Текст книги "Последний день Кали-Юги"

Последний день Кали-Юги
роман
Геннадий Дорогов

© Геннадий Дорогов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Успеть на свой поезд

Глава 1. Из москвы с нелюбовью

Мужчина с небольшим чемоданом в руке вышел из подъезда многоэтажки и остановился на крыльце. Лицо его было сердитым. Он сунул руку в боковой карман пиджака. Не обнаружив там привычной картонной коробочки, переложил чемодан в другую руку и проверил второй карман. И лишь потом вспомнил, что ещё перед поездкой в Москву скомкал и выбросил в урну последнюю пачку сигарет. Он тяжело вздохнул: вот так радость победы над собой вдруг оборачивается огорчением. Вспомнил, как тяжело было выдержать первые пять дней: организм настойчиво требовал привычного наркотика. Но, продержавшись неделю без вредной привычки, мужчина почувствовал, что некурящим жить проще и приятнее, и что минздрав прав хотя бы в одном: курение убивает. Стоило короткое время обойтись без никотиновой соски, как исчез, ушёл в небытие ежедневный надрывный кашель. Да и возраст всё чаще стал напоминать, что к здоровью следует относиться более бережно.

Но сейчас он жалел о том, что в кармане не нашлось ни одной сигаретки. Взвинченные нервы требовалось чем-то успокоить. Мужчина ещё немного постоял, глядя себе под ноги, потом поднял лицо и сердито бросил в пространство:

– Дрянь!

Он спустился по ступенькам и направился к тройке парней, стоящих поблизости, чтобы «стрельнуть» у них сигаретку. Парни курили, шумно обсуждая какую-то тему и обильно сдабривая свою речь ненормативной лексикой. Мужчина горько усмехнулся: мат стал неотъемлемой частью родной речи. Теперь его можно услышать где угодно, и никто никому не делает замечания. Да и само выражение «нецензурная речь» стало нелепым анахронизмом, поскольку цензуру давно упразднили. Впрочем, все давно к этому привыкли, и не стоит обращать внимания. Просто сегодня он взбудоражен и любой пустяк воспринимает болезненно. Однако курить расхотелось. Лучше пройтись пешком – и здоровью польза, и грустные мысли по дороге развеются.

Мужчина подошёл к молодёжи.

– Ребята, подскажите, как добраться до Казанского вокзала.

Парни стали объяснять, как пройти на остановку и на каком транспорте можно доехать, но мужчина прервал их.

– Лучше покажите, в какую сторону идти. Хочу пешком прогуляться.

Долговязый парень присвистнул.

– Да ты чё, отец! Это ж километров пять пёхом переть. А то и все шесть.

– Ничего, дойду.

– Может, у тебя денег нет? – спросил второй. – Скажи, дадим.

– Есть у меня деньги.

– Отберём, – сострил третий.

Троица весело расхохоталась. Мужчина подождал, когда они угомоняться, и опять задал вопрос:

– Так куда мне идти?

Долговязый переглянулся со своими приятелями и демонстративно пожал плечами, как бы выражая недоумение.

– Как говорится, охота пуще неволи, – он перевёл взгляд на приезжего и махнул рукой, указывая направление. – Вон в ту сторону топай. Ну, ты, батя, даёшь!

Третий из них, остряк, изобразив на лице сочувствие, сказал проникновенным голосом:

– Далеко топать. С чемоданом точно не дойдёшь. Лучше брось его здесь.

Все трое опять загоготали.

Мужчина усмехнулся.

– Спасибо… сынки! Уж как-нибудь…

Он пошёл в указанном направлении, с любопытством поглядывая по сторонам. Ему уже много лет не доводилось бывать в столице. Да и на этот раз он вряд ли мог бы позволить себе такую роскошь. Благо, очень кстати подвернулась возможность съездить в командировку. Прежде по командировкам разъезжала его жена, теперь уже бывшая. Она любила путешествовать. И больше всего ей нравилось наведываться в Москву. Москвой она грезила, неоднократно делясь своими мыслями о том, что в нашем отечестве только этот город способен раскрыть перед человеком перспективы на счастливую, успешную жизнь. Из очередной командировки в столицу она не вернулась…

Мужчина тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и вновь занялся созерцанием городского вида. Москва сильно изменилась. Как, впрочем, и большинство других городов. Он шёл, разглядывая старые здания и новые постройки, читая вывески и рекламные щиты – лишь бы отвлечься от своих горьких дум. Однако поймал себя на том, что все отвлекающие действия выполняет чисто механически, а мысли «на злобу дня» по-прежнему не отпускают его, держат в плену. Но вскоре произошло событие, полностью переключившее на себя его внимание.

