Текст книги "Хищники"

– Мы – семья, – вновь улыбнулся дядя Гарри, – поэтому ты начнешь с двенадцати долларов в неделю. Это гораздо больше, чем я плачу работающим у меня пуэрториканцам. И я прибавлю тебе жалованье, как только ты наберешься опыта.

– Этот киоск расположен рядом с твоим магазином? – спросил я. – Куда отец каждый вечер приносил расписки?

Дядя Гарри покраснел. Он не хотел, чтобы посторонние знали, что он букмекер.

– Да.

– Тогда почему ты не можешь дать мне работу отца? Я знаю, что к чему, а уж складывать и умножать умею лучше многих.

Ответ я получил от тети Лайлы.

– Во-первых, ты слишком молод. Во-вторых, ты должен окончить школу и не сможешь работать с семи утра до трех дня. А в-третьих, работа эта сопряжена с писком. Твои родители тебе бы такой не пожелали.

Какое-то время я молча смотрел на них.

– Не сочтите меня неблагодарным, но мне кажется, я и сам смогу позаботиться о себе.

– Тебе надо повзрослеть, Джерри, – мягко ответил дядя Гарри. – А на это нужно время. Так что не спеши отказываться от помощи.

– Предложение не такое уж плохое, – поддержала его Китти. – Ты по-прежнему будешь жить в доме, где все тебя знают. И тебе не придется менять школу. Все будет хорошо, Джерри.

Я повернулся к ней. Китти сидела рядом и улыбалась. А мгновение спустя я почувствовал, как ее рука под прикрытием скатерти легла на мою ширинку.

Я тут же вскочил. Не хватало еще кончить прямо за столом.

– Пойду помою посуду.

Китти тоже встала и вновь улыбнулась.

– Я тебе помогу.

ГЛАВА 4

Сидеть шиву целую неделю я не мог. Не было у меня времени для траура. Даже тетя Лайла согласилась, что я не мог оставаться целую неделю в квартире и не выходить к людям. Это время следовало использовать на переезд.

Однокомнатная квартира на втором этаже давно пустовала. Мебели не было, стены, потолки, подоконники, двери требовали покраски. Деревянные половицы высохли и растрескались. Тетя Лайла сказала, что на пол можно положить разрисованный под паркет линолеум, так как он дешев и не требует особого ухода. Мистер Бенсон дал краску, но красить мне пришлось самому, нанимать маляров он отказался. Правда, Китти вызвалась помогать мне.

Тетя Лайла отобрала мебель, которую я мог поставить в новую квартиру. Практически ничего не подошло. Комната у меня была двадцать на двадцать четыре фута, а обстановка, купленная родителями, предназначалась для более просторных помещений. Но и тут мне помог мистер Бенсон. Порекомендовал честного, как он сказал, торговца подержанной мебелью, который мог купить лишнюю мебель из моей старой квартиры и недорого продать мне раскладной диван.

Прежний хозяин пользовался им только три месяца, так что диван был как новый.

Тем временем тетя Лайла пригласила двух женщин из «Хадассы»[7]7
  Женская сионистская организация, основана в 1912 г.


[Закрыть], чтобы те взяли одежду моих родителей. Когда я спросил тетю Лайлу, сколько денег получу за одежду, она потупилась и ответила, что старую одежду пошлют евреям в Европу. Это будет моим подарком тамошним беднякам. Откровенно говоря, я не понимал, почему один бедняк, то есть я, должен что-то дарить другим беднякам, но спорить не стал.

Тетя Лайла прибралась в маленькой кухоньке. Отскребла и оттерла ее добела, хотя сначала заявила, что кухня такая грязная, что в ней не стали бы жить даже свиньи. Потом тетя объяснила мне, как чистить белый кафель ванной раствором соляной кислоты и лизола. Под ее руководством я также смог отчистить ванну и унитаз. Из старой квартиры я принес занавеску для ванной, полотенца, простыни, подушки и одеяла.

Труднее всего далась покраска. Китти действительно помогала мне, но все равно на это у нас ушло на день больше, чем мы рассчитывали. Скорее всего потому, что мы слишком часто откладывали кисти, чтобы потрахаться. Когда же мы покрасили все, что могли, и перевезли всю необходимую мебель, тетя Лайла помогла нам перенести, расставить и разложить по полкам и ящикам кастрюли, сковородки, посуду, ножи, вилки и ложки. Крошечного стенного шкафа не хватило, чтобы повесить в него одежду, поэтому пришлось взять из родительской квартиры гардероб. В конце концов переселение завершилось.

