Текст книги "Цитадель в огне"

Глава 7

Каонэль, еще когда ели оленя, выказывая хорошие манеры, ела спокойно и с достоинством, а поднялась почти сразу за Лотером, Теонардом и Страгом.

– Спасибо, – сказала она всем, – было очень вкусно. Всем спокойной ночи!

– И тебе хороших снов, – громыхнул Грагрх издали. Он в поедании оленя не участвовал, но вроде бы слушал, о чем говорят у костра. – И всем тоже…

Он умолк на полуслове, явно погружается в крепкий сон каменных исполинов, о которых складывают легенды, Каонэль пошла в сторону своего дерева, а Тарнат, выждав для приличия пару минут, поднялся и двинулся на нее, быстро сокращая расстояние.

Некоторое время просто шел следом, отстав шагов на пять, с удовольствием рассматривал гибкую фигурку на длинных стройных ногах, такую необычную в сравнении с коротконогими и мясистыми гномками.

Она услышала его нарастающее сопение и резко оглянулась.

– Ой, это ты, Тарнат?.. А мне показалось, какой-то вонючий козел меня догоняет! Вдруг боднет в спину!

– Не бодну, – заверил Тарнат, спохватился и уточнил: – А почему козел?

– Запах, – сказала она поспешно, – как от старого козла. Прости, я очень чувствую запахи, почти как ворг… Нравится мое дерево?

Он перевел взгляд на исполинское дерево. Ствол толщиной почти с башню Теонарда, но выше раз в десять, а там дальше все закрывает масса ветвей с настолько красно-оранжевыми листьями, словно уже поздняя осень.

– Красиво, – сказал он с натугой, хотя что там красивого, дерево как дерево, но женщинам нужно говорить нужные им глупости и ни в коем случае не спорить с их дуростью. – Такое… в общем, деревянное как бы… И ветви вон там, ветви… Только почему дерево? Ты же не лесная!

– Не знаю, – ответила Каонэль потерянно. – Может быть, я в самом деле лесная? А может, еще какая. Деревья люблю…

– Деревья все эльфы любят. Хотя темные, говорят, все в Великом Разломе живут, под землей. Только их пять тысяч лет уже не видели, – сказал Тарнат знающе. – Но у лесных кожа зеленее, а уши хоть такие же острые, но шире, глаза крупные, но не такие сияющие, а у тебя как две утренние звезды.

Каонэль покачала головой, но сказала польщенно:

– Ну уж, как две звезды…

– Точно-точно, – заверил Тарнат. – На кого посмотришь вот так, тот сразу за сердце хватается.

Каонэль спросила обиженно:

– Я что тебе, горгона?

– Горгона превращает в камень, – сказал Тарнат, – а ты одним взглядом своих необыкновенных глаз можешь тот камень снова оживить. Это так здорово, когда ты есть в нашей вообще-то грубой мужской компании.

Каонэль сказала с упреком:

– Ты забыл про Селину. Она очень хорошая, я ее люблю.

– Я тоже, – ответил Тарнат. – Но она вообще-то рыба. А ты теплая, даже горячая… как вот мне кажется. Дай потрогаю?

– Но-но, – сказала Каонэль строго, – думай о том, как нам всем оживить Талисман и больше не делать таких ошибок!.. Сила Талисмана совсем не бесконечная. Чародей сказал, расходовать нужно бережно и точно.

Тарнат сказал лихо:

– А как же безрассудство молодости?.. Бездумная отвага и все такое?.. Зачем быть все время рассудительным, почему не дать себя увлечь беспечным и безудержным страстям…

Каонэль сказала строго:

– Своим страстям воли не даешь, судя по тому, что отхватил себе самый просторный замок!

Тарнат ухмыльнулся.

– Страсти одно, выгода – другое. Мы, гномы, любим уходить в загулы и запои, но выгода для нас превыше!

Она остановилась у красиво оформленного входа в Дерево, что вообще-то дупло, но если остроухая женщина считает, что это парадный вход, то да, это прекрасный парадный вход, с женщинами лучше не спорить, все равно перекричат.

