Текст книги "Рига – Москва"

Рига – Москва.

Новый год в Риге прошел отлично. Все было чинно, благородно. Все запланированные мероприятия выполнены, все незапланированные блюда приготовлены, а все неплановое количество вина выпито. Настала пора прощаться с гостеприимными хозяевами. Мы с Инной не спеша собрали вещи в ожидании выезда в аэропорт, а наши друзья и практически родственники, Ингрида и Арвид очень своевременно предложили нам перед отлетом заехать пообедать в ресторанчик. Что мы и сделали с великим удовольствием. Еда была простая и вкусная, что полностью соответствовало самому виду ресторанчика. Так вот, плотненько пообедав и запив его хорошим вином, мы выдвинулись в аэропорт. Позже вы поймете, почему я упомянул наш своевременный обед. Жалко, но пора лететь домой. Хотя, если честно, по дому мы уже успели соскучиться и с нетерпением ждали возвращения в Москву. Погода в Риге стояла отменная. Много– много пушистого свежевыпавшего белого снега, небольшой минус на градуснике, тишина и постновогоднее ленивое спокойствие на улицах придавали душе какое-то умиротворение и душевное равновесие.

Да, рановато мы, все-таки, приехали в аэропорт. Ну, да ничего. Главное, не поздно. Пройдя до боли знакомую процедуру регистрации и проч., мы наконец-то добрались до зоны прощания. Обменявшись искренними словами, нежными поцелуями и пустив скупую слезу, мы, наконец-то распрощались. Короче, все шло своим чередом. Терминал был абсолютно новый, с иголочки. Единственным недостатком его было то, что растянулся он на пару километров. Тогда нам казалось, что это был самый большой минус в процессе перелета. Мало того, наш гейт еще и оказался самым последним в терминале, но какая уже разница, коли через пару часов мы будем дома!

– Позвони-ка Салиму, – сказала Инна. Салим – это наш нештатный водитель-таджик, по случаю прилипший к нам как таксист. Парень лет тридцати со своей Альмерой. Нам он понравился своей безотказностью и ценой на проезд, вот мы и пользовались его услугами, когда была необходимость. Время нашего прилета в Шереметьево было 22.35 5 января. Отлично. К 12 ночи точно будем дома, сможем нормально выспаться, днем приготовим что-нибудь вкусненькое, пригласим друзей и сможем вместе встретить Рождество! Короче, можно расслабиться и получать последние кусочки удовольствия от Латвии. Где-то за полчаса до отлета нас пригласили на посадку. Народ с доброжелательными и довольными физиономиями не спеша прошелся до трапа, благо, самолет стоял в десятке метров от выхода. Ветер, однако. Но это все ерунда по сравнению с тем, что нас ждет в Москве. -27 градусов! А я в легкой курточке… Ну, не беда. Салим обещал не опаздывать. Расположившись в кресле самолета, я с удовольствием вытянул ноги, крякнул от удовольствия и прикрыл глаза. Надо покемарить. Лететь-то всего 1 час 20 мин. Сон пришел почти сразу. Перед глазами проплыли Арвид с Ингридой, их теплый дом, снег, наша квартира в Москве, уют и блаженство. Открыв глаза, я с сожалением констатировал, что наш самолет до сих пор стоит на месте, жужжа движками. Громкоговоритель невнятно бурчал дежурные приветственные слова. Значит, сон мой длился всего несколько минут. Жаль. А так хотелось проснуться уже в полете, да, к ому же, чтобы, открыв глаза, слышать, что наш самолет пошел на снижение, что нужно друг к другу пристегнуться…

Однако, часы показывали, что время вылета уже 5 минут как прошло.

