Текст книги "Служебный роман"

– Ты что, думаешь, я её за ножки стройные на работу пригласил? Навёл справки: серьёзная девушка. Будет работать, только помоги на первых порах.

– Ну, помочь – это моя обязанность, помогу. Был бы толк. Но возьмём с испытательным сроком, а там посмотрим.

– Страхуешься? Ладно, посмотрим, что получится, но я считаю – толк будет. У отца её с головой всё в порядке, и человек порядочный. Думаю, эта тоже не финтифлюшка. Я же говорю – навёл справки. Всё.

Я поехал. Буду к вечеру, тогда и поговорим о твоём сегодняшнем визите к компаньонам. Да и вообще… Дома как? Порядок? Ну и добро.

* * *

Давид ожидал Мери в машине. Молча завёл мотор, не проронив ни слова, довёз до дома. Только когда вошли в квартиру, Мери не выдержала:

– Что ты молчишь? Что тебе не нравится? Один раз не разрешил работать, второй… Но тут-то ты же видел: Анатолий Фёдорович, можно сказать, свой человек, Юрий Михайлович вообще с бородой. Что, они приставать будут?

Давид недовольно повёл плечами, молча сбросил туфли, сказал сквозь зубы:

– Я видел, там и помоложе люди есть. Кавказская кровь Мери закипела:

– Тебе бы вообще меня в клетке держать! Только такого не будет! Что тебе надо? В доме чисто, обед есть, я тебя люблю. Что ещё? А дома сидеть всё равно не буду! Хочешь – ходи со мной на работу, охраняй! Я все твои капризы исполняю. Но мы же не в горах – в Москве живём! Здесь все так живут! И все мои армянские подруги работают, ты знаешь! Мы же давно договорились: я буду работать, ты согласился, а как до дела дошло – не тут-то было! Давик! – Она подошла к мужу, погладила его по волосам, заговорила по-армянски: – Ну что ты, любимый? Что ты у меня такой ревнивый? Ты же знаешь: мне никто-никто не нужен. Ты у меня один, я тебя люблю, и буду любить всю жизнь…

Она прижалась к мужу всем телом. Давид сразу оттаял, обнял Мери, легко взял на руки и понёс в спальню…

* * *

На следующий день Мери появилась в офисе. Минимум макияжа, волосы на затылке забраны в пучок, строгое платье.

«Может, для начала так и нужно, – подумал Юрий Михайлович, – хотя… наши девчата одеваются более демократично». Он взял подготовленную заранее для Мери папку с документами, провёл ее в кабинет юриста, указал на рабочее место.

– Вот твой стол, компьютер, в шкафу бумага, ручки, карандаши, в общем – вся канцелярия. А всё это, – он обвел руками пространство комнаты, – теперь твой кабинет. Наш юрист уволился, так что ты здесь хозяйка. И старший юрист, и юрисконсульт в одном лице. Анатолий Фёдорович и назначил тебя не юрисконсультом, а юристом, хоть и временно. Но знаешь, самые постоянные сооружения – это временные. Так что, пока суд да дело, ты, считай, что вошла в руководство компании. Хотя сама понимаешь – какое ты руководство? Однако положение обязывает. Нужно правильно поставить себя в коллективе. Это не так просто. С одной стороны ты новенькая. И специалист пока никакой. Не строй иллюзий – люди у нас опытные, сразу раскусят. Так что нос не задирай, будь попроще. Как говорится, и народ к тебе потянется. Но, если начнёшь фамильярничать, заискивать перед старшими – пиши пропало. Дистанцию надо держать. Вот держать дистанцию – это искусство руководителя. А ты, получается, один, вернее, одна из руководителей. Надолго ли, не знаю. Начальника отдела нет, и когда будет неизвестно. Так что крепись. Работы будет много. Ты только не тушуйся. Запомни: грамотный специалист – не тот, который всё знает, а тот, кто знает, где что искать. Вот тут у тебя целая юридическая библиотека. – Он показал на полки, сплошь уставленные книгами, – ты должна знать, где что найти. Кроме того, работа у нас – это прекрасная юридическая практика. У тебя будет множество каверзных вопросов, которые ты сможешь задать своим преподам в универе, – он улыбнулся. – Кажется, так говорит современная молодежь?

Мери зарделась.

