Текст книги "Сделать жизнь"

В новом главке царила полная неразбериха. Начальник главка оказался очень слабым организатором, соответственно и отдел импорта толком не знал, что делать. Мой начальник отдела был отличный парень и хороший техник, но почему-то увлекался установкой связей с нашими отечественными заводами, выпускавшими оборудование для АЭС, хотя в составе главка был и отдел по экспорту оборудования для АЭС. Вскоре для Минэнерго выделили валюту для закупки арматуры на свободно конвертируемую валюту для её установки на АЭС «Ловииса» (Финляндия). Подготовить перечень и количество арматуры и технические требования на её закупку поручили нашему отделу. Внешнеторговую сделку должен был осуществить «Машиноимпорт». В его составе была контора по импорту арматуры для всей нашей промышленности.

Инженеры моего отдела занялись подготовкой списков по типам и количеству арматуры, а я занялся подготовкой техтребований. Главная трудность заключалась в том, что по требованию финской стороны всё оборудование АЭС «Ловииса» должно было быть изготовлено по американским стандартам ASME c использованием материалов по стандартам ASTM. Соответственно это требование сохранялось и для закупки арматуры[3]3
  Это требование сослужило нашей промышленности большую пользу. Заводы, участвовавшие в поставках оборудования на АЭС «Ловииса», прошли процедуры международных агентств по сертификации их на право выпускать продукцию со штампом ASTM или сертификатом ASME. Эти заводы имеют возможность поставлять свою продукцию за рубеж. К ним относится Ижорский машиностроительный завод, он изготавливает корпуса атомных реакторов типа ВВЭР и насосы первого контура, а также реакторы в нефтехимии. Тогда получили сертификацию также Волгоградский и Сумской машиностроительные заводы.


[Закрыть].

Но моя проблема на тот момент состояла в том, что наши проектные организации выполняли подбор арматуры к заказу по проекту АЭС «Ловииса», основанному на наших ГОСТах и ТУ. Поэтому первоначальная спецификация была составлена на базе отечественных типоразмеров, ТУ и ГОСТов, а надо было купить и поставить арматуру, которая была изготовлена по американским стандартам, которые были неизвестны нашим проектировщикам. Требовалось увязать одно с другим. Ясно было одно: свойства и качество закупаемой арматуры должны быть не ниже или гарантированно выше наших требований и стандартов. Я поехал в МИ, и контора по импорту арматуры снабдила меня томами ASME в части арматуры, вернее, разделом для сосудов, работающих под давлением, и ASTM в части сталей для использования в радиоактивных средах, несмотря на то, что арматура закупалась для второго контура. Кроме того, там я получил также технические требования по действующим контрактам на поставку различных типов арматуры для нефтехимии. Подобрать аналоги по сплавам мне помогли специалисты главного технического управления Минэнерго. Они сами связывались с нашими ведущими металлургами.

Помогло то, что упомянутые заводы уже наработали ряд аналогов на стали, например, на корпуса реакторов. Технические условия я, можно сказать, собрал сам из контрактов и технических предложений ведущих капиталистических фирм, сравнив их с нашими ТУ и учтя дополнительные требования наших ТУ. Но в основном требования по качеству и по проверке качества у капфирм были гораздо выше отечественных. Мы сильно отставали в производстве современной арматуры. Конечно, я подстраховался и завизировал эти ТУ у наших ведущих специалистов по арматуре.

Получился довольно большой труд, так как каждый вид арматуры имел свою специфику в ТУ. Например, шаровые краны, запорные вентили или шиберные задвижки имели совершенно разные методы испытаний плотности или гарантированное число рабочих циклов и так далее. Затем я перевёл всё это на английский язык, чем очень обрадовал МИ. Вся работа заняла у меня около шести месяцев. МИ вскоре разместил заказы на арматуру, и мои ТУ были включены как часть контракта, обязательная к исполнению. Эти ТУ с небольшими изменениями и дополнениями служили ещё долгое время для поставок арматуры по импорту. Мои усилия в области изучения американских ГОСТов не пропали и для меня даром. Мне эти знания пригодились в дальнейшей работе и особенно – в конце моей карьеры, когда я работал в американской фирме «Дженерал электрик» и закупал в России оборудование по американским стандартам.

