Текст книги "Одна ночь соблазна"

– Например что? – холодно осведомился он.

– Вызовешь его, – быстро сказала Бекки и открыла глаза.

– Куркова?

Бекки кивнула.

– Я его не боюсь.

– А я боюсь. Я знаю, на что он способен. И тебе бы следовало, если уж ты такой умный. Ты знаешь, во скольких сражениях он участвовал?

Алек снова взял ее лицо в ладони и заставил смотреть себе в глаза. Он касался ее очень нежно, но в глазах отражалась буря.

– Что он тебе сделал?

Бекки сама удивилась, что при этих ужасных воспоминаниях к ее глазам подступили слезы, но Алек со своей мягкой настойчивостью был неумолим, от его требовательной заботы некуда было деться, и ее защитная раковина наконец дала трещину.

– Он… Он угрожал сам меня изнасиловать. Сказал, что преподаст мне урок, который я не скоро забуду, а потом выдаст замуж за какого-нибудь ужасного человека. Я не могла с этим смириться, – прошептала она, не сводя с него умоляющего взгляда. – Чтобы он был первым.

Ноздри Алека бешено раздувались.

– Вместо него я выбрала тебя, – призналась наконец Бекки. – Потому что ты был так добр ко мне, старался, чтобы я не боялась, и… рассмешил меня. А я уже много дней не могла даже улыбнуться. – Она так старалась не заплакать, что у нее дрожал подбородок. – Прости, если тебе кажется, что я тебя использовала, но я просто не могла позволить ему одержать надо мной такую победу. Он забрал у меня все, но свою гордость я ему не отдам.

Губы Алека превратились в жесткую белую линию. Бекки уже видела его раздраженным, видела сердитым, видела в смертельной готовности к схватке с казаками, но до сего момента не видела по-настоящему взбешенным.

Он не произнес ни слова. Отвернулся, прикрыл глаза, шумно вдохнул и с минуту старался успокоиться.

– Ты не знаешь, насколько он коварен. А я знаю. Алек, я видела, как он хладнокровно убил человека. Потому я отправилась к Уэстленду. Герцог является лорд-лейтенантом в западном Йоркшире. Я хочу, чтобы Михаила арестовали! Чтобы повесили.

– Так вот почему он за тобой охотится! Хочет заставить тебя замолчать раньше, чем ты успеешь обвинить его в преступлении?

Бекки отчаянно закивала:

– Да!

– Что ж, теперь по крайней мере во всей этой истории начинает появляться какой-то смысл, – пробормотал Алек и отвел глаза, обдумывая положение.

Но тут Бекки заметила, что у него снова началось кровотечение, и сказала об этом. Алек уныло опустил взгляд на рану и заявил:

– Знаешь, если твое предложение помочь еще действует, то самое время. Рука болит бог знает как. У тебя есть что-нибудь, чем бы ее перевязать?

Бекки подумала, что он решился на это откровенное признание еще и затем, чтобы она успокоилась, очевидно, заметив, насколько ее напугал его немой приступ ледяного гнева на Михаила.

– Нижняя юбка, – фыркнув, ответила Бекки.

– Ну, тогда… – Алек едва заметно приподнял бровь и криво улыбнулся. – Может, мне повезет и я увижу твою щиколотку?

В ответ на лице Бекки стала медленно расплываться неуверенная улыбка, но она не отвела взгляда, лишь покачала головой:

– Алек, ты неисправим!

– И горжусь этим. – Алек шутливо подмигнул ей и фланирующей походкой отошел в сторону. А она осталась стоять, думая, как он умеет какой-нибудь мелочью поднять ей настроение – жестом, улыбкой, озорной фразой. И насколько он добр к ней, раз пытается это сделать. Он мог бесстрашно убить противника в поединке, но сердце у него золотое.

«Рыцарь, – думала она. – Он настоящий рыцарь».

– Пошли, ma petite. – И он так изящно взял ее руку, словно выводил в середину танцевального зала на великосветском балу. – Как ты и говорила, мы можем зайти в церковь и там присесть. Ты меня полечишь, а я тем временем послушаю, что именно ты видела.

Глава 6

Внутри было тихо и прохладно.

