Текст книги "Продавцы грёз. Том 2"

Глава сорок пятая

Темнота, на миг поглотившая Алексея, расцвела кроваво-красными цветами. Левый глаз и всю левую половину мозга пронзила адская боль. Но эта боль позволила прийти ему в себя.

Он лежал на спине в холодной грязи. Во рту стоял железно-землистый привкус. Места, куда противник нанес ему удары, ныли. Воздух, пропитанный запахами дыма, крови и пота, словно был наполнен мелкими осколками стекла. Кажется, он слышал дыхание и крики каждого зрителя на трибунах. Ощущал их присутствие столь реально, что мог сосчитать каждого, будь у него на это время.

И, в первую очередь, стрелок слышал дыхание своего противника. И буквально чувствовал, как тот заносит ногу для очередного удара ему в бок.

Алексей извернулся в грязи, уходя от удара. Перевернулся на живот, уперся руками, встал на четвереньки. Голова кружилась, мир вокруг оказался одновременно предельно четким, но в то же время совершенно нереальным. С его лица в грязь упало несколько капель крови – из прикушенного языка, разбитых губ, рассеченной брови.

Раб, опешивший от такой прыти практически добитого, как ему казалось секундой ранее, противника, наконец, решился на атаку. Намеревался пнуть Алексея в живот, но тот перевернулся на бок, уходя от удара, проехал в грязи и вскочил на ноги.

И сейчас его ноги стояли на земле крепко.

Стрелок таращил глаза, оглядывая трибуны, ограду. Сердце, казалось, замершее на все это время, заколотилось в темпе отбойного молотка. Воздух со свистом входил и выходил из его легких так, что грудь ходила ходуном. Он согнул раненую руку, и та послушалась, несмотря на болезненную рану и воспаление.

Левый глаз будто кто-то пытался вырвать из глазницы, но это казалось абсолютно нормальным. Алексей не знал причину, по которой очнулся. Возможно, Слепок помогал своему хозяину, ведь что-то явно активировало его. Стрелок, как и в тот злосчастный день, когда он убил трех людоедов, мог действовать, прекрасно чувствуя боль, но не обращая на нее внимания. И в то же время, Представитель второго клана прекрасно осознавал все происходящее и был в состоянии контролировать собственное тело, чего он не мог ни во время битвы за деревню охотников, ни во время драки с теми людоедами.

– Я убью тебя, – сказал он врагу и ощерился.

И противник поверил ему. Но у него не было выбора – он мог либо убить Алексея, либо погибнуть. И поэтому раб пошел в атаку со всем остервенением, на которое способен загнанный в угол человек. А отчаявшийся человек, на самом деле, куда страшнее любого оказавшегося в безвыходной ситуации животного.

Представитель ушел от прямого удара, впрочем, недостаточно быстро – кулак противника угодил ему в плечо, немного выбивая из равновесия. А вот удара коленом в бедро он просто не ожидал, и едва устоял на ногах. Раб отступил и уже по привычке принялся заходить ему за правую руку.

Слепок не даровал ему всесилия, просто делал его лучше, об этом обязательно нужно помнить. А также о том, что действие Слепка может закончиться в любой, даже самый неподходящий, момент. Алексею нужно заканчивать драку быстро, иначе он вновь может превратиться в едва стоящий на ногах полутруп.

Поэтому теперь в атаку пошел он.

Пропустил удар в правый бок, но перехватил руку противника, зажав подмышкой. Раб дернулся, пытаясь высвободиться, потом еще раз попытался повторить фокус с ударом в бедро. Во второй раз не подействовало: его колено лишь скользнуло по бедру Алексея, а вот землянин, все еще удерживая руку противника, боднул его головой в подбородок, а потом вцепился в шею зубами. Раб вскрикнул от боли, задергался, нанося беспорядочные удары правой рукой. Вцепился Алексею в ухо, потянул, но тот, зарычав, не ослабевал хватку. В конце концов, в рот Представителю хлынула кровь. Отпуская противника, он толкнул его в грудь, надеясь сбить с ног, но раб устоял и сделал три быстрых шага назад.

