Текст книги "Ваш ребенок. Как уберечь от наркотиков"

Бесполезно бороться с «улицей», с «плохой» компанией, с «плохими» друзьями. ваши критерии оценки никогда полностью не совпадут с критериями вашего ребенка. Плохая дружба в родительской оценке в глазах ребенка может быть хорошей, потому что расхождение в критериях просто неизбежно. Если в семье есть взаимопонимание с детьми, есть совпадение взглядов в моральном плане, идентичность в оценке человеческих качеств, то и расхождения в критериях оценки друзей и компании резко уменьшаются.

В любом случае к окончанию дошкольного возраста ребенок должен быть подготовлен к встрече с «улицей», с дворовой компанией и школой.

Гиперопека вредна при формировании личности так же, как и вседозволенность. Не нужно за детей решать их вопросы, «давить», лишать инициативы. Все это порождает безынициативность, приучает и в компании на улице слепо подчиняться и выполнять чужую волю, быть «шестерками», легко манипулируемыми и попадающими под влияние компании. Вопросы, которые детям по силам решать в их возрасте, они должны решать сами. При этом нужно обязательно учить детей самостоятельно принимать осознанные решения и передавать им постепенно ответственность за самого себя.

Требования к ребенку в семье должны быть понятны ему, обоснованны и конкретны. Не нужно детям устраивать разносы, держать в излишней строгости, это способствует полному «уходу на улицу», в компанию, где все ясно и понятно, как правила игры. Там не придираются, не распекают, не воспитывают. Там не требуют непонятно чего. Про улицу ребенок не скажет: «Что бы я ни сделал, все плохо».

С раннего детства нужно формировать увлечения ребенка, чтобы к подростковому возрасту он многое умел и любил делать, чтобы у него были позитивные любимые занятия. Дети, как впрочем, и взрослые, любят делать то, что умеют делать хорошо, и хорошо делают, то, что любят делать.

Дети за день должны «выпускать пар». Спорт в этом деле незаменимый помощник.

Пример из жизни

Однажды, когда я первый год, будучи молодым специалистом, работал на заводе, меня по линии комсомола привлекли к работе с трудновоспитуемыми подростками в качестве воспитателя в летнем лагере. Ребята действительно были трудными. Все как один были на учете в милиции, имели по несколько «приводов».

На первой же линейке сразу после приезда директор лагеря, он же майор милиции, отобрал у ребят несколько кастетов, десятки пачек папирос, несколько бутылок вина. Слава Богу, наркотики тогда для детей были недосягаемы и клеем дети не дышали.

Цель лагеря была – убрать этих детей на лето с улицы, чем-то их занять, увлечь, дать какие-то навыки. Подход к отдыху этих детей был избран правильный: был футбол, был настольный теннис, был тренер по боксу и несколько пар перчаток, был тренер по плаванию, были палатки, походы, костер. На 30 человек было 3 воспитателя-мужчины и 5 тренеров по разным видам спорта.

Почти всех детей удалось чем-то увлечь, но двоих совершенно ничего не интересовало. Они-то и сбежали из лагеря через 3 дня после заезда в лагерь, где-то попались на краже и угодили в колонию для несовершеннолетних преступников.

В конце лета наших воспитанников было не узнать. Ребята были заняты целыми днями, все чем-то увлекались, пар выпускался до такой степени, что в конце дня ребята валились с ног, мы тоже. О сигаретах и вине даже не вспоминали.

Этот фактор никак нельзя сбрасывать со счета, его обязательно нужно выявить, а выявив, обязательно учитывать. Как выявить – это другой вопрос. Об этой предрасположенности должен знать и ваш ребенок. Если вы даже не выявили эту предрасположенность, то лучше ее предполагать, чем не учитывать вовсе.

Здесь я приведу в оригинале выдержку из книги «Искусство быть собой» известного психолога, автора нескольких очень популярных на постсоветском пространстве книг Владимира Леви. выдержка подкупает своей документальностью, психологической точностью описания начинающейся тяги к наркотику и предрасположенности к нему.