В воскресенье мы с Китти сидели в моей новой квартире и курили, – И что ты теперь собираешься делать? – спросила она.

– В каком смысле? Утром пойду в школу, а потом поеду к дяде Гарри, начну работать в его киоске. – Я посмотрел на свои руки. Красные, с волдырями. – Тетя Лайла советовала пользоваться резиновыми перчатками. А я, дурак, ее не послушал.

– Я о другом. Сколько ты получишь денег? За мебель и по страховому полису?

– Еще не знаю, – ответил я. – Дядя Гарри обещал связаться со страховой компанией и сказать, что мне причитается. А твой отец отдаст мне деньги за мебель.

– Джерри, когда же ты поумнеешь? – Китти покачала головой. – Они оба жулики. Мой отец обязательно обдурит тебя с деньгами за мебель. У тебя остались хоть какие-нибудь квитанции? А уж твой дядя Гарри – вор из воров. Ты прочитал страховые полисы или он просто забрал их?

– Просто забрал, – кивнул я. – Сказал, что обо всем позаботится. Мол, волноваться нечего, и я получу все, что положено.

Китти вновь покачала головой.

– Ты бы лучше не терял зря времени. Попроси Гарри показать тебе документы, а отца – отдать чеки за мебель.

– Они же воспримут такую просьбу как оскорбление. Я не могу. – Я действительно ей не верил. – Дядя Гарри – мой ближайший родственник. Он не станет обманывать меня. И для твоего отца такие деньги – мелочевка.

– Своего отца я знаю лучше, чем ты. Он хватает все, что плохо лежит. Однажды хотел даже трахнуть меня, но я предупредила, что обо всем расскажу матери. Только это его и остановило.

– А где твоя мать? Я ни разу не видел ее.

– С отцом она развелась и теперь вышла замуж за очень богатого человека. Живет на Парк-авеню. Пару раз в неделю мы встречаемся за ленчем, раз в месяц я обедаю с ней и ее мужем. Он очень мил. – Китти усмехнулась. – Каждый месяц дает мне по сотне долларов, а моя мать оплачивает многие мои покупки.

– Вот здорово. А почему ты не живешь с матерью?

– Так решил суд. В постановление о разводе внесен такой пункт. Моя мать – иудейка, а отец – католик. Католиком оказался и судья. Он-то и оставил меня с отцом. Я должна жить в его доме, пока мне не исполнится двадцать один год. А уж там пошлю его ко всем чертям.

– Но это будет только через два года.

– Знаю. Поэтому и стараюсь все планировать наперед.

– А вот у меня такой возможности нет, – вздохнул я. – В январе мне исполнится восемнадцать. Потом я получу приписное свидетельство и, закончив учебу, скорее всего отправлюсь в армию.

Китти пожала плечами.

– Я проголодалась. Может, пойдем в итальянский ресторан? Съедим спагетти?

– Я бы с удовольствием, но денег нет. Тетя Лайла обещала принести мне обед.

– Позвони ей и скажи, что ты уже перекусил. А в ресторане я за тебя заплачу.

Я позвонил тете Лайле из аптеки на углу. А заодно купил за четвертак двенадцать презервативов.

Китти, однако, оказалась права. Ее отец ободрал меня как липку. За всю мебель дал мне всего лишь триста долларов. Я сказал ему, что быть такого не может. Родители год назад заплатили за нее полторы тысячи, не считая той мебели, что стояла в моей комнате. Но мистер Бенсон ловко отвел все обвинения. Во-первых, заявил он, раскладной диван стоит семьсот долларов. Во-вторых, торговцу пришлось платить за транспортировку. В-третьих, он переговорил с дядей Гарри, и тот счел, что цена пристойная. И в-четвертых, если мне хочется взглянуть на финансовые документы, придется съездить к торговцу мебелью, магазин которого находится на окраине Бруклина.

Дорога туда заняла бы полдня, поэтому я только махнул рукой. Да и что я мог сделать? Дядя Гарри позволил этому типу обчистить меня.

– Из-за денег не тревожься, парень, – заявил с улыбкой мистер Бенсон. – Помни, что восемь месяцев тебе не надо платить за квартиру. А к тому времени ты уже станешь менеджером в киоске Гарри.