– Сука, – простонал он, предплечьем вытирая струящуюся по ключице кровь.

Алексей выплюнул откушенный кусок кожи. Не то чтобы он надеялся перекусить артерию, но рассчитывал на куда больший урон. В этот же момент землянин почувствовал предательскую дрожь в ногах, еще слабую, однако вполне ощутимую. Как он и предполагал, действие Слепка имело ограниченное время, и оно стремительно заканчивалось.

– Иди сюда, – сказал Представитель.

И раб, не зная, что время работает на него, пошел. Хук правой оказался слишком неточным, чтобы даже пытаться увернуться от него, а от привычного уже удара коленом Алексей ушел, сделав шаг в сторону. Ударил сам. Кулаком прямо в солнечное сплетение, противнику, еще не закончившему движение вперед. Даже сквозь крики оживившихся трибун Представитель слышал, как воздух со свистом выходит из легких противника. Раб безвольно повис на его кулаке, его рот беззвучно открывался, пытаясь вобрать воздух, но тщетно.

Алексей неуклюже повалил врага в грязь и буквально рухнул на него сверху, угодив коленями в живот. Вцепился в скользкое от крови, грязи и пота горло и сжал пальцы изо всех сил, буквально чувствуя, как эта хватка высасывает из него последние крохи энергии. Его жертва брыкалась, царапала ему грудь, лицо, пыталась еще раз вцепиться в ухо или угодить пальцем в глаз, но Представитель крутил головой, не давая сделать это.

Движения раба становились все более вялыми и, в конце концов, он в отчаянье ухватил Алексея за запястья, силясь оторвать его руки от своего горла. Спустя несколько секунд его глаза закатились, по телу прошла судорога, и он замер, все так же держа своего убийцу за руки. Но в этой хватке уже не было силы.

Алексей стряхнул руки своей жертвы и, собрав волю в кулак, поднялся на ноги. Левая ступня поехала в грязи, но он устоял. Перед глазами плыло, лица зрителей и языки пламени костров перемешались в одно цветастое расплывчатое пятно. Представитель второго клана сделал шаг вперед, поднял кулак и крикнул:

– Сдохните, ублюдки!

Этот крик забрал его последние силы. Голова безвольно склонилась к груди, будто кто-то потянул ее вниз, ноги поехали в разные стороны. Он упал, и абсолютно черное беспамятство наконец-то поглотило его.

* * *

Когда Алекс рухнул в грязь, Хаз и трибуны вместе с ним произнесли обязательную мантру, а четверо работорговцев начали растаскивать ограду, чтобы забрать побежденного и победителя с арены, Ивалла повернулась к Аларии, но той уже не оказалось рядом. Капитан всхлипнула, утерла последнюю слезу, уже практически замершую щеке, и поднялась на ноги.

– Господи, Кэп, он победил, – бормотал совершенно ошеломленный Корос. – Победил. А я уж думал, ему и мухи не прихлопнуть.

– Уходим, – жестко проговорила Ивалла.

– Выкупим его, – оживленно кивнул убийца, – и большая часть команды опять будет в сборе. Может и Орайя…

– Орайя мертва. А он больше не в команде. Мы уезжаем, немедленно.

Корос вздрогнул.

– Но…

– Это не обсуждается. Мы уходим. Алексей справится со всем сам.

Наемник на несколько секунд завис с открытым ртом, но, в конце концов, справился с изумлением и, помрачнев, стиснул зубы. Ивалла кивнула ему и энергично захромала по направлению к выходу.

«Хорошо, что у меня маленький срок, – мелькало у нее в голове, – и живот практически не выделяется. Иначе эта ревнивая сука непременно нашла бы способ убить и меня, и ребенка. Прости, любимый, но я не могу рисковать ни нашим сыном, ни всей оставшейся в живых командой. Прости. Цена слишком высока».

