Текст книги "Альманах «Планета людей». Выпуск первый"

Как бы то ни было, сознание отказывалось признавать упрямые факты, но щупальца поворачивали штурвал и нажимали на педали, поворачивая пескоход по проторённой дороге к родному дому.

Что-то было не так. Вернее, всё – было «не так». Даже старый защитный купол – и тот выглядел несколько иначе.

Даже такие, казалось бы, привычные вещи, как водоочистители, энергогенераторы, йодные реакторы, кобальтовые преобразователи, системы рециркуляции, стационарная радарная установка, устройства поддержания внутренней атмосферы, тепличные растения со светодиодами и гараж во внутреннем дворе – неожиданно вдруг стали какими-то другими. Вроде бы и своё, но в то же самое время – словно бы и какое-то чужое.

Несколько раз Микай с сомнением проезжал мимо предполагаемого отчего дома, оглядывая окрестную территорию. Казалось бы, привычная улица, знакомые повороты, неизменные из века в век характерные признаки – всё говорило о том, что это – то самое место, в котором Микай Аренали провёл свои сознательные годы: детство, отрочество и юность. Вот там – они с младшим братом помогали матери в садах гидропоники, присматривая за аппаратурой, которая добывала доступную для рециркуляции воду из грунта. Благо – это было не очень трудно: всем занималась автоматика, а от детей требовалось лишь задавать основные команды и отслеживать их правильное выполнение, что совсем не требовало наличия каких-либо особых знаний или талантов. