Текст книги "Сделать жизнь"

Летом по ночам нас периодически атаковывали тучи насекомых (мотыльки, жуки и так далее). По утрам их накапливалось по ведру у каждого окна. Иногда к кому-нибудь заползал скорпион, и мы сбегались его вылавливать. Чуя свой смертный час, он верещал страшно, и мы его легко обнаруживали. Для дополнительной защиты у нас над кроватями висели защитные сетки. Встречалось много змей и на строительной площадке, и в окрестностях. Обычно они выползали ночью. Поэтому мы старались по вечерам никуда не ходить, а если надо было, то только с фонарём и только по асфальту. Утром, когда нас на автобусе везли на строительную площадку, на дороге нередко попадались раздавленные ночным транспортом кобры и удавы. К счастью, за время моего пребывания жертв от укусов у нас не было, а вот в Дели одна семья пострадала сильно и была срочно отправлена в Москву на лечение. Летом мы начинали работу рано, в семь утра, а с двенадцати до четырёх у нас была сиеста, и после обеда мы спали под кондиционерами. Потом снова работали до семи-восьми вечера.

Но даже и при таком режиме работать было тяжело, ведь на площадке не было никаких кондиционеров и многие, особенно люди в возрасте, заметно страдали от жары.

По работе ничего особо интересного не было. Мы поставили туда энергоблок мощностью 50 МВт с барабанным котлом далеко не головного образца. Правда, предпусковая очистка была самая передовая – с гидразином. Для монтажа схемы промывки блока мне пришлось пару недель сидеть с двумя индусами-сварщиками в барабане котла (а он в диаметре был где-то меньше, чем полтора метра) и следить за сваркой и монтажом труб, перекидывавших промывочный поток из одной секции испарительных труб котла в другую. Ну и атмосфера была у нас там в барабане! Думаю, нетрудно догадаться. Естественно, вся операция промывки и все подготовительные работы к ней легли на мои плечи, но мне помогали и наши шеф-монтажники и наши шеф-эксплуатационники. Мы в свою очередь им также помогали в некоторых вопросах монтажа и несли дежурство при пробных пусках.

Я в это время уже неплохо знал технический английский язык, так как учил его в институте и в ОРГРЭС, так как мне приходилось иногда заниматься переводами научных статей по интересовавшей нас тематике. Перед отъездом в Индию я успел пару месяцев побегать на курсы английского языка, так что умел объясняться на уровне твоя-моя с индусами, чем выделялся среди наших спецов. В нашем штате было две переводчицы, но их обычно разбирали шеф-монтёры, но по вечерам одна из них занималась со мной английским, улучшая мою разговорную речь. В общем, все инструкции по моей части для индусов я написал по-английски сам, переводчица их только слегка подкорректировала.

В связи с тем, что наша советская сторона поставила неполный комплект оборудования для химлаборатории, меня одного без переводчика послали в Калькутту дозакупать лабораторную мелочь. Впервые я жил один в иностранном отеле, бродил бесконтрольно по городу и даже ужинал в местных ресторанчиках. У входа в отель вечером меня обычно поджидали проститутки, белый человек (а я в отеле, по-моему, был единственным белым человеком) им представлялся лакомым куском, но они не знали, что я не англичанин, и не знали, как мы были идеологически накачаны и запуганы. Какие там проститутки! Нам запрещались любые контакты с иностранцами, кроме служебных. Правда, когда торгпредские сотрудники пригласили меня в закрытый английский клуб, оказалось, что там свободно можно общаться с англичанами, и я тут же полез в бассейн играть с ними в водное поло, а потом они хвалили меня за хорошую игру, и мы вместе пили разбавленное льдом виски. Но это можно было делать только в присутствии и под наблюдением торгпредских козырьков, а отдельно ни в коем случае нельзя. Можно было вылететь на родину в двадцать четыре часа.

В Индии меня поразила колоссальная разница в жизненном уровне людей. Невообразимо красивые и богатые дворцы местных князьков и толпы людей, у которых не было ничего, кроме как набедренной повязки, которую на ночь они снимали с себя, чтобы одну половину использовать как подстилку, а другую – как одеяло. И спали они прямо на улице под навесами подъездов дворцов. На меня сильное впечатление произвели местные кинотеатры. У них уже тогда демонстрировали широкоэкранные американские фильмы со стереозвуком. Например, «Полковник Лоуренс». Такого качества кино появилось у нас лет на двадцать позже. И в то же время на ТЭС Патрату все строительные работы велись исключительно с использованием ручного труда.

