Текст книги "Неофит"

– Вот прилипала! – в голосе ее послышалась резкость, но почти сразу же исчезла. – Я бы не пришла, но… может быть, мы лучше не будем говорить об этом, Джоби.

– Не возражаю. – Он возражал, но если она захочет об этом говорить, она это сделает; все хотели это обсуждать.

– Я хочу помочь тебе забыть это. – Голос ее звучал мелодично, и на миг Джоби почти поверил, что сможет выбросить случившееся из головы. Но нет, это не возможно, все останется с ним до конца жизни.

– Я не могу. – Глаза его наполнились слезами, он видел ее сквозь их пелену, эту зеленоглазую нимфу, берущую его в плен, глядящую на него из глубины лесного пруда. – Это моя мать во всем виновата.

– Она на самом деле была ведьмой, как люди говорят?

– Да. По крайней мере, я так думаю. Она напускала чары, сюда приходили всякие незнакомые люди, у них были сборища на чердаке. Меня это все до смерти пугало. Я залезал под одеяло с головой, но все равно слышал их голоса. Их бормотание, шепот. Монотонные заклинания матери. Но я не мог разобрать слов. Я знаю, что она была нехорошая, потому что с людьми, которые ее сердили, случались несчастья.

– Многие утверждают, что они колдуны, – голос Салли Энн успокаивал Джоби. – Говорят, будто миссис Клэтт тоже ведьма. А я думаю, что она просто противная старуха. Не такая старая, конечно, просто грязная и опустившаяся. Но лучше расскажи-ка мне о своем отце.

Джоби сел на стул у плиты, не в состоянии оторвать глаза от гостьи.

– Какая красивая у тебя подвеска. – Салли Энн смотрела на открытый ворот его рубашки, словно маленькая девочка, очарованная плавным движением маятника больших напольных часов; влево-вправо, влево-вправо, пока голова не закружится. Золотая цепочка, а к ней прикреплен плоский квадратик, поблескивающий на свету, на котором выбит какой-то знак.

– Это магический знак, – признался Джоби. – Мой знак, так мать говорила. Она дала мне его, когда мне исполнилось шесть лет, за месяц до своей смерти, – Он помедлил, затем вытащил амулет из-под рубашки, поднял квадратик, чтобы она увидела. – Она сказала тогда, что он принесет мне счастье, защитит от врагов, что пока он на мне, я буду в безопасности.

Салли Энн наклонилась вперед, и глаза ее засветились, как изумруды, да так сильно, что Джоби почувствовал это. Он невольно отпрянул, у него пересохло во рту.

– Гм. – Салли Энн задумчиво рассматривала рисунок на амулете, поджав губы. Странные линии, слишком уж симметричные, как будто они были начерчены по линейке. – Понятно. – Она выпрямилась, и Джоби показалось, будто его внезапно освободили от стальных тисков, почувствовал облегчение, расслабился. – Очень красивый амулет, но ведь он не принес тебе удачу?

Это была правда, жестокая правда. Он носил амулет, когда умерли его родители, когда нож выпал у него из руки и обезглавил Тимми Купера.

– Мне он нравится, – возразил он резко, пытаясь защищаться. Он решил не объяснять ей, что мать рассказала ему, как она освятила амулет в вине на своем «алтаре» во время полнолуния. Может быть, Салли Энн даже знает об этом, ведь она может читать чужие мысли, как будто это слова, напечатанные в открытой книге.

– Что ж, – она пожала плечами, все ее тело чувственно задвигалось, как двигались ее бедра во время ходьбы. – Но ты собирался рассказать мне о своем отце. Он тоже был колдун?

– Думаю, что да, – Джоби не хотел смотреть ей в лицо, но ему пришлось, и он знал, что расскажет ей все, что она захочет узнать. – Я его плохо помню. Он делал то, что велела ему мать, помогал ей, когда приходили те люди на сборища. Он мало говорил, в основном соглашался с ней во всем. Потом он связался с одной женщиной, я даже не знаю ее имя, хотя некоторые в деревне говорят, будто знают. Говорят, что у нее от него был ребенок, что она куда-то уехала, наверно, так больше и не вернулась в Хоуп.

