Текст книги "Ричард Длинные Руки – император"

Глава 11

Я чувствовал, все звучит слишком оптимистично, а мое воинство, похоже, настроилось на то, что раз звездных пришельцев вышло так мало, то все погибнут еще в ловчих ямах, в засаде придется зазря сидеть до утра.

Альбрехт повернулся к своему отряду.

– За мной, в колонну по двое…

Я прервал:

– Граф! Передайте командование барону Кенговейну… нет, нужно выдвигать молодых и энергичных на руководящие посты, иначе останемся без кадров. Сэр Бриан, кто из ваших младших командиров уже успел показать себя весьма и достойно?.. Хорошо, передайте ему командование отрядом, а сами останетесь в моем резерве.

Кенговейн поклонился, в глазах недоумение, но ответил со всей почтительностью:

– Да, ваше величество… как прикажете, ваше величество… Сэр Вудгард! Принимайте управление отрядом. Вы знаете, что делать.

Один из молодых командиров вскрикнул обрадованно:

– Слушаюсь!

Он повернул коня и унесся, я сказал остальным:

– Вы все пока в моем резерве. Ни шагу без моего соизволения. Даже не дышать, если велю!

Барон Келляве проговорил с некоторой обидой в голосе:

– Ваше величество, я достаточно искушен… Второй отряд поведу я?

– А вы что, – спросил я, – младший командир? Нельзя за все хвататься самому, барон! Я же научился? В первую очередь должны уметь управлять младшими командирами!.. Вон тот молодой рыцарь, если не ошибаюсь, виконт Кернешир?

Виконт Кернешир поспешно пустил коня на два шага вперед.

– Ваше величество, к вашим услугам.

– Виконт, – сказал я, – вы все слышали?

Виконт Кернешир поспешно поклонился.

– Ваше величество, – воскликнул он ликующе, – я польщен вашим доверием. Мы оправдаем полностью…

– Не заблудитесь, – сказал я.

Он улыбнулся шутке, залитая призрачным звездным светом мрачная громада Маркуса служит самым надежным ориентиром.

– Ваше величество…

– Виконт, – ответил я.

Он повернул коня, красиво и властно вскинул руку с раскрытой ладонью. Рыцари, что слышали наш разговор, повернули коней и послали за ним вслед медленной рысью.

Альбрехт с надеждой смотрел на укрытые в прочные стальные доспехи тела, что как влитые сидят в особых рыцарских седлах на могучих конях, тоже покрытых кольчужными сетками из прочных стальных колец.

– Они справятся, – проговорил он уверенно. – Жаль, эти твари вышли не все.

Я вздохнул.

– Может, это и хорошо?

– Да сколько их там, – спросил он, – внутри?

– Судя по размерам Маркуса, – ответил я, – тысячи и тысячи! Это я так, чтобы не сказать сотни тысяч. Вы все равно не поверите в такие цифры, но в армии царя Ксеркса, что пошла на Элладу, было больше миллиона прекрасно вооруженных воинов.

Он поспешно перекрестился и поплевал через плечо, угождая сразу христианскому богу и языческим.

– Я поверю вам, – ответил он уклончиво. – Хотя армию в сотни тысяч человек вообразить трудно. А уж миллион… Это, наверное, много?

Я долго смотрел вслед отъезжающему рыцарскому отряду. Нехорошее предчувствие заползло в душу, попытался прижать его к стенке, но оно юлило и не признавалось, только росло и стало совсем пугающим, наконец я зажал себя в кулак и повернулся к лордам.

– Все идет по плану!.. Сэр Гастон, берите всю мою свиту и доставьте ее в целости и сохранности в лагерь. Немедленно!.. Такова моя воля, ибо так велю, не говоря уже о том, что это важно. Сэр Альбрехт, вы останетесь со мной.

Барон Келляве в растерянности посмотрел на меня, на ошарашенных рыцарей.

– Доставить в лагерь? – переспросил он.

Я воззрился на него в королевской надменности.

– Барон, что с вами?.. Вы плохо слышите?.. А вы, граф, следуйте за мной.

