Текст книги "История Галльской войны"

57. Между тем как описанное выше происходило в войске Цезаря, Лабиен резерв, только что прибывший из Италии, оставил в Агендике для оберегания обоза, а сам с четырьмя легионами отправился в Лютецию, город Паризиев, расположенный на острове реки Секваны[22]22
  Ныне Сена, а Лютеция – нынешний Париж.


[Закрыть]. Узнав о его прибытии, неприятель собрал значительные силы из соседних племен. Главное начальство было вверено Авлерку Камулогену; дряхлый старик, он удостоился этой чести по отличительному знанию военного дела. Обратив внимание на существование большого болота, имевшего сток в Секвану и служившего естественной защитой этого места, Камулоген тут расположился лагерем и вознамерился воспрепятствовать нашим в переправе.

58. Лабиен сначала пробовал употребить машины, делал насыпи и гати в болоте, стараясь проложить себе по нему путь. Видя же трудность этого предприятия, он без шума в третью стражу ночи вышел из лагеря и той же, какой шел сюда, дорогой достиг Мелодуна[23]23
  Мелюн (Melun).


[Закрыть], города Секванов, расположенного на острове реки, как мы сказали и о Лютеции. Здесь Лабиен захватил около 50 судов; собрав их поспешно и посадив на них воинов, Лабиен без сопротивления овладел городом, тем более что жители пришли в ужас от неожиданности нападения и большей частью неохотно взялись за оружие. Исправив мост, за несколько дней перед тем разломанный неприятелем, Лабиен перевел по нему войско и вдоль по течению Сены двинулся к Лютеции. Неприятель, узнав о случившемся от бежавших жителей Мелодуна, предал огню Лютецию и разломал ведущие к ней мосты; войско же его под защитой болота было расположено на берегах Сены, напротив Лютеции и Лабиенова лагеря.

59. Тут пришло известие об отступлении Цезаря от Герговии, об измене Эдуев и о вторичном вооружении всей Галлии. Распространился слух, который Галлы передавали друг другу на сходках, будто Цезарь, отрезанный от Лигера и ото всех дорог, вынужден был из-за недостатка съестных припасов отступить в Провинцию. Со своей стороны Белловаки, постоянно к нам враждебные, узнав о восстании Эдуев, стали собирать войска и явно готовиться к войне. Видя перемену обстоятельств, Лабиен понимал необходимость изменить и свои намерения. Теперь уже он добивался не того, чтобы что-нибудь приобрести или вынудить неприятеля к бою, а старался об одном только, как бы войско без потерь привести в Агендик. С одной стороны угрожали Белловаки, народ, считающийся храбрейшим в Галлии; с другой – стоял Камулоген с сильным и готовым к бой войском. Легионы были отделены от обозов и резерва, а глубокая река разделяла их силы и препятствовала им действовать вместе. Среди таких затруднений, возникших внезапно, можно было надеяться на помощь только от великого присутствия духа и твердости.

60. Таким образом Лабиен, созвав совет к вечеру, сделал наставление воинам – исполнять его приказания в точности и тщательно, а суда, приведенные из Мелодуна, роздал всадникам Римским и приказал им в конце первой стражи ночи плыть в молчании по реке четыре мили и там его дожидаться. Четыре когорты, не столь надежные для боя, Лабиен оставил защищать лагерь, а прочим пяти когортам того же легиона Лабиен приказал со всем обозом отправиться в поход против течения реки как можно с большим шумом. Найденные несколько лодок он отправил туда же, наказав производить веслами как можно больше шума. А сам Лабиен немного спустя вышел в тишине с тремя легионами и отправился к тому месту, к которому велел причалить судам.