«Третий курс. После возвращения с целины (1957 год) – гнойный аппендицит. Срочная операция. Делали под местной, и вдруг непереносимость к новокаину. Там, на операционном столе, чуть не «переправился»… Ввели быстренько промедол – болеутоляющее, еще и наркотиком тогда не считавшееся. Доделали благополучно. Послеоперационный период – боли, некоторый дискомфорт, все как положено. Терпеть можно, состояние ясное, настроение наилучшее. Но…

Что-то во мне сразу запомнило тот спасительный, симпатичный укол. И как-то тихонько попросило: «Еще». Первые два дня кололи еще на ночь по показаниям. А потом: «Хватит, болеть уже не должно».

А у меня… Нет, не болело. Но что-то… где-то… тянуло, нехорошо что-то напрягалось, что ли… Хотелось, хотелось еще этого промедола… Или чего-нибудь чтобы… Чтобы чуть-чуть легче там где-то… ну и в животе заодно… Еще просил – не давали, и слава Богу!»

И еще цитата оттуда же о наркотически предрасположенных:

«Теперь я их узнаю и предузнаю еще маленькими, еще ничего попробовать не успевшими, кроме соски или собственного пальчика… По выражению глаз, по мимике, по реакциям на неожиданности, по чему-то еще… Кожа у них обычно тоньше, чем у других. Не обязательно наружная, нет. Но внутренняя – защитный покров души – тоньше или вообще отсутствует. И никто об этом не догадывается, они сами менее всех. Или слишком поздно…»

Что такое душевный контакт со своим ребенком, как я его понимаю? Это когда ты живешь его успехами, приобретениями, разочарованиями, потерями и неудачами. Это когда ты нужен ему для совета, когда тебе доверяют большие и маленькие тайны. Когда ты интересен своему ребенку и ему небезразлично и даже интересно твое мнение по простым и сложным вопросам его жизни. Это когда он неподдельно радуется возможности с тобой пообщаться, побыть рядом. Это когда вас объединяет еще что-то, кроме общей крыши над головой и содержимого общей кастрюли.

Наличие душевного контакта – это главное условие, обеспечивающее взаимопонимание, нашу похожесть с детьми в моральном плане, идентичность в оценке вечных человеческих духовных ценностей, залог того, что в этом ребенок сильно от нас не будет отличаться. Во всем остальном наши дети будут и должны от нас отличаться.

Особенно много внимания нужно уделять детям в подростковом возрасте, налаживая и поддерживая с ними постоянный душевный контакт. Если у вас не будет постоянного душевного контакта с детьми в этом возрасте, то после вашего сорокалетия можно ставить крест на ваших личных успехах, спокойной жизни. вас, с большой долей вероятности, ожидают душевные муки, причем ровно столько, сколько времени и душевных сил вы недодали ребенку. Но если вы проживете в течение своей первой половины жизни 15—20 лет в тесном душевном контакте со своим ребенком, дадите ему максимум внимания и душевного тепла, только в этом случае можно надеяться, что свою вторую половину жизни вы проживете счастливо. При этом нужно заметить, что и ваш ребенок будет иметь больший шанс прожить свою жизнь тоже счастливо.

Главный нарколог предупреждает:

Человек не может воспитываться в одном только счастье. На каждое «да», сказанное ребенку, должно приходиться обязательное «нет». Полноценный человек с самого рождения переживает полную гамму чувств: радости и горя, тоски и веселья. Только так он может адаптироваться к жизни.

Погоня за материальным достатком, бизнес, карьера – все это делается, конечно же, и ради семьи, однако в конечном итоге из-за чрезмерного увлечения этими составляющими личного успеха обделяются вниманием именно дети. Детей в семье должно быть столько, сколько у родителей есть времени и душевных сил для постоянного душевного контакта и тесного общения с ними.