Несмотря на этот маленький успех, в целом за эти шесть месяцев я понял, что министерская работа не по мне, как сейчас говорят: не моё. По знаку зодиака я Рыба, а знак состоит из двух рыб: одна плывёт вправо, а другая в прямо противоположную сторону. И я попросился обратно в МИ, забыв о деньгах и обидах.

Надо сказать, что у кадровиков системы МВТ существовало жёсткое правило: уволившихся из МВТ обратно не брать. Я обратился к своему бывшему начальнику ОКЦ Тер-Саркисову Ю. М., и он согласился пробить этот вопрос у руководства МИ. К счастью, к этому времени председатель, который, можно сказать, выгнал меня, уехал торгпредом в какую-то капстрану, а новый был молодой и прогрессивный. Думаю, директора «Энергосилы» никто не спросил, а других врагов у меня не оказалось, и меня взяли обратно. Это было в начале 1974 года. Причём, видимо, директору конторы арматуры так понравилась моя подготовка ТУ для арматуры, что он предложил мне место в конторе арматуры, но я остался верен ОКЦ и вернулся на прежнее место. За помощью к отчиму я на этот раз не обращался и, полагаю, он не стал бы встревать, мол, сам уходил, сам и возвращайся.

Ещё в 1973 году Мингаз подписал большие контракты на поставки газа в Европу, и в стране началось бурное строительство газопроводов в сторону Европы. Для этого требовались трубы и газоперекачивающие агрегаты (ГПА), которые устанавливаются на газопроводе в среднем каждые 100 км. Наша промышленность производила такие агрегаты мощностью 7 МВт, но их катастрофически не хватало, и правительство выделило валюту на приобретение на капрынке труб и ГПА. В то время ГПА, правда, в небольших количествах и небольшой единичной мощности, МИ покупал в ЧССР, и именно контора «Энергосила» занималась этим товаром. ГПА состоит из центробежного компрессора, сжимающего газ до 100 атмосфер, газовой турбины как двигателя компрессора и набора сопутствующего оборудования (рама, арматура, система управления /КИПиА/, маслосистемы и др.). В этом агрегате самым сложным и дорогостоящим элементом была газовая турбина.

В 1974 году Мингазу для закупки газоперекачивающего оборудования было выделено 250 млн долларов, и для МИ такой огромный заказ на капрынке был впервые. Руководство МИ, да и руководство МВТ придавало этому заказу огромное значение. На эту сумму надо было купить 22 ГПА единичной мощностью 10 МВт и некоторое общестанционное оборудование для трёх газоперекачивающих станций (ГПС). В общестанционное оборудование входили: шаровая арматура большого размера на входном и выходном газопроводе станции, входные очистные скрубберы, охладители газа, который нагревается во время сжатия, система станционных газопроводов, электрика, КИПиА и так далее. Заказ надо было разместить как можно быстрее, сроки строительства газопровода поджимали. Заказ находился на контроле в ЦК.

Ситуация на рынке на этот товар была не в пользу покупателя. Американская фирма «Дженерал электрик» (ДЭ) была практически монополистом в области ключевой позиции: газовая турбина. Производителей газовых турбин на Западе насчитывалось, может быть, более десятка, но все они выпускали одновальные газовые турбины для производства электроэнергии, где газовая турбина и электрогенератор сидели на одном валу и работали на постоянных оборотах. Для привода газоперекачивающих компрессоров требовались двухвальные турбины, позволявшие регулировку оборотов и соответственно регулировку нагрузки компрессора. В то время только ДЭ выпускала двухвальные турбины такой мощности. Она их производила для строительства газопровода Аляска – США и для установки на военных судах. Поэтому именно ДЭ дала нам предложение на поставку этого оборудования.