61. Когда наши туда прибыли, то без труда схватили неприятельские разъезды, находившиеся по всему берегу и тем более не ожидавшие нападения, что в это время случилась сильная буря; наше войско, и пешее, и конное, поспешно было перевезено при содействии Римских всадников, коим это дело было поручено. На рассвете почти в одно и то же время неприятель получил известие и о необыкновенной суматохе в лагере Римлян, и о том, что главная их масса двигается по направлению против течения реки, что в той же стороне слышен шум весел, а немного ниже воины переправляются на судах. Услыхав об этом, Галлы предположили, что легионы наши переходят реку в трех местах и, смущенные отпадением Эдуев, собираются бежать; а потому они и свои силы разделили на три части. Отряд оставили напротив нашего лагеря для наблюдения; небольшой отряд отправили по направлению к Метиоседу, приказав ему следовать за движением наших судов; а прочие войска повели против Лабиена.

62. На рассвете уже наши все войска были перевезены на ту сторону, когда показалось неприятельское войско. Лабиен сделал увещание своим воинам, «чтобы они живо помнили прежнюю доблесть и всегдашние успехи на войне и чтобы они сражались так, как если бы тут присутствовал сам Цезарь, под предводительством которого они столько раз побеждали врагов». Затем Лабиен дал знак к битве. При первом натиске наше правое крыло, где находился седьмой легион, обратило неприятеля в бегство; на левом же, где стоял двенадцатый легион, хотя первые ряды неприятелей пали, пронзенные дротиками, но прочие оказывали самое упорное сопротивление, и никто и не помышлял о бегстве. Тут находился сам военачальник неприятельский Камулоген и ободрял своих. Победа и тут казалась еще нерешенной, когда трибуны седьмого легиона, узнав о том, что происходит на левом крыле, двинули свой легион в тыл неприятеля и стали наступать на него. Но и тут ни один из неприятелей не оставил своего поста; окруженные, они были перебиты все до последнего; той же участи подвергся и сам Камулоген. Неприятельский отряд, находившийся против Лабиенова лагеря, услыхав о том, что завязалось сражение, двинулся на помощь своим и занял было холм, но не устоял против первого натиска наших победоносных воинов. Смешавшись с толпами своих же беглецов, не находивших защиты ни в лесах, ни в горах, они перебиты нашей конницей. Окончив это дело, Лабиен возвратился в Агендик, где находились обозы всей его армии, а оттуда со всеми войсками пришел к Цезарю.

63. Известие об измене Эдуев дало войне новую пищу. Во все стороны отправляются посольства. Эдуи все свое влияние, могущество и деньги употребляют на то, чтобы и прочие Галльские племена заставить следовать своему примеру. Получив в свои руки заложников, оставленных у них Цезарем, они запугивают казнью робких и нерешительных. Эдуи требуют от Верцингеторикса, чтобы он явился к ним и вел бы войну с общего с ними совета. Когда это их желание было исполнено, они потребовали, чтобы главная власть была вверена им. По этому предмету возник спор, и для решения его был назначен общий съезд всей Галлии в Бибракте. Во множестве стеклись туда Галлы со всех сторон, дело предоставлено решить большинством голосов всего народа; все единогласно избирают главным начальником Верцингеторикса. В этом сейме всех Галльских племен не участвовали только Ремы, Лингоны и Тревиры: первые два племени оставались верными союзу с Римлянами; Тревиры – по отдаленности жилищ и отражая нападения теснивших их Германцев; по этой причине они не принимали никакого участия в войне и не помогали ни той ни другой стороне. К крайнему своему огорчению Эдуи поняли, что лишились старейшинства; они жаловались на перемену счастья и с сожалением вспоминали о расположении к ним Цезаря. Впрочем, взявшись за оружие, Эдуи не дерзают отстать от общего союза. С большой неохотой молодые люди Виридомар и Эпоредорикс, питавшие самые честолюбивые надежды, повиновались Верцингеториксу.

