Текст книги "История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508"

31 марта приехал в Москву владыка с посадниками и многими житьими людьми бить челом об отпуске поиманных бояр, которые были уже разосланы в Коломну и Муром. Приехавшие привезли с собой много даров; для них в Москве были пиры, но великий князь не отпустил никого по их прошенью, и они 7 апреля поехали назад в Новгород. В течение следующего года между Москвой и Новгородом происходило что-то важное. Московская летопись говорит, что Иван Васильевич привел новгородцев к тому, что они забыли старый порядок о том, что, кроме Новгорода, новгородца не судить. Как только приехал великий князь в Москву, то начал давать новгородским жалобникам приставов и назначать сроки, когда стать перед ним. После этого начали из Новгорода приходить в Москву много жалобников на своих обидчиков; великий князь посылал на обидчиков приставов в Новгород, и те являлись в Москву. Через год после последнего посольства владыки новгородского в Москву, приехал туда посадник, Захарий Овинов, за приставом великого князя, вместе со многими новгородцами: иным отвечать, а на иных искать. После этих жалобников пришли другие: посадники, житьи люди, поселяне, монахи и монахини, вдовы и все обиженные, тоже одни искать, а другие отвечать.

Прежде с просьбой о помиловании шести пойманных бояр ездили владыка, посадники, бояре и житьи люди, бедного простого народа не видно; теперь же пришли судиться в Москву люди из всех слоев общества. Прежде новгородцы крепко стояли за свою старину; теперь в отвержении ее пошли весьма далеко. Кажется, весьма естественно могла зародиться у новгородцев мысль, и в Москве могли на нее указать, что младший брат Новгорода, Псков, живет мирно с великим князем и его старины не нарушаются, потому что Псков во всем угождает великому князю. Новгородцы пошли по следам псковитян, хотя бросанье из одной крайности в другую в заключение оказалось еще более вредным для новгородцев. Здесь можно сравнить отношения Ивана Васильевича к Новгороду с отношениями его к Андрею Васильевичу Большому, а отношение к Пскову с отношениями к какому-нибудь князю Воротынскому или Шемячичу. Андрей Васильевич Большой совсем не такой беспокойный князь, как Шемячич, но он руководитель старых идей и на них опирается, и вот он только не послал своих воевод с воеводами великого князя, и его тотчас же поймали; а между тем в это же самое время служебные князья, которым нужно только, чтобы их личное положение оставалось по-старому, да было бы им с кем воевать, едут к Ивану Васильевичу на службу, потому что выгодно у него служить; в Москве этих князей оставляют в их старом положении, до тех пор, пока княжеская их деятельность полезна для государства, а потом превращают или в настоящих подданных, или уничтожают. То же самое с Новгородом и Псковом. Псковитяне называют Ивана Васильевича и государем и царем, обращаются к нему со всеми нуждами; подерутся, как раз и случилось, они из-за кочана капусты с пьяным наместником великого князя, Иван Васильевич побранит их за это, псковитяне смирятся, а он простит их и переменит наместника. Псковитянам нужно, чтобы только их община оставалась устроенной внутри по-старому, и она так живет до 1510 года, когда нашли необходимым сделать и эту общину положительно частью государства, но все таки оставили некоторые местные привилегии. Новгород – другое дело: он образец всякой старины во всей России и руководствуется этими идеями старины в приложении ко всяким отношениям, и вот в Новгороде только наделали какие-то насилия и обругали каких-то представителей власти великого князя, как этот великий князь объявляет Новгороду войну, а потом, только что новгородцы назвали Ивана Васильевича государем, то он и стал их спрашивать, какого они хотят государства, и когда в ответ последовали требования новгородцев, чтобы все дело шло по старине, уничтожает Новгородскую свободу окончательно. При этом надо заметить, что все эти непрошеные руководители русских, в новых и старых идеях, Новгород и князья, всегда обыкновенно и начинали и кончали союзом с врагами России – с поляками. Дело уничтожения Новгородской свободы было так: одни из новгородцев ездили в Москву только судиться, другие же, во время своего пребывания там, давали великому князю присягу, что служить им ему, своему государю, верно и добра хотеть; наконец, случилось следующее (предшествующие, обозначенные точно в летописи, приезды новгородцев для суда в Москву были в феврале 1477 года): в марте приехали в Москву от архиепископа и всего Великого Новгорода к великим князьям двое послов, Назар Подвойский и Захар – дьяк вечевой; они били челом от пославших великим князьям и называли их себе государями. А наперед того не бывало, как земля Новгородская стала, ни которого великого князя не называли они себе государем, а только господином. Спустя уже месяц после этого посольства, 24 апреля, Иван Васильевич назначил посольство к владыке и всему Великому Новгороду подкрепить того, какого хотят государства их отчина, послы ехали довольно медленно в Новгород, так что туда явились только 18 мая. Здесь нужно принять во внимание срок того, как долго тянулось дело, и можно предположить, что в Москве не сразу попали на мысль воспользоваться этим обстоятельством. Когда московский посол явился на вече, то говорил следующую речь: «Вы прислали к великим князьям своих послов с грамотой, называли их себе государями и за них задались: чтобы суду его у вас быть в Великом Новгороде, но всем улицам сидеть их тиунам, Ярославово дворище очистить великим князьям, а в их суд не вступаться». Вече поняло смысл этих речей, и дозволив себе уже одну крайность, новгородцы бросились назад в другую. Редакция грамоты и речей новгородских послов принадлежала многим лицам; один из послов был вечевой дьяк. И вот новгородцы напали на посадников и бояр, которые отправляли это посольство, обвиняя их в том, что они сделали это без ведома Великого Новгорода. У этих лиц животы их были пограблены, дворы и доспехи отняты, вместе со всей ратной приправой. Потом начали хватать тех, которые в своих поступках чересчур вдались в новость, был схвачен Захарий Овинов; он обговорил Василия Никифорова, который был тоже схвачен и приведен на вече, где кричали ему: «Переветник! был ты у великого князя и целовал крест на нас». На это был ответ: «Целовал я крест великому князю, что служить мне ему правдой и добра хотеть, а не на государя своего, Великий Новгород, и не на вас, своих господ и братьев!» Оправдание не помогло, и Василий Никифоров тут же на вече был иссечен топорами на части. Захарий Овинов был убит, вместе со своим братом, у владыки на дворе. Кроме трех упомянутых лиц, хотели еще казнить нескольких бояр, но пощадили.

