Текст книги "Ричард Длинные Руки – курфюрст"

Глава 4

Слуга поклонился с порога, в глазах я увидел выражение сочувствия успешного человека к уже свалившемуся с коня на полном скаку не то в грязь, не то на камни.

– Ваша светлость, вы так и не заснули?

– Слышно было, – спросил я, – как топал?

– По стене, – уточнил он, – и потолку.

– Это я головой бился, – объяснил я. – Кстати, помогает. Рекомендую. А стена уже и была поцарапанная.

Он вздохнул.

– Да-да, и во вмятинах. Завтрак сюда подать или в общем зале?

– Позавтракаю в дороге, – сообщил я. – Надо спешить. Передайте его светлости Уильяму Маршаллу, что смиренно прошу перед отъездом аудиенции у Его Величества.

Он поклонился.

– Сейчас же сообщу.

Ждать пришлось недолго, Барбаросса тут же отменил какие-то важные встречи, словно чувствует вину, хотя, напротив, должен гневаться, что я не уберег вверенную мне Армландию.

Сэр Уильям пришел тоже, могучий стареющий лев и лучший боец на турнирах в самом недалеком прошлом, а теперь в руках вместо копья постоянно кипа бумаг.

Я сказал с ходу:

– Да, ошибки я допустил крупные, но что нас не убивает, то делает сильнее, не так ли?

Барбаросса поморщился.

– Уильям, смотри и дивись. Когда сэр Ричард критикует себя за допущенные ошибки, я вижу, как пыжится от хвастовства, дескать, смотрите, какой он непредвзятый…

– Это сэр Ричард, – вздохнул Уильям, – другим его и представить не могу. Что изменилось, сэр Ричард? У вас такой задиристый вид.

– Я придумал, – сказал я, – что можем пообещать Фальстронгу.

Оба явно заинтересовались, но Барбаросса смолчал, а сэр Уильям вежливо поинтересовался:

– Что?

– Часть земель королевства Турнедо, – ответил я.

Сэр Уильям оглянулся на Барбароссу, тот поморщился и с тяжелым вздохом отвернулся.

– Полагаете, – спросил сэр Уильям с сарказмом, – король Гиллеберд на это пойдет?

– А что ему останется? – спросил я. – Нужно только не останавливаться на полпути. Давайте все-таки будем решительными! Если королевские войска Фоссано начнут готовиться переходить болота, Гиллеберд стянет все силы, как мы уже вчера говорили, чтобы не позволить им выйти на берег и развернуться в боевой строй. Но в это время войска короля Фальстронга ударят в незащищенный тыл.

Сэр Уильям спросил в недоумении:

– В тыл армии Гиллеберда? Фальстронгу нужно сперва пройти через все Турнедо!

– Я имею в виду, – пояснил я, – ударить по королевству с северной стороны, где расположен Варт Генц. Фальстронгу нужно всего лишь не останавливаться, пока не подступит к столице! И тогда королевство Гиллеберда получит такой сокрушительный удар, что Гиллеберд должен будет обязательно оставить армию в Армландии и мчаться спасать положение!

– Ну-ну, – поощрил Барбаросса.

– Шателлен ударит с фланга, – повел я дальше мысль. – Обязательно!

Сэр Уильям с хмурым видом повернулся в нашу сторону.

– Шателлен?

– Он выступит, – пообещал я. – А за это получит как минимум избавление от нависшей и над ним угрозы. Участие в такой справедливой и освободительной войне сделает его нашим соучастником. Если пойдем этим путем, то навсегда избавимся от хитрого и властолюбивого правителя, который постоянно думает о расширении своей территории за счет соседей. С ним рядом никто не может жить спокойно и мирно трудиться! Нам нужно только не оглядываться на то, что о нас скажут! Мы должны не просто сокрушить королевство Турнедо, но и вообще заставить его исчезнуть. Сделать слово «Турнедо»… географическим понятием. Мы это можем! Объединенные армии королевств Фоссано, Варт Генц и Шателлен сметут кого угодно! Да еще я соберу оставшихся рыцарей Армландии… Не все же отправились воевать в далекий Сен-Мари, большинство все-таки – домоседы. А свои земли защитить захотят поневоле… Ваше Величество, понимаете ли вы, у вас уникальный шанс вернуть Армландию под свою милостивую длань!