Некоторые психологи, рассматривая вопросы психологического развития человека и его психологические связи, делят жизнь на 7-летние циклы. Так вот, после 7 летнего возраста до 14 лет связь ребенка, особенно мальчика, с матерью постепенно ослабевает, усиливается связь с отцом, у ребенка появляется партнер, союзник, защитник и ориентир в изучении и освоении нового для него мира вне семьи. На этом этапе ребенок чувствует большую потребность в душевном контакте с родителями, с отцом, так как отец нужен ему для вхождения во внешний мир, и этот контакт сохраняется естественным путем, если родители своими действиями не способствуют его разрушению.

Дело в том, что в процессе воспитания мы часто демонстрируем абсолютно, на мой взгляд, неправильный подход, идем от противного. Мы почему-то ищем в ребенке недостатки, иногда собственные, то, что мы считаем недостатком в себе и не хотели бы видеть это в своих детях. Мы пытаемся уничтожить или исправить это плохое в своих детях вместо того, чтобы взращивать в ребенке хорошее. Это настраивает ребенка против нас, порождает сопротивление и непонимание. И мы теряем душевный контакт со своим ребенком, если даже он был.

Например, мы замечаем, что ребенок растет жадным и неблагодарным. Мы начинаем ловить его на жадности, неблагодарности, тыкать носом, как щенка, в эти его недостатки, вместо того чтобы подумать, а как привить ему чувство благодарности, как воспитать в нем доброту, эти хорошие и нужные ему в жизни позитивные качества.

Убедите ребенка, что подарок приносит радость и тому, кто дарит, а не только тому, кто получает подарок. Можно научить ребенка быть добрым, нужно только научить дарить подарки, и когда ваш ребенок начнет получать от этого удовольствие, ему захочется все больше и больше делать подарков, он станете постепенно добреть.

С другой стороны, научите благодарить и быть благодарным, всегда с благодарностью получать то, что ему дарят, даже любую мелочь. Если вы сами будете относиться с благодарностью к тому, что у вас есть в жизни, дети тоже будут воспринимать все это с благодарностью. Всегда есть то, за что можно благодарить жизнь, научите детей испытывать чувство благодарности за то, что у них есть.

Убедите ребенка, что если он хочет получать радость, нужно дарить радость другим; если он хочет любви, для этого нужно любить других; если он хочет внимания и заботы, пусть научится дарить внимание и заботу. Так устроена жизнь.

Или другой пример. вы заметили, что ребенок груб, часто демонстрирует недоброжелательность к окружающим, товарищам, домашним. Не нужно его ловить на грубости и отвечать ему тем же, попробуйте вместе с ним разобраться, отчего это происходит. Он наверняка предполагает враждебность окружающих.

Нужно ему объяснить, что его поведение изначально должно исходить из доброжелательности к нему людей, что это важно, и прежде всего для него самого. Если он будет предполагать недоброжелательное к себе отношение окружающих, его напряжение неизменно отразится в словах, тоне, выражении лица, и он обязательно в ответ получит враждебность окружения – то, что себе представлял. Круг замкнулся! Убедите его, что не нужно пытаться обманывать себя и окружающих. Только душевные порывы неподдельны, неподдельно то, что делается от души, и окружающие тоже это чувствуют душой. Попробуйте вместе с ним разорвать это круг.

Или вот еще. Задумайтесь, для чего мы воспитываем детей. На этот вопрос многие ответят: «Чтобы они были лучше». Тогда задайте себе еще один вопрос: «Лучше кого?» Если лучше других, то это, как правило, детей бесит, выводит из себя, вызывает протест.

И вот уже нет контакта с ребенком! Ну не желает Сережа быть лучше Вовочки. Может быть, лучше родителей, может быть, лучше себя самого? А родители и так хорошие, не говоря уже о себе любимом. И опять мы получаем протест и непонимание и теряем контакт.

Примеры можно продолжать, называя все новые и новые причины потери душевного контакта. Задумайтесь над этим, постарайтесь найти контакт с вашими детьми, постарайтесь выяснить и устранить причины, по которым вы теряете с ними контакт. Этот контакт должен быть постоянным.