– Не стесняйся. Лови суть. Это главное. Для начала вот тебе папка с документами. – Он положил взятую с собой папку на стол. – Тут твои должностные обязанности, инструкция, внутренний распорядок компании, ещё кое-какие бумаги. Вечером первый экзамен. Буду принимать лично. Перед обеденным перерывом представлю коллективу. Ты не одна здесь девушка, найдешь со временем подружек, освоишься. Только будь посмелее. А то вижу: чуть что – краснеешь. Народ у нас хороший, дружный. Не обидят. По мелким вопросам смело обращайся к Наташе, она поможет. Ну а по остальным – ко мне. Всё, осваивайся. До обеда я ещё загляну к тебе.

И он вышел.

* * *

Месяц пролетел незаметно. Мери стала полноправным сотрудником фирмы. Она участвовала в совещаниях руководства, готовила различные документы, консультировала сотрудников по юридическим вопросам и училась сама.

Однако что-то мешало ей запросто общаться с женской половиной коллектива. Она была приветлива, мило здоровалась со всеми, но как-то дистанцировалась от женского общества. На обед не ходила – пила кофе в своём кабинете, не курила, ни разу Карелин не видел её болтающей с товарками. С мужчинами Мери тоже была мила, могла поговорить о погоде, последних новостях, но не более того, и только у себя в кабинете. Одевалась скромно, чаще всего в джинсы и кофточку. Мужички поглядывали на Мери, нередко без дела наведывались в её кабинет, пытались заигрывать, шутить, но дальше этого дело не доходило. Она оказалась серьёзной и трудолюбивой женщиной. Нельзя сказать, что семи пядей во лбу, но в отсутствии старания её упрекнуть было нельзя. Она изучала документы, многие из которых видела впервые, читала методические пособия, справочники, копалась в Интернете, ища ответы на многочисленные вопросы, которые ей задавала жизнь в компании. Однако глаза её, как говорится, не горели.

Чаще всего Юрий Михайлович, заходя в кабинет юриста, видел её задумчивой и мечтательной. Где-то далеко витали её мысли. По каким просторам: горам родной Армении, тёплым морям или далёким островам и странам? Это было неведомо. Да Карелин и не пытался расспрашивать об этом Мери. Для себя он сделал вывод, что мечтательность – главная черта её характера. Длинные коридоры, кабинеты, сами стены офиса – это было не её. Но ей нужен был опыт работы, юридические знания, и она старалась.

Заметил Юрий Михайлович в Мери и некоторую бытовую хитрецу. Едва он переступал порог её кабинета, мечтательность Мери быстренько исчезала, она щёлкала «мышью» компьютера и, предваряя его вопросы или замечания, сама просила о чём-либо, тем самым обращая его из начальника в доброго наставника. Слушала пояснения внимательно, кивая головой и не сводя с него своих черных персидских глаз. Как тут выдержать начальственный тон? Пока Юрий Михайлович отвечал на вопросы Мери, сердце его оттаивало, а к концу беседы он нередко чувствовал себя ещё и виноватым. Как же – у девочки нет ни опыта, ни запаса знаний, а он (такой-сякой) вовремя не помог, не разъяснил, ну и т. д. и т. п.

Знаний у Мери действительно было маловато. Обращаться к Смоленцеву за помощью она стеснялась, да того частенько и не было на месте, а когда он появлялся, в приёмной выстраивалась целая очередь. С Наташей отношения тоже как-то не складывались. На первый взгляд всё было нормально: Наталья Александровна внимательно выслушивала Мери, подсказывала, где и что можно найти, к кому обратиться. Но в её советах ощущалась сухость и плохо скрываемая недоброжелательность. В конце концов, Мери стала избегать общения с ней. Другое дело Юрий Михайлович. Мери сразу почувствовала его внимание, стремление помочь, не ущемляя её самолюбия и амбиций. Странно, он и поругивал её как-то по-особенному. «Почему так получается? – думала она. – Карелин меня ругает, а мне совсем не обидно. Может, потому, что на самом деле не ругает, а учит? Поворчит, поворчит, а потом шоколадку сунет. Да ещё по головке погладит. Наверно, нравлюсь я ему. Ну, и ради бога. Не пристаёт же! Ещё чего не хватало!» На самом деле ей было приятно его внимание, и постепенно так сложилось, что по всем возникающим вопросам Мери обращалась только к Юрию Михайловичу. Иногда это были серьёзные вопросы, а чаще помощь требовалась пустяковая. Когда Карелин заходил к ней, Мери встречала его мечтательным взглядом своих удивительных глаз. Улыбалась, не скрывая, что рада его приходу. Ему бы следовало поругать её, покритиковать за то, что сама не разобралась, что ответ на вопрос лежал на поверхности. Но у него на это не хватало духу. И Юрий Михайлович терпеливо объяснял ей суть вопроса, а она восхищенно лепетала: «Ой, как просто! А я и не додумалась! Вот спасибо, теперь буду знать».