64. Он предписывает прочим племенам выставить заложников и назначает для этого известный срок. К тому же времени он приказывает явиться всей коннице числом в пятнадцать тысяч человек. Тут он сказал, «что пехоты ему достаточно, сколько у него есть; что он не будет пытать счастья и не решится на сражение. Имея сильную конницу, ему весьма легко воспрепятствовать Римскому войску снабжаться хлебом и фуражом. Лишь бы только сами Галлы равнодушно истребляли свой хлеб и жгли селения; небольшая потеря частных лиц послужит к прочному торжеству их свободы». Распорядившись таким образом, Верцингеторикс приказал Эдуям и Сегузианам, самым ближайшим к нашей Провинции племенам, выставить десять тысяч пеших; он присоединил к ним 800 всадников и начальство над ними вверил брату Эпоредорикса, приказав ему идти войной на Аллоброгов. Он поручил Габалам и ближайшим родам Арвернов опустошать с другой стороны земли Гельвиев, а Рутенам и Кадуркам – земли Вольков-Арекомиков. Тайными посольствами к Аллоброгам Верцингеторикс пытался и их привлечь на свою сторону, полагая, что у них еще не изгладилось воспоминание о недавней войне; он сулил их старейшинам деньги, а народу – власть над всеми землями Провинции.

65. На всякий случай здесь было приготовлено для отражения неприятеля войско из 22 когорт, набранных в Провинции. Легат Л. Цезарь выставлял их против неприятеля везде, где нужно было. Гельвии, приняв легкомысленно сражение с соседями, были разбиты; их старейшина Г. Валерий Донотавр, сын Кабура, и многие другие убиты, а прочие вынуждены искать спасения в стенах городов. Аллоброги, покрыв берега Роны частыми своими отрядами, с большим усердием и старанием защищали свои пределы. Цезарь, зная о численном превосходстве неприятельской конницы и о том, что он не может получить подкрепления из Провинции и Италии, так как все пути туда были преграждены, послал в Германию к племенам, в прошлом году изъявившим покорность, и привел от них и конницу, и легковооруженных пеших, привыкших сражаться среди конницы. Когда они прибыли, то Цезарь, видя, что лошади у них плохи и к делу неспособны, отобрал коней не только у военных трибунов и у прочих, но и у всадников Римских и волонтеров и разделил их между Германцами.

66. Пока это происходило, к неприятелю пришли вспомогательное войско из Арвернов и конница, выставленная всеми племенами Галлии; таким образом у неприятеля собрались значительные силы. Видя, что Цезарь направляет путь в землю Секванов по краю области Лингонов с целью быть в состоянии подать Провинции руку помощи, Верцингеторикс остановился в десяти милях от Римлян тройным лагерем. Собрав на совет начальников конницы, он им сказал: «Ударил час победы! Римляне бегут в Провинцию и оставляют Галлию. Это событие в настоящее время достаточно обеспечивает им независимость, но в будущем представляет мало ручательств к прочному миру и спокойствию. Римляне явятся с новыми и большими силами и не положат войне конца. А потому надобно напасть на них на походе. Если пешее войско будет защищать своих, то дальнейшее движение для него невозможно. Если же, чего он ждет наверное, Римляне, оставив тяжести, будут только стараться спасать свою жизнь, то они вместе с тем утратят и необходимые для них вещи, и последнее значение. Что касается неприятельских всадников, то они должны быть убеждены, что ни один из них и не решится показаться из-за прикрывающей пехоты. А чтобы лучше обнадежить своих, он все свои войска выведет из лагеря, стращая ими неприятеля». Галльские всадники воскликнули: «Самой священной клятвой надлежит обязать всех, дабы не дерзал входить под кровлю и иметь доступ к детям, родителям и жене тот, кто не проскачет два раза сквозь весь строй неприятельский!»