– Бык на ферме моего отца. – Констатация факта, ни намека на сожаление или чувство вины в ее тоне. – Это тоже несчастный случай.

– Говорят, будто моя мать околдовала того быка, чтобы он забодал отца. Потом Бог убил ее молнией за грехи.

– А ты сам веришь в это, Джоби?

– Я… я не знаю. – Впервые он отвел от нее взгляд. Внезапно лицо его стало жестким, губы сжались в одну тонкую линию, и он произнес, еле двигая ими от ненависти и злости: – Но я не хочу быть как они, Салли Энн. Я ненавижу их за то, во что они меня превратили, сделали отверженным в отдаленной деревушке. Люди шепчут, что я дьявольское отродье, что я родился для того, чтобы продолжить их зло, но это неправда. Боже, клянусь, что это не так! Я хочу лишь одного: бежать из этого богопротивного места, которое какой-то шутник назвал Хоуплеснесс – Безнадежье, а потом переделала Хоуп – Надежда.

– Этим ты ничего не добьешься. – Голос Салли Энн звучал хрипло, стройная фигура чувственным силуэтом вырисовывалась на фоне позднего полуденного света, льющегося из окна. – Останься, я помогу тебе, обещаю.

Молчание. Он ощутил слабость, как будто теперь, когда он освободился от своих тревог и страхов, внутри у него ничего не осталось, только мучительная ненависть к родителям и миссис Клэтт. И к жителям деревни.

– Я слышала на днях, как ты играл на гитаре и пел, – сказала она тихо. – Это были самые чудесные звуки, которые я когда-либо слышала в жизни. Я стояла и слушала, пока ты не кончил.

– Только так я могу бороться с тем, что живет в этом доме, в чулане и на чердаке. Только тогда оно перестает шевелиться и шептать. – Он не собирался рассказывать ей это, но слова сами слетели с его губ. Он почувствовал себя ужасно глупо, приготовился к насмешкам, но их не последовало. Салли Энн больше не смотрела на него, она наблюдала за пляшущими языками пламени.

Почти стемнело, он видел только ее глаза, пронизывающие его, читающие его мысли.

– У тебя никогда не было девушки? – Прямой вопрос, на который она знала ответ, просто хотела услышать от него подтверждение; она хотела знать это, как будто все то, что было до этого, явилось подготовкой к главному в их разговоре.

– Нет. – Он слабо покачал головой. – Я даже ни разу не целовал девушку. Не потому, что не хотел, а потому что в Хоупе никто не хотел знаться с сыном ведьмы.

Внезапно ее зеленые глаза пронзили его, словно глаза какого-то дикого зверя во время ночной охоты, как горностай, гипнотизирующий кролика, собираясь вцепиться ему в шею. Он почувствовал, как ее губы коснулись его губ, словно обдали холодным снегом, затем с силой впились; душистый аромат женского тела, ее руки ласкают его спину, от чего он весь дрожит и этот приятный трепет в нижней части его тела, он чувствует, как отвердевает его мягкая плоть, его мысли уже идут дальше поцелуя, давно угасшие угли в нем снова начинают гореть. Опьяняющее путешествие, перенесшее его в адский мрак космоса, полет в невесомости, он забыл обо всем, кроме Салли Энн и того, что может быть между ними.

И когда сила притяжения вернула его на землю, в реальность, ее уже не было; остался лишь возбуждающий аромат, который заглушал затхлый запах в доме, и он знал, что этот аромат не даст ему спать спокойно этой ночью, что он будет беспокойно метаться в постели.

Он предчувствовал эти движения и шепот еще до того, как услышал их, тихое скольжение, хор голосов, произносящих неразборчивые слова, но он больше не боялся их.

Джоби Тэррэт потянулся в темноте за гитарой, положил ее на колени и начал перебирать струны. Шепот и движения прекратились, и он остался один со своими мыслями о Салли Энн, вспоминая ее мягкие губы, все еще ощущая их вкус.

И он знал, что она придет опять.

Глава 4

Джоби снова находился в клаустрофобической темноте ледяного чулана под лестницей. Он не знал, кто закрыл его там, мать или миссис Клэтт, но дверца была заперта, он напрасно колотил по ней кулаками и ногами, а его крики ужаса отдавались оглушительным эхом в этом замкнутом пространстве.