Эти примеры относятся к детскому возрасту, но налаживать душевный контакт никогда не поздно, хотя чем дальше от детского возраста, тем сложнее. Но если понимать его необходимость, думать и искать пути, его можно всегда найти.

Поиск новизны ощущений, получение необычных удовольствий и ощущений с помощью химических препаратов и соединений – все это не ново. Чем эти поиски заканчиваются, многие могли бы знать по опыту других. Но не все умеют учиться на чужом опыте, чужих ошибках. А жаль!

Примеры из жизни

1. Младшая сестра одного наркомана, умная думающая девочка, однажды мне сказала о брате: «Мне кажется его предназначение в жизни – быть страшным предостережением мне и другим младшим нашей фамилии».

Это пример, когда человек учится на чужих ошибках.

2. Наркоманы «в системе», когда уже «нет вен», на протяжении одного – двух лет теряют ноги от гангрены после регулярных уколов в пах.

В отделении сосудистой хирургии мединститута я был в палате, я видел безногих молодых еще людей, наркоманов, таких сами хирурги называют пренебрежительно «мясом».

Эти молодые люди, еще не будучи наркоманами, не учились на чужих ошибках!

3. Я видел одного молодого алкоголика, в возрасте до 25 лет, который кого-то маленького, невидимого для окружающих ловил в углу комнаты приемного покоя психобольницы.

Этот молодой человек тоже не хотел учиться на чужих ошибках!

4. Я был в наркологическом отделении психобольницы, в палате так называемой «интенсивной терапии», в обшарпаной общей палате на 12 человек. В этой палате я видел, как двенадцать крепких, еще не старых мужиков, привязанных за руки и за ноги лоскутами какого-то тряпья к железным кроватям, на серых, застиранных простынях в беспамятстве стонали, орали, бредили и корчились в неестественных позах и, видимо, в неземных муках. Они тоже не учились на чужих ошибках!

За все в этой жизни нужно платить, весь вопрос в цене. Очень часто за попытки попробовать «неземные» наслаждения приходится и расплачиваться неземными муками. Я уверен, что все эти наркоманы и алкоголики в свое время предпочитали учиться на своих ошибках. Может быть, некоторые из них и не попали бы в ту палату, если бы своевременно им эту палату показали. Ведь эта палата уже существовала в то время, когда они еще не встали на путь порока.

Может быть, большинство безногих наркоманов не потеряли бы свои ноги, если бы им своевременно показали «мясо». Нужно, обязательно нужно учиться и учить на чужих ошибках! Нужно показывать вступающим в жизнь молодым людям эти палаты, этих безногих наркоманов – это впечатляющая терапия, если она своевременна, к тому же очень недорогая. Наркомания – очень дорогая болезнь, она не по карману очень многим, поэтому и погибают в первую очередь молодые из малоимущих семей.

Один наркоман со стажем сказал: «В самом начале это настолько хорошо, что лучше не пробовать, никто не может с этим справиться потом». Для большинства наркоманов наркомания – болезнь на всю жизнь, и бывших наркоманов не бывает, то есть практически полного излечения как такового, без опасности рецидива, не бывает вообще, по определению. Недавно я услышал от одного весьма уважаемого нарколога такую фразу: «Наркоман – это пожизненный диагноз». Это нужно знать каждому! А если вероятность излечения приближается к 0%, то стоит ли пробовать? Нет, пробовать не стоит в любом случае, слишком велика цена! Но ведь пробуют же, и чужой опыт не учит!

Почему же большинство упорно не хочет учиться на чужих ошибках?

Мне представляется, что все мы, в разной степени, имеем врожденное чувство нашей исключительности, беспочвенного подсознательного оптимизма, которое вселяет в нас уверенность в том, что с нами ничего плохого произойти не может по определению. Вот с кем-то может произойти, а с нами нет! Это чувство придает нам порой абсолютно ничем не обоснованную бесшабашность, бездумность в поступках и решениях, которые у некоторых со временем становятся чертой характера. Это неосознанное чувство немало способствует первому приему наркотиков и, как результат, попаданию через определенное время в состояние зависимости от них.