Барбаросса скептически хмыкнул, а сэр Уильям буркнул:

– Отвоевав у Гиллеберда? Ну да, так он и отдаст. У него все просчитано, как вы сами согласились.

– Просчитано, – подтвердил я. – Поодиночке он побьет любого из нас. Но не троих, если выступим согласованно. А мы это сделаем!

Глаза Барбароссы медленно угасали, он посмотрел на сэра Уильяма, тот невесело улыбнулся и кивнул.

Я спросил встревоженно:

– Ваше Величество… что-то случилось?

Барбаросса вяло махнул рукой.

– Просто вернулся с облаков на землю. Король Фальстронг и не подумает нападать на Турнедо. Репутация Гиллеберда заставляет всех не просто побаиваться, а кланяться издали!

Я поднялся, учтиво поклонился.

– Ваше Величество, я или договорюсь с королем Фальстронгом, или погибну в попытках. Я не могу вернуться побежденным! Только короли, потерпев поражение, могут возвращаться на троны, но не эрцгерцоги.

Барбаросса кивнул, вид у него был невеселый, а взгляд почему-то старательно уводил в сторону.

Я поднялся.

– Ваше Величество… Сэр Уильям…

За дверью ко мне бросился слуга, который отводил меня на ночь в спальню.

– Ваша светлость, что для вас сделать?

– Седлать коня, – сказал я. – Отбываю.

– Ваша милость…

Он поклонился и умчался. Я перевел дыхание и потащился следом медленно, чувствуя себя совсем раздавленным.

Придворные, сгорающие от любопытства, кланялись и старались протиснуться поближе, гость я здесь редкий, но всякий раз что-то случается, надо держать нос по ветру.

Пес прыгал, рассказывал, как нажрался вперед на неделю, да что там на неделю, на месяц, хорошо быть королем, но еще лучше – Бобиком…

Конюхи вывели Зайчика. Арбогастр на этот раз идет мирно, не поднимает их на узде, тоже чувствует, что не до шуток их хозяину.

Я опустил ладони на седло и готовился запрыгнуть, как вдруг сверху из окна прокричали:

– Сэр Ричард!.. Сэр Ричард!.. Оостановитесь!

Я вскинул голову, там высунулся до пояса и машет обеими руками слуга, приставленный вчера ко мне.

– Что случилось? – крикнул я.

– Его Величество, – закричал он, – изволил послать за вами!

– Мы уже попрощались, – ответил я громко, но безумная надежда, что вдруг что-то изменится в лучшую сторону, заставила добавить: – Иду, уже иду!

Конюхи снова перехватили повод, я повернулся и пошел обратно. Двое придворных встретили у входа и, часто кланяясь, сообщили, что им поручено проводить меня в рабочие покои Его Величества короля Фердинанда Барбароссы, как будто я не знаю, как его зовут.

Я пошел быстрее, эрцгерцог выше не только грамматики, но и солидности, за мной только шелестели одежды да звенели украшения из драгоценностей.

Часовые в коридоре распахнули передо мной двери, Барбаросса в кабинете за столом, будто и не король, сэр Уильям спиной к книжным полкам смотрит то на короля, то на меня.

– Ваше Величество, – произнес я вопросительно.

Барбаросса посмотрел на меня хмуро.

– Ну, уже догадался?

– О чем?

– Что именно хочу сказать.

– Вы забыли обматерить меня на дорогу, – напомнил я вежливо. – А это не в вашем характере.

Он сказал ворчливо:

– Значит, догадался.

Сэр Уильям подтвердил:

– Посмотрите на его рожу, Ваше Величество! Он даже знает, в каких словах ему сообщите.

– А это уж нет, – возразил Барбаросса, – это никто не сумеет… В общем, сэр Ричард, вы ни разу не напомнили мне, что я двадцать лет правил королевством и… однажды по беспечности потерял бдительность. Меня почти вышибли с трона, как паршивого кота. Только ваше вмешательство, сэр Ричард, спасло мою шкуру и то, что дороже шкуры – честь!..

– Ах, Ваше Величество…

Он остановил меня нетерпеливым жестом.

