Текст книги "Ричард Длинные Руки – принц короны"

Глава 3

Она выскользнула за дверь, а я продолжал напряженно разматывать предыдущую мысль насчет того, что встречной дерзкой акцией мы, похоже, остановили натиск Мунтвига. Сейчас он, судя по всему, либо в одной из своих армий, либо где-то собирает новую рать. Однако, несомненно, удар мы ему нанесли если не сокрушительный, то сотрясающий.

Вся его империя содрогнулась, а любители пограбить чужие королевства с ужасом только сейчас начинают соображать, что жертвы почему-то обиделись и сами пришли грабить, а также мстить за обиды и попранное достоинство.

В идеале отыскать бы Мунтвига и покончить с ним одним ударом. И неважно, сколько у него осталось жизней, все осуществимо. Главное, тогда распадется огромная империя, каждое королевство поспешит укреплять кордоны и свою власть, начнут грызться друг с другом, а это то замечательное время, когда приходи и бери их голыми руками.

Сегодня, на третий день с момента захвата Генгаузгуза, впервые организовали совместный пир всех глав похода, а также его участников. И хотя напряжение все еще присутствует не только в городе, но и во дворце, который защищают лучшие воины Макса, однако просто необходимо провести такую показательную акцию для всего Генгаузгуза: захватчики пируют в королевском дворце и уходить не собираются.

Норберт на всякий случай и последних слуг из числа местных услал обслуживать народ в других зданиях дворца, велев перекрыть для них обратно все висячие мостики и переходы, а здесь их обязанности на себя временно приняли ратники Макса, пусть неуклюжие в обслуге, зато свои.

Чтобы поразить местных размахом и щедростью, красным бархатом и прочей тканью красного и алого цвета устлали все лестницы, крыльцо и даже обширный двор перед королевским дворцом. Свечи зажглись везде, где их только можно было приткнуть, так что все залы оказались залиты радостным огнем, словно в летнее солнечное утро.

Везде, куда ни оглянись, взор натыкается на золотую и серебряную утварь, на изящные статуи, выволоченные из тайников и выставленные напоказ, на столы и столики из редких пород дерева, и вообще те сокровища, которые Леопольд хранил в казне, а я велел вынести и расставить как в главном зале для пиршеств, так и по дороге к нему.

Я оглядел зал быстро и внимательно, все вроде бы в порядке, за моим столом герцоги Мидль, Клемент, Сулливан, графы Альбрехт и Макс, барон Дарабос… не видно только епископа Геллерия. Как духовному лицу, ему полагается сидеть рядом с правителем светским, однако он предпочел уйти в соседний зал, где накрыты столы для благородных рыцарей ниже рангом, а то и еще дальше, где точно так же веселятся простые конные воины и ратники Макса.

Длинный стол для верховных лордов на небольшом возвышении, остальные уходят от него двумя рядами, покрыты такими же празднично-красными скатертями. Единственное отличие, кроме возвышения, – за нашим столом два кресла отличаются от остальных высокими спинками, что превращает их в троны, на которых обычно сидели король Леопольд и его супруга.

На пирах всегда возникает тайное соперничество, кому где сидеть, потому и установлена строгая иерархия, и хотя я предпочел бы рядом посадить Альбрехта, но место справа принадлежит одному из герцогов, а кому, нужно решить побыстрее, пока они еще не явились… В проеме распахнутой двери, где постоянная теснота из-за шмыгающих взад-вперед гостей, внезапно стало чисто, свободно, затем появились в почтительной тишине принц Сандорин, церемонно поддерживающий под локоть принцессу Аскланделлу.

Именно сопровождающий, а не ведущий; ни у кого, уверен, не возникает сомнения, что дочь императора идет сама по своей воле, а весь мир прогибается под ее воздушно-чугунной поступью.

Все мои суставы протестующе заскрипели, когда я заставлял себя подняться навстречу, а потом еще и поклонился.

– Ваше высочество…

Она приветствовала меня едва заметным наклонением головы. Сандорину я кивнул, как приятелю.

– Принц, садитесь без церемоний и хватайте, до чего дотянетесь. Как понимаете, вам уже не могу уделить внимание.

