Текст книги "Дневник «Норд-Оста»"

Глава 17

– Как только мои сыновья, начали подрастать, я поняла, что не смогу их удержать дома. Зураб и Рашид были смышлёными мальчиками, не разлей вода. Они конечно мечтали пойти по стопам отца, и я не могла им помешать. Я умоляла их стоя на коленях не идти служить. Но они с упрямством стояли на своём и даже слушать меня не желали. Да и соседские ребята не сидели дома под мамиными юбками, а служили и воевали. Ты не представляешь Оля, как они похожи на отца. Те же движения, тембр голоса, жесты. У Зураба глаза отца, а у младшего нос, лицо, улыбка. Вот рассказываю тебе, и невыносимая боль гложет сердце, потому что понимаю, ничего вернуть обратно нельзя. А так бы хотелось начать всё заново… «Если бы знал, где упадёшь, то соломку бы подстелил»– как говорят у вас. Вначале сыновья попали в так называемое чеченское ополчение, которое состояло из боевиков Кадырова и Ямадаева. А после сдачи Гудермеса в 2002 году, перешли к федералам. Мы сейчас находимся по разную сторону баррикад. У меня одна правда, у них другая. После «кадыровцы» в основном составе перешли в так называемую службу безопасности президента Алу Алханова. Живы они или нет, я не знаю… Муж мой воевал с Дудаевым и погиб в ноябре 1994 года, при захвате телевизионного центра в Грозном. Видела сыновей я очень давно и конечно хотелось бы повидать перед смертью. Нас живыми не отпустят, никто не вернётся обратно. Но я знала на что иду, и не жалею ни о чём. Правда сердце предательски болит, с каждым днём всё сильнее. Эта операция долго готовилась, и солдаты пришли сюда добровольно. Пора прекратить этот произвол и оставить чеченский народ в покое.

Я слушала Тамару и в глубине души жалела. Видно было, что она говорила правду, не стараясь, хоть что ни будь приукрасить. Ситуация не позволяла этого сделать и я прекрасно понимала, что жизнь у них закончена. Пощады не будет, после того, что они натворили.

– Нам терять нечего, – продолжила Тамара. – У многих бойцов не осталось близких. На Родине мы станем героями, и солдаты это знают.

– Но ведь это жестоко и бесчеловечно, Тамара, – сказала я ей. – Мы же ни в чём, не виноваты, но должны отвечать за ошибки других. Не правильно всё это. Не правильно. Зачем и за что убивать невинных людей? А дети? Для них вы навсегда останетесь подлыми врагами, и никто не сможет их переубедить.

Я пыталась ей ещё, что-то сказать, но она перебила и ответила, что не хочет меня больше слушать. Потом я осталась одна и ещё долго размышляла над тем, что она рассказала. Так незаметно наступил вечер.

Наконец-то освободили детей, а я так и осталась в заложниках. Просила и умоляла Тамару отпустить меня, но она оставалась непоколебимой. И на все мои просьбы отвечала категоричным отказом. Причину понять я не могла? Сказать, что я смирилась со своим положением? Нет, конечно. Внутри всё бушевало и требовало возмездия. Чтобы время шло хоть чуточку быстрее, я записывала всё, что слышала, и происходило со мной. Хотелось, оставить записи в тетради. И я твёрдо решила писать.

Буквально через час пришла Тамара и я спросила её о том, что происходит, есть ли изменения?

Она покачала головой и вполголоса ответила:

– Нет…

– Что же будет с остальными?

– Не знаю, Оля, ничего не знаю. Переговоры затягиваются, русские молчат. Я уверена, они не пойдут на уступки и применят силу.

– Какую силу? – спросила я, с испуганными глазами.

– Начнут штурм театра, тогда и вы, и мы погибнем. Мы обязательно взорвём здание, и всё канет в прошлое.

Она задумалась и после нескольких минут раздумий продолжила.

– Я люблю эту пору года. Осенью чувствуется некий перелом. Всё наполняется новым смыслом, жизнь приобретает другие очертания. Человек замечает изменения в своей душе и мечты наполняют сердце. Появляется второе дыхание, жизнь летит вперёд, не замечая прошлых ошибок. Мне человек напоминает дерево, которые сбрасывает листву и ждёт появления новых молодых листочков весной. Осень – это переход из одного состояния в другое. Начинается умиротворённость и внутренний покой.