Пространство под белыми сводами прорезали солнечные лучи. Между скамьями красного дерева тянулся темный проход к простому алтарю. Прекрасная спутница Алека ободряюще улыбнулась, он бросил на нее сдержанный взгляд.

– Сюда, – пробормотала Бекки и взяла его за руку.

Они прошли сквозь столбы танцующих в солнечном свете пылинок и оказались в полумраке бокового придела.

«Что за дева-воительница?!» – с иронией думал он, направляясь к тому месту, где Бекки предложила сесть – в кабинке, на скамье первого ряда. Девчонка чуть не выбила зуб Дрэксу и ударом колена едва не оскопила Раша, а он оказался таким дурачком, что решил, будто сможет остаться невредимым.

У малютки дар: она берет мужское тщеславие и возвращает его хозяину изорванным на куски. Как больно думать, что она сочла его безнравственным негодяем и лишь выбрала из двух зол меньшее!

Ее непосредственность обезоруживала Алека, а сила характера поражала. Получи она светское воспитание, вполне могла бы стать королевой лондонского сезона.

Алек с любопытством наблюдал за Бекки. Девушка поставила ногу на скамеечку для коленопреклонения, быстро огляделась – нет ли кого поблизости – и приподняла юбку. Показались край нижней юбки и соблазнительная щиколотка.

Алек стоял, положив руку на отполированную спинку деревянной скамьи, и с лукавой улыбкой наслаждался открывшимся зрелищем.

– Ты и в самом деле удивительная молодая леди, – заметил он.

Бекки тем временем старалась оторвать полоску ткани от своей нижней юбки, чтобы перевязать ему рану, и хмурилась, потому что никак не могла одолеть шов.

– Такая невинная и в то же время такая… своенравная.

– Лучше прекрати со мной заигрывать и употреби силу, – прошипела Бекки.

– Желание дамы для меня закон. – Алек подошел, чтобы помочь. Ухватившись за шов с обеих сторон, он мощным усилием рванул ткань, но, видимо, был еще не в себе после схватки с казаками. Сам того не желая, он приложил больше силы, чем нужно. Полотно разорвалось до самого бедра.

Игривое удовольствие, которое он испытал при виде нежной полоски кожи над высоким белым чулком, тут же сменилось любопытством, когда Алек заметил спрятанный там предмет – маленький замшевый мешочек, прикрепленный к ленте подвязки.

– Что это? – Он подозрительно посмотрел на Бекки и встретил ее обеспокоенный взгляд.

– Открой его, – чуть слышно проговорила Бекки. – Посмотри сам. – Она кивнула, сложила руки на груди и стояла, кусая губы, пока Алек извлекал «Розу Индры» из ее замшевого хранилища.

– Господи! – прошептал Алек, во все глаза глядя на драгоценность, потом с тревогой посмотрел на Бекки: – Где ты его взяла?

– Он мой. Это мое наследство. Мне нужно выручить за него как можно более крупную сумму, чтобы спасти свой дом и деревню от Михаила.

Алек молча вернул ей камень.

– Его называют «Роза Индры». В моей семье его передавали из рук в руки по женской линии. Ко мне он попал от матери. Михаил даже не знает, что он существует. Я его продам и попробую анонимно выкупить наш старый дом – Толбот-Холл.

Алек откинулся на спинку скамьи и проговорил со скептической ноткой в голосе:

– Давай-ка, милая, лучше сначала.

Бекки кивнула.

– Пять дней назад, утром в четверг… День начался, как обычно… – стала рассказывать Бекки, зажала в кулак подол нижней юбки, оторвала полоску ткани и отложила ее в сторону для перевязки. – Я была в огороде, занималась своими травами и овощными грядками. Тут в Толбот-Холле появилась группа местных жителей из деревни.

– В Толбот-Холле?

– Да, это мой дом, – призналась Бекки и вдруг ощутила острый приступ тоски по своему старому дому. – По крайней мере был. Когда умер дедушка, его унаследовал Михаил. И все остальные владения – тоже.

Алек насторожился.

– Твой дедушка?

– Граф Толбот, – сообщила Бекки и напряглась, ожидая его реакции.

