Текст книги "Ричард Длинные Руки – принц короны"

Глава 9

В дверном проеме возникла и тут же исчезла та бойкая принцесса, что говорила и за сестер, в комнате послышался испуганный писк.

Я приблизился рассчитанно медленно, давая им возможность закрыться хотя бы ладошками, как женщины особенно любят, если вдруг почему-то голые. Нет, в мило и очень по-женски обставленной комнате сгрудились все трое, одетые, испуганные, бледные, уцепившиеся друг за друга, будто вот щас брошусь их растаскивать.

– Здравствуйте, – сказал я. – Простите, некогда было головы поднять! Да и сейчас некогда, но и дальше откладывать ваш вопрос как-то неловко.

Старшая, если она старшая, а не просто самая отважная, проговорила в страхе:

– Теперь что, будете нас насиловать?

Я вздохнул, развел руками.

– Увы, принцесса… надо. Кто мы против старинных обычаев, освященных веками и славой наших предков?.. Да и без этого чувствуется некая незавершенность композиции. Я, как эстет и гурман, будучи большим покровителем всяческих искусств, просто страдаю, когда в великолепной картине вижу незакрашенное пятнышко.

Она сказала жалобно:

– Но… может быть…

Я посмотрел, как она жутко залилась краской, даже лоб и шея покраснели, спросил в лоб:

– Что?

– Может быть, – сказала она еще жалобнее, – вы нас отнасилуете… в одиночку? Вы же принц, а вот все остальные…

– Герцоги, графы, – возразил я, но уже с сомнением, – тоже достаточно высоко. К тому же боевые соратники…

– Но не ровня вам, – сказала она чуть смелее, – никто не смеет равняться с вами и выдирать добычу из когтей льва!

Я спросил с сомнением:

– Это я лев?

– Ну да, – подтвердила она, – очень похожи!

– А где у меня хвост? – спросил я. – Ах да, простите, я недавно из боя, до сих пор не соображаю и утонченные намеки не всегда втемяхиваю. Кстати, идея вообще-то не самая слабая… Вас как зовут?

– Джоанна, – ответила она. – Принцесса Джоанна. А это мои сестры, Рианелла и Хайдилла.

– Джоанна, – сказал я, – вы еще никуда не пытались выйти? Да-да, вижу по вашим принцессьим мордочкам. У вашей двери стража, но если все-таки кто и войдет спьяну, вы всем говорите, что я на вас уже положил… львиную лапу. Или наложил? Нет, наложил – какое-то двусмысленное… Правда, положил… гм, тоже. Эх, как плохо быть грамотным интеллектуалом!.. Горе от ума, как сказал один великий мудрец, а второй вообще сокрушался: бороду-то сбрею, но умище куда девать?

– Ваше высочество?

Я с усилием потер ладонью лоб.

– Что-то туплю в последнее время. Недоизнасилованные стоят дороже, а я, как политик, заинтересован продать вас с хорошей прибылью. Если король Леопольд… гм… удалился из этих мест, то вами по праву старшего и альфа-самца распоряжаюсь я, верховный сюзерен всего, до чего дотягиваюсь. Потому… гм… скорее всего, я вас быстренько так это повыдаю замуж.

Принцесса Джоанна испуганно вскрикнула:

– Замуж?

– Ага, – сказал я понимающе, – рады?.. Не пугайтесь, не за актеров. У меня полно неженатых герцогов. Да и графы красавец на красавце, все молодые и бравые…

Они прижимались одна к другой, как овечки, а Джоанна, действительно самая смелая, сказала гордо:

– Но мы дочери короля!

– Вообще-то, – сообщил я с достоинством, – у меня есть и принц, сын короля Буркхарта Третьего из королевства Вендовер, но я ему приказывать, увы, не могу. Сами ему глазки стройте и постарайтесь очаровать. У кого получится, та будет впоследствии женой короля Вендовера, ибо принц Сандорин – единственный наследник. Остальным в мужья достанутся всего лишь герцоги.

Джоанна спросила с подозрением:

– Вы это всерьез? Вам-то это зачем?

– А династические связи? – напомнил я. – Если у вас мужьями будут мои полководцы, то и все королевство останется… гм… дружественным. В нашем особом понимании, демократическом.

Она подумала, ответила за себя и за сестер:

– Нет, мы не согласны!

