Текст книги "Сэр Четверг"

Глава 5

– Боюсь, не получится, государь, – сказала Воля. Она продолжала помечать что-то в повестке дня и даже не смотрела на Артура, что до крайности раздражало его. – Ключи обладают высшим могуществом лишь в том владении, к которому принадлежит каждый из них. А также во Второстепенных Царствах, где их мощь равна…

– В смысле? – переспросил Артур.

– Третий Ключ работает в полную силу лишь в Пограничном море, Второй – в Дальних Пределах, а Первый – в Нижнем Доме, – пояснил доктор Скамандрос. – И все они равноправно властны во Второстепенных Царствах. За единственным, я полагаю, исключением Седьмого Ключа, властвующего над остальными…

– Время не ждет, государь Артур, – прервала его Первоначальствующая Госпожа. И этак по-деловому с громким хлопком закрыла книгу. – Если ты в самом деле хочешь отказаться в мою пользу от Третьего Ключа, это надо сделать прямо сейчас.

– Да не хочу я ни на какую службу идти! – сказал Артур. Ярость постепенно угасала, его охватили грусть и осознание полного одиночества, если не считать единственного союзника, прятавшегося под столом. – Я уже молчу про сто лет, это уже вообще финиш! Нет уж, вы как хотите, а какая-то отмазка должна быть…

– Если ты сумеешь отыскать Четвертый Параграф и отвоевать Четвертый Ключ, тогда ты займешь место Сэра Четверга в качестве главнокомандующего и сможешь уйти в отставку, – подсказал Полдень Понедельника.

– Мы со своей стороны, естественно, также продолжим поиски Четвертого Параграфа, – сказала Первоначальствующая Госпожа. – Если нам это удастся, мы непременно тебе поможем.

– Куда ты, Артур, туда и я! – сказала Сьюзи. Выбравшись из-под стола, она уселась на стул, покинутый Листок, допила сок из ее стакана и добавила: – А, где наша не пропадала!

– Разговорчики! – нахмурилось Волеизъявление. – Что еще за своеволие? У тебя, позволю себе заметить, здесь должность есть! Ты – Треть Понедельника!

– В Славном Воинстве нет добровольцев, – сказал Полдень Понедельника. – Туда идут исключительно по повестке. В смысле, кроме тех Жителей, что были изначально сотворены солдатами… Я даже не знаю, возможна ли добровольная служба?

– А я полагаю, что, если Артур хочет, чтобы я пошла туда с ним, это и есть моя служба-дружба и моя должность, – сказала Сьюзи. – Я даже припоминаю, что раньше вроде как служила! По-моему, меня уже призывали сколько-то лет назад, и я от звонка до звонка… Правда, после очередной промывки мозгов почти все вылетело… Ничего, поднатужусь, вспомню воинскую науку! И вообще, главное, Артуру помогу Четвертый Параграф искать!

– Спасибо, Сьюзи! – вырвалось у Артура. Если Сьюзи будет рядом, перспектива армейской службы выглядит уже не такой устрашающе безнадежной. – Конечно, я двумя руками «за», чтобы ты со мной была! С тобой… ну, короче… спасибо. Ладно, что там кота за хвост тянуть, в армию – значит в армию!

Он встал с золотого трона, взял Третий Ключ и подошел к Волеизъявлению. Воля соскользнула со своего стула и низко поклонилась ему. Когда же она выпрямилась, Артура просто потряс ее рост! Теперь, когда в ней было все три параграфа, Воля возвышалась на целых семь футов, если не на восемь! Стоя с ней рядом, Артур явственно различал крохотные слова, составлявшие ее кожу и одеяние. Мириады старомодных буковок копошились и переползали с места на место, меняя цвет и фактуру в зависимости от того, где оказывались – на теле или на платье. Взгляд Артура то и дело выхватывал обрывки осмысленных фраз, типа «Волеизъявление есть Слово, а Слово есть…» Если коротко, то смотреть в такой близи на Волю было все равно что пристально изучать банкноту сквозь сильное увеличительное стекло, расчленяющее знакомый рисунок на крохотные буковки, рельефные прожилки и водяные знаки.

– Помнишь ли ты, государь Артур, слова, необходимые, чтобы назначить меня Хранительницей Третьего Ключа?

