Текст книги "Могильщик. Не люди"

Глава четвёртая. История Выродка

Следующие два дня Краг не снимал перчатки даже во время сна. Он прекрасно понимал, что шансы наткнуться на подобную ловушку невелики, но раз уж такое чудовище завелось возле тракта, пусть и не слишком оживлённого, что же будет ждать их по мере приближения к окраинам цивилизованных земель?

На следующий день они миновали постоялый двор и последний хутор, заночевав на обочине старого тракта, прямо посреди развороченных дорожных плит. Дальше оставалось минуть лишь старую крепость, сейчас совершенно утерявшую стратегическую ценность, отчего её превратили во что-то вроде таверны. В крепости сидел помещик со своей семьёй и даже пяток боевых слуг при нём (тоже семейных), и пока воины несли службу, их семейства занимались заботой о путниках – содержанием конюшни и таверны, приютившейся за крепостными стенами. Поговаривали, будто разбойников на этой дороге немного только благодаря этому «гарнизону», несмотря на мирное использование форпоста.

Кронле наотрез отказался ночевать в крепости, мотивируя это тем, что рядом с солдатами ему не по себе, поэтому могильщики купили там еды и ушли, намереваясь пройти за остаток вечера как можно большее расстояние. В этот раз ночевали и вовсе в чистом поле. До Нового Бергатта оставался один дневной переход.

Конечно, достаточное количество еды можно было купить и в крепости-трактире, однако план могильщиков включал в себя обязательное посещение Нового Бергатта. Во-первых, кроме еды им могли понадобиться верёвки и хотя бы пара крюков – всё-таки предстояло взбираться на немаленькую гору. В Бергатт, если верить старым картам, вела довоенная дорога, но в каком она состоянии сейчас, можно только гадать. Во-вторых, они надеялись найти в городе других могильщиков, чтобы попытаться выведать о месте предстоящего похода хоть какую-то информацию.

– Попомните ещё мои слова, – бубнил Кронле, дожёвывая кусок солонины, – всё это дерьмо о Бергатте – хрень. Недоступный могильник, отрезанный от мира каким-то жутким туманом. Ага! Уверен, местные могильщики просто грабят старый город, а хабар тратят в новом, вот ничего про него и не слышно. Катаются там, поди, как сыр в масле, а братушкам, крошки хлебные у порогов трактиров собирающим, ни гу-гу.

Краг пожал плечами. Эти предположения скорее походили на мечты о богатой добыче, чем на правду.

– Если так, Кронле, тогда нас никто не выпустит из города, – ответил Велион. – Как думаешь, если мы сейчас заявимся в город, потом ограбим могильник, а после уйдём, сколько желающих найдётся сделать так же?

– А откуда возьмутся желающие? – хмыкнул сказитель. – Я что, дурак, по-твоему, рассказывать о таком золотом колодце?

– Когда мы в прошлом году с тобой ходили в Шварфли и вытащили оттуда по полторы кроны золотом и ещё на три добра, твоя варежка, изливающая рассказы о лучшей добыче за год, не закрывалась всю обратную дорогу. А мы ходили в Шварфли вдвоём. Когда мы дошли до ближайшего трактира…

– Ладно-ладно, я всё помню.

… – ты растрындел о добыче всем присутствующим, ставил весь вечер желающим пиво за свой счёт и ушёл ночевать сразу с тремя шлюхами.

– И наутро у меня осталось всего полмарки, я помню.

– Поэтому, – сухо заключил Велион, хотя его глаза смеялись, – если твои слова – правда, нас зарежут или на входе в город, или на обратной дороге, чтобы два раза за хабаром не ходить.

– Смотрю я на твою рожу и вижу отъявленного пессимиста, – пробрюзжал Кронле.

– Смотрю я на твою рожу и вижу собачью жопу вместо рта. И вообще, ты много видел могильщиков, которые сели на одно место и таскают добычу оттуда? Дольше пары месяцев, – быстро добавил Велион, когда Краг открыл рот.