Путь на улицу они нашли без труда. Мрачные картины разрушения и без того навевали уныние, а сейчас Капитану и вовсе казалось, словно они идут по склепу. Корос вышагивал рядом, даже не пытаясь подать ей руку. Он всегда был простым парнем, и то, что они так внезапно не стали выкупать Алекса, никак не умещалось в его голове. Он то беспричинно начинал моргать, то хмурился, то беззвучно шевелил губами.

Впрочем, Ивалле было еще тяжелее. Но иногда лучше перерубить весь узел проблем одним ударом, чем пытаться распутать его. Тем более, делать это, рискуя угодить под мчащийся на всех парах поезд.

Уже вечерело, и неподалеку от стадиона несколько молодых работорговцев суетились около четырех больших костров. Над двумя висели огромные котлы, у двух других установили большие вертела. Длина каждого вертела была достаточной, чтобы насадить на него взрослого мужчину. Тела убитых на арене рабов сложили рядом, и одного из них уже начали свежевать.

Подготовка к праздничному ужину для работорговцев и их почетных гостей шла полным ходом.

– Чтобы я еще раз поверила, что кто-то из этих ублюдков не жрет человечину, – процедила Ивалла сквозь зубы и сплюнула в сторону костровых.

Ее жест заметили, но никак на него не отреагировали. Лишь Зах, руководящий процессом, усмехнулся и проводил их долгим взглядом. Впрочем, совместному бизнесу и так пришел конец.

У экипажа Корос все же подал Ивалле руку, иначе бы она не забралась. Оказавшись в карете, она тяжело уселась на диванчик и рявкнула:

– Трогай!

Какое-то время они ехали в тишине. Но в конце концов Корос неуверенно заговорил:

– Слушай, Кэп, я никогда не обсуждал твоих приказов… но… Черт побери, мы проделали такой путь, ты угробила столько денег… и в итоге…

Ивалла тяжело вздохнула.

– Девчонка не лгала. Он действительно связан с Продавцами грез. И Авер связан. А Орайя вообще была одной из них. Любая детская сказка говорит: если твои пути пересеклись с Продавцами грез – ты покойник. Если бы мы сейчас забрали Алекса отсюда, мы бы не то что попали в сферу интересов всех Продавцов грез Нейи, мы бы встали у них на пути. А мы и так потеряли слишком много людей за этот год. К тому же… – Она не договорила, лишь непроизвольно положила ладонь на живот.

– Ясно, – угрюмо сказал Корос, откидываясь на своем диване. – Я знал, что человек в таком состоянии просто не в силах быстро прийти в себя, не говоря уже о том, чтобы так скакать по арене и драться.

Он на какое-то время замолчал, думая о своем. А когда заговорил, Ивалла вздрогнула от неожиданности.

– И что теперь будем делать?

Капитан думала недолго. В конце концов, эти мысли крутились в ее голове уже давно, еще до того как появилась эта призрачная надежда вернуть… нет, не так. Призрачная надежда если не вернуть все назад, то хотя бы попытаться помочь любимому человеку. Но сейчас уже точно все потеряно.

– Вернемся на острова – мне осточертел материк с его дикарями и людоедами. Не на Анару, конечно же, на любой другой. Думаю, Клири подойдет. Денег у нас достаточно, откроем бизнес. К тому же… ребенок не должен расти без отца. И врачи там гораздо лучше. Да и образование можно получить, сделать карьеру… И мы сами, конечно, не пропадем с нашими-то ресурсами.

– Острова так острова, – кивнул Корос. – А ребенку, естественно, нужен покой и отец. И что, есть претенденты на роль?

– Кто знает, – устало ответила Ивалла, закрывая глаза.

От пережитого за сегодня ее клонило в сон. Лекарство от этого состояние было одно, вернее, два – хорошенький глоток крепкой выпивки и сигарета. Но ей нельзя ни того, ни другого.

Есть вещи важнее любви. К тому же, разбитое сердце всегда лечится временем.