– Спасибо, Тарнат, – сказала она, – что проводил. Спокойной тебе ночи!

– И тебе, – ответил он с заминкой. – Хотя у меня будет неспокойная.

Она спросила участливо:

– Что случилось?

Он огрызнулся:

– А о судьбах мира кому думать?.. Иди спи.

Эльфийка, оглянувшись, улыбнулась так ослепительно, что засветились глаза, послышался легкий смешок, и Каонэль скрылась в темноте дупла.

Горгулья провела ночь по приглашению эльфийки на ее дереве, Селина залегла на дно своего крохотного бассейна, а у костра остались на ночь только Виллейн и Гнур с Булуком.

Тарнат, что не выносит и на дух гоблинов, не захотел оставаться в компании отвратительного Гнура, шагнул от костра в темноту, и вскоре шелест его шагов оборвался, словно гном отыскал щель в земле и ушел вглубь в свои роскошные и обширные апартаменты.

Когда на востоке посветлело, а над темным краем земли робко показалась алая полоска, у погасшего костра с покрытыми серым пеплом углями все еще спали Виллейн, Гнур и Булук, да в сторонке высилась каменная громада Грагрха, грозная и пугающая.

Горгулья слетела с верхушки дерева, сделала круг, резко и отвратительно громко каркнула.

Гнур пробормотал с тоской, не раскрывая глаз:

– Ну что за мерзкая ворона…

Горгулья каркнула громче, никто у костра не шелохнулся, только Гнур прошипел сквозь зубы:

– Как бы ее заткнуть…

Выждав немного, горгулья крикнула тем же резким, неприятным голосом:

– Едут!

Виллейн зашевелился, привстал, еще не раскрывая глаз.

– Кто?.. Где?.. Куда?

Горгулья, не отвечая, сделала полукруг, двумя мощными взмахами крыльев вскинула себя высоко в небо, а там опустилась на край башни Теонарда и замерла, словно резное украшение из камня.

Виллейн наконец разлепил глаза, все еще сонные, повертел головой. Вдали разрастается облачко пыли, он насторожился, всмотрелся внимательнее.

Цитадель с самого начала расположили в удачном месте: лес далеко, болота тоже, во все стороны ровное, как столешница, плато. Даже не располагая острейшим зрением ворга или горгульи, он замечал всякого рода зверьков, но сейчас в их сторону быстро двигаются совсем не зверьки, еще как не зверьки, а довольно опасные звери.

– Люди, – проговорил он и ощутил, как его тщедушное тело начало наливаться угрюмой злобой и становиться по тяжести почти равным человеческому, – на конях!

Гнур наконец поднялся, встревоженный словами Виллейна, встал рядом и тоже начал всматриваться, рядом с мелкиндом еще ниже ростом, хотя и намного массивнее, шире, но такой же злой и настороженный, как Виллейн.

– Целый отряд, – сказал Виллейн полувопросительно.

– Не меньше сотни, – буркнул Гнур. – Ты людей вроде бы не любишь?

Виллейн ответил уклончиво:

– Я вырос среди них. Видел всяких. Для меня это не масса людей, а разные человеки.

– А-а-а, – сказал Гнур, не сразу поняв, – ну да, я тоже по-разному. Среди них есть с характером нашей милой ихтионки, а есть и с твоим…

– Ну спасибо, – отрезал Виллейн. – Когда-нибудь прирежу тебя с огромным удовольствием.

– У меня шкура толстая.

– Тогда не пожалею пару амулетов и сожгу магией. Получатся добротные сапоги.

Пыльное облачко разрослось до облака, начали поблескивать крохотные искорки. Мужчинам объяснять не нужно, и так выдают себя металлические шлемы и заклепки на конской сбруе.

Из башни на их встревоженные голоса вышли Теонард и Страг, оба с мечами в руках, усталые и вспотевшие. Страг приложил ладонь козырьком к глазам, а Теонард бросил меч в ножны, нырнул обратно в башню и вернулся с арбалетом.