Пересекая очередной двор, мужчина услышал поблизости сердитое звучание автомобильных клаксонов. Когда же он вышел на небольшую узенькую улицу, то понял причину дорожного концерта. Перегородив проезжую часть, по дороге шеренгами шагала экзотическая публика. Это были мужчины довольно странного вида: большинство по пояс голые, а многие в одних плавках или боксерах. У некоторых на торсах, руках, ногах и даже лицах красовались татуировки, изображающие подчас излишне вольные сцены жизни. Пирсинги, серьги в ушах, элементы женских нарядов – всё это красноречиво говорило о том, что представляет собой данная процессия. У двоих в руках были флаги с изображением радуги. Они шли, явно дурачась и дразня стоявших по обочине дороги невольных зрителей, не обращая внимания на яростное гудение клаксонов машин, которым они перекрыли движение.

– Поганый город! – раздался рядом гневный голос.

Мужчина повернул голову. Рядом с ним стоял пожилой, но ещё довольно крепкий человек высокого роста.

– Раньше, в советские времена, я любил бывать в Москве. Гордился своей столицей, – продолжал незнакомец, обращаясь к нашему герою. – А теперь – тьфу! Мерзость одна. Как вы тут живёте?

– Я приезжий, – сказал мужчина. – И вполне с вами согласен: не хотелось бы здесь жить.

– Значит, вы тоже нездешний? Из каких краёв прибыли?

– Из Сибири.

– А я с Урала. Сибирь и Урал – два региона в стране, где ещё осталось хотя бы немного от былой нравственности. Потому мы с вами и понимаем друг друга. Гляжу на это отребье, и страшно становится. Не дай, Бог, чтобы эта раковая опухоль пустила к нам свои метастазы.

– Как вы можете по кучке уродов судить обо всех москвичах? – с обидой в голосе вступила в разговор женщина лет сорока. – Вот я, к примеру, коренная москвичка, но меня такие зрелища возмущают не меньше, чем вас. Что мы, простые люди, можем сделать? Вот куда власть смотрит? Неужели не видит, что творится?

– Всё она видит. Только не зря говорят: ворон ворону глаз не выклюет. Такие же!.. – высокий незнакомец удержался от резкого эпитета, лишь сердито сплюнул.

Внезапно по толпе зевак прошло волнение. Народ расступился. Из ближайшего двора в образовавшийся в толпе просвет проскочила группа молодых людей в спортивной форме и чёрных масках. Вооружённые бейсбольными битами, обрезками стальной арматуры и цепями, они яростно набросились на гордо шествующих гомосексуалистов. Шеренги смешались, в считанные секунды превратившись в подобие муравейника. Нападавших было втрое меньше, но они были вооружены, натренированы и психологически готовы к драке. Проезжая часть дороги превратилась в поле битвы, откуда неслись крики, ругань, стоны, смачные звуки ударов. Какое-то время геи пытались оказывать сопротивление, которое, однако, было очень быстро сломлено. Одному из шествующих, крупному накаченному верзиле, удавалось отбиваться от наседавших на него агрессоров. Он перехватил цепь у парня, пытавшегося его ударить, и рывком притянул противника к себе. Но схватить не успел. Тяжёлая бита с размаху угодила ему сбоку в лицо. Раздался противный хрустящий звук. Верзила рухнул, как подкошенный. К этому времени на асфальте уже тут и там в лужах крови валялись без движения, метались в агонии или пытались ползти избитые, изувеченные люди.

В толпе невольных зрителей нападение самозваных карателей было воспринято по-разному. Мужчины либо бесстрастно смотрели на побоище, либо откровенно злорадствовали. А женщины, шокированные жуткой сценой, в большинстве своём подняли крик и уже искренне сочувствовали пропагандистам однополой любви, которых ещё несколько минут назад проклинали от всей души. Теперь же проклятия сыпались на головы их палачей.