– Не помню, – сознался Артур. – Давай ты будешь подсказывать, а я – повторять.

– Итак: «Я, Артур, герцог Пограничного моря, Повелитель Дальних Пределов, Хозяин Нижнего Дома, владетель Первого, Второго и Третьего Ключа Королевства, нижеследующим передаю моей верной сподвижнице, совокупности Первого, Второго и Третьего Параграфа Волеизъявления Зодчей, всякую власть, связанную с…»

Артур механически повторял слово за словом, думая совсем о другом. Он со страхом представлял себе, что может натворить у него дома Мальчик-без-кожи. А если Листок отправилась навстречу ужасной опасности, не имея ни малейшего шанса выстоять и победить? И что с ним самим в итоге будет? В понимании Артура, ему по возрасту и здоровью ни в какой армии не полагалось быть. И подавно – среди вояк-Жителей, сильных, выносливых и крепких, не говоря уж о том, что бессмертных…

…И вот Первоначальствующая Госпожа приняла у него трезубец, и тут до него впервые дошло, что изящные перчатки у нее на руках на самом-то деле являют собой Второй Ключ, лишь слегка подкорректированный в соответствии с ее дамским гардеробом. А меч, в который слились часовые стрелки Первого Ключа, покоился у Воли за поясом, почти скрытый складками длинного то ли шлейфа, то ли плаща.

– Спасибо, Артур, – сказала Первоначальница. – Пожалуй, лучше будет, если я и Атлас возьму.

– Все равно мне толку от него, без Ключа-то… – буркнул Артур.

Он вытащил из кармана зеленую книжицу и протянул Воле. У него было такое чувство, что он отдавал все, способное хоть как-то его защитить.

– Вот и прекрасно! Я смогу немедленно приступить к работе по усмирению Пограничного моря, – объявила Первоначальствующая Госпожа. – Кроме того, мы не пожалеем сил на самостоятельное отыскание Четвертого Ключа. Мы будем регулярно докладывать тебе о своих успехах на этом поприще…

– В школе рекрутов почта дозволяется лишь дважды в год, – сообщил Полдень Понедельника. – И ни к телеграфу, ни к телефону рекрутов не допускают.

– Ничего, мы найдем способ, – сказало Волеизъявление. – Итак, впустим же военкома. Удачи тебе, Артур!

– Не нравится мне все это, – упрямо проговорил мальчик. – Давайте уж найдите способ отмазать меня от службы!

– Сделаем все возможное, государь, – пообещала Первоначальствующая Госпожа.

Она кивнула ему, но поклоном это нельзя было назвать, и Артур в который раз подумал о том, как ее, должно быть, устроит, если он застрянет в Доме на долгие годы, а Мальчик-без-кожи все это время будет хозяйничать у него дома… И когда Артур выберется наконец из Славного Воинства, то обнаружит, что возвращаться ему некуда и единственная перспектива для него – стать Жителем…

– Я вернусь, – произнес Артур с мрачной решимостью. – И не Жителем, а в своем нынешнем качестве! Если для этого мне надо разыскать Четвертый Параграф и вырвать у Сэра Четверга его Ключ, что ж, я сделаю это! И я очень рассчитываю, что все здесь находящиеся будут всемерно помогать Листок, особенно если… когда она сюда вернется с кармашком!

– Ах, государь… – нервно заерзал доктор Скамандрос. И, покосившись на Волеизъявление, добавил: – «Рассчитывать» – это такое, знаете ли, неточное слово… оно допускает весьма широкую трактовку…

– А вот и наш военком, – перебило Волеизъявление. – Добро пожаловать в Дневную Комнату Понедельника, лейтенант!

Офицер вытянулся по стойке смирно возле самой двери и отдал честь. Артуру он показался ожившей иллюстрацией к какой-то исторической книге. На нем был алый китель с белыми кантами и отворотами и россыпью золотых пуговиц, а на ногах – черные штаны с широкими золотыми лампасами, заправленные в сапоги со шпорами. Высокая меховая шапка с сине-белым плюмажем добавляла Жителю еще добрый фут роста. На шее у офицера висел бронзовый начищенный полумесяц в ладонь шириной с выгравированными на нем цифрами и замысловатым узором.