67. Предложение это приняли с общим одобрением, и все дали присягу. На другой день Верцингеторикс разделил свою конницу на три части: две показались у Римлян с флангов, а третья спереди начала преграждать им путь. Получив об этом известие, Цезарь отдал приказание и своей коннице идти на неприятеля; он разделил ее также на три части. Сражение завязалось разом на всех пунктах; ряды наших воинов остановились, тяжести были приняты в середину легионов. Если где-либо наши, сильно теснимые неприятелем, начинали уступать, то Цезарь приказывал туда идти пехоте; она останавливала преследование неприятеля и вместе служила опорой для своей конницы. Наконец, Германцы на правом фланге овладели возвышенностью и сбили неприятеля; они преследовали его до реки, у которой стоял Верцингеторикс с пешими войсками, и многих убили. Видя это, неприятель и на прочих пунктах опасался быть окруженным и обратился в бегство; везде его гнали и избивали. Три знатных Эдуя были захвачены и приведены к Цезарю: Кот, начальник конницы, недавно имевший спор с Конвиктолитаном о старейшинстве, Каварилл, после измены Литовика командовавший пешими войсками, и Эпоредорикс, под предводительством которого до прибытия Цезаря Эдуи вели войну с Секванами.

Дорифор (копьеносец). Поликлет

68. Видя всеобщее бегство конницы, Верцингеторикс отвел свои войска, которые он расположил было перед лагерем, назад и тотчас направил путь к Алезии, городу Мандубиев; немедленно приказал он обозы вывезти из лагеря и следовать за собой. Цезарь же обоз свой оставил на ближайшем холме под прикрытием двух легионов и преследовал неприятеля до самого вечера. Убив у неприятеля в задних рядах около пяти тысяч человек, Цезарь на следующий день стал лагерем под стенами Алезии. Осмотрев местоположение города и надеясь воспользоваться ужасом неприятеля вследствие поражения его конницы, на которую он главным образом рассчитывал, Цезарь увещевал воинов усердно приняться за дело и замыслил всю Алезию окружить окопами.

69. Город расположен был на вершине холма, на весьма высоком месте, так что взять его можно было не иначе, как правильной осадой. Подошву этого холма с двух сторон омывала река; перед городом расстилалась равнина мили на три в длину; с прочих сторон город окружен был холмами почти равной вышины, отделенными один от другого небольшими промежутками. Под стенами города, на части холма, обращенной к востоку, расположилось Галльское войско, окружив свой лагерь рвом и стеной в 6 футов высотой. Таким образом, Римлянам надлежало вокруг всего этого вести окопы на 11 миль в окружности. Лагерь наш был расположен на удобном месте и укреплен 23 крепостцами: даже днем в них стояли караулы на случай вылазки, а ночью там постоянно были часовые и находились сильные отряды.

70. Работы были окончены, когда завязалось сражение конницы на равнине, которая, как мы выше упомянули, перерезанная холмами, тянется в длину на три мили. Бой был самый упорный с обеих сторон. Видя, что наши готовы уступить, Цезарь послал им на помощь Германцев и поставил легионы в боевом порядке перед лагерями на случай нечаянного нападения неприятельской пехоты. Видя содействие легионов, наши ободрились, а неприятель был обращен в бегство и тут сам себе повредил многочисленностью, стеснившись в воротах, весьма узких. Германцы горячо гнались за неприятелем до самих укреплений и множество людей у него перебили; иные, спешившись, пытались перейти ров и взобраться на стену. Цезарь выдвинул немного вперед легионы, расположенные перед лагерем. Галлы, находившиеся в своем укреплении, пришли в смятение, ожидая к себе приступа, а иные в ужасе бросились в город. Верцингеторикс приказывает запереть ворота, опасаясь, как бы не опустел лагерь. Перебив множество неприятелей и овладев значительным количеством коней, Германцы возвратились обратно.