Для того чтобы что-то принесло радость, нужно, прежде всего, обратить на это внимание. Попробуйте просто, как бы без цели погулять с ребенком, ну, например, в парке, где ничто практически не может отвлечь от природы. Понаблюдайте за ним. Если он не обращает внимания на окружающую природу, не радуется мелочам, не видит красоты растений, деревьев, насекомых, цветов, неба, попробуйте ненавязчиво обратить его внимание на эти красоты, превратите эти наблюдения в игру. Объясните ему, что это все можно и не замечать всю свою жизнь, но будет ли его жизнь от этого интереснее и богаче, красочнее, наконец.

Устройте архитектурную прогулку по старой части вашего города, поднимите его глаза на здания, на архитектуру, ведь их красота существует и для вас и для вашего ребенка тоже.

Три-четыре прогулки изменят в этом плане вашего ребенка до неузнаваемости. Он у вас научится получать удовольствие от наблюдения за окружающим его миром, радоваться обычным и доступным радостям. Он не должен обкрадывать себя, обеднять свою жизнь. Нужно, чтобы на жизнь он смотрел, как на дар как на чудо. То, что ваш ребенок рожден, рожден здоровым со здоровыми генами и полным набором хромосом, это ведь тоже маленькое чудо? Он это должен знать и радоваться этому чуду.

Ребенок должен усвоить, что наше призвание – быть счастливым без химических веществ и препаратов, что радость можно почувствовать в любой момент, сегодня и сейчас, и не нужно для этого травить свой мозг ядами. Он должен понимать, как важно снова и снова испытывать радость, наслаждаться обычными радостями, их много, нужно только научить его их видеть.

Своевременно вооружите своего ребенка не стыдными, правдивыми, осознанными аргументами:

1. Я хочу быть здоровым.

2. Я не хочу быть наркоманом.

3. Мне не нужны отравленные мозги.

4. Я не хочу мучиться от ломки.

5. Я не хочу случайно умереть от передозы.

6. Мне не нужны неприятности дома.

7. Мне не нужны неприятности с милицией.

8. Мне не нужна «дурь».

9. Я занимаюсь спортом, мне нужны сила и здоровье.

10. Я не знаю, что это такое, и не хочу даже пробовать.

11. Мне хорошо и без этого.

12. Я не хочу попадать в зависимость ни от кого и ни от чего.

13. Я не знаю, кто это сделал, что там намешано.

14. Почему ты думаешь, что там нет крысиного яда?

15. Это сделал кто-то для меня, от большой любви ко мне?

Первая попытка лечения

Итак, наступило прозрение. Нужно было принимать срочные меры. В первую очередь в такие минуты вспоминаешь приятелей, знакомых, кому можно довериться в таких случаях. Нашелся и у меня один знакомый, врач психоневрологической больницы, который посоветовал, как поступить и куда обратиться.

Первое знакомство с наркологическим отделением нашего города произвело на меня настолько удручающее впечатление, что я не скоро отошел от шока, выйдя из покоев этой больницы. Мне показалось, что я попал в позапрошлый век и я подумал: «Только не здесь!» Я не избалованный жизнью интеллигент и видел в своей жизни всякое. Но обстановка в этом лечебном учреждении поражала. Кроме старых железных кроватей, застиранных простыней, огромных палат с паркетом столетней давности, вытертым до дыр, поражал набор пациентов. Кого там только не было! Психически больные, тихопомешанные, что-то бормочущие себе под нос или канючащие сигареточку. Мрачные алкоголики со следами недавних пьяных баталий, ободранными щеками и носами, фингалами во все глаза. Полусонные или спящие на ходу наркоманы, в основном молодые ребята полублатного типа. Смешанные палаты по 10—15 человек в палате. Кто спал, кто бредил с открытыми глазами, кто шел в туалет, держась за стеночку, чтобы не упасть.

О каком лечении здесь можно было говорить?

Я позвонил коллеге и старому приятелю. К моему «счастью», у него оказался знакомый, который мог «организовать звонок» в городской наркологический центр.