– Атас! – раздался громкий крик.

По-спортивному одетые парни мгновенно разбежались в разные стороны и, побросав своё оружие, скрылись во дворах. К месту кровавой расправы подъехали три полицейские машины, а вслед за ними кареты скорой помощи. Наблюдавшие за дракой прохожие стали быстро расходиться. Водители, совсем недавно требовавшие дать им возможность проехать, теперь без лишнего шума разворачивали свои автомобили, чтобы поскорее покинуть недоброе место. Те из зевак, кого полиция пыталась задержать в качестве свидетелей, отмахивались и пожимали плечами. Все оказались здесь только что. Никто ничего не видел.

Приехавший из Сибири мужчина также поспешил покинуть место побоища. Перспектива застрять в полицейском участке его ничуть не прельщала. Он торопливо шагал дворами в том направлении, в котором, если верить курившим во дворе парням, находился Казанский вокзал. Теперь в его душе бурлили совсем другие эмоции. Сцена жестокой расправы на время вытеснила личные переживания. Но легче не стало. В груди прочно засело ощущение гадливости, омерзения – сначала от вида самого аномального шествия обнимающихся и целующихся мужиков, а потом от их зверского избиения. В ушах всё ещё слышались звуки ударов, крики, стоны, визги. Перед глазами маячили изувеченные тела и лужи крови.

Он продолжал шагать, погружённый в свои мысли. А когда отвлёкся от них и вернулся к действительности, то заподозрил, что незаметно для себя изменил направление и, возможно, ушёл далеко в сторону. Мужчина огляделся, у кого бы спросить, куда идти. Но двор был почти пустынен. Почти, потому что неподалеку на лавочке сидел дед с густой седой бородою и, похоже, дремал, уронив голову на грудь. Одет он был в необычный для нашего времени наряд: белая льняная рубаха без ворота с коротким разрезом на груди, расшитая замысловатыми узорами и перетянутая поясом, похожим на толстую верёвку с бахромою на концах; белые льняные брюки. На голове старика, прихватывая длинные белые волосы, красовался резной деревянный ободок. Не хотелось его тревожить, но больше спросить было не у кого. Мужчина подошёл к старику.

– Дедуль, извини, что беспокою. Мне помощь нужна.

Дед поднял голову, и гостя столицы словно окатило тёплой волной. Старик был красив. По всему было видно, что ему отнюдь не мало лет – много, даже очень много. Но в лице его виделось что-то необыкновенное, завораживающее, притягательное. И глаза – яркие синие глаза, каких прежде видеть не доводилось. Они смотрели мягко, ласково, доброжелательно, но, казалось, заглядывали в самую душу. Заглядевшись на старика, мужчина едва не забыл, зачем подошёл к нему.

Вопрос деда вернул его к реальности:

– Помощь нужна, говоришь? Ну-ну! Может быть, и помогу. Так что за нужда привела тебя сюда?

– Я, кажется, сбился с пути…

– Это бывает. Люди часто сбиваются с пути. Особенно в последнее время.

– Да я не о том, – мужчина нетерпеливо мотнул головой. – Мне показали направление, а я задумался и, кажется, отклонился в сторону. Теперь вот сомневаюсь, что той дорогой иду.

Дед хитро улыбнулся:

– Сомневаешься? Это хорошо. Это ты правильно делаешь. Потому, как и в самом деле отклонился от своего пути.

– Так я и думал, – мужчина вздохнул и вдруг спохватился. – Постой, а разве я сказал тебе, куда иду? Что-то не припомню.

– И то верно – не говорил, – согласился дед.

– Чего тогда мне голову морочишь?

– Так ведь, по большому счёту, все мы идём к одной конечной станции. Только вот приходим к ней разными дорогами. Одни – той, другие – не той.

От странных слов старика стало немного не по себе. О чём он говорит? Имеет в виду что-то конкретное или философствует на общие темы, изображая мудреца?

– О какой станции говоришь, дедуля?

Дед прищурил глаза.

