Текст книги "Приемный покой. Маразм бытия"

Приемное отделение

Из жизни приемного отделения времен И.А. Бунина:

"Пациентам Данилевского отворяла дверь пожилая женщина в больничном платье, они входили в просторную прихожую, устланную коврами и обставленную тяжёлой старинной мебелью, и женщина надевала очки, с карандашом в руке строго смотрела в свой дневник и одним назначала день и час будущего приёма, а других вводила в высокие двери приёмной, и там они долго ждали вызова в соседний кабинет, на допрос и осмотр к молодому ассистенту в сахарно-белом халате, и только уже после этого попадали к самому Данилевскому, в его большой кабинет с высоким одром у задней стены, на который он заставлял некоторых из них влезать и ложиться в самой жалкой и неловкой от страха позе: пациентов все смущало – не только ассистент и женщина в прихожей, где с такой гробовой медлительностью, блистая, ходил из стороны в сторону медный диск маятника в старинных стоячих часах, но и весь важный порядок этой богатой, просторной квартиры, это выжидательное молчание приёмной, где никто не смел сделать лишнего вздоха, и все они думали, что это какая-то совсем особенная, вечно безжизненная квартира и что сам Данилевский, высокий, плотный, грубоватый, вряд ли хоть раз в году улыбается. Но они ошибались: в той жилой части квартиры, куда вели двойные двери из прихожей направо, почти всегда было шумно от гостей, со стола в столовой не сходил самовар, бегала горничная, добавляя к столу то чашек и стаканов, то вазочек с вареньем, то сухарей и булочек, и Данилевский даже в часы приёма нередко пробегал туда по прихожей на цыпочках и, пока пациенты ждали его, думая, что он страшно занят каким-нибудь тяжелобольным, сидел, пил чай, говорил про них гостям: «Хай трошки подождут, матери их черт!»

Приемник – Лежать, пидр уссурийский!

Работаю на скорой.

Дают нам с врачом вызов – без сознания, в самом неблагополучном районе нашего города. Ну, поехали. Сразу хочу отметить, что на нашей подстанции всех асоциальных личностей стараются давать именно этому врачу, так как он разбирается в наркотиках и с первого взгляда может понять, чем человек напичкан.

Приезжаем на вызов и видим такую картину: лежит тучный мужчина лет 40, между сосенок, в нем кг 120, рядом стоит участковый в форме, друг участкового не в форме и большой детский новый грузовик.

Парень с близстоящей парковки рассказал предысторию. Два друга ходили по рынку, который находится рядом. Купили этот грузовичок сыну и пошли в сосенки рядом с парковкой. Что-то покурили, начали драться. Затем друг ушел, а наш герой начал драться с деревом, думая, что это его товарищ. Минут 20 дрался и выключился.

Врач сразу определяет, что мужчина накачен спайсом и говорит ментам его хорошенько связать, ведь скоро настанет фаза возбуждения. Менты начинают его связывать ремнем и тут началось колхозье утро.

Наш герой, обладающий явно сверхскоростью, вскакивает, встает в позу дикого медведя, рычит и начинает кидаться в ментов песком и сосновыми шишками. Затем он падает, принимает позу агрессивной личинки и начинает ползать, пытаясь укусить их за ноги. Отключается.

Наши грязные друзья ,испачканные пылью, шишками и сосновыми иголками вызывают подкрепление. Со стоянки приносят веревку и скотч. Пока мужчина в отключке, снова пытаются его связать. И опять, как только они к нему подходят, он вскакивает, начинает размахивать руками и ногами, крича при этом «кияяя!», как в старых китайских фильмах, падает, превращается в медведя, затем в гусеницу, потом опять применяет технику пьяного мастера.

Кое-как 10 здоровых мужчин его связали и погрузили. Врач вызвался сидеть с ним всю дорогу.

