Текст книги "Приемный покой. Средневековая медицина"

После упадка школы в Салерно в конце 13 в. на первый план выдвинулись медицинские школы в Монпелье, Болонье, Падуе и Париже. Мондино из Болоньи произвел вскрытие двух трупов, но смотрел глазами Галена и Авиценны и ничего не прибавил к анатомическому знанию. В Парижском университете запрещались хирургические операции и клинические обследования. Арнольд из Вилановы, знаменитый преподаватель в Монпелье, изобрел спиртовой настой трав, но он же поместил женские болезни в книгу о ядах, «поскольку женщины – ядовитые создания». Ги де Шолиак (1300–1367), самый знаменитый средневековый хирург, одним из первых применил вытяжение при переломах, но при этом верил в учение о гное и рекомендовал масло скорпиона как мочегонное средство для лечения венерических болезней.

В целом, в средние века к медицинскому знанию было прибавлено очень немногое.

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Период Возрождения, начавшийся в 14 в. и продолжавшийся почти 200 лет, был одним из самых революционных и плодотворных в истории человечества. Изобретение книгопечатания и пороха, открытие Америки, новая космология Коперника, Реформация, великие географические открытия – все эти новые влияния способствовали освобождению науки и медицины от догматических оков средневековой схоластики. Падение Константинополя в 1453 разбросало греческих ученых с их бесценными манускриптами по всей Европе. Теперь Аристотеля и Гиппократа можно было изучать в оригинале, а не в переводах на латынь с еврейских переводов арабских переводов сирийских переводов с греческого.

Не следует, однако, думать, что старые медицинские теории и методы лечения сразу уступили место научной медицине. Догматические подходы были слишком глубоко укоренены; в медицине эпохи Возрождения оригинальные греческие тексты просто заменили неточные и искаженные переводы. Но в родственных дисциплинах, физиологии и анатомии, составляющих основу научной медицины, произошли поистине грандиозные изменения.

Леонардо да Винчи (1452–1519) был первым современным анатомом; он производил вскрытия и открыл гайморову пазуху, проводящий пучок в сердце, желудочки головного мозга. Его мастерски выполненные анатомические рисунки очень точны; к сожалению, они не были опубликованы до самого недавнего времени.

Анатомические работы другого мастера, однако, были опубликованы в 1543 вместе с замечательными рисунками. Родившийся в Брюсселе Андреас Везалий (1514–1564), профессор хирургии и анатомии в Падуе, опубликовал трактат О строении человеческого тела (De humani corpore fabrica, 1543), основанный на наблюдениях и вскрытиях. Эта эпохальная книга опровергла многие ошибочные представления Галена и стала основой современной анатомии.

Легочное кровообращение было открыто независимо и почти одновременно Реальдо Коломбо (1510–1559) и Мигелем Серветом (1511–1553). Габриеле Фаллопий (1523–1562), преемник Везалия и Коломбо в Падуе, открыл и описал общее число анатомических структур, в частности полукружные каналы, клиновидные пазухи, тройничный, слуховой и языкоглоточный нервы, канал лицевого нерва и маточные трубы, до сих пор часто называемые фаллопиевыми. В Риме Бартоломео Евстахий (ок. 1520–1574), формально еще последователь Галена, сделал важные анатомические открытия, впервые описав грудной проток, почки, гортань и слуховую (евстахиеву) трубу.

МЕДИЦИНА

Творчество Парацельса (ок. 1493–1541), одной из выдающихся личностей Возрождения, полно противоречий, свойственных тому времени. В ряде аспектов оно чрезвычайно прогрессивно: ученый настаивал на преодолении пропасти между медициной и хирургией; требовал содержать раны в чистоте, не признавая идеи о необходимости их нагноения; упростил форму рецептов; в отрицании авторитетов древности заходил так далеко, что публично сжигал книги Галена и Авиценны, а вместо латыни читал лекции на немецком. Парацельс описал госпитальную гангрену, отметил связь между врожденным кретинизмом у ребенка и увеличением щитовидной железы (зобом) у родителей, сделал ценные наблюдения относительно сифилиса. С другой стороны, он был глубоко погружен в алхимию и симпатическую магию.