* * *

Надо отдать должное, что Ростик чувствовал свою вину и вел себя в это время как побитая собака, сидел дома, как и было ему приказано, под присмотром домашних, был слегка напуган и на все согласен. Единственное, что он у меня выторговал, – я купил ему несколько пачек обезболивающего лекарства, это был трамал.

В связи с тем, что любой немного соображающий наркоман в результате длительных экспериментов с наркотиками и лекарственными препаратами со временем становится «сам себе фармаколог», то вполне естественно, что при появлении желания уменьшить дозу или при ситуации, когда он «прижат к стене», он обращается, прежде всего, к своему опыту. В результате он пытается постепенно уменьшить дозу, заменить привычный наркотик на более слабый, или на другие психоактивные вещества.

Это потом, намного позднее, я узнал, что многие лекарства тоже содержит опиаты, но об этом я тогда даже не догадывался, и свободно его купил в аптеке без всякого рецепта. Намного позднее его запретят свободно продавать в аптеках, но к этому времени уже тысячи подростков «присядут» на него и получит опиатную зависимость.

Главный нарколог предупреждает:

Все лекарственные препараты в России должны быть под рецептурным отпуском, как это происходит во многих странах. Лекарства должны выдаваться на срок лечения под контролем врачей.

Ростислав указал мне аптеку, где всегда есть этот препарат. Позднее я не один раз бывал в этой круглосуточной аптеке, пользовался ее услугами, чтобы при необходимости купить без рецепта какие-то лекарства в период лечения Ростислава. Я называл эту аптеку «молодежная», так как около нее всегда встречал, по преимуществу, молодых людей в возрасте от 14 до 20, которые там «толкались» и покупали какие-то лекарства. Позднее я узнал еще несколько таких «молодежных» аптек. Не знаю, как в других городах, а в нашем городе тогда существовало несколько «волшебных» аптек, где можно было купить без рецепта почти любые запрещенные лекарства: обезболивающее, снотворное, лекарственные препараты, действующие на эмоциональное состояние человека и формирующие привыкание.

Можно удивляться степени влияния некоторых бизнесменов от фармакологии на государственные органы, можно восхищаться их возможностями выводить из зоны влияния закона и подзаконных актов эти «заколдованные» аптеки, но с этим тоже нужно что-то делать! Старшее поколение привыкло к тому, что государство, хотя бы путем запрета, оберегало нас, простых граждан, от вредных препаратов, в том числе лекарственных. Но оказалось, что на практике сейчас это далеко не так.

И еще меня поразили некоторые факты, которые я узнал позднее с помощью Ростислава. Оказывается, что безобидное снотворное лекарство, которое свободно до некоторого времени продавалось без рецепта в аптеках и которое все еще можно купить в некоторых «волшебных» аптеках без рецепта, при соответствующей кустарной обработке и внутривенном введении способно «вставлять» наркомана в течение 6–8 часов. Оказывается, что всем знакомый, копеечной стоимости сердечный препарат при несложной обработке становится сильным наркотиком, способным при передозировке привести «экспериментатора по психическому воздействию» к «полному отрубу» и даже к смертельному исходу. Это знает чуть ли не каждый начинающий наркоман.

* * *

Как я сейчас понимаю, тогда Ростислав с помощью таблеток в течение 4–5 дней избавился от «ломки», и, когда мы приехали к врачу, чувствовал себя уже почти нормально.

Нас принял заведующий отделением. Дядька был суров и сильно занят, быстро и коротко расспросил Ростислава, а мне сказал: «Вопрос ясен, ваш сын – наркоман». Это прозвучало как приговор, без вариантов, нюансов и сомнений. Я понял и с покорностью принял этот вердикт, но почувствовал, что такая категоричная безапелляционность Ростиславу очень не понравилась, но он не возразил.