Едем. Путь до больницы занимает минут 20. Слышу – грохот в машине. Смотрю в окошко. Наш герой начинает извиваться, как уж на сковороде, одновременно сосёт свой крестик и плюется на врача. Врач (безобидный «дедушка» 60 лет) кричит «Да успокойся ты» и бьет своим маленьким кулачком по голове.

Приезжаем в больницу, в приёмке говорим, что привезли «спайщика». Привозим. В приёмнике три врача и около пяти медсестер. Одна из них говорит:  «Что-то уж очень он у вас спокойный». И тут началось.

Непривязанный мужчина начинает извиваться, к нему толпой подбегают медсестры и санитарки, плюхаются ему на грудь, ноги, держат руки и голову. Он отчаянно борется, падает, стукается об бетонный пол головой, вскакивает, начинает снова орать «кияя!!». Его снова укладывают, начинают привязывать. И самая тяжелая из медсестер навалилась ему на живот. Он дергается, а она такая: «Лежать, пидр уссурийский!».

На него это не подействовало, она подносит руку к его ширинке и кричит: «Лежать, а то за яйцо ущипну!». У мужика становится на мгновение осознанный взгляд, он испуганно на нее смотрит и перестает сопротивляться. Увозят в реанимацию. Занавес закрывается.

«Больница не отель, но виноваты врачи»

В Ставрополе дочка пожилой пациентки нажаловалась журналистам и в Минздрав на медиков, которые отказались госпитализировать её мать с острым бронхитом. Не смотря на отсутствие экстренных показаний, горожанка настаивает на том, что врач обязан её положить в отделение и «нормально полечить». «Жительница Ставрополя поздним вечером оказалась на территории больницы в поисках выхода из учреждения», – сообщает 10 мая «Блокнот-Ставрополь». Мою маму с диагнозом «острый бронхит» в ночь с 8-го на 9-е апреля буквально выставили на улицу из приёмного отделения 4-ой больницы г. Ставрополя, – рассказала дочь женщины Елена Чурюда. Все началось с того, что Валентина Алексеевна вечером 8 апреля стала задыхаться. Дочь вызвала «скорую». Оперативно прибывшие врачи констатировали необходимость поехать в больницу. Сопроводить женщину у Елены не получилось из-за трехлетнего ребенка на руках.

Как рассказала Елена, матери провели обследования в виде кардиограммы, рентгена лёгких, общего анализа крови и поставили диагноз «острый бронхит». Врач, не найдя экстренных показаний, выписал рецепт и рекомендовал лечиться амбулаторно. Также врач в ходе беседы с пациенткой отметил, что больница не отель, а вызывать бабушке «скорую» или такси, чтобы её отвозили домой, он не обязан. «К тому времени было примерно 22 часа вечера. Женщине с по-прежнему плохим самочувствием пришлось в темноте искать выход с территории больницы, что заняло около получаса. Как позднее выяснилось из разговора дочери с врачом, то, как женщина доберется домой, не вызвало вопросов из-за отсутствия у пациентки инвалидности», – сообщает местный сайт.

Также женщину возмутило наличие в назначениях уколов, которые необходимо делать два раза в день. Кто дома ей будет делать эти уколы? Я, не имея специального образования, или может маленький ребёнок? Неужели нельзя было положить в больницу и нормально полечить пожилую женщину? – заявляет дочь пациентки Обращение по факту произошедшего дочь Валентины Чурюда направила на имя министра здравоохранения Ставропольского края 11 апреля. Недавно женщине сообщили, что по данному факту начата проверка. Однако о результатах дочь не оповестят в связи с тем, что она не является непосредственным участником события и не имеет нотариальной доверенности.

Зачем спасать обреченного? Уроки доктора Эльвиры Парравичини

Несмотря на все усилия врачей, некоторые жизни будут очень короткими. Как же помочь этим детям? Поиски ответа заняли у доктора Эльвира Парравичини много лет, но верный путь ей подсказали сами пациенты

Несмотря на все усилия врачей, некоторые жизни будут очень короткими. Как же помочь этим детям? Поиски ответа заняли у доктора Эльвира Парравичини много лет, но верный путь ей подсказали сами пациенты.