– Тогда изнасилование, – ответил я со вздохом и развел руками.

Она подумала, глядя на меня пристально, буркнула, надув губки:

– Ладно.

– Ага, – сказал я довольно, – согласны на замужество?

Она посмотрела на меня в упор и ответила дерзко:

– Нет! На изнасилование.

С принцессами разговор пришлось прервать на полуслове, откуда-то снизу окно озарились страшным плазменным светом, и я выскочил в коридор и промчался, как конь, стражи едва успели распахнуть передо мной двери моих покоев, но все-таки успели.

В комнате полумрак, затем нещадный свет первого дня творения выжег даже намек на тьму, в двух шагах от меня возникла огромная пылающая неземным огнем фигура, я рассмотрел только крупное лицо со сгустками пламени на месте рта и глаз.

– Тертуллиан! – вскрикнул я. – Ты как никогда вовремя! Мне нужно…

Он прервал грозным голосом, прогремевшим как удар грома, что должен тряхнуть весь дворец до основания:

– Тебе нужно? Ты должен заботиться о том, что нужно другим!

– Так это другим, – объяснил я торопливо, – но сперва мне, чтобы другим…

– Сперва мне, – передразнил он голосом, полным отвращения, – еще бы! Сперва тебе, в этом ты весь, вся твоя суть в этом «сперва мне». Пора вышвырнуть тебя из паладинов, слишком уж перешел на другую сторону…

– Тертуллиан, – взмолился я, – только на секундочку… нет, на минутку останови свою ярость!.. Твой темперамент разнесет здесь все. Великая беда надвигается на мир, и только ты можешь ее остановить… ну, подсказкой, а всю грязную работу по совершению безумных подвигов и доблестному отрубанию голов беру на себя, как и презренное осыпание со стороны народа хвалой и улыбками благородных и не очень дам!

Он умолк озадаченно, вокруг него все еще кипит море бушующей плазмы, бозоны так и хиксят. С моих волос по всему телу срываются крохотные искорки электрических разрядов, хотя вряд ли электрических, но все равно пусть электрических.

– Ты о чем?

Голос его был грозен и обрекающ, но Тертуллиан дает шанс раскрыть рот и мне, даже готов выслушать, если буду краток, и я сказал торопливо:

– Барон Вимборн хитростью и коварством заполучил бессмертие и неуязвимость! Теперь он рушит церкви и храмы, насилует монахинь и сдирает с них живьем кожу…

Он прервал меня грозным ревом:

– Так чего стоишь? Беги и убей его! Отправь прямо в ад!

– Как? – спросил я в лоб.

– У тебя еще есть лук Арианта, – напомнил он. – А сила твоя теперь столь велика, что можешь пользоваться без доспеха Арианта, и даже призывать его из другого королевства!

– Из другого, – признался я, – не пробовал, спасибо за подсказку. Но вот лук, уж прости, не пробивает даже шкуру. Да пробовал я, пробовал! Еле ноги унес. Ну, почти еле унес.

Он отшатнулся с такой силой, что едва не весь ушел в стену. Белый плазменный огонь вспыхнул еще ярче, хотя секунду назад я считал, что это немыслимо.

– Как… не пробивает?

– Да так, – ответил я с тайным злорадством, хотя и со скорбным видом и печальным до трагического голосом, ну есть такое даже у паладинов, или хотя бы таких, как я. – Не пробивает!.. Если бы хоть поцарапало, я бы его до смерти зацарапал, а так даже не задело. Потому, Тертуллиан, это и личное оскорбление тебе самому. Даже вызов! И ты потерпишь?.. Ты, с твоим темпераментом уроженца Африки?

Он пронесся к противоположной стене и обратно, покачался, как огненный смерч, на месте, снова сдвинулся, похожий на столб яростного белого пламени.

Глаза и рот почти исчезли в кипении плазмы, наконец из огня прогрохотало:

– Что с того, если не потерплю я?

– Я тоже не терплю, – сказал я быстро. – Тертуллиан, ну?

Голос его остался мощным и грохочущим, но я уловил в нем непривычную для Тертуллиана нервность и неуверенность:

– Даже не знаю… Есть такое, чем можно… но это вообще не на земле…

Я спросил жадно:

– На других планетах?

Он переспросил недовольно:

– Где-где? А что это?