– Ты ведь на вокзал спешишь? Верно?

– Верно, – пробормотал мужчина.

Сначала он слегка опешил. А потом всё понял и рассердился – и на себя, и на старика. Ведь всё предельно ясно. Ну, куда ещё может спешить человек, по всему видно, приезжий, да ещё с чемоданом в руке? «Так что никакой мистики. Расслабься, дорогой!», – подумал он. И вновь услышал голос старика:

– Ступай прямо на запад. Там Казанский вокзал.

Мужчина вновь опешил, на этот раз не найдя разумного объяснения осведомлённости старика. Вроде бы понятно: Казанский вокзал находится где-то поблизости. Но ведь на одной площади с Казанским расположены ещё два вокзала – Курский и Ярославский. Как же дед узнал, какой из них нужен совершенно незнакомому человеку? Неужели просто угадал? Он хотел напрямую задать вопрос, но дед его опередил, сказав:

– Нет у тебя времени на разговоры. Поспеши, иначе твой поезд уйдёт.

Не скрывая удивления, приезжий мужчина во все глаза смотрел на необыкновенного старого человека. Неужели всё это происходит наяву? Или он бредит? Может быть, в той недавней драке и ему стукнули битой по голове, а он и не заметил?

Мужчина облизнул пересохшие губы.

– А… где тут… запад? – спросил он.

Старик указал рукой.

– Туда иди. Это та самая, твоя дорога. Иди по ней, и ты успеешь на свой поезд.

Не сводя со старика глаз, мужчина попятился в указанном направлении. Потом повернулся и в быстром темпе зашагал. Пройдя буквально несколько метров, подумал, что две-три минуты ни на что не повлияют. Он решил вернуться, чтобы задать беспокоящие его вопросы, но… таинственного деда во дворе уже не было.

* * *

Однако следовало не только успеть на поезд, но и приобрести билет, которого в кассе могло уже и не быть. К его удивлению билеты на нужное ему направление продавались, а очередь в кассу была небольшой. Уже через пять-шесть минут приезжий сибиряк понял, что совет незнакомого деда поторопиться на вокзал был не зряшным. Стоило ему занять своё место в очереди, как в кассовый зал хлынул народ. За короткий промежуток времени вереница желающих приобрести билеты превратилась в длинный извилистый хвост. Но были и другие удивительные моменты. Когда за спиной мужской голос спросил, кто последний в очереди, мужчина обернулся и увидел высокого человека лет пятидесяти… в расшитой узорами льняной рубахе без воротника, подпоясанной верёвкой с бахромою на концах. У незнакомца была густая, но аккуратно постриженная борода, и длинные вьющиеся волосы, прихваченные вокруг головы деревянным ободком. За спиной дорожная сумка-рюкзак. Голубые глаза смотрели мягко и доброжелательно, а от всего его облика веяло умиротворённостью и несокрушимым спокойствием. Возможно, подобное совпадение и не вызвало бы большого удивления, не будь беседа со стариком такой странной и необычной. «Иди по ней, и ты успеешь на свой поезд», – вспомнились его слова. И вот за спиной стоит более молодая и крупная копия старика, только вместо льняных брюк потёртые джинсы.

Народ в кассовый зал прибывал. Мужчина бросил взгляд на растущую на глазах очередь. Хмурые, сердитые, обеспокоенные лица. Он усмехнулся: вот она, реальность! А то начал забивать свою голову разной чепухой. Ведь если здраво рассудить, то ничего сверхъестественного в разговоре с дедом не было. Ну, покуражился немного старый чёрт над приезжим человеком. Чем ему ещё заняться от скуки? А что касается такого же необычного, как и у старика, наряда соседа по очереди, то и тут нет ничего удивительного. Мало что ли их нынче – ряженых. Сначала как грибы после дождя стали появляться казачьи отряды. Возьми любой заштатный городишко – там обязательно найдутся казаки. Теперь вот эти, внуки божьи – славяно-арии. Что там дед говорил про свою дорогу? Что-то толковое, разумное. Сейчас многие так говорят. Книги пишут об этом. Оно и понятно: тема модная, пользуется спросом. Устали люди от современной жизни с бесконечной погоней за материальными благами. Устали от зависти, лжи, подлости. Только вот, наряжаясь в традиционные одежды, древних традиций не вернёшь. Надо в корне менять человеческую психологию, развращённую соблазнами цивилизации. А это дело не простое, практически невозможное. Так что лучше вынырнуть из облаков и вернуться на грешную землю.