Мужчины долбили кирками красную глину местной почвы, выкапывая ямы под фундаменты, трассы трубопроводов и так далее и насыпали её в корзины, а женщины ставили корзину с землёй себе на голову и так шли сплошной цепью друг за другом до места, где создавалась какая-нибудь насыпь. Ни бульдозеров, ни экскаваторов. Строительство велось медленно, и я в течение своего срока успел только осуществить предпусковую промывку котла, но так и не дождался пуска блока со сдачей его в эксплуатацию.

Но у нас была и культурная программа. Я съездил на экскурсии в знаменитый, описанный в романе Драйзера «Стоик», город Бенарес, расположенный на берегу среднего Ганга. Там мы увидели йогов и их поразительные позы, укротителей змей, слонов, на которых наши женщины охотно катались. Священные коровы, украшенные цветами, упорно пробирались в триста храмов, расположенных вдоль берега Ганга. Коровы находили там множество вкусных цветов, принесённых паломниками, и коров никто не трогал, а наоборот, уступали им дорогу. Тысячи полуголых паломников, некоторые из них обсыпанные пеплом, располагались на лужайках около реки. Ганг здесь широкий, полноводный, и мы прокатились по нему на большом баркасе. Были хорошо видны костры со сжигаемыми покойниками на берегу Ганга и стаи собак, растаскивающие обугленные куски останков, и тут же сотни паломников купались в священном Ганге и пили воду из него. Картина фантастическая.

Мы съездили также в знаменитый храм Солнца (нами прозванный храм Любви), стены которого были украшены фигурами мужчин и женщин в сексуальных позах. Это были остатки религии, в которой зачатие человеческой жизни считалось проявлением высшего божества.

А небольшой компанией мне удалось съездить также в город Бубанешвар, расположенный в 200 км к югу от Калькутты на берегу Бискайского залива. Там я впервые и единственный раз в жизни купался в Индийском океане. Сейчас это не удивительно и многие отдыхают в Гоа, но тогда шёл всего лишь 1965 год. Мы остановились в отеле, построенном ещё англичанами. Пляж был бесконечный, пустынный и состоял из ослепительного, почти белого песка, а вода была очень агрессивная и жгла глаза. Рыбаки недалеко от нас вытащили сеть и показали нам морских ярко-жёлтых полосатых змей, после чего мы бултыхались в воде только по пояс. Бубанешвар знаменит своими храмами изумительной красоты, которые мы осмотрели снаружи, потому что изнутри в них не было никаких помещений, кроме маленькой комнаты-пещерки. Смотреть не на что.

При поездках на экскурсии и в окрестностях нашей ТЭС в первую очередь бросалась крайняя нищета сельского населения, среди детей было много рахитов, взрослые страдали от туберкулёза. В больших городах люди отличались от сельского населения коренным образом. Они даже были светлее по цвету кожи. О своих поездках я снял четырёхчасовой фильм на американской цветной плёнке (отчим мне подарил механическую портативную кинокамеру), но удивительно – в Москве мои друзья и родственники почти не проявили к нему интереса.

Ещё мне запомнились изумительного вкуса бананы, манго и папайя, такие фрукты в Москве не попробуешь даже сейчас, а тогда всё это было впервые и в диковинку. Из других продуктов мне также особенно запомнились «Ред чикен» – это цыпленок гриль в красном перце, обжигавший рот, и омары, которых я впервые попробовал в Калькутте.

На обратном пути в Союз, находясь в Дели, я мечтал съездить в Тадж-Махал, но это мне не удалось. Накупив в подарки полудрагоценных камней, которые там тогда стоили копейки, сшив костюм из блестящего и очень модного тогда материала и купив ботинки из крокодиловой кожи (знай наших), я отбыл в Союз. И очень потом жалел, что вместо костюма я на эти же деньги мог купить и не купил шкуру тигра или леопарда, что послужило бы мне на долгие годы напоминанием об этой экзотической стране. Тогда такие сувениры продавались в ряде лавок Дели. Несмотря на то, что много позднее я участвовал в неоднократных сделках на поставку по импорту из Индии в больших количествах блочных отопительных котлов, мне ни разу не пришлось посетить эту страну вновь.