Если в Средние века свирепствовала чума, то Возрождение стало жертвой другой страшной болезни. Вопрос о том, где и когда впервые появился сифилис, остается нерешенным, но внезапное распространение его острой и скоротечной формы в Неаполе в 1495 – исторический факт. Французы называли сифилис «неаполитанской болезнью», а испанцы «французской». Название «сифилис» появилось в поэме Джироламо Фракасторо (1483–1553), которого можно считать первым эпидемиологом. В его основном труде О заражении… (De contagione…) представление о специфике заболеваний заменило старую гуморальную теорию. Он первым определил тиф, описал различные способы заражения, указал на инфекционный характер туберкулеза. Микроскоп еще только предстояло изобрести, а Фракасторо уже выдвинул идею о существовании невидимых «семян заражения», которые размножаются и проникают в организм.

Хирургия в эпоху Возрождения все еще находилась в руках цирюльников и как род занятия стояла ниже медицины. Пока оставалась неизвестной анестезия, а нагноение считалось необходимым для заживления ран, нельзя было ожидать существенного прогресса. Однако некоторые операции были в то время выполнены впервые: Пьер Франко осуществил надлобковую цистотомию (вскрытие мочевого пузыря), а Фабриций Гильдан провел ампутацию бедра. Гаспаро Тальякоцци, несмотря на противодействие клерикальных кругов, делал пластические операции, восстанавливая форму носа у больных сифилисом.

Знаменитый своими многочисленными открытиями в области анатомии и эмбриологии Фабриций Аквапенденте (1537–1619) с 1562 преподавал в Падуе анатомию и хирургию и обобщил хирургические знания своего времени в двухтомном труде Opera chirurgica, изданном уже в 17 в. (в 1617).

Амбруаз Паре (ок. 1510–1590) отличался простым и рациональным подходом к хирургии. Он был военным хирургом, а не ученым. В то время для прижигания ран применялось кипящее масло. Однажды в военной кампании, когда запас масла был израсходован, Паре применил простую перевязку, что дало превосходные результаты. После этого он отказался от варварской практики прижиганий. Его вера в целительную силу природы выражена в знаменитом высказывании: «Я его перевязал, а Бог его вылечил». Паре также восстановил древний, но забытый метод наложения лигатур.

СЕМНАДЦАТЫЙ ВЕК

Возможно, самый значимый вклад Возрождения в медицину состоял в том, что оно нанесло сокрушительный удар авторитарному принципу в науке и философии. Жесткая догма уступила место наблюдению и эксперименту, слепая вера – разуму и логике.

Взаимосвязь медицины и философии может показаться надуманной, однако, как уже отмечалось, расцвет гиппократовой медицины был тесно связан именно с развитием греческой философии. Подобным же образом, методы и основные концепции крупнейших философов 17 в. оказали значительное влияние на медицину того времени.

Фрэнсис Бэкон (1561–1626) придавал особое значение индуктивному рассуждению, которое считал основой научного метода. Рене Декарт (1596–1650), отец современной философии, начал свои рассуждения с принципа универсального сомнения. Его механистическая концепция организма принадлежала медицинской школе «ятрофизиков», оппонентами которой были в равной мере догматичные «ятрохимики». Первый ятрофизик Санторио (1561–1636) изобрел много полезных инструментов, и среди них клинический термометр.

Величайшим физиологическим открытием века, которому суждено было перевернуть всю медицину, стало открытие кровообращения (см. также КРОВЕНОСНАЯ СИСТЕМА). Поскольку авторитет Галена уже пошатнулся, Уильям Гарвей (1578–1657), английский врач, учившийся в Падуе, мог свободно заниматься наблюдениями и делать выводы, которые были опубликованы в его эпохальной книге О движении сердца и крови (De motu cordis et sanguinis, 1628).