* * *

Не в пример холодам, выпавшим на конец октября, ноябрь выдался сухим и теплым. Настолько теплым, что даже растаял снег, укрывший всю равнину. Но стоило снежному покрову сойти, а земле как следует раскиснуть, погода взяла свое: ударил почти зимний мороз, и грязь превратилась в ровную твердую поверхность, ехать по которой было одно удовольствие.

Если бы не это обстоятельство, Ивалла никогда бы не решилась на крюк. Но по такой дороге они могли потерять не больше двух дней. А значит, стоило рискнуть.

«Непобедимого» они увидели задолго до того как добрались до бункера, где они буквально несколько недель назад оставили Орайю и Алекса. Дирижабль висел в нескольких метрах над землей, напоминая больше раненое животное, чем нечто, сотворенное человеком.

– Не может быть, – только и сказал Корос.

Ивалла лишь печально улыбнулась.

Дирижабль никто не тронул. Люк не был взломан, веревочная лестница спокойно болталась под брюшиной.

– Не все же время нам будет не везти, – бормотал убийца, буквально запрыгивая на лестницу. Он за пару секунд взлетел на те несколько метров, что отделяли днище дирижабля от земли и принялся изучать люк. – Замок действительно целый, а ключи могут быть в бункере.

Капитан вошла в холодный полумрак убежища. Он был мертв, как и все годы до этого. Ивалла бродила по пустым комнатам и видела лишь холодный металл. Алекс и Орайя забрали все, что могло сгодиться в дорогу – одеяла и матрацы в том числе. Лишь кучка мусора, аккуратно собранная в углу кухни, и стоящая на столе пара открытых консервных банок с остатками желе и жира на стенках говорили о том, что здесь недавно кто-то был.

Да записка, лежащая между банками.

«Ушли на восток», – прочитала Ивалла.

Значит, они хотя бы ушли вместе. Как союзники или вынужденные спутники – не важно. Что было дальше, она никогда не узнает. Но в то, что Алекс хладнокровно убил девчонку, с которой провел в одной команде столько времени, она не поверит никогда.

И пусть дорога Орайи закончилась где-то на этой застывшей и мертвой равнине, Алекс, несмотря ни на что, еще жив.

Ивалла сложила бумагу пополам и положила себе в карман. В конце концов, эта записка предназначалась им, команде «Непобедимого». И лично ей, Капитану.

– Нашла ключи? – спросил Корос, входя на кухню.

– Да, рядом с кроватью Орайи.

– И чего, раз уж мы его нашли, будем дальше летать на «Непобедимом», только уже между островами? Тогда нам понадобится несколько человек в команду. Ну, после того как ты…

– Нет, – покачала головой Ивалла. – Я его продам. И такой команды, как была, у нас уже никогда не будет. Нам всем нужен покой. Спокойная работа.

– Как знаешь, – пожал плечами наемник, – но это дерьмо не для меня. Я привык жить так. Рутина рутиной, но пострелять тоже иногда нужно. – Он ухмыльнулся, но ухмылка быстро сошла с его губ. – Пойду, холодно здесь.

Он вышел из кухни, а Капитан на миг задержалась, оглядывая стол. Она, наконец, поняла в поисках чего бродила по бункеру. Глупо было надеяться, что он оставит какую-то записку ей лично. Тем более, кровать она уже проверила.

Что ж, пусть тогда эта записка, написанная его рукой, будет принадлежать только ей.

Ивалла опустила ладонь в карман и осторожно прикоснулась пальцами к бумаге.

«Ушли на восток».

– Счастливого пути, Алекс, – едва слышно прошептала она и вышла.

Глава сорок шестая

За последние несколько дней сознание возвращалось к Алексею не больше пяти или шести раз. Как-то не слишком уверенно, на непродолжительные временные промежутки, в конце концов каждый раз пасуя перед полусонным-полубредовым состоянием. В этом состоянии стрелок не понимал – спит ли он или в очередной раз посещает Отражение: яма с трупами сменялась темными коридорами подземных бункеров, зеленый сад – серовато-ржавыми травянистыми равнинами, усыпанными остовами боевых машин.