В культурном центре «Покровские ворота» состоялась встреча с врачом-неонатологом из США. Эльвира Парравичини работает в детской больнице Morgan Stanley при Колумбийском университете, и является создателем первого в Нью-Йорке хосписа для новорожденных. Жизнь некоторых малышей измеряется часами, но, тем не менее, становится воплощением красоты и гармонии. Причастность к рождению таких младенцев – уникальный опыт для всех, кто стал свидетелем их краткого присутствия в этом мире. Из помощи таким детям, общения с их семьями возникло то, что Эльвира назвала comfort care. Это словосочетание можно перевести как «поддерживающая», «утешительная» забота.

Вот что доктор Эльвира Парравичини рассказала о детях, которым помогла появиться на свет:

«Для начала хочу рассказать об одном наблюдении, которое я сделала, во время своей работы. В родильный зал я прихожу больше 30 лет, но всякий раз, входя туда, заново понимаю: жизнь – это обещание. Жизнь каждого человека – обещание счастья. Те, кто имеет подобный опыт, поймут меня. Меня всегда поражает тот момент, когда в зале вдруг становится на одного человека больше. „Какой красивый!“ – радуются все. Новый человек уже самим фактом появления меняет мир вокруг себя, порождает массу эмоций. Новорожденному, в отличие от нас, не нужно ничего делать, чтобы вызвать сильные чувства, достаточно просто родиться.

И я твердо уверена, что рождение – не просто биологическое событие, но и обещание счастья. Поэтому, когда я начала учиться, мне очень хотелось применить врачебные знания, для того чтобы помочь новорожденным выполнить это обещание счастья. Иногда дети рождались больными, и мне хотелось их вылечить. И я стала неонатологом, чтобы спасать жизни.

Но в какой-то момент я задумалась о том, что значит спасать моих пациентов? Ведь работа врача состоит не только из спасения, нам это удается не всегда. В большой больнице, где я работаю, часто рождаются дети с серьезными проблемами. Большинство удается спасти, но не всех, Несмотря на все усилия врачей, некоторые жизни будут очень короткими. Как же помочь этим детям? Поиски ответа заняли много лет, но события, о которых я хочу рассказать, позволили мне найти решение.

Я мечтала спасать новорожденных, и совершенно не думала о паллиативной помощи. Я хотела лечить. Но неонатолгогам часто приходится консультировать родителей, которые ждут ребенка с какими-то проблемами. Мы встречается, чтобы вместе выстроить план действий, поговорить о том, что станем делать, когда ребенок родится.

В ожидании появления на свет этих не совсем здоровых детей мы устраиваем консилиумы, где вместе с другими врачами и решаем, как помочь этой семье и что можно сделать для ребенка. Но итогом этих совещаний часто становилась рекомендация прервать беременность. Я – неонатолог, я спасаю жизни детям. Моя задача помочь ребенку родиться, аборт не оставляет им шанса. И, поскольку доктора часто приходили к этому решению, мне оставалась пожать плечами и уйти. Я перестала посещать эти собрания.

Но однажды в коридоре больницы я встретила руководителя группы, который спорил, почему я не участвую в совещаниях. В этом вопросе я услышала зов о помощи и поняла, что во мне нуждаются. «Эти родители и их дети страдают, – подумала я. Я вернусь, и буду страдать вместе с ними. Видимо, мне нужно быть рядом».

Удивительно, но как только я вернулась, мне представилась возможность помочь. Две матери ждали детей с очень серьезными проблемами. Несмотря на то, что жизнь этих детей должна была быть короткой, их матери отказывались прервать беременность. Я сказала коллегам: «Не беспокойтесь, пусть дети рождаются! Я постараюсь позаботиться о них. Предоставим им поддерживающую заботу».

Так я впервые употребила термин comfort care, но при этом сама еще понятия не имела о что имею в виду, о паллиативной медицине я тогда не имела ни малейшего представления. Просто была готова быть рядом с новорожденным и сделать все возможное для того, чтобы ему было комфортно. Так и произошло.