Как уже мною отмечалось, согласно существующему в МВТ и МИ порядку установления цен необходимо было проанализировать цену предложения ДЭ на базе цен конкурентов, то есть цен мирового рынка, и определить расчётную цену для её утверждения. Без утверждённой расчётной цены выходить на переговоры с поставщиком о цене закупки запрещалось. Но прямых конкурентов не было, как не было достаточно и времени, чтобы попробовать проработать рынок, то есть запросить предложения на аналогичное оборудование у других производителей в мире. Да и опыта расчёта цен на сложные комплектные установки у нас ещё не было. МИ всегда закупал только отдельные машины. Но расчёт цены надо было делать и выполнить его поручили мне, как куратору конторы «Энергосила» со стороны отдела конъюнктуры и цен.

Наступил мой звёздный час. В помощь мне направили старшего инженера конторы «Энергосила» Самсонова О. Н., с которым мне очень повезло. Он был выпускником МВТУ Баумана, окончил аспирантуру по газовым турбинам и блестяще владел американским языком. Он в составе своей семьи (его отец работал в комиссии по ленд-лизу) жил в США и учился в американской школе с 1944 по 1947 год. Я не оговорился насчёт языка, потому что нас учили классическому английскому языку, а он обладал живым американским сленгом. Дело дошло до того, что когда он пришёл сдавать экзамен по языку в МВТ (а нам за знание языка, но только в случае сдачи экзамена не ниже чем на 4, каждые три года платили надбавку в размере 10 % к окладу), ему наши преподаватели поставили тройку, потому что наполовину не поняли, что он говорил. Ну а мне с ним просто повезло, потом мы стали друзьями и дружили вплоть до его кончины в 2013 году.

На предварительном конъюнктурном совещании в составе начальника ОКЦ Тер-Саркисова Ю. М., эксперта А. Штродоха и меня было принято моё предложение попробовать расчленить предложение американцев на отдельные позиции и эти отдельные позиции оценить на базе существующих в МИ или других объединениях МВТ конкурентных материалов (контракты, предложения, информационные публикации и так далее). Учитывая сжатые сроки размещения заказа, мы с Олегом Самсоновым попросили разрешить нам работать на дому, чтобы никакие другие дела не отвлекали нас. Председатель МИ был так озабочен этим заказом, который был на контроле не только у руководства МВТ, но и в Совмине и в ЦК КПСС, что принял беспрецедентное решение и разрешил нам работать на дому.

Мы работали на квартире моего отчима, который, как всегда, работал в ЧССР. Квартира была расположена на Калининском проспекте (ныне Новый Арбат). Нам было удобно бегать за материалами и консультациями в МИ. Кроме того, нам и техникам Мингаза разрешили встречи для переговоров с фирмой на территории московского представительства фирмы ДЭ. Вот здесь условия для переговоров были близкими к показанным в фильме: и кофе, и американские сигареты, и бутерброды, если наступало время обеда. Техники Мингаза вели переговоры по уточнению технических деталей, составлению разделительной ведомости по объёмам поставки, условиям и местам стыковки американского и отечественного оборудования. В общем, готовили технические приложения к контракту. Но они нам помогали, уточняя характеристики или объёмы поставки в отдельных группах оборудования. Наша задача с Олегом была получить от американцев разбивку их общей цены на отдельные цены по отдельным видам оборудования. Разбивку оборудования мы с Олегом специально выполнили так, чтобы нам было возможно легче и точнее подсчитать цены на базе конкурентных материалов. Американцы удивились нашему требованию и долго упирались, запрашивали центр, но в конце концов сдались и предоставили разбивку цен по группам оборудования. Их было более двадцати. Конечно, её пришлось уточнять, но в общем она нас удовлетворила.