Орайя, пару секунд назад умолявшая его использовать Слепок, превращалась в Аларию, обещающую в случае его победы в Игре неземные блага, а потом приказывающую не быть идиотом и вытащить Слепок из раны.

– Мне некуда будет спрятать его, – каждый раз отвечал Алексей обеим.

– Некому будет воскресить меня, если ты не выживешь, – умоляющим шепотом говорила Орайя. Взгляд ее бездонных зеленых глаз буквально пронзал стрелка насквозь, сердце замирало от одних звуков голоса любимой.

– Ты должен использовать любые средства для победы, – очень убедительным тоном произнесла Алария, сменившая Орайю. – Если ты угробишь себя у работорговцев, не используя Слепок, Орайе не помочь. Вытащи его из раны, спрячь куда-нибудь. Пусть шанс отыскать его после победы будет мизерным, ты хотя бы не доконаешь себя. Слепок – сложный биомеханизм, он пытается прижиться в новой среде, но не в состоянии сделать это, ведь среда неподходящая. Отсюда большая часть твоих проблем с раной. Слепок просто не дает ей зажить.

– Ты же знаешь, Алария – Продавец грез, – горячо шептала ему на ухо уже Орайя. – Используй Слепок, приведи ее к победе, а она отплатит тебе. Воссоздаст мое тело до мельчайших подробностей. Сделает меня более покладистой, услужливой и благодарной. Похотливой. Просто сделай это.

– Это будешь не ты.

– Пусть так. Но ты быстро позабудешь об этом, обещаю.

– Ты просто умрешь, если не избавишься от Слепка.

– Возьми его. Возьми, выживи, победи. Получи все, чего захочешь.

Все эти доводы были хороши. Алексей осознавал их правильность… или, скорее, циничность и меркантильность. Зачем умирать, ведь Орайе все равно не помочь. Зачем идти в драку, лишая себя мощнейшего оружия.

В короткие моменты, когда сознание возвращалось к нему, он лишь зажимал воспаленную рану ладонью, даже сквозь повязку чувствуя насколько она горячая, но не пытался что-либо сделать.

– Почему? – спрашивал женский голос, и неясно было: Орайя с ним разговаривала или Алария.

– Потому что я здесь не по своей воле, – огрызнулся Алексей. – Да, я хотел изменить свою жизнь, но не таким образом. Мне не нужны были ни эти руины, когда-то бывшие нормальным миром, ни Продавцы грез, ни их разборки. Мне не нужны были сверхспособности, дарованные Слепком. Я просто хотел получить достойную цель, можно сказать – мечту. И если уж у меня не получалось выдумать ее самому, кто-то должен был подсказать мне ради чего жить.

И тут появилась ты, Алария, Продавец грез, но продала мне совсем не то, что я хотел. Ты лишила меня прошлой жизни и даровала новую. Такую, в которой мне приходится лишать других людей жизней. Ты дала мне почувствовать и понять, что это такое – страдание.

Да, я узнал новых хороших людей. Понял, каково это – быть по-настоящему частью чего-то большего, чем ты сам. Я стал частью команды «Непобедимого». Стал любовником Иваллы. Но у нас были разные цели. Ивалла хотела обычного человеческого счастья, а для нее счастье – это ребенок и деньги. Но мне нужно было чего-то другого, и тогда я еще не понимал – чего именно.

Орайя… Орайя не стала для меня близким человеком, даже несмотря на то, что мы полюбили друг друга. Слишком велика была пропасть между нами. И мне кажется, что всю жизнь она грезила лишь об одном – отомстить и, в конце концов, умереть: ее Отражение буквально кричало об этом. Оно не было приспособлено для жизни. Окажись она победительницей Игры, Нейе, скорее всего, пришел бы конец. Человечество просто потихоньку вымерло бы за несколько десятков лет. Без тотальных войн на уничтожение, без страшных эпидемий или жутких природных катаклизмов. Оно просто загнулось бы не в силах найти выход из той ямы, куда его загнал прошлый Властелин.