Открытие Гарвея подверглось ожесточенной критике, особенно со стороны Парижского медицинского факультета, одной из самых консервативных школ того времени. Там было запрещено преподавание учения Гарвея, а отступления от Гиппократа и Галена карались исключением из научного сообщества. Помпезное шарлатанство тогдашних французских врачей было увековечено в острой сатире Мольера.

Гарвей мудро игнорировал крикливые выступления противников, дождавшись одобрения и подтверждения своей теории. Дорога для стремительного продвижения физиологии была открыта. Гарвей был уверен в существовании связующего звена между мельчайшими артериями и венами, но не cмог его обнаружить. Это сделал с помощью примитивных линз Марчелло Мальпиги из Болоньи (1628–1694). Мальпиги – не только первооткрыватель капиллярного кровообращения, он считается также одним из основателей гистологии и эмбриологии. Среди его анатомических открытий – иннервация языка, кожные слои, почечные клубочки, лимфатические узлы, клетки коры головного мозга. Он был первым, кто увидел красные кровяные тельца (эритроциты), хотя и не понял их настоящего назначения, приняв за жировые шарики.

Красные кровяные клетки вскоре были описаны еще одним знаменитым исследователем – изобретателем микроскопа Антони ван Левенгуком (1632–1723). Этот голландский купец, сконструировавший более 200 микроскопов, посвящал свой досуг изучению нового, захватывающего микромира. Масштаб увеличения, которого он смог достичь, был невелик, самое большее в 160 раз, тем не менее ему удалось обнаружить и описать бактерии, хотя он не знал об их болезнетворных свойствах. Он также открыл простейших и сперматозоиды, описал поперечнополосатую исчерченность мышечных волокон, сделал много других важных наблюдений. Предположение о связи между микроорганизмами и болезнью впервые было выдвинуто Афанасием Кирхером (1602–1680), который заметил множество «мельчайших червячков» в крови чумных больных. Возможно, это не были собственно возбудители чумы (Bacillus pestis), но само предположение о такой роли микроорганизмов было очень важным, хотя оно игнорировалось в течение последующих двух веков.

Итогом активной интеллектуальной и научной деятельности 17 в. стало образование нескольких научных обществ в Англии, Италии, Германии и Франции, которые поддерживали исследования и осуществляли публикации результатов в отдельных изданиях и научных журналах. Первый медицинский журнал Новые открытия во всех областях медицины (Nouvelles descouvertes sur toutes les parties de la m;decine) вышел во Франции в 1679; в Англии медицинский журнал Занимательная медицина (Medicina Curiosa) появился в 1684, но оба просуществовали недолго.

МЕДИЦИНА

Самым выдающимся медицинским обществом было Королевское общество в Англии; четверо из его основателей создали современное учение о дыхании. Роберт Бойль (1627–1691), более известный как физик и основатель современной химии, показал, что воздух необходим для горения и поддержания жизни; его ассистент Роберт Гук (1635–1703), известный микроскопист, проводил на собаках эксперименты по искусственному дыханию и доказал, что не движение легких само по себе, а именно воздух – важнейшее условие дыхания; третий их коллега, Ричард Лоуэр (1631–1691), решил проблему взаимодействия воздуха и крови, показав, что кровь становится ярко-красной, когда подвергается воздействию воздуха, и темно-красной, когда искусственное дыхание прерывается. Характер взаимодействия уточнил Джон Мейоу (1643–1679), четвертый член этой оксфордской группы, доказав, что не сам воздух, а только определенный его компонент необходим для горения и жизни. Ученый полагал, что этим необходимым компонентом является азотсодержащее вещество; фактически же он открыл кислород, который был назван так лишь в результате его вторичного открытия Джозефом Пристли.