А он уже знал, что завтра же она задаст ему такой же простой вопрос, и он будет объяснять ей, что дважды два – четыре. Однако это нисколько не расстраивало Карелина. Он сознавал, что его тянет к Мери, и общение с ней ему приятно. И она вела себя всё более раскованно, не краснела, не смущалась по пустякам и стала нередко приглашать его заглянуть на чаёк.

А вскоре и сотрудники стали замечать неординарность их отношений.

И вот однажды в кабинете Бирюкова состоялся разговор о Мери. Участниками его были все сотрудники отдела.

– Что, – сказал Бирюков, обращаясь к Кононову, – ты всё поглядываешь, поглядываешь на Мери, вижу, слюнки текут, а клинья подбить слабо?

– Да как же подобьёшь – она ведь замужем, – тут же встряла Лика.

– Так что, если замужем? Что, его жениться заставляют?

Кононов замялся.

– Ну… Не знаю, как тут у вас…

– Не у вас, а у нас. В общем, не дорос. Ладно. Бывает. Ты только при встрече с ней не красней, как девица. Тут, знаешь, или-или. Хочешь добиться чего-то – действуй. Не можешь – не позорь ни себя, ни отдел. Так и запишем: кишка тонка.

Лаврова снова вмешалась.

– Брось, Коля, ребёнка заводить. По моим наблюдениям Карелин к Мери неровно дышит. Да и она к нему за консультациями всё бегает. По каким вопросам он её консультирует – один бог знает. Только консультации у них не по пять минут бывают.

У Лики глаза загорелись.

– Неужто служебный роман? – Она задумалась, потом протянула, – а я-то думала, что он с Натальей Санной крутит. А что? Оба свободны, элегантны, – букву «Э» она слегка протянула, – друг другу вроде подходят. Чайком всё балуются… А тут молодайка подвернулась. Симпатичненькая… Ах ты ж скромница… Всё глазки опустит, тю-тю-тю, тю-тю-тю… А ведь это она к нему забегалась. Да и он не промах! – Она сделала умное лицо, – они, видите ли, работают… А до меня, дуры, сразу-то и не дошло. Разница в возрасте лет за сорок будет.

– Теперь это модно, – авторитетно заявил Бирюков, – да молодые как-то и возбуждают больше. – И, увидев осуждающий взгляд Лавровой, добавил, – я о стариках, исключительно о стариках.

– В общем, так, – взялась подвести итог Лика, – к Карелину соваться нечего, да и не наше это дело. А вот Мери… Мери надо бы проверить. Просто проверить. Правда она такая скромница или строит из себя эту… ну, вы знаете кого. – И к Кононову, – кто-то назначал мне свидание. Так вот: я хожу на свидания только с настоящими мужчинами. Докажи! – Потом добавила, – Мери, конечно, хорошая девочка, мне она даже симпатична. Но… слишком уж она хорошая, а с нами не поболтает, не покурит, чашки чаю не выпьет. – И с пафосом, – а мы ведь один коллектив, одна семья, как генерал наш говорит. Вот и пообщайся с ней в неформальной, так сказать, обстановке. Ну как? Берёшься? Или слабо?

Кононов возмутился.

– Мне? Слабо? Что это вы тут выдумали! Да я просто не замечал её! Шмыгает девчонка туда-сюда, туда-сюда. Начальство из себя строит. Да если надо… Да я на раз! Сегодня же! Сейчас!

Бирюков несколько охладил его пыл.

– Ты не спеши, обдумай всё. В течение дня улыбнись ей пару раз, а к вечеру и карты в руки. Лады?