Краг усмехнулся и кивнул. Среди обладателей проклятых чёрных перчаток не принято делить сферы влияния (хотя бы из-за того, что большая их часть живёт как перекати-поле), но драки за добычу – обычное дело. В конце концов, кто бы чего ни говорил, могильщики – нормальные (или почти нормальные) люди.

– Какой же ты зануда, – проныл сказитель и отвернулся от костра.

К обеду третьего дня путники миновали дорожную развилку. Для разнообразия практически не тронутый старый тракт уходил на юго-запад, ведя к Полой Горе, заслонившей уже приличную часть горизонта, а новый поворачивал прямо на запад, к Новому Бергатту. Буквально через час заброшенные земли начали меняться прямо на глазах. Первым признаком цивилизации была виселица, на которой болтался свежий труп.

– Не хватает одного большого пальца на правой руке. Выходит, перед нами конокрад, – констатировал Кронле, как следует рассмотрев труп. – Жизнь давала ему второй шанс, хотя кто им когда пользовался? Вот если бы у него был ещё и третий… но он даётся, должно быть, уже за Туманными Горами.

Буквально сразу за виселицей начинались засеянные поля. За полями виднелись три, расположенные в ряд одна за другой, водяные мельницы. Через полчаса могильщики миновали большое крестьянское поселение – около трёх десятков домов, но без какой-либо стены.

– Труднодоступные места, – с лёгкой завистью в голосе произнёс бывший жрец, – на востоке свои, на севере и западе – кусок Диких Земель, переходящий в Белую Пустыню, на юге – Полая Гора. Война трёхлетней давности эти земли не затронула, хотя по прямой до Горлива здесь миль пятьдесят, не больше. Помню, читал про одного из королей Коросса… не помню, как его звали… но правил он тридцать восемь лет назад. Этот король решил пощупать Горлив за мошну и повёл девятнадцать сотен всадников через Дикие Земли, надеясь ударить оттуда, где никто не ждёт, разграбить пару городов и смыться той же дорогой. Кажется, его логика была в том, что коль небольшие отряды разведчиков постоянно пропадают в Диких Землях, то с почти двухтысячной армией ничего случиться не должно. Кажется, он ещё собирался каждый день высылать по гонцу назад, чтобы все знали о его продвижении. Но в Новый Бергатт не пришло ни одного гонца, а про армию никто больше не слышал.

– Короля звали Клевис Первый, – задумчиво сказал Велион. – А после его смерти случилась пятилетняя кровавая усобица, во время которой часть северных земель ушла Горливу, а на трон сел Клевис Второй, дядька Первого. Правил, кажется, пару лет и преставился от старости. Сын Клевиса, Хоронге, дважды пытался вернуть утерянные земли, но в первый раз только разграбил их и умыл кровью, не взяв ни одной значимой крепости и, по сути, разорив своих будущих, как он полагал, налогоплательщиков – крестьян. Во второй поход он смог закрепиться на большом куске земель, но через полгода ему пришлось вернуть все завоевания и вести полудохлую от голода армию домой. Вроде как был заключён мирный договор о полном переходе всех провинций Горливу, хотя за это Хоронге выбил из Горлива какие-то деньги, сохранив лицо. Говорят, его вместе с женой и детьми пришили горливские шпионы с подачи нашего прошлого короля, по совместительству младшего брата Хоронге, Шератли. Сам Шератли развязал войну, в очередной раз намереваясь вернуть северные провинции, а по факту едва не просрал всё королевство.

Краг слушал товарищей, развесив уши. По своему опыту он знал: если между соседями неприязнь, то она будет продолжаться поколениями. Но короли, избранники богов, оказывается, вели себя так же, как и обычные люди, разве что спорили не за малинник или кусок хорошей земли, а в куда больших масштабах.

– Иногда меня поражают твои познания, дружище, – с лёгким удивлением произнёс Кронле. – Неужели ты тоже в прошлом был жрецом? Или служил при дворе? Мне при первой нашей встрече показалось, ты благородных кровей.

– Нет, – сухо ответил Велион и замолчал на следующие три часа.

Лишь когда могильщики вошли в город, он озвучил очевидное:

– Дерьмом пахнет похуже, чем в Ариланте.