– Молчи, не хрюкай!.. Ты все годы уклонялся от выражения моей благодарности, и я всегда чувствовал себя в долгу… что весьма раздражало.

Он покосился на Маршалла, тот слегка наклонил голову.

– Да, Ваше Величество, я заметил. Да и не только я.

Барбаросса повернул голову в мою сторону.

– Видишь, народ мои решения одобряет.

– Я тоже ваш народ, – сказал я дипломатично, – весьма верноподданный, и тоже одобряю, но… какие решения?

– У меня появился шанс, – сказал Барбаросса очень серьезно, – вернуть тебе долг и тем самым очистить свою весьма заскорузлую совесть.

Маршалл добавил:

– Я сейчас же пошлю гонцов во все наши земли с наказом собирать войско.

– Большое войско, – уточнил Барбаросса. – Впервые за двадцать лет! Подумать только, целое поколение выросло без войны, стыд какой.

– Да, – согласился я, – как они в глаза своим сыновьям смотреть будут, Ваше Величество?.. Как могут спать спокойно? Просто не понимаю!

Барбаросса прислушался к моему тону, глаза стали строже.

– Да? А я не понимаю, как это ты понимаешь!.. В общем, я подготовлю армию. Но выступать и не подумаю в одиночку! Это самоубийство. Гиллеберд всю жизнь готовился к войнам с соседями, у него каждый шаг расчерчен на все случаи жизни. Зато обещаю тебе, если сумеешь уговорить выступить короля Фальстронга, я тотчас же двину свою армию на освобождение Армландии!

Сердце мое застучало чаще, я сказал с чувством без всякого притворства:

– Ваше Величество, никогда я от вас не слышал более важных для меня слов! Я сейчас же ринусь в Варт Генц!

Он с довольным видом наклонил голову.

– Да-да, у вас хорошая, как я помню, лошадка. Быстрая.

– И собачка, – подсказал сэр Уильям, – ей не уступит.

– Я сам быстрый, – сказал я. – Ваше Величество… Сэр Уильям…

Я направился к двери, но Маршалл окликнул:

– Сэр Ричард, погодите минутку…

Я остановился.

– Весь внимание, сэр Уильям!

Он поднялся, взял меня за локоть и повел в дальний конец огромной комнаты.

– А теперь, – сказал он доверительно, – когда самое главное решено Его Величеством, мы с вами поговорим о пустячках… Прежде всего – долг чести, мы же рыцари, а честь и верность прежде всего, но с этим, благодаря решению Его Величества, уже ясно… Теперь нам с вами нужно разобраться с такой ерундишкой, как в случае возможной победы поступить с королем Гиллебердом…

Я спросил настороженно:

– А что, у вас есть какие-то дикие предложения? Я полагаю, Гиллеберд просто красиво погибнет в бою. Во избежание.

Он замялся.

– Ну, если так… тогда еще один весьма щекотливый вопрос… как поступить с его королевством?

– Отнять и поделить, – ответил я твердо, – по справедливости! Грабь награбленное! А оно все награбленное, если не наше. Потому само королевство Турнедо следует упразднить, а земли разделить между победителями.

Он посмотрел на меня несколько смущенно, вздохнул.

– Как хорошо быть молодым… Никаких компромиссов, никаких угрызений, все просто и понятно… Хотя да, Его Величество по моему настоятельному совету примет именно такой вариант окончательного решения вопроса по Турнедо.

– Я рад…

– …только нужно сразу договориться, – закончил он, – как разделить этот объемный пирог.

– Сэр Уильям, – возразил я, – но мы еще не знаем, чего захочет король Фальстронг!

– Сделаем несколько вариантов, – предложил он. – И по каждому определим, где и сколько можем уступить в торге. Мы не купцы какие-то, благородный человек всегда готов уступить другому благородному человеку в ответ на его уступки!

Я посмотрел на него с уважением.

– Сэр Уильям, вам, как и Его Величеству, надо завоевать для себя королевство! Хотя бы крохотное.

Когда мы втроем наконец-то вышли из дворца, в моей сумке на самом дне прибавилась карта Турнедо, расчлененного на две большие части и одну крохотную. Моей доли не предусмотрено, я получу обратно Армландию, и за это должен счастливо вилять хвостом и смотреть с благодарностью всем троим королям в глаза.

