Текст книги "Мыши-вампиры"

7

В кабинете мэра собрались Толстопуз Недоум, Однолюб Врун, Остронюх Серебряк и Бриония Живорез.

– Это были похороны кузена моего кузена, – кипятился мэр. – Как вы посмели осквернить могилу кузена моего кузена?

– Одного кузена достаточно, – пробормотала Бриония.

– Что?! – заорал мэр.

– Не надо говорить «кузен моего кузена», назовите его просто кузеном, и все.

Нюх снова попытался объяснить:

– Вашего кузена укусила полевка-вампир. Поэтому он умер. Однако сегодня ночью он бы поднялся из могилы. Будучи укушенным, он сам стал вампиром. Госпожа Живорез просто вырвала у него клыки, чтобы ночью он не смог разгуливать по городу и сосать кровь у невинных прохожих. Потеряв способность сосать кровь, он вскоре зачахнет и уснет навеки.

– Тьфу! – вскричал мэр. – Эти сказки о живых трупах на меня не действуют! Вы воровали зубы! Полагаю, вы продаете их дантистам, не так ли? Я знаю ласок…

Врун прочистил горло, и мэр в ярости набросился на него:

– Прежде чем говорить, подумайте, шеф!

– Мне не хочется идти против вас, мэр, вы это знаете…

– Да… иначе я бы вас уволил, – прищурившись, усмехнулся мэр.

– Но, боюсь, они правы. Я был в участке, когда эти двое принесли тело горностая. Он определенно был неживой. Как статуя мыши. И все же всего несколько часов спустя он поднялся и учинил разгром в участке. Когда его выставили на солнечный свет, он превратился в пыль. Я был настроен так же скептически, как и вы, мэр, но пошел в библиотеку и проверил. Думаю, горностай был вампиром.

Мэр содрогнулся в своей белой шубке, а глаза его налились кровью. Казалось, он вот-вот взорвется, но тут в офис вошла его сестра. В лапах она держала невзрачный букетик полевых цветов и трав.

– Здравствуй, брат, – мечтательно пробормотала она. – Можно присоединиться к вашей компании?

Толстопуз Недоум удивленно посмотрел на сестру. Сибил была весьма энергичной особой. Постоянно она развивала кипучую деятельность, организуя благотворительные туры для слепых горностаев, загородные прогулки для хромых ласок, и он никогда не понимал, как его сестре хватает сил помогать. Сейчас же, в течение последних нескольких часов, она слонялась по дому, почти не реагируя на происходящее вокруг нее. Ее взгляд был тусклым и безразличным. Сибил определенно выглядела больной, к тому же шерсть ее была совершенно мокрой, словно она только что искупалась.

Если кто-то в мире и имел власть над Толстопузом, то это была его сестра. Ему не нравились ни живость ее ума, ни ее колкости, но он все равно искренне и горячо любил ее.

– Госпожа Живорез, раз уж вы здесь, не осмотрите ли мою сестру? Она, кажется, нездорова.

Подойдя к Сибил, Бриония тут же увидела на ее горле два кровавых пятна. Ей сразу стало все ясно. Однако она все-таки осмотрела Сибил прежде, чем сообщить мэру Недоуму дурную новость.

– Полагаю, ее укусил вампир.

Толстопуз, дрожа, подбежал к ней.

– Что? Мою сестренку? Она будет жить?

– Да, но, к сожалению, вечно – и не как настоящий зверь.

– Чеснок! – вскочив со стула и нервно оглядываясь, воскликнул Врун. – Нам нужен чеснок!

– Немного поздно, – заметил Нюх.

– О, моя бедная Сибил! – застонал Врун.

Мэр взглянул на него:

– Ваша бедная Сибил? Врун, вы слишком много о себе возомнили! Сибил – моя сестра! Если вы думаете, что принцесса интересуется вами…

– Пожалуйста, не нужно ссориться! – перебил его Нюх. – Ей и так плохо. Нет, Врун, чеснок не пойдет.

– Где вы были? – спросила Бриония Сибил.

– Плавала в рыбоводном пруду, – прошептала Сибил. – Плавала на спине среди кувшинок.

– Там был чеснок? – с надеждой спросил Врун.