71. Верцингеторикс принял намерение ночью отослать от себя всю конницу, прежде чем Римляне приведут к концу свои окопы. Отсылая, он дал поручение своим, «чтобы каждый, возвратясь к своему племени, убеждал всех способных носить оружие идти на войну. Он выставил им на вид свои в отношении к ним заслуги и заклинал их позаботиться о его спасении и не допустить, чтобы он достался врагу на мучения за свои заслуги делу общей свободы. Если же Галлы не приложат об этом старания, то пусть они не забудут, что с ним вместе погибнут 80 000 человек отборного войска. По его соображению, у него хлеба едва достанет на тридцать дней; впрочем, с умеренностью может еще протянуть несколько времени». Сделав эти распоряжения, он без шума во вторую стражу ночи отпустил конницу тем местом, где наши окопы еще не были довершены. Он приказывает весь хлеб принести к нему, угрожая смертной казнью ослушнику; скот, в большом количестве пригнанный Мандубиями, он роздал воинам, сколько пришлось на каждого. Хлеб он распорядился выдавать бережливо и понемногу. Войска, которые были расположены перед городом, ввел в него. Тут он решил дождаться помощи Галлов и отсюда вести с нами войну.

72. Получив сведения об этом от перебежчиков и пленных, Цезарь распорядился сделать укрепления такого рода: сначала провели они ров в 20 футов шириной с отвесными стенками так, что он имел одинаковые размеры внизу и вверху. Прочие укрепления были проведены в 600 футах позади этого рва. Это было сделано с той целью, что поскольку при обширности укреплений трудно было на всех пунктах защищать их воинами, то и нужно было сделать преграду ночным вылазкам неприятеля против наших укреплений и воспрепятствовать ему метанием стрел вредить нашим воинам, занятым работой на укреплениях. Итак, в означенном расстоянии были проведены два рва, каждый в 15 футов ширины и такой же глубины; в ровных и низких местах рвы были наполнены водой, проведенной из реки. Позади рвов была сделана насыпь в 12 футов шириной и высотой; укрепленная бруствером с зубцами, она представляла в тех местах, где бруствер соединялся с валом, крепкие отводы с целью воспрепятствовать неприятелю взобраться на вал. Вся линия укреплений была прикрыта башнями на расстоянии 80 футов одна от другой.

73. В одно и то же время надлежало Цезарю доставать и материал для укреплений, и хлеб для прокормления войска и производить тяжкие работы, отделив значительное число людей, которые должны были для вышеозначенного отлучаться далеко от лагеря. Несколько раз Галлы нападали на наши укрепления и пытались всеми силами делать вылазки из многих городских ворот сразу. И потому Цезарь счел нужным еще более усилить укрепления, дабы иметь возможность защищать их меньшим количеством воинов. Для этой цели он приказал нарубить деревьев и, очистив на них некрепкие сучья, велел вершины их заострить; потом вырыт был ров в пять футов глубиной, в который эти деревья опускались и внизу укреплялись так, чтобы их вырвать невозможно было, а их заостренные сучья выдавались наружу. Они были поставлены в пять рядов и между собой переплетены так, что кто попытался бы проникнуть внутрь, очутился бы в лесу заостренных сучьев; мы называли это гроздьями (cippus). Перед ними наискось расположены были ямы, вырытые в глубину на три фута; книзу они суживались мало-помалу; туда были опущены обтесанные колья толщиной в ногу, заостренные и обожженные сверху; они были врыты в землю так, что выдавались из нее не более чем на 4 вершка; для большей крепости и прочности земля около них была крепко утоптана. Сверху эти ямы для большего обмана неприятеля были прикрыты хворостом и травой. В восемь рядов были проведены эти ямы, на расстоянии трех футов одна от другой; они названы лилиями за сходство с этим цветком. Перед ними были врыты в землю целиком колья с железными остриями; они были рассеяны по всем местам на небольшом расстоянии друг от друга и носили название жал.

74. Когда все эти работы были окончены, причем для произведения их местность выбиралась как можно более ровная, то они обняли собой пространство в четырнадцать миль. Точно такие же укрепления были сделаны Цезарем и с другой стороны на случай нападения неприятеля извне. Таким образом, никакие силы, как бы они ни были велики, не могли и в случае отсутствия Цезаря одолеть защищавший укрепления гарнизон Римский. А чтобы воины, выходя из лагеря, не подвергались постоянно опасности, Цезарь приказал всем заготовить хлеба и фуража на 30 дней.