Принцесса величественно опустилась в соседнее со мной кресло с высокой спинкой, на котором раньше сидела королева Сакранта. Я перехватил с дальнего конца стола прицельный взгляд Альбрехта, он прищурился и приподнял кулак с бодро оттопыренным кверху большим пальцем.

Я зло сжал челюсти. Со стороны это в самом деле выглядит, как будто на троне король с королевой. Может быть, Аскланделла даже больше королева, чем я король… а что там может быть, точно королева и даже императрица, а я всего лишь полевой вождь, Чингисхан, Аттила, захвативший трон…

Похоже, она в самом деле уверена, что оказывает этим мне великое одолжение, так как по титулу в главном кресле должна сидеть она.

Я сказал очень любезно:

– Вашему высочеству удобно в предоставленных вам покоях?

– Спасибо, принц, – ответила она ровным голосом. – Весьма мило, что вы о такой мелочи вспомнили.

– Какая мелочь, – ответил я еще любезнее, – у вас есть и рост, и плечи, и… все остальное. Совсем не мелкое. А как общее впечатление от Генгаузгуза? Вы в нем уже бывали?

Она как будто и не услышала вопрос, проговорила тем же церемонным, как надлежит разговаривать венценосным особам, голосом, но и в то же время как бы легко, мы же не на приеме, а за пиршественным столом:

– Должна заметить, ваше оружие и доспехи превосходят по качеству изделия мастеров северных стран.

Я милостиво наклонил голову.

– Это точно, ваше императорское.

Она добавила небесно кротко:

– Что, без всякого сомнения, говорит о вашей трусости и желании скрыть недостаток силы и мужества за прочными доспехами.

Я чуть не подавился куском мяса, с трудом проглотил и прохрипел сдавленным голосом:

– Вы правы, ваше высочество. Мы предпочитаем, чтобы красиво и гордо гибли в сражениях наши противники, а мы с победой возвращались к своим женщинам. Можно даже с головами врагов, мы же варвары, нам все можно!.. Вам положить вот эту птичку?

Она поморщилась.

– Нет, положите вон ту.

– Хорошо, – проговорил я сквозь зубы, она ж должна была отказаться, – сейчас положу… Ух, какая здоровенная! И вы такую слопаете в одиночку? Это же целый лебедь! У вас прекрасный аппетит.

– У вас что-то со зрением, – произнесла она с сочувствием. – Это скворец. Ваше высочество, сражаться в таких доспехах против тех, у кого только мужество и мечи из сырой стали… не совсем достойно.

Я поинтересовался:

– Ваше высочество, а если бы доспехи такой выделки привезли в армию Мунтвига или вашего батюшки… вы уверены, что там бы отказались? Чтобы героичнее совершать безумные подвиги?

Она проигнорировала мой недостойный выпад и занялась жареной птичкой, что хоть и не лебедь, но и не скворец, а по размерам больше похожа на вальдшнепа.

Говор за столами быстро стал похож на грохот морского прибоя. Я улавливал отрывки разговоров о Мунтвиге, Вильгельме, оставленных королевствах Варт Генца, Бриттии, Мезии, кто-то упомянул Сен-Мари, меня как иголкой ткнули прямо в сердце, а еще многие горячо обсуждают варианты будущих осад столицы и какие у нас шансы выстоять.

В зал вкатывали бочонки с вином, а разливали большими ковшами в кубки и чаши. Перед Аскланделлой поставили было кубок из чистого золота, я кивнул слуге, тот моментально примчался с фужером из тончайшего стекла, на которое даже дохнуть страшно, и поставил перед нею.

Она посмотрела с любопытством.

– Ваше высочество?

– Золото идет цвету ваших волос, – ответил я, – но кубок из золота тяжеловат для женской руки. Потому из золотого буду пить я, выказывая мощь моей длани, а вы из этого вот…

Она произнесла в сомнении:

– А не будет ли урона моей чести?

– В чем? – спросил я удивленно.

– Это сотворено не руками человека, – заявила она.

– Но не в аду же, – оскорбленно сказал я. – Там все грубо, уж поверьте!