– Ага, – криво усмехнулся я.

– И Китти всегда тебе поможет, – продолжил он. – Я знаю, ты ей нравишься. Поэтому она так часто забегает к тебе.

Его слова меня насторожили. Я пристально посмотрел на мистера Бенсона, пытаясь понять, знает ли он, чем мы занимаемся с Китти. Но его лицо оставалось непроницаемым.

На вторую неделю после похорон я подчистил в школе все хвосты и уже не сомневался в том, что сдам экзамены. А тут пришла пора выходить на работу.

Когда я впервые прибыл к дяде Гарри около четырех часов дня, тот сидел в кабинете за обшарпанным столом, вывалив на него толстый живот.

– Долго же ты сюда добирался, – рыкнул он.

– Делал домашнее задание.

– Хороший предлог. Но если в следующий раз ты появишься позже половины четвертого, ищи себе другую работу И я хочу, чтобы первые дни, пока я буду показывать тебе, что к чему, ты приезжал раньше.

Я удивленно посмотрел на него.

– А чего ты так злишься? Я даже не начал у тебя работать. Если я тебе не нужен, так бы сразу и сказал. Другую работу я найду без труда, будь уверен. – Я повернулся и направился к двери.

– Подожди, – остановил он меня. – Не надо так горячиться!

– По-моему, не я первый начал.

– Ты просто представить себе не можешь, как мне трудно без твоего отца. Я все должен делать сам и просто валюсь с ног.

– Мне тоже нелегко без отца и матери, но я стараюсь не жаловаться.

– Ладно, ладно. Давай успокоимся, и я отведу тебя вниз и все покажу.

– Хорошо. Послушай, дядя Гарри, один из моих учителей спросил, была ли у родителей страховка. Я ответил, что вроде бы была, только я не знаю, какая. Но ты сказал, что обо всем позаботишься. Этот учитель предложил помочь мне разобраться со страховыми полисами, если понадобится, потому что ему уже приходилось иметь дело со страховой компанией.

– Гребаные мерзавцы, – выругался дядя Гарри. – Вечно суют нос в чужие дела. Как будто им не хватает своих.

Я молча смотрел на него.

Он выдвинул ящик стола и достал какие-то документы, схваченные металлической скрепкой.

– Вот все бумаги. У твоего отца была похоронная страховка. Ее хватило на все расходы по похоронам. Включая оплату двух лимузинов.

– Что это за страховка? По ней мне положены какие-нибудь деньги?

– Нет, это другой вид страховки. Так называемая социальная. По ней деньги получают родственники. Твой отец такую страховку не брал Так рано он умирать не собирался. Есть еще старая страховка, которую твой дед оформлял на своих сыновей.

– Значит, денег я не получу?

– На похороны потрачено две тысячи сто долларов, – ответил дядя Гарри. – Вот все документы. Можешь их взять, они твои. – Он помолчал. – Ты получишь примерно двести долларов по страховке автомобиля.

– Автомобиль куплен только два года тому назад.

Я помню, что отец заплатил за него шестьсот пятьдесят долларов.

– Теперь это уже развалюха. Тебе повезло, что страховщики готовы выплатить двести долларов. Я сел и задумался.

– Грустно, знаешь ли. Получается, что после смерти родителей мне осталось только пятьсот долларов. А что случилось с остальными драгоценностями матери?

– Исчезли. Скорее всего копы взяли из чемодана все ценное. Ты же помнишь, помощник коронера сказал, что им ничего не сдали.

– Дерьмо, – вырвалось у меня. – От смерти одни проблемы.

– Выкинь это из головы. – Дядя Гарри поднялся. – Пойдем вниз, я покажу тебе, что ты будешь делать.

ГЛАВА 5

– Почему ты не поставишь себе телефон? – Китти спрыгнула с кровати и направилась к холодильнику за бутылкой «пепси».

Я подождал, пока она вернется.

– Мне телефон не нужен.

Я взял у Китти бутылку и сделал большой глоток.

– Глупо бегать по лестнице к телефону. Я звонила тебе пару раз из аптеки, но не могла дождаться, пока тебя подзовут, и вешала трубку.

– И сколько раз такое случалось?

– Много. Мне это не нравится.

– А почему жалуешься ты? По лестнице-то пришлось бегать мне.

– Неужели непонятно? Допустим, мне тебя захотелось, вот я и звоню, чтобы быстренько перепихнуться.