Вскоре подошёл его черёд. Он подал кассиру паспорт и деньги.

– Один до Новокузнецка.

Девушка раскрыла документ.

– Веселов Ярослав Григорьевич, – прочла она вслух и подняла на покупателя искрящиеся смехом глаза. – Ну что, господин Веселов, оправдываете свою фамилию? Весёлая жизнь у вас?

– Обхохочешься.

– Что-то я не слышу в вашем голосе оптимизма.

– А я не вижу для него оснований.

– Значит, живёте вы не слишком весело, – говорила кассир, параллельно занимаясь своей работой. – Не огорчайтесь, Ярослав Григорьевич! К проблемам надо относиться спокойно. Плюньте на неприятности. Они ведь, если разобраться, только в нашей голове существуют. Жизненная дорога у нас не такая уж и длинная, и конечная станция одна для всех. Так что лучше шагать по этой дороге с улыбкой на лице, а не с кислой миной.

Она подала Веселову паспорт с вложенным в него билетом.

– Счастливого пути!

Ярослав Григорьевич наклонился к окошечку.

– Это куда же вы мне пожелали счастливого пути? К общей для всех конечной станции?

Девушка-кассир засмеялась.

– Ну, если вы ещё способны шутить, то не всё потеряно.

Отойдя от кассы, Веселов взглянул на часы. Времени до отправления поезда оставалось не слишком много, но можно было успеть зайди куда-нибудь перекусить. Он зашёл в привокзальное кафе, заказал обед и занял место за столиком. В голове звучал недавний разговор с кассиром. Ведь девушка, по сути, в чём-то повторила слова загадочного старца во дворе. Но долго размышлять о странных совпадениях сегодняшнего дня ему не пришлось. Занимавший за ним очередь в билетную кассу бородач в традиционном русском наряде подошёл к столику, держа в руках поднос.

– Не помешаю?

Веселов безразлично пожал плечами.

– Садитесь.

Незнакомец поставил поднос, снял заплечную сумку и расположился за столиком.

– Если я правильно расслышал, вас зовут Ярослав Григорьевич? – спросил он.

– Вы правильно расслышали.

– Позвольте представиться: Плетнёв Сергей Валентинович.

– Очень приятно, – буркнул Веселов.

У него не было ни малейшего желания общаться с кем-либо, тем более с людьми, которых он считал слегка «не от мира сего». Но Плетнёв словно не замечал его мрачного настроения.

– Хорошее у вас имя. Исконно русское, древнее. Повезло вам, – говорил он мягким, добродушным голосом. – А мне досталось самое обычное. Отец так назвал в честь деда.

– В чём же проблема? – отозвался Веселов, не скрывая иронии. – Сейчас можно при желании поменять своё имя. Уже появились разные Святославы, Ярополки и… прочие «носители славяно-арийской культуры». В общем, кто на что горазд.

Он искоса бросил взгляд на собеседника, полагая, что тот почувствует сарказм и обидится. Но Плетнёв лишь улыбнулся.

– Нет, зачем же? Мне это имя дал родитель. Я с ним прожил сорок девять лет. Пусть остаётся.

– Ага! Значит, те, кто решил переименоваться, поступают неуважительно по отношению к своим родителям?

– У каждого своя точка зрения и своё понятие о том, что правильно и что неправильно.

– То есть у каждого своя правота? В любой ситуации?

– Совершенно верно. Каждый видит ситуацию под своим углом. Исходя из своего личного опыта, воспитания, характера. Интереса, если угодно.

– Да, интереса… – Веселов помрачнел. – Мне эта тема хорошо знакома. Человек до хрипоты доказывает свою правоту, а вся его правота основана на желании урвать кусок, да пожирнее. Притом, что его личный опыт, характер и… что там ещё?.. ах да, воспитание, убеждают, что шкурный интерес важнее всего. Совесть, порядочность, человечность – всё побоку.