Она произнесла медленно:

– Поверю. Вы знаете, о чем говорите.

И хотя это прозвучало как комплимент, я что-то в нем засомневался, а когда дошло, как до жирафа, что она имеет в виду, реагировать уже как-то поздно, иначе заслужишь репутацию мудреца, что задним умок крепок.

– Это дар, – договорил я запоздало, – из более… прекрасных сфер.

Она покосилась на мое лицо, в ее глазах странное выражение, где и насмешка, и превосходство, и даже сочувствие, но когда осторожно пригубила вино, на щеках проступил некий румянец.

– Рад, – сказал я с сарказмом, – что вам хоть что-то понравилось.

Она грациозно вскинула брови (зараза, у нее даже это получается грациозно), большие серьезные глазищи оглядели меня с высокомерным изумлением.

– Почему же, – произнесла она неспешно, – мне многое понравилось…

– Например? – спросил я и приготовился услышать хоть что-то приятное.

– Вы прекрасно украсили дворец, – сказала она. – Всю роскошь, что собирали король Леопольд и его предки, выставили наружу и, конечно, на разграбление. Сразу чувствуется, вы сами понимаете, что скоро придется удирать, поджав хвосты. Золото, конечно, постараетесь забрать, но громоздкую мебель, огромные ковры, статуи, столы из янтаря, колонны из редчайшего мрамора или драгоценного малахита… увы, придется бросить.

Я спросил с любопытством:

– Что, в самом деле можно так подумать?

Она посмотрела с пренебрежением.

– А разве не так?

Я взглядом позвал Норберта, он торопливо поднялся и, обогнув стол, подошел ко мне.

– Ваше высочество?

Я кивнул в сторону Аскланделлы.

– Ее высочество обеспокоена реакцией туземного населения на подобную щедрость. Здесь все скупые и жадные, потому сочтут, что мы собираемся отступить, забрав все ценное, а громоздкое оставить…

Он бросил беглый взгляд на сразу застывшее лицо принцессы, перевел его на пирующих, снова посмотрел на императорскую дочь, на этот раз уже с огромным уважением.

– Сэр, – сказал он с чувством, – ее высочество абсолютно правы. Позвольте немедленно принять меры, пока слухи еще не покинули пределы дворца?

– Действуйте, – сказал я. – Если нужно… то и жестко.

Он поклонился и немедленно исчез, а я повернулся к Аскланделле.

– Спасибо за сотрудничество, ваше высочество.

Она надменно искривила губы.

– Что вы себе такое надумали? Я с вами не сотрудничаю! Вы наглые и грубые враги, подлые захватчики чужих земель!

– Ну да, – согласился я мирно, чувствуя сладость победы, – конечно же, чужие земли может захватывать только Мунтвиг. Да еще, видимо, император Вильгельм.

Она снова вскинула брови.

– Император?.. Император никогда не захватывал чужие земли!

– Почему? – полюбопытствовал я.

– У него их достаточно, – отрезала она.

– Тогда терял? – поинтересовался я. – Мир такой… кто не приобретает, тот теряет.

Она произнесла с поистине императорской небрежностью:

– Он не терял.

– Разве император Вильгельм правит всего неделю? – спросил я. – Как-то мне пришлось слышать о нем… уже давно.

Она посмотрела искоса.

– Не пытайтесь что-то выведать, принц.

Глава 4

Удалой пир я покинул почти в полночь, но едва вышел из здания, во дворе наткнулся на группу всадников в легких и тяжелых доспехах. Вперед выехал Зигфрид и сказал непререкаемым голосом, словно он здесь король, а я вообще неизвестно кто:

– Ваше высочество, отряд сопровождения собран!

Я с тоской оглядел рыцарей; Зигфрид собрал лучших из лучших рыцарей, сотню лучников и двадцать арбалетчиков, а также с полсотни лордов, что считают своим долгом сопровождать сюзерена, куда бы того ни понесло.