– Опаздываем, – недовольно пробурчал я. – Надо бы предупредить Салима, чтобы не мерз в машине. Я сделал звонок, сказав, что перезвоню непосредственно перед вылетом. Сидим дальше. Каждый занимается тем, чем обычно занимаются в самолетах перед отлетом. Кто читает, кто-то пытается заснуть, кто-то истерично хохочет. Это сзади молодые ребятишки. Два юноши и девочка. Совсем молоденькие, лет по 18-19. Девочка сидит посередине и прется от того, что является центром внимания со стороны своих кавалеров. Ребята пытаются острить, а она ржет во весь голос, тем самым, провоцируя мальчиков на новые подвиги в их студенческих анекдотах и несмешных шутках. Прыщавая девочка ржет что есть силы и очень громко. Я периодически оборачиваюсь, пытаясь хоть взглядом остудить ее возбуждение, но, по-моему, все тщетно, и я решаю оставить тяжелую артиллерию в форме строгого замечания на потом. Пусть пока ржет. Впереди сидят дама с мамой. И еще кто-то. Дама лет этак 35-36, блондинка с ярким макияжем, в длинной шубе, отдаленно напоминающей бобра. Взгляд хищный ищущий. Явно не замужем. Хотя, была точно. Теперь приходится поддерживать форму. Перспектива прожить вместе с мамой до конца чьей-то жизни явно ее не привлекает. Мамаша маленькая пожилая женщина тоже с боевой раскраской и в парике. Могли бы найти парик и получше. За километр видно. Справа от меня через проход сидит мужичок, очень похожий на моего товарища. Вид независимый, сосредоточенный. Такой вид должен показать окружающим, что человек он самодостаточный, серьезный и умный. Хотя, в большинстве случаев, это правда далеко не по всем критериям. Да и одежка явно не тянет на крутизну. Прикрытая вышедшей из модой кофтой с буковкой R на грудях, она, таки, выдает в мужичке обычного командировочного инженера, налаживающего какую-нибудь аппаратуру или производственную технику. Мы сидим в 12 ряду. По диагонали позади, в 15 ряду сидят пара мужичков среднего возраста. Лет так 45. По-моему, выпивают. Хотя, вид приличный. В дешевых костюмчиках и черных советских ботинках. Все остальные пока – серая людская масса, как впрочем, и мы для них. Кстати, что же мы не летим? Тут самолет дернулся пару раз и покатился вперед. Ну, слава богу, поехали! Только опаздываем уже капитально! Ладно, Салиму позвоню попозже, как выедем на взлетную полосу. Не успел я откинуться на спинку кресла и расслабиться, как он остановился. Ну, мало ли что? Тут послышались очень странные звуки, издаваемые нашим ковром-самолетом. Они напоминали дедушкино кряхтение и звуки унитаза с посетителями. Это продолжалось минут 15. Все недоуменно переглядывались, но никто, почему-то не смеялся. Становилось грустно и немного тревожно. Хотя, все абсолютно…ну, или почти абсолютно точно не сомневались в том, что все будет хо-ро-шо! Пассажиры напряглись и ждали. Полчаса, час. Наконец, блондинка впереди (уже без шубы) отстегнулась, категорически откинула волосы назад, и смело пошла в сторону стюардесс. После нескольких минут, она вышла из-за шторки и тут же попала в объятия первых рядов. С преимущественным видом она что-то разъясняла привилегированному классу, затем, с видом победительницы двинулась к своему месту. Но не села, а встала вполоборота ко мне, явно давая понять, что готова поделиться эксклюзивной информацией. Ну, и делись! – И что там приключилось? – я, конечно, не выдержал. – У них что-то там с мотором, – снисходительно ответила блондинка, после чего, получив свою порцию внимания, уселась на место. В салоне началось хаотичное движение. Все что-то обсуждали и что-то друг другу передавали по испорченному телефону. Когда же волнение масс достигло критической степени (а это когда все встают, начинают бродить и будоражить окружающих, периодически вскрикивая «Безобразие! Хоть бы какая информация! Стоим уже 2 часа!» и т.д.), из-за шторки вышла старшая стюардесса, худощавая блондинка лет под сорок, с уставшим лицом, и громко объявила: – Кто тут паникует? На пару секунд воцарилось шоковое молчание. Однако тут же оно сменилось шквалом возмущения, который чуть не снес несчастную с ног. Разобрать что-то было невозможно. Но достаточно просто было угадать суть. – Кто?!!! Мы! Мы все паникуем и возмущены!

Худая старшая проводница, видимо, была к этому готова и тут же остановила поток ругательств одним движением руки. Все испуганно умолкли.

_ У нашего самолета не заводится правый двигатель. Вам как лучше – чтобы он не заводился на земле, или в небе?

Вопрос был убийственно резонный и все разом осели в свои кресла.

– Так вот, – продолжала старшая. – Нужно потерпеть. Сейчас придут инженеры и, после этого мы сможем вам сказать что-нибудь более конкретное.