О судьбе легитимного короля Гиллеберда мы предпочли деликатно умолчать, да и, собственно, что наши жизни рядом с глобальными планами?

Сэр Уильям провожал меня до выхода, но наружу выходить не пожелал, бережет от мелкого дождя свою львиную шевелюру, вздохнул и зябко повел плечами.

– Опять дождь… Может, переждете?

– Это надолго, – сказал я с тоской о вечно синем небе Сен-Мари. – Туч столько, что вот-вот небо обвалят.

Холодный дождь, нечастый, а из тех, которые называются обложными и могут длиться неделями, сыплется ровно мелкими, но частыми каплями. Грязно даже на вымощенном каменными плитами дворе, а за воротами дворца нам придется мчаться по жидкой грязи, где потоки мутной воды несут мусор прямо по улицам.

День выглядит темным и отвратительным, словно уже поздний вечер. Пес то и дело оглядывался на меня с вопросом в больших честных глазах, я качал головой, дескать, надо. Те, кто умел себе сказать это слово, а потом встать и пойти, стал человеком, а кто не сумел себя преодолеть, остался в райском саду простым милым или не совсем милым, но животным.

Пес первым взбежал на вершину холма, остановился и, повернув голову в нашу сторону, требовательно гавкнул. Арбогастр взлетел к нему буквально в то же мгновение, Бобик еще не успел закончить свой гав, а я сжался при виде жутковатой картины.

Долина впереди запружена войсками, но странно не количество, а та слаженность и дисциплина, что впечатляет даже тех, кто не придает ей значения.

Солдаты маршируют в ногу, красивые отряды двигаются как один человек из полусотни тел, в центре не меньше сотни ярких разноцветных шатров из дорогого шелка, а вокруг них бесчисленное множество обычных палаток для простых воинов.

Лагерь только начинают обустраивать, вот роют вокруг него глубокий ров, другие уже устанавливают высокий частокол: невиданное дело со времен римлян. Все предусматривающий Гиллеберд даже здесь не дает противнику ни единого шанса на внезапное ночное нападение, хотя мы же рыцари, ночью ни в коем случае, это нерыцарственно, вообще нечестно, как удар в спину, благородный человек такого отвратительного поступка себе позволить просто не может… и от других тоже не ждет.

Я нагнулся к уху арбогастра.

– Ну, лапочка… Вон до того поста, понял?

Пес тоже понял, метнулся вперед, как черная молния. Арбогастр гневно заржал, меня бросило назад, чуть не сломив спину, через несколько мгновений мы оказались перед опешившими солдатами.

Я уже держал в руке рог, а сейчас поднес к губам и мощно затрубил. Солдаты выставили копья со всех сторон. Я убрал рог и сказал дружелюбно:

– Я на переговоры к Его Величеству Гиллеберду.

Они переглянулись, а старший спросил резко:

– Кто такой?

– Ричард Длинные Руки, – ответил я милостиво. – Друг Его Величества. Он знает.

Они снова обменялись взглядами, старший сказал одному:

– Беги доложи.

Солдат умчался, но не к самому богато украшенному шатру, а остановился и доложил офицеру. Тот повернулся и долго всматривался в меня, арбогастра и особенно в Бобика, затем развернулся и побежал слишком не по-благородному суетливо.

Солдаты поглядывали то на меня, то на ужасающего Пса, он хоть и сидит рядом со мной неподвижный, как вырезанный из черного гранита, но чувствуется его совсем не собачья мощь. Арбогастр тоже, как сгусток черной ночи, однако кони, даже очень злые, людей не едят, а вот такой пес и льва задавит, как мышь…

Офицер пришел очень быстро с двумя лордами, те издали перешли на степенный шаг, учтиво поклонились.

– Мы проводим вас к Его Величеству, – сказал один.

– Оружие можете оставить на коне, – добавил второй вежливо, но твердо.

Это прозвучало, как приказ, а заодно и указание, что пора спешиться, по лагерю разъезжать не дадут.

– С удовольствием, – ответил я сердечно. – Как глубоко мирный человек, я терпеть не могу оружия. Ношу лишь потому, что так селявивно. Это как пугови… как застежки и пряжки на нужных, а также всех прочих местах.