Они были тоже здесь, их холодные пальцы щупали его тело, как будто на нем не было одежды, дразня его, возбуждая.

Голос миссис Клэтт:

– Не смей трогать себя там, Джоби. Ты же знаешь, что твоя мама всегда говорила.

– Правильно. – Эхо из обители мертвых, монотонное заклинание Хильды Тэррэт. – Только гадкие мальчики делают это, Джоби. Но ты тоже гадкий, ты сын ведьмы, и ты им останешься.

Он кричит, наконец опускается в изнеможении на пол, прислонившись к дверце изнутри, позволял им делать с ним то, что они хотят, привести к нему Салли Энн, прекрасную обнаженную девушку; тени дразнят его, скрывают те части ее тела, которые он старается разглядеть. Только зеленоватые глаза, святящиеся в темноте, горящие желанием. У тебя ведь никогда не было девушки, Джоби?

Он попытался схватить ее, но она как будто отодвинулась в сторону, заставив его вскрикнуть от отчаяния. Он повернулся, протянул руку, но она ускользнула от него. Иди ко мне, Джоби.

Шепот усилился, в ушах у него вибрировал насмешливый смех, от возбуждения ему стало больно. Вот почему тебя здесь заперли! У тебя в голове плохие мысли! Гнев миссис Клэтт, а, может быть, его матери, резкое замечание, прозвучавшее по ту сторону двери. Ты опять трогал себя, Джоби. Ты ослепнешь, если будешь так делать, проведешь всю оставшуюся жизнь в кромешной тьме.

Салли Энн, не делай этого со мной. Но Салли Энн уже не было, она ушла, покинула его, оставив его во власти этих невидимых непристойностей. Они обступили его, их холодные, липкие пальцы гладили его тело под джинсами. У тебя в голове плохие мысли, Джоби Тэррэт, вот почему ты здесь. Тебя никогда не выпустят, потому что твои отец и мать умерли, они хотят забрать тебя к себе, чтобы наказать тебя. Они завещали тебе продолжить их дело, а ты говоришь Салли Энн, что ненавидишь их.

Он плакал, рыдал от ужаса, прислонившись к запертой дверце, царапая ее в отчаянии руками, и острые занозы из грубого дерева впивались ему под ногти, но он не замечал боли. Выпустите меня, я сделаю все, что вы хотите, обещаю вам это.

Обещаешь?

Я обещаю.

Пальцы, гладившие его половые органы, больше не были холодными. Это ощущение ушло, оставив после себя густое, жидкое тепло. Он не слышал больше голосов, вокруг него была пустая темнота, ему было стыдно за то, что он предал себя. Я не хочу быть как они, но я обещал.

В этот момент он проснулся, скорчился на смятых, влажных от эякуляции простынях, и ему показалось, что в темноте он все еще видит стройную обнаженную фигуру Салли Энн, стоящую у окна.

– Здесь побывала Салли Энн, – сказал Элли Гуд. Это прозвучало с некоторой долей неодобрения, может быть, даже ревности.

– Да, она заходила. – Джоби стало неловко. Может быть, ему надо было сразу же сказать об этом Элли. – Я не знаю, придет ли она еще.

– Придет. – Элли прищурился. – И ей не нравится, что я здесь бываю.

– Ее это не касается, это мое дело.

– А ты не возражаешь, что я захожу?

– Нет, конечно нет. Приходи в любое время.

– Эти… в чулане, – Элли украдкой взглянул на запертую дверь, – они… ты их все еще слышишь?

– Иногда, – признался Джоби. – Но если они уж слишком начинают шуметь, играю на гитаре и пою, тогда они исчезают.

Воцарилось неловкое молчание. Дни были короткие, и чистое небо над соснами постепенно становилось шафрановым. Еще полчаса, и стемнеет. Джоби подбросил полено в огонь; сегодня ночью будет мороз, зима на пороге.

– Родителям не нравится, что я прихожу к тебе, – Элли всегда был честен, не в его характере было скрытничать. – Они не пытались остановить меня, но им это не нравится. Но даже если бы они и попробовали не пустить меня, я бы все равно нашел возможность прийти к тебе.

Глаза Джоби затуманились слезами.