Московские послы присутствовали при этих волнениях в Новгороде; в Москве о них хорошо знали, и еще послы не были отпущены из Новгорода, как 7 июня приехал в Псков посол великого князя, Иван Зиновьев, со свитой, уговаривать псковитян идти на помощь великому князю против Новгорода и положить последнему взметные грамоты. Через неделю Зиновьев поехал назад в Москву с ответом, что псковитяне пришлют обо всем том своих послов, и как государи скажут, так они и будут делать. 21 июля псковичи послали в Москву за спросом, как им поступать в отношении к Новгороду, и получили ответ, что будет от великого князя посол с его наказом. Этот ответ пришел в Псков только 27 августа. В Новгороде же в это время происходило то же самое, что и в 1471 году. Псковитяне, перед отправлением послов к великому князю, послали сказать новгородцам: «Нас великий князь поднимает на вас, и если у вас есть какое дело до великих князей, то мы ради за вас слать к ним послов и бить челом». Новгородцы ответили на это, что и прежде, на подобное предложение: «Если вы крест поцелуете на всем нашем пригожестве, исключая Коростынского докончанья, то мы все сделаем по крестному целованию; если вы этого не сделаете, то мы не хотим никакого вашего ходатайства, ни челобитья, ни послов ваших к великим князьям».