Остальные Хранители рассредоточились, даже Селина выбралась из своей ванны, которую называет бассейном, села в сторонке на камень и положила на колени трезубец.

Всадники с самого момента, как их заметили, мчатся в сторону Цитадели прямо, что говорит о их силе и нежелании замечать препятствия в виде низин, пригорков или россыпи камней, это должно подчеркивать их героизм и беспримерную отвагу.

Теонард и Страг переглянулись, первыми заметили приближение чужаков, им и встречать, так же разом вышли навстречу.

Всадники начали придерживать коней, вперед выдвинулись двое одетых лучше остальных, шлемы металлические, кольчужные рубашки до колен, по обе стороны седла щит и длинный меч, хотя на поясе еще и по сабле с изогнутым лезвием. Остальные в шкурах мехом наружу, пусть даже день солнечный, теплый, но воины опять же знают, что так одеваются для защиты, никакое лезвие не прорубит толстый ворс.

Передние всадники что-то прокричали, отряд остановился, а они двое уже шагом продвинулись к людям впереди, остановили коней, с интересом рассматривая как башню Теонарда, так и гигантское дерево рядом.

К Теонарду и Страгу подошел Лотер, лохматый и взъерошенный, все трое в свою очередь всматривались в прибывших конников. У всех одинаково злые лица с жидкими бороденками, но исполненные такой спеси, что Теонарду сразу восхотелось втоптать их в землю. Смотрят свысока, что нетрудно с высоты конских седел, хотя вообще-то лошадки мелкие, лохматые и явно диковатые, а сами всадники тоже выглядят дикими и необузданными, что может быть правдой, но может и быть расчетом, чтобы их боялись и уступали.

Один из всадников, что заметно моложе спутника, вскинул руку.

– Темирган, – представился он. – Сын вождя и сам вождь могучего и непобедимого племени аягунов. Командую всеми мужчинами, способными носить оружие и сражаться. А это Керкулейн, мой советник и великий шаман.

Лотер, опережая Теонарда и Страга, прорычал громко и мощно:

– Приветствую вас, Темирган и Керкулейн. Чем можем быть полезны?

Темирган нахмурился, сказал с вызовом:

– Вы забыли назваться!

Лотер ухмыльнулся, показав острые клыки.

– Вежливость никогда не была моей сильной стороной. Исправляю ошибку, я – Лотер.

Темирган выжидающе молчал, ожидая продолжения, а шаман сказал негромко, но в его голосе Лотер уловил изумление:

– Это ворг. Да, они не отличаются вежливостью.

Темирган дернулся.

– Что? Даже не простой оборотень… а из тех, кто может превращаться во что угодно?

Лотер смолчал, а шаман окинул зорким взглядом тех Хранителей, что остались на виду.

– Странные существа, никогда не видел их вместе… Вон там вроде бы выход в шахты гнома, мелкинд у костра… а еще гоблин… в самом деле гоблин, никогда бы не поверил, что он окажется с гномом и людьми… которых ненавидит. Если он, конечно, правильный гоблин.

Лотер перебил:

– Ты не заметил с нами человека с арбалетом, а он никогда не промахивается. И его стрелы достигают любого на любом расстоянии.

Темирган и шаман повернули головы в сторону Теонарда, а в это время с вершины башни спланировала, широко распахнув страшные черные крылья с когтями, Мелисс и, хищно улыбнувшись гостям, села у костра на самый высокий камень.

Лотер сказал безучастно:

– Эта милая девушка может поднять и унести всадника вместе с его конем. Там чем можем помочь?

Шаман молча взглянул на Темиргана, а тот красиво выпрямился в седле и, раздвинув плечи, сказал громко:

– Вождь племени аягунов, на землях которого построено это уродливое сооружение, милостиво готов принять его в дар и даже сохранить жизни тем, кто его возвел.

– Мы польщены, – пробормотал Лотер мрачно.