75. Пока это происходило под Алезией, Галлы собрали совет старейшин и на нем постановили вместо поголовного ополчения, как приказал было Верцингеторикс, каждому племени выставить известное количество воинов; это было сделано в предупреждение замешательства и беспорядка, неизбежных при таком многолюдстве, и по невозможности принять меры к снабжению его провиантом. Эдуям и племенам, от них зависящим, Сегузиянам, Амбиваретам, Авлеркам, Бранновикам, Бранновиям, положено выставить 35 тысяч человек. Столько же – Арвернам вместе с Элевтетами Кадурками, Габалами и Велавнами, племенами, признающими над собой господство Арвернов. Сенонам, Секванам, Битуригам, Сантонам, Рутенам и Карнутам – 12 тысяч; Белловакам 10 тысяч, столько же Лемовикам. По восемь тысяч человек должны были выставить Пиктоны, Туроны, Паризии и Гельвии. Суессоны, Амбианы, Медиоматрики, Петрокории, Нервии, Морины, Нитиобриги – по пять тысяч; Авлерки Ценоманы столько же, Атребаты – 4 тысячи; Беллокассы, Лексовии, Авлерки Эбуроны – по три тысячи; Раураки и Бойи – 30 тысяч. Все племена, живущие по берегам Океана и у Галлов носящие название Армориков – к этому числу принадлежат Куриосолиты, Редоны, Амбибары, Калеты, Озизмии, Лемовики, Венеты и Унеллы, – шесть тысяч. Из этого числа Белловаки не дали положенного с них числа воинов; они сказали, что будут вести войну с Римлянами сами по себе, не признавая ничьей над собой власти; впрочем, по просьбе Коммия, с которым они водили хлеб-соль, они дали две тысячи человек.

76. Это был тот самый Коммий, которого верность и услуги, как изложено нами выше, были еще недавно так полезны Цезарю в Британии; в награду за них Цезарь освободил племя, к которому принадлежал Коммий, от всяких даней и повинностей, возвратил им пользование их законами и правами и отдал в их господство Моринов. Впрочем, Галлия так единодушно восстала в защиту своей вольности и старинной воинской славы, что забыла все благодеяния, все отношения дружбы; все внимание и силы обратила она на войну и собрала войско из 8000 человек конницы и двухсот сорока тысяч пеших. Собрали войско и сделали смотр ему в земле Эдуев, там же назначили главных начальников: верховную власть вверили Атребату Коммию, Эдуям Виридомару и Эпоредориксу, Арверну Вергазилавну, двоюродному брату Верцингеторикса. С ними вместе назначили отборных людей из каждого племени, с общего совета которых надлежало вести войну. Поспешно, полные надежды на успех, Галлы двинулись к Алезии. Они были убеждены, что самый вид их многочисленности может обратить неприятеля в бегство; особенно рассчитывали они на то, что, когда будет из города вылазка, в то же время с другой стороны покажутся огромные массы их кавалерии и пехоты.

Марк Тулий Цицерон. Римская скульптура середины I в. до н. э.