Оглядев комнату, офицер остановил взгляд на Волеизъявлении, самой рослой, а стало быть, и самой значительной особе среди присутствующих.

– Прошу прощения, мэм, – сказал лейтенант. – Я военком, зовут меня Кросшоу. У меня тут разнарядка насчет призыва некоего Артура Пенхалигона, только, думается, в бумагах ошибочка вышла, потому что его место в иерархии Дома указано как… э-э… шестое. Мне, извиняюсь, крепко сдается, что писаря уйму ноликов пропустили. Не подскажете ли, есть у Мистера Понедельника в штатном расписании какой-нибудь Пенхалигон? Я бы свои бумаги-то сверил.

– Ошибки никакой нет, – сказала Первоначальствующая Госпожа. И высокомерным жестом указала офицеру на Артура. – Мы с тобой говорим о государе Артуре Пенхалигоне, Хозяине Нижнего Дома, Повелителе Дальних Пределов, герцоге Пограничного моря, шестой по счету персоне в иерархии Дома. Я же – Первоначальствующая Госпожа, сиречь Параграфы Первый, Второй и Третий Волеизъявления Зодчей!

Кросшоу сглотнул так, что было по всей комнате слышно. Открыл рот и молча закрыл. Потом посмотрел на бумаги, которые держал в руке. Похоже, их созерцание ему помогло. Он строевым шагом приблизился к Артуру и застыл перед ним, щелкнув, вернее, громыхнув каблуками.

– Покорнейше прошу меня извинить… э-э… государь Артур. Дело в том, что до вчерашнего дня, когда воспоследовало мое назначение на нынешнюю должность, я служил на отдаленной окраине Великого Лабиринта и понятия не мог иметь о… кадровых перестановках среди Доверенных Лиц. Так вот, дело в том, что… не знаю даже, как бы сказать… В общем, насколько мне известно, если ваше имя стоит на призывной повестке, значит вы призваны. Разрешите вручить…

И лейтенант протянул Артуру большой квадрат пергамента. Он был сплошь покрыт очень мелким шрифтом, лишь посередине выделялось имя Артура.

– А что будет, если я не возьму? – осведомился Артур.

– Это мне в точности не известно, – ответил Кросшоу. – Если вы возьмете повестку, я препровожу вас посредством лифта в пределы Великого Лабиринта, в Рекрутский лагерь. Если же вы откажетесь ее взять, полагаю, могущество, заключенное в ней, все равно перенесет вас в Рекрутский лагерь, только путешествие окажется… как бы сказать… несколько менее приятным.

– Не позволите ли взглянуть на сей документ? – спросил незаметно подошедший доктор Скамандрос. Надев очки с хрустальными линзами (на лоб, не на глаза), он уставился на пергамент. – Ага, вот оно, – пробормотал маг. – Оч-чень интересный пассаж… В случае отказа от добровольного перемещения, Артур, ты окажешься превращен в некий предмет… как правило, это небольшая посылка в оберточной бумаге, перевязанная шпагатом. Посылку отправляют по почтовой системе Дома. Ну если принять во внимание постоянные проблемы с почтой Нижнего Дома, я не рискнул бы квалифицировать подобное путешествие как молниеносное.

– Ладно. Я возьму повестку, – сказал Артур.

Протянув руку, он взял пергамент… и вскрикнул от ужаса, потому что лист тотчас обвился вокруг его кисти и двинулся выше, как гигантский слизняк, присосавшийся к плоти. Правда, больно почему-то не было.

– Не бойся! – крикнул Кросшоу. – Он всего лишь превращается в рекрутскую форму!

Артур отвел глаза и попытался если не получить удовольствие, то хотя бы расслабиться. Проклятый пергамент расползался по его телу, шурша и видоизменяясь. Вот появился простой синий китель с черными пуговицами, синие штаны, черные невысокие сапоги… Белый брезентовый пояс с медной пряжкой, на поясе – подсумок, видимо, для боеприпасов. У бедра – петля для ношения штыка. Покамест пустая.