Анатомия не отставала от физиологии. Почти половина анатомических названий связана с именами исследователей 17 в., таких как Бартолин, Стено, Де Грааф, Бруннер, Вирзунг, Уортон, Пахиони. Мощный импульс развитию микроскопии и анатомии был дан великой медицинской школой Лейдена, которая стала в 17 в. центром медицинской науки. Школа была открыта для людей всех национальностей и вероисповеданий, в то время как в Италии папский эдикт не допускал некатоликов в университеты; как это всегда бывало в науке и медицине, нетерпимость привела к упадку.

В Лейдене работали крупнейшие медицинские светила того времени. Среди них был Франциск Сильвий (1614–1672), открывший сильвиеву борозду головного мозга, – подлинный основатель биохимической физиологии и замечательный клиницист; считается, что именно он ввел в лейденское обучение клиническую практику. Знаменитый Герман Бургаве (1668–1738) также работал на медицинском факультете в Лейдене, но его научная биография принадлежит уже 18 в.

Клиническая медицина тоже достигла в 17 в. больших успехов. Но еще царили суеверия, сотнями сжигали ведьм и колдунов; процветала инквизиция, и Галилей был вынужден отречься от своего учения о движении Земли. Прикосновение короля все еще считалось верным средством от золотухи, которую именовали «королевской болезнью». Хирургия по-прежнему оставалась ниже достоинства врача, но распознавание болезней значительно продвинулось. Т.Виллизий дифференцировал сахарный и несахарный диабет. Были описаны рахит и бери-бери, доказана возможность заражения сифилисом неполовым путем. Дж.Флойер стал отсчитывать пульс, используя часы. Т.Сиденхем (1624–1689) описал истерию и хорею, а также отличия острого ревматизма от подагры и скарлатины от кори.

Сиденхем вообще признается самым выдающимся клиницистом 17 в., его называют «английским Гиппократом». Действительно, его подход к медицине был истинно гиппократовым: Сиденхем не доверял чисто теоретическому знанию и настаивал на непосредственных клинических наблюдениях. Его методы лечения еще характеризовались – как дань времени – избыточным назначением клизм, слабительных, кровопусканий, но подход в целом был рационален, а лекарства просты. Сиденхем рекомендовал применение хины при малярии, железа при анемии, ртути при сифилисе и прописывал большие дозы опия. Его настойчивое обращение к клиническому опыту было чрезвычайно важно в эпоху, когда еще слишком много внимания в медицине уделялось чистому теоретизированию.

ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ВЕК

Для медицины 18 в. стал по преимуществу временем обобщения и усвоения предшествующего знания, а не великих открытий. Он отмечен усовершенствованием медицинского образования. Были основаны новые медицинские школы: в Вене, Эдинбурге, Глазго. Прославленные врачи 18 в. знамениты как педагоги или как авторы трудов по систематизации уже существующего медицинского знания. Замечательными учителями в области клинической медицины были упомянутый ранее Г.Бургаве из Лейдена и У.Куллен из Глазго (1710–1790). Многие их ученики заняли почетное место в истории медицины.

Самый известный из учеников Бургаве, швейцарец А.фон Галлер (1708–1777) показал, что раздражимость мышц не зависит от стимуляции нервов, а является свойством, присущим самой мышечной ткани, тогда как чувствительность – специфическое свойство нервов. Галлер также развивал миогенную теорию сердцебиений.

Падуя уже не являлась значительным центром медицинского знания, однако она воспитала еще одного великого анатома – Джованни Баттисту Морганьи (1682–1771), отца патологической анатомии. Его знаменитая книга О местонахождении и причинах болезней, выявленных анатомом (De sedibus et causis morborum per anatomen indagatis, 1761) – шедевр наблюдения и анализа. Основанная более чем на 700 примерах, она объединяет анатомию, патологическую анатомию и клиническую медицину благодаря тщательному сопоставленнию клинических симптомов с данными вскрытия. Кроме того, Морганьи ввел в теорию заболеваний концепцию патологического изменения органов и тканей.

