Текст книги "Принцесса ада"

Глава 8
Соперник

В пятницу 3 января 1908 года на ферму приехал дородный мужчина в долгополой косматой шубе. С этого момента счастливая жизнь Рэя Лэмфера – батрака, плотника и любовника Белль Ганнесс – дала трещину. На следующий же день хозяйка заявила, что сам он должен «идти спать в амбар», а комнату освободить для гостя¹.

На рассвете Рэй пришел в дом, чтобы, как обычно, затопить печь в гостиной и согреть комнату к завтраку. Он уже почти закончил работу, как вниз спустился новоприбывший. Между мужчинами завязался разговор, но тут появилась Белль и сердито приказала Рэю уйти. Как он свидетельствовал позже, она «напустилась на меня и приказала оставить гостя одного».

Очевидно, с появлением норвежского фермера из Южной Дакоты отношения Белль и Рэя сразу же изменились. «Раньше мы все время были вместе, она приходила ко мне по ночам, – рассказывал он, – а когда он приехал, я стал ей не нужен»².

Утром 6 января, в понедельник, перед Фрэнком Дж. Питнером – кассиром ла-портовского отделения Первого национального банка – появилась Белль Ганнесс в сопровождении широкоплечего мужчины. Человек в меховом пальто представился мистером Хельгелейном и, предъявив три сертификата, выданных Первым национальным банком в Абердине, Южная Дакота, сказал, что хочет их обналичить. Когда Питнер объяснил, что для получения наличных сертификаты придется отправить в тот банк, который их выпустил, миссис Ганнесс поинтересовалась, сколько времени это займет.

– Четыре-пять дней, – ответил Питнер.

Хельгелейн воспринял его ответ совершенно спокойно, а Ганнесс не могла сдержать раздражения. По свидетельству одного историка, «она настаивала, спорила, но так как наличных все равно не было, Белль и ее спутник наконец ушли»³.

Одиннадцатого января банк в Ла-Порте получил заказанные деньги, но Ганнесс и ее спутник появились только через три дня. Питнер заметил, что, по-видимому, срочность в деньгах отпала, но посетители объяснили задержку болезнью Хельгелейна.

Принимая во внимание величину суммы – 2839 долларов (или 75 000 по современным меркам), кассир предложил выписать банковский чек. Хельгелейн было согласился, но Ганнесс настояла, чтобы он взял все наличными. Питнер, отсчитывая деньги (половину – золотыми монетами, половину – банкнотами), поинтересовался, что Хельгелейн собирается с ними делать.

– Не лезьте не в свое дело! – рявкнула миссис Ганнесс и, взяв компаньона под руку, увела его из банка⁴.

В тот же день, во вторник, 14 января, Белль отправила Рэя Лэмфера в другой город. Она сказала, что они с кузеном – его зовут Джон Моу – договорились о покупке лошадей, и Лэмфер должен встретить того в Мичиган-Сити, где и состоится торг. Если по какой-то причине Моу до вечера не приедет, Лэмферу предписывалось провести там ночь и встречать кузена Джона на следующее утро.

В пять часов вечера Лэмфер отправился в Мичиган-Сити. Для компании – ехать от Ла-Порта предстояло двенадцать миль – Рэй прихватил с собой приятеля, возницу пивного фургона. Звали друга Джон Рай. Когда они прибыли на конюшню – место предполагаемой сделки, Джона Моу там не оказалось. Лэмфер с приятелем сначала коротали время в таверне, потом посмотрели дешевый водевиль.

Около восьми они опять наведались в конюшню, после чего, вопреки приказу хозяйки, Лэмфер решил вернуться. В пятнадцать минут девятого молодые люди сели в междугородный поезд и через час оказались в Ла-Порте.

Лэмфер решил «посмотреть, что старуха затеяла», о чем и сказал другу. Обещая прийти позже в салун Смита, Лэмфер скрылся в темноте, в направлении фермы Ганнесс. Джон ждал приятеля в баре целый час, но Лэмфер так и не пришел ⁵.