Алек молча взглянул на девушку, потом наклонился, положил локти на колени и опустил голову на ладони.

– Ты благородного происхождения, – бесстрастно произнес он.

– Да, – просто ответила Бекки.

– И прошлой ночью, после бутылки шампанского, я лишил тебя девственности.

– М-м-м… Да. Коротко говоря, это именно так. Послушай, не смотри так мрачно, – с отчаянием воскликнула Бекки. – Я же этого сама хотела.

Он бросил на нее косой взгляд.

– Продолжай.

– Клан Толботов всегда был связан с международной политикой и дипломатией, – сообщила Бекки. – Морские перевозки, связи с Ост-Индской компанией. Мама всегда говорила, что в их семье всего три правила. И пусть их мало, но они нерушимы и каждому члену семьи предписывают определенную роль. Старший сын становится графом и в палате лордов голосует за тори. Все дочери выходят замуж за пэров Англии. Все младшие сыновья отправляются на дипломатическую службу его величества. Сыновья рода Толботов распространили славу нашего рода при всех королевских дворах Европы и за ее пределами, – усмехнувшись, сказала она. – До самых отдаленных уголков на земле, от Кантона и Калькутты до Константинополя и России.

– Отсюда – иностранный кузен, оказавшийся князем, по-нашему, принцем, – сделал вывод Алек, выпрямился и протянул длинные ноги под скамью впереди себя.

– Так и есть, – с несчастным видом кивнула Бекки, лишь отчасти умиротворенная тем, что в Европе титул принца используется иначе, чем в Англии.

В Европе принцы, по-русски – князья, считались немного выше, чем герцоги, но все же ниже, чем великие князья и эрцгерцоги. В Англии же титул «принц» относился только к представителям королевской фамилии.

– У моей мамы было два брата, – продолжала Бекки. – Майкл, старший, должен был стать графом. Михаила назвали в его честь. Он умер от лихорадки в возрасте сорока лет, так и не получив титула, потому что тогда дедушка был еще жив. Моя мама, Мария Толбот, была средним ребенком, а младшего сына звали Джонатан. Он много лет назад вступил, в соответствии с семейной традицией, на дипломатическое поприще. Он был привлекательным молодым человеком, и его назначили атташе к британскому послу при дворе Екатерины Великой. В Санкт-Петербурге он познакомился с прекрасной русской девушкой, княжной Софьей Курковой, дальней родственницей царя. Говорят, что ее братья участвовали в перевороте, когда с престола был свергнут Павел Первый, отец императора Александра. По слухам, император Павел был сумасшедшим.

– Я знаю, кто такой император Павел, – язвительно вставил Алек. – Я интересуюсь не только светскими сплетнями.

Бекки отвела взгляд. «Нам не следует препираться с ним под церковными сводами».

– В любом случае, – продолжала Бекки с восхитительным, на ее взгляд, терпением, – дядя Джонатан, обладая всей практичностью Толботов, стал ухаживать за княжной Софьей. Женился на ней. В результате родился Михаил. От одного из своих русских дядьев он унаследовал титул князя, по-европейски – принца. А от отца он теперь унаследовал и титул графа Толбота. Очень жаль, что у дяди Майкла не было сыновей, но он умер, не успев даже жениться.

– Мои соболезнования.

Бекки фыркнула.

– Я его в глаза не видела. Если у меня и есть еще родственники, я их не знаю. Вся семья делает вид, что меня не существует. Мы связаны кровно, но родственных отношений не поддерживаем.

Алек хмуро смотрел ей в лицо.

– Что ж, это очень печально. Почему они игнорируют тебя до такой степени?

– Потому что мама нарушила семейные традиции, – с грустью в голосе ответила Бекки, подняла голову и встретила сочувственный взгляд Алека. – Вместо того чтобы выполнить свой долг и выйти замуж за лорда, она сбежала с моим отцом, обычным морским офицером.

– И слава Богу, что она это сделала, иначе мы все сейчас говорили бы по-французски, – с легкой насмешкой произнес Алек.

Бекки оторвала еще одну полоску ткани от своей нижней юбки и отложила ее в сторону, чтобы прочистить и перевязать рану.