Конкуренцию мы собирали, что называется, с миру по нитке. Например, трубы, фитинги и другие трубопроводные элементы нашли в «Технопромимпорте», который закупал прокат и трубы. Точно не помню, но, по-моему, близкие аналоги на входные (по газу) очистные скрубберы мы нашли в «Техмашимпорте». Близкая по параметрам арматура нашлась в конторе арматуры МИ и так далее. Компрессоры успели запросить у пары изготовителей, у которых в Москве были свои представительства, так получалось быстрей. Конечно, по некоторым позициям пришлось воспользоваться справочными материалами. Так, например, справочная цена газовой турбины ДЭ была опубликована в журнале GAS TURBINE WOLRD, который мы раздобыли через знакомых фирмачей, позднее они нас подписали на этот журнал, где было много полезной информации, и мы многие годы его получали. Впоследствии благодаря любезной помощи наших иностранных партнёров мы получили, конечно, на английском языке несколько специальных экономических работ по расчётам цен на различные виды оборудования, которые очень помогали мне в дальнейшей работе. А сейчас это было только начало, и я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что расчёты ряда групп ввиду отсутствия близко сопоставимых аналогов носят весьма приблизительный характер, но я утешал себя мыслью, что плюсовые и минусовые ошибки по отдельным группам при сведении результатов расчётов в единое целое нивелируют размер общей ошибки.

Была также общая проблема. Я отлично понимал, что цена одного и того же оборудования у непосредственного изготовителя и генпоставщика (то есть цена у фирмы, которая сама купила это оборудование у изготовителя и перепоставила его нам) не могут быть равными по объективной причине. Генпоставщик всегда несёт дополнительные затраты. Но каков размер надбавки? У меня на тот момент таких данных не было.

Это потом, когда я набрал фактический материал и получил коммерческую литературу, я в своей дипломной работе при завершении обучения в академии МВТ показал эту разницу, пытаясь доказать, насколько выгоднее потребителю (покупателю) самому отдельно покупать проект на комплектную установку и на основании проекта самому закупать оборудование у непосредственных изготовителей. Какова была реакция на мой диплом? Прямо противоположная. Председатель МИ ко мне очень хорошо относился и поэтому всего лишь изъял мой диплом из канцелярии академии и спрятал в своём сейфе (правда, предупредив меня об этом). Он увидел в моих исследованиях намёк, что МИ покупал всё очень дорого. Но это было не совсем так. Он просто до конца не понял.

Мы покупали относительно дорого потому, что покупали комплектом у генпоставщика, а не напрямую у непосредственных изготовителей оборудования. Наш Мингаз никак не хотел идти более сложным и более ответственным путём раздельных закупок, но зато и более дешёвым (по разным данным и по моему собственному опыту удешевление при прямых закупках оборудования составляет от 20 до 40 % от общей цены).

Конечно, при заказе через генпоставщика вся ответственность по работе объекта и гарантиям ложится на генпоставщика. Мингазу это было удобно. Достаточно было сказать:»Заверните мне конфетку», – и дальше только требовать и ничего не делать, и ни за что не отвечать. А экономия валюты? Валюта тогда была не Мингаза, а государственная, поэтому Мингаз это не волновало. Была и другая объективная причина: наши инженеры не были готовы выбирать иностранное оборудование, выполненное в стандартах и нормах США или немецких ДИН.

Ну а тогда, в 1974 году, мы с Олегом закончили расчёт через полтора месяца, начальник ОКЦ передал расчёт на первоначальную экспертизу Алексею Штродаху, он одобрил, да и не мог не одобрить, потому что я обговаривал с ним многие принципиальные моменты расчёта. Далее его смотрел начальник отдела, и было конъюнктурное совещание МИ под руководством заместителя генерального. Протокол конъюнктурного совещания был направлен в главк МВТ по ценам и конъюнктуре, и там назначили министерское конъюнктурное совещание под руководством самого министра МВТ. Сейчас бы так контролировались цены, и воровства никакого не было бы. Такое количество проверяющих людей не подкупишь.