Новый Бергатт представлял из себя череду посадов, разделённых на две части рекой. Восточная часть города была раза в два больше западной, там же располагалась наспех возведённая семьдесят лет назад крепость. Над западной, где между двумя жилыми кварталами втискивались ремесленный и торговые ряды, возвышалась башня магов, её венчала восьмиконечная звезда.

– Некого им тут бояться, – хмыкнул Велион, – у них маги под боком.

– В таком мелком городишке такая большая башня – удивительно, – покачал головой Кронле.

А Краг сплюнул на дорогу и буркнул:

– Сраное колдуньё.

– Странный ты, друг Шрам. Откуда такая ненависть к нашим благодетелям, повелителям стихий, растений, животных и людей, собирателям мудрости и обладателям Дара?

Могильщик помолчал пару секунд, но потом всё же ответил:

– Братишку они у меня забрали. Мне тогда пятнадцать было, а ему двенадцать. Говорили, Дар у него есть. Через полгода матери пришло письмо, мол, погиб при обучении, а с письмом три серебряных гроша. Эти суки нам даже его тело не вернули, чтобы мы его похоронили по-человечески.

– Сочувствую. Говорят, обучение магии связано с большими опасностями для жизни.

– Хрена лысого. Говорят, что им люди для опытов нужны, вот об этом да, судачат. Замучили они Вагра, ублюдки, как пить дать, замучили. – Краг ещё раз зло сплюнул.

– А ты, Велион, что думаешь о магах? Какие-то личные мотивы? Ты, конечно, как и подобает простому смертному, подобострастно молчалив, когда рассматриваешь башню, но во взгляде твоём читается что-то недоброе.

– Мотивы у меня исключительно меркантильные. А думаю я о том, что с колдунами нужно иметь как можно меньше дел, и то, если больше не с кем торговать. Но придётся идти через мост – торговые ряды там, так что встречи с владельцами Дара нам не избежать.

– Думаю, маги, как и полагается, сидят сейчас в своей башне и познают своё искусство или муштруют толстые магические свитки.

– Налево посмотри.

Слева медленно прогуливалась ничем не примечательная парочка – мужчина лет двадцати и девушка чуть старше шестнадцати. На первый взгляд от обычных горожан их отличала разве что повышенная чистота и не поношенная одежда. Но если всмотреться внимательней, можно заметить – эта пара держалась совсем по-другому, в их отстранённых взглядах отсутствовала хоть какая-то цель, а лица ничего не выражали. И, конечно же, с их шей свисали тонкие железные цепочки с восьмиконечными звёздами.

– Надеюсь, ты не будешь выражать свою неприязнь в открытую, – прошипел Велион на ухо Крагу.

– Я не идиот.

Обычные жители на магов посматривали, но предпочитали отводить взгляды. Зато на троицу пришельцев можно было глазеть, сколько влезет, и могильщики удостоились целой череды проверок – начали их изучение бегающие по улицам мальчишки, продолжили старухи, стоящие у своих домов, а закончили двое стражников и их командир. Городские дружинники встретили путников уже у самого моста.

– Стен у нас нет, – сразу сказал десятник, – но за вход в город по полгроша с носа. Иначе – добро пожаловать на тракт, лучше по-хорошему. – Он стянул перчатку с левой руки и сунул сложенную ковшиком ладонь под нос сначала Крагу, потом – Кронле, а после – взявшемуся за кошель Велиону. – Не похожи вы на пилигримов, – продолжил стражник, глядя на то, как черноволосый отсчитывает медяки. – Выверните-ка сумки.

– Мы спутники странствующего сказителя, – отозвался Велион, суя в руку вымогателя лишний четвертак. – Вот он, Кронле, великий мастер слова, чьё имя гремит от самого Горлива до побережья Мёртвого моря.

– Дорога небезопасна, – с тяжёлым вздохом сказал Кронле, – а я обязан нести свет знания во все уголки нашей великой страны. Меня действительно зовут Кронле, а это хранитель моих записок Велион, а за ним – Краг, наш добрый друг.