Новгородцы по-прежнему не двигались определенно ни в ту, ни в другую сторону; как прежде, они, принявши себе литовского князя, не сослали с Городища великокняжеских наместников, так и теперь, в продолжение всех волнений и брани, которой они осыпали озорную Москву, держали у себя московских послов, честили их, но не давали им ответа. Наконец, через шесть недель, послы были отпущены и получили такой ответ великим князьям: «Мы вам, своим господам, челом бьем, а государями себе не зовем; суд вашим наместникам на Городище по старине, а вашему суду и вашим тиунам у нас не быть, и дворища Ярославова вам не даем; на чем мы на Коростыне мир с вами кончали и крест целовали, по тому докончанью и хотим с вами жить; те же, которые тебе, великому князю, брались так делать, то ты выдаешь сам, и как хочешь, так и казни, а мы которого изловим, хотим казнить; вам же, своим господам, челом бьем, чтобы вы нас держали по старине, по крестному целованию». Послы великокняжеские воротились в Москву уже в июле и рассказывали то, что видели в Новгороде, что новгородцы взбесновались, точно пьяные, и некоторые говорили: «К королю хотим». Но такие вести приносили в Москву не одни великокняжеские послы, но и новгородцы, потому что посадники, которые были приятны великому князю, разбежались все, когда в городе стало такое волнение.

Иван Васильевич готовился к войне. 15 сентября приехал от него посол в Псков с приказом, чтобы псковитяне тотчас же послали в Новгород складные грамоты. Приказ был исполнен, и 30 сентября псковский посол положил грамоты на вече, а 1 октября были на вече положены грамоты великого князя. В Новгороде сначала стояла смута; с 15 сентября начали в Псков и Литву бежать низовские купцы с своими товарами. Но когда стали приходить в Новгород слухи о приготовлениях великого князя, то новгородцы, в противоположность предшествующим поступкам, показали всем, что теперь они перепугались: из Новгорода был отправлен посол в Москву об опасной грамоте для проезда владыки и новгородских послов. Но этого опасчика велено было задержать в Торжке. Потом еще после того, как были положены на Новгородском вече складные грамоты, то, не обращая внимания на объявление войны, в Псков приехал посол из Новгорода с просьбой, чтобы псковитяне отправили послов своих к великому князю, и что сами они тоже шлют своих; но здесь был получен такой же успех, как и в отношении опасной грамоты: московский посол, приехавший поднимать Псков на Новгород, схватил новгородского посла на Псковском вече и только по просьбе псковитян отпустил его.

Иван Васильевич жаловался всем, что в Новгороде происходит то же, что пред Шелонским отступлением, что они сами просили у него государства, а теперь заперлись и на него ложь положили. Он положил свой гнев на Новгород, стал вооружаться на свою отчину, на отступников и крестного целования преступников. Новгородцы не знали, что делать, хотя у некоторых и вырывались крики о короле Казимире (что и сообщает Московская летопись), но, как видно, большинство не думало о нем. Теперь из Москвы не шли уже увещательные грамоты, ни от митрополита, ни от великого князя; последний решился кончить Новгородское дело. 9 октября Иван Васильевич пошел к Новгороду ратью; еще прежде этого были разосланы требования и просьбы о помощи на Новгород к братьям великого князя и в Тверь, и эта помощь собиралась. 16 октября прислали сказать Ивану Васильевичу, что в Торжок приехал другой Новгородский посол об опасе, но и этого посланного велено было задержать до прибытия в Торжок великого князя; но по прибытии сюда Иван Васильевич опасу не дал, а велел опасчиков вести за собой; только 8 ноября, когда Иван Васильевич был уже у Спаса на Яглинах, велел позвать к себе опасчиков; те явились, били ему челом от владыки Феофила и всего Великого Новгорода, прося опаса для послов у великого князя и называя его государем; великий князь пожаловал – дал опас. Здесь замечательно то, что как в Псков новгородцы посылали о ходатайстве пред великим князем, не обращая внимания на то, что уже псковитяне объявили войну Новгороду, так и теперь уже два опасчика были у великого князя и не возвращались назад, но новгородцы послали еще третьего; этот третий опасчик прибыл на другой день после того, как дан был опас первым опасчикам; и третий опасчик называл великого князя государем. Но как этот опасчик, так и первые два, еще находились в войске великого князя, и только 11 ноября третий опасчик испросил у великого князя пристава, с которым пройти им его воинство; пристав был дан и опасчики уехали.