Доклад на совещании было поручено провести мне, как автору расчёта. Для наглядности я на большом ватмане подготовил финальную таблицу результатов расчёта цен по группам. Министром МВТ тогда был Н. Патоличев, который управлял МВТ ещё при Сталине. Для уровня моих тридцати семи лет он мне показался стареньким и добрым человеком. Вряд ли он что-то понял из моего стремительного доклада, так как мне отвели на него всего лишь двадцать минут, прения тоже не заняли много времени. В общем, всё получилось, как по Пушкину: «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил». Да, после размещения заказа все участники сделки были отмечены, и я лично был удостоен благодарности министра с записью в трудовую книжку, что впоследствии помогло мне в поступлении на курсы немецкого языка и в Академию внешней торговли.

Само согласование цен контракта и его подписание прошло в кабинете министра газовой промышленности Оруджева. Зампредседателя МИ Нехорошев, получив утверждённую цену, лично провёл переговоры с ДЭ по ценам и уговорил американцев предоставить расчётную скидку, которая была где-то в районе 15 %. Председатель Волчков был доволен результатами проделанной работы, и отношение к ОКЦ значительно улучшилось. Моя небольшая статья об этой сделке размещена также в книге «Великая газовая игра».

Алексей Штродах не принимал активного участия в размещении этого заказа и во всех последующих, связанных с Мингазом. Он готовился к отъезду на постоянную работу в торгпредство Голландии и вскоре уехал. Но дальнейшая судьба его сложилась довольно печально. Сейчас его уже нет с нами, и, я думаю, не обижу его семью, если приоткрою некоторые события в его жизни. Я сам об этом узнал много лет спустя, так как он сам, несмотря на то, что мы с ним были дружны, и кадры, и руководство МИ долгие годы хранили обет молчания.

Дело было в том, что пока он находился в Голландии, его сестра, не знаю как, умудрилась в те годы выйти замуж за иностранца и уехать с ним в Штаты. В связи с этим Алексея отозвали из командировки досрочно. Когда он вернулся, все мы, рядовые сотрудники ОКЦ, ожидали, что его назначат замом начальника ОКЦ и приветствовали бы это, так как все его уважали за спокойный, ровный характер и безусловно высокий профессиональный уровень. В общем, была в нём какая-то харизма, при наличии которой людям приятно было с ним работать. Но он остался на прежней должности эксперта, и более того, когда набиралась очередная группа по работе с очередным большим проектом Мингаза, он в неё никогда не включался. Вот тут-то до меня и стало что-то доходить. Но он молчал, как рыба, и только уверял меня: «Геннадий, не волнуйся, у меня всё в порядке». Как я сейчас понимаю, он, конечно, переживал, и полагаю, сильно, но виду не показывал. В командировки его пускали только в соцстраны. Он начал тихо ненавидеть советскую власть и, выпив, мог начать буянить по этому поводу. В конце восьмидесятых он ушёл из Внешторга. Так, на мой взгляд, практически ни за что была загублена судьба талантливого человека.

Система Внешторга была очень жёсткой по разным причинам. Для примера достаточно привести здесь судьбы трёх человек. Один был моим начальником отдела ОКЦ.

Он был мой первый начальник, при котором я пришёл в отдел конъюнктуры и цен. Он был хорошим и добрым человеком. У него всегда можно было отпроситься по личным делам, с ним всегда можно было откровенно поговорить по душам, не опасаясь подлости. Единственным недостатком у него было неумение пить, напивался он очень быстро и тут же начинал приставать к любой женщине, если она присутствовала в обществе. Я говорю не о бытовом пьянстве, а об официальных встречах-приёмах с иностранцами, где в качестве переводчиц присутствовали женщины. Только на моей памяти мы пару раз его увозили с международной выставки в Сокольниках с приёмов югославов и поляков, буквально отрывая от переводчиц, которым он стремился целовать руки.