Другой итальянец, Ладзаро Спалланцани (1729–1799), продемонстрировал способность желудочного сока переваривать пищу, а также экспериментально опроверг господствовавшую тогда теорию самозарождения.

В клинической медицине этого периода заметен прогресс в такой важной отрасли, как акушерство. Хотя щипцы для родовспоможения были изобретены в 16 в. Питером Чемберленом (1560–1631), более века они оставались тайной семьи Чемберленов и использовались только ими. Несколько типов щипцов было изобретено в 18 в., и они стали широко применяться; росло также число мужчин-акушеров. У.Смелли (1697–1763), выдающийся английский акушер, написал Трактат о родовспоможении (Treatise on Midwifery, 1752), в котором точно описан процесс родов и указаны рациональные процедуры их облегчения.

Несмотря на отсутствие анестезии и антисептики, хирургия 18 в. продвинулась далеко вперед. В Англии У.Чизлден (1688–1752), автор Остеографии (Osteographia), производил иридотомию – рассечение радужной оболочки глаза. Он был также опытным специалистом по камнесечению (литотомии). Во Франции Ж.Пти (1674–1750) изобрел винтовой жгут, первым стал проводить успешные операции на сосцевидном отростке височной кости. П.Дезо (1744–1795) усовершенствовал лечение переломов. Оперативное лечение подколенной аневризмы, разработанное самым замечательным хирургом той эпохи Джоном Хантером (1728–1793), стало классикой хирургии. Будучи также талантливым и усердным биологом, Хантер проводил разнообразные исследования в области физиологии и сравнительной анатомии. Он был настоящим апостолом экспериментального метода.

Сам этот метод, однако, еще не настолько утвердился, чтобы поставить заслон произвольному теоретизированию. Любой теории, поскольку ей не хватало подлинно научного обоснования, противопоставлялась другая, столь же произвольная и абстрактная. Таков был и спор между материалистами и виталистами в начале 18 в. Проблема лечения тоже решалась сугубо теоретически. С одной стороны, Дж.Браун (1735–1788) полагал, что болезнь по своей сути – результат недостаточной стимуляции, и больной организм необходимо стимулировать «предельными» дозами лекарств. Оппонентом «брауновской системы» был С.Ганеман (1755–1843), основатель гомеопатии – системы, имеющей приверженцев и сегодня. Гомеопатия базируется на принципе «подобное лечится подобным», т.е. если лекарство вызывает какие-то симптомы у здорового человека, то очень малые его дозы лечат заболевание с подобными же симптомами. Кроме теоретических построений, Ганеман внес значительный вклад в фармакологию, изучив действие многих лекарственных средств. Более того, его требование применять лекарство в малых дозах, с большими интервалами и только по одному лекарству за один прием, позволяло восстановить собственные силы организма, в то время как другие врачи изнуряли пациентов частыми кровопусканиями, клизмами, слабительными и чрезмерными дозами лекарств.

Фармакология, обогатившаяся уже хиной (корой хинного дерева) и опием, получила дальнейший толчок к развитию с открытием лечебных свойств наперстянки (дигиталиса) У.Уитерингом (1741–1799). Диагностике способствовало широкое применение специальных одноминутных часов для подсчета пульса. Медицинский термометр был изобретен Санторио, но редко использовался, пока Дж.Карри (1756–1805) не внедрил его в практику. Чрезвычайно важный вклад в диагностику сделал австриец Л.Ауэнбруггер (1722–1809), написавший книгу о перкуссии (выстукивании). Открытие этого метода не было своевременно замечено и стало широко известным только благодаря личному врачу Наполеона Ж.Корвизару.