Народ скис, но немного успокоился. Хотя, фраза о неисправном двигателе отчетливо засела в наших измученных и бессонных головах. Собрав последние силы, все набрались терпения и затаились в своих норах. Даже прыщавая девочка перестала хохотать за спиной. Мы терпеливо настроились ждать. Кто-то пытался заснуть, кто-то читать, кто-то тупо смотрел в иллюминатор на неподвижный пейзаж и мечтал о теплой постели в своем доме. Так прошло еще около часа. Наконец, за шторкой бортпроводниц началось какое-то движение и звуки. Все насторожились и глазами прожигали дыру на заветном месте, за которым скрывалась правда. Наконец, из-за шторки, как из-за кулис эффектно появилась старшая бортпроводница и гордо заявила без микрофона: – У нас все нормально!,– ожидая, видимо, грома аплодисментов, а может, и цветов. Не угадала. Все напряглись еще больше.

– Что нормально? – угадывался единственный вопрос сквозь гул голосов. – Все нормально! – блондинка была несколько обескуражена подобной реакцией. – Все нормально, – повторила она. – Сейчас мы заведемся и полетим! – блондинка беспомощно улыбнулась, все же, тщетно рассчитывая на нашу благодарность за столь радостное известие.

– А что же, все-таки, было с мотором? – общий вопрос повис в воздухе.

– А ничччего не было, – споткнулась старшая. – Все хорошо! Успокойтесь и займите свои места. Мы заводимся и взлетаем! – уже более уверенным и официальным тоном. Вот тут-то все и началось!

– Кккккккак вылетаем? Куда? На несправном двигателе? Никуда мы не полетим! У меня дети (жена, теща, беременная жена…). Давайте другой самолет! Мы не самоубийцы! – Ну, и все в этом духе. Шквал негодования загнал старшую блондинку обратно за шторку, из-за которой через несколько секунд вышел среднего роста мужичок в форменном костюме Аэрофлота. Не сказал бы, что в его лице была уверенность и мужество, но послушать его мы, все-таки, согласились.

– Уважаемые пассажиры! – он поднял руку вверх, призывая к вниманию. Мы немного притихли. – Я командир корабля, Алексей Фоминов. Наш самолет абсолютно исправен, и сейчас готов к взлету. Беспокоиться не о чем.

Наверное, странно, но его слова, почему-то никого не убедили. – Так что же случилось с двигателем? Его исправили? Заменили новым? – толпа требовала гарантий.

– А кто вам сказал, что он неисправен? – командир недоуменно поднял брови.

– Вот!!! – все единодушно ткнули пальцем в старшую блондинку. Это напоминало сюжет из Вия.

Командир недоуменно посмотрел на сильно побледневшую старшую, которая своей бледностью стала походить на предсмертного Хому Брута. Мужик в форме капитана резко под локоток увел болтливую старшую за шторку.

– Ну, сейчас он ей вставит! – А нечего болтать! – Успокаивает, гад! – На этом самолете не полечу! – Товарищи, у меня жена беременная! – И дети! Дети! – А я с тещей! – Ну, так и оставляй ее в самолете. Пусть летит. А сам выпрыгивай! – Выпустите меня отсюда! Только багаж отдайте! – А я готова и без багажа! – Так у тебя его и не было! – Да если б и был… – Может, он самоубийца? – Ага, у них вся команда баптистов-адвентистов седьмого дня! – ИГИЛ! Только бороды сбрили. Щас в Америку полетим, к Обаме!

Толпа стала неуправляемой. Нужно было что-то решать. Хотя, в этой ситуации и так все было понятно. Либо взлетать силком (что вряд ли), то ли выпускать всех обратно в аэропорт, и ждать какого-нибудь адекватного решения. В итоге, минут через десять, мы услышали голос командира по громкоговорителю: « Уважаемые пассажиры! Те, кто не хочет лететь нашим бортом, сможет снять себя с рейса в здании аэропорта у представителя Аэрофлота, предъявив ему талон на багаж. В дальнейшем, вы сможете забрать багаж. Мы постараемся обеспечить вам перелет в Москву ближайшим рейсом. Остальных прошу оставаться в здании аэропорта в зоне вылета до решения проблем с высадкой пассажиров и их багажа. Прошу прощения за доставленные неудобства!»