– Сказитель, да? – переспросил стражник, явно оживившись. – У нас тут такие гости редкость. На кой хрен вы прётесь через мост? Идите к замку, по дороге к нему увидите площадь, а рядом с ней харчевня, «Жирный Окунь». Скажите хозяину, кто вы такие, он даст вам комнаты за полцены. Нет, скажите, что от меня, и он даст комнаты бесплатно!

– Мы идём к торговым рядам, – учтиво ответил Кронле. – В путешествии требуется много мелочей, и я привык покупать их заранее.

– Конечно, конечно. – Десятник завёлся совсем как мальчишка. – А сегодня уже будете что-нибудь рассказывать?

– Конечно. Сразу после заката.

– Отлично! – стражник хлопнул Кронле по плечу. – Вперёд, ребята, завершим обход и в харчевню.

Стражники торопливо ушли, оставив путников. До заката оставалась всего пара часов, поэтому Велион предложил поторапливаться, и могильщики зашагали к мосту.

– Он не сказал, как его зовут, – буркнул Краг через пару минут.

– А, это и не важно, – отмахнулся Кронле. – Я сомневаюсь, что хозяин харчевни предоставит нам и первую обещанную этим забывчивым человеком скидку. Главное, стражник запамятовал, что хотел вывернуть нам сумки.

⁂

Могильщиков в Новом Бергатте не было, да и, видимо, никогда не бывало. Никто не торговал хламом из старого города. Ни один из вездесущих мальчишек не знал дорогу до Горы – их никогда не нанимали проводниками. Кроме того, Полая Гора являлась для местных настоящим табу, и нарушать его никто не смел. Чужаки появлялись здесь нечасто и были либо торговцами, либо родственниками местных, либо сразу старались найти работу. Но чужаков, как и везде, в этих местах не слишком-то любили, и если бы не уважение к такому редкому гостю, как Кронле, то могильщики вообще ничего не выведали бы. Сказитель даже предложил пожить в городе пару дней и заработать деньжат легендами, мол, будет слишком подозрительно уходить на следующий день.

– Если ты только не начнёшь пороть чушь, – сказал Велион.

– Да я же никогда, ты что…

Краг выбрал три хороших кошачьих лапы в местной кузне, Велион купил верёвку и кое-какой еды, а Кронле заявил, что на трезвую голову ничего рассказывать не будет, и отправился дегустировать местные наливки. Выпивкой торговали фермеры с самой окраины Диких Земель, и она действительно развязала сказителю язык. Тот балаболил о каких-то откровениях, которые ниспослал ему бог-рассказчик, а потом принялся выспрашивать о жизни здесь, да о гостях, которые уходят и приходят, гостях, на первый взгляд не похожих друг на друга, но имеющих одну общую черту – чёрные кожаные перчатки, и Краг забеспокоился, как бы Кронле не ляпнул чего лишнего. Но, вслушавшись, понял – сказитель ненавязчиво выспрашивал у фермеров про могильщиков.

– Про странных людей ты спрашиваешь, путник, – сказал совсем уже растерявшийся фермер, его рука с черпаком замерла на половине дороги от кадушки с брагой до стакана Кронле. – Ей-богу, ни хрена тебя не пойму.

– Я рассказываю всякие истории, – продолжал талдычить Кронле, – о всяких людях. И сейчас спрашиваю о…

– Могильщики, мать их, – подал голос сосед бражника. – О могильщиках? Я слышал о них, когда ходил к Новому Крозунгу. Нет, господин, этих проклятых трупоедов тут отродясь не бывало. А если бы появились, пришлось бы им молиться своим проклятым богам. И ты уж поверь, господин сказитель, молитва вышла бы короткой. Ровно пока верёвка на шее затягивается.

– Так с этими мразями и надо, – кивнул сказитель, пихая стакан уже буквально к черпаку. – Интерес мой, добрый человек, связан…

Краг дальше не слушал, куда больше его занимал торговец крупами.

– Очень странно, – размышлял Кронле по дороге в таверну, – неужели сюда ни разу не приходили могильщики?

– Не сюда, а на фермы тех «добрых людей», – ответил Велион. – И я что-то тоже не хочу туда соваться. Да и есть ли там хабар? А что до Нового Бергатта – в город можно и не заходить, это же не по дороге, если кто-то и заходил, то предпочёл не светить своими перчатками.