77. Между тем Галлы, осажденные в Алезии, видели, что день, назначенный для их выручки, миновал; провиант подходил к концу, о том же, что происходило в земле Эдуев, они не имели сведений. Собран был совет для рассуждения о том, как поступить в столь крайнем случае. Мнения, здесь поданные, были разнообразны; одни советовали сдаться, другие – прорваться через укрепления Римлян, пока еще есть избыток сил; но особенно заслуживает упоминания речь Критогната, дышащая каким-то диким и зверским ожесточением. Этот муж, по происхождению один из знатнейших Арвернов и пользовавшийся большим влиянием на своих соотечественников, сказал следующее: «Не стану и говорить о мнении тех, которые постыднейшее рабство предлагают вам, украшая его именем покорности; эти люди недостойны носить имя граждан и не должны бы иметь доступа здесь, в нашем совете. Хочу поговорить с вами о мнении тех, которые советуют вам вылазку; все вы сознаете, что мнение это, по-видимому, внушено чувством древней нашей воинской доблести. Признак изнеженности и слабости духа – не быть в состоянии долго терпеть нужду. Скорее найдешь людей, которые добровольно подвергнутся опасности смерти, чем таких, которые в состоянии терпеливо выносить страдания в течение долгого времени. Но я одобрил бы это мнение (сочувствуя сам по себе тому, сколько оно показывает величие духа), если бы дело только шло об утрате собственно нашей жизни; но, принимая наше решение, мы должны помнить об участи всей Галлии, которую мы призвали к себе на помощь. Если в одном месте погибнут восемьдесят тысяч человек, то с каким духом должны будут наши единокровные и близкие сражаться, можно сказать, на самых наших трупах? Итак, не лишайте же преждевременно вашего содействия тех, которые для спасения вашего решились сами подвергнуться опасности. Берегитесь, как бы ваши неблагоразумие и опрометчивость, с одной стороны, и слабость духа – с другой, не были причиной падения и порабощения вечного всей Галлии. Если ваши соотечественники не явились в срок, то достаточно ли этого, чтобы усомниться в их верности и постоянстве? Что же еще? Неужели вы думаете, что Римляне только для собственного ободрения ежедневно занимаются возведением укреплений от поля? Так как по случаю преграждения вам всех путей вы не можете получить верного известия от их гонцов, то сами Римляне представляют доказательство их приближения; пораженные ужасом, оттого-то они день и ночь заняты работами. В чем же заключается мой совет? – спросите вы. Последовать примеру предков ваших, показанному им в войну с Кимврами и Тевтонами, далеко не столь важную, как нынешняя борьба. Они были вынуждены искать спасения в городах, терпели такую же нужду, как вы теперь, поддерживали в себе силы, питаясь телами тех, которые оказались к войне неспособными, и таким образом не отдались врагам. Если бы даже мы не имели уже этого примера перед глазами, то в защиту вольности показать его и завещать потомкам – дело великое и прекрасное. Та война не представляет ничего общего с нынешней. Опустошив Галлию, Кимвры причинили ей много бедствий, но в конце концов вышли из наших пределов и отправились в иные земли; законы же наши и права, земли наши и вольность они оставили неприкосновенными. Римляне же, движимые завистью к вашей воинской славе и могуществу, домогаются одного: водвориться в городах ваших и на землях ваших и поработить вас навсегда; с этой целью ведут они постоянно все войны. Конечно, вы не ведаете о том, что происходит у отдаленных народов. Посмотрите на соседнюю вам Галлию: она обращена в провинцию Римскую и получила иные права и законы; угрожаемая секирами Римлян, она угнетена постоянным рабством».

78. Выслушав все мнения, определено было на совете, неспособных по годам или по состоянию здоровья к войне выслать из города и прибегнуть к совету Критогната не иначе, как в самой крайности, когда все прочее окажется бесполезным. А решено, если потребуют обстоятельства и замедлит помощь, лучше воспользоваться им, чем согласиться на мир и покорность. Мандубии, давшие в своем городе убежище войску Галлов, были вынуждены оставить его вместе с женами и детьми. Они, подойдя к укреплениям Римлян, со слезами всячески умоляли их взять их в рабство, но не дать умереть голодной смертью. Цезарь, расположив по валу вооруженных воинов, не принял Мандубиев.