И как-то он поехал в командировку в Японию. Надо сказать, что МИ имел значительную торговлю с Японией. В составе МИ была контора подъёмно-транспортного оборудования, которая закупала в Японии погрузчики, экскаваторы, подъёмные краны, лифты. Кстати, все лифты иностранного происхождения, установленные в Москве и по всей стране в советское время, были закуплены этой конторой. МИ закупал также много арматуры в Японии. Поэтому начальника отдела МИ в Японии должны были принять неплохо.

Я работал в этой стране и могу представить, как это всё, примерно, происходило. На уик-энд его скорей всего пригласили на поездку в Киото, древнюю столицу Японии. После путешествия по старинным пагодам состоялся ужин с японским виски и с вкусной сырой рыбой или с мраморным мясом, нарезанным так тонко, что оно просвечивает. Кусочки берут палочками и опускают в кипяток с приправами на несколько секунд, оно белеет и его отправляют в рот, предварительно макнув в соевый соус. Уверяю, очень вкусно.

После ужина его отвезли в гостиницу, но не в обычную, европейского типа, а классическую японскую сельского типа. В горах там только такие гостиницы. В номере такой гостиницы мебели нет никакой. Спят на полу, на коврике. Поэтому служанка в национальном кимоно провожает гостя, достаёт из стенного шкафа матрасик и стелет постель гостю на полу, а потом с поклоном удаляется. Так принято. Если снаружи холодно, может вернуться и принести жаровню с углями и, встав на колени, поставить жаровню у изголовья гостя, а затем, встав с коленей, снова поклониться и удалиться.

В сельской местности в домах нет никакого отопления, а стены сделаны из рисовой бумаги с воздушной прослойкой. Вообще об аскетическом образе жизни японцев можно написать отдельную статью.

А мой начальник, находясь под парами алкоголя, видимо, решил, что девушку к нему прислали на ночь. Вся ситуация осложнилась тем, что хозяин гостиницы, которому пожаловалась служанка, не обратился к сопровождавшим моего начальника японцам, которые скорее всего смогли бы урегулировать вопрос, разъяснив хозяину, что они привезли русского медведя, которому местные обычаи неизвестны. Вместо этого он написал жалобу на моего начальника прямо нашему послу, а это другое ведомство, и письму был дан полный ход. Начальнику пришлось уволиться из системы, но он не справился с этим ударом судьбы, начал выпивать и довольно скоро умер от сердечного приступа.

Судьба второго моего начальника сложилась также довольно трагически, но по другой причине. Звали его Юрий Михайлович Тер-Саркисов. Он, проработав определённое время в МИ и став замдиректора фирмы насосно-компрессорного оборудования, был направлен на работу в торгпредство в Англии. Но проработав там год, попал под знаменитую английскую санкцию, когда англичане объявили персонами нон-грата около сотни советских сотрудников, работавших в Англии в посольстве, торгпредстве, представительстве аэрофлота, АПН и так далее. Это правда, что в Англии работало много представителей наших спецслужб под разными крышами, но англичане гребли всех подряд. Он вернулся в МИ, стал моим новым начальником и моим ангелом-хранителем. После моего ухода из МИ это он взял меня обратно в МИ, он доверил мне работу над большими проектами, он поставил меня на очередь для поступления в академию, он включил меня в график длительной загранкомандировки в Японию. Это он сумел поднять работу отдела на такую высоту, что самые талантливые ребята в МИ мечтали попасть на работу в отдел или попасть в группу по размещению крупного проекта, которой руководил обычно ОКЦ. Он был армянин по национальности и обладал потрясающими способностями убеждать начальство в целесообразности тех или иных коммерческих действий. Но после Англии он был, что называется, невыездным в капстраны и, конечно, страдал от этого (он жаловался мне на свою несправедливую судьбу в частных беседах).