С 19 по 23 октября Иван Васильевич пробыл в Торжке; здесь он распоряжался, как и какой дорогой должны были идти к Новгороду войска. С Торжка же его начали встречать некоторые новгородцы и били челом в службу. Хотя опасные грамоты были даны, но Иван Васильевич готовился к войне.

19 ноября он на Полинах разрядил войска, где кому быть⁵⁸ и в то же время отпустил воевод своих под Новгород занимать Городище и загородные монастыри, чтобы новгородцы не успели сжечь их. 21 ноября был послан приказ в Псков, выступать псковитянам вместе с Наместником идти к устью Шелони и там дожидаться дальнейших распоряжений; псковитяне исполнили приказ. Со времени последней войны великого князя с Новгородом, Новгородская земля должна была понравиться значительно, а теперь ее снова немилосердно разоряли княжеские дружины, новгородцы же не выставляли даже и прежнего сопротивления. Они все думали, что все устроится по старине, если они, за свою грубость, сделают уступки великому князю. Как только опасчики приехали в Новгород, то владыка Феофил, в сопровождении новгородских послов, прибыл 23 июня в стан великого князя. «Господине государь, князь великий Иван Васильевич всея Руси! – говорил владыка от себя и от новгородского духовенства, – бьем тебе челом, что положил ты гнев свой на свою отчину, Великий Новгород, и меч твой ходит по Новгородской земле, и кровь христианская льется; смилуйся над своею отчиной, а мы тебе, своему государю, со слезами челом бьем. Да воспалился ты на бояр новгородских и на Москву свел их в первый свой приезд: пожалуй, государь, отпусти их в свою отчину, в Великий Новгород!» Посадники и житьи люди от своих доверителей повторили по пунктам челобитье владыки, и один из посадников просил, чтобы великий князь пожаловал, дозволил говорить с его боярами⁵⁹. После речей великий князь пригласил послов, по обыкновению, на официальный, данный для них, обед. На другой день послы отправились к брату великого князя, Андрею Меньшому, с поминками и били ему челом, чтобы он пожаловал, печаловался великому князю. После этого послы пошли к великому князю с официальной благодарностью за вчерашнее угощенье, да били челом и о том, чтобы великий князь пожаловал, велел с боярами говорить. Высланы были на говорю князь Иван Юрьевич Патрикеев с двумя товарищами. Послы говорили: «Государь наш, великий князь свою отчину, Великий Новгород, мужей вольных, пожаловал бы: нелюбье отдал, а меч свой унял, пойманных новгородских бояр выпустил бы и челобитье о том владыки и всего Великого Новгорода принял; ездил бы в Новгород на четвертый год, и брал тогда по 1000 рублей; наместник его судил бы в городе с посадником, и чего они не управят, то управил бы великий князь, когда приедет в Новгород на четвертый год; позвы же в Москву для суда государь отложил бы…» и т. д. После всех этих речей один из новгородских послов говорил: «Чтобы государь пожаловал, указал своей отчине, как ему Бог положит на сердце, отчину свою жаловать, а отчина ему, своему государю, челом бьет».