– Спасибо, Элли. – Он опустил взгляд. – Иногда ты мне так нужен. – Больше всего тогда, когда тебя здесь нет, когда я в постели, и Салли Энн овладевает мной, заставляет меня делать это. Почти как поклонение ей, и тогда я начинаю давать обещания своим родителям, говорить им, что продолжу то, что они не успели завершить. Вот когда мне хуже всего.

– Мне пора, пожалуй, – Элли посмотрел на дверь, по его тону и поведению можно было понять, что уходить ему не хочется. – Моим родителям не нравится, если меня нет дома, когда уже темно.

Как и всем в Хоупе, подумал Джоби. Прячьтесь в своих домах, запирайтесь, как только начнет темнеть, потому что ночь полна призраков и колдунов. Может быть, жители деревни даже правы, подумал он. Почему-то ему стало не по себе, появилось какое-то зловещее предчувствие, как будто сегодня ночью должно что-то случиться, нечто худшее, чем просто фантазии о Салли Энн и шепот в темноте.

– Смотри! – Элли почти закричал от страха, когда он слегка приоткрыл дверь, с трудом протащив ее по неровному каменному полу.

Посмотрев туда, куда Элли указывал пальцем, Джоби содрогнулся от отвращения… и страха. Паршивый пестрый кот стоял на тропинке всего в нескольких метрах от дома, выгнув спину, подняв свой грязный хвост; на его рыжевато-черной морде было выражение злости.

Он смотрел на Джоби с лютой ненавистью. Джоби напрягся, закрыл на мгновение глаза и попытался силой воли заставить кота исчезнуть, но тот все еще был на тропинке. Кот все понял, это было заметно по его желтым глазам, источающим зло. Джоби смотрел на кота, и вдруг кошачья морда как будто изменилась, превратилась почти в человечье лицо по своей выразительности, сразу же напомнив ему раннее детство. И в этот миг он узнал иссохшее лицо миссис Клэтт, отпрянул назад: беззубые десны, злобно растянутые губы. Мерзкий мальчишка, ты предал свою маму и решил, что можешь так просто избавиться от меня, не так ли?

Джоби оцепенел, весь его детский страх перед котом вернулся к нему. Он снова сидел перепуганный в углу комнаты миссис Клэтт, все было так отчетливо, как будто произошло вчера, и это отвратительное существо изводило его страхом, подкрадывалось к нему. Одним прыжком кот оказался на старом уэльском комоде, глядя на мальчика сверху вниз. Путь к двери свободен, Джоби, почему же ты не бежишь к ней? Давай, трус, беги, ты можешь успеть выбежать и закрыть дверь, прежде чем я доберусь до тебя. Моей хозяйки нет дома, но даже если бы она и была, какое это имеет значение? Только посмей тронуть меня, ты знаешь, какое наказание тебя ждет: тебя запрут в чулане под лестницей до конца дня, и когда они кончат, тобой заниматься, ты пожалеешь, что дотронулся до меня. Ну, давай, попробуй добежать до двери быстрее меня!

Джоби захотелось захлопнуть дверь, оставить этого тощего кота на тропинке, может быть, тому надоест в конце концов торчать там, и он сам уйдет. Он бы так и сделал, если бы Элли не помешал ему.

– Брысь, пшел вон! – Элли Гуд размахивал руками, шумел, но кот не двигался с места. Элли шагнул к нему. – Давай, убирайся, иди к своей грязной старухе, пока я не....

Кота миссис Клэтт не волновали угрозы Элли. С возрастом он не утратил ловкости. Его задние лапы напряглись, и он молнией бросился на мальчика, осмелившегося оскорбить его.

И в этот миг весь гнев Джоби и вся его ненависть к этому животному прорвались наружу, страх, сидевший в нем все эти годы, сменился яростью. Он услышал вопли Элли, увидел, как порвались его штаны, как кровь засочилась из ран; кот не отрывался от ноги мальчика, пытаясь укусить, хоть у него не было зубов.