Прошло шесть лет моей кочевой жизни, и я начал ею тяготиться. «Энергомашэкспорт» (система Минвнешторга), от которого я уезжал в командировку в Индию, брал меня к себе на работу. Наши поставки энергоустановок за рубеж в это время начали бурно развиваться: в соцстраны, в Индию и во Вьетнам. Для осуществления этих проектов требовалось расширение штатов во Внешторге и в ГКЭС. И эти организации активно набирали инженеров, а для специалистов, побывавших за рубежом, была открыта зелёная улица. Но требовалась безукоризненная характеристика, и ОРГРЭС сказал мне, отработай за Индию два года и тогда можешь увольняться. Это было справедливо, и я на ОРГРЭС не таил обиду.

Меня направили на Змиевскую ГРЭС, что в 70 км от Харькова вблизи от реки Северский Донец, в качестве руководителя группы на объекте. Набор вопросов, которыми мы занимались, был всё тот же: предпусковая промывка блока, водоподготовка, конденсатоочистка, водный режим блока, включая внедрение передовых химанализов. Мы тесно работали с Харьковским проектным институтом. И к моей бригаде был даже прикреплён одно время постоянный представитель института для оперативного решения всех проектных переделок.

Помню, особенно мы мучились с конденсатоочисткой. В этой установке впервые опробовались в качестве первой ступени очистки механические фильтры с использованием целлюлозы. Сама по себе идея применения в системе конденсатоочистки уловителей механических примесей была правильной и необходимой, так как механические примеси быстро забивали ионообменные фильтры, которые выводили из конденсата химические растворённые в воде примеси, способствовавшие образованию отложений на внутренних стенках труб котла. В этих условиях ионообменные фильтры требовали более частых регенераций, что удорожало их эксплуатацию и приводило к сокращению срока жизни ионнообменных смол, которые были дорогими. Обычно для предварительной очистки устанавливались простые песчаные фильтры. Но их обслуживание было весьма трудоёмким, а работа – не очень эффективной.

Фильтры, которые мы опробовали, могли быть автоматизированы. А их качество улавливания было выше. Принцип был простой. Целлюлоза в виде каши прямым ходом воды наносилась на сетку-барабан слоем определённой толщины, а после загрязнения слоя обратным током воды смывалась в отдельный бак и там промывалась. При наладке работы целлюлозных фильтров обнаружилась проблема равномерности распределения слоя целлюлозы на сетке барабана. Гидродинамика потока. Мы долго искали конфигурации направляющих для достижения равномерности потока. Режим потока, то есть величина расхода воды также играла свою роль в гидродинамике потока. И всё-таки в конце концов мы довели дело до ума.

Бригада у меня была небольшая, человек десять: инженеры, техники, лаборантки. В Индии я таки накопил на «Волгу», съездил за ней на Горьковский автозавод, а потом приехал на ней на Змиевскую ГРЭС. Летом мы иногда выезжали на берег Северского Донца. Помню, там было множество окопов, оставшихся после войны. В них росло множество маслят, а на каждом квадрате двадцать на двадцать метров мы насчитывали по несколько стабилизаторов и множество осколков от фарфоровых бомб. Это был восточный берег реки, наш берег. В 1942 году там были страшные бои. Харьков дважды переходил из рук в руки, немцы тогда в 1942 победили и попёрли на Сталинград, но у них уже не хватало металла на бомбы, и они вынуждены были применять фарфор. Мои сотрудники туда, на пикник, шли пешком, а «Волга» везла продукты и выпивку, обратно бригада не желала идти пешком, и «Волга» везла всех десятерых одновременно. Как умещались в машине, непостижимо, но знаю, что двое обычно ехали в багажнике.