Но передо мной вновь встал вопрос – как я буду спасать детей, которые не проживут долго?

Ответ на этот вопрос дала история одного из малышей

Симона и метод кенгуру

Симона была дочерью моих близких друзей в Нью-Йорке. Она родилась глубоко недоношенной, очень маленькой и очень больной. После ее рождения я провела возле нее шесть часов, делая все возможное, чтобы спасти ее жизнь. Находясь возле этой больной, я почувствовала – что бы я ни сделала, жизнь этого ребенка зависит не от моих усилий а от того, будет ли воля Того, Кто дает жизнь.

Я поняла, что, хотя роль врачей в том, чтобы служить жизни, но дается жизнь не нами и продолжительность жизни не в наших руках. Симона выжила. Сейчас ей шесть лет. Рождение этого ребенка и тяжесть его состояния научили меня тому, как помогать родиться больным детям, как служить их жизни, независимо оттого продлится она несколько часов или лет. Из этих наблюдений и родилась концепция поддерживающего ухода.

Словосочетиание comfort care часто используется врачами в США, но зачастую означает: дать ребенку возможность спокойно умереть, не препятствовать смерти. Но на самом деле поддерживающая забота требует от медиков огромных усилий. Она выходит за рамки привычных рекомендаций. Главной целью является не излечение, не продление жизни, потому что это невозможно, а комфорт. Но ведь комфорт важен и для тех пациентов, которые могут выздороветь!

Однажды я читала лекцию для старшеклассниц и задала им вопрос: «Если у вас на руках окажется маленький ребенок, и вы захотите, чтобы ему было комфортно, что вы будете делать?» «Согреть, поддержать, накормить, утешить, снять боль» – девочки сами выдали весь мой список! Этот подход очень прост, а смысл поддерживающей заботы интуитивно понятен каждому. А начинается все с наблюдения.

На протяжении 6-7 последних лет я успела оказать помощь более 50 новорожденным с проблемами. На одной из фотографий – семья из Бразилии, мама с новорожденной дочкой и двумя старшими. После того, как эта семья узнала, что ребенок родится с проблемами и проживет недолго, они специально приехали в США. Это очень радостная фотография. Младенец родился недоношенным и весил всего 600 граммов, обычно таких помещают в кювез, но у нас было слишком мало времени. На фотографии видно, что девочка прижата к маме по «методу кенгуру», контакт кожа к коже. Мы хотели, чтобы девочка, которой суждено было умереть от врожденных патологий, успела почувствовать материнское тепло и заботу. Радость встречи ребенка с семьей – основное чувство здесь несмотря на то, что эта жизнь была очень короткой. Потребность быть принятым – это очень важная потребность. Таким и остался этот ребенок в нашей памяти, крепко прижатый к счастливой маме, в окружении восхищенных старших братьев.

Это было семь лет назад. Недавно я пригласила эту семью выступить на конференции в больнице. Подросшие мальчики рассказали, насколько важны были для них эти четыре часа жизни сестренки. Часто врачи хотят оградить близких, особенно детей от стресса связанного с болезнью и смертью новорожденного. Но этот случай показал, что ребенок как бы мало он ни прожил, становится достоянием своей семьи и его рождение – событие, которое нужно отпраздновать вместе. Моя задача – помочь ребенку продлить жизнь, но если это невозможно, то сделать так, чтобы эта короткая жизнь была как можно более насыщенной.

Диалог с тайной

Для меня прерывание беременности не является вариантом вообще. На самом деле, аборт не нужен ни врачу, ни родителям. Дать ребенку родиться – это естественно. «Вы ждете девочку или мальчика? Имя уже выбрали? – спрашиваю я у родителей, которые приходят ко мне на консультацию. И они с изумлением откликаются, понимая, что на свете есть врач, который тоже ждет появления их ребенка на свет.