– Чеснок? Это для долголетия, – мечтательно пробормотала Сибил. – Там есть ревень… это от плохого настроения… умоляю тебя, брат… и листья щавеля, от укуса крапивы. Есть также водяной кресс… мы называем его травой колюшки… и горчица. А еще крестовник, его носят на груди для счастья, и желчегонные водоросли, которые…

– Что с ней? – вне себя от ужаса вскричал Толстопуз. – Сиб? Сиб? Сделайте же с ней что-нибудь, госпожа Живорез, пожалуйста! Я за все заплачу! Смотрите, какая она мокрая! С нее уже натекла целая лужа воды!

– Вы заплатите мне по обычной расценке, – вставая, произнесла Бриония. – Но не думаю, что для нее можно много сделать.

Нюх подошел к принцессе Сибил и взял ее за лапу.

– Когда вас укусили, принцесса? Сегодня ночью?

– Вчера вечером я оставила окно моей спальни открытым, и зефир принес мне темного принца, – пробормотала она. – Я очень люблю эти вечерние зефиры! Но как раз когда он обнял меня, Звенящий Роджер пробил полночь, и он, испугавшись, улетел. Он вернется, мой принц, когда темнота опустится на улицы Туманного. Он вернется! Он мне обещал!

– Похоже, вампира спугнули, – обследовав раны, заключила Бриония. – Вероятно, живому трупу было не справиться с принцессой Сибил.

– Может быть, намазать ее чесноком? – воскликнул Врун. – Выдавить из зубка сок и втереть его в рану?

– Нет, нет… – начал Нюх, но Бриония воскликнула:

– Погодите! Это идея! Только не чеснок, а… серебро! Нечисть его не переносит! Толстопуз, дайте ваш зажим для галстука. Он вроде бы из серебра?

Бриония немедленно отвела Сибил в спальню, а Нюх остался с мэром и шефом полиции.

– По-моему, ситуация с вампирами выходит из-под контроля, – заявил мэр Недоум. – Сейчас, ласка, мы по одну сторону баррикады. То, что угрожает жизни моей сестры, угрожает всему Туманному. Любое предложение по выходу из создавшегося положения будет тщательно обдумано и затем повторено мной под громогласные возгласы одобрения!

– Не думаю… – начал Врун.

– Я пошутил, – перебил его мэр, которому явно доставляла удовольствие дружелюбная атмосфера переговоров.

Он нечасто чувствовал приязнь к кому-то, кроме Сибил, не говоря уж о ласках. И все же сейчас, строя планы спасения Туманного, Недоум решил установить на время дружеские отношения со своим врагом.

– В Трансильвладии кто-то пытается наводнить нашу страну полевками-вампирами, – сказал Нюх. – Я предлагаю направить туда несколько надежных агентов, чтобы те выяснили, кто и зачем это делает.

– Хорошая идея, – поддержал мэр, задыхаясь от ярости при одной мысли о неизвестном гнусном преступнике. – Хотите хвороста, Серебряк? Это такое печенье. – Мэр протянул коробочку с какими-то длинными, тонкими палочками.

Нюх неуверенно взял одну и рассмотрел ее.

– Откуда вы это взяли?

– У моей домоправительницы. Она привезла их с курорта, где была в отпуске.

– Это не печенье, а скорее всего окаменевшие садовые слизняки.

Мэр нахмурился, взял палочку и очень пристально изучил ее.

– Правда? – спросил он и, откусив, задумчиво пожевал. – Вы совершенно правы! Это действительно слизняки. И очень симпатичные. – Он с удовольствием принялся догрызать «печенье».

Бриония, абсолютно вымотанная, вернулась в кабинет:

– Ну вот, я приложила серебряный зажим к ее горлу! Она кричала «караул» и жаловалась, что вся горит огнем…

– Если вы причинили вред моей сестре… – вскричал мэр.

– …но, в конце концов, успокоилась, – глядя на Толстопуза Недоума, закончила Бриония. – Сейчас она спокойно спит.

– Я могу к ней пойти? – спросил Врун. – Можно ее увидеть?

– Разумеется, нет! – отрезал мэр. – Что вы себе позволяете, Врун?

– Я спрашиваю не вас, а ветеринара! – рыкнул Врун. – Сибил имеет полное право принимать посетителей, не спрашивая разрешения у брата! Сейчас же я поднимусь к ней! – Он выскочил из комнаты, даже не увидев, как у Толстопуза Недоума отвисла челюсть.

– Этот горностай становится чересчур нахальным! – прорычал мэр. – Я такого не потерплю! Тоже мне, чего захотел! Я укорочу его вощеные бакенбарды! Я подрублю ему хвост! Я отстригу ему уши! Моя сестра? Она слишком хороша для какого-то полицейского!