– Дедушка так и не простил моей маме побег. Папины подвиги на море его не смягчили. Несчастным влюбленным не помогло даже ходатайство адмирала Нельсона. После смерти отца мы, как могли, боролись, чтобы выжить. К несчастью, финансовые дела на флоте оказались расстроены. Денежное довольствие задерживалось. Мы так и не смогли получить пенсию и положенные нам деньги. Нам нечем было прокормиться. Мама страшно не хотела, но у нее не осталось другого выхода, как только смиренно обратиться к своим родственникам за помощью.

– Тяжело, наверное, ей было.

– Нам повезло, что лорд и леди Толбот вообще согласились нас принять. Сначала дед хотел выбросить маму на улицу, но бабушка напомнила ему о семейной репутации. Как это будет выглядеть, если они позволят одной из Толботов умереть с голоду прямо на улице? Таким образом, было решено, что мы получим помощь, но дорога во дворец его сиятельства в Беркшире, резиденцию графов Толботов, для нас будет закрыта. Чтобы не смущать родню, нас отослали с глаз долой в самое дальнее и незначительное из графских владений – Толбот-Холл в Уэст-Райдинге. Настоящая глушь, – мечтательно добавила Бекки. – Старинный охотничий замок на краю пустоши.

– Звучит устрашающе.

– Нет, там прекрасно, – возразила девушка. – Тихо, спокойно и очень красиво. Мне так хочется, Алек, чтобы ты его увидел. Бакли-он-Хит не такое изысканное место, как Лондон, но для меня… – В воображении Бекки возникла маленькая деревенская площадь, привычная, как собственное отражение в зеркале. – Для меня это дом. Первый настоящий дом, который у меня появился. А теперь Михаил собирается его разрушить. Думаю, он только и умеет, что разрушать.

Бекки встала и подошла к небольшой каменной чаше со святой водой у входа в придел.

– Надеюсь, это не святотатство, – прошептала она, окуная полоску ткани в воду.

Алек стащил с плеча рубашку, чтобы она могла обработать глубокий порез у него на плече.

– Мне никогда еще не промывали рану святой водой, – заметил он, с озорной улыбкой глядя на Бекки. – Может, я от нее стану неуязвимым?

Бекки ответила ему мрачным взглядом. «Надеюсь, что так». Легкими движениями промокая его рану, она продолжила рассказ о том, что случилось в прошлый четверг, когда все вдруг рухнуло.

… Это было в четверг утром в Йоркшире.

Бекки стояла в огороде и, широко раскрыв глаза, смотрела на перепуганных жителей деревни, которые гурьбой уходили по освещенной солнцем подъездной дорожке. Девушка развернулась и быстрой походкой пошла к дому, на ходу убирая за уши выбившиеся локоны.

От легкого ветра и быстрой ходьбы юбки из набивного ситца кружились вокруг ее ног. Над головой, на фоне безоблачного синего неба, четко вырисовывались вырезанные из дуба ангелы с мечами и щитами – стражи древнего рода, по одному на каждом углу старого здания причудливой постройки. Толбот-Холл имел множество фронтонов, глядящих во все стороны света. Верхние этажи по моде позднего средневековья нависали над нижними. Густые заросли плюща покрывали стены, огибая ромбовидные окна.

Влетев в дом, Бекки прошла через темный, обитый дубовыми панелями холл, мимо миссис Уитхорн, которая хотела было что-то возразить, но примолкла, заметив яростный взгляд девушки. Дальше путь Бекки лежал по сумрачному главному коридору к большому залу, мимо оружейной комнаты, мимо массивной лестницы елизаветинских времен с украшенными богатой резьбой четырехугольными сосновыми пилонами со знакомым портретом шестнадцатого века. На нем была изображена загадочная улыбающаяся дама по имени леди Агнес с огромным, размером с каштан, рубином на шее.

Наконец Бекки оказалась на пороге большого зала. Жалобы местных жителей еще звенели у нее в ушах, мысленно она готовилась к битве. Ее царственного вида кузен сидел, развалившись в кресле, и курил трубку с длинным мундштуком. Бекки застыла на месте, пораженная этим новым проявлением неучтивости.

