Текст книги "Планета райского блаженства (сборник)"

Поднявшись на ноги, Грант вдруг осознал, что рядом есть кто-то еще. Возле откинутого клапана освещенной палатки стоял, наблюдая за ним, человек – судя по блеснувшим перстням, благородного происхождения. Он рассмеялся, и Грант узнал командира, который оглушил его на тренировочном поле.

– Помни, о чем я говорил: держи норов в узде. – Заметив напряженную позу Гранта, он снова рассмеялся. – Не беспокойся, я тебя не выдам. Любой, кто ударит человека посреди хорошей песни, заслуживает наказания. Тащи сюда приятеля и влей немного вина ему в глотку. Хочется дослушать песню до конца. Я думал, что знаю ее полностью! Труп тоже волоки сюда, – добавил он, поворачиваясь к Гранту спиной. – Доспехи и оружие – твои по праву победителя. Тот, кто может убить деревянным мечом, достоин настоящего клинка.

На следующий день Грант расхаживал по лагерю в кожаных доспехах, с луком и колчаном за спиной и легким палашом на поясе. Ему нравилось, как лагерные слуги и рабы уступают ему дорогу, нравилось почтение, выказываемое бойцу; и еще он ловил взгляды следовавших за войском женщин.

Потом, однако, он почувствовал себя довольно глупо, сняв доспехи на учебном поле и взяв в руки деревянный меч. Ни сил, ни ловкости по сравнению с предыдущим днем, когда его считали не более чем рабом, особо не прибавилось, но он увлекся, и день пролетел быстро. Когда позвали к ужину, Грант воткнул меч в землю, ощутив навалившуюся усталость, но вместе с тем сознавая, что в очередной раз многому научился.

Он снова облачился в доспехи, к которым за один день привык, как к собственной коже. Направлявшийся вместе с другими воинами к котлу Акер хлопнул Гранта по плечу, уже далеко не в первый раз с тех пор, как Грант завоевал бронь и оружие, – так воин выражал одобрение.

За ужином прошел слух, что брошенные герцогом кости посулили благополучный исход битвы. Начались поспешные сборы, нестройно заревели рога, созывая бойцов в строй.

Утром они выступили против войска независимого государства Хельбиды. Замок тирана стоял в долине, несколькими милями дальше, и войско добралось до него лишь после полудня.

Армия герцога выстроилась неровным полукругом у подножия замка, ожидая приказов. Цитадель из черного камня словно вырастала из иззубренной стены, окружавшей долину. Над зубцами стен развевались флаги, а иногда между ними мелькала голова в шлеме.

Объявили переговоры, и один из приближенных доброго герцога въехал в замок через боковые ворота. Какое-то время спустя они лязгнули и появился тот же командир, зажимая кровавую рану на месте носа.

Герцог больше не раздумывал. Он взмахнул мечом, нестройно заиграли рожки, и воины устремились вперед, увлекая за собой Гранта, вцепившегося в выданное ему копье.

Воздух наполнился стрелами, ревом и лязгом. Первые ряды воинов несли широкие щиты и лестницы, которые приставили к крутым стенам. Люди карабкались под прикрытием шедших позади лучников. Никто не отваживался открыто расхаживать на стенах, но вражеские лучники прятались за зубцами и бойницами, отвечая градом метких стрел.

Вокруг Гранта падали люди, а на него давили сзади, пока он не оказался у подножия стены, в недосягаемости для чужих стрел противника. Он схватился за перекладину лестницы и полез наверх. По соседней лестнице ловко взбирался Акер Амен.

Поднимаясь по неотесанным перекладинам, он разрывался между двумя желаниями. Хотелось показать свою вновь обретенную силу и ни в чем не отстать от Акера, но некая частица цивилизованного разума призывала убраться подальше от смертельной битвы. Каков процент потерь в этих дурацких междоусобных распрях?

«Никакого, – подумал Грант, карабкаясь по лестнице. – Никто тут не считает покойников. Но если хочешь жить как мужчина, будь готов и умереть так же».

Взбиравшийся впереди него воин сорвался, получив тяжелым камнем по голове. Грант попытался его подхватить, но не успел. Тогда он поспешно полез по освободившейся лестнице, и вот уже преодолены две трети ее высоты.

Улыбнувшись, он повернулся, чтобы приободрить Акера, и в тот же миг увидел, как стрела пронзает насквозь шею его друга.