Двое солдат тут же приняли повод, я соскочил на землю. Лорды сразу начали смотреть мрачно, я выше на полголовы, а они совсем не карлики, обидно такое терпеть от противника.

– Следуйте за нами, – сказал один с холодной учтивостью.

– Конечно, конечно!

– Его Величеству уже о вас доложено, – добавил второй.

Ближе к центру все чаще начали встречаться настоящие лорды, у которых свои войска и телохранители, от таких у любого государя головная боль, но, судя по всему, Гиллеберд сумел как-то их обуздать или хотя бы ограничить в правах и вольностях.

Шатер Гиллеберда на деревянном помосте, к нему ведут три ступеньки, у входа двое королевских стражей в парадной одежде, а также несколько слуг, с виду дюжих и расторопных, с цепкими взглядами, явно умеют не только подавать на стол, но и управляются с оружием не хуже самых умелых бойцов.

Мне велели ждать, один офицер отбросил полог шатра, мы видели только, как мелькнули золотые шпоры на сапогах. Я пытался услышать, о чем говорят, но лагерь заполнен негромким, но мощным гулом, где топот, звон железа, треск веток у костров, конское ржание, голоса солдат у огня…

Полог резко отлетел в сторону, офицер высунулся наполовину.

– Сэр Ричард!.. Его Величество изволит принять вас.

Я наклонил голову.

– Благодарю за столь любезное приглашение.

Он взглянул в недоумении, даже не понял причины сарказма, настолько в Турнедо уже не уважают здешнего гроссграфа, хотя не так уж давно я побывал там и даже захватил замок…

Впрочем, полог он почтительно придержал, пока я переступал порог. В шатре непривычно тепло и сухо, горят три светильника, хотя вряд ли это они так прогрели воздух, изгнав сырость и слякоть, в центре большой стол, вокруг него с дюжину кресел с дорогой резьбой на спинках и подлокотниках, под дальней стеной настоящий трон, однако сам Гиллеберд трудится за столом, перед ним чернильница, перья в бронзовом стакане, несколько листов бумаги, еще странного вида кубок, какие-то громоздкие амулеты…

Стены шатра завешаны плотными тяжелыми коврами, дополнительная защита от холода и сырости, на ткани крупно вытканы королевские гербы.

Офицер доложил громко:

– Гроссграф Армландии, Ваше Величество!

Глава 5

Гиллеберд поднял голову, брови приподнялись в веселом изумлении. Он показался мне похожим на лесного царя, таким я представлял его по сказке Гете: весь в благородном серебре, на голове золотая корона, длинные седые волосы красиво падают на металл доспехов, как и борода с усами, что закрывают грудь, где тускло блестит синеватая сталь панциря работы гномов.

Взгляд его все так же остер и жив, на лице выражение неприкрытого удовольствия.

– Сэр Ричард! – произнес он с сердечностью паука, к которому в паутину влетела молодая толстая муха. – Как же мне приятно вас видеть!

– Счастлив это слышать, – ответил я церемонно.

– Не стойте там, сэр Ричард, – произнес он еще сердечнее. – Садитесь, да вот сюда, поближе… Нам есть что вспомнить, о чем поговорить. Мы с вами общались хорошо и сердечно!

Я сел в указанное кресло, учтиво наклонил голову.

– Вы абсолютно правы, Ваше Величество. Я смотрю, вы помолодели, Ваше Величество! Война разогревает кровь, не так ли?

– Оживляет, – согласился он. – И дает возможность вспомнить молодость… нет, вернуться в нее, побывать в ней!

Мой взгляд то и дело устремлялся на тот странный кубок, что привлек внимание, едва я переступил порог, теперь вижу, что он из человеческого черепа, весь покрыт золотом, а в пустые глазницы вставлены крупные сверкающие сапфиры.

Гиллеберд перехватил мой взгляд, сказал со вздохом:

– У герцога Гуго были дивные синие глаза… Мне до сих пор его недостает. Когда я убил его, то распорядился сделать из черепа этот кубок и подобрать камни в цвет тех прекрасных глаз.

– Красиво, – согласился я. – Только слишком, на мой взгляд, вытаращены. Как будто постоянно удивляется.