Джоби приготовился и изо всех сил ударил ногой по паршивому животному, почувствовав, как его тяжелый рабочий ботинок вошел в шерсть, пробил кости; кот взлетел в воздух, словно спущенный футбольный мяч, затем с отвратительным стуком шлепнулся о землю. Он лежал там раненый, но живой, испуская пронзительные кошачьи вопли, от которых Джоби в другое бы время закрыл уши, чтобы заглушить их. Теперь же это была для него сладостная музыка, симфония его отмщения, которое копилось все эти годы, именно то, о чем мечтал, но не смел сделать тогда, когда оставался в доме один с котом, и тот жестоко преследовал его, гоняя из угла в угол. А когда Джоби в слезах показывал царапины миссис Клэтт, она ругала его: «Ты плохо обращаешься с моим котом, Джоби, поэтому он тебя и царапает».

Он прошел мимо Элли, не обращая внимания на крики мальчика. Сейчас важно было одно: о Боже, как же он ждал этого момента! Кот лежал на тропинке, сломленное, кровоточащее создание, все еще шипя, раскрыв окровавленную пасть, тщетно пытаясь подняться на перебитые задние лапы. Ворча и повизгивая.

Взгляд Джоби упал на большой топор, которым он обычно рубил дрова для камина. Топор стоял у стены. Не раздумывая, он взял его в руки, услышал, как Элли закричал ему:

– Нет, Джоби, только не это! – Но уже не смог остановить его.

Он сделал шаг вперед, держа топор, он хотел, чтобы кот увидел его и понял, познал тот страх, который он, Джоби, испытывал в детстве, когда кот загонял его в угол. Он с вожделением потрогал лезвие топора большим пальцем; он наточил его сегодня утром. Лезвие было острое, как бритва.

Он попробовал размахнуться, топор и человек стали одним целым: мощный союз, способный разрубить самое крепкое дубовое полено, если удар будет точным; скорее нужно умение, чем сила, но Джоби собирался использовать и то, и другое, вложить всю свою ярость в один точный удар, в эту последнюю месть. Элли молча стоял у него за спиной, он знал, что никакие слова не остановят его друга. Мальчик отвернулся – он не хотел этого видеть.

Кот дрожал от страха и ужаса; он знал.

Джоби в последний раз взглянул в глаза животному, полуприкрытые, как у миссис Клэтт, но не умоляющие. Убей меня, попробуй, Джоби Тэррэт, и моя хозяйка проклянет тебя также, как твоя мать прокляла твоего отца.

И тогда Джоби нанес удар, вложив в него всю силу; плечо его задрожало, когда лезвие топора прошло сквозь тело кота, его кости, вошло в землю. Кровь хлынула на кучки расплющенного грязного меха, но, Господи, нет, только не это!

Голова кота отделилась от его туловища, покатилась по пологому склону. В сторону Джоби. Ближе, ближе, за ней тянется кровавый след.

Почему же ты не бежишь, мальчик?

Элли вопил. Джоби тоже хотелось закричать, но крик не шел с его искаженных ужасом губ. Ноги его отказывались двигаться.

Ближе. Еще ближе.

Давай, трус, беги же, ты еще можешь успеть!

Потом, когда уже казалось, что окровавленный шар из меха вот-вот настигнет Джоби, голова вдруг остановилась и встала стоймя, словно детская игрушка-неваляшка. Голова смотрела на него мертвыми, остекленевшими глазами, она все видела и понимала.

Ты убил меня, колдун! Убийца!

Какая-то сила заставила Джоби посмотреть на неузнаваемую кошачью морду, черты которой менялись, как будто пытаясь замедлить окостенение, остаться в живых. Я – ведьмин кот, приятель миссис Клэтт, ты не можешь уничтожить меня. Джоби видел костлявое лицо, изможденное, какое было у его матери, а потом и у миссис Клэтт. Ненавидит его, потому что он взбунтовался, отказался жить по их законам, как жили Тэррэты, отверг их. Кошачьи глаза блеснули зеленоватым светом, и даже в этот миг наивысшего ужаса Джоби ощутил возбуждение.

Поцелуй меня, Джоби. У тебя ведь никогда не было девушки?

Теперь лицо помолодело; другая голова, вся забрызганная алой кровью, с губ слетают оскорбления, все так же, как тогда, в случае с Тимми Купером.

Ты – колдун. Ты всегда им будешь. Ты убил меня, Джоби.