Что касается Эндрю Хельгелейна, его живым никто больше не видел.

Глава 9
Конец игры

Собираясь в Ла-Порт, Хельгелейн последовал не всем добрым советам, которые получил от «самой преданной подруги на свете». Например, он не стал забирать из банка все деньги и, зашив в нижнее белье, везти в Ла-Порт. В то же время он согласился, что лучше об их отношениях никому не рассказывать и что волнующий план вместе начать новую жизнь стоит сохранить в тайне. В результате, отправляясь в Индиану, он не сказал брату Асле, куда едет, а сообщил только, что «через неделю точно вернется домой»¹.

Прошло десять дней, и, не получив вестей от брата, Асле забеспокоился. Решив, что Эндрю, возможно, поехал навестить Минни Кон, их знакомую из Миннеаполиса, Асле послал ей письмо. Она подтвердила, что Эндрю заходил к ней и пробыл «около часа»². «Мне странно, что он не вернулся домой», – ответила Минни.

Джон Хульт, батрак, которого Эндрю нанял приглядывать за скотом, тоже начал волноваться из-за отсутствия хозяина. Осматривая его жилище и пытаясь понять, куда же тот уехал, Хульт наткнулся на пачку писем и немедленно передал их Асле. Под каждым письмом стояла подпись: «Белла Ганнесс»³.

Что точно произошло 3 февраля 1908 года между Белль и Лэмфером, неизвестно. Одни газеты писали, что Белль его уволила, другие, что он сам ушел, так как хозяйка недоплатила ему за работу⁴. Ясно одно: они поссорились, и, не взяв ни своих вещей, ни плотницких инструментов, Рэй спешно покинул ферму. Меньше чем через неделю его комнату на втором этаже занял новый работник – Джозеф Максон.

Лэмфер же обратился к местному адвокату, который посоветовал Рэю вернуться на ферму, потребовать свои вещи и причитающиеся ему деньги. Если же миссис Ганнесс откажет, сообщить ей, что он уже подготовил против нее иск с целью возврата незаконно удерживаемой собственности. Лэмфер последовал совету адвоката, однако Белль ничуть не испугалась. Она не только выгнала Рэя, но и немедленно написала несколько писем шерифу округа Альберту Смутцеру. Она жаловалась, что уволенный батрак ее терроризирует. В следующем месяце, заметив Лэмфера около фермы, Ганнесс потребовала задержать его за вторжение на ее земельный участок. Суд состоялся 13 марта, защитника у подсудимого не было, и мировой судья С. Е. Гроувер, признав Рэя Лэмфера виновным, присудил ему один доллар штрафа и компенсацию всех судебных издержек⁵.

Тем временем Асле Хельгелейн обратился к ла-портовскому почтмейстеру и, получив подтверждение, что в городе действительно проживает особа по имени Белль Ганнесс, в середине марта написал ей письмо. «Вы хотите знать, где находится ваш брат? – последовал ответ. – Я тоже хотела бы это знать, так что помочь вам ничем не могу». Если верить ее странному письму, Эндрю поехал искать своего второго брата, карточного шулера, еще в январе сбежавшего из Абердина. Не найдя брата в Миннеаполисе, Эндрю ненадолго остановился в Ла-Порте, а потом двинулся дальше. «Эндрю надеялся разыскать его в Чикаго или в Нью-Йорке, – писала миссис Ганнесс. – Еще он говорил, что поедет в Норвегию, где, скорее всего, брат и укрылся».

По словам миссис Ганнесс, Эндрю, прибыв в Чикаго, прислал ей письмо и просил не писать ему, так как он «начинает поиски брата», не знает, где окажется, и позже сам выйдет на связь. С тех пор Белль об Эндрю ничего не слышала.

«Сама каждый день жду весточки и добавить ничего больше не могу», – завершала она письмо⁶.

Белль отправила письмо Асле Хельгелейну 27 марта, а на следующий день подписала под присягой заявление, что Рэй Лэмфер – душевнобольной.