Несколько мгновений руки воина еще держались за перекладину, и Грант успел заметить его остекленевший, безжизненный взгляд. А потом Акер рухнул и исчез навсегда. Снизу уже карабкался другой воин.

В голове у Гранта словно взорвался огонь, и в один миг он превратился в объятого ледяным бешенством берсерка, смысл жизни которого состоит лишь в том, чтобы убить как можно больше врагов Акера Амена. Он полез дальше.

Впереди один за другим умирали воины, а потом он оказался на лестнице первым. Уже виднелась кромка стены, откуда на него смотрел лучник, натягивая тетиву. Грант хладнокровно воткнул копье ему в глаз, разрывая плоть и сокрушая кость, и тотчас дернул на себя, как загарпуненную рыбу. Лучник тяжелым кулем полетел вниз.

Прежде чем место убитого успел занять другой, Грант схватился за шершавый камень и перевалился через парапет. Какой-то рыцарь в шлеме замахнулся топором, целя в голову, и Грант едва успел откатиться. Топор лишь отколол кусок гранита. Прежде чем рыцарь смог снова поднять оружие, Грант схватил его за ногу и перебросил через стену, услышав пронзительный вопль, а затем громкий лязг.

Не давая никому шагнуть вперед, Грант выпрямился и выставил перед собой копье. Острие угодило в горло одному из воинов тирана, и тот умер, страшно клокоча, но по инерции продолжал двигаться, пока не оказался в объятиях Гранта. В то же мгновение мертвецу в спину вонзились три стрелы.

Движимый неутолимой кровожадностью берсерка, Грант не оттолкнул тело, ставшее хорошей защитой от стрел. Выдернув палаш из судорожно сжатых пальцев мертвеца, он впервые смог окинуть взглядом битву.

Дела у герцога шли не лучшим образом. Те немногие, кто сумел добраться до стены, вскоре погибли, а на взбирающихся по лестницам лились потоки кипящего масла. Слева от Гранта смешались в кучу дерущиеся воины. Справа у стены не осталось ни одной лестницы, и к нему неслись латники тирана, не меньше десятка.

Хватило одной секунды, чтобы оценить обстановку, и в тот же миг разум берсерка принял решение. Издав бессвязный вопль, Грант швырнул усаженный стрелами труп в нападающих и прыгнул следом.

Внезапность атаки спасла ему жизнь, но в схватке на кинжалах и мечах невозможно было остаться невредимым. Из ран текла кровь, однако он не чувствовал боли. Воины тирана несли куда большие потери – меч Гранта безжалостно рассекал плоть и доспехи, а когда противник оказывался рядом, кинжал вспарывал ему живот.

Некоторые пытались отступать, валя с ног напиравших, что лишь приближало их смерть. Грант рубил врагов на куски, крепко держа мокрую от крови рукоять меча. Одному воину удалось сбежать, но остальные лежали бездыханные или умирали у ног берсерка.

Наконец никого не осталось на этом участке стены, и Грант поднял меч, готовый к новой атаке. Однако ее так и не последовало. Постепенно красный туман перед его глазами рассеялся, и он ощутил жгучую боль во всем теле. С некоторым удивлением заметил пропитавшую его рубаху кровь и длинную рану на правом бедре глубиной в несколько дюймов. А потом он понял, что стоит прямо над механизмом, приводящим в действие подъемный мост, и машинально оценил профессиональным взглядом архитектора грубые шкивы и лебедку.

Платформа моста располагалась наклонно, а значит, она опускалась под действием собственного веса. К ее внешнему концу крепились две гигантские цепи, намотанные на огромный ворот, соединенный, в свою очередь, посредством ряда шкивов с лебедкой. Шкивы давали некое механическое преимущество, но тем не менее, чтобы провернуть лебедку, требовалось немалое усилие. К барабану лебедки было приделано большое зубчатое колесо, удерживаемое на месте металлической собачкой. Чтобы собачка не соскользнула, ее снабдили веревочной петлей.

Все до смешного просто. Подъемный мост держится на веревке не толще, чем палец Гранта. Стоит ее перерезать, и мост упадет.

Так отчего бы не попробовать??

Цивилизованная часть его разума еще размышляла, как поступить, но вновь обретенные рефлексы заставили прыгнуть со стены – и как раз вовремя: там, где он миг назад стоял, со свистом пронеслась стрела. Раненая нога подломилась от удара о платформу, и он заскрежетал зубами от боли. Но оставался пустяк: встать и проковылять несколько футов. Хватило одного удара мечом, чтобы перерубить веревку.

Ничего не произошло. Трение и ржавчина не дали древнему механизму сдвинуться с места.

Послышался чей-то крик, и к Гранту устремилась группа воинов. Он пнул зубчатое колесо здоровой ногой, и оно стронулось, затем стало поворачиваться все быстрее, преодолевая силу трения.

Скрежеща шкивами и грохоча цепями, мост опустился. Раздался радостный рев, и люди герцога немедленно устремились вперед. Все, кто находился во внутреннем дворе замка, приготовились к отражению натиска. О Гранте на какое-то время забыли, и он превратился в заинтересованного зрителя.

Войско доброго герцога с грохотом пронеслось по мосту и врезалось в толстую опускную решетку. Бойцы просовывали в нее мечи и осыпали бранью защитников замка. Ответом были град стрел и контратака.

У ворот завязалась яростная битва. Воины тирана не могли отразить нападение, а воины доброго герцога не могли пробиться внутрь. Мельтешила сталь, ныряя сквозь решетку, падали все новые тела. Положить этому конец смог лишь сам добрый герцог.

Окруженный своими войсками, он пробился в авангард атакующих. С помощью восьмифутовых копий его гвардия расчистила пространство по ту сторону ворот, и под защитой щитов герцог присел возле стальных прутьев. Гранту сверху все было очень хорошо видно.

И тут в сражение вступило волшебство. Теплое солнце посреди зимы весьма убедительно доказывало, что герцог Дарикус – могущественный мастер тайных искусств. Вероятно, чары противника не позволяли ему успешно атаковать извне, но теперь с помощью Гранта он преодолел стену, и задача упростилась. Чем-то обрызгав решетку и бормоча заклинание, он поводил ладонями возле прутьев.

Результат не заставил себя ждать. Прутья замерцали и покрылись бурыми пятнами, словно ржавели уже тысячу лет. Воины с радостными криками устремились вперед, и решетка рассыпалась в пыль.

Силами своего войска и магии добрый герцог Дарикус захватил замок. И он прекрасно понимал, какую роль в этом сыграл Грант. Увидев стоящего у лебедки парня, полководец отсалютовал мечом, прежде чем возглавил последнюю атаку. Лишь мысль о гибели Акера помешала Гранту ощутить мрачную гордость.

X

В то же мгновение все кругом словно застыло – воины замерли на бегу, шум сражения смолк; даже солнечный свет, казалось, превратился в лед.

Зазвучали похожие на далекие раскаты грома голоса, и Грант вроде бы понял, о чем идет речь.

– Гриссель, смотри, куда ты сунула нить!

– А куда я ее сунула?.. Все мы знаем, кто виноват. Дай мне глаз… Так я и думала. Она должна идти здесь. Из-за твоей глупости едва не пропал узор.

Грант не почувствовал никакого перехода. Картина перед глазами исчезла, мгновенно сменившись другой. Сбитый с толку, он не сразу понял, где находится.

Покосившиеся камни. Надгробия. И церковь. Воспоминания о них казались невероятно древними, но он все же узнал эту сцену. Меч выпал из обессилевших пальцев. Он дома, в своем родном мире. В том же самом церковном дворе, откуда исчез.

Радость, однако, оказалась преждевременной – все вокруг снова растаяло, сменившись столь хорошо запомнившимся безвременьем.

– Ты же не можешь просто так вернуть его назад – последствия целиком изменят узор.

– Могу, и запросто, старая ты ведьма. Я просто сделаю узелок во времени. И никто не будет помнить…

– Все, что случилось… все, что он сделал… как будто ничего и не было…

Раскатился смех, казалось заполнивший собой вечность.

Грант прислонился к каменной стене, пытаясь сохранить ускользающие драгоценные воспоминания. Во время приступа с ним что-то случилось, но что? Этого никак не восстановить в памяти. Костюм жал в плечах, худые руки торчали из рукавов. Какие-то они неправильные, его руки. Они должны быть сильными, закаленными – и грязными. А почему должны, поди угадай.

На этом все закончится. Воспоминания развеются, и он вернется в церковь точно таким же, каким вышел из нее.

Вот только осталось одно упущение – кончик нити так и не подрезали.

Глядя на худые запястья, Грант заметил лежащий на земле меч с не успевшей засохнуть кровью. Не веря своим глазам, наклонился и поднял тяжелое оружие, осмотрел иззубренный клинок. Грязная железка – но она представляет величайшую ценность.