– Это глупо. Я попадаю домой только после девяти вечера.

– Я могу позвонить, когда ты дома.

– А чего звонить? Можно постучать в дверь.

– Господи! – Она перевернула бутылку и вылила остатки «пепси» мне на яйца.

– Ты сошла с ума! – Я отпрыгнул от холодной липкой жидкости. – Посмотри, что ты сделала с моими простынями! Теперь мне придется нести их в прачечную.

– И что? Я слижу «пепси» с твоих яиц и твоего конца, а потом ты кончишь прямо на «пепси». Тебе понравится.

И точно. Мне понравилось. Потом мы перебрались на кухню, пили растворимый кофе. Китти огляделась.

– Сегодня воскресенье. Газеты у тебя нет?

– Зачем мне газета? – удивился я. – Я читаю только о спорте, причем в тех газетах; которые посетители оставляют в киоске дяди Гарри. Кроме успехов «Янки»[8]8
  Нью-йоркская профессиональная бейсбольная команда.


[Закрыть], меня ничего не интересует.

– Разве ты не знаешь, что скоро начнется война? – спросила Китти.

– Слышал об этом по радио. Однако я еще слишком молод.

– Но ведь тебе идти в армию. Еще чуть-чуть, и тебе исполнится восемнадцать.

– И что? От судьбы не уйдешь. А чего ты задергалась?

– Я не хочу, чтобы ты ушел на войну и тебя там убили.

– Что ты несешь? Мы еще не воюем. Зачем волноваться о том, чего нет. – Я налил себе вторую чашку кофе. – Прачечная самообслуживания сегодня работает?

– Да брось ты. Завтра я постираю тебе простыни. Как твоя работа?

– Нормально. Но скучно.

– В каком смысле?

– Киоск работает в автономном режиме. У дядя Гарри есть договоренность с пуэргориканским агентством, которое присылает ему рабочую силу. Парней на самую грязную работу. Дядя Гарри приглядывает за тем, как текут денежки, время от времени забирает их из кассового аппарата. За ним, кстати, сидит девушка, с которой и расплачиваются посетители. В семь она уходит, тогда деньги берем или дядя Гарри, или я. Много работы у меня, лишь когда у пуэрториканцов обеденный перерыв. В это время я отдуваюсь за всех.

– А кассирша какая из себя? – спросила Китти.

– Толстая, – ответил я. – Дядя Гарри так ее и зовет – Толстуха.

– Дядя Гарри ее трахает? Я посмотрел на нее.

– Ну и грязные же у тебя мыслишки.

Китти рассмеялась. – Ты не ответил на мой вопрос.

– Откуда мне знать? Во время ленча она поднимается в его кабинет. Вроде бы для того, чтобы заполнить бухгалтерские книги. А когда я прихожу на работу, она всегда сидит за кассой.

– Он ее трахает, – уверенно заявила Китти. – Она держит бухгалтерские книги там, где он принимает ставки?

– Понятия не имею. – В моем голосе послышались нотки раздражения. Надоели ее расспросы. – Мое дело – работать в киоске. Продавать газировку по два цента за стакан да «коку». Еще я продаю сигареты, сигары, шоколадные батончики Но я слышал от Бадди, это ниггер, который собирает для Гарри ставки на «Цифры»[9]9
  Ежедневная нелегальная лотерея, в которое ставки делаются на непредсказуемую цифру, например, биржевую котировку.


[Закрыть], что раньше бухгалтерские книги вел мой отец.

– Ты никогда не говорил мне, что Гарри принимает ставки и на «Цифры».

– Ты же не спрашивала.

– Эта лотерея приносит неплохой доход. Почему бы тебе самому не собирать деньги?

– Это работа для ниггера. У Бадди делают ставки цветные, и он говорит, что я на его месте не протянул бы и пяти минут. Не нравится им отдавать деньги белому. Бадди говорит, что от них я не получил бы и десятицентовика. Они бы боялись, что больше не увидят своих денег.

Китти с минуту молчала. Такой задумчивой я ее никогда не видел.

– А почему ты так заинтересовалась бизнесом Гарри?

– Может, ему нужен бухгалтер?

Я не верил своим ушам.

– Ты хочешь работать на дядю Гарри?