– Разумеется, ей следовало бы обратить внимание на равного, – согласилась Бриония. – Но, думаю, шеф искренне любит вашу сестру, и если он на что-то решился, мэр, сомневаюсь, что вы его остановите!

– Я в мгновение ока могу урезать ему жалованье!

– Это незаконно, – спокойно возразил Нюх, тем самым напомнив мэру, что он имеет дело не с закадычными друзьями, а с двумя честными гражданами.

Толстопуз Недоум взглянул на сыщика.

– Да… да… незаконно. Но речь идет о моей сестре! Ради нее я нарушу любой закон!

Врун вернулся через несколько минут, как раз когда Звенящий Роджер пробил три раза. Его рот открывался и закрывался, он пытался что-то рассказать, но никто не мог расслышать ни слова. Стулья, письменный стол, витрины стучали по полу от вибрации. Мэр, которого отнесло на середину комнаты, резко помрачнел.

– Что вы сказали? – спросил он, когда наступила тишина.

– Я сказал, что она сейчас спокойно спит.

– Госпожа Живорез уже говорила это! – рявкнул мэр. – И не считайте это поводом остаться с Сибил на всю ночь! Я обо всем позабочусь сам.

– Я буду сидеть за дверью, – упрямо ответил Врун.

Нюх встал:

– Думаю, нам пора. Завтра я с друзьями отправлюсь в Слаттленд. По-моему, нужно докопаться до корня проблемы. Говорят, там обитает какой-то принц Тьмы, какой-то повелитель Вампиров, плодящий этих монстров и посылающий их на Поднебесный, словно у нас нет своих проблем. Я найду его и обезврежу!

– Сделайте это, и я рекомендую вас в только что созданный почтовый департамент! – кивнув, пообещал мэр. – Мы выпускаем новую марку, чтобы наклеивать на письма. Она называется Белый Грош, потому что на переднем плане я – моя белая шубка – и… знаете, я могу сделать вас генералом-почтмейстером, Серебряк! Как вам такое понравится?

– Что ж, я об этом подумаю, мэр.

– Разумеется. Увидимся по возвращении! До свидания.

– До свидания.

Нюх с Брионией покинули кабинет.

Шеф Врун повернулся к мэру:

– Вы действительно будете рекомендовать его на должность генерала-почтмейстера?

– Не будьте тупицей, Врун. Этот ласка даже генералом по вывозу мусорных фургонов станет только через мой труп!

Выйдя из офиса, Бриония хитро взглянула на Нюха.

– Ты действительно собираешься принять от мэра должность генерала-почтмейстера?

– Не будь дурочкой, Бриония! Даже лордом-канцлером меня сделают только через мой труп!

8

Грязнулю необычайно обрадовала перспектива загранпоездки.

– Я буквально сгораю от нетерпения, потому что никогда не был дальше Курорта, – имея в виду приморский город, в котором побывал в юности, сказал он.

Плакса же вовсе не желал никуда ехать.

– У них же там совсем другая еда! А постели? Они спят на кроватях? Я не знаю, какие там деньги в ходу. Я слышал, что там вас могут бросить в тюрьму, если вы перейдете улицу, не поприветствовав полицейского. Это правда?

– О заморских странах ходит множество мифов и небылиц, – объяснила Бриония. – Однако практически Слаттленд не так уж и отличается от Поднебесного. Местное блюдо в Трансильвладии, например, мыши-сосунки. Ты же ел мышей-сосунков, правда?

– Только в школе, и всегда с какой-нибудь зеленью, – смиренно ответил Плакса.

Бриония с Нюхом и прежде бывали за границей. Нюх – с тетушкой, старой девой, которая пожелала поехать на воды в центральный Слаттленд, а Бриония несколько раз принимала участие в конференциях ветеринаров в Вормсе.

Бриония знала тамошний язык и могла свободно говорить на нем, но, вероятно, в этом не возникнет необходимости, потому что большинство жителей Трансильвладии говорит на языке Поднебесного. Как обладатель самого мощного парусного флота, Поднебесный когда-то был властелином морей и торговал со всеми странами. Остров внедрял свой язык в завоеванных землях, ведя все торговые переговоры только на нем. Бриония не одобряла такой политики, но что произошло, то произошло, – время вспять не повернешь.