Весь день Кононову было не по себе. Как подступиться к Мери, он не знал. Он вообще ничего не знал ни о Мери, ни о её муже. Надо же было так проколоться! «Да я на раз! Да я сегодня! Да я сейчас! А надо было сказать, что с замужними дела не имею. Солидно так сказать. Как настоящий мужчина! И делу конец. А я, дурачок, повёлся. Очень уж хотелось доказать, что я настоящий мужчина. Особенно этой задаваке Лике. А теперь деваться некуда. Будь, что будет». И он решился.

Мери собиралась домой. Перед выходом она взглянула на себя в зеркало, поправила причёску, и уже протянула руку к двери, как та неожиданно открылась, и в кабинет вошёл Кононов.

Мери с неудовольствием посмотрела на него, но тот, будто не замечая её взгляда, самодовольно улыбнулся, запросто, как у близкой подруги, поинтересовался:

– Домой собралась? А что там делать-то в такую рань? Может, в кафе махнём, развеемся? А то я вижу, девочка, ты совсем запарилась на этой работе. Всё пашешь и пашешь, а кто оценит? Когда-нибудь надо и отдыхать. Давай сегодня отдохнём, а потом я тебя на машине с ветерком и домой подброшу. Ну, как предложение? Пошли?

Мери взглянула на него. Глаза её недобро сузились. Только на несколько секунд она задержала взгляд на наглеце, потом отвернулась к зеркалу, пытаясь скрыть чувство негодования.

А Кононову не терпелось.

– Ну, так как?

Мери взяла себя в руки. С усмешкой взглянула на него.

– Пойдём, если не сдрейфишь.

– Я? – Чуть не задохнулся Кононов. – Да я… Мери не позволила ему закончить. Она уже двинулась к двери.

– Пошли, пошли, женишок, – она подтолкнула его к выходу, – а то в кафе не успеем – закроется.

На лестничной площадке после первого пролёта Мери взглянула в окно. Прямо под ними на тротуаре стоял, облокотившись на крышу своего фольксвагена, Давид. На сей раз он, как по заказу, подъехал к самому подъезду офиса, а не ожидал её за углом. По скулам бегали желваки, а могучий бицепс, казалось, вот-вот разорвёт рукав футболки. Жена слегка опаздывала, и он нервничал.

Мери обернулась к ухажёру.

– Знаешь, я не против кафе. Но, чтобы всё было по-честному, давай пригласим и моего мужа. А то он у меня жутко ревнивый. Я однажды вот так по простоте душевной пошла с одним парнем в кафе. Просто так, пообедать, а муж как узнал, знаешь, что было? Не знаешь… – она вздохнула, с сожалением глянула на него, – поговорил он с ним по душам и пропал. Только месяц назад из тюрьмы вышел. Вот… Да ты не волнуйся, не опоздаем, его и искать не надо, вот он внизу, нас поджидает, особенно тебя. Глянь.

И подтолкнула Кононова к окну.

– Видишь, ничего особенного.

Кононов выглянул в окно. Давид всё мялся на том же месте. Желваки бегали, бицепсы играли. Кононова сразу стало меньше. Как будто из мяча воздух выпустили. На него жалко было смотреть. У него не хватило сил даже выдавить из себя улыбку.

– Знаешь, – замямлил он, – я забыл… У меня тут кое-какие срочные дела остались. И вообще… – Кононов вдруг повысил голос. – Кто ж знал, что тебя муж ждёт? Сразу надо было сказать! – Он немного пришёл в себя, – а то ходит улыбается… Извини, – и он почти бегом пустился вверх по лестнице.

Мери улыбнулась ему вслед, крикнула:

– Ну, так может в следующий раз? Но Кононов этого уже не слышал.

Она засмеялась и весело, как девчонка, запрыгала вниз по лестнице.

Время летело. Бирюковцы притихли, но о неудачной попытке Кононова не распространялись. Казалось, жизнь спокойно катится по проторенной дорожке: где побыстрее, где помедленнее. Как речка со своими излучинами, омутами, течениями и бродами. Там, на быстринах, в излучинах и омутах своя жизнь, свои маленькие законы, а в целом всё равно – только вперёд, к устью, к морю-океану.

Как-то к концу рабочего дня Карелин пошёл к Мери. За его спиной из кабинета в коридор вышло несколько сотрудников. Один из них, долговязый, бородатый насмешливо кивнул вслед Карелину:

– Пошёл старый козёл к молодой козочке.

– Да-а-а – протянула Лика, – зачастил начальничек к Мери. А у неё ведь и муж есть. Как бы дуэлью дело не закончилось.