Я спросил с тоской:

– Неважно. Очень далеко.

– Не на земле, – повторил он, – не на грешной земле, Ричард.

– Ах да, – сказал я. – Понятно. Тогда шансов нет…

– Нет, – проговорил он медленно, – нет, Ричард…

Я прислушался к его голосу, спросил быстро:

– Тертуллиан! Ты что-то недоговариваешь. Что за оружие?

Он помолчал, гигантское лицо страшно кривилось.

– Знаешь, Ричард… это не всегда оружие. Просто старые вещи тех людей, которые… ну, вошли в летописи…

– В церковные? – уточнил я.

Белый шар головы изменил цвет на серый, оттуда прозвучал измененный голос:

– Не обязательно. Ты знаешь, что всем древним вещам приписывают что-то… ну, какие-то особые свойства. Чудесные. На самом деле это полная ерунда…

Я сказал тоскливо:

– Знаю. Но что-то да есть?

Из огненной бездны раздалось гулкое, но чем-то не похоже на привычный напористый рев Тертуллиана:

– Только в отношении вещей… действительно великих. Неважно, церковников или великих злодеев. Их вещи, которые были с ними в течение жизни, со временем набирают, что ли… в общем, под особой охраной находится камень, которым Каин убил Авеля, жезл Аарона, праща Давида, кольцо Соломона… в общем, ты понял.

Я пробормотал:

– Понял. И все это… недостижимо?

– Увы, – ответил он.

Я сказал с тоской:

– Значит, этот мерзавец будет глумиться над всеми, наслаждаясь безнаказанностью?

Огненная бездна расширилась до размеров всей комнаты, а голос заполнил ее всю так, что зазвучали все четыре стены:

– Ты мерзавец, Ричард!.. Ты вынуждаешь меня к тому, чего я никогда бы не сделал…

Я спросил шепотом:

– Тертуллиан?

Из огня прогремело:

– Мой посох!.. Он так и лежит там, где я его оставил. О нем знают, что существует, его разыскивают… но вряд ли найдут, люди слишком глупы и ленивы. Я дам тебе на время… для этого случая.

Волна ликования нахлынула с такой силой, что я едва не завизжал в восторге ликующим поросенком, затем меня словно окунули голым в Ледовитый океан.

– Тертуллиан, – проговорил я мертвеющим голосом, но все еще не теряя надежды, – а где он?

Бездна пламени начала сокращаться в объеме, через несколько мгновений посредине комнаты покачивался, как прутик под ветром, почти прозрачный призрак, тень неистового Тертуллиана.

– М-да, – проговорил он озадаченно, – об этом как-то не помыслил…

– Где?

– В пещере, – ответил он, – Керенея, это мое небольшое имение вблизи Карфагена. Когда стал пресвитером, от странствий пришлось отказаться. Потому отбиваться от бродячих собак, разбойников и грабителей больше не было нужды.

– И сейчас он там?.. В Киринее?

– Увы, – сказал он, – там. Даже не знаю, что ныне там и есть ли вообще великий Карфаген? Что ныне над тем благословенным городом: море, горы или выжженная пустыня?

Глава 10

Три часа стремительного ночного лета чуть ли не в стратосфере над высокими горами, напоминающими лунный пейзаж, и я увидел, что великий аскет, знающий все на свете, указал место достаточно точно: странный горный хребет в виде кольца в самом деле похож на исполинскую корону, такие же тонкие стенки и даже застывшие на вершинах каменные шарики размером с замок средних размеров.

Похоже, крупный астероид врезался в земную кору, выплеснул расплавленную магму, что удивительно быстро застыла, словно замерзла в самом всплеске. В самом центре круга, на дне, как и получается при падении астероида, торчит высокий пик.

Я снизился и рассмотрел у самого основания темный вход, все как и обрисовал великий аскет, бывал ли здесь лично или у него такие вот видения, не знаю, но таким знаниям позавидовать можно, если для этого не нужно будет жить в вечночерном лесу.

Местность мертвая, я чувствовал себя в самом деле как на другой планете, когда вернулся в личину человека и с сильно стучащим сердцем двинулся к мрачно зияющему входу.