– Он и выглядел так, – объяснил Гиллеберд. – Как широко распахнул глаза, когда увидел мой занесенный над ним меч… Он всегда был уверен, что сильнее. Это была моя первая крупная победа, с тех пор я всегда беру череп с собой, как талисман… хотя, как понимаете, это не талисман.

– Тогда все соответствует, – согласился я и поставил кубок на место. – Воспоминание о былых победах подталкивает одержать и новые… Ваше Величество, вы наверняка удивлены моим визитом, но я настроен гораздо миролюбивее, чем вы думаете.

В его очень внимательных глазах блеснули хитрые огоньки.

– Почему же? – ответил он понимающим голосом. – Я так и предполагал. И даже на это рассчитываю. У вас, как я слышал, война в Гандерсгейме еще не закончилась?

– Увы, Ваше Величество, – ответил я сокрушенно, – варвары сопротивляются упорно.

– Я это предполагал, – самодовольно произнес он. – И что вы предлагаете сейчас мне? Я не поверю, что прибыли просто поговорить о наших прошлых встречах.

– Вы правы, Ваше Величество.

– Так с чем же?

– У меня несколько необычное предложение, – сказал я.

Он кивнул.

– Я слушаю очень внимательно.

– Предлагаю разделить Армландию, – сказал я. – Вы догадываетесь, почему меня посетила такая вроде бы странная идея. Вовсе не от слабости или трусости, как могут предполагать очень недалекие люди…

Я замялся, подбирая слова, он произнес спокойно:

– Потому что у вас на столе гораздо более лакомый пирог.

Я сказал с облегчением:

– Ваше Величество как в воду смотрит!

– Я король, – ответил он с некоторым самодовольством. – Я должен видеть дальше других. Я обязан!

– Спасибо за понимание, – сказал я, – мне было неловко произносить это вслух, все-таки я верховный лорд Армландии, гроссграф, на меня надеются и на меня рассчитывают, а я как бы предал их, покинув страну и всецело посвятив себя королевству Сен-Мари.

Он кивнул и произнес с усмешкой:

– Как бы.

– Да, – сказал я убито, – как бы. На самом деле, но это между нами, правителями, это вовсе не как бы. Я в самом деле покинул их, соблазнившись более богатым и могущественным королевством, что полностью в моих руках и под моей властью.

Он взглянул остро, ибо если я имею в виду, что полностью отгорожен от северных королевств Великим Хребтом, а Тоннель всецело в моих руках, то да, королевство полностью защищено от всех врагов, однако же существует угроза с моря… да и в Гандерсгейме пожар только разгорается.

Я ждал, но он этот момент не затронул, о некоторых вещах говорить глупо, не дети, иные вещи понятны без слов.

– Значит, – произнес он мягко, без всякого нажима, но он чувствовался в самом подтексте, – вы готовы отказаться от части Армландии?

Я вздохнул.

– Готов.

– И подписать все необходимые бумаги?

– Верно, Ваше Величество.

Он уточнил:

– С полным отказом от определенных земель в мою пользу? С присоединением их к королевству Турнедо?

Я поднял голову и прямо взглянул ему в глаза.

– Ваше Величество, это все я готов сделать. И даже больше. Однако только…

Он спросил с подозрением:

– Что?

Я замялся, сказал, отводя взгляд:

– Если подпишу вот так полный отказ от прав на половину или хотя бы треть Армландии, то буду выглядеть… не очень. Даже, хотя все будут понимать, что я оказался бессилен и был… вынужден. Однако воин должен сражаться, таково мнение не очень умных людей, а их, как вы знаете, абсолютное большинство…

Он кивнул.

– Да, а с их мнением приходится считаться даже мне. И что у вас за идея?

Я сказал застенчиво:

– Я должен изобразить какую-то деятельность… У меня нет сил, но я буду пытаться найти каких-то союзников…

Он сразу же исполнился подозрительности.

– Союзников?

– Ну да, – ответил я. – Конечно, я не буду их искать слишком уж старательно, это не в моих интересах, как вы понимаете.

Он коротко хохотнул:

– Ну да, на вас снова тяжкой гирей повисла бы эта драчливая Армландия!