Настроение – ни к черту! Все поползли к выходу. Зайдя в здание аэровокзала, все хищно начали искать представителя Аэрофлота. Все 182 человека сгрудились у стойки регистрации, за которой с абсолютно безразличным видом сидели две латышки-сотрудницы аэропорта. Поскольку, представителя Аэрофлота никто не обнаружил, вся людская ненависть обрушилась на представительниц Air Baltic. После двадцати минут напора, латышки и не думали сдаваться, и продолжали беззаботно болтать друг с дружкой, еще больше раззадоривая путешественников.

– Ну, и где этот чертов представитель Аэрофлота? – пропыхтел невысокий потный и красный мужичок в пуховике, опираясь на стойку?

– Спит наверное, бобик! – это с виду солидный мужик в синей длинной синей куртке.

– В посольство звонить надо, консулу, послу или черт его знает, кому еще! Давайте в МИД звонить! – раздухарился маленький дядька в очках, тяжело выдыхая зловонный перегар.

И тут, откуда ни возьмись, за стойкой, как из-под земли, вырос высокий плешивый мужик лет сорока в форменной синей мятой куртке, на которой с трудом угадывалась эмблема Аэрофлота. Ага! Вот он! Ату его! Народ чуть не снес стойку регистрации. Мужичок в форме заметно побледнел и растерялся. Что нельзя было сказать о непробиваемых латышках. Стоит ли пересказывать содержание и тон вопросов, которые сыпались на него, как град? Минут через десять, когда ему, все-таки дали слово, плешивый сказал, что все, кто не хочет лететь этим рейсом, может дать свои данные по багажу, получить его, ну, и, собственно, мягко говоря, быть свободным. На мой вопрос, что делать остальным, которые, все-таки хотят улететь, неуверенно сказал, что нужно подождать, когда специалисты еще раз проверят самолет и, если все нормально, мы вылетим этим бортом. – А если нет? – Тогда вас посадят на первый же борт при наличии мест. Однако я был готов к такому подходу и тут же показал на планшете, что на ближайшие рейсы (а их было три на 6 января), оставалось по 2 – 4 места на весь рейс. Ткнув планшет ему в нос, я поинтересовался, каким образом он собирается запихнуть 182 пассажира на оставшиеся 10 мест (которые через 5 минут могут исчзнуть)? Сделав лицо душевнобольного, которого только что обидели, агент Аэрофлота отвернул физиономию и куда-то быстро заспешил. Он то потел, вытирая загривок цветастым платком, что убегал за соседнюю стойку и говорил с кем-то по телефону, то просто исчезал. Так продолжалось еще более часа. Всем окончательно все надоело. Однако нужно было что-то делать! Но что? Все сидели в своих гаджетах, пытаясь хоть там найти какой-нибудь выход. И находили! По соседству с нами молодая семейная пара, из которых один был беременный, с завидным хладнокровием приняли решение зарегистрироваться самим на следующий рейс через 6 часов. Блондинка в шубе с мамашей каким-то макаром фрахтанула служебный автотранспорт и их увези в неизвестном направлении под завидущие взгляды окружающих. Большинство же народа, окончательно отчаявшись, снимались с рейса у веселых латышек и спешили к кассам за билетами на следующие рейсы. Короче, все чем-то занимались. Инна бросила на меня испепеляющий взор. Типа говоря: ну, что сидишь? Делай же что-нибудь! Да, да, что-то надо было делать. Но что? Я никак не мог собрать в кучу мысли и сосредоточиться на принятии правильного решения. Такого со мной еще не бывало. Я сказал, что надо подумать и углубился в свои мысли. Странно, но на ум совершенно не приходило ничего путного. Я решил немного разрядить обстановку и позвонил Салиму. Удивительно, но он даже не спал! – Ладно, спи пока, – разрешил я, – только трубу положи возле уха. Как будем вылетать, обязательно позвоню.

Инна терпеливо ждала от меня чуда. – Может, позвонишь Арвиду? – Хорошо, позвоню, согласился я, видя, что еще немного, и мне придется не сладко. Слава богу, ребята тоже не спали. Но что они могли сделать? Инна посоветовала посмотреть билеты на поезд. К несчастью, их не было вовсе. Оставшиеся крохи мест на ближайшие авиарейсы стоили неимоверных денег – от 700 до 1300 евро за билет! Этот вариант Инна категорически отвергла.