Нюх заказал себе и Брионии билеты в роскошные каюты первого класса на новый пароход, гигант кораблестроения, построенный дядей Джо Уля и носящий имя «Великий Пароход» (дядюшка изобретателя был отличным инженером, но воображением не отличался). Грязнуля настоял, чтобы им с Плаксой купили билеты в третий класс. Предстояло долгое, захватывающее путешествие по Кобальтовому морю.

Четверо друзей стояли на палубе «Великого Парохода» и наблюдали, как стремительно исчезает из виду земля. Только что они прощались с остающимися на берегу, а те размахивали платочками, провожая родственников и друзей, отплывающих в дальние страны в поисках лучшей жизни.

– Как насчет того, чтобы сыграть в алтейку в кают-компании? – предложил Грязнуля Плаксе. – Здесь уже темновато. Портовые огни позади, и все равно уже ничего не видно. А ужин только в восемь часов.

– В восемь? – удивился Плакса. – Да я до тех пор помру с голоду!

Нюх с Брионией отказались от столь заманчивого предложения, пожелав остаться на палубе. Грязнуля понял, что они хотят поговорить без свидетелей, и потащил своего приятеля в кают-компанию и вскоре собрал вокруг себя толпу болельщиков. Некоторые звери начали делать ставки на одного или другого, но поскольку игроки были равны по силе, исход зависел только от счастливого случая.

Бриония и Нюх, опершись о перила, смотрели на темную воду. Красота звезд их не слишком занимала: ласки редко смотрят на небо.

– Ну, и как ты думаешь, с чего следует начать? – спросила Бриония.

– Я предлагаю нанять карету и отправиться в город Кранчен, а затем, если там ничего не найдем, в восточную часть Трансильвладии…

Речь Нюха прервало появление идущего встречным курсом, великолепного, освещенного огнями парохода, на борту которого толпились люди. С палуб парохода до зверей доносились звуки оркестра и веселый смех. На носу стояли двое, юноша и девушка. Они рискованно перегнулись через ограждение, а ветер развевал их плащи и трепал волосы. Судно с людьми шло к северу, в гораздо более холодные воды.

– «Колосс», – пробормотал Нюх. – Говорят, он непотопляем. Да, так куда мы держим путь? Ах да, в Слаттленд. Кстати, на континенте люди ушли из северных краев и двинулись на юг, поближе к солнцу. Большинство населения живет в Зубчатых горах, где климат мягче.

– Потому что у них нет шерсти, – кивнув, согласилась Бриония. – Им трудно сохранять тепло.

По палубе прошли два лемминга. Бриония и Нюх пожелали им доброго вечера. Парочка остановилась, кивнула, ответив на приветствие, и завела разговор.

– Добрый вечер, – приветливо произнес первый из них. – Не удивляйтесь, что я так толст! Я певец! – Он и в самом деле был довольно упитан.

– Еще раз добрый вечер, – улыбнулась вторая. – А вот я худая, потому что этого требует моя профессия! Я танцовщица. – Она действительно была очень стройной.

Лемминги стояли, широко улыбаясь.

Нюх откашлялся:

– Вы… вы возвращаетесь домой, в свою страну?

– Верно, – подтвердил толстяк. – Мы совершали турне по вашему замечательному острову, пели и танцевали. Это было увлекательное путешествие, но мы никак не поймем, почему у вас звери выбрасывают на улицу ненужную одежду и мебель? У нас в Слаттленде это не принято.

– Эту дурную привычку мы переняли у людей, хотя никого нельзя винить за собственные поступки, – объяснила Бриония.

– А почему у вас всегда выстраиваются очереди на омнибус? – спросила худышка. – У нас никогда нет никаких очередей! Мы забавляемся тем, что выталкиваем других и сами занимаем лучшие места!

– Ну, очереди – одна из хороших привычек, которую мы переняли, – ответил Нюх. – Да еще привычку не плеваться в обществе!

– Ах, и это тоже, – по-прежнему улыбаясь, сказал толстяк. – Очень оригинальная привычка – не плеваться в обществе.

– Скажите, а куда вы поедете, оказавшись в нашей стране? – поинтересовалась худышка. – Посетите наши города? Или подниметесь в горы, к чистому воздуху? А может быть, там у вас есть друзья? Кстати, меня зовут Флоретта, а это Бумбач. Пожалуй, мы могли бы составить вам компанию для путешествия по нашей стране.