Сзади него визжала толпа – но это был только Элли Гуд, вцепившийся в рукав Джоби, пытающийся остановить его, повторяя те же самые слова, которые он кричал, когда голова Тимми Купера стояла в рытвине дороги, вся в крови.

– Ты не убивал его, Джоби. Это несчастный случай.

– Это не несчастный случай, Элли. – Джоби почувствовал, что не может двигаться или говорить, он не отводил глаз от этой ужасной кошачьей головы, потому что ярость еще не покинула его. Он снова взмахнул топором. Капли теплой крови попали ему в лицо и на руки; вверх, назад, вниз.

Голова распалась с мягким хрустом, и почти сразу же с него спало напряжение. Он повернулся к Элли, отбросил топор к стене.

– Я убил его, Элли, потому что хотел этого, – Джоби говорил хриплым шепотом. – Я мечтал убить его с детских лет, и если бы здесь сейчас была старуха Клэтт, я и ее бы убил!

Лицо Элли смертельно побледнело, и на секунду ему показалось, что он теряет сознание. Он покачнулся, прислонился к стене, закрыл глаза.

– Тебе лучше пойти домой, Элли, пока отец не хватился. Он выпорет тебя за то, что ты здесь. Не надо бы тебе больше приходить сюда, но я не против, если захочешь – приходи. Но не пытайся искать оправданий ради меня.

Элли кивнул, обошел окровавленное месиво на узкой дорожке, направляясь к полуразрушенной калитке. Он не оглянулся, потому что не хотел запомнить Джоби Тэррэта таким, каким видел его в течение этих нескольких минут. Но он вернется, потому что Джоби нуждается в нем сейчас больше, чем когда-либо.

Джоби слушал, как удаляются шаги Элли, но не пошел в дом, а остался во дворе, пока сумерки не перешли в темноту и он больше не мог разглядеть кровь и расчлененный труп кота.

Только тогда он отправился в дом, глубоко вздохнул с облегчением, проскрежетав по полу дверью, закрывшись ею от ночи. Как будто он убрал что-то отвратительное из своей жизни, очистил часть себя, разрушил что-то в своем прошлом. Он подбросил топлива на затухающие угли в очаге, взял гитару. Сегодняшний вечер принадлежал ему, никому другому, даже они не могли отобрать этого у него.

Если бы в доме была ванна, Джоби бы искупался, но ванны не было, поэтому он вскипятил воду в большом чугунном котле на огне, наполнил раковину, охладил воду до подходящей температуры. Он разделся и стал старательно мыться, намереваясь смыть все пятна крови с тела. Нужно смыть все, что произошло сегодня вечером, это еще одно воспоминание, которое будет мучить его в ночные часы.

Он уже начал вытираться полотенцем, когда почувствовал, что что-то не так: словно служащий офиса, перебирающий в уме все, что произошло за день, потому что его гложет тревога – что-то упущено. Джоби охватили неуверенность и беспокойство.

Через несколько секунд он понял, что у него пропал амулет. Золотая цепочка была на шее, он провел по ней пальцем, нащупал пустую застежку. Ее колечко было на месте, даже не расстегнуто, но медный квадратик исчез. Его охватило чувство потери, внезапный страх, Джоби бросился искать пропажу на полу, стал осматривать одежду, не зацепился ли он за рубашку; осмотрел стул, на котором сидел, когда играл на гитаре. Амулета нигде не было.

Джоби начал думать, где он может быть, пытаясь вспомнить. Он носил этот магический знак постоянно с того самого дня, когда мать дала ему его, он даже не чувствовал его. Иногда он снимал цепочку, чтобы почистить ее, потому что в крошечные звенья набиралась грязь, но он всегда надевал ее обратно. Дети в школе дразнили его из-за этого амулета, когда переодевались в зале для занятий физкультурой: «Джоби носит ожерелье, может быть, он девочка? Смотрите, на нем ведьминские знаки!» Он не обращал на детей внимания, и им это скоро наскучило – они нашли другой объект насмешек.

Очевидно, амулет отстегнулся, упал может быть, он сделал какое-то резкое движение телом, например… У него похолодело внутри. Амулет возможно, лежит сейчас во дворе, а на нем высыхает кошачья кровь, застывая. Освященный вином… Если амулет там, он не пойдет его искать. Во всяком случае, подождет до утра. Может быть, ночью появятся лисы или крысы, уберут всю эту грязь, как велит им Природа, а когда наступит рассвет, там останется лежать его магический знак.