Сам пик похож на мрачный храм каннибалов или чего-то очень темного и недоброго. В ночи он смотрится особенно зловеще, и чем ближе я подходил ко входу, тем учащеннее стучало сердце. В груди страх и желание повернуться и бежать отсюда сломя голову.

Перед самым черным зевом, что выглядит как вход в могилу, я создал шарик света и послал впереди себя. Тот через пару секунд погас, я очутился в черной вязкой тьме, даже мои глаза не адаптируются моментально.

Наконец, когда стал видеть как в темных сумерках, я наклонил голову и вошел под своды храма. Тот в самом деле под тяжестью веков погружается в твердую землю, как в вязкое болото, и скоро придет час, когда скроется даже его заостренный верх.

С детства не мог понять, почему древние города обязательно раскапывают, словно их кто-то нарочито зарывает, или почему кости динозавров находят на большой глубине, словно для этих погибших от озоновых дыр или чего-то еще гигантов кто-то старательно рыл могилы, но теперь вот вижу, как это происходит.

Рядом пронзительно каркнул огромный, как гриф, черный ворон, неотличимый от тьмы. Я от неожиданности шарахнулся в другую сторону и, налетев на груду камней, упал и перекатился через голову, где и остался лежать, прислушиваясь к звукам.

Ворон потоптался на месте, я слышал по скрипению острых когтей по камню, сухо шелестнули огромные маховые перья, это сложил крылья, улетать не собирается…

– Чтоб тебя, – прошептал я в злобном бессилии, – а еще мудрая птица…

И все-таки хоть какая-то жизнь, а мудрые тоже любят поприкалываться над невеждами или просто гаркнуть над ухом «Беги!» и смотреть, как перепуганная жертва несется сломя голову, натыкаясь в темноте на стены и выступы.

Я осторожно прошел по узкому проходу к довольно просторному залу. Под дальней от меня стеной высится черный трон, а на нем сидит мужчина с черным лицом и длинными седыми волосами. По его позе видно, что вот так восседает едва ли не века, и это ему не доставляет неудобств, расположился с комфортом, ноги твердо стоят на ступеньке из черного гранита, руки на широких подлокотниках лежат свободно и властно.

Я подсознательно ждал, что трон будет из человеческих черепов или чего-то не менее отвратительного, однако тот вырублен целиком из солидного черного гранита, никаких украшений, все солидно и весомо.

– Хорошая ночка, – сказал я, – правда?.. Приветствую, Хранитель.

Он вперил в меня взгляд мертвых глаз.

– Зачем пришел?

Голос его прозвучал скрежещуще, словно мельничные жернова работают без зерна, истирая друг друга.

Я постарался ответить, несмотря на мой вздрагивающий голос, как можно проще и беспечнее:

– Мне нужно оружие. Самое мощное оружие. Но если не найдется, то согласен и на доспехи.

Он проскрипел с мрачным удовлетворением:

– В мире много оружия. Это хорошо. У кого в руках топор, тому все люди кажутся поленьями.

– Нет, – сказал я, – у меня мечей и топоров полно. Как и арбалетов. Мне нужно самое мощное оружие Тьмы. Хотя нет, все-таки лучше доспехи.

– Так что же, – переспросил он тем же неприятным голосом, – оружие или доспехи?

– Все хочется, – признался я. – Такой вот я загребатель и покорятель, а еще обожаю убивать и грабить. Но если выбор или – или, то, наверное, доспехи.

Он спросил настолько скрежещуще, что я едва разобрал слова:

– Зачем тебе доспехи?.. У тебя, как вижу, доспех лучше и не бывает…

– Некто, – ответил я с жаром, – настолько свят, что его не берет никакое оружие, созданное человеком, гномами или эльфами! А всякие там кобольды и фэйри ковать его не могут.

Он медленно кивнул.

– Не умеют. А жаль, верно? Вот была бы потеха, если бы еще их оружие тоже хлынуло в мир.

Я постарался улыбнуться хищно, как волк при виде стада жирных, откормленных овец.

– Верно сказано!

Он вроде бы чуть улыбнулся, хотя замороженное лицо осталось таким же, только взгляд стал еще острее.

– А сумеешь ли ты с ним справиться?

Я постарался улыбнуться еще зловещее.

– Я?

Он хмыкнул.

– Видишь, вон там гора костей?.. Это все, что осталось от героев, приходивших за этим оружием, способным сокрушить империи. От лучших из них.