В июне 1968 года мне уже шёл четвёртый десяток, у меня уже было собственное отдельное от родителей жильё (отчиму после всех скандалов моей бывшей жены предоставили отдельную квартиру), но у меня не было семьи и не было в Москве круга знакомств, того социума, без которого человек испытывает одиночество. Конечно, в длительных командировках я сходился с некоторыми сотрудниками из ОРГРЭС по взаимным симпатиям. Но командировка заканчивалась, мы разъезжались в разные стороны, и симпатии ослабевали. Я понимал, что перспектива дальше мотаться по командировкам меня больше не устраивает, я, как говорится, прошёл этот путь до конца. Я понимал, что время меня поджимает и, если я хочу начать всё сначала, откладывать дальше нельзя. Идти в науку уже было поздновато, да и связи с организациями с адресами «почтовый ящик» были утеряны. Конечно, были предложения из проектных организаций, но провести остаток дней за чертёжной доской меня не очень устраивало. Меня по-прежнему упорно тянуло посмотреть мир. Значит, Внешторг, работа там давала шанс посмотреть мир, что окончательно предопределило направление моего выбора. Начиналась новая, тяжелейшая и интереснейшая эра моей жизни.

Борис Антошин следовал за мной в кильватере. Через полгода после моего отъезда в Индию, он, будучи повторно женатым, уехал от ОРГРЭС во Вьетнам на два года, потом продлился ещё на год, а потом, вернувшись, переводом был направлен на работу в ГКЭС и много лет проработал во Вьетнаме, где, на мой взгляд, потерял много здоровья, уж больно климат был там тяжёлый и гиблый.

Индия, Бхубанешвар. 1966 г.

Землекоп

Заклинатель змей

Бенарес, слоны

Инструктаж инженера-индуса

Общий вид строительства электростанции

Индия, Калькутта, 1965 г.

Глава 4
Экономист внешней торговли

Так называлась моя специальность в дипломе, который я получил после окончания вечернего отделения Академии внешней торговли, и тем самым официально получил второе высшее образование. Но это событие имело место в феврале 1981 года, а изложение моё прервано в 1968 году. По-правде говоря, я долго размышлял, стоит ли продолжать изложение второй части моей трудовой деятельности. От большой энергетики я отошёл, специальные глубокие инженерные знания, полученные мной в ОРГРЭС, мне в Министерстве внешней торговли (далее сокращённо МВТ или Внешторг) не понадобились, и я в дальнейшем для большой энергетики не сделал практически ничего. Но два соображения перевесили мои размышления в пользу продолжения изложения.

Во-первых, в системе внешнеторговых отношений продолжили свою трудовую деятельность по крайней мере, насколько мне известно, не менее четырёх человек нашего курсового выпуска, а именно Штродах Алексей, Антошин Борис, Яковлев Аркадий и я. Двое из нас, к моему сожалению, уже ничего не смогут оставить нам на память.

Во-вторых, я знаю, какое представление о нас, так называемых «белых воротничках», то есть о сотрудниках министерств иностранных дел, внешней торговли и ГКЭС существовало в тогдашнем советском обществе.

Я хорошо помню фильм, вышедший на наши экраны где-то в середине восьмидесятых годов, где рассказывалось о проведении крупной внешнеторговой сделки на поставку труб большого диаметра для строящегося газопровода в СССР. В основу фильма была положена реальная сделка на поставку труб, которые мы не производили, а ежегодно закупали в Европе на многие сотни миллионов долларов многие годы. Я вспомнил об этом фильме только потому, что там изобразили работу внешнеторговых служащих как прекрасную идиллию, где люди сидят в просторных офисах, пьют с утра до вечера кофе и курят американские сигареты, ведут с иностранцами приятные разговоры, а затем едут за границу, подписывают контракты, ходят на приёмы, в рестораны и так далее.

Так вот, во-вторых, я думаю, надо рассказать правду о том, как мы жили, как использовали свои институтские знания и как работали и чувствовали себя в этой на самом деле очень жёсткой системе. Конечно, у нас у четверых судьбы сложились по-разному, и я буду рассказывать про себя, но система была одна, и все четверо мы через неё прошли.

Чтобы читателям было более понятно, о чём идёт речь, я сделаю некоторую краткую вводную о построении самой системы внешней торговли.

Минвнешторг представлял собой, во-первых, само министерство, которое состояло из главков по основным направлениям деятельности министерства: правовоедоговорное, финансово-валютное, конъюктура и цены, конечно, планово-экономическое, импорт и экспорт и так далее. Главки занимались общими вопросами регулирования внешней торговли и построением внешнеторговой политики СССР. Принципиальная разница между МВТ и ГКЭС (Госкомитет по экономическому сотрудничеству) состояла лишь в том, что МВТ оперировало за наличные деньги, а ГКЭС работало на основе государственных займов, предоставляемых СССР в основном развивающимся странам. МВТ и ГКЭС были государственными органами и не осуществляли непосредственной коммерческой деятельности с иностранными партнёрами. Вся оперативная коммерческая деятельность была возложена на внешнеторговые объединения, которые были хозрасчётными предприятиями и зарабатывали средства на своё содержание за счёт комиссионных отчислений от внешнеторговых сделок. Таких объединений при МВТ и ГКЭС было более сотни.