– За перчатки могут убить и там, где могильщики почти каждый день появляются, – добавил Краг.

– Похоже на правду.

О появлении странствующего сказителя уже прослышала, должно быть, половина города. У указанной стражником харчевни толпилась уйма народу, и если бы Кронле не убедил вышибал, что он и есть сказитель, могильщикам пришлось бы искать для постоя другое место. Ещё сложнее было со спутниками сказителя, но Кронле наотрез отказался останавливаться в этом месте без них, и Велиона с Крагом, в конце концов, тоже пустили.

В зале загалдели, когда увидели троицу чужаков. Крагу было неуютно от такого внимания, пусть большая часть доставалась его товарищам. Велион, кажется, тоже не слишком-то обрадовался такой бурной встрече. Но Кронле откровенно наслаждался. Он громогласно объявил о том, что его горло пересохло с дороги, желудок липнет к позвоночнику, и работать в таких условиях он отказывается. Ему освободили стол, на котором сразу оказалась свежая еда и кувшин с элем. Велион же утащил Крага подальше от внимания, к самому выходу, но и там до них добралась служанка. Правда, есть пришлось стоя.

Кронле тем временем откровенно тянул время, наслаждаясь ужином, а когда начал, наконец, рассказ о страдающем духе Клевиса Первого, бродящего по Диким Землям во главе мёртвой армии, его глаза поблёскивали, да и язык порядком заплетался. И всё же, его слушали, затаив дыхание, Краг в том числе, всё-таки могильщик был отменным рассказчиком с прекрасно поставленным голосом. Наверняка у местных имелась своя легенда о Клевисе, но никто сказителю не перечил. Как это ни странно, людям порой куда интересней слушать о давних событиях, происходящих в их краях и с их предками (хотя подобные легенды передаются из поколения в поколение), чем о дальних странствиях. Наверное, поэтому эти стражники, ремесленники и фермеры сейчас слушают сказителя, а когда тот закончит, пойдут по своим домам в свои постели. Краг же никогда не вернётся туда, где родился, если только не решит продать там хабар.

В легенде о Клевисе Первом появилась то ли друидка, то ли дриада, требующая, чтобы король исполнил своё предназначение и воспитал обещанное ему ещё до рождения дитя эльфов, и Краг понял, что где-то он уже это слышал.

– Выдумывает на ходу? – спросил он у Велиона одними губами.

– Угу. Наливка была крепковата. Но Клевиса, видимо, тут любят.

Наконец, Клевис почти разгромил армию мёртвых, но погиб от укуса ядовитой змеи, прятавшейся в черепе лошади по кличке Плотва, принадлежавшей королю мёртвых, и сам стал предводителем армии, во главе которой он сейчас обороняет рубежи страны от проклятых захватчиков, а Кронле, поклонившись и залпом вылакав кружку эля, начал новую легенду:

– Если обратиться к временам давним, я бы даже сказал – былинным, можно вспомнить о главном покровителе магов, Низвергнутом. Вы ведь не думаете, что взбунтовавшаяся армия мёртвых появилась просто так? Конечно же, за её появлением стояли наши благодетели, что десятками лет думают о людях, делают их жизнь лучше. Речь пойдёт о всемогущих существах, да и вообще чуть ли не богах, сошедших на землю – обладателях великого Дара.

Краг нервно огляделся. Магов он ненавидел, но выказывать свою неприязнь вслух решался только проверенным людям. Как он и опасался, в зале присутствовало минимум четыре мага – встреченная ими вечером парочка и ещё двое младших учеников лет тринадцати-четырнадцати. Вероятно, добрые наставники отпустили их послушать сказки. А чёртов Кронле, который уже упился вдрызг, кажется, вновь собирался спровоцировать толпу. Тут же Крагу пришла мысль о том, что Велион, куда лучше знающий сказителя, не зря занял место слушателя у самой двери. И, судя по злому выражению лица черноволосого могильщика, он тоже уже не ждал ничего хорошего. Оставалось надеяться на благоразумие Кронле. Или на то, что маги не захотят его сжигать на глазах у людей.