То был ключ ко всему случившемуся. Глядя на меч, Грант вспомнил снег, доброго герцога, берлокотов, войну – и Акера Амена. Кровавые, страшные воспоминания о варварском мире, оставшемся невероятно далеко, – но и они для него не менее ценны.

– Гранти! Где ты, дорогой? Поторопись.

Пронзительный голос матери вернул его к реальности, заставив вздрогнуть. Медленно выпрямившись, он уронил меч на землю. Свое дело тот уже сделал. Все закончено.

Назад в церковь шел все тот же высокий худой парень в слишком тесном костюме. Но впервые он шел прямо, не сутулясь, чего прежде за ним никто не замечал.

– Где ты был? Разве не знаешь, что уже пора? Я думала… – Речь матери напоминала прокручиваемую назад на большой скорости грамзапись, и смысла в ее словах было не больше.

– Да уймись ты! – рявкнул Грант. – И поди скажи Люси, что я хочу ее немедленно видеть. Это очень важно.

Мать замолчала на полуслове. У Херба Колломба отвисла челюсть, изо рта выпала трубка и покатилась по полу. После трех безуспешных попыток матери наконец удалось выдавить:

– Да что с тобой? Ты же знаешь, что увидеться с Люси до церемонии нельзя, она уже в свадебном платье – невеста и жених никогда не…

– К черту дурацкие предрассудки, – бросил Грант матери в лицо. – Сказал же, приведи ее сюда, или я сделаю это сам.

Мать попыталась что-то сказать насчет богохульства в церкви, но ей хватило одного лишь взгляда на бешеные глаза Гранта, чтобы бочком, по-крабьи, попятиться к двери. Херб подобрал трубку и водворил ее назад в рот, пока жених расхаживал, словно тигр в клетке.

Ворвалась побагровевшая от гнева Люси.

– Что ты себе позволяешь, Грант? Церемония и без того задерживается.

– Подождут, – рассмеялся Грант. – В конце концов, это наша свадьба, и мы вольны поступать как захотим. Я просто решил тебе сказать, что теперь все будет совсем по-другому – как мы и мечтать не могли…

От избытка чувств Грант заключил ее в объятия. Скоро она станет его женой – как и начертано свыше.

– Прекрати, дурак! – взвизгнула Люси. – Нашел время и место! Ты мне фату помнешь!

– Да и черт с ней, – пробормотал Грант, и его мать задохнулась от ужаса, услышав очередное богохульство.

Все шло совсем не так, как он рассчитывал.

По сути, он впервые видел и ощущал Люси столь близко – раньше они ограничивались лишь воздушными поцелуями на прощание. Она оказалась куда костлявее, кожа бледная и пятнистая под слоем косметики. У варваров девушки были куда полнее и симпатичнее. Грант попытался отбросить неприятные мысли – все-таки это его возлюбленная. Или нет? Мысль была столь неожиданной, что он отпустил Люси и отшатнулся.

Теперь на него кричали уже обе женщины, но слов он не слышал – лишь странные звуки вроде мяуканья кошек на заборе.

Любит ли он ее? Прежде ни разу не обнимал и даже по-настоящему не целовал. Они всегда гордились тем, что подходят друг другу по интеллекту. Как, черт побери, он на это повелся – да и, самое главное, с чего вообще увлекся ею? Уж не были ли ее родители старыми друзьями его матери?

– Мама! – гневно бросил он.

Обе немедленно замолчали.

– Вы что, подстроили эту женитьбу? Сговорились, чтобы продеть мне кольцо в нос? Я хочу все знать, иначе никакой свадьбы не будет.

– Да я и так уже знаю достаточно! – срывающимся голосом завопила Люси. – Свадьба отменяется… откладывается до тех пор, пока ты не извинишься и не начнешь вести себя прилично!

– Ты права, – спокойно прервал ее Грант. – Свадьба отменяется, а кольцо можешь оставить себе в качестве сувенира. Я всегда говорил: поспешно женишься – скоро пожалеешь.

Услышав такое, Люси едва не лишилась чувств. Ее угроза, конечно, была всего лишь уловкой, чтобы поставить Гранта на место. Но дело приняло совершенно нежелательный оборот.

Прежде чем невеста и мать успели вновь обрести дар речи, Грант вытолкал их в соседнюю комнату.

– В обморок лучше падать там, – невозмутимо заявил он. – На мягкий ковер.