Мне интересно было слушать Тамару. Её слова произнесённые шёпотом убаюкивали, глаза наливались дремотой.

– Осенью приходит мудрость, – продолжила Тамара, – и поэты, и философы всегда воспевали эту пору года.

– Ты очень интересно рассказываешь. Никогда не пробовала писать? Стихи, или прозу…

– В школе я немного писала стихи, и увлекалась поэзией Лермонтова. Сочинения были лучше всех в классе. А самый любимый предмет был и остался – история. Я тщательно изучала корни нашего народа. Если хочешь, я могу рассказать. Не будешь возражать?

– Нет, конечно, так время быстрее пройдёт, – сказала я и с лёгкостью вздохнула.

И Тамара начала свой рассказ:

– История моего народа берёт начало с древних времён. Я не буду углубляться в неё, а расскажу с начала восемнадцатого века. Конечно, я многое забыла, потому что времени прошло достаточно. Сословная верхушка Чечни в ходе отношений России и моего народа, открыто блокировалась представителями царизма на Северном Кавказе. Использовала силовые методы для подавления волнений в народе. Другой особенностью было участие в народных движениях, так называемых русских бунтовщиков. Известно, что многие участники антикрепостнических волнений юга России укрылись на Северном Кавказе и чеченских аулах. Все эти события превращали Чечню в безопасное место для гордых и независимых людей. Но так же и для убийц, грабителей и прочих не совсем добропорядочных элементов. Особенно с приграничных районов с Россией. Первое выступление горцев Чечни, которое назвали, «анти царским» было в первой половине восемнадцатого века. Оно было направлено против воеводской администрации города Терки. Позже происходили междоусобицы местных князей, которые подавлялись царскими войсками. Но это не приносило результата ни одной, ни другой стороне. В основном страдало местное население, которое непроизвольно втягивали в стычки. В Петербург пошли депеши о том, что усмирить не получается восставших. После заключения мира с Турцией, Россия становиться мощной силой на Кавказе. Она активно закрепляется и строит крепости, так называемую Кавказскую линию. В этих условиях растёт массовое сопротивление народа Российской империи. Местные князья не пользовались той безусловной властью, как соседние народы. И всё это отразилось на изгнании князей и народных волнениях. Позже начинается мощное движение, которое возглавил имам Мансур. Оно развивалось под мусульманскими лозунгами. Мансур объявил России священную войну – газават! Двухтысячный царский отряд был окружён горцами и уничтожен. Слух о победе Мансура разнёсся по всему Кавказу, к нему начали присоединяться другие народы Кавказа. Он предпринял несколько попыток захватить Кизляр, но они оказались безуспешными. Царские власти увеличили численность войск на Кавказе и провели ряд военных кампаний. В 1791 году Мансур был захвачен в плен и доставлен в Петербург. Его приговорили к пожизненному заключению в Шлиссельбургской крепости, в которой он и скончался. Горцы были слабы перед натиском России. Начался настоящий кризис верности горских народов России. Возникла идея федеративного государства дружественного России. Был документ, одобренный Екатериной второй, он назывался «Положение о горских народах». Однако сделано было мало и так это и осталось в основном на бумаге. Царизм перешёл к более осторожной тактике, по отношению к горцам, но конфликты стали происходить реже. Ты знаешь Оля, сколько национальностей в Чечне?

Она посмотрела на меня, улыбнувшись краешком губ.

– Скифы, сарматы, аланы, монголы, кабардинцы. Где-то с шестнадцатого века русские и ногайцы. На Руси появились казаки, с пятнадцатого века, они представляли собой отряды татар и северокавказских горцев «черкесов», которые находились на постоянной службе у ордынских ханов, литовских правителей и великого князя московского. Приток русских на Терек происходил в основном в конце восемнадцатого века. После крупных крестьянских войн и волнений. Эта маленькая часть нашей истории…

Я была удивлена, и поражена глубокими знаниями Тамары.