Заполняя бланк с отпечатанными вопросами, она утверждала, что «первые признаки душевного расстройства» заметила у Лэмфера в декабре 1907 года. Тогда он сказал ей «такое, чего никогда не было и быть не могло». На вопрос, не замечала ли она за Рэем необычных проявлений, Белль ответила твердо: «Замечала. Он приходит к моему дому каждую ночь, в самое разное время, заглядывает в окна и совершает всякие безобразия». И хотя Лэмфера раньше уже оштрафовали за домогательство, он «не унимался», особенно в пьяном виде. В опросном листе она отметила характерные черты личности Рэя Лэмфера: мрачность, замкнутость, назойливость, скрытность, тупость, грубость, развратность, преступные наклонности и пристрастие к алкоголю.

К заявлению Белль было приложено заключение доктора Боуэлла. Врач, напротив, душевнобольным Лэмфера не считал. За последние пять лет доктор несколько раз выписывал Рэю лекарства, но ни разу не лечил его от психических заболеваний.

Чтобы проверить заявление Ганнесс, назначили комиссию из трех врачей. Они обследовали Лэмфера и пришли к следующему выводу: «Пациент не возбужден, одет чисто и аккуратно. Несколько нервозен. Нарушений долговременной и кратковременной памяти нет. Речь связная и разумная. Рэй Лэмфер психическим расстройством не страдает»⁷.

Не добившись признания Рэя сумасшедшим, в начале апреля Ганнесс опять потребовала ареста бывшего работника. Суд был назначен на пятнадцатое, а незадолго до этого дня опять пришел запрос от Асле Хельгелейна. Он просил показать то письмо, которое она якобы получила от Эндрю из Чикаго.

Белль ответила, что не может этого сделать, так как письмо украл некто Лэмфер, бывший работник. Он начал творить такие странные вещи, что в конце концов его арестовали. Три врача обследовали Лэмфера, но не нашли достаточных оснований, чтобы уложить его в лечебницу. Парень, конечно же, не в своем уме. Сейчас он на свободе, но на следующей неделе состоится суд. «В одном я уверена, – писала Белль, – это он взял письмо Эндрю. Мне говорили, что Лэмфер ревнует. Поэтому и вредил мне, как только мог».

На втором суде интересы Лэмфера представлял адвокат Уирт Уорден. Он попросил перенести слушания в близлежащий городок Стилвелл. Там, в среду, 15 апреля, под председательством судьи Роберта Кинкейда и состоялось заседание.

Во время перекрестного допроса, пытаясь подорвать доверие к Белль, Уорден действовал очень напористо:

– Ваш муж, Питер Ганнесс, умер внезапно, не так ли?

Неожиданно выступил прокурор Ральф Смит:

– Протестую!

– Правда ли, что жизнь вашего мужа была застрахована на довольно значительную сумму? – продолжал Уорден.

– Протестую!

– Вы получили страховую премию?

– На этот вопрос вы не должны отвечать, – все больше распаляясь, заверил свидетельницу Смит.

Но Уорден не отступал:

– Миссис Ганнесс, как все-таки мясорубка и котел с горячим рассолом могли упасть на голову мистера Ганнесса?

Смит, красный от возмущения, вскочил на ноги и выразил решительный протест против запугивания свидетельницы и оскорбления беззащитной женщины.

Адвокат продолжал расспрашивать, как все произошло, была ли у первого мужа страховка на случай смерти и получила ли вдова по ней деньги. Смит горячо опротестовывал каждый вопрос, и судья Кинкейд его поддерживал. Тогда, пытаясь надавить на Ганнесс, Уорден спросил, не было ли предложений, ввиду подозрительных обстоятельств смерти Соренсона, эксгумировать его тело. Ведь ходили слухи, что он был отравлен. Тут Смит дал волю ярости:

– Я категорически протестую! Это не имеет никакого отношения к делу Лэмфера, которое слушается сегодня. Требую положить этому конец. Миссис Ганнесс, – продолжил прокурор, повернувшись к свидетельнице, – вы поступили правильно, изгнав этого человека из своего дома!