МЕДИЦИНА

18 век обычно считается веком просвещения, рационализма и расцвета науки. Но это и золотой век знахарства, шарлатанства и суеверий, изобилия секретных чудодейственных снадобий, пилюль и порошков. Франц А.Месмер (1734–1815) демонстрировал свой «животный магнетизм» (предвестник гипнотизма), вызвав чрезвычайное увлечение им в светском обществе. Френология считалась тогда серьезной наукой. Беспринципные шарлатаны делали состояния на т.н. «храмах исцеления», «небесных ложах», разнообразных чудодейственных «электрических» приспособлениях.

Несмотря на свои заблуждения, 18 век вплотную подошел к одному из самых важных медицинских открытий – вакцинации. В течение столетий оспа была бичом человечества; в отличие от других эпидемических заболеваний она не исчезала и оставалась столь же опасной, как и прежде. Только в 18 в. она унесла более 60 млн. жизней.

Искусственное слабое заражение оспой уже применялось на Востоке, особенно в Китае и Турции. В Китае оно проводилось посредством ингаляции. В Турции небольшое количество жидкости из оспенного пузырька вводили в поверхностный разрез кожи, что обычно вело к заболеванию в легкой форме и последующему иммунитету. Такой тип искусственного заражения был введен в Англии уже в 1717, и подобная практика получила распространение, но результаты не всегда были надежны, иногда заболевание протекало в тяжелой форме. Более того, это не позволяло избавиться от самой болезни.

Радикальное решение проблемы нашел скромный английский сельский врач Эдуард Дженнер (1749–1823). Он установил, что доярки не заражаются натуральной оспой, если уже переболели коровьей оспой – неопасной инфекцией, передаваемой при дойке больных коров. Эта болезнь вызывала лишь легкую сыпь и проходила довольно быстро. 14 мая 1796 Дженнер впервые провел вакцинацию восьмилетнего мальчика, взяв жидкость из оспенного пузырька инфицированной доярки. Шесть недель спустя мальчику была привита оспа, но никаких симптомов этого страшного заболевания не появилось. В 1798 Дженнер опубликовал книгу Исследование причин и действия Variolae Vaccinae (Inquiry into the Cause and Effects of the Variolae Vaccinae). Очень быстро в большинстве цивилизованных стран это страшное бедствие пошло на убыль.

ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК

Медицина, как и наука вообще, развивается, по-видимому, в геометрической прогрессии. Духу Возрождения, чтобы сокрушить установленные авторитеты и развить метод прямых наблюдений и исследований, потребовалось несколько веков. В 17 в. темп несколько ускорился. С началом 19 в. число новых открытий умножается так быстро, что за ними уже невозможно детально уследить. Взаимодействие биологических и небиологических знаний открыло невиданные перспективы: возникали и быстро развивались новые науки. Наступление на болезни и страдание шло гигантскими темпами.

В начале 19 в., как уже отмечалось выше, Корвизар ввел метод прослушивания и перкуссии. Другой важный вклад в диагностику сделал изобретатель стетоскопа Р.Лаэннек (1781–1826). Эти открытия обеспечили развитие кардиологии и раннюю диагностику заболеваний органов грудной клетки.

Анатомия и физиология, составляющие фундамент медицины, в 19 в. быстро развивались. Ч.Белл (1774–1842) выявил различие между чувствительными и двигательными нервами, а М.Холл (1790–1857) открыл рефлексы. В Германии И.Мюллер (1801–1858) разработал классификацию опухолей по микроскопическим данным, внес значительный вклад в эмбриологию и сделал физиологию отдельной дисциплиной. Другой специалист по микроскопической анатомии, Я.Генле (1809–1885), детально описал структуру всего организма, открыл почечные канальцы и установил, что полость тела покрыта эпителием (мезотелием). Т.Шванн (1810–1882) и М.Шлейден (1804–1881) заложили фундамент цитологии, независимо друг от друга открыв в 1838 клеточное строение тканей животных и растений, соответственно. Р.Вирхов (1821–1902) применил клеточную теорию к проблеме заболевания, установив, что именно клетка – первооснова развития патологических процессов. С работ П.Брок; (1824–1880) началось изучение локализации функций головного мозга. Великий физик Герман Гельмгольц (1821–1894) сделал важные открытия в физиологии зрения и слуха, изобрел офтальмоскоп. Юстус Либих (1803–1873) основал физиологическую химию.