– Тебе бы Тамара работать преподавателем в школе.

– Да, это точно, – ответила она, с унылой улыбкой, – только как видишь, судьба распорядилась по – иному.

Время уже было ближе к полуночи и хотелось спать. Тамара собралась уйти, а я решила хотя бы часок вздремнуть».

Глава 18

Ничего не понимаю я из рассказа Оли? Я закрыл тетрадь и задумался. Ответов на многочисленные вопросы не было, и я понял, что только она обо всём сможет подробно рассказать. То, что Тамара, так называемая жертва обстоятельств, не вызывало удивления. Только почему Оля стала невольным участником этих событий?

Надо прогуляться, свежий воздух и кислород пойдёт организму на пользу. И я направился на прогулку, обдумывая записи в тетради.

В голове начали рождаться интересные мысли по поводу романа. Смогу я написать или нет? Опыта, конечно, такого не было, и я понимал, что материала для романа немного. Завязка, безусловно, есть, и сам сюжет на сегодняшний день актуальный. Выйдя на улицу, без определённой цели я пошёл по переулкам Москвы. На улице пахло сыростью, и я поёжился, вздрогнув от пронизывающего ветра.

«Надо было куртку одеть и свитер», – подумал я, но возвращаться домой не хотелось.

Бабушка рассказывала о памятниках архитектуры. Мы часто ходили по музеям и выставкам. В институте я увлёкся историей Москвы, с интересом её изучал. Мне казалось, что стыдно жить в столице и не знать историю. Поэтому, я много уделял времени изучению любимого предмета. Первое упоминание относиться к одиннадцатому веку. Когда князь Юрий Долгорукий встретился с Черниговским князем Святославом и устроил в его честь обед. Позже была возведена деревянная крепость, которая и получила название Кремль. Москва не раз горела, впервые это случилось после нашествия хана Батыя. Однако вскоре отстроилась, и была столицей небольшого княжества. Позже к Москве присоединились, Коломна и Можайск, и князь Юрий Данилович получил в Орде ярлык на великое княжение. Москва стала раз и навсегда столицей.

В тринадцатом веке впервые сооружают каменные храмы Собор спаса на Бору, и строится соборная площадь. Возводятся белокаменные стены и башни Кремля при Дмитрии Донском. После этого и начали называть Москву белокаменной. Были основаны многие монастыри Высокопетровский, Рождественский, Сретенский. В Москву приглашают итальянских зодчих. И под их началом русскими мастерами была возведена главная святыня в Кремле – Успенский собор. Он стал усыпальницей митрополитов, патриархов, а после местом венчания на царство русских государей. До сих пор такие места привлекают туристов со всей страны. Каждый из коренных москвичей гордится своим городом и его исторической ценностью.

Я спустился в метро и решил поехать на ВДНХ. Там мне нравилось проводить время. В метро было многолюдно и шумно. Приезжие со всех бывших союзных республик заполонили Москву, и детвора, которая ехала с родителями, просила отвести их в цирк.

На ВДНХ я походил по выставкам, съел мороженое, и присел на скамейку передохнуть. Настроение было замечательным и я, почему то вспомнил Пушкина. Его незабываемые строчки: «В тени украинских черешен…» Поэзию я любил, многие стихи классиков знал наизусть.

Мне всегда казалось, что поэты люди не от мира сего, и гораздо выше остальных в духовном плане. Как не любить Пушкина? Лермонтова? Тютчева?

Из истории мне особенно нравился 1812 год. Нашествие Наполеона на Москву. После битвы при Бородино армия под командованием Кутузова оставила Москву. А какое было сражение!

Русские дрались отчаянно и стояли насмерть. Войска Наполеона вступили в Кремль. Почти всё население оставило город и через пару дней вспыхнули пожары. Сгорели университеты с архивами, библиотеки. Сколько ценных исторических документов утеряно и осталось лежать в пепле пожарищ. Это была настоящая трагедия всего русского народа. Месяц пробыли французы в Москве, а когда отступали, взорвали некоторые здания Кремля и многих монастырей. Потом была создана комиссия под руководством архитектора Бове и Москву начали строить заново, восстанавливать из пепла и руин.