Альбрехт, ничего не понимая, пустил коня следом в галоп, ибо я позволил арбогастру с места набрать скорость, спеша избегнуть вопросов.

Конь, подаренный Альбрехту самим Ришаром, почти не отставал некоторое время, затем я перевел арбогастра на шаг.

Альбрехт догнал и спросил глухо:

– А что случилось?

– Да так, – ответил я, – зачем таскать за собой такую ораву?.. Кони у них не такие быстрые, как ваш поскакун.

Он покосился хмуро, явно не поверил, но переспрашивать не стал, бесполезно.

– И что теперь?

– Неспешно, – сказал я, – отправимся следом за отрядом виконта. Будем, как древние боги, посматривать со стороны. Если вдруг понадобится помощь… что ж, вмешаемся.

Он сказал с некоторым изумлением:

– Сэр Ричард!.. Там два отряда общим числом в двести рыцарей и тяжелых конников.

– Неплохо, – согласился я.

– Уж молчу, – добавил он, – что барон Келляве лично разместил по обе стороны дороги арбалетчиков!

– Смотрите, – предостерег я, – чтобы не перестреляли друг друга.

Он ухмыльнулся.

– Думаю, до арбалетчиков просто не дойдет.

Бобик то забегал вперед, все дальше и дальше, оглядывался, я грозил пальцем, он возвращался, но, не чувствуя такой уж особой строгости, в следующий раз убегал чуть дальше.

В голове острыми молоточками стучит злая мысль, что эти твари неуязвимы. Хотя не бывает, не должно быть абсолютно неуязвимых! У булатногрудого Сослана были слабые колени, и зачарованным колесом проехали как раз по ним, у Батарадза одна-единственная кишка в животе не успела превратиться в сталь, и его заставили раскалиться в бою, а потом сумели помешать охладиться, у Ахилла то самое сухожилие, а Кларк Кент терял все силы и неуязвимость при близости криптонита.

Но что у этих, пришедших со звезд?..

Странности еще в том, что такие невероятные способности самих чужаков и такие непонятки в их поведении. Конечно же, могу объяснить неизведанностью инозвездной психики, однако все равно остается необъяснимым факт исполинского разрыва между их мощью, как технической, так и в личном плане, и крайне скудными возможностями поведения.

Первыми я заметил арбалетчиков, хотя не столько заметил, как учуял. Схоронились в кустах по обе стороны дороги хорошо, но ветерок донес запах немытых тел. Могу даже сказать, сколько человек на одной стороне, сколько на другой, кто сыт, кто голоден, сколько молодых парней, а сколько ветеранов…

Надеюсь, звездные твари не обладают таким нюхом. Вот зрение у них, да, в сотни раз лучше нашего. Хотя, с другой стороны, умение видеть хорошо в полной темноте не значит, что видят так же хорошо и на свету.

Мысль неожиданная, я торопливо начал ее разворачивать, как завернутую в плотную фольгу конфетку, но голос Альбрехта вернул к действительности:

– Ваше величество… Вон там!

Я мысленно провел линию от кончика его пальца на вытянутой руке, там две невысокие каменные гряды почти сходятся, оставив узкий проход в два десятка ярдов. Дорога утоптанная, никто не пойдет по косогору, если рядом ровная земля.

– Удобное место, – согласился я.

– Думаю, – сказал он, – сэр Вудгард со своей частью отряда будет ждать слева, а справа поставит виконта Кернешира.

Я пробормотал:

– Полагаете, встанут друг против друга? Впрочем, между ними едва ли сотня ярдов.

Мы начали подниматься на вершину невысокого холма, однако Альбрехт резко остановил коня и тут же ухватил арбогастра за повод. Бобик подпрыгнул и тут же ревниво выдернул ремень из его руки.

Альбрехт сказал с опаской:

– Собачка бдит… однако, ваше величество, мы должны остаться здесь. Я настаиваю!

Я пробормотал:

– Граф, не нужно так драматично. Я сам сказал, посмотрим со стороны. Так что да, место тут достаточно защищенное. Не дует, во всяком случае. Бобик, спасибо! Будь рядом.