Судья согласился, что вопросы далеки от рассматриваемого дела, и заявил, что, по его мнению, Уорден может свидетеля отпустить. Белль собралась было уйти, как прозвучал еще один вопрос:

– Минуточку! Миссис Ганнесс, а когда вернется домой ваша дочь Дженни Олсон?

Судья немедленно предупредил Уордена, что тот «отнимает время не относящимися к делу вопросами».

Белль, сохранявшая до того момента невозмутимое спокойствие, вдруг разволновалась. Кинкейд не нашел в ее реакции ничего необычного. Порядочной женщине тяжело выслушивать подобные намеки. Вскоре он, правда, придет к совсем другому выводу: острые вопросы Уордена наложились на страх, вызванный письмами Асле Хельгелейна о брате, и она испугалась разоблачения⁸.

Лэмфера признали виновным и присудили штраф – пять долларов, а также возмещение судебных издержек. Таким образом, ему нужно было заплатить 19 долларов и 1 цент. Расходы взял на себя фермер Джон Витбрук, у которого Рэй в то время работал. Но Белль не оставила в покое бывшего батрака и отставного любовника. Меньше чем через неделю за проникновение на ее участок Лэмфера опять арестовали⁹.

Его поместили в окружную тюрьму, а Белль в это время получила еще одно встревоженное письмо от Асле Хельгелейна. Отвечая 24 апреля, она пишет, что сама хотела бы знать, где Эндрю, обещает «рассказать все, что ей известно» и опять повторяет все, что писала раньше, добавляя некоторые незначительные подробности. Когда точно Эндрю прибыл в Ла-Порт, она не помнит, но это случилось 15 или 16 января. Вот ее ответ:

Моя дочка отвезла его на станцию. Он поехал в Мичиган-Сити. Городок находится в двенадцати милях от Ла-Порта, и Эндрю хотел его посмотреть. На ферме он провел всего один день, а на следующий, в час дня, уже покинул Ла-Порт.

Через два или три дня пришло письмо из Чикаго. Эндрю разыскивал там брата, но не нашел. Если брат не найдется, Эндрю поедет в Нью-Йорк, чтобы выяснить, не отплыл ли тот в Норвегию. Я думаю, что в этом случае он тоже отправится в Норвегию. Как я уже вам сообщала, Эндрю просил на это письмо не отвечать, пока сам не напишет, где остановится и куда посылать ответ. Письмо пришло утром, я прочла его и оставила в кухне, на буфете, а сама пошла доить коров. Когда вернулась, письмо уже исчезло. Там был Лэмфер, он, наверное, его и взял.

Не понимаю, почему от Эндрю так долго нет вестей. Может, как вы предположили, он попал в переделку и не хочет, чтобы мы об этом знали. Странно, что он мне не пишет. Я больше чем уверена: то письмо взял Лэмфер. И все равно не могу понять, почему Эндрю не пишет вам.

Отвечая Асле, который решил приехать в Ла-Порт на поиски брата, Белль уверяет, что готова на любую помощь, хотя и не знает, «что может для этого сделать».

Письмо ушло адресату, а на следующий день Рэя Лэмфера опять задержали. По свидетельству миссис Ганнесс и ее одиннадцатилетней дочери Миртл, бывший работник снова проник на ферму. А несколькими днями раньше его застали в загоне для свиней. Мать и дочь были в нескольких шагах, когда Лэмфер на их глазах «хладнокровно перерезал проволоку, вырвал столб забора и, убегая, унес его с собой»¹⁰.

На этот раз для защиты обвиняемого Уирту Уордену удалось найти двух свидетелей. Эти «уважаемые жители округа» поклялись, что в день, когда Рэй якобы покушался на собственность госпожи Ганнесс, «он был в шести милях от города, в доме Джона Витбрука, и никак не мог в то же время находиться на ее ферме». Лэмфера оправдали, а Белль присудили возмещение судебных издержек.