Итак, он теперь курит прямо в доме.

Вчера после обеда он ущипнул ее на лестнице! Бекки заскрипела зубами от злости.

Этот человек ни к кому не испытывал уважения. Для его сиятельства все остальные люди были крепостными рабами. У себя в России он владел двадцатью тысячами живых душ. Бекки с ее свободолюбивыми взглядами не могла смириться с подобной дикостью.

С минуту она стояла, сжимая и разжимая кулаки, потом вытерла влажные ладони о юбку и, решив не обращать внимания на стук сердца, задрала подбородок и твердой походкой вошла в огромный, продуваемый сквозняками зал, прежде чем князь заметил, как она стоит в дверях, собираясь с духом.

Каблучки ее туфелек твердо стучали о холодные серые плиты пола, эхом отдаваясь под высоким сводчатым потолком с его древними балками из каштана, темнеющими на фоне белой штукатурки.

Звук шагов привлек внимание Михаила.

Князь опустил газету и с хищным интересом следил, как приближается Бекки.

Его холодный взгляд смущал Бекки, пока она шла к окнам в противоположном конце зала и открывала их, чтобы выветрить отвратительный дым от трубки. В комнату влетел летний ветерок и принес с собой здоровую свежесть вересковых пустошей. Как Бекки хотела оказаться сейчас там и выбросить из головы все нынешние сложности! Но за окном она видела источник своего гнева – маленький иностранный отряд, который биваком расположился за домом. Было уже пол-одиннадцатого, но казаки только начинали приходить в себя после вчерашнего пьяного дебоша в деревне. Здесь, на английском лугу, среди маргариток и бабочек, они, еще не проспавшиеся после опьянения, представляли собой экзотическое зрелище.

– Кузина. – В мысли Бекки ворвался глубокий, с легким акцентом голос Михаила. – Вы как будто взволнованы. – Князь словно бы забавлялся.

– Ваши люди всю прошлую ночь буянили в деревне. Опять.

– И все? – скучным голосом спросил Михаил.

– Надо что-то делать! – воскликнула Бекки. – Неужели вы не можете с ними поговорить? Их поведение недопустимо! Кузен, ваши люди представляют опасность…

– Ну разумеется, они представляют опасность, – небрежным тоном отозвался князь и легко поднялся со скамьи. – Для этого они и нужны.

– Вы отказываетесь их унять? – пробормотала Бекки, удивленно глядя на князя.

– Я непременно это сделаю, когда позволят обстоятельства. Не раньше и, разумеется, не по вашему распоряжению.

Бекки стояла без движения, пораженная его цинизмом. Михаил выдохнул дым в ее направлении и усмехнулся, когда девушка закашлялась.

Бекки чувствовала, что скоро не сможет сдерживать негодование.

– Кузен, я не знаю, каковы обычаи в вашей родной стране, но в Англии считается неприличным курить в доме.

– Это мой дом, – с притворной мягкостью парировал Михаил.

Эта откровенная демонстрация новой реальности заставила Бекки на минуту потерять самообладание.

– Так и есть, – пробормотала она и опустила голову. Кузен говорил истинную правду, хотя она, Бекки, по какой-то причине все время об этом забывала. Какое имело значение то, что она прожила здесь больше десяти лет, а Михаил приехал лишь две недели назад?

Он был законным наследником ее деда, и этим сказано все. Теперь старый Толбот-Холл принадлежит ему. И внутренний голос шептал Бекки, что и она тоже. «Берегись», – сказала она себе и, увидев его коварную улыбку, сделала осторожный шаг назад.

– Оставьте моих людей мне, любимая, – произнес князь с намеренно преувеличенным акцентом. Бекки чуть не подскочила, когда он внезапно поднял руку и дотронулся до ее щеки. – Значительно более интересный вопрос – это что я собираюсь сделать с вами, моя дорогая.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду. – Бекки стояла не двигаясь и боролась с желанием отшатнуться от него, она инстинктивно боялась сделать какое-нибудь резкое движение.

– Я вот думаю, не взять ли вас с собой в Лондон, сударыня? Ввести в общество? Может быть, найти подходящего мужа? Графиня Ливен – моя близкая приятельница. Она может оказать вам поддержку.