Наибольший вклад в медицину 19 в. внесли К.Бернар, Пастер и Кох. Примечательно, что все трое были не клиницистами, а учеными-исследователями. Пастер даже не имел медицинской степени. Лаборатория начинает соперничать с клиникой.

Клод Бернар (1813–1878) разрабатывал множество проблем. Опытный экспериментатор, он доказал, что процесс пищеварения не заканчивается в желудке, а продолжается в кишечнике с участием секрета поджелудочной железы. Бернар открыл гликоген и его образование в печени, а затем и вазомоторный механизм. Разработанные им представления о процессах внутренней секреции привели впоследствии к рождению новой науки – эндокринологии. Он также сформулировал фундаментальные принципы проведения исследования и эксперимента.

Гипотеза о существовании патогенных микроорганизмов была выдвинута Фракасторо в 1546; Левенгук в 17 в. впервые увидел бактерии под микроскопом. Их классификация продвинулась вперед после того, как они были признаны растительными формами и отнесены к области ботаники. Но их роль как возбудителей заболеваний оставалась нераскрытой, пока ее со всей убедительностью не доказал Луи Пастер (1822–1895). Теория самозарождения, подвергнутая критике еще Спалланцани, Шванном и Вирховым, была окончательно опровергнута Пастером в опытах по изучению процессов брожения. Стало ясно, что бактерии могут возникать только от других бактерий; от них можно защититься или уничтожить их при помощи нагревания. Это было эпохальным открытием.

Продолжив работу Дженнера в области иммунологии, Пастер разработал вакцины против сибирской язвы и бешенства. Его теория микробного происхождения болезней встретила ожесточенный отпор со стороны французских медицинских кругов, но бактериология все же перешла из ботаники в медицину.

Роберт Кох (1843–1910) открыл бациллу сибирской язвы, холерный вибрион и туберкулезную палочку. Его работы, в которых было показано, что с такими эпидемическими болезнями, как холера или тиф, можно бороться путем очистки (фильтрования) воды, возвестили новую эру в общественном здравоохранении. Он изобрел прозрачную плотную (агаровую) питательную среду для выращивания чистых бактериальных культур, внес вклад в борьбу с чумой рогатого скота в Северной Африке, исследовал многие тропические болезни. Согласно постулатам Коха о специфичности микробов, сформулированным в 1881, возбудитель присутствует во всех случаях данного заболевания, может быть выделен в чистой культуре, а при введении экспериментальному животному вызывает у него то же самое заболевание.

После того как теория микробного происхождения болезней получила твердое основание, новые открытия посыпались со всех сторон. Ученик Коха Китазато (1856–1931), которого называют «японским Кохом», выделил возбудителей столбняка и бубонной чумы. Норвежец Г.Хансен (1841–1912) обнаружил палочку проказы в 1874; Г.Гаффки (1850–1918) – бациллу брюшного тифа; Ф.Лёффлер (1852–1915) – возбудителей сапа и дифтерии. Другой ученик Коха Э.фон Беринг (1854–1917) разработал в 1890 принцип серотерапии (использования сыворотки); его дифтерийный антитоксин спас бессчетное число жизней. А.Франкель (1848–1916) открыл пневмококков, У.Уэлш (1850–1934) – возбудителя газовой гангрены.