Он умолк, захлёстнутый волной эмоций.

– У вас, как я понимаю, неприятности, – осторожно спросил Плетнёв после небольшой паузы. – Не хотите поделиться?

– Да уж, неприятности, – Веселов усмехнулся. – К несчастью, квартирный вопрос испортил не только москвичей. Но и тут, как видите, без Москвы не обошлось.

– А если подробнее?

– Подробнее?.. – Ярослав Григорьевич на минуту умолк, погружённый в свои мысли, потом встрепенулся. – Подробнее, – повторил он. – Вот, представьте, жили два человека под одной крышей. И, надо сказать, неплохо жили. Случались, конечно, разногласия. Как без этого. У каждого свой характер, свои взгляды и привычки. Но было понимание и, главное, доверие. Словом, две половинки, нашедшие друг друга. Так мне казалось. А потом одна из половинок в поисках лучшей доли перебралась жить в столицу – нашла себе обеспеченного спутника жизни. У него роскошные апартаменты, престижный автомобиль. В общем, не бедствует. Для своей новой возлюбленной он купил отдельную квартиру и машину подарил ей. Но и этого ей оказалось мало. Теперь она пытается отсудить у меня нашу общую квартиру.

– То есть она хочет взять свою долю?

– Если бы! Нашу жилплощадь бывшая супруга решила оставить своей дочери. Полностью.

– А как же вы? Что-то же она предложила взамен?

– Ничего. Моя судьба, как оказалось, её совершенно не волнует.

Сергей Валентинович немного подумал, затем сказал:

– Мало ли что она решила. Есть закон. А он, как я понимаю, будет на вашей стороне.

Его аргументы не прибавили собеседнику оптимизма.

– А ещё есть опытные крючкотворы и грязные методы, – мрачно заметил Веселов. – Поговорка про закон и дышло не вчера придумана.

– Понятно: её новый спутник жизни имеет средства и связи, – Плетнёв грустно улыбнулся. – А мы с вами, оказывается, друзья по несчастью.

Ярослав удивлённо вскинул на собеседника глаза. Ну и денёк! Одни сюрпризы.

– У вас тоже отбирают квартиру? – спросил он.

– У меня хотят отнять землю. Ну и, соответственно, всё, что на ней построено. Так что я тоже рискую остаться без крыши над головой.

– Вы в связи с этим приехали в Москву?

– Да.

Ярослав невесело рассмеялся, качая головой.

– Однако! Но хоть, надеюсь, вас-то не супруга прокатывает?

– К счастью, нет.

– Кто же, если не секрет?

Плетнёв пожал плечами.

– Если верить официальным лицам, то государство, – Сергей взглянул на часы. – Однако нам надо спешить. Надеюсь, у нас ещё будет возможность поговорить. В вашем билете какое место указано?

Как и ожидалось, им достались соседние места в одном вагоне. Взяв свой небольшой багаж, мужчины пошли на перрон.

Женский голос из репродуктора сообщал будущим пассажирам необходимую информацию, после чего стал подробно инструктировать их, как следует вести себя при обнаружении бесхозных вещей, в которых может оказаться взрывное устройство.

– Дожили, мать их ети! – послышался поблизости знакомый голос. – Каждый день талдычат об этом. Словно не в мирное время живём. При советской власти я за всю жизнь ничего подобного не слышал.

Веселов повернул голову и увидел уже знакомого ему пожилого мужчину с Урала, с которым он успел перекинуться парой фраз во время шествия гомосексуалистов. Окликать не стал. Похоже, уральский гость приобрёл билет в этот же вагон. Ярослав даже не удивился такому совпадению. Или сегодня действительно необычный день, или мир слишком уж тесен. Только что прозвучавшая гневная тирада повисла в воздухе. Никто не отозвался. Люди были заняты связанными с поездкой хлопотами. Ни грозное предупреждение, ни горький комментарий не привлекли их внимания. К угрозе взрывов привыкли так же, как и к ненормативной лексике. Уже объявили посадку. Пассажиры прощались с провожающими, подходили к вагонам, таща за собой здоровенные баулы и чемоданы на колёсиках. Вслед за другими Ярослав и Сергей прошли в вагон и заняли свои места.