По проектам Бове возвели Малый и Большой театр. Он стал фактически главным архитектором строящейся Москвы. И внёс огромный вклад в историческую лепту города. На месте Бульварного кольца стояли укрепления. После образовалось Садовое кольцо. В восемнадцатом веке происходили изменения в облике Москвы. Она стала больше похожа на торговый и промышленный центр. Появились новые типы зданий: вокзалы, биржи, пассажи и прочие доходные дома. Облик города менялся на глазах у людей. Уличное освещение, конный транспорт. В конце девятнадцатого века появился первый трамвай. Жизнь кипела и бурлила! Население увеличивалось с ростом фабрик, заводов. После октябрьского переворота в Петрограде начались выступления большевиков в Москве. При городской Думе было организовано сопротивление. Отрядам офицеров, юнкеров, вооружённых студентов некоторое время пришлось удерживать Кремль. Силы были не равны, и вскоре Кремль захватили большевики. Он подвергался бомбардировке со стороны армии рабочих и крестьян. И вскоре правительство переехало из Петербурга в Москву. Началась национализация промышленности, банков и прочих чуждых элементов для Советской власти. Об этом часто говорили в институте. У одного из моих преподавателей дед был крупным промышленником, но после революции ему пришлось бежать за границу. Михаил Михайлович, так звали, нашего преподавателя, жалел, что так сложилось, и довольно часто говорил о том, кем бы он был сейчас, если бы не Советская власть. За глазами мы его называли «Михалыч», и не редко над ним подшучивали. Однако специалистом он был первоклассным и знаний, вполне хватило бы написать диссертацию. Замечательные, беззаботные годы студенчества. «Надо кому-нибудь позвонить и встретиться, вспомнить прошлое», – решил я.

Глава 19

Страницы дневника:

«…Спала я или нет? Не знаю? За эти дни организм, находился в достаточно напряжённом состоянии, и трудно было, сосредоточится, на чём-то одном. Страхом пропиталась каждая клеточка организма, не давая расслабиться. Под ложечкой засосало, и я невольно сжалась в комок, как ёжик сворачивается клубком, когда чувствует приближение опасности. Тамары не было, она могла уже не вернуться и меня, по настоящему, начало трясти. Зубы стучали, сердце барабанило с колоссальной скоростью. В помещении стояла противная вонь от медикаментов, как в реанимационном отделении больницы. Духота в комнате, постоянная тошнота и невозможность проветрить помещение. Желудок от страха схватывали спазмы. В темноте я услышала мужские голоса и поняла, что это идут по мою душу.

«Вот и всё…», – подумала я и мысленно прощалась с жизнью. Слёзы текли ручьём, от страха я зажмурила глаза.

– Где эта девка? – спросил один из боевиков.

– Где-то тут прячется, – сказал второй чеченец. – Ищи внимательно. Ей от нас не укрыться.

– Это точно, и мы, Закир, позабавимся от души. Вот она.

Боевик подошёл и со всей силы ударил рукой меня по голове.

– Ты думала, что я забыл о тебе?

Он оскалился и взял меня рукой за мокрый от слёз подбородок.

– Бери её и тащи в комнату, там, где лежит оружие. Уже никто не сможет нам помешать.

Он в предвкушении плотских утех потёр руки.

Я сопротивлялась со всех сил. Била боевика ногами, пыталась укусить, только тот держал намертво, не думая отпускать.

– Отпустите меня! Что я вам сделала?

– Отпустим, дорогая, конечно отпустим. Позабавимся, и сразу освободим. Если ты будешь послушной девочкой и угодишь нам.

Я рыдала как беззащитный ребёнок. Горло пересохло, сил к сопротивлению не оставалось. Участь моя была решена. Потом смерть… Им не нужны такие свидетели. Они затянули меня в помещение, в котором горел тусклый свет, в углу стояли мешки и ящики.

– Раздевайся! – рыкнул звериным голосом чеченец.

– Я не хочу, не трогайте меня!

– Кто тебя спрашивает? Хочешь ты или нет? Сделай, что говорят, иначе я за себя не отвечаю.