– Спасибо за понимание, – ответил Альбрехт с облегчением и чуть пристыженно. – Просто вы иногда слишком уж. А иногда и не иногда. А как бы!.. Потому и…

– Понимаю, граф, – ответил я легко. – Извинения приняты, хотя вас извиниться хрен кто заставит. Давайте спешимся, кто знает, сколько те твари будут ловить народ.

Он хмыкнул.

– Если все не погибли в ловчих ямах, ваше величество!

– Хорошо бы, – пробормотал я. – Но что-то жизнь отучила меня от такой легкости.

– А я верю, – произнес он.

– Верить, – согласился я, – хорошо. Тепло так. Защищенно. Как бы защищенно.

– Вот-вот!

– Только не верю, – закончил я неожиданно, – что верите. Вас жизнь обламывала чаще, чем меня, граф. Так что не надо, а?.. Я тоже обломанный. За меня не двух небитых, а десяток дадут. Еще и приплатят.

Он криво улыбнулся.

– Попробовать же стоило? Вера многим дает утешение.

– Слабых в самом деле много, – согласился я. – Но они не мы, граф?

Он вздохнул, прыгнул на землю, а повод забросил на седло. Бобик в ожидании пошел все расширяющимися кругами. Я цыкнул, указал место рядом с арбогастром.

Бобик посерьезнел, ощутил неладное, а я тоже спешился и прошел вслед за Альбрехтом на самую вершинку. Холм невысокий, уже почти сровнявшийся с землей, но все-таки отсюда прекрасный вид как на город, так и на долину внизу.

– Надеюсь, – сказал я, – на двух человек внимания не обратят… Особенно если будут гнать хотя бы пару сотен голов.

– Вы оптимист, – сказал Альбрехт. – Пару сотен!.. Или это пессимист?.. Я ставлю на то, что часть охотников погибнет в ловчих ямах. Остальные вытащат их тела и понесут обратно.

– Без добычи?

Он подумал, кивнул.

– Их всего восемь. При всей их силе…

– И ловкости, – добавил я.

– А что даст ловкость? – спросил он. – Ну да, при удаче позволит извернуться и не напороться на острый кол. Но это раз повезет, другой…

– А что дает нам право думать, – поинтересовался я, – что будут все время проваливаться?.. Кстати, граф, вон там поднимается пыль.

Он всмотрелся в одинаково темную стену впереди. Небо от земли можно отделить только по редким тусклым звездам в верхней половине, а ниже сплошная чернильная мгла.

– Завидую, – сказал он со вздохом. – А сквозь женские платья тоже видите?

– А что, – спросил я с интересом, – и такие умения есть?

– Слышал о таких, – ответил он, – но, думаю, брешут. Мало ли чего кому-то хотелось бы.

– Или даже всем, – согласился я. – Судя по размеру пылевого облака, там не пара сотен ног.

Он охнул.

– Ловчие ямы…

– Похоже, – ответил я сухо, – не сработали. А набрали эти твари народу побольше, чем в прошлый раз. Много же идиотов вернулось в город!

Он присел на корточки, словно это поможет всматриваться, тер кулаками глаза, мычал от злости и таращился изо всех сил, а я, сжалившись, начал рассказывать, что уже видно бегущих, потому что крестьяне или горожане, отсюда не различить, не идут, а бегут, подгоняемые этими тварями. Я видел их измученные, залитые потом лица, даже уловил, прислушавшись, хриплое сорванное дыхание.

Граф насторожился, уловил изменение в моем тоне, а я смотрел, как упала измученная женщина. Один из пришельцев моментально оторвал ей голову. Я инстинктивно ожидал, что тварь присосется к бьющей тугой струе крови из артерии, однако чужак отшвырнул безжизненное тело и поспешил как ни в чем не бывало за остальными.

– Что? – спросил Альбрехт.

– Отставших просто убивают, – пробормотал я.

Он вскочил, я перехватил его за руку и с силой дернул обратно. Альбрехт дернулся, я зашипел ему люто в лицо:

– Погубить всех вздумали?

– Как мы можем? – вскрикнул он. – Какие мы защитники…

Я сказал сдержанно:

– Сэр Альбрехт, ваш порыв благороден, но их не спасти.