Ждать своего ребенка, готовиться к его появлению на свет – естественная потребность. В данном случае врачи просто следуют зову сердца. Я заметила, что этот настрой влияет и на других, люди легко переходили на мою сторону, отзываясь на правду и красоту. Так у нас появилась команда. Вскоре у нас появилось финансирование, позволившее сделать отдельную комнату, где родители и родственники могут провести время с ребенком. Побыть с ним, порадоваться, сфотографироваться.

Я верю, что все чувства, вся привязанность к ребенку может быть сконцентрирована, спрессована в те часы, которые ему отпущены. У на есть специалисты, задача которых позаботиться о сиблингах, старших братьях. Они тоже ожидают появления на свет нового человека. В нашем архиве есть фото открытки, которую сделала сестра для своего больного братика. На открытке – отпечаток крохотной ручки. Задача неспециалистов не столько отвлечь детей, сколько помочь им прожить этот драматичный момент по-настоящему.

Когда мы думаем о комфорте, мы не хотим ни продлевать, ни сокращать жизнь ребенка. Ни родители, ни медики не могут решать – сколько продлится новая жизнь. Узнать это мне помогла история Алехандры. Эта девочка родилась преждевременно, весила очень мало и страдала тяжелым пороком развития кишечника. Врачи хотели оперировать ее сразу после рождения, но вернули из операционной. Девочка дышала с помощью аппарата, мы были уже готовы отключить оборудование, но родители попросили подождать. «Мы еще не готовы», – сказали они. Я понимала их желание побыть с новорожденной, но в какой-то момент я почувствовала, что действую против интересов ребенка, что я вмешиваюсь в ход событий и меняю его. Но доктор никогда не знает, сколько проживет в мире новый человек, и я решила довериться логике событий. Очень хотелось дать родителям дополнительное время. К удивлению всех присутствующих Алехандре постепенно становилось не хуже, а лучше. Наступил день когда мы отключили оборудование… потому что она смогла дышать самостоятельно!

Правда ее недуги никуда не делись и кормить малышку приходилось внутривенно, но она была жива. Пятимесячный юбилей Алехандры отмечали у меня дома, к тому моменту эта девочка и ее семья уже прочно вошли в мою жизнь. Сейчас Алехандре пять лет, она все еще нуждается во внутривенном питании, но это не мешает ей ходить в школу. Этот случай научил меня тому, что наша работа – диалог с тайной. Нет неправильного или правильного выбора, если я следую за тайной.

Одно сердце на двоих

Вопрос, который я не перестаю себе задавать – почему жизнь бывает так коротка? Факт, что у кого-то жизнь такая короткая, кажется несправедливостью. Окончательного ответа я так и не нашла, но были дети, которые приблизили меня нему, стали частью ответа.

Однажды я познакомилась с молодой парой. Обычные 15-16-летние подростки с пирсингом, они были еще старшеклассниками. Врачи сообщили девушке, что у нее будут сиамские близнецы и советовали прервать беременность. Будущая мама посоветовалась с отцом ребенка, они решили – рожать. Сказали: «Это же наши дети! Мы хотим чтобы они жили».

Меня поразила их решимость принять и полюбить своих детей.

УЗИ показало, что младенцы срослись грудными клетками и имели общее сердце. В нашей больнице хорошая кардиология, но ни один из кардиохирургов не мог помочь. Не было возможности спасти даже одного из близнецов.

Из-за размера плода будущей маме решено было делать кесарево сечение. Когда я вошла в операционную, то увидела, что с одной стороны стоит команда медиков, возмущенных решением юной матери. С другой стороны выстроились любопытные студенты и ординаторы, готовые сфотографировать сенсацию.

Мне было очень грустно, что не было никого, кто ждет этих детей и будет им рад. Но когда дети появились на свет, отец спросил, можно ли ему подержать их. Было трогательно наблюдать как он берет близнецов на руки, одевает их. Он обязательно хотел их одеть.

Их жизнь должна была быть очень короткой. У малышей нарастала дыхательная недостаточность и ничего поделать было нельзя. Юный папа держал своих детей на руках, говорил им ласковые слова.