Однако призывная повестка еще не все сделала. Артур содрогнулся и поежился, ощутив, как она скользнула под мундир, добралась сзади до шеи и поползла вверх. Устроившись на голове, пергамент обернулся плоской синей шапочкой с тугим и весьма неудобным подбородочным ремешком. Ремешок этот к тому же пролег не под подбородком, как ему вроде бы полагалось, а под самой нижней губой.

– Отлично, рекрут, – сказал Кросшоу. Лейтенант явно перестал нервничать, зато Артур начал казаться себе самому совсем маленьким и незначительным. – Следуй за мной!

И военком отдал честь Первоначальствующей Госпоже, повернулся «налево кругом» и сделал первый шаг к двери.

– Погоди-ка! – сказала Сьюзи. – Я с ним!

Кросшоу обернулся, вид у него был изумленный.

– Прости, не понял?

– Я доброволец, – заявила Сьюзи. – Хочу служить вместе с Артуром.

– Мы не берем добровольцев, – ответил Кросшоу. – Мало ли на кого можно нарваться!

– Так я вроде как уже раньше служила. Я типа резервист!

– Резервистов мы тоже повторно не призываем, – хмыкнул Кросшоу. – И в особенности – детей Дудочника, у которых вымыто из мозгов все, что они когда-либо знали.

– Так, – Сьюзи принялась рыться в карманах, – где-то тут у меня был кусочек бумажки…

– Ничем не могу помочь, мисс. – Кросшоу отмахнулся от нее с видом самым что ни на есть непреклонным. – Идем, новобранец Пенхалигон. Выпрямись, следи за осанкой… Что это, кстати, у тебя на ноге?

– Крабовый гипс, – ответил Артур. В отличие от одежды лубок никакому преобразованию не подвергся, синие штаны сформировались под ним. – У меня нога сломана.

– Гипс наложен по моей прописи, – вмешался доктор Скамандрос. – К вашим услугам – доктор Скамандрос. Вернее сказать, майор Скамандрос, армейский колдун в отставке. Служил срочную около трех тысяч лет назад, после чего поступил на углубленное обучение в Верхний Дом…

– Прекрасно, сэр, – сказал Кросшоу и четко отдал честь. – Если по медицинским показаниям, значит пусть остается.

– Государь Артур является смертным, – продолжал доктор Скамандрос. Вытащив небольшой блокнот, он торопливо нацарапал что-то на листке павлиньим пером, с которого капали серебряные чернила. – Медицина предписывает ему ношение крабового гипса на ноге и кольца на пальце. Кроме того, ему требуется особо бережное отношение!

Кросшоу взял протянутую записочку, сложил ее и спрятал за обшлаг рукава.

– Я все равно с вами, – заявила Сьюзи.

– В нашем лифте для тебя нет места, – отрезал Кросшоу. – Если ты вправду резервистка, никто не мешает тебе направить Сэру Четвергу петицию о повторном призыве. Сам я на твоем месте связываться не стал бы, впрочем, как хочешь… Вперед, новобранец Пенхалигон! Быстрым шагом, левой, ать-два!

И лейтенант строевым шагом направился к двери, громыхая каблуками по мраморному полу. Артур двинулся следом, изо всех сил стараясь подражать походке Кросшоу и не слишком от него отставать.

Его все больше охватывало чувство беспредельного одиночества. Все бросили его, все. И что ожидало его в будущем – неизвестно. Вполне вероятно – ничего хорошего…

Неужели ему действительно предстоит прозябать в армии целых сто лет?

Глава 6

– Впору ли одежда, мисс Листок? – осведомился старый Чихалка.

Девочка, переодевавшаяся за библиотечным стеллажом, вышла наружу и еще раз оглядела себя.

– Ну… вроде как, – протянула она.

На ней теперь была застиранная футболка с названием какой-то музыкальной группы. Название ровным счетом ничего не говорило Листок, но, судя по обилию выцветших мифологических чудищ, группа выступала годы этак в семидесятые. Еще девочке достались джинсы, правда пошитые не из классической джинсы, а из какой-то своеобразной вариации на ее тему, и голограмма на заднем кармане казалась уж слишком яркой и четкой. Изображала она животное, которое, по твердому убеждению Листок, на Земле не водилось.

– Если не возражаешь, мы могли бы попробовать взглянуть на место твоего назначения, прежде чем ты туда отправишься, – предложил Чихалка.