– Да какая дуэль, – это долговязый бородач. – Выгонит генерал Мери, и делу конец!

– Как же выгонит? – отозвался осведомлённый Бирюков, – это генерал-то её и привёл. Он с отцом её кентует. Так что хренушки. А с Карелиным они всю жизнь дружат, воевали вместе. Он его не уволит, да и не может он этого сделать: они же оба учредители нашей фирмы. Тут дело пахнет керосином, а чем закончится… Главное – чтоб наши чубы не полетели.

Карелин зашёл к Мери. Та встретила его улыбкой.

– Вот хорошо, что вы зашли. А я только что чай свеженький заварила. Будете?

– А как же.

Юрий Михайлович полюбил эти посиделки с Мери. У неё в кабинете он расслаблялся, сбрасывал с себя заботы повседневной жизни. И она была ему рада. В углу, на маленьком столике, Мери налила чай в чашки, выложила на поднос печенье, вафельки, шоколад и принесла всё это на свой стол. Кабинет юриста был не маленький, но слишком загромождён мебелью. Вместе с тем, для журнального столика места не нашлось.

Юрий Михайлович окинул взглядом помещение, вздохнул.

– Надо бы распорядиться, один стол убрать. Начальника тебе бог знает, когда найдём, посетителей здесь не пруд пруди, а в кабинете попросторнее будет. Воздуха больше. И журнальный столик можно будет поставить. Что ж тебе за рабочим столом чай пить.

Мери посмотрела на него как-то с сомнением. Покачала головой.

– Не надо ничего убирать. Мне воздуха хватает.

– Почему не надо? Дел-то на три минуты.

– Я вас прошу – не надо. Я потихоньку вживаюсь в обстановку. Не надо ничего выносить и вносить, – как будто втолковывала она ему.

Карелин проворчал:

– Вижу, ты уже вжилась. Уже знаешь что-то такое, чего я не знаю.

В этот момент в кабинет, коротко постучав, вошла Наташа. Эта парочка ей явно не понравилась, она густо покраснела, но быстро взяла себя в руки. Положив на стол несколько листов исписанной бумаги, Наталья Александровна обратилась к Мери.

– Техотдел подготовил ряд предложений для генерального, а он попросил, чтобы вы предварительно посмотрели и оценили их с юридической точки зрения. Завтра к обеду результат нужно ему доложить.

На Юрия Михайловича она и не взглянула. Кивнула Мери и вышла. Карелин удивился.

– Что это с ней? Давненько я её такой не видел. И что – она с тобой всё на вы?

Мери замялась.

– Не знаю почему. Как-то не получается у нас по-простому. Она вроде и выслушает, и ответит. Но всё так сухо, официально, будто я отрываю её от решения важных государственных дел. Я и перестала к ней обращаться. Да мелочи всё это. Не обращайте внимания. Юрий Михайлович задумчиво протянул:

– Да-а-а… Вообще-то на неё это мало похоже. Совсем не похоже. Ладно, разберёмся.

– Не надо. Я вас очень прошу: не надо никаких разборок. Время пройдёт – всё по местам расставит.

Карелин удивлённо глянул на неё.

– Какая умная! А с виду девчонка-девчонкой! Ну, а с Анатолием Фёдоровичем как? Надеюсь, получше? Вы же старые знакомые.

– Во-первых, не такие уж и старые. Во-вторых, вы сами-то часто его видите? А когда он появляется, такая куча народа к нему в очередь выстраивается – не пробьёшься. Поэтому я его вижу только на совещаниях, да когда он меня вызывает, а это бывает нечасто. – Она вздохнула. – Вот так и получается, что терпеть меня приходится вам. – Она смешно склонила голову набок и коротко закончила. – Вот.

– Ну, допустим, я тебя не терплю. Мне приятно с тобой общаться и помогать тебе. А насчёт Анатолия Фёдоровича ты ошибаешься: мы с ним за редким исключением встречаемся каждый день. Только ко времени нашего общения вас, я имею в виду сотрудников, как ветром сдувает. Рабочих вопросов много, мы их обсуждаем в спокойной обстановке, по окончании рабочего дня. А как же иначе? Так что о генеральном плохо не думай. Я свои вопросы решаю, он свои, вернее – наши. В самых разных, иногда высоких, инстанциях. На это время надо. А ты думала, он гуляет? А мы тут пашем?