– И охота вам ночью, – пробурчал я, а они ответили нестройным хором, что да, охота, еще как охота, они счастливы, с готовностью послужат и отдадут жизни…

От них распространялось мощное облако винных паров, я чуточку успокоился, все-таки не совсем лишил пира, все напротив: и погуляли, и приключение какое-то среди ночи…

Над головой угольно-черное звездное небо, с утра будет морозец, копыта звучно стучат по мерзлой земле, за спиной встревоженно фыркают кони, ночная скачка в темноте дневным животным никак не нравится.

Болото я узнал по тому, что там нет деревьев, а когда подъехали ближе, увидел, как из грязно-желтого льда торчат промерзлые стебли болотных растений.

– Подождите здесь, – велел я.

Палант, возглавивший отряд сопровождения, горячо запротестовал:

– Ваше высочество, мы не можем позволить вам подвергать жизнь опасности…

Граф Андреас Райсборн, один из молодых и амбициозных героев, уточнил учтиво, но твердо:

– В одиночку.

– Да, – подтвердил Палант поспешно, – в одиночку! Позор будет преследовать нас всю жизнь.

– Палант, – сказал я, – про твои сапоги я помню, но, поверь, у меня там личная встреча. Интимная, можно сказать. Потому присутствие даже лучших друзей нежелательно.

Его глаза округлились.

– Ваше высочество… с дамой?

– Да, – ответил я, – с местной. Да воззавидует сэр Растер!

Граф Райсборн только вертел головой, не понимая намеки ни про сапоги Паланта, ни насчет славы Растера, остальные рыцари благоразумно помалкивали.

Арбогастр двинулся по льду, а когда тот тут же проломился под нашим совместным весом, сделал рывок и понесся стрелой, оставляя за собой только хруст и треск.

Из болота часто торчат заросшие травой кочки с промерзшим мхом, кое-где даже выступают, как спины доисторических животных, островки земли, там иначе хрустит под копытами, промерзлая корочка лопается со смачным хрустом, будто прожаренные ломтики хлеба, но холодный воздух дует в лицо, взметывает мелкие колючие снежинки, я чувствую, как иногда бьют в лицо… но так, не слишком; доспех Нимврода дает ощутить, что это снежинки, но защищает даже от их крошечных уколов.

Слева, где гладь грязно-желтого льда, донесся сильный треск, я тут же придержал Зайчика. Под нами качнуло, а в том месте, где трещало, взметнулись жаркие струи воздуха, превращая лед в пар.

Обнажилась широкая впадина с сухой землей, что пошла неприятными трещинами. Со злобным шипением в небо ударил широкий столб багрового пламени. В нем проступила массивная фигура красного гиганта с чудовищно переразвитой мускулатурой и короткими, но массивными рогами по краям головы.

Адский жар превратил воду в пар и выжег болото на десятки ярдов вокруг, но даже, стоя во впадине, красный гигант все равно выше меня, хотя я сижу в седле и на арбогастре.

Багровое пламя исчезло, чудовищный гигант стал зримее и опаснее. Я чувствовал, что такому раздавить меня, что мне муху, и хотя вижу рога, но это все равно хищник с низким лбом и жутко огромной нижней челюстью.

Лик его ужасен, все пороки, какие только можно вообразить, отпечатались на его лице, и, похоже, он этим гордится.

Я сидел не двигаясь, а он как с момента появления в столбе багрового огня вперил в меня ненавидящий взгляд, так и не отводил его, но молчал, не двигался. Я запоздало вспомнил, что это только в рассказах дураков и невежд Сатана, дьявол или простые вампиры могут явиться к человеку незваными и даже войти к нему в дом, на самом деле они даже заговорить не могут первыми, за исключением тех, с кем уже установились какие-то дружеские или приятельские отношения.

– Сэр, – проговорил я, чувствуя, как отчаянно бьется сердце, – меня зовут Ричардом. Я пришел, как понимаю, по вашей просьбе. Надеюсь, вы не предложите мне ничего недостойного, иначе разговор будет тут же окончен.

Гигант тут же ожил, наклонил голову, словно старался рассмотреть такое ничтожное создание получше, а под нависающими костяными утесами толстых надбровных дуг вспыхнули багровые глаза.

– Я Вельзевул, – прогрохотал он таким голосом, что я сразу подумал и о грозовых тучах, и о подземных толчках. – Я… говорить…

Я ответил осторожно:

– Говорите, я как бы слушать.