Вот так человек пострадал без вины. Он много курил, наверное, по две пачки в день, и, может быть, от этого скоропостижно умер от сердечного приступа в возрасте пятидесяти лет в год, когда я вернулся из Японии и успел только к его похоронам в 1986 году. Плохо мне было без него. Мы никогда не были друзьями, у нас всегда были отношения только начальника и подчинённого, но мы были единомышленниками и успешно шли вместе к единой цели: повышению эффективности коммерческой работы объединения. А в МИ далеко не всё руководство приветствовало усложнение коммерческой работы, но нас поддерживал председатель МИ Волчков С. Ф., который был другом сына Брежнева, а сын Брежнева Юрий тогда работал замминистра МВТ, и мы шли вперёд.

Третий случай я приведу с молодой женщиной. Это случилось, когда я работал в Японии. В торгпредство прислали нового секретаря, молодую, но очень приветливую девушку. И надо было такому случиться, что в Токио приехал наш цирк и в труппе цирка был её друг. Она поехала к нему в гости в гостиницу и там осталась до утра. Её ночное отсутствие в торгпредстве, а она жила, как и большинство сотрудников торгпредства, в торгпредстве, тут же засекли и отправили на родину первым самолётом, и, думаю, с волчьим билетом. В целом, как и везде, люди горели на пьянстве, разводах, но только в МВТ ещё и за несдачу ценных подарков.

Наступил 1975 год. А в МИ продолжался бум крупномасштабных закупок в капстранах, который продлился и в 1976 году. В середине 1975 года было выделено около 700 млн долларов на закупку 22 комплектных газоперекачивающих станций (ГПС) с установкой на каждой станции по три ГПА единичной мощностью 25 МВт. Расчёт цен опять поручили мне. На этот раз у нас было время и мы имели возможность запросить конкуренцию и, конечно, могли также использовать данные предыдущего контракта. Не буду повторять процедуру расчёта цен и их утверждение, потому что они похожи на первый заказ, отмечу только некоторые особенности.

Рынок газовых двухвальных турбин мощностью 25 МВт был по-прежнему монополией американской компании «Дженерал электрик». Но США не участвовали в торгах по причине того, что средства, на которые МИ должен был закупить эти установки, были заёмные. Они были предоставлены правительствами ФРГ и Италии на условиях долгосрочного кредита, и естественным условием этих кредитов было то, что оборудование должно было быть закуплено на 80 % исключительно в этих странах. ФРГ и Италия предоставили нам заём, потому что были очень заинтересованы в поставках газа из СССР. Погашение этих кредитов планировалось поставками газа в эти страны.

В Европе производили газовые турбины по лицензии ДЭ: в ФРГ, Италии, Голландии и в Англии. Лицензия была хитрая. Самая критическая часть – первичный вал, на котором сидели компрессор газогенератора и турбина для привода этого компрессора, изготовлялся в США на заводах ДЭ. Эта часть агрегата служила для сжатия газа перед камерой сгорания, из которой газ поступал в силовую турбину. Это была наиболее критическая часть агрегата. Она работала на высоких скоростях вращения и предельно допустимых температурах для металла. Вторичный вал с силовой турбиной для привода газоперекачивающего компрессора и весь статор турбины изготовлялись на фирмах Европы.

Мы, конечно, их всех запросили на предмет газовой турбины, но все дали практически одну и ту же цену. Мы поняли, что цены диктует ДЭ и здесь нам ловить нечего. Зато в остальном рынок был свободный, и мы развили бурную деятельность по рассылке запросов на многие виды оборудования, входивших в объём поставки станции или агрегата. Работали, наверное, полгода, анализируя полученные предложения, после чего свели все данные в единое целое и определили, рассмотрели и утвердили расчётную цену агрегата и станции. Объём поставки станционного оборудования был значительно расширен. Мингаз включил туда и здания, и электрогенераторы собственных нужд с приводом от газовой турбины, и устройства для запуска и приема ершей для очистки магистрального газопровода и так далее.