Жизненное наблюдение

Так уж получалось, что в момент поступления Ростислава на лечение, во всяком случае, при первых знакомствах и разговорах с врачом, я всегда присутствовал и был, вольно или невольно, свидетелем этого первого разговора. Во всяком случае, с добрым десятком наркологов и психологов я успел познакомиться.

Я хотел бы высказать им одно пожелание: «Если вы спешите, то лучше перенесите разговор на более поздний период, мы подождем, когда вы будете иметь время». Ждать, конечно, неприятно, но это не скажется на эффективности лечения. А вот разговор в спешке с наркоманом, психически, мягко говоря, нездоровым человеком, но никогда это не признающим, явно не даст ожидаемой сторонами пользы и не сработает на авторитет врача».

В начале разговора, как правило, врач сразу брал «быка за рога», то есть сразу приступал к теме: «Стаж, доза, вены, наркотик?» Вместо того, чтобы для начала попытаться понять, что за человек сидит перед ним, что есть этот очередной пациент, каково его психическое устройство, каково его состояние психики на сегодня, насколько разрушена личность, что у него там осталось от его «Я». Ведь столько первостепенных и необходимых вопросов стоит перед врачом в эту первую встречу! Как велико у пациента желание лечится? Что этого наркомана привело на этот стульчик в кабинете доктора? Что им движет – осознанная необходимость, понимание тупиковости продолжения психоделических экспериментов или желание сбить дозу и привести себя в такое состояние, чтобы снова, хоть ненадолго, чувствовать хоть какую-то эйфорию от приема наркотика? Сколько у него осталось душевных сил для возвращения в нормальную жизнь? Ведь для того чтобы упасть, не нужно сил, а для того чтобы подняться, необходимо много душевных сил, много усилий и времени.

Причем разговор почти всегда проходил с высоты положения врача, судьи с прокурорскими замашками, здорового, образованного человека. А перед ним, возможно, сидел человек, больной дошедший до края, жаждущий помощи, понимания и сострадания, а не дальнейших унижений. А может быть, наоборот, лживое насквозь существо, за которого говорит не его «Я», а наркотик, сидящий в его сознании, искалечивший его сознание? Понимает ли он свое положение до конца, в нем наконец-то проснулось чувство вины перед родными и близкими?

Каждый наркоман смертельно боится начала и даже первых сигналов абстинентного синдрома (ломки). Очень редко я видел у врача желание войти в положение, понять пациента, хоть на время встать с ним на одну ступеньку, на которой стоят как бы два человека, обладающие душой, полученной от одного Творца, двух людей, одному из которых нужна помощь, а второй может и призван оказать ему эту помощь. А вообще-то, на мой взгляд, больница – это то место, где к человеку нужно относиться по-человечески, не хорошо и не плохо.

Заведующий вызвал врача и поручил ему ознакомить нас с условиями и порядком лечения. Из разговора с ним я понял, что центр занимается лечением наркоманов в условиях стационара, срок лечения зависит от состояния больного и продолжается 7–10 дней.

Контингент больных состоял из наркоманов с разным стажем. Режим содержания в лечебнице был не очень строгий, хотя в палаты посторонним вход был воспрещен, но больные могли выходить из корпуса во внутренний дворик, который не охранялся и не просматривался. Врач предложила Ростиславу зайти в палату и переговорить с больными, а мне сообщила, что примерно половина больных – постоянные «клиенты», ложатся в больницу под давлением семьи, чтоб немного подправить здоровье, сбить «дозу», и так до следующего раза, а остальные – новенькие.

* * *

А тогда мы с Ростиславом вышли из корпуса во двор переговорить и здесь увидели молодую женщину, лет до 30, которая стояла на крыльце и курила. Она была, что называется, «убитая». Ростислава затрясло, и тут его прорвало, и он высказался:

– Наркоман! Какой я наркоман, я, что, в «системе»? Я, что, колюсь по нескольку раз в день, как эти «жмуры», с которыми я разговаривал в палате? У меня, что, доза 10 кубов? Да я за 4 дня уже «спрыгнул» на лекарствах и отлично себя чувствую. Ты, что, меня хочешь положить с этими «хрониками»? Ты знаешь, что они мне сказали? Сказали, чтоб я не боялся, если что, пусть отец оставит деньги, тут носят ребята, что надо, почти каждый день. Ты посмотри вот на эту женщину, на крыльце, она же «в пополам», она под «кайфом»! Ты хочешь, чтобы я здесь совсем «вляпался», уже до конца?