Ответ должны были услышать послы на другой день, а в этот день сделано распоряжение по войскам занять Городище и все монастыри под городом. Воеводы ночью прошли по льду Ильменя, захватили Городище и все подгородные монастыри⁶⁰. Наутро послы были приглашены выслушать ответ на их речи. Бояре от имени великого князя сначала изложили причины войны: «Сами вы, через своих послов, назвали себе великих князей государями и потом заперлись, что будто об том не посылали, и возложили на нас ложь, будто мы над вами силу чиним; да еще много иных неисправлений от вас к нам; мы же сначала поудержались вас за это наказывать и посылали к вам, чтобы перестали вы от зол ваших, а мы хотим вас жаловать; вы же не восхотели сего и поэтому, как чужие нам сделались: за все то мы положили на вас гнев и пошли ратью». После этого вступления бояре говорили: «Вы поставили в речах своих о боярах, на которых прежде сего я восполелся, чтобы их пожаловать, отпустить; так ведомо тебе, богомольцу нашему и вам всем, за что с ними так поступлено; а судил я их вместе с вами, да и некоторые из вас тогда были в истцах; я хотел этих бояр тогда казнить, но по вашему челобитью казни им отдал, и вы теперь речи о тех винных вставливаете и коли вы нам не по пригожу бьете челом, то как же нам вас жаловать?» В этих речах только и состоял ответ; о других же условиях, о которых послы говорили, бояре и не упомянули. Заключение великокняжеского ответа было произнесено князем Патрикеевым: «Восхочет нам, великим князьям, своим государям, отчина наша, Новгород, бить челом, и они знают, отчина наша, как нам бить челом».

Выслушав ответ, владыка с послами попросили себе пристава проводить их до города; пристав был дан. Это было 26 ноября, а после этого владыка с послами явились для переговоров только 4 декабря. В это время Иван Васильевич почти со всем войском стал около Новгорода; главная его квартира находилась около Юрьева монастыря. Великий князь при этом дозволил воеводам отпустить половину людей за кормами, с тем, чтобы они по Николине дни (6 декабря) все были под городом. Когда приехал владыка с послами, то на их речи, чтобы государь пожаловал, указал, как он хочет свою отчину жаловать, дан был ответ, слово в слово как и прежний. Тогда послы опять попросили дозволения съездить в город и, воротившись на другой день, били великому князю челом, чтобы он смиловался над ними, и повинились в том, с чем посылали Назара да Захара и в чем заперлись перед великокняжескими послами⁶¹. Не в пользу послужило и это признание новгородцам; выслушав их речи, великий князь приказал им отвечать: «Если ты, владыка, и вся отчина наша, Великий Новгород, признали себя виновными перед нами, что от тех речей, с которыми к нам посылали, отпирались, то теперь сами на себя свидетельствуя, спрашиваете:⁶² “какому нашему государству быть в нашей отчине, на Новгороде?” мы, великие князья, хотим своего государства здесь такого же, как и на Москве». Владыка после этих слов бил челом великому князю, чтобы государь освободил их в город ехать и о том подумать, и назначил бы срок, когда быть у него. Послы были отпущены думать и срок назначен через день, 7 декабря. В назначенный срок послы пришли и начали предлагать на переговорах условия, служащие как бы подробным объяснением тех слов московских послов, которые их спрашивали о государстве: «Чтобы государь пожаловал, велел судить наместнику вместе с посадником в городе; чтобы государь пожаловал, пригороды новгородские держал своими наместниками, а суд был бы по старине; чтоб вывода из Новгородской земли не делал и позвов из Новгорода в Москву не было бы». При этом все послы вместе били челом о следующих условиях: «Чтобы новгородцам службы в Низовой земле, на берегу, не было, а которые рубежи сошлись с новгородскими землями, то они, по повелению государей, готовы защищать; да не вступался бы государь в вотчины и земли боярские». В числе условий было то, чтобы государь брал с волостей Новгородских дань с сохи по полугривне новгородской. Выслушав это, бояре пошли к великому князю и воротились с ответом: «Били вы челом, чтобы мы указали, какому нашему государству быть в отчине нашей, в Великом Новгороде, и я, князь великий, уже сказал, что хотим такого государства, какое у нас государство в Низовской земле, в Москве, а вы теперь указываете мне и определяете порядок нашему государству: какое же это наше государство?» Послы опять били челом, что «они своим государям не указывают порядков их государства, но пожаловали бы они, указали бы, как быть их государству в их отчине, потому что отчина их, Великий Новгород, не знает низовской пошлины, как государи держат свое государство в Низовой земле». Здесь новгородцы говорили не совсем правду: они, в своих условиях, пересчитали не только такие условия, как, например, не делать позвов для суда в Москву, но все тяжести, лежащие на низовских жителях, а именно: стояние на берегу Оки, а также необеспеченность права собственности высших сословий и наклонности Московского правительства, как облагать большими податями, во время нужд государственных, так и для известных целей, передвигать целое население областей на другие места. Новгородцев остановили в их запросах, и когда они стали просить объяснений, то был дан прямой ответ: «Наше государство великих князей таково: “Вечевому колоколу в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство нам держать; волостям и селам быть, как у нас в Низовой земле; а которые земли наши великих князей за вами, и то было бы наше”». К этому было еще прибавлено: новгородцы предлагали условия великому князю, и он их не принял, а теперь сам ими пожаловал, объявив, что «вывода не опасались бы, в боярские вотчины не будут великие князья вступаться, а суд будет по старине». С 7 декабря по 14-е послы находились, кажется, в стане великого князя, потому что из летописи не видно, чтобы они просились отпустить их в город ⁶³. 14 декабря владыка с послами пришли к великому князю, и потом боярам сказали, что они вечевой колокол и посадника отложили и, повторив почти все просьбы о том, чем уже государь их пожаловал, прибавили просьбу: «да пожаловал бы государь, на службу в Низовскую землю не наряжал». Великий князь и этим пожаловал их. Тогда послы начали просить, чтобы государь дал крепость отчине, Великому Новгороду, крест поцеловал бы. На это был ответ: «Не быть моему крестному целованью». На просьбу, чтобы бояре поцеловали крест, тот же ответ; потом они просили, чтоб поцеловал крест наместник, который будет в Новгороде, и на это был тот же ответ, что этому не быть. Теперь послы били челом об опасной грамоте для проезда в Новгород, но великий князь и того им не дал. По первому своему полномочию послы новгородские должны были теперь переговариваться в стане великого князя, хотя они могли предполагать, что обстоятельства могут и перемениться. Когда им не дали опасной грамоты, то они пробыли в стане, в виду Великого Новгорода, до 29 декабря. В это время послы придумали то, чтобы льготы, обещанные Великому Новгороду, но не утвержденные ничьим крестным целованием, были, по крайней мере, обеспечены, что называется, крепким словом того, от которого их неприкосновенность вполне зависит. Вследствие этого послы обратились к боярам великокняжеским с следующими словами: «Если государь не жалует, не только крестное целование отложил, но и опасной грамоты не дает, так нам бы своего государя жалованье от его уст слышать, без боярских высылок». Бояре доложили об этом великому князю, он согласился дать это крепкое слово и велел послам войти к себе.