Заметив, что в его глазах снова вспыхнули похотливые огоньки, Бекки резко отстранилась.

– У меня нет желания ехать в Лондон. Миссис Уитхорн говорит, что этот город хуже, чем Содом и Гоморра.

Князь запрокинул голову и расхохотался.

– Очаровательно! Миссис Уитхорн абсолютно права, моя красавица. Да, полагаю, вы будете счастливее здесь… со мной. Пожалуй, мне следует оставить вас для себя. – Его хищный взгляд пробежал по фигуре девушки, потом князь обвел недовольным взглядом огромный зал. – Единственная проблема – этот дом.

– Что вы имеете в виду? Чем плох этот дом? – тревожно спросила Бекки, сразу забыв собственные страхи.

– Мне он не нравится. Темный, сырой, кругом сквозняки. Какое-то средневековье. Я подумываю его снести и отстроить заново. Что-нибудь величественное, современное. – Он бросил взгляд на Бекки. – Что вы на это скажете?

– Снести Толбот-Холл? – побледнев, выдохнула Бекки.

– А вы возражаете?

– Михаил, этот дом стоит здесь уже несколько столетий. Это… мой дом, – едва слышно проговорила девушка.

– Что ж, раз вы так на это смотрите, вам следует постараться и уговорить меня. Давайте, Ребекка. – Он пристально на нее посмотрел. – Уговаривайте, убеждайте. – Он попытался притянуть ее ближе, но Бекки выскользнула из его объятий.

– Вы ведете себя неприлично, – прошипела Бекки, развернулась и хотела выбежать, но кузен схватил ее за руку и подтащил к себе. – Пустите меня!

Он улыбнулся холодной, напряженной улыбкой.

– И где же ваше знаменитое английское гостеприимство, о котором я столько слышал? Не очень-то вы любезны, кузина. Я скучаю, а вы такая миленькая.

– Уберите руки!

– Почему бы вам не поцеловать меня? Надо же с чего-то начать.

– Нет! – И она изо всех сил ударила Михаила по щеке.

Князь застыл как вкопанный. В его глазах вспыхнули злобные огоньки, и он не раздумывая ударил ее в ответ. Тыльной стороной ладони. По лицу.

Бекки отлетела назад, присев, приземлилась в нескольких футах от князя и широко расставила руки, чтобы не упасть на пол.

– Как вы посмели поднять на меня руку?! – прогремел он на весь зал. – Вы что, не знаете, кто я?

– О, отлично знаю. – Бекки еще шаталась от удара, но смотрела с гневом и презрением, которые больше не пыталась скрывать. – Вы чудовище.

Грудь князя в V-образном вырезе халата бешено вздымалась.

– Вы представляете, что было бы с русской девушкой, посмей она сделать нечто подобное? Я приказал бы ее сечь розгами, пока она сама не стала бы молить о ночи в моей постели, – с циничной ухмылкой сообщил князь.

«Только попробуй это со мной – и увидишь, что будет».

Бекки еще покачивалась, но ответ ее прозвучал твердо:

– Я не ваша крепостная.

– Смерть нашего деда сделала вас моей собственностью до вашего совершеннолетия, помните об этом. Так или иначе, моя девочка, я научу вас повиновению.

– Идите к дьяволу!

– Так, значит, это вызов? Я не похож на ваших английских джентльменов, дорогая Ребекка, и не боюсь играть грубо. Вам известно, что дома, в России, у меня был гарем? – вкрадчивым тоном спросил он.

Бекки с отвращением сморщилась. Серые глаза князя блеснули странным огнем.

– Да-да, четырнадцать крепостных девушек с любым цветом волос и темпераментом. Примерно вашего возраста. Без них мне тоскливо, – добавил он и притворно вздохнул. – У мужчины есть свои потребности, но, разумеется, я не мог привезти их сюда. По английским законам они сразу стали бы свободными. К счастью, благодаря деду у меня появились вы. И вас я выучу теми же методами, которые применял к ним. Привыкайте, – прошептал он девушке в самое ухо, потом выпустил из рук ее волосы и грубо оттолкнул.