Вместо Темиргана ответил шаман:

– Сооружение явно не закончено, вон там для других частей намечены места… Размах у вас просто невероятный. Но недостаточно силенок? Или что-то еще?

Сволочь прозорливая, мелькнуло зло у Лотера. Как быстро все схватывает…

– Священные дни праздника, – ответил он с величавым достоинством. – В это время у нас нельзя работать. А потом возьмемся и закончим.

– А сколько ваш праздник длится?

Лотер ощутил, что его загоняют в ловушку, ответил величаво медленно и с подчеркнутой торжественностью:

– Только жрецы знают, сколько дней будет длиться в этом году. Но даже они не знают, сколько возжелают боги в следующем.

Шаман ехидно ухмыльнулся.

– Прекрасно. Если не работаете, то и не воюете, верно?

Лотер с ходу не нашелся что ответить, но с великим достоинством издали отозвался Теонард:

– Не воюем, верно. Но если враг нападет, по завету богов вольны защищаться.

– И даже обязаны, – подтвердил Лотер.

– У вас хорошие боги, – сказал шаман. – У нас тоже. Посмотрим, чьи боги лучше.

Ворг поинтересовался:

– Вы хотите напасть?

– Нет, – ответил за шамана Темирган, он улыбнулся несколько зловеще. – Наш народ растет быстро, ему нужны новые земли. Только и всего.

– У нас не новые, у нас старые.

– Для нас новые, – уточнил Темирган.

– Пытаться захватить уже занятые земли, – сказал Лотер мрачно, – большой риск.

– Риск, – согласился Темирган, – но племена, которые боятся рисковать, вымирают сами по себе. Без чужой помощи.

– А кто рискует, – сказал Лотер, – могут, конечно, захватить земли соседей, но что, если сами в боях потеряют большую часть племени?..

Темирган отмахнулся.

– Мужчины рождаются для битв и красивой гибели!.. Но в тесноте детей рождается меньше, а на просторе больше… Через два-три поколения племя станет втрое сильнее и многочисленнее!

Страг сказал мрачно, но уважительно:

– Мудрые мысли. В вашем племени немало умных людей, верно? Даже странно, что воюете. Был рад с вами пообщаться. Надеюсь, погибнете в этой затее не все. Не хотелось бы, чтобы такой отважный народ исчез полностью. Для будущих поколений нужны примеры отваги и мужества.

Темирган ухмыльнулся.

– Они будут!

– Уверен в этом, – ответил Лотер вежливо.

Темирган, работая поводом и пятками, заставил коня попятиться к своему сопровождению, а шаман просто повернул лошадь и вернулся к остальным.

Хранители с тревогой смотрели, как Темирган свободной от поводьев рукой сделал прощальный жест.

– Трое суток! – прокричал он. – Через трое суток вы или сдадитесь и войдете в наш народ, либо умрете!

И весь отряд с гиком унесся в залитое солнцем пространство.

Глава 8

Горгулья, которой сверху виднее, отыскала Булука на охоте, вытащила из дупла все еще сонную Каонэль, а Тарнат выбрался из своего подземного дворца сам, с непониманием смотрел на встревоженных Хранителей.

– Да что стряслось?.. Вы чего все такие… интересные?

Гнур сообщил со злорадством:

– Скоро у тебя твой дворец отберут! А тебя либо прибьют, либо подметальщиком в нем оставят.

– Не оставят, – сказал Виллейн. – Прибьют. Я бы точно прибил.

Гнур прищурил уже не только левый, но оба глаза, с довольным видом пригладил гребень на макушке. Тот чуть отклонился и тут же выпрямился на место, словно сделан не из волос, а жестких прутов.

– Да, прибьют, – проговорил гоблин. – Гномы слишком жадные, хитрые, толстые. Да и вообще противные. Я бы тоже прибил.

Лотер рыкнул издали:

– Эй там!.. Все сюда. Надо думать, что делать.

Тарнат сказал злорадно, поглаживая курчавую бородку:

– Это вам надо. Я закроюсь так, никто и входа не отыщет. А что стряслось?