Мери покраснела.

– Ничего такого я не думала.

– Думала, думала. Не расстраивайся. То, что я тебе сейчас сказал – тоже учёба. Чтобы ты в обстановке лучше ориентировалась. Ну, так что у нас с чаем? Будем пить? Садись, княжна.

Мери села за стол, удивлённо посмотрела на Карелина.

– Почему княжна? Я не княжна. Юрий Михайлович пожал плечами:

– Ты в школе училась?

– Училась.

– Значит, Лермонтова проходила. И «Героя нашего времени» читала. Так вот: во-первых, это там одна из героинь была княжна Мери. Во-вторых, я очень люблю Лермонтова. В-третьих, Мери – имя редкое. Вот была бы ты Анной, я бы Анну Каренину и не вспомнил.

А Мери… Сразу ассоциации напрашиваются. Мери – княжна Мери. Да и симпатичная ты, как лермонтовская княжна. А насчет того, княжна ты или не княжна, кто же знает? Солженицына ты, скорее всего, не читала. А он писал, что в двадцатые – тридцатые годы только за княжеское происхождение можно было и в Сибирь загреметь. Так что, если прадедушки и прабабушки твои и были княжеского рода, вряд ли ты об этом знаешь. Впрочем, бабушки и дедушки могли знать. Поспрашивай.

Мери задумалась, потом сказала:

– Ну, папины дедушка и бабушка уж точно не князья. Дедушка Гурген всю жизнь сапожником работал. Говорил, это у них наследственное, а бабушка Асмик – домохозяйка. Они в Ереване всю жизнь прожили, и сейчас там живут. Уж они-то такое рассказали бы. А мамины родители жили в Спитаке, и мама с папой жили там, там и я родилась в восемьдесят восьмом. Когда случилось это жуткое землетрясение, дедушка с мамой погибли сразу, папа чудом спас меня, бабушку тоже удалось спасти. Она ещё десять лет прожила, только всё время болела, была прикована к постели. Меня очень любила. Читала сказки. Сначала она мне, а потом уж я ей. Меня и назвали Мери в честь бабушки. В последний день перед смертью она подарила мне медальон. – В глазах девушки блеснули слезы. Мери потянула за цепочку, висевшую на шее: – Вот он.

Юрий Михайлович осторожно положил вещицу на ладонь. Видно было, что медальон старинный, но недорогой.

– Да, – протянул он, – хорошая работа, но видно, что не княжеский.

– Княжеский, не княжеский – не главное. Для меня это самая дорогая вещь. Это мой оберег. Бабушка просила никогда с ним не расставаться. Я и не расстаюсь. Рассказываю ему все свои печали.

– Помогает?

– Помогает. Расскажу – и легче становится. Наверное, она хотела медальон этот маме передать. Но мама ведь раньше бабушки умерла.

Мери помолчала.

– А потом папа снова женился. Так что у меня теперь есть мачеха. Но она хорошая. И у нас нормальные отношения. Папу она любит. А мне что? У меня своя семья.

– А как ты её зовешь?

– Просто по имени. Лена. Она ведь ненамного старше меня. И муж у меня хороший. Но, знаете, иногда всё равно грустно бывает. Хочется поплакаться кому-нибудь в жилетку. А некому. Вот только ему, – Мери сжала в кулачке медальон, – и рассказываю все мои печали, – посмотрела на Юрия Михайловича. – Ничего, что я тут так разоткровенничалась? – Глаза ее затуманились, Мери готова была расплакаться.

– Ну, ну, – Карелин погладил её по голове, – плакать не надо. Это жизнь. Хорошо, что ты их помнишь и любишь. – Потом, после паузы, спросил: – А в Днепровске вы никогда не жили?

– В Днепровске?.. Нет, не знаю. Дома этот город никогда не вспоминали. А почему вы спрашиваете?

– Да так… Служил я когда-то в этом городе. Там много армян живёт. С некоторыми дружил. Думаю, может, общие знакомые…

– Ну, – Мери улыбнулась, – армян по всему миру много. А вы не обидитесь, если я вам один вопрос задам?

– Вопрос? Нет, не обижусь. Задавай.

– А почему вы всё время в тёмных очках ходите? Как Слепой из сериала. Ну… тот спецназовец, который всех убивал?