– Сколько, сколько? – оказывается, нас подслушивала ушлая девица, выглядывая у меня из-под мышки. А у меня таких денег нет! И что мне делать?

– Я вам точно не займу, – я пожал плечами и пытался отвернуться. Не тут-то было!

– Нет, вы, все-таки скажите, что мне делать, если у меня нет таких денег? – она упорно развернула меня к себе.

– Да откуда я знаю? – рявкнул я. – Спать! Девица выпучила, ничего не понимающие глаза и застыла. Воспользовавшись ее остолбенением, я поспешил ретироваться. Итак, положение было практически безвыходным. Я снова поплелся к стойке регистрации в смутной надежде получить хоть какую-то информацию. Пробившись сквозь сильно поредевшую толпу, я, таки, добрался до плешивого, оттащил его в сторону, и как можно убедительнее спросил, что наш доблестный Аэрофлот собирается предпринять? На удивление, высокий блондин как-то тихо и доверительно прошептал мне на ухо, что они ждут буксир, который оттянет наш лайнер в укромное место, где его еще раз проверят на профпригодность. И вот тогда… мы узнаем нашу участь. Если, конечно, не откажемся от полета. Слава богу, хоть какая-то конкретика. Этим я и поспешил поделиться с женой, которую нашел в окружении двух «очаровательных» тетушек неопределенно-преклонного возраста. Они мило щебетали, тщательно обсасывая ситуацию со всех сторон.

– А вот у меня был случай в Болгарии, – самозабвенно закинув голову, начала пожилая дама в остатках былой шубной роскоши, производившей сногсшибательное впечатление лет 30 назад, – так вот, тогда, в Болгарии (она явно делала упор на это слово, пытаясь произвести им впечатление на окружающих, – наш рейс задержали на 13 часов! Так нам дали бесплатные бутерброды!

– А у меня вот был такой случай…, – это была уже вторая дама. В общем-то, они были похожи друг не друга, как две капли воды, если бы не были одеты в разные одежды. Да и лица у них при ближайшем рассмотрении оказались абсолютно разные. – Так вот, летела я как-то из Крыма. И тоже задержали. Павда, на полчаса, но какая была паника!

Инна слушала их с понимающей улыбкой, как слушают душевнобольных. Нет, это я точно не выдержу! И тут я подумал, что неплохо было дойти до буфета, тем более что все вокруг что-то пили и жевали. Вода, которую нам принесли на стойку регистрации в неимоверном количестве, меня уже не интересовала. В следующем зале еще работал буфет. Тут же захотелось есть. И выпить чего-нибудь. Ну, хоть стограммового вина. Однако, будучи джентльменом, я потянулся рукой к небольшой бутылочке шампанского. Для жены.

– Куда?! Голос Инны я узнаю, даже, будучи глухим. – Да вот, решил тебе взять шампуня, а себе немного вина. И парочку бутербродов. Есть охота.

– Перебьешься!– Судя по раздутым ноздрям жены, эту партию я уже проиграл.

– Так я же хотел… пытался промямлить я…

– Пошли, я сказала! Вина ему! Тут такое положение, что надо быть трезвым, а он – вина! И, подталкиваемый в бок, я был вынужден ретироваться на ненавистную твердую скамейку.

Попил вина… Да… Ну, тогда надо подумать. Позвонил Арвид. Сказал, что сидит на парах и готов в любой момент нас забрать домой. Я попытался их успокоить, чтобы они уже шли спать. Нет, мы будем ждать ваших известий. Ну что ж, спасибо, друзья! Приятно, черт возьми.