– Но мы обязаны попытаться! – ответил он со злостью.

– Только не здесь, – отрезал я. – Выйдите с другой стороны леса, чтобы не привести их сюда, и можете с чистой совестью красиво и бесполезно погибнуть.

Он ответил с тяжелым вздохом:

– Ваше величество… Это во мне говорит та половина, что осталась от молодого и безрассудного рыцаря.

– И не душите ее до конца, – посоветовал я. – А сейчас… они приближаются к месту, где с отрядом ждет сэр Вудгард.

Альбрехт сказал с надеждой:

– Рыцарская конница!.. Тогда было тридцать легких всадников, а сейчас там двести тяжеловооруженных… Ваше величество, а тварей сколько?

– Восемь.

– Значит, – сказал он упавшим голосом, – ни одна не погибла?

– Похоже, – ответил я, – никто из них даже пальчик не прищемил… Пошла конница!

Альбрехт вскочил, всматриваясь в ту сторону, откуда донесся нарастающий грохот конских копыт.

– А виконт?

– Виконт, – сказал я, – виконт… а, тоже пошел с другой стороны! Граф, какое же это красивое зрелище…

Рыцари в тусклом звездном свете пришпорили коней и, опустив копья для страшного удара, всей конной бронированной массой пошли, наращивая скорость, в яростную атаку, что пробивает любые ряды противника.

Пришельцы обернулись с прежней пугающей быстротой, когда не замечаешь самого движения, некоторое время смотрели на приближающуюся массу из металла, закрывающего людей и коней, затем прыгнули навстречу.

Или не прыгнули, это у них такой бег, но за один конский скок рыцарского отряда они преодолели все разделяющее их пространство.

Я охнул, задержал дыхание, а сердце замерло, словно его вморозили в лед. Отряд все еще продолжает движение, однако в скрежете взлетают в воздух и разлетаются в разные стороны сорванные шлемы, наплечники, а затем – боль взорвалась и разлилась ледяной волной в моей груди – головы, руки, окровавленные части тела.

Кони падали с жалобным ржанием, только один вырвался и умчался с опустевшим седлом, но кровь хлестала тугой струей из разорванной артерии, и вскоре он обессиленно упал на колени.

Я видел в лунном свете холодный блеск мечей, слышал душераздирающие крики ужаса и боли. Все промелькнуло настолько быстро, что даже не знаю, успел ли кто-то из рыцарей нанести смертельный удар противнику.

Арбогастр всхрапывает и прядает ушами, такое с ним редко, Бобик вскочил и рычит, шерсть дыбом, глаза грозно полыхают багровым огнем.

Глава 12

Через минуту пришельцы покинули место схватки и вернулись к толпе пленников, где даже не сообразили насчет побега.

– Граф, – сказал я чужим голосом, – весь конный отряд пал смертью храбрых. Дрались отважно, никто не отступил. Так и будет в хрониках… если мир уцелеет.

Он прошептал хриплым от муки голосом:

– А сэр Вудгард?..

– И виконт Кернешир тоже, – ответил я мертво, – все погибли. Эти твари зачем-то убили даже коней…

Он прошептал совсем раздавленно:

– Вся надежда на арбалетчиков…

– На этих тоже надеюсь, – признался я. – От конной атаки, честно говоря, я не ждал особого толку. Не знаю почему… а вот арбалетчики – не рыцари. Они ударят из засады.

Он сказал с надеждой:

– Их сорок человек. А этих тварей всего восемь. Должны уложить всех. Там же на месте.

– И я на то рассчитываю, – ответил я. – Тихо, граф, тихо…

– Что, подходят?

– Тихо, – повторил я. – Толпа уже подошла… вперед одна из этих тварей… указывает направление… молодцы, по нему стрельбу не открыли!..

– Там сэр Агассер, – напомнил он, – опытный боец, во многих битвах отличился…

– Надеюсь, сделает все…

Он перекрестился, забормотал торопливо молитву, даже опустился на колени и склонил голову.