Такая система построения внешней торговли в советском государстве была не случайной. Она позволяла избежать ответственности государства от неисполнения каких-либо внешнеторговых сделок или от покрытия убытков зарубежной компании, понёсшей убыток по вине нашей стороны. Согласно международному праву, ответственность за неисполнение или нарушение условий сделки несёт только та сторона, которая выступала в сделке самостоятельным юридическим лицом, и её ответственность ограничивается только собственностью этого юрлица. Контракты подписывали объединения, у которых из имущества были только столы и стулья и небольшие счета оборотных средств.

А случаи или попытки предъявить претензии к государству со стороны частных иностранных фирм были. Вспомните про случай с нашим легендарным парусником «Крузенштерн», который зашёл с визитом во французский порт, и его попытались арестовать по иску частной компании «Нога». Фирма действительно имела претензии, поставив нам в те суровые годы начала девяностых продовольствие, а им эту поставку не оплатили. Но у неё ничего не вышло, так как корабль принадлежал государству, а оно не отвечает по частным сделкам. Французы, разобравшись, корабль отпустили. Кстати, работая в «Газпроме», я имел контакты с «Нога», вернее, они пытались подкопаться под «Газпром», но мы их быстро раскусили и отшили. Это были те ещё коммерческие прохиндеи, и, если их кто-то из наших и надул, жалеть их не стоит.

Каждое внешнеторговое объединение было организовано по образу и подобию министерства. Костяк составляли так называемые конторы, которые состояли из восьми-десяти сотрудников, а иногда и до пятнадцати человек. Контора была основной оперативной единицей, которая выполняла внешнеторговую сделку от самого начала и до самого конца, то есть до получения товара при импорте или до поставки товара за рубеж при экспорте. Руководил конторой директор, и кроме секретаря в состав конторы входили товароведы или инженеры и инокорреспондентки (переводчицы). Выполнять эту работу конторам помогали отделы: планово-экономический, юридический (условия договора на сделку), транспортный (перевозка товара из страны в страну) отдел конъюнктуры и цен (определяет и утверждает цену сделки), валютно-финансовый (условия платежа сделки), технический и ряд других.

Все объединения были разделены строго по видам товаровам. В соответствии с видом товара в каждое объединение набирали либо товароведов (в сырьевые объединения) либо инженеров из промышленности в технические объединения. И если товароведы принимались в основном из числа выпускников МГИМО, которые имели определённые знания в области коммерческой деятельности, то инженеры, за исключением тех, кто окончил дневное отделение Академии внешней торговли, не имели никакого представления о внешней торговле и должны были обучаться всему уже в процессе производства. Обучение в системе МВТ было организовано отлично. Я ниже расскажу об этом на своем примере.

Товаровед или инженер конторы были основной рабочей лошадкой, которая исполняла весь процесс торговой сделки, начиная от получения планового задания на приобретение или продажу товара, входящего в его номенклатуру, и заканчивая поставкой товара покупателю при экспорте или получением товара советским заказчиком при импорте. Ему в этой работе помогали так называемая инокорреспондентка (выпускница иняза с хорошим знанием иностранного языка, она вела всю переписку на иностранном языке), а также все вышеперечисленные отделы объединения, в которых работали профессионалы: в области права – юристы, финансисты, грузоперевозчики, специалисты по рынкам и ценам и так далее. Прежде чем подписать контракт на куплю-продажу с иностранным партнёром, проект контракта, подготовленный инженером конторы, проходил экспертизу во всех отделах, и без визовой подписи проекта контракта руководителем каждого отдела подписать такой контракт с иностранным партнёром было невозможно, права не имел никто.