– Низвергнутый, которого, как мы прекрасно помним, тогда звали Перерождённый, в отличие от своих братьев, Воина и Инквизитора, очень много работал с первыми магами, они тогда вряд ли сильно отличались от нынешних деревенских ведьм. Разве что Дар в них бурлил настоящий, а не поддельный. Эта-то работа и свела его с одной из самых его талантливых учениц, Стилай. Любовь не чужда даже богам… но плоды этой любви бывают вовсе не такими, как хотелось бы. Тело обычной человеческой женщины, пусть и наделённой Даром, не вынесло наполовину божественной сути младенцев-близнецов, и результатом её любви к Перерождённому стал Крион Урод, Крион Выродок, которого позже будут звать Хельштенский Мясник. Второй младенец, Вусуулом, не прожил и недели, и легенды говорят, что ему повезло.

Стилай, безумно полюбившая дитя Перерождённого, не смогла убить своего первенца, как предлагал ей муж, и сбежала, надеясь воспитать его в одиночку. И, скажу я вам, это оказалась задача не из лёгких. У Криона был шишковатый череп, левая нога на полфута короче правой, а горб на спине едва ли не больше всего остального тела. Ребёнок отличался злобой и неуравновешенностью, приступы ярости стоили десятка невинных жизней, и только мать могла успокоить сына. Перерождённый, занятый своими магическими опытами, не мог тратить время на жену и предложил другим магам найти её. Бог пообещал им отдать собственного сына для изучения – мало ли, когда ещё в мире появится полубог. Стилай долго пряталась по всему свету, но, в конце концов, маги схватили её. До последнего она пыталась защищать сына, а как крайнее средство воззвала к Перерождённому, но тот ответил лишь, что она предала его исследования, и что ему нет дела ни до её судьбы, ни до судьбы собственного сына.

Однако зов Стилай услышал другой бог, Жрец. Жрец не любил магов, потому он в обмен на её жизнь предложил спасти Криона. Она согласилась, так как другого способа уберечь сына от участи вечного узника магов не оставалось. Тогда Жрец прогнал магов, забрал жизнь наполовину обезумевшей Стилай и, с трудом оторвав рыдающего Криона от тела матери, увёл его за Туманные Горы. Там Выродок провёл следующие десять лет своей жизни, тренируясь с Воином в искусстве владения мечом, а с Жрецом познавая силы Света. И только когда ему исполнилось двадцать, боги раскрыли ему все тайны, от которых мать берегла своё сумасшедшее дитя. Крион воспылал жаждой мести, поклявшись убить каждого мага, но в первую очередь собственного отца, и попросил воспитателя о том, чтобы тот вернул его в родной мир.

Но Жрец не мог отпустить своего воспитанника в мир смертных, привязавшись к нему – как бы не был уродлив и одержим жаждой мести Крион, его собачья преданность и желание избавиться от уродства, как внутреннего, так и внешнего, пробудили в боге любовь к воспитаннику. Жрец боялся, что появление Выродка в мире смертных сразу же приведёт к его смерти, и ни его тело, ни душа не смогут излечиться. С другой стороны, жизнь за Туманными Горами никогда бы не изменила Криона, а Выродок, чей безумный ум отличался изобретательностью, рано или поздно нашёл бы способ сбежать. И тогда Жрец решил рискнуть. Он выпрямил кривую ногу Выродка, стесал его горб и шишки на голове. А из осколков костей сделал маску, которой Крион при желании мог навсегда скрыть лицо.

«Ступай, Крион, – сказал Жрец воспитаннику, – и помни, только внутренняя красота спасёт тебя. Откажись от мести, прости магов и отца своего, спрячь лицо под маской и прими жизнь обычного смертного, и кто знает, возможно, твои недуги излечатся».

Крион пообещал поступить именно так и скрыл лицо под маской. Но едва его нога ступила на нашу бренную землю, он убил первого прекрасного юношу, которого встретил, и похитил его лицо. Под личиной другого человека Крион пришёл в Ариланту, где стояла самая высокая башня магов, и, продемонстрировав свои способности, заявил, будто хочет отточить владение магией до идеала. Даже мудрейшие волшебники не узнали в вероломном предателе того, за кем охотились десять лет назад, и посвятили его в самые сокровенные тайны.