«Вы били мне челом, – говорил Иван Васильевич представителям Новгорода, – чтобы я гнев на нашу отчину, Великий Новгород, отложил, вывода бы из Новгородской земли не учинял, в вотчины и животы людские не вступался, позва Московского не бывало бы, а суд был бы по старине в Новгороде, да и на службу вас в Низовскую землю не наряжал бы: всем этим я жалую вас, свою отчину, и все то отложил». Слышавши то, послы ударили челом государю, и когда вышли, то Иван Васильевич выслал за ними бояр говорить о волостях и селах.

Бояре говорили послам от великого князя: «Отчина наша, Великий Новгород, дали бы нам волости и села, потому что нам, великим князьям, нельзя без того держать свое государство на нашей отчине, Великом Новгороде». Владыка и послы отвечали: «Скажем то, Господине, Новгороду»⁶⁴. 1 января послы пришли к великому князю и явили ему волости: Луки Великие да Ржеву Пустую, но он того не взял. После этого послы предложили десять волостей, принадлежащих владыке, богатым монастырям и все земли Новгородские в Торжке, чьи бы они ни были. На это предложение также был отказ. Теперь послы били челом, чтобы «государь сам умыслил, как ему свою отчину жаловать и сколько ему волостей взять; отчина его полагается на Бога да него, своего Государя». Тогда великий князь велел сказать послам: «Взять мне половину всех волостей владычных и монастырских, да Новоторжские все, чьи бы ни были». Послы отвечали: «Скажем то Новгороду». В Крещенье (6 января) послы пришли к великому князю и били челом, «чтобы государь пожаловал, взял бы все, что требует, но только бы не брал земель у тех монастырей, которые убоги и земель у них мало». Великий князь отослал послов в Новгород и велел написать на список половину волостей владычных и монастырских; «да не таили бы ничего», было прибавлено к этому приказу, «а что утаят, то та земля великих князей». Послы пришли на другой день с требуемыми списками: тогда великий князь пожаловал владыку, не взял у него половины волостей, а взял только десять; также пожалованы были бедные монастыри.