Закрыв дверь, он повернул ключ в замке. Херб молча сидел, попыхивая трубкой и наблюдая за происходящим.

– Поздравляю, – сказал он. – Надеюсь, ты будешь счастлив.

Грант понял, что друг говорит совершенно искренне, и хмурость сменилась улыбкой.

– Тоже хочешь сбежать? – спросил он.

– Вовсе нет, – ответил Херб, вставая и выбивая трубку. – Я никогда еще не чувствовал себя лучше, и все благодаря тебе. А теперь ответь, что это за муха тебя вдруг укусила.

– Придется кое-что объяснить, – хлопнул Грант друга по плечу.

Его пальцы сомкнулись на твердых как камень мышцах Херба, но стоило ущипнуть себя за собственную худую руку, и улыбка исчезла с лица. От его столь тяжко заработанной силы не осталось и следа.

– Как накачать мускулы и приобрести приличную форму? – спросил Грант. – И желательно побыстрее.

Если Херба и удивила столь внезапная перемена темы, то он ничем этого не выдал.

– Скалолазание, гантели, занятия в спортзале – подойдет все. Я сам лазаю по скалам каждые выходные.

– Звучит неплохо, – сказал Грант, направляясь к выходу. – А теперь давай-ка найдем местечко, где можно выпить чего-нибудь покрепче, – может, даже целую бутылку, – и я расскажу то, во что ты никогда не поверишь. Заодно можно будет поговорить и о скалолазании.

Мир казался ему ярче прежнего, небо сияло пронзительной голубизной, и все окружающее несло в себе куда более глубокий смысл, чем раньше. Грант ускорил шаг, наслаждаясь каждым глотком воздуха.

Его тяжко заработанные мускулы, навыки и рефлексы пропали, но их можно восстановить – было бы желание и соответствующие знания. А они никуда не пропали.

Грант молча отдал честь памяти Акера Амена и чужому миру, который он никогда больше не увидит. Двое друзей свернули за угол и медленно скрылись из виду.

Счастливый день в микрочиповом будущем
^{Перевод Андрея Новикова}

– Отец, это ведь как-никак окончание школы. Неужели ты хочешь, чтобы наш бедный малыш Генри оказался на выпускном в полном одиночестве?

– А мне наплевать, – пробормотал отец, листая полученные от брокера распечатки, чтобы выяснить, стал ли он богаче, чем вчера.

Оказалось, что не стал. Компьютер с неоспоримой точностью за несколько микросекунд провел оценку портфеля его акций и выяснил, что сегодня тот стоит на четыре тысячи восемьдесят три фунта и тринадцать пенсов меньше, чем сутки назад.

– Не ругайся. – Мать сдвинула бровки в манере добропорядочных дам прошлого века. – Ты подаешь плохой пример малышу Генри.

– Наш Генри, который уже давно не малыш, знает ругательств гораздо больше, чем я. И почти все он узнал, насмотревшись всякой дряни по ящику.

– Ты специально меняешь тему, чтобы спровоцировать меня. Я говорила про его выпускной, и давай не будем об этом забывать. Так что же, ты идешь с нами? Или на следующей встрече я пожалуюсь семейному советнику, что ты пренебрегаешь родительскими обязанностями.

– Да иду я, иду, – пробурчал отец, засовывая распечатки в утилизатор. – Скорей бы с этим покончить. Когда начинается выпускной?

– Ровно через две минуты. И ты наденешь пиджак. Ради меня.

Все еще ворча, засовывая руку в упрямый рукав, отец вошел в комнату Генри всего за несколько секунд до начала церемонии. Сын, надевший шапочку и мантию, стоял перед экраном телевизора и рассеянно выдавливал прыщ на шее. Горделивая мать уже застыла рядом, облачившись в лучшее платье и накинув на плечи битое молью прабабушкино манто. На экране, занимавшем всю стену, виднелась вдохновляющая сцена: старинные здания учебного заведения, увитые плющом и залитые солнцем. Из динамиков лилась громкая торжественная музыка.

Отец встал рядом с женой и сыном как раз в тот момент, когда зазвенел колокол и прояснился экран. На нем появился директор школы – или пожилой актер, очень похожий на директора школы. Он серьезно кивнул, и кисточка на его шапке свесилась перед глазами. Директор сдвинул ее в сторону, доброжелательно улыбнулся и заговорил:

– Добро пожаловать на самую важную из церемоний. Настало время перемен, настал момент, когда ваше дитя откладывает игрушки и по-мужски делает шаг вперед, чтобы встретить испытания взрослой жизни лицом к лицу. Ты успешно завершил назначенный тебе курс обучения… Генри Уинтерботтом…

– Это всего лишь компьютерная симуляция! – фыркнул отец. – Слышали паузу перед именем? Он искал имя в архиве и вставлял в программу.