Подошли Булук, Каонэль, появилась еще мокрая с головы до ног Селина. Костер почти догорел, остались лишь слабо тлеющие угли, мелкинд быстро подбросил пару веточек, на всякий случай. Языки огня робко лизнули сухое дерево, но через пару секунд поползли по всей длине.

Лотер сказал нетерпеливо:

– Все расселись?.. Над нами угроза. Думаю, нешуточная. Пока мы жили, как жили, нас не замечали, а сейчас вот на виду!.. Кочевники либо приберут к рукам, либо уничтожат. У нас всего трое суток, чтобы как-то приготовиться.

– К драке или к бегству? – спросил Гнур быстро.

– Что решим, – рыкнул Лотер, – то и будет.

Каонэль переспросила:

– А почему трое суток?.. Сами тугодумные или считают нас такими?

Лотер поморщился.

– Наверняка это высланный далеко вперед дозор. Основные силы будут подходить еще двое-трое суток. Вот тогда нам уже ни минуты не обломится.

Селина жалобно сказала тоненьким голоском, полным надежды:

– Хорошо бы, чтобы осколки Талисмана набрали достаточно мощи… Мой трезубец уже впитывает, но пока мало.

– Дуракам везет, – ответил Виллейн с двусмысленной улыбкой. – И если мы дураки, то Талисман успеет накопить маны.

Каонэль взглянула на него сердито.

– Не хочу быть дурой, – сказала она с достоинством.

– Почему? – изумился Виллейн. – Это так здорово и мило!.. К тому же дураков жалеют и защищают…

– Да?

– Женщин, – уточнил Виллейн. – На руках носят. А на шею и сами сядут, не совсем же дуры?

Каонэль обиженно отвернулась к Лотеру, а тот сказал серьезно:

– Ты права, Каонэль, нужно думать, как защититься. Кочевники не страшатся нас, какими бы мы ни были сильными, но сама понимаешь… когда сотня на одного, какой героизм устоит? А их могут явиться тысячи.

– Три дня, – сказал Страг мрачно. – Мало– вато.

На землю пала огромная и густая тень, а скрипучий голос горгульи донесся, как глас самого неба:

– Будем драться.

Сутки прошли в тупом и тоскливом ожидании беды, только Теонард и Страг уединились в башне, где Страг обучает Теонарда эффективным приемам боя на мечах и топорах.

Ворг пару раз отлучался в лес, всегда возвращаясь с обглоданной костью в зубах. Но лицо хмурое, а не довольное, как обычно после охоты. В конце концов ему надоело изображать деятельность, он лег под эльфийским деревом и уснул чутким сном зверя.

Утро второго дня началось так же невесело и тревожно, однако Виллейн, как самый быстрый и наблюдательный, первым увидел, как в западной части неба появилась темная тучка, пошла стремительно разрастаться.

Моментально все сообразив, он заорал ликующе:

– Держите шляпы!

Ледяной северный ветер ударил тугой ладонью, прижал к земле, но тут же исчез, войдя в землю, а в центре, где был вихрь, распрямился чародей, все в том же длинном плаще и с капюшоном, надвинутым по самые брови.

– А-а-а, – сказал он с удовлетворением, – хорошо, что не разбрелись собирать грибы. Здесь их много, знаете?

Лотер, первым прибежавший на крики мелкинда, посмотрел на него почти враждебно, хотя и сам втайне надеялся, что вот появился чародей и всех спасет. Но за такие мысли стало стыдно, человек и волк оба должны надеяться только на себя и на поддержку своей стаи.

Следом подбежал Гнур, он торопливо пригладил слегка растрепавшийся под ударом ветра гребень, жалея, что не костяной, тот бы ничем не шелохнуло.

– Не вижу причин для торжества, – огрызнулся он язвительно, – мы почти передрались, но, думаю, это только начало славного и кровавого пути побед и потерь.

Чародей улыбнулся еще шире.

– Начало содружества бывает и таким.