Будь у меня время, я бы постарался настроить ее на другой лад, дать поверить – жизнь не закончена, в ней есть место и для чего-то другого, не только для мести. Это была бы хорошая цель – спасти хорошего человека. Раз уж я не могу придумать зачем жить самому, почему бы не пожить ради других? Если не готов жить ради себя, зачем влачить жалкое бесполезное существование, когда можешь и готов помочь другому? И я готов был умереть ради нее. Но вышло так, что умерла Орайя.

И когда ты пообещала ее воскресить, я абсолютно точно понял чего хочу. Просто хочу сделать это. Пусть мне придется страдать, пусть мне придется убить еще кучу народа, пусть я приведу тебя на вершину, не зная, окажешься ты хуже или лучше своего отца. Я спасу Орайю и всеми силами буду стараться показать ей, что даже в этом проклятом разрушенном мире еще есть ради чего жить. Поэтому я никогда не использую ее Слепок. Да что там, я не расстанусь с ним ни на секунду до самого конца своей жизни, что бы ни произошло. Ведь у меня появилась цель. Ты сама продала мне эту мечту, Алария, поэтому не пытайся переубедить меня.

– Ты бредишь, – ответила Алария голосом Хаза, – но это хотя бы лучше тех душераздирающих криков, которые пугали детей две ночи к ряду. Да и опухоль, как я погляжу, спала.

Стрелок даже не обратил внимания, что и лицо Аларии превратилось в татуированную морду. Горячность спора завела его. В конце концов, Алексей понял, ради чего ему жить.

– Я абсолютно серьезен, – ответил он со всей убедительностью, на которую был способен. – Ты притащила меня…

Он замолчал. Все было не совсем так, как пару секунд назад. Представитель второго клана чувствовал голод, жажду и раздражающую ноющую боль в правом плече. Он больше не метался между ямой с трупами, холодными комнатами бункера и пустырями. Теперь лежал на жесткой циновке в жарко натопленном фургончике, куда его притащили после победы на арене.

В первую очередь Алексей изучил рану на плече. Опухоль действительно спала, а повязка – на удивление свежая – была почти чистой, лишь небольшое пятнышко крови выступило с края раны. К тому же, температура оказалась практически нормальной.

– Я очнулся, – сказал он Хазу. – Я выжил.

– Я рад, – кивнул работорговец. – Честно говоря, мало кто верил, что ты способен на это, но, кажется, тебе удалось. Впрочем, в твою победу на арене не верил вообще никто. Наверное, тебя хранят какие-то странные божества.

Алексей горько усмехнулся.

– Вовсе не божества, работорговец.

Хаз какое-то время ожидал продолжения, но его пленник молчал.

– Тебе, наверное, интересно, что теперь с тобой будет, – вкрадчиво произнес людоед. Ящер на его лице при этом щерился в ухмылке вместе с хозяином.

– Надеюсь только, вы меня не сожрете.

– На самом деле сожрем. С наибольшей вероятностью. Но у тебя есть шанс выжить и даже заслужить свободу.

Работорговец сделал эффектную паузу, видимо, в этот момент в нем проснулся распорядитель боев. Стрелок тяжело вздохнул.

– Ну давай, жги уже, – буркнул он. – Ценю твой талант, но сейчас тебе не обязательно работать на публику, Хаз, ведь из публики здесь только полумертвый раб.

Ухмылка работорговца стала еще шире.

– Это были не последние, как ты выразился, игрища в твоей жизни, Алекс. До того момента, когда мы встанем на зимовку, еще есть какое-то время, а в каждом движущемся караване живых людей есть такой же как и ты победитель. И ты будешь драться с каждым. В конце концов, мы доберемся до города, и там несколько рабов заслужат чести стать хозяевами.