Я вдруг подумала, что этот парень – очень хороший отец. В этот момент я огляделась вокруг и поразилась изменениям. На лицах врачей появились улыбки и слезы, а ординаторы убрали свои фотоаппараты. Все поддерживали этого папу и радовались за него, обнимались и плакали.

Эти дети возникли из небытия, чтобы показать нам чудо. Они существовали, потому что тайна призвала их к жизни. И в этом моменте была самая потрясающая красота и правда. Красота победила сомнения и смерть.

С тех пор я знаю, что моя задача в том, чтобы принять каждого ребенка, независимо от его внешности, болезней, прогнозов и числа хромосом. Обещание счастья сбывается для тех, кто способен взглянуть без страха. И тогда Тот, Кто создал этих детей наполнит их короткую жизнь смыслом».

Рассказ неонатолога Эльвиры ПАРРАВИЧИНИ

Дежуранту на сон грядущий

Да не прибудет посреди ночи к нам флегмона нераскрытая, да не приволочётся дева слабоумная в час предрассветный прыщ недодавленый додавить, да не наскочит под утро перелом челюстно-свежий, алкоголем сдобреный;

Пусть не ударит в грязь да о камни лицом быдло диковатое, да на стекло устами не наляжет пьянь беспросветная, да не привезут сию образину к нам на пелёнки белоснежно-накрахмаленные;

Пусть добрыми делами путь домой с плясок бесовских закончится, не палками да бутылями битися супостаты пьяные по головам будути, а дев пышногрудых да гладконогих пусть по домам волоком волокут и тамо с ими развлекаются;

Да кабы не перестаралися те девы во ублажении сладострастном, да не привезли их посреди ночи к нам с челюстями вывороченными;

пусть до утра потерпит не слабившись личинка кривоногая, дабы не стреножится во тьме кромешной да об шкаф стоящий устами да челом не зацепитися;

Дабы не прислали из других госпиталей нам переломы недоломанные дабы доломать лекари злые и бодрствующие, почивати не хотящие;

Убереги старцев одиноких да разнополых от желания припухшею десною похвастаться да зубом колебающимся пожаловаться;

Да не прискачет посреди ночи к нам лошадка белая, да не захочет болезный какой зверей диковинных половить в сенях больничных, пусть спят сном добрым и спокойным и стар и млад, до самой пересменки. Дежуранту на сон грядущий

Да не прибудет посреди ночи к нам флегмона нераскрытая, да не приволочётся дева слабоумная в час предрассветный прыщ недодавленый додавить, да не наскочит под утро перелом челюстно-свежий, алкоголем сдобреный;

Пусть не ударит в грязь да о камни лицом быдло диковатое, да на стекло устами не наляжет пьянь беспросветная, да не привезут сию образину к нам на пелёнки белоснежно-накрахмаленные;

Пусть добрыми делами путь домой с плясок бесовских закончится, не палками да бутылями битися супостаты пьяные по головам будути, а дев пышногрудых да гладконогих пусть по домам волоком волокут и тамо с ими развлекаются;

Да кабы не перестаралися те девы во ублажении сладострастном, да не привезли их посреди ночи к нам с челюстями вывороченными;

пусть до утра потерпит не слабившись личинка кривоногая, дабы не стреножится во тьме кромешной да об шкаф стоящий устами да челом не зацепитися;

Дабы не прислали из других госпиталей нам переломы недоломанные дабы доломать лекари злые и бодрствующие, почивати не хотящие;

Убереги старцев одиноких да разнополых от желания припухшею десною похвастаться да зубом колебающимся пожаловаться;

Да не прискачет посреди ночи к нам лошадка белая, да не захочет болезный какой зверей диковинных половить в сенях больничных, пусть спят сном добрым и спокойным и стар и млад, до самой пересменки.

Исповедь лаборанта

Когда я пришла работать в свою больницу лаборантом, я думала, что меня в лаборатории никто не достанет, и не будет никто нервы трепать.