МЕДИЦИНА

В течение веков даже лучшие медицинские умы считали, что гонорея и сифилис идентичны. А.Нейссер (1855–1916), открыв гонококк, убедительно доказал, что гонорея – самостоятельная болезнь.

Открытие микробной инфекции привело к другому значительному шагу – антисептике. Вместе с анестезией антисептика совершила переворот в хирургии.

Попытки заглушить страдания с помощью опия, мандрагоры, вина или Cannabis sativa (гашиш, марихуана) восходят к самому раннему периоду истории медицины. Но эти средства не могли спасти от острой боли, связанной с хирургическим вмешательством. Открытие эффектов закиси азота, а затем эфира и хлороформа произошло в начале 19 в. По поводу каждого из этих открытий было сделано столько заявлений о приоритете, что достоверно установить его невозможно. Первая публичная операция под наркозом (с использованием эфира) была проведена в США в октябре 1846. В Англии Р.Листон применил эфир в декабре 1846. Хлороформ был введен Дж. Симпсоном (1811–1870) в ноябре 1847. Анестезия входила в практику, рассеивая смертельный ужас перед хирургией.

Введение анестезии решило проблему боли, но осталась проблема смертности, связанная с гнойными (септическими) инфекциями при операциях. Все еще была жива идея, что нагноение – необходимый процесс при заживлении ран, оно называлось «славным гноем» и уносило больше жизней, чем сам хирургический нож. Хирурги пренебрегали самыми элементарными правилами гигиены: оперировали в повседневной одежде, с немытыми руками, используя грязные инструменты.

В акушерстве уже намечалось какое-то представление о причинах инфицирования. Родильная горячка была страшным бедствием родильных палат. Еще в 18 в. несколько хирургов настаивали на строгой гигиене младшего медицинского персонала и врачей и чистоте помещений. Но на это почти не обратили внимания. В Америке, О.Холмс (1809–1894) пришел к выводу, что патологоанатомический кабинет является главным источником инфекции, и стал призывать врачей мыть руки и менять одежду, прежде чем присутствовать при родах. Но и его нововведение вызвало лишь неприязнь. Преследования и нападки ожидали также другого пионера акушерской гигиены, И.Земмельвейса из Вены (1818–1865). Смертность рожениц в больничных палатах, где проходили практику студенты, была намного выше, чем в тех палатах, где обучались акушерки. Студенты приходили сразу после патологоанатомических занятий, и Земмельвейс, сделав вывод, что родильная горячка вызывалась «гнилостными частичками», оставшимися на руках студентов, стал требовать, чтобы они мыли руки в растворе хлорной извести. Смертность рожениц упала с 18 до 1%, но закоснелые умы упорно сопротивлялись нововведениям. Земмельвейс, вынужденный уйти в отставку, был доведен до психического расстройства.

Более счастливо сложилась судьба другого пионера антисептики – Джозефа Листера (1827–1912), которого в отличие от Земмельвейса, сопровождали почести и слава: он стал лордом Листером, первым из английских врачей удостоившись звания пэра. Все дело в том, что медицина – отнюдь не самодостаточная наука: ее прогресс зависит от уровня, достигнутого во многих других отраслях знания. Земмельвейс мог только предположить наличие «гнилостных частичек» и продвигаться дальше эмпирическим путем. Великая реформа Листера основывалась на солидном фундаменте важнейших открытий Пастера.

Изучив работы Пастера, Листер пришел к выводу, что причиной нагноения (сепсиса) хирургических ран являются микроорганизмы, и для борьбы с ними использовал карболовую кислоту. Позднее она была заменена более мягкими антисептиками. Сами раны и все, что с ними соприкасалось, отныне подвергалось обеззараживанию (дезинфекции); воздух очищался разбрызгиванием карболовой кислоты. Асептическая одежда, хирургические перчатки и маски, автоклавы появились гораздо позже, но первые важные шаги в этом направлении были сделаны. Эра «славного гноя» кончилась, и хирургия могла идти вперед.