– А что с теми, что попроще?

Он поморщился.

– Те просто сразу в пыль. Никто из них не был достаточно… достаточно готовым взять в руки такую мощь.

У меня душа затряслась, как овечий хвост, но ответил я уверенно и нагло:

– Тьма и так переполняет меня, что мне грозит? Я готов.

Не поднимаясь и даже не поворачивая головы, он медленно, словно двигаясь в густом клее, указал пальцем влево.

– Смотри, вон там плащ Каина.

Я спросил осторожно:

– Он чем-то… хорош?.. А то ведь был парнишка простым скотоводом, какой там у него был плащ…

Он кивнул.

– Верно. Если бы о Каине забыли, это и осталось бы простым плащом. Но чем чаще о Каине вспоминают, тем большей мощью наполняются все вещи, которыми он пользовался. Тот, кто вот это набросит на свои плечи, обретет неслыханную мощь… однако даже для того, чтобы дотронуться до него, мало быть потомком Каина.

– А что надо еще? – спросил я тихонько.

– Надо быть и по духу, – проскрежетал он, на его мертвом лице проступила такая же мертвая улыбка. – Так что дерзай… а я посмотрю, быстрой ли будет твоя смерть…

Возможно, он хранитель не только наследия Каина, но сейчас я видел только этот черный плащ со странно туманными краями. Это наследие лежит крайне небрежно на большой плите, словно некто сбросил его на ходу и отправился обедать.

Террос, сказал я мысленно, мы сейчас возьмем самое мощное оружие на свете. Возрадуйся! А потом убьем бессмертного, чего раньше никогда и никому… Тебе это понравится.

Жар начал разрастаться во внутренностях, я напрягся, удерживая боль. Террос был огненным богом, мог сжигать целые города, а после заточения выбрался из темницы, использовав пробуждающийся вулкан. Потому сейчас, когда он просыпается по моему зову, я чувствую, как неистовое пламя уже лижет мои внутренности.

– Террос, – сказал я шепотом, – давай… давай, соберись. Нам отдадут то, чем мы сможем убить бессмертного!

Жар начал сжигать внутренности так, что я готов был взвыть во весь голос, и лишь тогда я, шатаясь и стараясь удержаться на ногах, взял черный плащ…

…нет, только коснулся, и волна неистового холода прокатилась от кончиков пальцев по руке, заморозила внутренности и ударилась о встречную стену жара от Терроса.

Хранитель наблюдал с ленивым интересом. Во мне сшиблись две вселенные, мертвая и только что вспыхнувшая, в черепе звон, грохот, перед глазами багровая пелена, но я сцепил челюсти и, ломая в себе страх и сопротивление, заставил негнущиеся пальцы взять плащ.

Все тело вздрогнуло и затряслось, словно дерево под ударами топора. Я держал дыхание запертым в груди, пока неуклюже развернулся и набросил плащ на плечи, давно уже не кожу, а больше похожую на плотно сотканный мрак.

Жар исчез, как и холод, только внутри меня что-то часто дрожит и перекатывается, словно мечется испуганная мышь в коробке.

Я повел плечами, расправляя плащ, сидит вроде бы неплохо, развернулся лицом к Хранителю.

– По-моему… коротковат?

Он впервые шевельнулся, даже привстал на сиденье, охнул и рухнул обратно. Бледное мертвое лицо перекосилось судорогой.

– Что?..

– Мелковат был Каин, – произнес я с удовольствием и чувством превосходства более рослого самца. – И в плечах чуточку жмет… Но ладно, дареному коню в пасть не смотрят. И вообще… никому не заглядывают.

Он в великом и, как мне показалось, злобном изумлении качал головой, в длинных седых волосах искорки мрака поблескивают, как крупинки драгоценного агата.

– Но… как тебе удалось?

– Когда-то, – ответил я, – кто-то все равно бы сумел.

Он проговорил зло и разочарованно:

– Что ж… забирай. Я обязан отдать любому, кто сумеет удержать на плечах. Впрочем…

Он умолк, я спросил с подозрением:

– Что?

– Этот плащ, – проговорил он со злобной усмешкой, – скоро вернется на это же место.

Страх прокатился во мне, как лавина льда, сорвавшегося с ледника на берегу северного моря, но ответил я твердо:

– Что я захапал, то не отдам!