– Лишние деньги мне не помешают. – Китти рассмеялась – На многое не рассчитывай. Пуэрториканцам он платит гроши. Я получаю двенадцать долларов в неделю только потому, что я близкий родственник и не буду таскать деньги из кассы.

– Твой дядя Гарри – забавный тип. – В голосе Китти появились мечтательные нотки. – Посмотришь на него – олух олухом. Но на самом деле это не так. У него букмекерская контора, и он принимает ставки на «Цифры». Кроме того, его киоск расположен на самом бойком месте Не зря говорят, что нельзя судить о человеке только по его внешнему виду.

– Похоже, он тебе понравился. Китти пожала плечами.

– Он похож на моего отца. Говнюк еще тот. Но мне интересно изучать таких людей. Многому можно научиться.

– Ты же говорила, что не любишь своего отца.

– Не люблю Но иногда мне хочется, чтобы он не был мне отцом Член у него о-го-го. Даже моя мать это признавала.

– Это все, о чем ты можешь думать? О членах? Иногда ты меня просто достаешь.

– Именно поэтому ты мне и приглянулся. – Китти рассмеялась и потянулась к моему хозяйству. – В конце концов главное для женщины – захомутать мужчину с большими яйцами.

Если Бадди чем-то и выделялся, так это очень светлой для негра кожей. Высокий, широкоплечий, с сильными руками, каждый вечер он сидел у края прилавка, пока я съедал обед, присланный мне тетей Лайлой. В этот раз она порадовала меня вареной курицей и вермишелевым супом.

– Как ты можешь есть то дерьмо, которое она тебе присылает? – спросил Бадди. – Я заметил, что Гарри она такого не посылает.

– Я не знаю, что они едят на обед.

– Чаще всего они обедают в ресторанах. Там Гарри обычно встречается с мафиози. Решает все вопросы, связанные со ставками.

– Ты хочешь сказать, что букмекерская контора ему не принадлежит?

– Нет, она принадлежит ему, но работать эта контора может только с одобрения мафии.

– Ты шутишь. Они итальянцы. А Гарри – еврей. Бадди помахал рукой и улыбнулся.

– Это ничего не значит Без ведома итальяшек к «Цифрам» и близко никого не подпустят.

– Не могу в это поверить.

– Лучше поверь. Мафия контролирует весь город.

– Откуда ты так много знаешь, Бадди?

– Ниггеры в курсе того, что делается на улицах. Я живу в Гарлеме, а там все знают, что к чему Но мы занимаемся только своими делами, потому и живы.

Я доел обед, вымыл тарелку и кастрюльку, присланные тетей Лайлой, обошел прилавок и закурил, радуясь, что дяди Гарри сегодня не г при нем я курить не решался. Посетители в тот вечер нас не баловали. Пуэрториканец Марио без труда успевал обслужить всех желающих. Он передавал мне деньги, получая от меня, если требовалось, сдачу. Я повернулся к Бадди.

– А где обедаешь ты?

– Я ем до того, как передаю Гарри деньги, полученные от тех, кто хочет сыграть в «Цифры».

– Тогда чего ты болтаешься здесь до позднего вечера?

– Это моя работа.

– Какая работа? – удивился я. – Ставки в лотерею принимают утром.

Бадди рассмеялся.

– Я твой телохранитель.

– Зачем ты мне нужен? Тут меня никто не тронет.

– Как знать. – Бадди улыбнулся. – Почему, ты думаешь, Гарри всегда носит с собой пистолет? Никогда не знаешь, что ждет тебя за углом.

– Я понятия не имел, что Гарри не расстается с пистолетом.

– Его пару раз хотели ограбить. Но он оказался умнее их. Твой дядя Гарри – крутой парень.

– Слушай, но зачем телохранитель мне? – спросил я. – В отличие от Гарри я с собой денег не ношу.

– Об этом никто не знает. Некоторые могут решить, что ты – более легкая добыча.

– А чем ты можешь мне помочь?

Бадди достал из кармана маленький револьвер.

– Вот этой штучкой. А еще у меня есть моя особая потрошилка Я посмотрел на его вторую руку В ней он держал бритву в красивом белом футляре из слоновой кости Ловким движением Бадди вытащил лезвие и улыбнулся.

– Очень надежное оружие. Достаточно нанести один удар, чтобы у твоего противника отпало всякое желание связываться с тобой.

Я наблюдал, как Бадди убирает бритву в карман.

– И где ты научился пользоваться ей?