Нет, там он его не найдет. Он мог потерять амулет несколько дней назад и не заметить; он попытается вспомнить, когда в последний раз ощущал, как амулет болтался под рубашкой.

И внезапно он вспомнил: зеленые глаза всплыли из глубины его сознания, они неотрывно глядели на него, проникая в его мозг. Он задохнулся, вспомнив. Очень красивый, но ведь он не принес тебе удачи, не так ли?

Я ношу его потому, что он мне нравится. Врешь! Я ношу его потому, что не хватает смелости снять его. Но если ты потерял его, это меняет дело, не так ли? И тебе не придется врать и придумывать отговорки для матери и миссис Клэтт.

Он снова ощутил присутствие Салли Энн, аромат женского тела, почувствовал ее прикосновение к амулету, забыл обо всем, когда ее мягкие губы прижимались к его губам. Вот когда он в последний раз помнил об амулете, но какое это имеет значение. Как и подлый кот миссис Клэтт, амулет для него мертв, он исчез.

Он заставил себя посмотреть вниз, зная, что у него произошла эрекция, зная причину. Салли Энн снова прикасалась к нему, хотя ее здесь не было, и он уступил своей беспомощности, забыв о разорванной одежде, бросился к лестнице, не обращая внимания на вкрадчивые движения и шепчущие голоса, даже если они и существовали. Он стремился в постель, простыни затвердели в местах, где высохло его семя, он наслаждался, прикасаясь к ним дрожащим телом. Он знал, что Салли Энн будет ждать его там. Она ждала.

Она стояла у окна, силуэт ее обнаженного тела вырисовывался на фоне ночного неба, она пристально смотрела на него, повелевая подчиниться ей.

«Иди ко мне, Салли Энн».

«Погоди. Еще не время».

Даже в его фантазиях она избегала самого конца, выскальзывала из рук Он напрягал глаза в темноте, пытаясь разглядеть ее чувственную плоть, но она всегда оставалась в тени. Его пальцы бешено двигались, он пытался облегчить свое мучение, корчась в экстазе, умоляя ее, но она всегда отказывала ему. Неудовлетворенный, он начинал снова, но чувствуя, что у него не получится, переставал, охваченный изнеможением. И только тогда Салли Энн приближалась к нему, говорила с ним.

«Элли Гуд – отвратительный мальчишка, я и раньше это тебе говорила, но ты меня не слушаешь. Это он заставил тебя убить кота, он внушил тебе недобрые мысли, отвлек тебя, и ты убил Тимми Купера. Теперь он стремится встать между нами, занять мое место.»

«Но почему?»

«Потому что он – зло, а ты – его орудие. Ты должен прогнать его отсюда, пока не поздно».

У Джоби голова шла кругом. Он слышал слабый шум, шуршание и тихие голоса; кто-то ходил, двигался над ним на чердаке. Невольно он натянул на голову простыни, спрятался под ними. Уходите, пожалуйста, уходите!

Ты убил кота миссис Клэтт! Ему показалось, что он узнал голос матери, произносившей это обвинение. О, если бы Салли Энн была здесь, этого бы не случилось. Он не мог выкинуть ее из головы, даже спрятавшись в постели он видел ее так ясно, как будто она была здесь. Я хочу тебя, Салли Энн, о, как я хочу тебя. Прошу тебя, вернись.

«Она – зло, Джоби». Голос Элли, полный отчаяния. «Тебе нужно только посмотреть ей в глаза, чтобы понять это».

«Элли – отвратительный мальчишка, Джоби. Он пытается встать между нами. Он заставил тебя убить Тимми Купера. И кота».

Я хочу их обоих, Салли Энн и Элли.

Ты не можешь иметь их обоих, тебе надо сделать выбор.

«Он украл твой амулет, Джоби».

«Нет, я не крал, его украла Салли Энн».

Он снова почувствовал эрекцию и понял, что ему придется уступить своим желаниям, несмотря на изнеможение и страх. Салли Энн вернется. Завтра или послезавтра.