Лемминги, держа друг друга под лапку, направились к себе в каюту.

– Славная парочка, – заметил Нюх.

– Да, – искоса взглянув на друга, ответила Бриония и, помолчав, добавила: – Ты ведь подумал о том, что мы можем встретить и Свелтлану? Это ведь, в конце концов, ее родина!

Свелтлана! Нюх хорошо помнил ее, пытавшуюся убить принца Статтленда. Она была злым существом… и все же… и все же Нюх увлекся ею!

– Эта мысль приходила мне в голову, – как можно более небрежно согласился он.

– Когда-то ты… считал ее красавицей!

– Ну, в академическом смысле, – кашлянув, ответил Нюх. – Знаешь, эти зеленоглазые иностранки.

– Что ты имеешь в виду под словом «академический»?

Он провел хвостом по полу: верный признак волнения.

– Ну, будь я художником, а я, разумеется, не художник, то счел бы ее, наверное, хорошей моделью. Или если бы я был поэтом. Вот так. Ее душа, конечно, темна от греха, но внешность весьма привлекательна.

– Понятно.

– Да, вот так.

Но Бриония не желала прекращать этот разговор:

– Значит, ты находишь особ женского пола у леммингов привлекательными? Или только ее? Мне интересно, что именно тебе в ней так нравится?

– Кто может определить красоту? Или ее достоинства?

– Ты не отвечаешь на мой вопрос, Нюх, – настаивала Бриония.

– Посмотри, как искры фосфоресцируют на воде!

– Нюх?

– Послушай, мне действительно не хочется говорить о ней, – повернувшись к подруге, ответил он. – Не вижу смысла в этом разговоре, да и какое отношение она имеет к нашей экспедиции? Свелтлана не вампир.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, если она и вампир, Бриония, я уверен, что ты при первой же возможности вырвешь ей зубы!

– Скорее выцарапаю глаза, – произнесла Бриония несколько грубее, чем ей бы хотелось.

В этот момент звук палубного колокола, приглашающий к обеду, прервал неприятный разговор. Нюх подал ей лапу, и Бриония, похоже немного неохотно, приняла ее. Они прошли мимо столовой третьего класса, где Грязнуля с Плаксой уже жадно уплетали похлебку.

После обеда пассажиров развлекали стройная танцовщица и толстоватый певец. Это, разумеется, были Флоретта и Бумбач. Концерт удался на славу, и к его окончанию Бриония забыла о злом зеленоглазом чудовище Свелтлане.

В середине ночи, когда все пассажиры спали в своих каютах, Нюх вышагивал по палубе. Он обдумывал, какие действия им следует предпринять по приезде в Слаттленд. Проходя мимо мостика, он услышал оживленный разговор членов экипажа. Дискуссию завершил капитан.

– Идем прежним курсом! – резко произнес он. – Старайтесь не отклоняться от него… Это приказ!

Капитан был куницей и привык к власти. Не согласные с его мнением члены экипажа тем не менее беспрекословно подчинились ему.

Палубный матрос, тоже куница, сошел с мостика несколько расстроенный.

– Могу я поинтересоваться, в чем дело? – осведомился Нюх.

– Да какое-то судно с людьми терпит бедствие. Если верить телеграфному сообщению, оно напоролось на льдину. Предстоят спасательные работы! Кто-то получит щедрые…

– Так мы идем к ним на помощь?

– Нет, капитан говорит, что они очень далеко. Пойдут другие суда, не мы.

Значит, вот в чем дело. Нюх понадеялся, что с людьми все будет в порядке. Но на капитана он повлиять не может. Они на своих судах – боги.

9

– Никогда не видел такой толпы! – удивился Плакса, когда утром судно подошло к причалу Нанбачета. – Нет, вы только посмотрите!

– Слаттленд – самая населенная страна в мире, – сообщил ему Бумбач. – Это толкает нас на самоубийства – или толкало бы, но закон предписывает нам каждый год на неделю запираться дома, а ключ класть в почтовый ящик. По садовым дорожкам проходит барсук и собирает ключи в большой мешок. Детеныши леммингов называют его дядюшкой Звоном. А через неделю барсуки – их много, хотя детеныши думают, что он только один, – обходят и возвращают ключи хозяевам, бросая их обратно в почтовые ящики. Разумеется, дядюшка Звон всегда приносит какие-нибудь сласти для детенышей, поэтому они его так любят.