– Когда начнётся заварушка, беги, – прошипел Велион Крагу на ухо. – Мы не сможем вытащить этого пьяного идиота из такой толпы.

Краг недоумённо посмотрел на друга. Он ведь уже успокоился, решив, что Кронле сам увлёкся своей историей и забыл о нападках на магов. Но, взглянув на Велиона, понял – он зря расслабился.

– А тайна, как могут подтвердить присутствующие здесь многоуважаемые маги, в так называемой «подвижности ума», а по-простому, безумии, и Крион вписался в общество магов как нельзя лучше. Каждый мудрейший маг на нашей несовершенной земле суть безумец, и в безумца его превратили собственные учителя. Оргии, проводимые магами на Йоль, поедание человеческой…

Толпа ахнула, заглушив большую часть фразы. Несмотря на толчею, около Кронле сразу же образовалось пустое пространство, куда через секунду вступил самый старший из присутствовавших здесь магов.

– Чёртов идиот, – прошипел Велион, дёргая Крага за руку. Могильщики принялись проталкиваться к выходу. – Ёбаный хренов придурок.

– Это ложь, – бесстрастно произнёс маг. Его голос гремел по всей харчевне, заглушая слова Кронле и вызывая звон в ушах. – Клевета. И за эти слова ты заплатишь, сказитель.

В воздухе появился отвратительный смрад горящей плоти. Кронле засипел, хватаясь за горло, его лицо покраснело, изо рта вывалился язык. Это продолжалось пару секунд, а потом у сказителя лопнула шея, исторгнув наружу шипящую струю пара, глаза вылетели из орбит, повиснув на стебельках, из ушей хлынула кровь, полопались почерневшие губы, оголив жёлтые зубы. С глухим стуком жертва мага упала на пол и задёргалась. Но будто этого было мало, под потолком появилось настоящее грозовое облако, из которого ударили две молнии, поразившие извивающегося могильщика.

– Никто не смеет клеветать на магов, – гремел голос колдуна. – Никто не смеет рассказывать байки, порочащие наше честное имя.

В толпе началась настоящая паника. Народ принялся ломиться прочь из таверны, и только четвёрка магов спокойно стояла посреди этого хаоса, и никто не смел к ним приблизиться. Но, к счастью, Велион уже выбрался из дверей, по дороге сбив двух человек, а потом буквально выдернул наружу Крага, которого тоже едва не повалили на пол.

– Что там происходит? – спросил один из тех, кому не посчастливилось найти место в таверне.

И таких были десятки. У входа назревала чудовищная давка – те, что снаружи, пытались пробраться внутрь, чтобы полюбопытствовать, те, что внутри, спасались от гнева магов.

– Сказитель показывает фокусы, – ответил Велион и, пошатнувшись от случайного толчка, принялся пробираться сквозь напирающую толпу, словно бурлак, таща за собой совсем растерявшегося Крага. – С огнём и молнией. Я бы на вашем месте, ребята, не стал это пропускать, если бы не так перебрал.

– Там, кажется, наш маг…

– Они работают в паре.

Могильщики выбрались, наконец, из толпы и, сорвавшись на бег, бросились прочь из Нового Бергатта.

⁂

Кажется, их искали. Хотя город мог переполошиться из-за мага, мечущего молнии в странствующего сказителя. В любом случае, могильщики удирали из Нового Бергатта со всей скоростью, на которую способны. Краг и так подустал за прошедший день, а Велион ещё и отказался останавливаться, пока они не достигли виселицы.

– Эта давка сыграла нам на руку, – сказал Велион, отпивая из фляжки и протягивая её Крагу. Там оказалась крепкая и сладкая наливка. – Кажется, я слышал, что маг требовал притащить нас к нему. Или это моё воображение. Но погони за нами, кажется, нет.

Краг промычал что-то невнятное в ответ. Он устал, был растерян и зол. Но ещё один долгий глоток наливки немного помог привести мысли в порядок, хотя это только ещё больше разозлило могильщика.