– Сорок лет назад, – сказал он грохочуще, – я заключил сделку с одним из достаточно известных рыцарей.

– На душу? – спросил я с пониманием.

Он чуть наклонил голову, мне показалось, что это стоит ему такого же усилия, как мне согнуть столетний дуб.

– А что у человека есть еще, кроме души?

– Резонно, – пробормотал я.

– Тогда вы понимаете…

– А в чем проблема? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не выказал мой страх.

Он ответил тем же грозным голосом, в котором прозвучала с трудом сдерживаемая безумная ярость:

– Он не выполнил условия!

– Не творил зло?

Он мощно качнул огромной башней головы из стороны в сторону.

– Зло творил. Много, что хорошо. Но когда истек срок, не явился!

Мой страх перед чудовищем быстро испарился, я аристократически поморщился.

– А разве можно и не явиться? Насколько я слышал, как только срок заканчивается, черти утаскивают такого без его согласия.

Он прорычал глухо, на этот раз глядя себе под ноги:

– Нашел лазейку в договоре.

– Тогда просто дождитесь его смерти, – посоветовал я свысока с апломбом лорда, привыкшего разрешать конфликтные ситуации простолюдинов. – А там пусть ответит и за непослушание. Договоры исполнять нужно! Тем более, если он рыцарь.

– Нельзя, – ответил он, – по договору он получил бессмертие.

Я охнул:

– Здорово! Ну, шельма… ну и молодец.

Он взглянул исподлобья, маленькие свиные глазки вспыхнули жутким багровым огнем, затем стали от ярости совсем белыми.

– Радуетесь?

– Не без этого, – ответил я скромно.

Он прорычал так же грохочуще, но я уловил нотки отчаяния и того чувства поражения, когда уже все испробовано, однако решения нет.

– Понимаю по вашей торжествующей улыбке, что, дескать, так дьяволу и надо. Кто-то сумел обмануть его – это же прекрасно!..

Я сказал с удовольствием:

– Совершено верно. Обмануть самого дьявола – разве не подвиг, которым можно хвастаться?

Он переступил с ноги на ногу, и я насторожился, Вельзевул вовсе не прикован к месту, может в один гигантский шаг оказаться рядом и ухватить меня громадной лапой.

– Это как поглядеть, – прорычал он. – Он продолжает убивать и грабить, насиловать и бесчинствовать… разве ваша мораль это оправдывает?

– Ого, – сказал я с сарказмом, – как вижу, вы что-то знаете и о современной морали?

Он оглядел меня из-под низко нависающих скальных выступов надбровных дуг, в глазах впервые появилось нечто похожее на злую насмешку.

– А что, ад заселен одними дураками?

– Ну, – ответил я уклончиво, – там, как догадываюсь, не лучшие люди…

– Как сказать, – отрезал он. – Это в Царство Небесное идут дурачки, нищие и простаки, а в аду полно мыслителей, рыцарей, королей… И священники есть… даже высокого ранга. В минуты скуки я часто развлекаюсь беседами с ними… И знаю о всех переменах. Даже о модах слыхал, представьте себе.

Я тоже окинул его с головы до ног таким же критическим взглядом. Как-то не вяжется образ этого тупого мясника с словами «мода» и «мораль». Хотя, с другой стороны, за тысячи лет жизни можно чему-то и научиться, думаю. Хотя… не знаю.

Я поторопился сменить тему:

– Почему я?

Он развел громадными руками – такими можно обхватить половину болота, а когтями проткнуть и подцепить на каждый палец по матерому кабану.

– Репутация.

Я переспросил настороженно:

– Что, какая репутация? Меня знают и в аду?

Он посмотрел с сомнением.

– Там говорят, что вы хитры, изворотливы, не слишком разборчивы в средствах… Это верно?

– Кто говорит?

– Те, – ответил он, – кого вы к нам отправили.

И хотя дрожь то и дело пронизывает меня с головы до ног, все же я ответил почти бодро:

– Гнусная клевета! И вообще… значит, я убивал не таких уж невинных овечек!