«А шо там с анализами?»

«А когда готово будет?»

«А я вот полгода назад сдавал, ищите, мне срочно нужно!»

"Я был у врача, там моего анализа нет, выпишите дубликат! "

«НЕТ У МЕНЯ НАПРАВЛЕНИЯ! Вы так мне сделайте, я просто гемоглобин знать хочу.»

«Как это результат завтра будет? Мне сейчас к врачу надо!»

«А почему вы этого без очереди принимаете? Ну и что, что по cito, я с полвосьмого в очереди стою!!!»

«А вот у меня гемоглобин низкий, что мне сделать нужно? Зачем к врачу? Вы мне скажите, вы лучше знать должны!»

«Дайте мне свой номер телефона, а то мне далеко в больницу ездить, я вам позвоню а вы мне результат скажите.»

бомжи – это вообще стихийное бедствие.

Правильно их называют маргиналами. Термин «маргинальный» означает «переходный». Так вот бомж – это переходная стадия от человека к опарышу.

Я имею в виду, конечно, идейных бомжей, а не тех, кто потерял жильё в силу жизненных обстоятельств. Вот эти субъекты, вернее, существа – полный отвал башки.

Ежедневно употребляя окномой и боярышник, они теряют представление о собственной гендерной принадлежности и вступают в совокупление с себе подобными где ни попадя. Испражняются тоже где ни попадя – иногда даже прилюдно. Демонстративно, я бы сказал.

В одном из выпусков «Злого Медика» читал, каково это – лежать с ними в больнице. (Сам, тьфу-тьфу, не лежал). Как они воруют или отбирают у больных вещи на пропой. Вообще воруют всё, что плохо лежит. Испражняются прямо в коридорах или вообще где придётся. А уж если к ним приходят «проведать» коллеги по ремеслу" – тогда вообще туши свет. Всё вышеописанное, только в кубической прогрессии.

Приемный покой. Стандартная пятница вечер

Стандартная пятница. В 20.00 закрывается поликлиника. В 20.00 – 20.30 коридор приёмника заполняется людьми.

Пять дней болит ухо, и вот наконец, через тридцать секунд после того, как ЛОР ушёл домой, наступило время икс. Пора лечиться.

Сопровождает ухо крайне взволнованная дочка. Гордясь своим безупречным выполнением дочернего долга, она голосит на всю больницу, требуя помощи.

Ребёнок проколол уши, нагноилось три дня назад, мамаша привела.

– Почему в детскую поликлинику не пошли?

В ответ высокомерный взгляд и голосом, полным упрёка:

– Вы не поверите, но есть люди, которые работают, и не могут по поликлиникам ходить.

Типа она меня пристыдила. Говорю:

– Вы не поверите, но есть люди, в должностные обязанности которых не входит оказывать амбулаторную помощь.

Небольшой отряд граждан «упал вчера», причём в букете их аромата явно преобладает нотка перегара, удачно подчеркнутая мускусной вонью грязных носков.

Скорая привозит бабку с якобы кишечной непроходимостью. При расспросе у бабки 14 дней нет нормального стула и вот наконец бабка с дочкой решили прояснить этот вопрос. Интересуюсь:

– Если вы болеете две недели, зачем вызвали скорую помощь? Есть участковый врач, в конце концов, телевизор, Для кого там без конца рекламируют слабительные? Зачем ждать пятницы вечера, когда остаются только дежурные врачи, и с помпой прикатывать на скорой, если для решения проблемы было 10 рабочих дней?

****ь, они меня просто не понимают! Вот сидят с виду две интеллигентки, и смотрят, будто я говорю с ними на таджикском языке. Есть скорая, и мы имеем право вызвать с любой ***ней!

Личности с температурой, которым до зарезу нужен больничный лист, а в поликлинику они не пошли апатамушта.