– Я провел два года в исправительной школе. Там учат не только читать и писать.

Какое-то время я молчал, а потом спросил:

– Ты научишь меня?

– Хочешь кого-то порезать?

– Нет. Просто хочу знать, как ей пользоваться.

– На неделе у тебя только один выходной – воскресенье.

– Вот и хорошо. Ты можешь приехать ко мне домой.

ГЛАВА 6

Днем около киоска все гудело. Сотни людей выходили из подземки и устремлялись в нее, направляясь кто домой, кто на работу. И все хотели выпить, закусить, купить сигареты. Дядя Гарри заключил договор с двумя ресторанами, расположенными по соседству, что он не будет торговать даже сэндвичами. Я скоро выяснил, что основной поток покупателей накатывал на киоск от семи до девяти утра, когда люди шли на работу, и с пяти до шести вечера, когда они возвращались домой. В часы «пик» дядя Гарри всегда был на месте: ходил кругами и начинал подсчитывать выручку, как только толпа чуть редела В семь вечера тетя Лайла заезжала за ним на автомобиле. Они сдавали деньги в ночную кассу банка. Заодно тетя Лайла привозила мне обед Днем за прилавком стояли пять продавцов. После ухода Гарри оставался один, не считая меня. Марио отлично знал свое дело. От работы не отлынивал, к тому же не любил болтать. Английский он знал плохо, поэтому изъяснялся на невероятной смеси английских и испанских слов. Большую часть времени я трепался с Бадди, благо у него была одна обязанность – сидеть за прилавком и следить, чтобы меня никто не обидел. Бадди многому меня научил. От него я узнал, что у моего дяди есть любовница, которой он снимает квартирку в соседнем квартале.

Новость эта меня шокировала. Я и представить себе не мог, что дядю Гарри интересуют женщины. Со мной он о женщинах никогда не говорил.

– Что же это за леди? – с любопытством спросил я. Бадди широко улыбнулся.

– Вот от леди в ней ничего нет.

– В каком смысле?

– По вечерам она танцует в «Кабаре Смолла». Она прирожденная танцовщица, и всем очень нравится. Она хочет стать известной певицей, и твой дядя Гарри оплачивает ее занятия с преподавателем пения.

– «Кабаре Смолла». Но оно же в Гарлеме? Бадди кивнул – Я думал, там развлекаются только цветные.

– И что? Они тоже имеют право на отдых.

– Но я думал, там и работают только цветные. Тут Бадди рассмеялся – А ты, я вижу, глуповат. Гарри нравятся черные «киски». Девушка, о которой я говорю, негритянка.

– Господи! – воскликнул я. – Да когда же он успевает повидаться с ней? Весь день он на работе, а вечером тетя Лайла не спускает с него глаз – – Не весь день. После полудня он отъезжает на несколько часов. Вроде бы для того, чтобы уладить дела с итальяшками. На это у него уходит полчаса, а остальное время он проводит со своей подружкой.

– А тетя Лайла знает об этом? – спросил я.

– Ни в коем разе, – уверенно заявил Бадди. – Гарри умеет вести дела, в этом ему не откажешь. Еще никому не удавалось взять его за жопу. Даже копы, и те не замечают его букмекерской деятельности. Он платит всем – А ты откуда знаешь о его любовнице?

– Мы, ниггеры, держимся друг за дружку. Мой знакомый сутенер с Сент-Николас-авеню рассказал мне о Гарри и попросил приглядывать за девчонкой.

– Так она шлюха! – воскликнул я.

– Нет, она живет только с Гарри. Но сутенер сказал мне, что она его сестра и он хочет, чтобы когда-нибудь она стала звездой. Такой, как Билли Холидей[10]10
  Холидей Билли (р. 1915, настоящее имя Элеонора Харрис) – одна из наиболее талантливых негритянских джазовых певиц.


[Закрыть] или Лена Хорн[11]11
  Хорн Лена (р. 1917) – известная певица, актриса театра и кино. На сцене с 16 лет.


[Закрыть]. Они блистают в «Коттон-клаб». Этот сутенер думает, что Гарри поможет его сестре стать звездой.

Прежде чем я успел задать новые вопросы, к киоску повалил народ. Я поспешил на помощь к Марио. Даже Бадди пришлось встать за прилавок, потому что вдвоем мы не справлялись. Я взглянул на часы. Почти восемь. В это время народа обычно не было.