Берта Шульц, продавщица из продовольственного магазина с Мэйн-стрит, «куда часто заходила миссис Ганнесс», позже рассказывала, что на последней неделе апреля Белль выглядела подавленной. Когда мисс Шульц поинтересовалась, чем она расстроена, Белль пожаловалась на Лэмфера, который «ее все время изводит», ведет себя нагло, как будто знает о ней что-то плохое.

На следующий день она опять пришла в магазин и опять жаловалась на бывшего работника. «Ганнесс опасалась, что он подожжет дом и всех их убьет», – не раз повторяла потом Берта Шульц¹¹.

Глава 10
27 апреля 1908 года. Понедельник

Джозеф Максон, нанятый вместо Лэмфера, говорил впоследствии, что в тот день Белль не пустила девочек в школу. Правда, их учительница, мисс Керри Гарвуд, рассказала совсем другую историю:

Утром 27 апреля я заметила, что дочери миссис Ганнесс пришли на уроки подавленные, с опухшими от слез глазами.

Я позвала Миртл, хотела узнать, что случилось. Девочка ответила, что их избила мать. Я очень удивилась, ведь с таким раньше никогда не сталкивалась. Стала расспрашивать. Миртл рассказала, что они перед школой полезли играть в погреб, а миссис Ганнесс бросилась на лестницу, не дала им спуститься, вытащила наверх и поколотила.

«Убирайся отсюда! – крикнула она старшей. – Не суй свой нос куда не просят!»

Тогда я спросила у девочки, не запрещалось ли им входить в погреб. Она ответила, что запрещалось, но они забыли¹.

В тот же день, позже, Белль запрягла лошадь и направилась в город. Вначале ее повозка остановилась около адвокатской конторы Мэлвина Лелитера. Чуть не плача, она пожаловалась, что боится Рэя Лэмфера, который грозит сжечь ее «вместе с домом».

Лелитер посоветовал просто выпустить в обидчика «заряд дроби», чтобы не являлся больше на ферму без приглашения. Но Белль предложение отклонила. Она пришла написать завещание, чтобы, если что-то случится, «оставить дела в полном порядке».

Следуя указаниям миссис Ганнесс, Лелитер подготовил документ. Все «движимое и недвижимое имущество» она завещала своим детям: Миртл Адолфине Соренсон, Люси Бергьют Соренсон и Филиппу Александру Ганнессу. Если кто-то из детей умрет раньше матери, имущество разделят оставшиеся. Если же все трое умрут раньше, чем миссис Ганнесс, все ее имущество должен унаследовать чикагский приют для норвежских сирот ².

Когда завещание было оформлено и подписано, Белль отнесла его в отделение государственного банка и вместе с наличными – 730 долларов – оставила на хранение в ячейке ³.

Затем она заехала в магазин, где, купив торт, конфеты и игрушечный поезд, сказала продавщице Мари Фарнхейм, что хочет устроить детям маленький праздник.

– У кого-то день рождения? – поинтересовалась Мари.

– Нет, просто хочу им сделать небольшой сюрприз, – последовал ответ ⁴.

Последним пунктом той поездки был универмаг Джона Минича, где, по рассказам приказчика Джорджа Вейза, она купила «очень много продуктов» и, кроме того, два галлона керосина. Посуды у женщины не было – сказала, что не смогла дома найти бидон, – поэтому горючее ей отдали в пятигаллонной канистре хозяина магазина.

Она провела там уже около пятнадцати минут, когда появился Рэй Лэмфер. Он пришел купить пачку жевательного табака. По словам Вейза, Ганнесс и бывший работник даже не кивнули друг другу. Лэмфер просто стоял у прилавка и ждал, когда она расплатится. Потом он вышел за ней из магазина и не сводил с нее глаз, пока она не отвязала лошадь и не уехала⁵.

Белль вернулась домой в 17:30. Джо Максон помог ей выгрузить покупки, поставил канистру под лестницей черного хода.

Через час все, включая Джо, сели за стол. Ели бутерброды, вяленую говядину, лосося и картошку с бифштексом. «Аппетит у всех был прекрасный, – вспоминал Максон, – мы съели по две порции мяса и много печенья с джемом».