– Пожалуйста, прекрати! Ты испортишь малышу Генри церемонию!

– Да все это и так чушь собачья, – заявил Генри, наконец-то выдавив прыщ.

Не подозревая о скучающих слушателях, имитация директора продолжала бубнить. Мать внимала, веря каждому слову; она пролила крупные слезы, когда директор развернул перед собой пергаментный свиток и произнес торжественные слова. Изображение погасло, пискнул принтер, и из него появился сертификат об окончании школы.

Мать подтолкнула Генри к принтеру, тот выдернул лист и вставил его в рамку, присланную накануне по почте, а затем повесил на гвоздик, который мать заранее аккуратно вбила над его кроватью.

– Какой замечательный момент, – громко сказала она, чтобы произвести впечатление на себя, поскольку отец и сын откровенно скучали во время церемонии. – Поцелуй же свою старушку-маму, дорогой, потому что это событие ты будешь помнить до конца жизни.

Генри беспомощно заерзал в потных материнских объятиях, а отец закурил сигарету, не содержащую канцерогенов.

– А теперь, если никто не возражает, я хотел бы вернуться к работе, – заявил он, выпуская облачко безвредного и безвкусного дыма.

– Не сейчас. – Мать вытерла глаза платочком с кружевной каемкой. – Прокат шапочки и мантии обошелся нам в девять фунтов, и я не собираюсь выбрасывать их на ветер. Генри должен немедленно поступить в университет.

– Мне в туалет надо, – захныкал Генри.

У него на шее набухла капля крови, похожая на миниатюрный воздушный шарик.

– Туалет может подождать, – твердо сказала мать, вытирая шею сына мокрым платочком. Кровь и слезы смешались, хотя такой символизм и был неуместен. – Времени уйдет совсем немного.

Так оно и оказалось. Теперь, когда у парня появился сертификат об окончании четырех классов начальной школы, образовательная программа приняла его просьбу о зачислении в университет. На экране появились еще более старые и еще гуще увитые плющом здания, прозвучали громкие фанфары. Постройки сменились авторитетным профессором с трубкой в руке, сидящим в кабинете в глубоком кресле. Он весьма доброжелательно улыбнулся и указал на Генри черенком трубки.

– Ты очень счастливый юноша… Генри. С сегодняшнего дня ты студент университета; это твой первый шаг по ступеням лестницы, ведущей в замечательное будущее. Я завидую тебе во многих отношениях, вспоминая золотые деньки своей молодости, когда тоже сделал этот знаменательный шаг…

– Какая чепуха, – пробормотал отец, гадая, надолго ли это затянется.

Генри угрюмо кивнул, а мать демонстративно проигнорировала слова мужа. Фальшивый профессор бубнил намного дольше, чем было необходимо, медленно и неохотно подбираясь к сути.

– …Вот что я хочу сказать тебе, дорогой… Генри, прежде чем ты вступишь в эту великую сокровищницу знаний. Я более не буду отдалять этот великий момент. Пожалуйста, вставьте университет.

Изображение улыбающегося профессора застыло, дым из трубки неподвижно повис в воздухе, время замерло, – компьютер ждал следующую инструкцию.

– Где этот чертов университет? – спросил отец.

– Он был у тебя, – сказала мать. – Не далее как вчера ты его искал, я же видела…

– Это был не университет, а курсы акций. Генри, где эта проклятая штуковина?

– На столе. Я клеил модель, взял его вместо подставки.

Генри подошел к столу, поднял кусок тонкого пластика, стряхнул с него засохший клей и обрезки. Он держал в руке целый университет, с полными книг библиотеками, с профессорами и научными дисциплинами, с обязательными программами, факультативами, зачетами и экзаменами. Все знания, которые человечество так мучительно накапливало веками, отец купил за три фунта.

– Давай заканчивай быстрее, – сказал он. – Мне сегодня еще надо поработать.

Генри вставил университет в разъем терминала.

– Я так счастлива, что сейчас заплачу, – пробормотала мать.

И заплакала.

Высшее образование Генри началось.