Но мы остановимся здесь в рассказе о переговорах, потому что в сущности они пришли к концу, и скажем о том, как велась осада Новгорода и что делали новгородцы в то время, когда двуглавый государственный орел своими страшными когтями уже потрясал стены Великого Новгорода и тенью крыльев своих покрывал храм Святой Софии. Как сказано уже, Иван Васильевич встал со всем своим войском около Новгорода и занял подгородные монастыри и посады. Это стояние великого князя для новгородцев было «вельми притужно»; они сбежались в город в осаду, затворились и устроили через Волхов деревянную стену на судах. Но Иван Васильевич не думал свои войска слать на приступ и делал это потому, как говорит псковский летописец, что видел, как город крепко укреплен в осаде, и если пойти под стены, то начнут с обеих сторон головы падать и кровь литься, а он не хотел производить кровопролития и начал стоять под стенами стоянием, со всеми своими силами. 30 ноября он послал к псковитянам сказать, чтобы они шли немедленно с пушками и со всей приправой. Посланный встретил псковитян на Шелони. В это время половина войск великокняжеских сбирала корм по Новгородским волостям. Эти войска попленили и пожгли всю страну от Заволочья до Литовского рубежа; дошедши до Немецкого рубежа, перешли реку Нарову и там много повоевали. Такой сбор корма был тяжел для Новгородской земли, даже тяжелее первой войны, так как тогда летом многие крылись от воинов в лесах и за водами, а теперь зимой это делать было нельзя, и многие в лесах умирали от мороза и голода, а в своих домах были пленены. В самом Новгороде от тесноты было много скорби, печали и рыдания. Поэтому-то Владыка 4 декабря бил челом великому князю со слезами, чтобы он смиловался, меч унял и огонь утолил, а кровь христианская не лилась бы. 5 декабря пришли псковитяне под Новгород, а 6-го Иван Васильевич приказал известному Аристотелю делать мосты через Волхов, на судах, под Городищем; мост должен был стоять на Волхове до того времени, пока великий князь, одолевши Новгород, возвратится в Москву. Предполагая долгую осаду, Иван Васильевич послал ко Пскову своего боярина, чтобы псковитяне ему послужили и тем, чтобы прислали муки пшеничной, рыбы и меду пресного, а с иным псковские купцы ехали бы торговать к нему в стан под Новгород. Все требуемое псковитяне спешили исполнить. Великий князь стоял под Новгородом стоянием, выжидая от новгородцев полного подчинения. Мы видели, что хотя новгородские послы и поддавались требованиям, однако ж тянули время. Новгородцы надеялись на то, что великий князь, наконец, сам пойдет от города и прикончает с ними по прежним старинам. Но из Московского стана в конце декабря и послы не возвращались в город, так как им и опасной грамоты не давали. При неизвестности того, что делается кругом, жители новгородские волновались: некоторые хотели биться с великим князем, а другие задаться за него, и последних было больше. Бояре встали на чернь, а чернь на бояр, из которых многие держали привет к великому князю. Общего сознания, что нужно делать, у новгородцев не могло быть, а тут вдруг их служебный князь, Василий Васильевич Шуйский, видя неустроение и мятеж великий, 28 декабря сложил с себя к Новгороду крестное целование, объявляя, что идет служить к великому князю. На это новгородцы ничего ему не говорили, между тем как князь еще оставался у них в городе; не трогали они его потому, что боялись великого князя, замечает московский летописец. 29 декабря новгородские послы наконец воротились домой после долгого пребывания в Московском стане и принесли известия, что они согласились на все требования великого князя и то, чем государь пожаловал свою отчину, Великий Новгород.