МВТ к финансовым, то есть к банковским и валютным операциям по расчётам с иностранными партнёрами отношения не имело. Этим занимался банк Внешней торговли. Таким образом, была создана система с многоуровневым взаимным контролем и ответственностью и с разделением функций, вот почему за все семьдесят лет существования монополии в СССР на иностранную валюту и внешнюю торговлю в этой системе крупных хищений не было и не могло быть. На моей памяти осудили только одного замминистра МВТ (Сушкова) и его помощника (Кузьминых) на восемь лет только за то, что они принимали подарки в виде различной электронной техники и не сдавали их в хозотдел, как это предусматривалось инструкцией по обращению с подарками. По теперешним временам: посадили за копейки.

А ныне у бравого генерала, бывшего главы Московской области, уводят из-под носа миллиард рублей бюджетных средств, и никто не отвечает. Громов и сейчас – член нашей Верхней палаты, уважаемый человек. Уж коли начал, позволю себе маленькое лирическое отступление по поводу современного тотального расхищения бюджетных средств. Существующая сейчас система распределения бюджетных средств и их бесконтрольного расходования, на мой взгляд, идеальна для расхитителей. Последние примеры: стоимость строительства стадиона в России в пять-десять раз превышает стоимость строительства стадиона аналогичной вместимости и технической вооружённости в Канаде или Южной Америке; один километр полотна современного шоссе в десять раз дороже, чем в Европе; а при строительстве нового космодрома на Дальнем Востоке открыты хищения на миллиарды рублей и так далее.

И это не удивительно. Представьте себе, что в каком-то Тьмутараканске градоначальником или мэром сидит дядя Ваня. Он отучился кое-как в школе, а потом пошел в госслужащие, двадцать или тридцать лет пресмыкался перед разного рода начальниками и, наконец, дослужился до уровня князька маленького уезда. И вот вдруг из Москвы ему приходит депеша, что его уезду выделяется 100 млн рублей, и, конечно, прикладываются строгие инструкции, на что расходовать и как расходовать эту сумму. Дядя Ваня на радостях думает: «Ну да, потом отчитаемся или, в крайнем случае, отсидим, а сейчас…». А сейчас у всех по-разному крыша едет: один живёт до сих пор в двухкомнатной хрущобе, поэтому покупает квартиру в центре городка или особняк, или загородный дом; кто поумнее, приобретает квартиру в Москве; а более крутые – квартиру или дом в Европе, а кто и замок. Например, бывшая министр сельского хозяйства живёт в старинном замке на Лазурном берегу. А Россия на 60 % от общего потребления завозит продовольствие по импорту. Другие покупают мерседесы или майбахи, ну и так далее.

Вот и сейчас, когда я пишу эти строки, по ТВ в последних известиях передают, что арестован губернатор Сахалинской области. При обыске обнаружено около миллиарда рублей в различной валюте наличными и установлено наличие собственности в виде недвижимости: три элитные квартиры в Москве и дача в Подмосковье стоимостью 130 млн рублей. А почему нет? Сам трачу, сам и контролирую. Самое интересное, что отсидит, а всё награбленное останется за ним, и дальше будет жить припеваючи. Таков существующий закон, уж не воры ли его принимали.

С отменой монополии внешней торговли в России возникло такое явление, как «откат». Оно сейчас полностью охватило торговлю и не только в сфере торговых операций в области бюджета, но и во внешнеторговых операциях. Схема такой операции проста. Тот же условный дядя Ваня, опасаясь изымать деньги на собственные нужды непосредственно из бюджета, придумывает следующий ход: он призывает продавца товара, на покупку которого выделены бюджетные деньги, и сообщает ему, что он согласен купить товар именно у него, но на определённых условиях. Товар стоит один рубль, а дядя Ваня покупает его за два, продавец получает два на свой счёт, но берёт себе один рубль, а второй рубль отправляет на личный счёт дядя Вани в России или в Швейцарии.

Продавец ничего не теряет и гарантированно получает заказ. Ну, а если откажется, то найдётся другой.

Дяде Ване говорят: «Извините, но существует закон, по которому надо торги устраивать и доказать, что на торгах выбран самый выгодный для государства поставщик товара». А дядя Ваня, к примеру, отвечает следующее: «Моя жена оформила фирму, и она даст предложение на поставку товара по два рубля пятьдесят копеек, а фирма моей тёщи – по три рубля». Так что всё будет тип-топ и беспокоиться не о чем, а у Счётной палаты до всех руки не дойдут». Такое российское явление, как бизнес-леди, жёны или любовницы чиновников весьма широко распространено, хотя и семейный бизнес такая же не редкость. Вспомним жену Лужкова, Батурину, или любовницу бывшего министра обороны. Существует, конечно, и множество других форм отката. Откат процветает как во внутренней хозяйственной деятельности, так и во внешней торговле, и для иностранных партнёров это величайшая головная боль, так как такие операции другими государствами наказываются очень строго. Откат – это позор России.