Сердце едва не выскакивает, в истории Земли еще не было такого страшного момента, когда решалось бы, остаться ей или исчезнуть.

Я задержал дыхание, кулаки стиснуты так, что ногти впиваются в ладони.

– Ваше величество, – донесся голос Альбрехта, – что там?

– Проходит основная масса, – сказал я, – в толпе не меньше тысячи голов… Сзади пятеро этих тварей… Вот!

Я охнул, умолк. Арбалетчики, поднявшись во весь рост из-за ряда кустов, приложили арбалеты к плечам. Я не слышал хищного свиста, но в ночи ярко и коротко засверкали стальные стрелы.

Пришельцы дергались, вскидывали передние конечности, а потом все пятеро задних сорвались с места и в мгновение ока оказались среди арбалетчиков, у которых не было шанса на второй выстрел…

Я видел, как двое успели выхватить кинжалы, но тут же пали убитыми, а кровь ударила из разорванных артерий тугими темными струями.

Через минуту пятеро чужаков вернулись к толпе, что за это время только начала было останавливаться. Я стиснул челюсти, еще пятерых из захваченных в плен убили с беспричинной жестокостью, и толпа с криками, плачем и хрипами двинулась в сторону темной громады Маркуса.

– Граф, – произнес я не своим голосом, – арбалетчики пали, как герои. Они сражались доблестно, но враг оказался намного сильнее. Возвращаемся в лагерь!

– Но…

– Это приказ, – сказал я мертво.

– Да, ваше величество, – ответил он покорно.

Он медленно вставил ногу в стремя, конь хрипел и вертелся на месте, даже на таком расстоянии чуя кровь, но пролито ее, как тоскливо подумал я, слишком много и слишком бездарно.

Я вспрыгнул в седло арбогастра, Бобик сделал два круга, я подозвал его кивком и сказал жестко:

– Проводишь графа в лагерь!.. Это приказ!.. Я приеду чуть позже… а то и раньше, почешу и покормлю. Понял?.. Выполняй!

Альбрехт сказал обеспокоенно:

– Ваше величество…

– Граф, – бросил я зло, – повторять не буду.

Арбогастр сорвался с места, и мы растворились в ночи раньше, чем Альбрехт успел открыть рот.

Арбогастр идет уверенным галопом, для него, как понимаю, ночь не совсем ночь, я уже с луком Арианта в руках всматриваюсь в темную массу бегущего народа. Пятеро чужаков позади, бегут на расстоянии, головы опущены, но плечи достаточно широкие…

Стрела уже на тетиве, я рывком дернул руку к уху. Задний чужак, словно услышал бесшумный скрип сгибаемого дерева, обернулся.

Меня передернуло от омерзения, впервые увидел так близко чужака, весь отвратительно белесый, лицо как осыпано мукой, у нас такие только тритоны и протеи в глубоких пещерах, не видевших солнечного света.

Я увидел устремленные мне прямо в лицо огромные выпуклые, как у жабы глаза, даже рассмотрел в лунном свете расширенную радужку.

Разжав пальцы, тут же ухватил вторую стрелу, а чутье подсказало, что следом нужно отправлять третью. Чужак легко уклонился, стрела прошла мимо и пропала в темноте.

Вторая почти коснулась его лба, но опять же он неуловимо быстро сдвинулся, и белое оперение лишь мелькнуло за его спиной.

Я чувствовал смертельный холод, никогда еще такого не было, но, видимо, у стрел есть некий лимит, могут корректировать полет за пару ярдов, даже за ярд от цели, но не тогда, когда счет идет на дюймы.

И тут же он сорвался с места, держа меня в прицеле взгляда. Я не успел ничего подумать, однако арбогастр, уловив мою панику, что родилась раньше даже спинного мозга, сделал рывок в сторону.

Горячее тело пронеслось мимо, обдав волной сжатого воздуха. Я со смертным холодом в спине ощутил, как он там за мной сразу развернулся и ринулся следом.

Ветер свистел в ушах и пытался столкнуть со спины арбогастра, а когда я рискнул оглянуться, нас унесло уже далеко от места схватки, и за мной никто не гонится.