Подойдя к полкам с книгами, занимавшим всю заднюю стену, он потянул веревку, свисавшую с одной стороны. Где-то над головой Листок немедленно отозвался колокольчик, после чего вся стена вместе с полками сдвинулась с места, откатилась назад и затем плавно убралась в сторону. Открылась комната о семи сторонах, сплошь отделанная темными панелями орехового дерева. В середине комнаты циферблатами друг к другу стояло семь штук высоких напольных часов.

– Что это шумит? – спросила Листок.

Часам вроде полагается тикать, но ее слуха достигало лишь какое-то негромкое гудение.

– Маятники часов, – торжественно пояснил Чихалка. – Ты слышишь сердцебиение Времени. Перед тобой – Семь Циферблатов, юная леди!

– Да-а, мне точно не помешало бы сначала посмотреть, куда я попаду, – сказала Листок. – Ты можешь мне показать, где там этот бескожий хмырь?

– За успех не ручаюсь, мы можем всего лишь попытаться, – ответил лакей.

Он тронул длинным пальцем кончик своего носа и улыбнулся. Если бы он до сих пор состоял на службе у былого Мистера Понедельника, это был бы жутковатый жест – грязный палец с длинным неухоженным ногтем и нос, покрытый сплошными болячками… Теперь палец Чихалки отличался безукоризненным маникюром, а длинный хищный нос – отменно здоровой кожей. Не говоря уже о длинных седых волосах, аккуратно повязанных ленточкой.

– Пожалуйста, мисс Листок, не надо входить в круг часов, пока я не скажу!

Сам дворецкий поглубже вдохнул и, быстро шагнув вперед, принялся передвигать стрелки ближайших часов. Выставив их как надо, он метнулся к следующим и так далее, каждый раз меняя положение стрелок. Справившись со всеми семью, Чихалка поспешно выскочил из круга наружу.

– Еще несколько мгновений, и мы должны кое-что увидеть, – пояснил он. – Потом я чуть-чуть переустановлю часы и отошлю тебя обратно в твой мир. Надеюсь, ты понимаешь, что я никак не могу отправить тебя ни единой секундой ранее десяти часов двадцати одной минуты того четверга, что последовал за средой твоего отбытия к нам… Ага! Начинается!

В кругу, образованном Семью Циферблатами, завихрился белый туман. Миниатюрный торнадо все ширился, постепенно замедляя вращение. Через несколько секунд туман заполнил весь круг. Потом облако наполнилось серебристым сиянием, до того ярким, что пристально смотревшая Листок была вынуждена прищуриться.

А потом серебряный свет померк, облако же стало прозрачным. Перед Листок была больничная палата. Она видела ее сверху и оттого показалась сама себе мухой на потолке. В остальном же это была самая обычная палата на одного человека. На единственной койке лежал Артур… («Да какой Артур! – поспешно одернула себя Листок. – Это он… Мальчишка-без-кожи, или как его там!»)

Впрочем, сходство было стопроцентное. Листок содрогнулась, поняв: если бы ее не предупредили, она нипочем бы не догадалась о подмене.

Потом ее взгляд метнулся к часам на стене. Стрелки показывали десять часов двадцать пять минут, что несколько утешало. «Будем надеяться, что там по-прежнему четверг…»

Тут открылась дверь, и вошел врач. Листок аж подпрыгнула – ей почему-то казалось, будто она не должна была ничего слышать, но скрип открываемой двери и шаги врача прозвучали так отчетливо, словно она в самом деле подглядывала в дырочку на потолке.

– Привет, Артур, – сказал врач. – Помнишь меня? Я доктор Нэйхан. Дай-ка я взгляну на твой гипс!

– Пожалуйста, – ответил Мальчик-без-кожи, и Листок опять содрогнулась, потому что пустотник говорил голосом Артура.

Доктор откинул простыню, чтобы осмотреть высокотехнологичный лубок на ноге лже-Артура… Прошло несколько секунд – и медик выпрямился, озадаченно почесывая затылок.

– Ничего не понимаю, – протянул он. – Вот это да! Гипс сросся с твоей ногой! С ума сойти, это же невозможно… Позвоню-ка я профессору Ардену.