Теперь настала очередь помолчать Юрию Михайловичу. Потом он ответил:

– Знаешь, девочка, я, когда молодой был, лет сто назад, на мир смотрел через розовые очки. А потом одна женщина сняла их с меня. С тех пор и хожу в тёмных.

Мери с сочувствием посмотрела на него:

– Несчастная любовь?

Юрий Михайлович усмехнулся:

– Нет, нет, Мери. Это шутка. Темные очки – подарок медиков. С глазами у меня проблемы, – помолчал и добавил: – но ты же знаешь – в каждой шутке только доля шутки.

Мери не унималась.

– А, правда, что вы вместе с Анатолием Фёдоровичем во Вьетнаме воевали?

Он пожал плечами.

– Правда.

У неё глаза загорелись.

– Расскажите.

Он усмехнулся, вздохнул.

– Давай-ка лучше чай пить. Рабочий день закончился. Тебе пора. А про Вьетнам как-нибудь в другой раз.

Но Мери не так-то просто было отказать. Хрупкая девонька, а с характером. Если ей чего-то надо – своего добьётся. Не мытьём, так катаньем. Она не тронулась с места.

– Нет, Юрий Михайлович, вы пообещайте.

– Вот настырная! Обещаю. – Он глянул на часы. – Ой, ля-ля. Времени уже сколько! Давай и чаёк в другой раз попьём. Поздно уже, беги домой. Давид там уже заждался.

– А вот и не заждался! У него сегодня мальчишник какой-то. Друг женится. Так что он сегодня поздно будет. И у меня время есть. – Пауза. – Конечно, если вы торопитесь…

– Ну, мне как раз торопиться некуда. Да я так рано с работы и не ухожу никогда. Так что, если тебе приятно со стариком пообщаться, то…

Мери не дала ему закончить, перебила.

– Мне приятно, мне очень приятно. Вы совсем не старик, вы хороший.

Она залилась краской, засмущалась и побежала в угол к чайнику.

Они молча похлебали чайку и молча разошлись.

В кабинете Карелин задумался: «Что-то развезло меня. И что это я Мери плёл? Насчёт женщины… Она его за муки полюбила? – он покачал головой. – Седина в бороду? Да… Даёшь ты, Михалыч. Знала бы, откуда эта борода да тёмные очки. Шестьдесят пятый год хорошо прошёлся по судьбе».

Думая об этом, Юрию Михайловичу захотелось вдруг выпить. Он плеснул в стакан водки, выпил, закусил шоколадкой.

Мысли его от воспоминаний о войне вернулись к Мери. Отношения с ней всё больше смущали Юрия Михайловича. Связанный целой паутиной проблем компании, бесконечными переговорами, договорами, решением нерешаемых вопросов, он постоянно мысленно возвращался к Мери. Это не просто тяготило его – мешало работать. И он попытался разложить всё по полочкам.

«Итак, что мы имеем? – рассуждал Карелин. – Мери – молодой специалист, симпатичная женщина, красивая, но застенчивая, ищет опору в коллективе. Выбрала меня. Во-первых, я начальник, могу защитить. Во-вторых, я юрист по образованию, могу профессионально помочь. В-третьих, я старый, приставать не буду. В-четвертых, я добрый, могу по-отечески и по головке погладить (а это и кошке приятно), за ошибки ругать не буду – это она точно просчитала. И, наконец, в-пятых, с первого дня уловила мою симпатию. Это женщины чувствуют сразу, моментально, не только с первой секунды, с первого полувзгляда, каким-то непостижимым образом определяют отношение к себе окружающих, даже не общающихся с ними людей. Флюиды какие-то ловят, что ли? Насчет флюидов не знаю, но то, что Мери сразу почувствовала мое расположение – это точно. Ну вот и все. С Мери все ясно. А со мной? Со мной, как говорится, другая история. Да-а-а… Кроме того, мне приходится с Мери порой с утра и до вечера с делами разбираться, учить её, помогать. А это тоже сближает… Ох, Михалыч! Шалишь ты, шалишь. Врёшь ты сам себе, как сивый мерин… Оправдания всё ищешь. Ну, красивая она, красивая. Так, разве ж в этом дело»?

Он налил себе ещё граммульку, выпил, посопел.

– А крамольных помыслов-то мы не имеем, – подумал с удовлетворением.

С тем и отправился домой.