– Он сам вернется, – сказал он и уточнил злорадно: – После твоей скорой гибели.

– С гибелью подождем, – ответил я небрежно, – хотя и должны рыцари гибнуть гордо и красиво во цвете лет, но я это уступаю своим противникам и даже помогаю им в этом.

– Ты одиночка? – спросил он внезапно.

– Историю делают одиночки, – заверил я. – Ну, я спешу…

– Спешишь? Куда?

– Делать историю, – сообщил я. Подумал и уточнил: – Или хотя бы мифологию.

Арбогастр несется, как черный вихрь, а я на нем, как сгусток первозданного мрака, каким был мир до сотворения. Плащ за моей спиной развевается, как крылья, я на миг оглянулся и больше поклялся не оборачиваться: плащ словно бы тянется на мили, там все исчезает в густом мраке, будто темный хаос поглощает мир…

А еще слева у седла посох Тертуллиана, больше похожий на дубинку. Когда я совсем было пал духом и готов был отказаться от идеи сокрушить бессмертного, Тертуллиан сам вспомнил о моем умении призывать вещи. Конечно, с родины Тертуллиана я не смог бы перенести к себе и перышко, однако как только он присоединил свою мощь, а посох узнал хозяина, все получилось с обманчивой легкостью: посох просто возник посреди комнаты, откликнувшись на наш общий зов, а перехватить его было уже моей заботой.

Как понимаю, вещи древних героев, впитавшие их мощь, а со временем набравшие еще больше силы, самая лакомая находка для искателей сокровищ. Часть их, как вон доспех Нимврода, все еще в разных уголках света, иные церковь собрала и тщательно хранит в сокровищницах Ватикана…

Арбогастр с разбегу промчался по глади замерзшего озера, вздымая по обе стороны осколки льда и брызги воды, а я высматривал горный хребет, похожий на спину стегоцефала со вздыбленными иглами.

Я именно тот, мелькнула устрашенная мысль, в ком и высокая паладинность, ее привычно прячу за шуточками и приколами, чтобы не казаться слишком хорошим, это неприемлемо с детства, и в то же время я достаточно циничен, чтобы в случае проблем идти за советом не в церковь, а к адвокату, а также помню, что если не пойман, то вроде бы и не вор.

Небо на востоке начинает светлеть, но пять остроконечных гор я рассмотрел еще на фоне звезд. В долине ночь, замок почти неотличим от приземистой скалы, сердце мое стучит мощно и злобно, а рука то и дело тянется к дубине отца церкви.

Из темноты выметнулись с горящими факелами в отведенных в сторону руках всадники на тяжелых конях.

В слабом и меняющемся свете видно только, как со звонким цокотом по булыжной брусчатке проскакали все строго один за другим, словно опасаясь ловушек в земле, одетые тепло и в плащах с наброшенными на голову капюшонами.

Я не стал провожать их даже взглядом, с уверенным видом въехал на расчищенный от снега двор, где совсем недавно показал, насколько я крут, когда имею дело с пьяными мужиками, возомнившими себя воинами.

Арбогастр воинственно фыркал и мощно бил в камень под ногами крепкими копытами, а я старался представить себе, что это за схватка, когда у меня в руке дубина святого… да что там святого, Тертуллиан куда круче, он создавал основы самой церкви, а на плечах плащ Каина, самого подлого, по мнению церкви и простого народа, человека на свете, «от которого и пошло все зло».

Вообще-то братья друг друга стоили, оба дети Змея, а то, что убил первым Каин, а не Авель, так просто, как старший, Каин был чуточку посильнее, только и всего.

Я сделал круг по двору, наконец сверху раздался сильный голос:

– Что там за блоха скачет?

– Чего сидишь в темноте, – крикнул я, – как сыч поганый?.. Денег нет на факелы? Спускайся, прямо на морде подвешу!

– Что-то больно уверен, – прорычал он мощно. – Может быть, даже не убежишь, когда выйду?

– А ты в самом деле выйдешь? – крикнул я. – Или тебя придется искать под перевернутыми корытами?

– Подожди минуту, – сказал он, – люблю таких вот уверенных…

Я ждал, арбогастр фыркал и нервно переступал копытами, наконец двери донжона распахнулись. В слабом рассвете возникла мощная фигура в дверном проеме.