Он одним рывком содрал с меня куртку.

– Ты всё рано умрёшь. Какая тебе разница? Мы всё равно никому не расскажем. А так получишь удовольствие перед смертью, и на том свете будет что вспомнить.

Он пригрозил оружием и облизнул пересохшие губы.

Второй чеченец снял с себя автомат, куртку, ботинки, и принялся стягивать штаны.

– Нет! Нет! Не трогайте, – я отчаянно закричала.

Мой вопль был похож на крик раненной птицы.

– Кричи громче, это меня только заводит, и я возбуждаюсь. Тут тебя никто не услышит.

Он подошёл и разорвал мой вязаный свитер. Я забилась в дальний угол, понимая, что двоим не смогу дать отпор. У одного из этих уродов глаза налились кровью, как у быка. Я заметила, что они вдвоём находятся под наркотой, и отказываться от своих планов не намерены.

– Какая ты красивая…

Он приблизился ко мне и попробовал поцеловать. Ужасный запах перегара исходил из пасти этого зверя. Противно и мерзко было ощущать, как у него дрожат руки – липкие и грязные от пота. Внутри от страха всё похолодело. Мне казалось, что ещё чуть-чуть и сейчас меня стошнит, особенно после того как чеченец начал лапать руками тело.

Когда морда ублюдка приблизилось, я укусила его со злостью за ухо. Чеченец взвыл от боли и закрыл порванное ухо рукой. В этот момент я с ненавистью выплюнула кусок откушенного уха на пол.

– Закир, эта сука откусила мне ухо!

Он присел на корточки и зарычал. Закир в два прыжка был возле меня и со всей силы ударил ногой в живот и повалил на пол. У меня пошли тёмные круги перед глазами, и я потеряла сознание. Очнулась от того, что кто-то, целовал мои груди и стягивал трусы. В животе стояла непереносимая, адская боль.

– Сейчас, сейчас ты узнаешь, на что способен настоящий мужчина.

– Давай скорее, Закир, нас могут искать.

Одежды на мне уже не было. Я лежала абсолютно голая и ревела белугой. Левой рукой нащупала, металлический предмет, резко схватила его, и со злостью ударила чеченца по голове. Тот закричал и несколько раз в ответ ударил по лицу.

– Давай, что ты возишься? Не можешь, уступи место мне. Я покажу тебе, как надо воспитывать молодых козочек.

Мерзкий смех заполнил всё пространство узкой комнаты.

«Господи, – молилась я, – не дай свершиться беззаконию».

Теряя сознание, я услышала, как открылась дверь и знакомый женский голос крикнул:

– Оставьте её!

Потом прозвучало несколько оглушительных выстрелов.

Это была Тамара и не одна.

– Мы не за этим сюда пришли! – закричала она.

– Командир, она откусила мне ухо, и я хочу её наказать.

– Мы уже всё сделали, – ответил командир и скоро будем уходить. – Вас искали везде, а вы бараны развлекаетесь и думаете тем, что в штанах висит.

– Пойдёмте со мной, – приказал он, хриплым голосом. – Если будете умничать, я лично пристрелю обоих, словно бешеных шакалов. Тамара помоги одеться этой…

Чеченцы недовольные тут же ушли, а я осталась с Тамарой. Всё тело ныло, болело, голова раскалывалась. Второй раз Тамара спасла мне жизнь…

Я не знала, как её благодарить, за то, что она сделала. После пережитого кошмара, я не могла даже улыбнуться. Бросившись в ноги Тамаре, я принялась целовать ей руки.

– Немедленно прекрати, – сказала он грубо, и оттолкнула меня.

Я поджала под себя ноги, продолжая дрожать, как при лихорадке всем телом.

Тамара бросила мне мою порванную куртку, которую я с трудом натянула. Стало чуточку теплее, и я начала приходить в себя и успокаиваться.

– Я искала тебя, потом догадалась, куда ты пропала, и что это дело рук Закира. Хорошо, что сразу нашла, иначе было бы поздно. Не стоит благодарить меня, ничего не говори. Иногда молчание дороже золота.