Споткнувшись, она отлетела в сторону, ощущая в сердце унижение и гнев. Михаил же тем временем спокойно сложил на груди огромные руки и продолжал:

– Теперь идите к себе в комнату и оставайтесь там. Я пошлю за вами, когда буду готов выслушать ваши извинения. Сейчас у меня нет для этого настроения.

Бекки потеряла самообладание.

– Убирайтесь из моего дома! – закричала она, все же стараясь держаться от него подальше. – И забирайте своих грязных варваров!

– Теперь я хозяин этого дома. И не забудь – я жду извинений.

«Да, тут не из чего выбирать».

Влетев к себе в спальню, Бекки с минуту стояла, не в силах унять дрожь и прислушиваясь, не станет ли кузен ее преследовать.

Вдруг за дверью послышалось негромкое звяканье. Бекки чуть не подскочила. Затем в комнату проник низкий, надменный голос Михаила:

– Я вернусь в полночь, чтобы выслушать ваши извинения. И начну ваше обучение. Постарайтесь мне угодить, любимая. Иначе я выдам вас замуж за самого чудовищного урода, какого только смогу отыскать. – И князь расхохотался.

Судорога сдавила горло Бекки. Она хотела выкрикнуть проклятие, но слова застряли у нее в груди. Девушка в ужасе смотрела на дверь, но оттуда донеслись лишь удаляющиеся тяжелые шаги Михаила. Он ушел. Осторожно подергав дверь, Бекки обнаружила, что кузен ее запер. Теперь она действительно стала его пленницей.

– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой спросила Бекки, рассматривая свою работу.

Алек неопределенно махнул рукой, более озабоченный услышанным рассказом, чем раной, но все же с радостью отметил, что кровотечение прекратилось.

– Продолжай, пожалуйста.

Бекки оторвала еще одну полосу от своей нижней юбки.

– После угроз Михаила я поняла, что надо спасаться, и как можно быстрее. Еще со времен королевы Елизаветы и Марии Кровавой наш дом просто набит потайными ходами. За камином в большом зале даже есть убежище для католических священников. Миссис Уитхорн считает, что все потайные ходы – это досужие выдумки, а Михаил о них и не слышал, но я их изучила еще ребенком.

Бекки уже несколько лет не бывала в потайных ходах Толбот-Холла, но, к счастью, она помнила все секреты. Двигаясь уверенно и быстро, она зажгла маленькую лампу и прошла в смежную со спальней небольшую гардеробную.

Сдвинув заднюю панель в большом дубовом шкафу, она по узкому проходу дошла до потайной лестницы на верхние этажи дома, поднялась по пыльным ступеням, миновала проходы на третий и четвертый этажи, поднялась еще выше – до пятого, самого верхнего уровня, и оказалась на чердаке.

Здесь, под наклонными потолками и обнаженными балками, стояли штабеля сундуков, коробок, корзин.

Рассеянный взгляд Бекки остановился на массивном закругленном комоде у дальней стены. «Он-то мне и нужен». Громадный буфет в стиле барокко был выше самой Бекки. Его выпуклое чрево могло вместить две сотни ящиков. В который из них она положила медали отца – вот в чем состоял вопрос. Любовные письма матери, перевязанные выцветшей лентой, должны быть вместе с ними.

Опустив лампу, Бекки взялась по очереди просматривать все ящики в поисках своих сокровищ. Бекки вскоре нашла то, что искала.

Огонек лампы становился все ниже, масло кончалось, а значит, надо было спешить, но Бекки из чистого любопытства потянула последний, еще не обследованный ящик. Выдвинув его пошире, девушка заглянула внутрь и обнаружила там странную деревянную шкатулку, такую маленькую, что она легко помещалась на ладони. Бекки вытащила коробочку из ящика, сдула пыль и увидела выгравированное на крышке имя: Агнес Мария Толбот.

Да это же леди Агнес с портрета у основания парадной лестницы! Привидение, которое она видела в детстве! Сердце забилось сильнее, по рукам поползли мурашки. Бекки дрожащими пальцами открыла безделушку тюдоровских времен.