– С чего это вас так много? – спросил я женщину, которая пила у прилавка «коку».

– Сверхурочная работа, – ответила она. – Шьем шинели. Босс получил срочный заказ от правительства, и до конца месяца нам придется перерабатывать.

– А когда вы начинаете?

– В шесть утра. – Она закатила глаза.

– Сурово.

– Как только я поднимаюсь с кровати, все в порядке. А лишние деньги мне не помешают. У меня двое детей.

– А где ваш муж?

Она пристально посмотрела на меня.

– Давно уже ушел. Смылся. Нет мужа – нет денег. – Она бросила на прилавок десятицентовик. Я вернул ей монетку.

– Я угощаю.

Женщина вновь посмотрела на меня.

– А когда ты заканчиваешь работу?

– В девять часов.

– Черт. Поздно. Я живу в Бруклине. До дома приходится добираться на подземке и на автобусе. Дорога занимает больше часа.

– Наверное, очень устаете.

– Есть такое. Может, ты как-нибудь приедешь в Бруклин. Там хорошо. Я живу около Проспект-Парк.

– Спасибо за приглашение. Но в свободное от работы время я готовлюсь к экзаменам. В этом году заканчиваю школу.

Ее глаза широко раскрылись.

– Сколько же тебе лет?

– В январе будет восемнадцать.

– Ты выглядишь старше. Вообще ты хорошо выглядишь. Я бы не дала тебе меньше двадцати.

– Спасибо.

Женщина направилась к подземке, но через пару шагов обернулась.

– Еще увидимся. – Она помахала мне рукой.

– Обязательно, – кивнул я и начал вытирать прилавок.

Бадди возник рядом со мной.

– Ей тебя захотелось.

– Да перестань. Она же меня не знает.

– Возможно, она – нет, а вот ее «киска» знает. – Бадди рассмеялся. – Наслышан я про этих полек, что работают на фабрике. Обожают потрахаться.

– С чего ты это взял? – удивился я. – Поляки такие же, как все.

– Правильно, – улыбнулся Бадди. – И у всех есть национальная забава. Только в бейсбол поляки не играют. Их забава – игры в постели.

На следующий день, придя на работу, я надел фартук и сразу же начал сбивать два яичных крема. Взял у покупателя доллар и протянул Рите, сидевшей за кассовым аппаратом.

– Два яичных крема.

Она вернула мне девяносто центов, и тут я первый раз взглянул на нее. Глаза опухли, тушь растеклась. Я отдал сдачу покупателю и вновь повернулся к ней.

– Что случилось, Рита?

– Твой гребаный дядя – говнюк.

– Что он сделал?

– Я больше не хочу иметь с ним никаких дел. Мало того, что он ограбил тебя, не вернув деньги, причитающиеся твоему отцу за те ставки, которые он принял перед смертью, так теперь он пытается отнять у моего брата его бизнес. Я каждый день говорю Гарри, что мой брат расплатится с ним, как только его бизнес станет на ноги. А сейчас как раз заминка. – Она говорила и всхлипывала, одновременно беря деньги у пуэрториканцев и отдавая им сдачу.

– А каким образом твой брат задолжал Гарри деньги? – спросил я.

– Мой брат тоже говнюк. Он должен ему тысячу. Делал неудачные ставки, Я даже сказала Гарри, что готова каждую неделю выплачивать ему по десять долларов из своей зарплаты. Но Гарри мне отказал, ссылаясь на мафиози, которые, мол, хотят все и сразу.

– И что же тебе теперь делать, Рита?

– Я получаю двадцать два доллара в неделю и не могу отдавать Гарри больше десяти. Гарри хочет, чтобы мой брат передал ему свое дело. Иначе грозится, что мафиози с ним разберутся. – Она опять всхлипнула. – Гарри сказал, что не хочет выбрасывать моего брата на улицу. Обещал платить ему тридцать долларов в месяц за туже работу, только вся прибыль пойдет ему в карман.

– И как идут дела у твоего брата? – поинтересовался я.

– Нормально. Его бизнес уже начал окупаться, когда он вдруг решил поиграть на тотализаторе. – Рита достала второй носовой платок.

– А чем он занимается?

– Продает сельтерскую воду. У него маленький грузовичок. Он покупает бутылки, а потом наполняет их сельтерской. У его воды очень хорошее название «Сельтерская с Кони-Айленда». У него как раз начали появляться новые покупатели. Воду он развозит сам.