После еды, убрав со стола, все пятеро – Максон, Белль, Люси, Миртл и Филипп – стали играть в гостиной в разные игры. По воспоминаниям работника, хозяйке больше всего нравились «Красная Шапочка и Лиса». Когда «плохой» Лисе удавалось поймать Красную Шапочку, миссис Ганнесс принималась «горько плакать».

В 20:30 Максон захотел спать. Пожелав всем спокойной ночи, он ушел наверх. Последнее, что он видел – миссис Ганнесс сидит на полу в окружении детей. Они играли с купленными днем «паровозиком и вагончиками»⁶.

Часть 2
Ферма смерти

Глава 11
Пожар

Джо Максона разбудил сильный запах подгоревших пирожков. Спросонья Джо решил, что миссис Ганнесс уже поднялась и хозяйничает на кухне. Закашлявшись, он проснулся окончательно. Комната заполнилась дымом.

Выскочив из кровати, Максон распахнул окно, выглянул наружу и остолбенел: весь дом был охвачен пламенем. Надев башмаки, батрак принялся выбивать дверь на хозяйскую половину, где спали Белль и дети. «Горим!» – закричал было Джо, но из-за дыма было невозможно дышать.

Максон натянул комбинезон, схватил ранец, кое-какие вещи и по черной лестнице сбежал вниз. Спасая свои пожитки, он бросил их в каретном сарае, в пятидесяти шагах от дома, и кинулся обратно. Молодой человек опять попытался пробраться в свою комнату, поднялся на второй этаж, но огонь выгнал Максона на улицу.

Джо попытался вышибить входную дверь, но она не поддалась. Тогда батрак принес из сарая топор и стал ее рубить. Вдруг над головой раздался страшный треск, и горящая крыша проломила потолок в комнате Максона, где всего несколько минут назад он крепко спал¹.

Майкл Клиффорд уходил на работу на рассвете, и его жена Элла, как всегда, проснулась в четыре утра, чтобы приготовить мужу завтрак. Увидев из окна кухни горящий дом, миссис Клиффорд разбудила сына-подростка, и Уильям, как вспоминал он позже, оседлав велосипед, помчался к ферме Ганнесс, чтобы «разбудить тех, кого еще можно было спасти».

Уильям подъехал как раз, когда Максон ударил топором по входной двери. Подбежав, мальчик заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме пламени².

Тем временем миссис Клиффорд подняла мужа и зятя, Уильяма Хамфри. Прибыв к дому Ганнесс, они увидели Джо Максона, державшего в руке теперь уже бесполезный топор.

– Где они спят? – Хамфри пытался перекричать шум пожара.

Джо показал два окна на втором этаже, и Хамфри, подобрав с земли обломки кирпичей, запустил их в окна. Сквозь разбитые стекла вырвалось пламя, но изнутри никто не отозвался.

– Есть лестница? – спросил он.

Максон бросился за ней в дровяной сарай. Установили лестницу, Майкл и его сын удерживали ее, а Хамфри взобрался на второй этаж, к разбитому окну. В углу комнаты он увидел пустую кровать. По его словам, на ней не было ни тел, ни постели – только матрас. Сквозь пол пробивалось пламя.

Мужчины сдвинули лестницу ко второму окну, Хамфри опять забрался наверх, опять заглянул в комнату и опять увидел ту же картину, что и в первой спальне. Он хотел залезть внутрь, но решил не рисковать, так как «уже загорелся пол»³.

Хамфри послал Майкла Клиффорда к жившему по соседству Дэниелу Хатсону. Тот вспоминал потом, что кто-то так колотил в дверь, словно собирался ее выломать. Шатаясь, Хатсон в ночной рубахе подошел к двери и спросил, что случилось.

– Ты так и будешь спать, пока твои соседи не сгорят дотла? – кричал Клиффорд, указывая на участок миссис Ганнесс.

Хатсон увидел, что «весь дом полыхает, и вокруг светло как днем».