* * *

Несмотря на то, что большую часть рабочего дня Смоленцев мотался по городу, дела в компании шли хорошо. Каждый занимался порученным делом, все винтики были подкручены, а механизм в целом работал как часы. В конце концов, талант руководителя и определяется тем, как работают подчинённые не при начальнике, а в его отсутствие. Коллектив «Виктории» всегда работал слаженно. Да Смоленцев и не отпускал вожжи: где бы ни был – к концу рабочего дня стремился заехать в офис.

Народа в компании было немного. Все на виду. Анатолий Фёдорович умел создать коллектив. К каждому ключик подобрать. И индивидуально, и на собрании мог и похвалить, и пожурить. Но собрания – собраниями, совещания – совещаниями, а особое место в компании занимали общие чаепития. Они устраивались в предпраздничные дни и дни рождения сотрудников. За этим Анатолий Федорович следил лично. Независимо от статуса именинника он собирал перед обедом весь коллектив, поздравлял виновника торжества, вручал подарок (Наташа предварительно собирала деньги и ездила по магазинам, выбирая сувенир), а потом следовало чаепитие с тортами, мороженым и прочими сладостями. Правда, для начальников отделов иногда делалось исключение, как правило, в юбилей. В эти дни руководство компании могло по окончании рабочего дня и по чарке выпить. Но в пьянку это никогда не превращалось. И остальными сотрудниками воспринималось как должное.

Очередным юбиляром в компании был Коля Бирюков.

* * *

Наталья Александровна зашла к Карелину.

– Юрий Михайлович, Бирюкову на следующей неделе сорок лет.

Карелин кивнул.

– Знаю. Денежку на подарок собираешь?

– Ну да.

Юрий Михайлович достал портмоне, протянул ей несколько купюр. Она взяла, посмотрела, с сомнением глянула на Карелина.

– Не многовато?

– Не многовато. Парень хорошо работает, не жалко. Да ты ведь и собираешь не со всех одинаково. Смоленцев, небось, ещё побольше дал?

Она пожала плечами.

– С него пока вообще не брала. Но, вы верно говорите, он никогда не жадничает.

– Ну вот, я тоже не жадничаю. Да что ты стоишь? Садись, расскажи, как там Димка? Что пишет? Внук растёт?

– Димка практически не пишет. Звонит, и то не часто. Внук, говорит, в порядке. Ладно, Юрий Михайлович, извините, мне сейчас бежать надо. Давайте к концу рабочего дня кофейку попьём, тогда и поболтаем.

Карелин кивнул.

– Согласен.

К концу рабочего дня Наталья Александровна, пользуясь отсутствием на месте Бирюкова, собрала деньги на подарок с сотрудников его отдела. И обратилась к Лавровой.

– Верунчик, а подарок покупать вместе пойдём. Тем более что ты шефа своего лучше знаешь, да вместе и веселей и надёжней. Так что подумай, что нам ему подобрать. А, может, с женой его поговоришь, посекретничаешь, разузнаешь, что ему нужно. Чтобы подарок и от души был, и с пользой для юбиляра.

Она вышла из кабинета и в дальнем конце коридора заметила Карелина, входившего в кабинет Мери. Лицо её омрачилось. Она закусила губу и прошла в приёмную.

Рабочее время истекло. Карелин не появился. «Что ж он так, – с обидой думала Наташа, – вроде друзья. Так приятно было с ним посидеть, поболтать о том, о сём… Серьёзный самостоятельный мужик. – Тоска медленно разливалась по телу, заполняя каждую клеточку её существа. Надежды рушились. – Не замечала, чтобы раньше он ухлестнул за кем-нибудь. А ведь работали у нас девки – не чета этой замарашке. А, поди, ты – не разлей вода. И что он в ней нашёл? И замужняя она. Вот жизнь! Разберись тут. Да и народ по углам шептаться начал, сама слышала. И взгляды чужие ловила. – Она вздохнула. – А эта Мери не такая уж скромница! Вера по секрету рассказала, как она Кононова отшила! А на Михалыче сломалась, поплыла. Ну, Михалыч-то не Кононов! Мужик! – Она задумалась. – Тут и до греха недалеко. И Анатолий Фёдорович, получается, в дураках. А ведь это он Мери привёл, и, говорят, с отцом её дружит. Эту ситуацию надо ломать». – Решила она.