– Посиди здесь, я схожу и найду, во что тебе переодеться.

– Не оставляй меня! Прошу тебя, я боюсь, что они могут вернуться.

– Не бойся, они не придут, это я тебе гарантирую. Командир не допустит такого. Сиди тихо и не высовывайся.

Когда Тамара ушла я осталась одна. Было холодно и одиноко. Тамара пришла минут через пять с одеждой и термосом с кофе.

– Одевайся, – сказала она приказным тоном. – Выпей горячего кофе, так ты согреешься.

Я с жадностью набросилась на кофе и сжала чашку двумя руками, пытаясь успокоиться. Одежду, которую принесла Тамара, была не по размеру, ну да выбирать не приходилось.

– Спасибо тебе Тамара, ты второй раз выручаешь. Как тебя отблагодарить?

– Какая может быть благодарность смертнице? Мне ничего не нужно.

Она присела возле меня и налила себе в чашку кофе.

– Ты знаешь из нашей затеи ничего не получиться, русские будут штурмовать здание. Это может произойти сегодня утром. Никто не пойдёт нам на уступки. Три дня и что? Одни пустые разговоры и ничего больше. Это не может продолжаться бесконечно, мы все умрём. Ты думаешь, они переживают о заложниках? Нет. Жизни мирных людей их мало беспокоят.

– И чем всё закончиться?

– Увидишь сама, недолго ждать осталось.

– Если я тебя о чём-то попрошу, ты выполнишь мою просьбу?

– Попробую, но что нужно будет сделать?

– Вот видишь кольцо.

Она достала из кармана старинный перстень.

– Это кольцо переходило в нашей семье из поколения в поколение. Мне его дала бабушка, а ей оно досталось от матери. Я хотела отдать его сыну, но не успела. Ты сможешь найти моего сына и передать этот перстень?

Меня эта необычная просьба смутила, но я согласилась.

– Пообещай мне, и я всё сделаю, чтобы спасти тебе жизнь, – сказала она умоляющим голосом.

– Хорошо я обещаю, но как я смогу его найти?

– Я всё тебе расскажу о нём, ты без труда сможешь его разыскать. Всё закончено для меня, какая же это была глупость, так поступить.

– Ты о чём?

– О том, что не надо было играть в мужские игры. Не женское это дело. И вот результат…

Понимая, что беру на себя практически невыполнимое обещание, но чувства благодарности оказались сильнее. Тамара спасла мне не один раз жизнь…

– Я сейчас принесу тебе поесть, и если время останется, мы поговорим.

Она ушла, а я осталась обдумывать своё положение.

«Вот, так оказия, – думала я, – хотя надо выжить, вернуться домой, там мы с Сашкой что-нибудь придумаем.

Вскоре пришла Тамара, с моей тетрадью, накормила меня, и мы с ней около часа разговаривали. Она подсказала, в каком месте можно разыскать сына. Когда она ушла я сделала несколько записей в дневнике, и от усталости задремала. Проснулась и вскочила от страшного грохота. Землетрясение, или нет? Но когда прозвучали выстрелы, я поняла, что начался штурм здания. «Скорее на выход», – решила я, и стремглав побежала.

Перед тем как приблизиться к центральному входу я прижалась к стене. Делая маленькие, осторожные шаги, на звуки выстрелов.

«Я же своя, кто по мне будет стрелять?», – так я думала, наивная и глупая девочка.

В фойе театра творилось невообразимое: едкий дым как туман, расползался в каждую щель и угол, пыль, грохот, крики о помощи несчастных людей. Бойцы спецназа в защитном камуфляже быстро заполняли здание. Подняв руку вверх, от отчаяния я громко закричала.

– Я заложница, пожалуйста, не стреляйте!

Потом уже я поняла, какую совершила глупость. Одета я была неизвестно во что, и естественно солдаты меня приняли за террористку. В одно мгновение в мою сторону повернулся солдат и без разговоров выстрелил. Резкий толчок и острая боль прожгла огненной стрелой тело. Покачиваясь, я дотронулась до плеча рукой и увидела кровь. В глазах потемнело, и я рухнула без сознания на пол».