– Вот-вот, – сказал я. – Я счастлив, что вы со своей прозорливостью так прекрасно понимаете мое двойственное положение! Потому я все равно должен продемонстрировать своим вассалам, что пытаюсь как-то отвоевать эти суровые и плохо приспособленные для земледелия земли. И только тогда, когда у меня ничего не получится, а вы знаете, что будет именно так, я отступлюсь… В этом случае меня никто не осудит…

Он подумал, глядя на меня испытующе, наконец нехотя кивнул.

– Вообще-то, да, вы должны будете как-то малость побарахтаться. Лорды не поймут бездействия и осудят.

Я сказал быстро:

– А за это я вам отдам и остальную часть Армландии! Мне оставлять часть земель по эту сторону Хребта совсем незачем. Вы понимаете?

Он помолчал, не сводя с меня взгляда очень живых глаз, за которыми я просто вижу, как мощно работает великолепный мозг.

– Кажется, да, – ответил он ровным голосом, – но с удовольствием послушаю вас.

– Защищать их очень трудно, – сказал я честно.

– Ну да, – согласился он, – Сен-Мари от северных королевств защищает сам Великий Хребет. Знаете, сэр Ричард, из личной симпатии к вам я, вообще-то, готов вам даже подыграть. Я люблю запутанные дипломатические игры. Именно в них раскрывается искусство правителя, а не в грубых войнах…

– Спасибо, Ваше Величество!

Он кивнул.

– Войны – всего лишь завершение. Последний камень в возводимую стену. На самом деле войны выигрываются задолго до того, как армия получает приказ переходить границу! Но вам это, видимо, понять пока трудно.

– Увы, – ответил я грустно, – сейчас вот, кажется, улавливаю суть…

Он ободряюще засмеялся.

– Вы станете там в Сен-Мари могучим королем, сэр Ричард! У вас есть все задатки. Вы очень молоды, но уже умеете рассуждать. И не очень горюйте, что проиграли такому опытному стратегу, как я. Я учился этому искусству десятки лет.

– Спасибо за понимание, Ваше Величество!

Он засмеялся.

– Я вам еще и подыграю, не забыли?

– За это особое спасибо!

– Что вы намерены делать, – поинтересовался он деловито, – ну… для имитации сопротивления?

Я ответил, не задумываясь:

– Поеду к королю Барбароссе просить помощи!

Он кивнул.

– Так-так, это ожидаемо. Но вы понимаете, его возможности ограничены…

– Конечно, – ответил я невесело, – но я все равно это должен сделать! Лорды именно этого от меня ждут.

– Иначе вас не поймут, – согласился он. – Вы должны изобразить не просто сопротивление, а яростное сопротивление! Возможно, вам нужно обратиться еще и к Найтингейлу. Да, он не воин, но вам будет в плюс, если демонстративно побываете и у него, попросите помощи… Все делайте так, чтобы это было видно всем придворным.

Его лицо стало деловым, в глазах проступил даже азарт, как у игрока, что прокручивает ходы слабейшего противника и даже подсказывает, как проиграть более достойно, а не получить детский мат в три хода.

– Спасибо, Ваше Величество!

Он вдруг улыбнулся.

– Знаете, сэр Ричард, когда вы так безрассудно въехали прямо в середину моего войска, у меня сразу же возникла вполне понятная мысль, как вы догадываетесь…

Его глаза смеялись, я сказал осторожно:

– Лишить меня жизни?

Он кивнул.

– Да.

– И что удержало?

– Ее простота, – ответил он. – Примитивность идеи. Хотя да, за такое безрассудство нужно было бы сразу, это самое, лишить вас головы. Но, во-первых, на этом настаивали мои военачальники, прямо требовали, представляете?.. Особенно один, вы его хорошо помните…

Я спросил осторожно:

– Кто?

Он ухмыльнулся, посмотрел хитро.

– Хоффманн, – произнес он с неким торжеством, – некогда владетельный лорд Армландии! Он всегда меня поддерживал, а когда вы захватили его замок… должен признаться, меня впечатлила та легкость, с какой вы все проделали… он бежал ко мне и стал у меня одним из прекрасных военачальников. Теперь я вернул ему его владения, земли, деревни…

Я кивнул.