Внутренности шкатулки были выстланы бархатом кремового цвета. Вещица явно предназначалась для хранения какой-то драгоценности, но сейчас в ней лежал лишь аккуратно свернутый листок бумаги древнего вида. Бекки осторожно развернула записку двухсотлетней давности.

Выцветшая печать вверху страницы указывала на официальный характер документа. По листу бежали темные, угловатые строчки, орфография шекспировских времен затрудняла чтение, но Бекки вскоре разобрала, что в бумаге говорится о происхождении большого рубина, с которым леди Агнес была изображена на портрете. Оказалось, что камень – подарок цейлонского принца одному из дипломатов рода Толботов, совершившему двести лет назад опасное путешествие в восточную Индию, чтобы укрепить торговые связи с Пряными островами. Бекки с удивлением узнала, что неустрашимая леди Агнес сама участвовала в этом предприятии и очаровала правителя тех мест – владельца рубиновых копей, откуда и происходит эта драгоценность. Так в семье появилась «Роза Индры», передаваемая по женской линии.

Значит, теперь настала очередь Бекки. С минуту девушка с благоговейным трепетом размышляла над этим известием, потом ощутила горечь, что подобная реликвия оказалась утрачена. Другого наследства у нее не было.

А ведь будь у нее этот рубин, она смогла бы выкупить у Михаила Толбот-Холл!

Девушка продолжала рассматривать манускрипт. В нижней части страницы оказалась приписка, сделанная абсолютно другим почерком, и в ней содержался намек на дальнейшую судьбу «Розы Индры». Запись была сделана в явной спешке, но с более современным написанием слов. «Круглоголовые наступают. Скоро мы окажемся в полной осаде. Роза спрятана среди лилий».

Так, значит, думала Бекки, во время гражданской войны какая-то ее находчивая прапрабабка сумела утаить драгоценность от войск Кромвеля. Рубин, без сомнения, конфисковали бы вместе с другими обнаруженными ценностями. В те дни Толботы выступали на стороне роялистов. «Лилии?» Бекки задумалась над загадочным сообщением. Если в Толбот-Холле когда-нибудь росли лилии, то сейчас от них нет и следа. В этот момент зрачки девушки расширились. «Нет, нет! Это невозможно!»

Древняя сторожка?

На потолке маленькой мансарды сторожки сохранился бронзовый флерон в форме французской лилии как дань норманнскому происхождению первых лордов Толботов.

Неужели «Роза Индры» до сих пор спрятана где-то в сторожке?

План, конечно, сомнительный, но другой надежды у нее нет. И если все получится, Бекки поможет не только себе, но и всем в Бакли-он-Хит. Придется попробовать.

«Сегодня вечером».

Чтобы выбраться незаметно из дома, девушке пришлось снова воспользоваться потайным ходом. Она лишь дождалась вечерних сумерек. Теперь все ее мысли сосредоточились на поиске «Розы Индры». «Среди лилий…»

Вот и заросли. Бекки собралась с духом и вошла в лес. Пришлось пробираться сквозь плети вьющихся растений и колючую ежевику.

Наконец Бекки оказалась у каменной стены сторожки, отыскала дверь и с бьющимся сердцем вошла.

Внутри было абсолютно темно. Бекки зажгла свечу и огляделась.

Передняя комната была почти пуста, девушка увидела лишь камин и крутой пролет лестницы с прогнившими ступенями, которые вели на чердак. Бекки продолжала рассматривать помещение. Ее уверенность росла: фриз, которым был украшен интерьер сторожки, состоял из белых гипсовых лилий на алом фоне. Конечно, рубин мог быть спрятан где-то здесь.

Ее взгляд остановился на скромном медальоне в форме французской лилии, который располагался между двумя окнами, откуда сочился слабый лунный свет. На нем был изображен фамильный герб Толботов. Бекки потянуло туда как магнитом.

Она подошла к большому старому сундуку у стены, забралась на него и поставила рядом свечу. Встала на цыпочки, вытянула вверх обе руки и попыталась снять медальон со стены.

Дело оказалось совсем не простым. Гипсовые крошки летели Бекки в глаза, она смахивала пыль и продолжала тянуть. Наконец медальон отделился от стены.