Тем временем, вглядевшись в черноту ночи, я уже не обнаружил нашего самолета на привычном месте. Ага, значит, уволокли на ремонт. Ну, хоть что-то. Значит, рассуждая логически, если мы откажемся от этого рейса, нам никто и ничего не возместит, мотивируя тем, что мы отказались лететь на исправном самолете. А лететь другим рейсом – это немалые деньги! Хотя, с другой стороны жизнь, конечно, намного дороже… Остается два варианта. Либо отказываться и лететь за большие деньги (если, конечно, еще существуют реальные билеты), либо ждать вестей о нашем ковре-самолете и лететь либо после его починки, либо, ждать новый борт. Есть и третий вариант. Сняться с рейса, добежав до кассы Air Baltic (там, говорят, билеты подешевле) и попытаться взять билеты на завтра там. Ну, а если их нет, то перспектива отрывается просто нереальная. Т.е., в смысле того, что мы будем завидовать улетевшим за 2 600 евро. Дела… Так, значит решено: летим либо этим поломатым, либо его двойником. Этим я и поделился с женой. На что получил утвердительный ответ. Оставалось ждать. Народ сильно рассосался, стойка регистрации опустела. Плешивый блондин пришел немного в себя и постоянно говорил с кем-то по телефону. Все успокоились и тихо ждали. Никто не спал. И тут, о чудо! Наш блондин, наша последняя надежда на спасение, негромким голосом произнес: – Посадка через 25 минут. Это прозвучало, словно лавина, гром! О боги! Вы нас услышали! Надо ли говорить, как все подскочили с мест и возбужденно защебетали! Люди улыбались, смеялись, как будто бы были навеселе. Я и сам ощутил, что дурноватая улыбка заползла на мою физиономию, и не собирается ее покидать, не смотря на усилие мимических мышц.

Ну, конечно, не через 25, а через 40 минут, нас, наконец-то пригласили на посадку. На этот раз усадили в автобус и повезли куда-то на задворки. Везли долго, мимо огромных сугробов, и почти, мимо аэропорта. Наконец, приехали. Стоит наша птичка, скучает. Трап есть, двери закрыты. В иллюминаторах видится некое движение. Наверное, экипаж бегает, греется. Двери автобуса не отрывают, и, слава богу, уж больно холодно за ними. Стоим. Долго. Наконец, я не выдержал и крикнул водителю: «Да посигналь ты им! По-моему, нас не ждут!» Народ дружно заржал, но правильный латышский водитель, немного поколебавшись, вышел из автобуса, поднялся по трапу и начал стучаться в дверь лайнера. Смешное зрелище: заснеженный самолет стоит черте где, среди сугробов в месте, ничем не напоминающем аэродром, жуткая метель, на трапе стоит мужик в ушанке и кулаком стучится в дверь, типа, пустите погреться. Однако достучался! Немного погодя, нас начали запускать в самолет под издевательски радостный и до боли знакомый приветственный голос громкоговорителя. От большой кучи народа осталась лишь маленькая кучка самых смелых, отчаявшихся и уставших человечков. Стюардессы встретили нас скромно-радостно, но настороженно. А вдруг будут бить? Однако, увидев наши довольные лица, растаяли и разговорились. Около наших кресел «дежурила» молоденькая симпатичная Оля. Видимо, и им все это жутко надоело, так что она решила поплакаться мне в плечо.

– Вы знаете, а мы вас не ждали. Да, да, нам же никто ничего не говорил, сидим тут в неведении, закрытые. Моторы выключили, холод ужасный, а без включенных моторов и чаю не попьешь. Почему так долго? Ну, пока в моторе ковырялись специалисты, потом решили отбуксировать на эту стоянку. Буксир приехал поздно. Приехал и стоит. Пять, десять, пятнадцать минут… Мы решили узнать, почему не едем. Гладь, а водителя-то и нету! Это же латыши! Ушел парень, правда, через полчасика вернулся. Ждем дальше. Оказывается, нет машины сопровождения. Опять полчаса. Я уже не говорю, про специалистов по моторам. Что? Да бог его знает, мы же знаем не больше вашего. Нам старшая тоже ничего не говорит. Хотя, она наверняка знает. Да мы тоже побаиваемся, но раз специалисты сказали… Будем надеяться…

Народ расселся, точнее, развалился на освободившихся местах. Не смотря на то, что все, как обещали – нормально, мы продолжали стоять.

– Кому стоим теперь? – это сзади мужичок в костюме.

– Шо, опять не заводится?– это сосед справа.

Наконец, вышла старшая и замученным голосом просипела:

Уважаемые пассажиры, прошу не волноваться! Наш самолет разгружается багажом оставшихся пассажиров. Через 10 минут мы взлетим!

Никто, почему-то ей не поверил.

– Посмотрите, пожалуйста, в иллюминатор, – это сосед справа. – Там не видно, как выгружают багаж?

– Нет, не видно.