Майкл побежал обратно, а Дэниел – «полуодетый, даже не завязав шнурки ботинок», – помчался к горящей усадьбе. «Когда я прибежал, – вспоминал он позже, – все было охвачено огнем. Нетронутым оставался только юго-восточный угол, где сильный ветер сбивал пламя. Весь дом представлял собой сплошной костер, а восточная стена могла рухнуть с минуты на минуту».

Хатсон сразу понял, что ни он, ни другие соседи ничего сделать не смогут.

– Надо сообщить шерифу, – сказал он Максону.

Тот немедленно вывел из конюшни одну из четырех лошадей. «Лошадь была напугана, – вспоминал Дэниел, – но мы втроем запрягли ее в повозку, и Максон помчался в Ла-Порт»⁴.

Когда Максон прибыл к тюрьме, часы на башне показывали пять утра. Дежурный – заместитель шерифа, Уильям Энтисс, выслушав Джо, повел его к жившему неподалеку шерифу Смутцеру.

В облике шерифа, несмотря на ковбойскую манеру носить на бедре шестизарядный револьвер, было что-то франтовское. На самой известной газетной фотографии мы видим круглолицего мужчину с аккуратно подстриженными усами, элегантно одетого – трикотажный свитер с высоким воротом, прекрасно сидящий шерстяной пиджак, сдвинутая на затылок кожаная кепка. Передвигаться Альберт Смутцер тоже любил стильно. Его красный «Форд», разъезжавший по улицам города, резко выделялся на фоне конского транспорта соседей⁵.

Усадив Энтисса на пассажирское место, Смутцер повел машину к ферме Ганнесс. Максон поехал следом. Когда они прибыли на место, от дома остались только три полуразрушенные стены. «Нечего было и думать, – писал один хроникер, – чтобы осматривать место происшествия, пока не погаснет пламя». Смутцер организовал команду волонтеров, которые «стали водой из ведер поливать горящие обломки и остатки кирпичных стен»⁶.

К этому времени собралось до пятидесяти зевак, вскоре их стало уже несколько сотен. Среди них оказался и Гарри Дарлинг, редактор газеты «Аргус-бюллетень» – одной из двух, ежедневно выходивших в Ла-Порте. В тот день это издание положило начало потоку сенсационных публикаций, который, не спадая несколько месяцев, захлестнул всю страну.

Заглавие было выдержано в мелодраматическом ключе: «Загадочный дом превратился в дом ужасов».

Раньше этот дом был окутан тайной. Сегодня перед нами погребальный костер. Мы все помним трагедию бесследного исчезновения мужа и отца, а сегодня в катастрофическом пожаре сгорели вдова и дети. <…> Лишь три уцелевшие стены – огонь уничтожил дом за час – стали мрачными свидетелями разрушительной работы пожара⁷.

Хотя пожар начался еще затемно, раскаленный воздух не давал спасателям приблизиться к дымящимся руинам. Добровольцы, выстроившись в живую цепь до ближайшего озера, из рук в руки передавали ведра с водой для охлаждения развалин. Около дверей погреба запах гари был такой сильный, что мужчины заподозрили поджог. Среди зевак пополз слух: Ганнесс, «помешавшись» от выпавших на ее долю несчастий, сама подожгла дом. «Она, – писал Дарлинг, – в состоянии депрессии спланировала эту душераздирающую катастрофу и осуществила задуманное»⁸.

Однако шериф и те, кто слышал о вражде между Белль и Лэмфером, думали иначе. И Дарлинг не замедлил сообщить читателям мнение официальных лиц: дом из ревности поджег бывший работник. Смутцер немедленно послал двух помощников отыскать подозреваемого. Когда печатался дневной выпуск газеты, местоположение Рэя еще установить не удалось. Поэтому Дарлинг утверждал, что «следов возможного поджигателя не обнаружено. Он исчез».

А тем временем начались другие поиски. Вооружившись кирками и лопатами, десяток мужчин во главе с шерифом принялись разгребать руины сгоревшего дома, чтобы найти хоть какие-нибудь следы его пропавших жителей, обнаружить «доказательства, что эти четверо действительно сгорели»⁹.