79. Между тем Коммий и прочие вожди, которым была поручена верховная власть, прибыли со всеми войсками к Алезии. Они заняли высоты и расположились по ним лагерем не более как в тысяче шагов от наших укреплений. На следующий день они всю конницу выслали из лагеря; она заняла собой всю равнину, которая, как мы выше сказали, имеет протяжение в длину на три мили; пешие войска несколько позади были расположены на высотах. Все поле видно было из Алезии. Когда оттуда усмотрели прибытие вспомогательных войск, то все устремились на стены; приветствовали, поздравляли друг друга и обнаруживали все признаки радости. Войска выведены из города и расположены перед ним; ближайший ров Галлы заваливают хворостом и землей, готовятся к вылазкам и принимают меры против всех случайностей.

80. Цезарь распределил свое войско на обе стороны укреплений так, чтобы в случае нападения каждый знал свой пост. Он приказал затем своей коннице выйти из лагеря и завязать дело с неприятельской. Так как наши лагери расположены были на вершине холма, то из них открывался вид во все стороны: воины наши со вниманием смотрели на сражение и с нетерпением ожидали, чем оно кончится. В рядах конницы Галльской были рассыпаны там и сям стрелки и легковооруженные пешие, чтобы оказывать помощь своим в случае отступления и замедлять натиск наших. Они-то в начале сражения переранили много наших и заставили их оставить ряды. Галлы надеялись на перевес своих соотечественников в сражении, и видя, что наши стеснены их многочисленностью со всех сторон, и те из них, которые находились позади укреплений, и те, которые пришли на помощь, радостными криками и завываниями ободряли своих. Так как сражение происходило на виду у всех и ни одно деяние, ни славное, ни позорное, не могло быть скрыто, то обе стороны возбуждаемы были к храбрости и жаждой славы, и страхом порицания. С полудня почти до захода солнца победа не склонялась ни на чью сторону; наконец Германцы, на один пункт сосредоточив свои силы, ударили на неприятеля и сбили его; когда наконец неприятельская конница обратилась в бегство, оставленные ею стрелки были окружены и перебиты. Со всех сторон наши преследовали неприятеля до его лагеря, не давая ему опомниться. Галлы же, расположившиеся было перед Алезией, отчаявшись в победе, с прискорбием возвратились в город.

81. День спустя Галлы, заготовив между тем большое количество фашин, лестниц и крючьев, в полночь в тишине вышли из лагеря и устремились к нашим укреплениям со стороны поля. Подняв разом крики, давая знать ими осажденным о своем прибытии, они начали класть фашины, а стрелами, пращами и камнями сбивать наших с вала и вообще всеми силами делать приступ к нашим укреплениям. В то же время, услыхав крики, Верцингеторикс трубой дал сигнал своим и вывел их из города. Наши же по предварительно сделанному распоряжению занимают каждый свой отведенный ему пост; пращами, дротиками, свинцовыми пулями и камнями, заготовленными в большом количестве, они вселяют ужас в рядах Галлов. Так как темнота не позволяла ничего видеть, то потери были значительны и с той и с другой стороны; наши машины бросали очень много стрел. Легаты М. Антоний и Г. Требоний, которым вверена была защита этой части лагеря, в тех пунктах, где нашим было особенно трудно, посылали вспоможение войсками, приведенными из дальних укреплений.

82. Пока Галлы были еще в некотором отдалении от нашего лагеря, то, метая множество стрел, они действовали с успехом. Но когда они приблизились, то иные натыкались неожиданно на «жалы», другие попадали в волчьи ямы и там гибли, а прочие падали от дротиков, пущенных с башен и вала. С обеих сторон многие были переранены, но нигде неприятель не прорвался в укрепления; с рассветом неприятель, опасаясь, как бы Римляне не напали на его неприкрытый фланг из верхних укреплений, отступил к своим. Осажденные между тем выносили заготовленные прежде по приказанию Верцингеторикса материалы на случай вылазки и заваливали ров; поскольку они занимались этим, то узнали об отступлении своих прежде, чем успели подойти к нашим укреплениям. Таким образом, не сделав ничего, они возвратились в город.