– Чёрт, неужели он не мог просто помолчать?

– Видимо, нет. Кронле был довольно умён, но в то же время слишком редко пользовался своей башкой. Это дерьмовая смерть, но я видел и похуже. Пусть хотя бы его дорога к Туманным Горам будет лёгкой. – Велион тоже надолго припал к выпивке, прежде чем продолжить: – Я как-то раз полез вытаскивать его из разъярённой толпы. В итоге он остался невредим, а меня едва не растоптали. Тогда этот говнюк просто поржал и сказал, чтобы я так больше никогда не делал. Он всегда пытался спровоцировать толпу, если у него, мать его, имелась хоть малейшая возможность.

В голове шумело то ли от усталости и пережитого волнения, то ли от выпивки. Краг принял у друга флягу, решив, что шум от выпивки куда лучше.

– Кто мог подумать, что маг просто так пришьёт его посреди толпы? – продолжал Велион. – Обычно они ведут себя тише воды и нигде не отсвечивают. Но здесь, кажется, живут по другим законам. – Он замолчал, чтобы выпить ещё, утёр рот ладонью и буркнул: – Пошли на старый тракт, нужно найти место для ночёвки.

Луна давала достаточно света, а старая дорога в этом месте почти не пострадала, поэтому можно было идти, не опасаясь переломать ноги. Могильщики прошли ещё около мили, но не нашли укрытия, и Краг предложил ночевать прямо на плитах – за день они накопили достаточно тепла, и костёр можно не разжигать. К тому же, у Велиона в рюкзаке нашлась ещё бутылка.

– Пусть покоится с миром, – сказал Краг, отпивая первым. – Он был хорошим рассказчиком. Жаль, не успел рассказать свою последнюю историю до конца.

– Он рассказал её до той части, до которой хотел.

– А те слова о магах, как думаешь, он клеветал или что-то знал?

– Я в дела магов не лез и не собираюсь. Думаешь, это может объяснить смерть твоего брата?

Краг не ответил.

Могильщики сидели друг напротив друга, кутаясь в плащи, а между ними стояла бутылка.

– Ты тогда пришёл, чтобы его послушать? У тех торговых рядов?

– Да. Я люблю истории. Мы жили в трущобах, и я всегда хотел убежать из дому, но не мог. Поэтому старики, рассказывающие легенды про героев… – Краг замолчал, стараясь собрать мысли воедино, но алкоголь вместе с усталостью делали эту задачу почти невыполнимой. – Короче, мне нравятся истории, да. А когда я нашёл перчатки… ну, я смог уйти из дома. Как будто сам проклял себя, понимаешь? Мать умерла… Дерьмо всё это. Чёрт, обидно, что я не слышал этой легенды раньше. Или он её тоже выдумал?

– Нет, это настоящая легенда. – Велион какое-то время помолчал. – В общем, это ведь неплохая возможность его помянуть? Слушай.

Крион многому обучился в башне, стал одним из самых сильных стихийных магов. Даже написал книгу с заклинаниями и советами для неофитов. Но лицо, которое он надел поверх маски, износилось, и ему пришлось бежать, чтобы его не раскрыли. Маги пожаловались своему повелителю Перерождённому на странного ученика, и тот заинтересовался. И нашёл в оставленных им записках угрозы в свой адрес, а также заявление, что смерть Стилай будет отомщена.

На Криона объявили охоту, ровно так же, как на его мать. Но он менял лица словно перчатки, каждый раз уходя от погони и нанося преследователям страшный урон за счёт знаний, которые он получил от богов и во время обучения в башне. Также за то время, что Выродок провёл с магами, он узнал имена тех, кто когда-то охотился за его матерью. В первую очередь его интересовали люди, участвовавшие в губительной для Стилай облаве. Одного за другим Крион начал их убивать. Каждому убитому он отрезал голову и забирал себе, и никто не знает, что с ними стало. Но, наконец-то, его выследили и устроили ловушку в доме колдуна, которого Крион собирался убить следующим. Это был тот, кто когда-то руководил охотой за ним. И всё равно Выродок умудрился убить того мага, а его дочь, Илию, взял в плен.