– Вот это да, никогда об этом не слышал, – удивился Плакса. – Так, значит, в сезон самоубийств, когда все охвачены безудержным желанием убить себя, вам приходится неделю сидеть под замком?

Бумбач серьезно кивнул:

– Если бы дома не превращались в тюрьмы, вы бы увидели толпы леммингов, бегущих к высоким скалам на берегу, чтобы прыгнуть с утесов и разбиться об острые камни или утонуть в море.

Когда Плакса рассказал другу Грязнуле о дядюшке Звоне, тот расхохотался.

– Не верь этим старушечьим россказням, Плаксик, – смеялся Грязнуля. – Все это чушь собачья!

Сойдя на берег, Бриония с Флореттой отправились заказывать номера в гостинице, а Нюх и Бумбач – нанимать карету.

– Нам понадобится вооруженная охрана, – предупредил Бумбач. – Вам известно, что в этих местах водятся волки, которые нападают на кареты и убивают пассажиров?

Нюх засмеялся:

– Вы говорите с достопочтенным Остронюхом Серебряком, а не со сторожем Плаксой, Бумбач!

Я-то знаю, что последний волк покинул Трансильвладию пятьдесят лет назад, перекочевав на северные пустоши.

Бумбач расстроился:

– Ах ты, а ведь какая симпатичная выдумка! Я люблю пугать гостей! Почему вы мне не подыгрываете, Нюх?

– Простите, что разочаровал вас, Бумбач.

Плакса с Грязнулей отыскали свои чемоданы в горе багажа на набережной и отнесли их в ближайшую таверну, где немедленно отведали знаменитого грушевого нектара. Грязнуле он понравился, а Плакса сказал, что нектаром тот и не пахнет. Компания леммингов играла в алтейку. Плакса, конечно, присоединился к ним, но вскоре попал в неприятную историю.

– Шарманка! – встряхнув кожаную чашу и бросив семена алтея, воскликнул он. – Я победил!

– Нет, нет, – возразил лемминг с черной повязкой на глазу. – Победили мы.

– Чушь! – вскричал Плакса. – Ты хочешь обмануть меня?

– Обмануть? – со свирепостью возразил одноглазый лемминг. – Выбирай слова, приятель!

– Эй! Эй! – вмешался Грязнуля. – Мой друг просто не понимает, что в Слаттленде другие правила. Плаксик, старина, не забывай, мы же не дома! Ты должен уважать чужие порядки.

– Другие порядки? Порядки везде одинаковы!

– А ты везде бывал?

– Нет… я никогда не покидал берегов Поднебесного… Ты же знаешь.

– Тогда откуда тебе это известно? – спросил Грязнуля.

– Но это же алтейка! Я играю в нее с двух лет.

– Ну а лемминги играют иначе! – Грязнуля постучал по виску. – Ты должен изменить свой образ мыслей, Плаксик. Это не Поднебесный, это Слаттленд! Это не ласки с Поднебесного, это лемминги. У них свои привычки, свои обычаи. Расширяй кругозор. Смотри дальше собственного носа.

– Ладно, – натянуто, но сдержанно ответил Плаксик.

Он вернулся к леммингам и сел рядом с ними. И игра возобновилась. Через минуту Плакса был уже на ногах и громко орал. Лемминги ответили тем же. Грязнуля призвал к миру и спокойствию, но Плакса схватил столик для игры в алтейку и опрокинул его. Кожаная чашка и семена упали на пол.

– Ты знаешь, из чего мы делаем чашки для алтейки? – закричал одноглазый лемминг. – Из шкур ласок! Похоже, сейчас у нас прибавилась еще одна!

Он тяжелой лапой ударил Плаксу по морде. Грязнуля вынужден был ввязаться в драку и стал наносить удары направо, налево и по центру. Хозяин таверны и официанты выскочили из-за бочек с грушевым нектаром. Лемминги женского пола с криком выбежали на улицу. Зверьки поменьше в ужасе забились по углам. В самый разгар драки появились Бумбач с Нюхом.

Бумбач в две секунды оценил ситуацию, откашлялся и выдал верхнее «до». Его голос проник в каждое ухо в радиусе километра от таверны. Те же, кто находился в таверне, заткнув уши лапами, отпрянули назад. Прохожие уставились в сторону порта, решив, что это гудок судна, терпящего бедствие в океане. Бумбач держал ноту по крайней мере две минуты, а ласки за это время выскочили из таверны на улицу.