Где-то с 22 до 01 поступают по делу, а дальше начинается аттракцион «сонный доктор – слабый противник». Все свозят своих бабушек с диагнозами «внезапная сенильная деменция», типа ложилась спать – в шахматы играла, проснулась ночью – ни хера не соображает, «острый панкреатит» (с тридцатилетней ЖКБ нажралась сала на ночь), «молниеносные пролежни» и с прочей такой же наиострейшей хир. и тер. патологией.

В ответ на все увещевания, мол, болезнь хроническая, и в больнице ничего не сделают такого, что нельзя бы сделать дома, слышим один, но бронебойный аргумент: тварь я дрожащая или право имею?

Вы когда-нибудь задумывались, почему наказание за преступление против личности носит общественный характер? Казалось бы, искупи, договорись, возмести ущерб и гуляй. Например, мошенники, в принципе. безобидные люди, за что сажать-то? Но обжегшись на молоке, дуют водку. Люди, подвергшиеся атаке мошенников, не включатся в действительно полезное начинание. Те, кто стал жертвой вора, ни за что не пустят в дом чужого человека, даже если ему нужна помощь. Автомобилист не остановится возле пострадавшего, так как наслышан о том, что это приём бандитов. И как преступники наносят вред обществу в целом, делая людей черствее и недовречивее, так же и подобные «пациенты» убивают медицинское сообщество, превращая медиков в… ну понятно.

Если не доходит через голову, дойдёт через кошелёк. Не позаботилась со своим сраным ухом за неделю дойти до поликлиники, а тебе нужна немедленная помощь? ОК, оплати ЛОР дорогу на такси до больницы и обратно, и экстренный вызов по ночному тарифу.

Не обратился в травму сразу, ждал, пока протрезвеешь? Приём платный. И так далее.

Кстати, сразу будет уважение. Вы не поверите, но оно как-то достаётся из кошелька вместе с деньгами. Такой вот парадокс.

Когда на землю опускаются сумерки…

Когда на землю опускаются сумерки, закрываются поликлиники и у всех специалистов заканчивается рабочий день, у народа наступает время наконец-то подумать о своем здоровье.

Итоги этих печальных размышлений доставляются службой скорой помощи в приёмные отделения разных больниц. Основными неотложными диагнозами, с которыми страждущие поступают в приёмное отделение, являются: «херегознает», «авдругтамчё?», «настаиваетнагоспитализации» и «заебалазвонить». Последние два заболевания отличаются наиболее тяжёлым течением.

Кроме того, у всех пациентов имеется тяжёлая сопутствующая патология: они убеждены, что в два часа ночи врач преисполнен гуманизма, интереса к профессии и очень им рад. На самом деле он рад всему этому делу примерно так же, как трипперу. Но будет лечить пациента, как лечил бы и триппер.

Если больного сопровождают родственники, то они в тяжёлой форме страдают убеждённостью, что доктор в диком восторге, что они такие молодцы и не дают своей бабушке пропасть.

Проведя обследование, врач приёмного покоя ставит свой диагноз. Обычно это оказывается «нихеранет». Дальнейшая тактика зависит от клинического опыта доктора и его служебного положения. Опытный врач знает, что сообщение данного диагноза пациенту вызывает резкое ухудшение, особенно при диагнозах направления «настаиваетнагоспитализации» и «надоелазвонить».

Кроме того, это чревато развитием осложнений для доктора, как немедленных (истерика, скандал), так и отсроченных (жалоба главврачу, письмо в прокуратуру и газету).

Диагностика осложнений облегчается тем, что во время немедленного осложнения пациент обычно сам сообщает об отдаленных. Пациенты с «херегознает» и «авдругтамчё?» иногда оказываются адекватными людьми и мужественно принимают приговор от «нихеранет».

Но рассчитывать на это не стоит. Самой правильной тактикой является быстрое оформление пациента в отделение с диагнозом «херня».

Если дежурный врач одновременно является лечащим в отделении, можно попробовать предположить диагноз «другаяхерня» и сбагрить пациента смежному специалисту. Но те – люди опытные, дураков брать себе чужую печаль нет и этот лечебно-диагностический приём обычно не удается.