Арбогастр, повинуясь мысленному приказу, завершил круг и вернулся к тому же месту.

Не слезая с седла, я осмотрел поле схватки с телами погибших рыцарей, проехался вдоль кустов, где пали арбалетчики все до единого. Пришельцы выглядят неуязвимыми, но я не заметил у них ни доспехов, ни оружия.

Значит, все только за счет их силы и невероятной скорости, а этому пока не вижу объяснения.

Альбрехт уже в лагере, но видно, что прибыл только что. Бобик бросился навстречу с докладом, что все выполнил, за это я должен любить его еще больше.

– Все в порядке, – заверил я бросившихся навстречу часовых и оказавшихся поблизости рыцарей. – Граф еще рассказать не успел?.. Жаль, я предпочел бы, чтобы такое услышали не от меня.

Сэр Келляве сказал с недоверием:

– Ваше величество… судя по вашему лицу…

– Угадали, – ответил я. – С нашей стороны идет разведка боем, так это называется на языке профессионалов войны. Выясняем возможности противника, его слабые места, способы взаимодействия, реакции на действия конницы, пехоты, арбалетчиков…

Сэр Рокгаллер спросил быстро:

– А что с арбалетчиками?

– Погибли, – ответил я, – выяснив предположительно слабые места противника.

– Ваше величество?

Я пояснил:

– Благодаря полученным данным, предполагаемо задействование лучников. У них скорострельность выше, как и дальнобойность весьма значительнее. К тому же можно навесным…

Он шел со мной рядом, у шатра встретили Тамплиер, Сигизмунд, Робер, Кенговейн, еще несколько военачальников, быстро поклонились и уставились с жадным вниманием.

– Хорошо, – сказал я, – давайте по горячим следам проведем военный совет. А то граф Гуммельсберг может нарисовать правдивую, но неправильную картинку случившегося.

В шатре я привычно создал кувшины с вином, в углу отыскалась целая куча чаш, я сам осушил жадно самую большую до дна, перевел дыхание и оглядел всех зорко и пытливо.

Сели смиренно, словно не в шатре, а в парадном зале в присутствии императора, смотрят серьезно в напряженном ожидании, никто не двигается, хоть рисуй картину.

Тамплиер и Сигизмунд, как и некоторые рыцари, которым не хватило места, стоят неподвижно у полотняных стен.

– Героическая атака рыцарской конницы, – произнес я веско, – показала, что лобовая атака результата не дает.

Лорд Робер громко прошептал:

– Они…

– Погибли, – договорил я. – Все в порядке, господа! Их души сейчас принимает Господь и выдает парадные сверкающие доспехи, принимая в армию небесных паладинов. А также именное оружие… Вот придет отец Дитрих, подтвердит. Кто погиб за правое дело… ну, дальше вы знаете.

Они слушали все так же серьезно, по их лицам видно, что да, именно так все и происходит.

Барон Келляве спросил тихо:

– А противник? Что с ним?

– Цел, – ответил я бодро. – Однако ценой гибели прекрасных воинов нам удалось выяснить, что враг весьма уязвим.

Альбрехт медленно багровел, но придушил ярость и сказал очень сдержанно, хотя и придушенным голосом:

– Ваше величество, вы весьма… оптимистичны. Я с ваших слов там на холме понял, что наших порвали быстрее, чем волки рвут двухнедельных ягнят. Сами они никого не потеряли, так ведь?

– Никого, – подтвердил я. – Но только потому, что хорошо знакомы с нашей тактикой, а мы с их – нет!.. Их всякий раз атаковала рыцарская конница, когда те прибывали, атаковала совершенно одинаково!.. Но мы в следующий раз изменим… кое-что в нападении.

И все-таки я видел на их лицах, несмотря на мой бодрый тон, уныние. Даже не потому, что погибли два отряда красивых и гордых рыцарей. Рыцари постоянно погибают в боях, с обеих сторон в войнах гибнут красивые, благородные, исполненные всяческих достоинств. Это воспринимается спокойно и гордо, о погибших вспоминают тепло, а о тех, кто сложил голову особенно красиво, – слагают песни и баллады.