Нюх, успевший вовремя заткнуть уши, был потрясен.

– Я слышал ваше пение, но никогда не думал, что вы способны на такое, – восхитился он. – Если бы вы служили в армии, на свете больше не было бы войны!

Плакса с Грязнулей поднимались на ноги, когда с причала к ним подбежала Бриония.

– Быстро! – крикнула она. – В укрытие! Я слышала предупреждающую сирену! Наверное, городу грозит опасность!

Флоретте удалось в несколько прыжков догнать ее.

– Нет, нет! Сейчас я все объясню! Это Бумбач! Он взял верхнее «до». Так он заставляет даже людей прекращать безобразия!

– А что случилось? – спросила Бриония Нюха.

– В таверне произошла драка… – начал он.

– Господи, Нюх!

– Не я, глупенькая. Эти двое.

– Не я, – отперся Грязнуля. – Он!

– Да, я! – гордо воскликнул Плакса. – Начал я.

– Нашел чем гордиться! – бросила Бриония.

– Да я не горжусь. Никогда в жизни не дрался в тавернах… ну разве только когда мы напали на Вруна. Во всяком случае, до сих пор я не ввязывался в драки. Ах, какая была славная потасовка! Я прямо летал над столом! Ты бы видела это, Бриония! Совсем как в книгах.

– Вот и хорошо, что не видела, – огрызнулась она. – Ну просто дети!

– Что ж, одной таверной меньше для нас в этом городе, – констатировал Нюх. – Бриония, тебе удалось заказать номера?

– Да, в гостинице «Мыши-оборотни».

– А почему тогда уж не в «Оружии вампиров»?

– Можно было бы и там. Здесь у всех гостиниц такие названия. «Убежище монстра Франкенштейна», «Замок Дракулы». Полагаю, это способствует развитию туристического бизнеса. А вам удалось нанять карету?

– Да, – ответил Бумбач. – Для меня хозяин сделал скидку, так как я местный. Я заплатил ему, а теперь вы вернете мне потраченное. – Он протянул лапу за деньгами.

Нюх печально покачал головой:

– Бумбач, я же видел, что вы не заплатили ни гроша! Я достаточно знаю ваш язык, чтобы понять: кучер сказал, что мы заплатим, когда вернемся.

Флоретта дернула Бумбача за ухо:

– Если ты собираешься и дальше проделывать свои трюки, Бумбач, то, пожалуйста, делай это умнее!

Бумбач огорчился:

– Флоретта, маленькая моя, я очень старался, но этого ласку обмануть трудно! По-моему, он получил от Бога двойную порцию мозгов! С ним весьма трудно справиться! Пожалуй, в будущем я переключусь на Плаксу, он ведь порядочный идиот!

– Но-но, полегче! – воскликнул Плакса.

Грязнуля обнял друга:

– Честно говоря, я очень голоден! Может, сходим куда-нибудь поесть? Я видел местечко, где подают оладьи с вареньем! Пойдем туда?

– Пойдите, только не называйте их оладьями! – предупредил Бумбач. – Здесь их называют хлебцами.

– Правда? – удивился Плакса.

– Ха! Вот ты и попался! – хохотнул Бумбач. – Как легко с этим лаской! Вскоре станет совсем неинтересно! Во всяком случае это не варенье. Лемминги не варят варенья. Мы употребляем только мед.

– Так я и поверил! – воскликнул Плакса. – Опять обманываешь? Ну, теперь-то меня не проведешь!

– Нет, это правда! – подтвердила Флоретта. – Понимаешь, наш последний король умер, поперхнувшись клубничным вареньем! С тех пор этот продукт в нашей стране под запретом!

Плакса прищурился и щелкнул зубами:

– Расскажите это кому-нибудь другому!

Посмотрев на спутников, он увидел непроницаемые морды, хотя Бриония выглядела удивленной.

– Ах ты, – смущенно поежившись, произнес Плакса. – А я решил, что вы опять меня надуваете! Простите. Я совсем не знаком с вашей культурой и действительно думал…

Все весело заверещали.

Бумбач задыхался от радости.

– С ним так легко! – кричал он.

Компания направилась к гостинице.

– Это нечестно, – ворчал Плакса. – Почему всегда я? Почему бы для разнообразия не разыграть кого-нибудь другого? Могли бы поиздеваться над другим! Ты же мой друг, Грязнуля! А оказался хуже всех…