Государство делает вид, что борется с хищениями. Сначала даёт возможность украсть, а потом ловит воров. Глупее не придумаешь. Государство усиливает и расширяет следственные органы, прибавляет оклады независимым судьям. Воры тоже не скупятся (а тех, которые скупятся, иногда сажают) и подкупают полицию, следственные органы и судей. Так создается коррупция, и она правит нами.

Семидесятилетний опыт работы МВТ показывает, что государство при желании может создать систему, в которой априори не будет хищений и коррупции. По крайней мере в области бюджетных средств, а частные компании сами позаботятся о честном бизнесе.

На примере монополии МВТ, например, можно отделить всех чиновников всех уровней от бюджетных средств, введя монополию на расходование этих средств только через определённый орган, в котором уровень взаимного внутреннего и внешнего контроля может быть доведён до совершенства. Кроме того, в такой орган можно набрать или обучить грамотных коммерсантов, которые смогут защитить интересы государства. Причём этот орган тоже должен быть отрезан от живых денег. Деньги должен платить спецбанк по контрактам, заключённым органом. Но наше государство почему-то не хочет этого делать.

Я не случайно сделал это отступление. Мой последующий рассказ будет в основном о том, чему я посвятил вторую половину своей жизни, и мои цели и цели моих товарищей были прямо противоположны существующему в настоящее время положению в торговле машинами и оборудованием. Все наши усилия были направлены на оптимизацию каждой сделки с целью максимальной экономии валюты для государства, но без потери качества закупаемого оборудования. Причём интересно, что именно за это (по сути самое трудное) нам денег не платили, нами руководило только чувство гражданской ответственности и профессиональной гордости. Ниже я разъясню это общее положение на конкретных примерах.

Сейчас, оглядываясь на прошлое, кажется, что я и мои коллеги, как Дон Кихот, напрасно сражались с ветряными мельницами и наши усилия не были нужны нашему обществу. Но не надо забывать, что мы работали в других условиях, что перед нами ставили определённые задачи, и мы искренне верили, что делаем для нашей Родины благое дело. Конъюнктурный отдел «Машиноимпорта», который контролировал все цены закупаемых объединением машин и оборудования и в котором я проработап много лет, ежеквартально и ежегодно подводил итоги сделок по импорту машин и оборудования на предмет уторгования цен по торговым сделкам. Получалось в целом, что скидка с цен предложений продавцов товара составляла от 10 до 15 %. При годовом объёме импорта «Машиноимпорта» в размере 500–600 млн вапютных рублей получалась экономия для нашего государства в размере 50–80 млн рублей ежегодно. Повторяю, мы гордились этим, потому что это было результатом больших усилий и професиональной подготовленности и несмотря на то, что премии нам за это не полагались.

Итак, в начале 1968 года я принял трудное, но окончательное решение покончить со своей кочевой жизнью и уйти из ОРГРЭС. Куда? В науку было идти поздно. Мне шёл тридцать второй год. Время было упущено. Желание посмотреть мир за железным занавесом не угасло. Решение принято: Внешторг. Но куда, в импорт или в экспорт? Покупать легче, чем продавать. Покупаем товары в основном в развитых странах, продаём свой товар в основном в развивающиеся.

Решаю попытаться пойти в импорт. В системе МВТ импортом энергетического оборудования занимается внешнеторговое объединение с названием «Машиноимпорт» (далее МИ), а в нём – контора энергосилового оборудования. Я, как специалист-теплоэнергетик, мог быть принят на работу во Внешторг по импорту только в эту контору. Но «Машиноимпорт», в отличие от наших экспортных объединений, которые бурно развивались в то время пропорционально развитию нашего экспорта и которые соответственно активно набирали новые кадры, был организацией старой с устоявшейся структурой и кадрами. Туда, как говорится, с улицы не брали и пополняли свои кадры в основном за счёт инженеров, окончивших дневную Академию внешней торговли, либо работниками спецслужб, процент которых был в «Машиноимпорте» всегда довольно значительным в силу постоянных связей МИ с капстранами.