Он буркнул:

– Насчет овечек не знаю, те идут в другое место, куда нам вход закрыт. Так что, возможно, овечек вы убили даже больше. Но мы обращаемся к вам потому, что барон Вимборн, так зовут этого мерзавца, тоже хитер и весьма изворотлив. Он не посещает те места, где мы в силах появиться, но вы можете.

Я поинтересовался:

– Не скажу, что меня ваше предложение заинтересовало. А еще интересно: как же его убить, если он бессмертен?

Он прорычал нечто настолько лютое, что земля вокруг него вспыхнула белым пламенем, но тут же погасла, оставив широкое кольцо расплавленной магмы.

Арбогастр беспокойно переступил ногами, фыркнул, но не попятился.

Я переспросил:

– Так как?

Он смотрел бешеными глазами.

– Как убить?.. Не знаю. И никто в аду не знает!.. Но его убить нужно.

– Почему?.. Он делает то, что вы одобряете.

Он прорычал:

– Да, но… то, что грабит и убивает, – прекрасно, мы бы так его и оставили, но он обманул…

– Обидно?

– Обидно ли? – повторил он с ревом. – Это оскорбление! Потому он должен попасть в ад, где и заплатит за все самую страшную цену!

– Так верните, – ответил я безмятежно.

Он развел руками, которые я все равно называю лапами.

– Очень не хочется признаваться, сэр Ричард, но мои руки связаны договором. А вот ваши совсем не связаны.

Я поморщился.

– С какой стати я стану делать вашу ищейно-хватальную работу? Да чтоб я стал помогать аду… да никогда в жизни!

Он тяжело вздохнул, стена прозрачного пламени колыхнулась, и лед с той стороны растаял еще на несколько ярдов, даже превратился в пар. Запах серы стал сильнее и заметно щекотал ноздри.

– Значит, – прорычал он с гневом, – барон Вимборн будет убивать и грабить, упиваясь безнаказанностью. Особенно он любит сдирать кожу живьем с молодых женщин…

– Женщин? – переспросил я невольно. – Молодых? Мужчин, да еще сакрантцев, еще можно, но женщин… мерзавец! Женщины все наши. Это посягивание на права! Наши законные права.

Он спросил хмуро:

– Тогда, может быть… хотя бы за женщин?

Я ответил почти тем же злобным рычанием:

– Сэр Вельзевул, это нечестный прием!

– Да, – согласился он, – но хорош?..

– Низвержение в ад сделало вас политиком?

Он рыкнул:

– А что сделало им вас?

– Тоже ад, – огрызнулся я. – Думаете, у нас намного лучше?.. Что ж, все в этом мире делается для этих дур, да, думаю, в аду тоже… Но вы мне так ничем и не поможете?

Он развел руками.

– Если совсем уж правду… то в этом случае помог бы. Да только нечем. Барон Вимборн для нас оказался недосягаемым.

Я пробормотал:

– Хорошо, подумаю. Но ничего не обещаю!.. Где его земли?

– Далековато, – ответил он, – но не для вашего коня. Да-да, я знаю. Не больше двухсот миль. Даже меньше.

– В какую сторону?

– На запад, – сказал он. – Там справа будет такая горная цепь, не очень и высокая, но гребень похож на скелет допотопного зверя… Его ни с чем не спутать. Замок барона как раз напротив второго шипа, считая с запада.

– Ничего не обещаю, – предупредил я.

Он выпрямился, будто на плечи давила вся земная твердь, а теперь снова на месте, проговорил так же грохочуще, но уже без обреченности в голосе:

– Хорошо. Это уже что-то…

Ноги его начали погружаться в кипящую магму. Я ожидал, что так пойдет и дальше, пока властелин ада не скроется целиком, но вокруг него коротко вспыхнуло яростное пламя, он исчез разом, будто никогда здесь и не было, только остался быстро исчезающий аромат серы.

Во впадину хлынули желтые смрадные воды болота. Арбогастр брезгливо фыркнул, попятился. Копыта его начали погружаться в грязь, он отступил еще, оглянулся на меня.

Я зябко передернул плечами и сказал хриплым голосом:

– Возвращаемся.