В ФРГ и Италии крупные фирмы, производившие основное оборудование для газовой промышленности, образовали временные консорциумы для производства и поставки ГПС в СССР. В ФРГ это был концерн, образованный концерном «Маннесман» и фирмой «АЕГ-Канис-Телефункен». Фирма АЕГ производила ГПА, электрическое оборудование, приборы КИПиА; «Маннесман» – трубы и сосуды, работающие под давлением; часть оборудования консорциумом покупалось на рынке ФРГ у других производителей. В консорциум в Италии входил газовый концерн Италии ЭНИ и крупная машиностроительная компания «Нуово Пиньоне». Оба консорциума передали нам предложения. Немецкий консорциум собирался изготовить и поставить 15 ГПС, а итальянский – 7.

В этот раз на конъюнктурном совещании при министре удалось убедить руководство МВТ, что при таком объёме коммерческих переговоров необходимо выезжать в страну поставщика и там вести переговоры. В пользу этого довода был использован главный аргумент: там находятся все основные субпоставщики и конкуренты, прямые предложения которых в наш адрес помогут нам вести переговоры по уторгованию цен консорциумов. Фирм-субпоставщиков было около сотни, и вызывать их всех в Москву не было никакой технической возможности. И наше предложение было принято.

Мы разделились на две группы. Одна, основная, направлялась в ФРГ, и другая, вспомогательная – в Италию. Мы рассчитывали столкнуть в конкурентной борьбе оба консорциума друг с другом, ведя одновременно и параллельно коммерческие переговоры с ними. Но на деле у нас ничего хорошего из этой идеи не получилось. В первую группу вошли директор конторы «Энергосила» (это был другой, новый директор, Игорь Мачильский, мой единомышленник по коммерческим вопросам, с которым я до сих пор сохраняю дружеские отношения), Олег Самсонов и я от ОКЦ. С нами также ехал главный механик Мингаза. Вторую, итальянскую группу, возглавил мой начальник ОКЦ Саркисов Ю. М., по которому, как невыездному, МИД СССР направил специальное письмо в концерны ЭНИ и «Маннесман» с просьбой предоставить ему в виде исключения временную разовую визу на эту поездку. Немцы отказали, а итальянцы дали ему визу. В обе группы по мере необходимости подъезжали в помощь нам отдельные специалисты из отделов МИ (юристы, валютные финансисты, транспортники) и отдельные специалисты Мингаза.

Ехали мы туда поездом с двумя сундуками, набитыми конкурентными материалами. Наше торгпредство в ФРГ находилось в Кёльне, поэтому мы базировались в этом городе. Поселили нас в общежитии торгпредства. Это была секция обычного четырёхэтажного жилого дома, недалеко от центра, и состояла из обычных двух– и трёхкомнатных квартир с кухней. Так как питались мы сами, покупая продукты в ближайшем супермаркете и готовя на кухне, нам было удобно жить в таких квартирах. Переговоры велись на фирме «Маннесман» в Дюссельдорфе, что в 30 км от Кёльна. За нами ежедневно приезжал большой фирменный «мерседес», который отвозил нас в Дюссельдорф и обратно.

Директор и Олег занялись разработкой и согласованием текста контракта, мингазовцы – техническими приложениями, а я развил бешеную деятельность по подготовке и рассылке дополнительных запросов в ФРГ на оборудование станций и первый месяц занимался только этим. Несмотря на то, что у нас была готова расчётная цена, полученная на базе конкурентных материалов различного характера и происхождения, мы отдавали себе отчёт в том, что немцы, прикрываясь условиями кредита, будут признавать конкурентные цены только с рынка ФРГ. А в том, что предстоит серьёзная драка с немцами по ценам, я не сомневался, ведь я сам провёл расчёт цены, и она была значительно ниже предложенной немцами, и пересматривать расчётную цену нам никто не разрешит.