Губы Хаза все еще изображали насмешку, но теперь он заговорил гораздо серьезней. Говоря, он словно смотрел куда-то внутрь себя.

– У живого человека три состояния – рассвет, расцвет и увядание. Но когда тебя лишают твоей настоящей жизни и даруют жизнь раба, ты получаешь четвертую ипостась – ни живого, ни мертвого. Ты и не живой человек, но еще и не его еда. Победив в первой драке, ты вернулся на обычный круг с тремя состояниями. Победи еще в трех и тебе вместе с племенной татуировкой будет дарована свобода. И новый жизненный круг настоящего живого человека.

– В жизни не хотел татуировки, хотя, говорили, это модно, – буркнул Алексей.

– До татуировки тебе еще далеко. Сначала ты должен получить еще три клейма.

– Клейма?

Хаз крепко вцепился Представителю в левую руку и прижал к ней нечто настолько горячее, что из глаз мгновенно брызнули слезы, а тело непроизвольно выгнулось. От боли и шока сознание Алексея в очередной раз помутилось. Очнувшись, он посмотрел на горящее предплечье.

Клеймо уже начало опухать, но Алексей четко различил рисунок – три звена цепи и колодку.

– Сука, – только и сказал землянин. Его вновь лихорадило, на этот раз из-за ожога.

Но помимо клейма Хаз оставил у его циновки горшочек с супом, густой запах которого раненый почувствовал, несмотря ни на что. Алексей, найдя на полу грязную ложку, с трудом принял полусидячее положение и принялся жадно есть, тщательно пережевывая каждый кусок капусты и каждую горошину. Плавало в супе и три кусочка мяса, но их можно было есть, не опасаясь – рабам человечина в принципе не положена, а уж отличить курятину от любого другого мяса не составляло никакого труда.

Буквально каждый глоток горячего варева возвращал ему силы. А вместе с силами возвращалась и способность мыслить. Или хотя бы рассуждать.

Ему придется драться и, судя по тому, что его сейчас поместили в отдельное помещение и нормально кормят, следующий бой не будет дракой полудохлых отбросов. Можно сказать, он прошел первое испытание и стал более элитным гладиатором, таким, о котором нужно заботиться. Но встреть они другой караван, например, завтра, ему не жить: сил у него практически нет, а сколько уйдет времени на восстановление даже со Слепком – одному Предтече известно.

К тому же, даже победи он еще трех несчастных, ему придется стать одним из работорговцев…

Нет, даже не отсюда нужно начинать. А вот отсюда: Алексей все еще в плену. Если верить красным пятнам в голове, другие участники Игры довольно далеко от него, но им ничего не стоит добраться до него. Конечно же, никто не знает, в каком плачевном состоянии он сейчас находится, но ничто не отменяет вероятности того, что кому-то из Продавцов или Представителей придет в голову начать охоту именно за ним. Конечно, ему уготована судьба элитного – ну или почти элитного – гладиатора, однако вывали кто-нибудь Хазу несколько десятков тысяч кредитов за стопроцентную вероятность убить конкурента и заполучить его Слепок, Алексей окажется абсолютно беззащитен.

А теперь можно вернуться к прошлой мысли. К тому же, даже победи он еще трех несчастных, ему придется стать одним из работорговцев, а это далеко не то, что ему нужно. Вернее – не то, чего он хочет. Возможно, так будет даже проще, но, судя по всему, Алексей – не тот человек, который легко совершает подобные грязные сделки с собственной совестью.

Значит, ему нужно бежать. Любой ценой.

Вот и все. У него есть цель. А для достижения этой цели нужны кое-какие средства: еда, теплая одежда, оружие… И, конечно, способность вообще передвигаться, а не только поднимать из последних сил ложку. Остается только надеяться, что у него будет время на то чтобы восстановиться.

С этой мыслью Алексей доел последнюю ложку супа, выскреб со дна каждую крупицу гущи и, чувствуя приятную полноту в животе, буквально сполз на циновку. Через минуту он уже спал, и в конце-то концов ему ничего не снилось.