В то время, когда на вече пришлось толковать о том, какие волости дать великим князьям, чтобы можно было им в Новгороде свое государство держать, тогда князь Василий Шуйский поехал к великому князю: Иван Васильевич принял его и дал ему дары. «Сему убо так совершившуся», видя все это новгородцы, что их воевода и князь кормленный, о ком было им стоять и борониться, и тот поехал от них из города к великому князю, то они, положив упование на Бога, вдались во всю волю великого князя.

Теперь переговоры шли о подробностях значения слова государство: требуемые волости уже были отданы. 8 января пришли из Новгорода владыка с посадниками, житьими людьми и черными, и били челом, чтобы государь пожаловал свою отчину. Христианство не гибло бы, потому что от тесноты в городе мор и голод истребляет людей. Но великий князь выслал к ним бояр говорить о дани, чтобы они явили дани со всех волостей, с сохи по полугривне: так что их соха? Новгородцы отвечали: три обожи соха, а обожу один человек на одной лошади орет, а кто на трех лошадях, и сам третей орет, то это соха. Князь великий хотел взять дани по полугривне уже с обожи, но владыка со всеми новгородцами, бывшими в стане, начал бить челом, чтобы государь смиловался, брал бы дани, как они бьют челом, по 7 денег с трех обожей, и брал бы ее один раз в год. И этим государь их пожаловал, чтобы брать со всех волостей Новгородских, и на Двине, и на Заволочье, на всяком, кто пашет землю, и на ключниках, и на старостах, и на одерноватых. Тогда новгородцы начали бить челом, чтобы государь не посылал своих писцов и даньщиков в Новгородские волости, потому что то христианству тяжко, а положил бы государь то все на новгородскую душу: скажут все, сколько у кого сох будет, да сами, собравши дань, отдадут по крестному целованию тому, кому великий князь прикажет отдать в Новгороде, а кто утаит хотя одну обожу и уличим его, то о том скажем своим государям, и великие князья того казнят. Всем этим государь опять пожаловал новгородцев. 10 января великий князь приказал боярам говорить новгородцам об Ярославовом дворе, чтобы его очистить. Владыка с послами отвечал: «О том, господине, едем в город и скажем Новгороду». В этот же день приказано было явить послам список, на чем Новгороду целовать крест великим князьям. Послы просили послать список в город и явить его всему Новгороду. Великий князь исполнил просьбу, и посланный должен был явить список новгородцам в палате у владыки, а не на вече, так как Иван Васильевич уже не признавал в Новгороде существования веча⁶⁵. 12 января пришли послы с ответом; во-первых, о Ярославовом дворе говорили: «Тот двор государей наших, и хотят они его взять, то пред Богом и пред ними, а захотят они взять в околодке место соответственно двора, и то пред ними»; во-вторых, о присяжном списке послы отвечали, что новгородцы готовы на нем целовать крест. Тогда Иван Васильевич сделал распоряжение, чтобы новгородцы переписали список слово в слово с великокняжеского, а владыка подписал бы его собственной рукой и печать свою привесил, да также приложили бы печати от всех пяти концов новгородских и явились бы с таким списком на другой день в стане владыка, посадники и житьи люди. На другой день новгородцы прибыли из Новгорода, исполнивши требуемое, и в стане перед боярами целовали крест на записи. При этом бояре сказали новгородцам о псковитянах, что так как последние послужили теперь великим князьям, то они бы им не мстили за это, а о всех обидных делах производился бы суд по ссылке через наместников Новгородского и Псковского; да также не мстили бы новгородцы своим боярам, детям боярским и боярыням, которые служат великому князю; да чтобы двиняне и заволочане целовали крест на имя великого князя, а к Новгороду крестное целование сложили. И на этом новгородцы вместе с первым обязательством целовали крест.