– Не понимаю, зачем Гарри понадобился его бизнес. – Я покачал головой.

– Ты меня извини, но твой дядя – свинья. Он гребет под себя все, что попадается под руку, нужно ему это или нет.

– Ты не собираешься уходить? – спросил я.

– Я не слабоумная. Это хорошая работа, а мне нужны деньги.

В воскресенье, первое после разговора с Ритой, я думал о том, что Гарри не только содержит чернокожую любовницу, но и хочет лишить брата Толстой Риты его бизнеса. Я пытался сосредоточиться на домашнем задании, но ничего не получалось. Дядя Гарри не выходил у меня из головы. Я уже понимал, что он ограбил меня. Но он и тетя Лайла были моими самыми близкими родственниками. Вроде бы мне не оставалось ничего другого, как закрыть на все глаза. Но не получалось.

Я закурил и уже открыл холодильник, чтобы достать бутылку «пепси», когда зазвенел дверной звонок. Я открыл дверь. На пороге стоял улыбающийся Бадди.

– Я принес тебе подарок.

Я отступил в сторону, давая ему пройти.

– Какой еще подарок?

– Может, сначала угостишь меня «пепси»? Я протянул ему бутылку, которую держал в руке, и отправился на кухню за второй.

– Так чем ты решил меня удивить? – спросил я, вернувшись в комнату.

Бадди глотнул «пепси», достал из кармана маленькую продолговатую коробочку и положил на стол передо мной.

– Открой.

Я взглянул на него, потом на коробочку. Открыл. Долго смотрел на бритву в прекрасном белом футляре из слоновой кости. Я выхватил бритву из футляра точно таким же жестом, как проделывал это Бадди. Падающий в окно свет блеснул на стальном лезвии.

– Ты сумасшедший! С какой стати ты потратил столько денег на подарок? Бадди все улыбался.

– Даже не хочешь сказать спасибо?

– Спасибо тебе большое, я просто не верю своим глазам. – Я не мог оторвать взгляда от бритвы. – И все равно я думаю, что ты сумасшедший. Она же очень дорого стоит.

– Я не сумасшедший, – ответил Бадди. – Мне нужна твоя помощь.

– Я готов. Говори, что от меня требуется.

– Моим друзьям в Гарлеме не нравится, что Гарри принимает ставки на «Цифры». Они говорят, в этом городе «Цифрами» должны заниматься только черные.

И хотя Гарри платит итальяшкам, его все равно выведут из игры.

Я уставился на Бадди.

– А что я могу сделать? Я просто работаю у него, ничего больше.

– Ты его племянник. Гарри прислушается к тебе, если ты скажешь, что гарлемские бандиты хотят на него наехать.

– Но он сразу смекнет, что эту информацию я мог получить только от тебя. Он тебя уволит.

– Не важно. Все равно мне здесь не работать. А без меня кто будет принимать ставки на «Цифры»? Я покачал головой.

– Если у Гарри возникнут проблемы, он побежит к итальяшкам.

– Толку от этого не будет. Итальяшки и ниггеры уже обо всем договорились. Но если Гарри одобрит сделку, я смогу по-прежнему принимать ставки в его магазине, а он будет иметь свой процент прибыли. Все лучше, чем погибнуть.

– Ты шутишь.., погибнуть. Деньги-то небольшие.

– Дело не в деньгах, а в принципе. Важно показать, кто тут главный.

Я задумался. Нравился мне дядя Гарри или нет, й0 он мой родственник. Я кивнул.

– Я с ним поговорю. Однако не могу дать никаких гарантий. Он может просто вышвырнуть меня вон.

– Гарри далеко не глуп. Накричавшись, он сообразит, что к чему, и согласится на новые условия.

– Он мой дядя, Бадди. И я очень рискую. Бадди встретился со мной взглядом.

– Твои услуги будут вознаграждены. Я замолвил за тебя словечко и получил согласие дать тебе тысячу долларов, чтобы ты вложил их в бизнес брата Толстой Риты. Ты получишь соответствующую бумагу. – Он рассмеялся. – Вот этим ты натянешь нос дяде Гарри. Он-то от Эдди никаких документов не получал, и теперь бизнеса Эдди ему не видать как своих ушей.

Я долго смотрел на Бадди.

– Будем надеяться, что все получится, как ты говоришь.