И врач потянулся к телефону на тумбочке у кровати.

– Что там не то с гипсом? – спросил Мальчик-без-кожи.

Вот он сел, а потом и вовсе соскользнул с койки.

– Погоди, Артур, тебе нельзя вставать, – забеспокоился доктор Нэйхан. – Я сейчас позвоню…

Договорить он не успел. Мальчик-без-кожи ударил его прямо в гортань, ударил с такой силой, что медика отбросило к стене. Он ударился о вмонтированные в нее кислородные краны, сполз на пол и остался лежать без движения.

Мальчик-без-кожи рассмеялся, причем в знакомом смехе Артура прозвучали чужие, нечеловеческие нотки. Наклонившись, он приложил палец к шее доктора Нэйхана, должно быть, чтобы убедиться, что тот действительно умер. Потом он поднял тело – поднял одной рукой, на что Артур был физически не способен, – и этак небрежно запихнул убитого в шкаф.

Затем он – или, вернее сказать, оно? – в общем, Мальчик-без-кожи подошел к двери, приоткрыл ее, высунул наружу голову… и вышел вон. Дверь за пустотником медленно затворилась… Вот щелкнул замок, и этот звук заставил Листок содрогнуться от ужаса.

До нее постепенно доходило, какая это в действительности жуть, – даже просто увидеть чудовище, которое выглядит в точности как Артур, которое говорит его голосом.

И которое с такой вот небрежной легкостью убивает людей.

– А теперь, мисс Листок, пора возвращаться, – прозвучал за спиной голос Чихалки, и Листок снова вздрогнула.

Больничная палата тут же исчезла. Перед девочкой снова была комната о семи углах, отделанная ореховым деревом, и жужжащие часы.

Дворецкий шагнул в круг и переставил стрелки на трех часах из семи.

– Вставай в круг! – велел он. – Быстрее, пока часы не начали бить!

И он выскочил наружу, а Листок заняла его место. Секундой позже часы принялись бить, причем в унисон, и комната вокруг девочки замерцала, утрачивая материальность. Голова у Листок закружилась: все вдруг сделалось таким туманно-далеким, она ни на чем не могла сосредоточить взгляд. Ее согнуло в приступе морской болезни, а стены комнаты заволок белый туман. Еще мгновением позже в мире не осталось совсем ничего, кроме сияющей белизны…

Она еле сдерживала крик и тошноту, но то и другое так и рвалось наружу, она только никак не могла решить, что же произойдет раньше… когда белая мгла вдруг расступилась с одной стороны и Листок очутилась в каком-то подобии коридора. Его стены составлял все тот же белый туман, но в самом проходе было сумрачно, и это утешало.

Листок прижала ладони к бунтующему животу и побрела, шатаясь, по коридору. Она ничего уже не понимала, для нее не существовало ни «где», ни «когда» – только белое свечение, которое толкало ее вперед и смыкалось за спиной. Она не слышала ни собственного дыхания, ни даже шагов, вообще ничего…

А потом, без всякого предупреждения, звуки вернулись. В ушах Листок взревел ветер – и сразу затих. Чуть погодя исчез и светящийся белый туман. Листок, еще не отвыкнув жмуриться, пробежала несколько шагов вперед по гулкому твердому полу, запнулась и упала, перекатываясь на спину. Перед глазами снова возник какой-то свет…

Это были самые что ни на есть обычные люминесцентные лампы на бледно-голубом потолке.

Торопливо приподнявшись, девочка огляделась. Коридор был явно больничным, а именно принадлежал Восточной районной больнице – Листок сразу узнала работу дизайнера, который, явно не перетрудившись, ограничил свою палитру бледно-голубым и коричневым, породив довольно-таки тошнотворное сочетание.

Коридор, по счастью, оставался пустынным. Правда, дверей по обе стороны было великое множество.

И… над всем господствовали часы, висевшие на торцевой стене над распашными дверями. Они показывали двенадцать часов десять минут, и Листок сразу забеспокоилась, потому что часы в палате Мальчика-без-кожи показывали всего лишь десять часов двадцать пять минут. Если на дворе еще вторник, разница во времени составляла всего полтора с небольшим часа, но все же…

Поднявшись на ноги, Листок на всякий случай утерла рот и подергала ближайшую дверь, потом соседнюю. Кладовки! Итак, ее занесло в один из нижних этажей, куда посторонние обычно не допускаются.