Но сейчас была не битва, а истребление, что отвратительно и непереносимо для мужского достоинства. Погибли, не успев нанести серьезного урона противнику.

Я вздохнул и повторил рассудительно и обстоятельно:

– Они, как уже сказал, уязвимы. Это видно по тому, что наших воинов даже не пытались захватить… и обратить в рабов. В том смысле, что отобрать оружие и погнать в общую толпу пленных. Хотя, уверен, понимали, что воины – самые сильные и здоровые мужчины! Значит, опасаются! Потому сразу уничтожили.

Лорды стискивали кулаки, багровели, бледнели, на лицах выступают пятна, но сдерживаются так, словно я не король, пусть и монарх, а уже император.

Я создал еще вина, но все еще некрепкого, сам наполнил из кувшина тем, кто сидит рядом, передал емкость дальше.

– Берут, как понимаю, всяких, – пробормотал Альбрехт. – Его величество сообщило, что убили каких-то женщин из толпы, которые слишком устали на длинном пути.

Лорд Робер сказал трезвым голосом:

– Мы вообще не знаем, кого берут.

Я смолчал, на мгновение мелькнула сумасшедшая мысль, что в самом деле могли бы брать только стариков, чтобы на новом месте вернуть им молодость, здесь нельзя во избежание хаоса, однако с какой целью затем вспахивают как гигантским плугом всю поверхность планеты?.. Собирают давно похороненных, чтобы восстановить им жизни?

Альбрехт посмотрел исподлобья, услышал мой тяжелый вздох.

– Ваше величество?

– Да так, – ответил я. – Не обращайте внимания. Всякая дурь в голову лезет. От бессилия.

– Вы не бессильный, – сказал он с надеждой, – вы просто еще не выбрали, как лучше.

– Да, – ответил я, – конечно.

Было бы из чего выбирать, мелькнуло в голове. А то ни одной мысли, ни единственной. По голове если стукнуть, внутри долго будет метаться эхо, натыкаясь на стенки.

– Двигаются они быстро, – сказал я, – необыкновенно быстро.

– Насколько быстро? – спросил барон Келляве деловито.

– Даже сравнить не с чем, – признался я. – От моих стрел еще никто не увертывался!.. А этот гад – с легкостью. Ждал, когда окажутся в дюйме от его глотки, и… сдвигался в сторону!

Они переглянулись, лица посерели, а во взгляде лорда Робера я увидел откровенный страх.

– Тогда нам, – проговорил он нетвердым голосом, – их не одолеть… в открытом бою.

Я сказал быстро:

– Вы правильный воин, лорд Робер! Сразу все поняли. И уже предложили – ведь предложили – иную тактику войны с этими тварями. Вы совершенно правы, с ними нельзя по-честному, по-рыцарски!.. У них выше скорость, этим бессовестно и абсолютно бесчестно пользуются!.. А это недопустимо. Если бы мы вышли согласно правилам на турнирный бой без доспехов и с деревянными мечами, а они в полных доспехах и со стальными мечами?

Все согласно загудели: все верно, условия должны быть равны для всех, потому нет бесчестья в страшном поражении, наши люди действовали честно, а враг поступил подло и вероломно…

– Из этого следует, – сказал я с нажимом, – что мы тоже имеем право отбросить рыцарские приемы войны и драться с ними, как с подлыми разбойниками!

Наступило нехорошее молчание, затем Тамплиер задвигался, лавка под ним протестующе заскрипела.

– Ваше величество, – прогудел он тяжелым, как этот лес, голосом. – Вы хотите сказать, к нам прибыли существа неблагородного происхождения?

– Они ведут себя неблагородно, – напомнил я. – Этого недостаточно? А сколько поколений насчитывает их род, в данном контексте значения не имеет. Либо имеет пренебрежительно мало.

На лице Тамплиера все еще оставалось глубокое раздумье, зато остальные в большинстве, вижу, ощутили некоторое облегчение. Это не то, что освобождает от обязанностей самому быть благородным человеком, но развязывает часть пут, связывающих руки.

– И как будем действовать дальше? – спросил сэр Робер.