– Может, они его внутри перебирают?

–Это как? Нужные влево, а ненужные вправо?

– А почему бы и нет? Они же записали фамилии с посадочных талонов, вот и перебирают.

– Не помню, чтобы на штрих-коде на багаже была указана фамилия.

Сосед серьезно задумался.

– Да, я тоже не припоминаю. Значит, должен прийти погрузчик с лентой.

– С какой лентой? Голубой?

– Да нет, типа транспортера. Грузчики выкладывают на ленту чемоданы, а они едут.

– Куда едут?

– Дальше

– Так дальше конец ленты?

– Нет, к концу лены подгоняют машину

– Грузовик?

– Не совсем грузовик, но такой, на 6 колесах

–Вездеход?

– Нет не совсем, хотя, по снегу он тоже ездит. Длинный такой, и открытая кабина с водителем

– Открытая? Сейчас же мороз? Он не замерзнет?

– Ну, может, ее и закрывают на зиму…

– А может, выдают теплое белье, горнолыжные очки и валенки?

– Честно говоря, я не очень компетентен, но мне кажется, что в закрытой кабине ему бы было комфортнее.

– А если кабина не отапливается? Не все ли ему тогда равно, в холодной кабине, или в валенках? Оттрубил смену, валенки в сушилку, сам на печку, грейся до следующей смены! Экономия!

– По поводу экономии, это конечно.

Сосед серьезно задумался. Видимо, считает процент экономии. Между тем, прошло еще минут двадцать. Остатки народа стали нервничать. Все пытались делать какие-либо предположения то насчет погрузчика, то насчет грузчиков-узбеков. Да нет у них узбеков! Как же нет? Они везде есть! Вот я вчера видела на Домской площади двоих. – Так может, это таджики были? – Какие таджики! Что уж я таджика от узбека отличить не смогу? – И как же вы их отличаете? По форме обрезания? – Ну, зачем сразу в крайности! По глазам… и прочим … интонациям. – Так значит, вы полиглот? Знаете узбекский и таджикский? Какой умный! – Ну, не вам ровня! А вы, вы… Слава богу, в этот момент вышла уже страшная старшая и объявила, что осталось еще 10 минут и мы точно взлетим.

– Куда взлетим? К небесам? – взвизгнул костюмчик сзади? – Что вы нам мозги вкручиваете? – он визжал уже во весь голос отвратительным гомосексульным голосом. – Вы все врете! Вот вы, вы! – он уставился на бедную стюардессу-Олю. – Что вы мне все время врете! В глаза не сморите! Вот скажите мне честно, скажите: что у нас произошло, и когда и куда мы взлетим?

Бедная Оля стояла в ступоре с перепуганным лицом.

– Рот закрой, истеричка – практически в унисон прорычали мы с соседом, вставая со своих мест. – Оставь девчонку в покое, или ты сейчас будешь летать один по взлетному полю!

Пиджак съежился, уткнув голову в колени. Оля благодарно посмотрела на нас, и мы начали опять готовиться к взлету. В очередной раз прослушали правила, как нам правильнее падать и удачнее тонуть. Почему-то только сегодня я понял, что главное, чтобы лампочка под водой загорелась. Между тем, время было позднее, и голодный желудок начал давать о себе знать. И не только урчанием.

– А нас кормить-то собираются? – сосед справа подал жалобный голос. – Ведь больше четырех часов прошло! По закону положено!

– Успокойтесь, сейчас мы будет вам разносить сэндвичи, а потом, в процессе полета, принесем еще.

– А чай? Хоть бы чаю горячего налили? Или кофе? У меня уже желудок замерз! – не унимался сосед.

Несчастная Оля пыталась объяснить моему бестолковому соседу, что при отключенных двигателях горячий чай сделать невозможно, однако, он не унимался и продолжал возмущаться. Короче, Остапа понесло. Хорошо, все-таки, что мы пообедали, екнуло в голове. (Я же предупреждал, что упомяну обед). Однако желудок был с ней уже не согласен. А соседский желудок, судя по всему, был обеда лишен, и уже ничего и никого понимать не хотел. Тут же девочки-стюардесски начали бегать по рядам с неаппетитными коричневыми бутербродами. Пробегая с первой партией мимо соседа, Оля была схвачена соседом за руку, который проревел:

– А мне???! Перепуганная Ольга пыталась от него вырваться, да не тут-то было. Хватка, как и тетка-голодуха были мертвыми.