«Ого! Надо мне отсюда срочно мотать, не то подоспеют больничные секьюрити, им задолбаешься объяснять, что я тут делала да как тут вообще оказалась…» – пронеслось у нее в голове.

Несколькими минутами позже, благополучно миновав раму металлодетектора в одной из дверей (та осталась вопить у нее за спиной), Листок вышла из лифта в приемное отделение карантина. Ей сразу бросилось в глаза то, как сильно все изменилось с ее прошлого посещения. Тогда здесь было полно народу – все пришли проведать родственников и друзей, помещенных в карантин из-за сонного мора. Теперь в зале приемного покоя было пусто, мебель покрывал полиэтилен, а в воздухе стоял безошибочно узнаваемый запах недавно распыленной дезинфекции. Но это было еще не самое скверное. По мнению Листок, гораздо хуже было то, что вместо двоих обычных охранников дежурили сразу четверо плюс полдюжины полицейских в полных костюмах биозащиты и даже двое солдат – опять-таки в биозащитном камуфляже.

Удрать назад в лифт девочке не удалось – ее заметили.

– Ни с места! Стой где стоишь! – сразу закричал один из больничных секьюрити. – Весь этаж только что обеззаражен! Ты вообще тут откуда взялась?

– Я… я ну просто на лифте, – пискнула Листок.

Ничего лучшего, чем прикинуться глупенькой малолеткой, она в этот миг не придумала.

– Блин, его же запереть должны были, – буркнул охранник. – Давай обратно – и на первый этаж!

– А я… я же ничего не подхватила, нет? – спросила Листок.

– Брысь! – заорал страж.

Листок шарахнулась обратно в лифт и поспешно нажала кнопку. «Да-а, пока я путешествовала, кое-что успело-таки произойти…» Тот факт, что карантин оказался под усиленной охраной, навевал очень нехорошие мысли. Но почему? Ведь сонный мор кончился… Или нет?

Дверцы лифта вновь распахнулись, выпустив Листок на нижнем этаже. Здесь происходил натуральный конец света. Вестибюль, коридоры, комнаты для посетителей – все было битком набито народом. И это не были чьи-то обеспокоенные родственники. Люди выглядели больничными служащими. Насколько успела рассмотреть Листок, пациентов среди них не было.

Она двинулась вперед сквозь толпу, лихорадочно пытаясь понять, что все это означает и как же ей теперь быть. «Перво-наперво, – решила она, – надо установить, какой сейчас вообще день и что тут творится! Потом поразмыслим, как найти бельевую, где Мальчик-без-кожи припрятал Артуров рубашечный кармашек…»

О том, как отыскать земное проявление Дома (пару миллионов лет назад Артур рассказывал ей о том, как оно вдруг возникло поблизости), следовало подумать уже во-вторых…

«Ну да, с кармашком или без – не очень-то туда и выберешься, какое там отыскать…» – горестно подумала девочка, поглядывая на запертые двери больницы. Они были не просто сомкнуты, но еще и запечатаны желто-черной полосатой лентой опять же из арсенала биозащиты. На окнах же красовались листовки – даже издали Листок рассмотрела в их заглавиях слова «Крейтоновский акт», и они прозвучали у нее в голове похоронным звоном. Имелся в виду документ, дававший право правительству учреждать карантинную зону и применять силовые методы – вплоть до убийства, – с тем чтобы удержать внутри этой зоны всех, кто туда попадет.

За окнами, на больничной автостоянке, виднелись четыре или пять бронемашин и при них – тьма-тьмущая солдат в костюмах биозащиты. Среди них мелькали оранжевые жилеты с яркой флюоресцирующей аббревиатурой: ФУБ. Федеральное управление биоконтроля.

Листок огляделась, ища в толпе хоть какие-нибудь знакомые лица. Сперва она не нашла вообще никого, но потом все же заметила медбрата, с которым ей случилось переговорить, когда забирали Эда и остальных членов семьи. Медбрат сидел у стены, устало попивая кофе, рядом с ним дремали двое его коллег. Просто склонили головы на грудь – и дремали, забыв про недопитый кофе и недоеденные бутерброды.