– Не сомневаюсь, Хоффманн особенно добивается моей смерти…

– Вот-вот, – сказал он, – но когда такие простые и прямолинейные люди на чем-то настаивают, то проницательный государь должен хорошо подумать, прежде чем их послушать. Но безрассудство не в вашем характере. Да и когда вы в моем лагере и не уйдете без моей воли, то могу без торопливости понять, в самом ли деле сделали огромную ошибку, положившись на рыцарственность таких монархов, как я? Так вот, сэр Ричард…

– Да-да, слушаю со всем вниманием!

– Вы очень не глупы, – произнес он довольно. – Я это увидел и убедился. У вас есть рассудочность и ясное понимание ситуации. Вы очень разумны, сэр Ричард. Не по годам. Я понял, что, оставаясь королем Сен-Мари, вы можете быть прекрасным деловым партнером, а если вас… лишить жизни, как вы говорите по-церковному изысканно, то с вашими преемниками сперва придется долго ссориться, что-то выяснять, утрясать обиды, да и нет гарантии, что с себялюбивыми дураками смогу договориться.

Я смотрел внимательно, а он закончил благодушно:

– Потому мы с вами заключим очень выгодные для обеих сторон торговые договоры. Мы оба понимаем, что Тоннелем сможем пользоваться только с согласия обеих сторон, а чтоб заблокировать его – достаточно желания одной стороны. И потому мы обречены на взаимное сотрудничество.

Я сказал смиренно:

– Знаете, я сам об этом подумывал. Мы обречены на сотрудничество. Любые ссоры повредят обеим сторонам. Ваше Величество, не буду больше злоупотреблять вашим вниманием…

Он кивнул.

– Действуйте, сэр Ричард.

Я поднялся, поклонился со всей учтивостью и так, чтобы было видно, насколько я благодарен и доволен нашим уговором.

– Ваше Величество…

За пологом только двое стражей, бесстрастные и немые, как каменные статуи, а офицер ждет на расстоянии, чтобы не услышать, о чем был разговор, Гиллеберд не доверяет даже доверенным.

– Мой конь? – спросил я.

Офицер ответил почтительно:

– Он съел горящие угли из походной кузницы, а ваша собачка стащила у солдат самого крупного кабана вместе с вертелом.

Я подал ему золотую монету.

– Отдайте им, пусть утешатся и добудут другого. А собачка вертел не съела? А то если он железный, у нее живот проболит целый день.

Он покачал головой.

– Нет, вертел у нее отнял и сожрал ваш конь.

Я отмахнулся.

– Ну, ему можно.

Солдаты подвели мне арбогастра, он лениво щурится, морда выглядит седой от лохмотьев пепла, довольный.

Я свистнул Псу и вскочил в седло.

– Еще увидимся, – пообещал я.

Мимо проносятся почти опустевшие сады и гумна, словно чуют надвигающуюся беду. Ветер рвет и треплет не только нас троих, но и деревья в лесу и вдоль дорог, то и дело проскакиваем через серое унылое пространство дождя, мелкого и тоскливого. Между низкими тучами изредка пробивается трепещущий и какой-то неуверенный свет северного солнца, вот как далеко меня занесло, хотя на самом деле всего лишь по другую сторону Великого Хребта, о который с той стороны разбивается воздушный Гольфстрим…

Холодно сияет в просветах между тучами металлически серое небо, по земле бегут пугающе черные тени, сами тучи скользят над миром низко и гнетуще, а впереди снова сеется дождь… иногда удается проскочить, но чаще приходится ломиться сквозь ливень с ветром и темнотой.

Замок выступил вдали из тумана, призрачный и загадочный, но когда начал стремительно приближаться, то быстро обрел объем и цвет: одно массивное здание, слишком огромное, чтобы обойтись без внутреннего двора, с четырьмя высокими остроконечными башнями по углам, на высоком холме, что даже не холм, а скала…

Подъехав ближе, я рассмотрел, что к единственным воротам дорога идет вдоль стен, откуда неприятеля не только перестреляют из арбалетов, но и просто камнями закидают или зальют кипящей смолой.

– Здесь не Сен-Мари, – сказал я вслух и с некоторой гордостью. – Здесь каждый дом – крепость…