– Дайте, я сначала детей накормлю! – взмолилась Оля.

– Каких детей! – сосед уже был багрово-бледным от злости и голода. – Их тут всего-то трое, а вы мимо носите! – с этими словами он силой вырвал у нее бутерброд и начал жадно глотать его с целлофановой оберткой.

– Да подавитесь вы! – Ольга в сердцах кинула ему на кресло еще один и убежала. С жадностью изголодавшегося волка он схватил и второй кусок, сжав его в левой руке, испуганно озираясь, не нападет ли кто.

Тьфу ты, боже мой! Как же может измениться человек, сиюминутно превратившись в животное! Да нет, животное, думаю, вело бы себя приличнее. Вот тебе и коллизии, когда человеческая сущность может проявить себя в неординарных ситуациях! И ведь сейчас не война! Не разруха и не голод! Однако, чувство страха перед неизвестностью и, видимо, вызванный этим ужасом близкой и, возможно, неминуемой смерти, голод могут изуродовать человеческое лицо и душу до неузнаваемости. Как тут не вспомнить Антона Палыча с его красотой человеческой? Да и пес с ним! С соседом, разумеется. Не все же такие, как этот, с буквочкой на грудях и тот, в костюмчике, сзади. Кстати, как он там? Сидит, башку в колени уткнул, даже не жрет. Бздит. Ну, ну. Лучше б он в сортире этот полет отсидел, все ж нам не так противно за последствия.

Между тем, наш везделет выехал на взлетную полосу, движки взревели! Ура! Стоп, я ж Салиму не позвонил! Звоню. Не отвечает! Вот турок! Просил же телефон к уху привязать. – Але! – наконец-то. – Спишь, суслик? Ты где?

– А уже выхожу из дома, – невнятно промямлил Салим.

– Ах ты ж… кочерыжка! Мы уже взлетаем, а ты еще дома?

– Дядя Гена, через полчаса буду, мамой клянусь! – перепугался мой таджик.

– Ну, смотри! Не дай бог, опоздаешь!– настроение мое пропало безвозвратно. Это ж его, паразита, еще и ждать придется в аэропорту! Хотя, сейчас…сколько? 3.50 утра. Дороги свободные. Может, и успеет, паразит.

Быстренько отправил СМС Ингриде с Арвидом, что мы взлетаем и, пожелав им спокойной ночи, отключил телефон и настроил все органы осязания. Самолет с ревом бежал по взлетной полосе. Я оглянулся на нашу могучую кучку. Все были напряжены до предела и, кто мысленно, а кто открыто и исступленно крестились. В животе стало холодно и неуютно. Животный страх пытался захватить остатки моего мужества. Куда бы лучше смотреть? В иллюминатор? Нет, совсем плохо. На лица пассажиров? О! Это точно не то. Закрыл глаза. Но тело уже настолько слилось с сердцем лайнера, что тонко чувствовало любой его толчок и нотку. Вроде, пока не фальшивит. Ввввуххххх!!! – выдохнуло чужое сердце, и я понял, что мы взлетели. Однако радости никто не проявил. Не смотря на то, что летел он, вроде как уверенно, ни один человек даже не сомкнул глаз, тупо уставившись, кто в иллюминатор, а кто в спинку переднего кресла. Так и просидели до посадки. Вроде бы, в полете все немного успокоились, однако, посадка заставила нас поволноваться еще раз. Когда до верхушек деревьев, казалось, можно было дотронуться рукой, самолет стало раскачивать в разные стороны, да так сильно, что мне показалось, что одно неверное движение, и наше крыло срежет лапу ели. Хотя, еще неизвестно, кто кого… Ну же, выравнивай, командир! И тут произошло чудо. Лайнер вдруг выпрямился по струнке и плавно коснулся земли. Проехав, сколько ему положено, остановился. Все были в каком-то тупом ступоре, когда уже не реагируешь на все, что происходит вокруг тебя. Ты выжат полностью, высохшая мумия, в которой еле теплится жизнь и огоньком свечки – мысль о доме, теплой постели и сне. Мы молча и благодарно кивнули измученным стюардессам и бледному командиру и зашли в автобус. Слов не было.