Листок аккуратно пробралась сквозь толпу и остановилась перед медбратом.

– Привет, – сказала она.

Она не помнила, как звали этого человека, а бирка с фамилией на груди висела так, что прочитать было нельзя.

Медбрат поднял голову. Он явно не сразу сообразил, кто же к нему обращался. Потом встряхнулся, потер лицо ладонями и улыбнулся.

– Привет… И ты здесь, значит, застряла?

– Ага, – кивнула Листок. – Я села и заснула в комнате для посетителей, а сейчас проснулась – и ничего понять не могу! У нас опять сонный мор или что?

– Или что, – ответил медбрат. Он распрямил затекшую спину, и Листок наконец-то разглядела надпись на бирке: «Старший медбрат Адам Джамаль». – Может, вообще сущий пшик, но ты же понимаешь, никто рисковать не намерен…

– Так что случилось-то?

– Чтоб я понимал. – Джамаль мотнул головой. – Все было тихо, а час назад как понеслось! Никто ничего толком не говорит, только ходит слушок, будто кто-то из персонала вроде как под биологическое оружие угодил…

– Вот именно, – зевнув, подтвердил один из сидевших рядом с Джамалем. – И не кто-нибудь, а сама доктор Пенхалигон, и я могу понять, почему именно она. Если уж бить, так целиться в лучших из лучших, верно я говорю?

– Господи, да кому… кому помешала доктор Пенхалигон? – Листок не на шутку испугалась за маму Артура. – Какое еще биологическое оружие? Кто мог?..

– Террористы, наверное, – пожал плечами второй медбрат. – Нам ведь всего не говорят, ты ж понимаешь. Я думаю, доктор Пенхалигон заметила у себя какой-то нехороший симптом и сразу доложила о нем. Вот и сидит теперь в изоляторе высшей защиты на двадцатом этаже.

– Очень надеюсь – что бы это ни было, она справится, – сказал Джамаль. – Знаешь, ведь это она изобрела половину реагентов, с помощью которых мы определяем разные вирусы. От катализатора «Рапид-один» и до сканера ДНК, который мы в прошлом месяце получили…

– В самом деле? – удивился его собеседник. – А я и не знал, что «Рапид» – это тоже она. Доктор Пенхалигон ни разу не упоминала…

Листок уже не слушала их разговор. Биологическое оружие, поразившее маму Артура, наверняка те самые споры серой плесени, которые распространяет Мальчик-без-кожи. Эта гадость – колдовская мутация какой-то иномировой жизни, а значит, земная медицинская наука навряд ли сумеет с ней справиться. Разве только замедлить ее распространение…

– Ой, я что-то вообще с толку сбилась, – сказала она вслух. – Какой хоть день-то сегодня?

– Четверг, – сказал Джамаль. – Малышка, ты прямо зеленая, может, тебе еще поспать?

– Нет уж, мне родственников повидать надо, – сказала Листок. – Ну, которых с сонным мором сюда загребли… Пойду я, короче. Спасибо!

– Всегда пожалуйста, – отозвался Джамаль. – Ты поосторожнее там!

– Ага. – Листок помахала ему рукой и скрылась в толпе, продолжая лихорадочно размышлять.

Чем, интересно, сейчас занят Бескожий? Есть ли у него какая-то более глубокая цель, кроме как занять в этом мире место Артура? Карантин, должно быть, помешает монстру заражать людей своей мыслепроводящей плесенью, но он же, как-никак, пустотник. Никто и ничто на Земле не может ему всерьез помешать…

«Никто, кроме меня».

А это значило, что она, Листок, должна как можно скорее отыскать Артуров кармашек, каким-то образом улизнуть из больничного карантина и заново отыскать Дом.

«Да уж! Дело за малым…»

Листок повернула в сторону кафетерия. Если Атлас не врал, Мальчик-без-кожи устроил временный тайник в бельевой. А бельевая – это такое помещение, откуда берут для кафетерия тканые салфетки, полотенца и вообще все, что требуется. Может, даже лифт особый есть, как для белья в прачечной. Надо посмотреть, проследить, вычислить, где она, эта бельевая…