Гнур смолчал, отвернулся, а Лотер сказал с сомнением:

– Правда?.. Странно как-то… Какую гадость принес на этот раз?

– Великую радость, – заверил чародей. – Вот-вот подойдут новые Хранители…

Лотер оглянулся.

– Где?

– Идут, – заверил чародей. – Уже скоро. Последний осколок разбился еще на несколько, совсем мелких… Их отыскали, уже несут. И Кристалл… Талисман наконец-то будет здесь весь.

Со всех сторон подходили остальные, даже немногословная горгулья прилетела и опустилась на глыбу камня, вцепившись в него острыми и крепкими когтями.

Теонард спросил с настороженностью:

– Кто придет из новых?

– Горгона, – ответил чародей, – гарпия, банши, тахаш и амазонка… ах да, еще птеринг…

Теонард сказал с опаской:

– Горгона?.. А не превратит нас в булыжники?

Чародей покачал головой.

– В камень могла только одна из горгон, Медуза. В образе жеребца ее изнасиловал Посейдон, старший брат Зевса, и у Медузы от омерзения и оскорбления застыло в глазах такое горе, что всякого, на кого посмотрит, превращала в камень. А все остальные горгоны такие же, как и Медуза, красивые и милые девушки.

– И никого не превращают? – спросил Теонард.

– Никого.

– Жаль, – ответил Теонард.

Чародей воззрился на него в изумлении.

– Почему?

– Можно бы послать охранять периметр, – пояснил он. – А в ожидании битвы с кочевниками… да-да, есть тут такие, вообще в первый ряд!

– Сволочь этот Посейдон, – буркнул Страг. – Из-за него столько героев погибло! Да и простой народ тоже чуточку жалко.

– Нужно знать, – сказал Тарнат наставительно, – кого насиловать!

– А как узнать? – спросил Страг с надеждой.

Тарнат вздохнул, сдвинул плечами.

– Да никак. Приходится идти на риск.

– Дело того стоит, – подтвердил Теонард знающе. – Хотя вообще-то одному из моих друзей такая вот, пока он ею лакомился, всадила нож под ребра. Да так точно, что моментально… Пришлось семье сказать, что отважно и доблестно погиб в бою, защищая знамя короля.

Каонэль подозрительно покосилась на Теонарда, пробормотала с озабоченностью в голосе:

– Горгона ладно, но вот банши… Разве ее появление не предвещает смерть?

Чародей ответил с непонятной усмешкой:

– Только если плачет.

Страг посмотрел на эльфийку, бросил взгляд на ихтионку и сказал рассерженно:

– Женщины всегда найдут повод поплакать!

Лица у всех стали встревоженными, мелкинд даже отступил, словно банши вот-вот вылезет из складок плаща чародея.

Солнце закрыла небольшая тучка, робкая и прозрачная, но и ее хватило, чтобы хранители поежились, словно их выгнали на снег в морозное утро.

Лотер пробормотал:

– Значит, не нужно доводить их до слез… Вообще-то в каждой женщине есть малость банши, но с нами будет, если верить этому сомнительному чародею, настоящая!.. И давайте сделаем так, чтобы приносила смерть нашим врагам, а не нам.

– Легко сказать, – буркнул Страг. – Ты знаешь, что на уме у женщин?

Лотер сдвинул плечами.

– Этого никто не знает.

– Вот-вот!..

Тарнат подумал, сказал нерешительно:

– Мне кажется, если с женщиной обращаться ласково, как с домашней козой, то какие трудности?

– А есть козы в подземельях? – поинтересовался Лотер. – Тоже мне специалист… Задирать юбки женщинам и обращаться с ними – не одно и то же. Это еще те козы!.. Амазонка тоже коза. А кто такой тахаш? Вообще-то слышу впервые, а я много чего слыхивал.

Он посмотрел на остальных хранителей с затаенной усмешкой, дескать, и о вас слышал, но можете не трепетать, никому не расскажу о ваших омерзительных пороках и тайнах.

Чародей оглядел обращенные к нему лица.