Что я мог возразить, откуда я знал, что та женщина, конечно же, была не под «кайфом». Ее сонное, угнетенное состояние объяснялось действием лекарственных препаратов, которые применяются для лечения наркоманов в первые дни лечения, да и Ростик этого еще не мог знать. Мы это узнали уже позднее, в другом центре, в следующий заход на лечение Ростислава. То, что можно было пронести «наркоту» в центр, это тоже было видно невооруженным глазом, а то, что в палате лежали хроники, это не скрывала и врач. В общем, мы отказались от лечения, в надежде, что кризис у Ростислава прошел, и через несколько дней он будет совсем здоров. Никто нас не отговаривал, не пробовал заставить усомниться в этом решении. Мы вернулись в гостиницу. В гостинице Ростислав со слезами на глазах поклялся мне, что с наркотиками покончено, что если хоть еще раз он уколется, он придет ко мне и сам попросится на лечение и будет на все согласен, а сейчас он все понял и он здоров. И я ему поверил, и, наверное, зря!

Я часто вспоминаю тот день, тот дворик, ту женщину и тот разговор. Кто знает, может быть, все у нас было бы и по-другому, согласись мы тогда на лечение. Но стоит ли жалеть об этом, если, образно выражаясь, «мы не знаем, что там за дверью, которую мы не открыли…»

Я успокаиваю себя тем, что мы не можем знать, что хорошо, а что плохо в текущем моменте для нашего будущего, а поэтому не нужно жалеть того, что не случилось.

С другой стороны, хорошо, что люди не обладают даром предвидения. Если бы люди могли видеть свое будущее, представьте, насколько было бы в жизни больше скорби, несчастных людей, загубленных жизней. Сколько бы людей лишились надежды! Я не знаю, как бы я смог жить эти долгие годы без надежды на выздоровление сына.

И опять передо мной и, конечно, Ростиславом встал вопрос: «Что делать?»

Я понимал, что оставаться в нашем городе ему бессмысленно. Наркоманские связи, круг знакомых, обилие маковой соломки, доступной по цене, освоенная технология получения «чернушки», наличие мест, где ее можно достать или приготовить, – все это могло в любой момент спровоцировать срыв.

Если бы я был президентом

Я бы обязал правительство:

а) Разработать и внедрить целевую систему обязательного медицинского страхования, обеспечивающую финансирование лечения наркомании и алкоголизма молодых людей, а таким образом заинтересованность лечебных учреждений, руководства клиник в лечении каждого больного подростка-наркомана.

б) Разработать лечебные программы, обязательные для всех лечебных учреждений, охватывающие не только снятие абстинентного синдрома, но и первую научно-обоснованную стадию ремиссии.

в) выделить из состава государственных психоневрологических больниц отделения для лечения наркомании и алкоголизма, преобразовав их в отдельные клиники закрытого типа или государственные реабилитационные центры, в каждом областном центре создать Наркологический центр.

г) В каждой поликлинике ввести институт участкового нарколога для выполнения задачи амбулаторной психологической реабилитации больных, избавившихся от физической зависимости и закончивших стационарное лечение в лечебных учреждениях и центрах. Обеспечить передачу сведений участковым наркологам по месту жительства обо всех больных, прошедших стационарное и амбулаторное лечение.

д) Запретить продажу в аптеках частной и коллективной собственности любые лекарственные препараты, действующие на эмоциональное состояние человека, формирующие привыкание, а также лекарственные препараты, являющиеся сырьем для приготовления таковых. Организовать для их продажи в каждом городе ограниченную сеть специализированных государственных аптек, обеспечив действенный контроль их функционирования. Запретить функционирование частных круглосуточных аптек.