– Тахаш, – проговорил он. – Сколько бы вы тут ни спорили насчет древности своих рас, но их время – короткий миг в истории тахашей…

Виллейн потер подбородок с видом мудреца и пробормотал:

– Тахаши?.. Даже я, а я не какой-то рыскающий по лесам волчара, не слышал. А я почти по всем городам и весям побывал.

– Они исчезли давно, – ответил чародей, глядя в сторону моря. – Очень давно. Еще до появления человека. Потому я так удивился, узнав, что один из великих пророков в сорокалетнем странствии через пустыню видел одного.

– Тахаши, – повторил Виллейн требовательно, – где живут?

Чародей ответил терпеливо:

– Никто не знает. А тот, что идет, уже тогда был единственным. Он все еще живет тысячи лет после полного исчезновения тахашей.

Лицо его стало отстраненным, словно прислушивается к некому далекому зову. Белый набалдашник посоха сверкнул, борода колыхнулась от ветра, словно змея, полы мантии чуть раскрылись, делая чародея похожим на гигантскую птицу. Хранители рядом с ним затихли, а он, выйдя из оцепенения, сообщил:

– Уже близко!

– Ты их сюда направил? – спросил Тарнат враждебным голосом.

– Как и вас, – напомнил чародей. – Не ревнуйте, у них совсем мелкие осколки. Талисман разбился на одиннадцать частей, а последний еще на шесть.

– Значит, им место у порога, – сказал быстро Гнур. – На тряпочке!

– Не жадничайте, – сказал чародей с укором.

Тарнат закряхтел.

– Жадность, – возразил он, – это хорошо. Это достаток, достоинство, величие и богатство рода. А также вечная непроходящая… или непреходящая ценность, на которой держится мир!

Лотер посмотрел на чародея грозно, будто тот если не предал, то точно замыслил что-то недоброе, и прорычал враждебно:

– А почему они только сейчас?

– У вас у всех одинаковые осколки, – пояснил чародей, – ну, такое свойство Талисмана… Но один разбился еще раз, совсем на мелкие кристаллики. Вот их так долго и собирали.

Гоблин сжал кулаки и сказал запальчиво:

– Цитадель мы уже создали… хоть и снесли потом, а сейчас строим поточнее и получше! Все без них, все без них! Так что их место, как уже сказал, у порога на тряпочке.

– И никаких им залов, – добавил Виллейн.

Тарнат, Лотер и остальные громко заговорили, чародей видел на их лицах раздражение, злость и нежелание допускать еще кого-то в их круг победителей, которые только-только приступили к дележу богатой добычи.

Он наблюдал с грустной улыбкой, сколько жадности и нежелания допустить других к кормушке, наконец проговорил рассудительно:

– Вы не останетесь здесь одни, как вам сейчас кажется.

– Почему? – спросил Гнур.

– Вам придется, – пояснил чародей, – заботиться не только о своих сородичах, что понятно, сперва вы сами, потом семья, затем – соотечественники, но потом…

– А что потом? – спросил угрюмо Тарнат.

– Потом тоже соотечественники, – ответил Виллейн за чародея резким голосом. – Чего я буду заботиться о людях, что расплодились по всему миру, когда род мелкиндов угасает?.. О людях позаботятся Теонард и Страг, хотя оба не совсем люди, а я все отдам, чтоб мелкинды выжили и снова начали править миром!

Горгулья, обычно помалкивающая, вдруг каркнула:

– Мелкинды не правили.

На нее оглянулись с изумлением, а Гнур сказал почти дружелюбно:

– Смотрите, ожила!

– Много эти пернатые понимают, – огрызнулся Виллейн. – Мое замечательное чутье говорит, что правили! Мелкинды не могли не править, так как вы все были дикими и жили в пещерах, а мелкинды уже строили прекрасные города! Я сам это видел собственными глазами в своих ниспосланных свыше видениях в глубоких снах.

– Пить надо меньше, – буркнул Страг.

Горгулья долго сидела неподвижно, затем снова каркнула:

– Мы не пернатые.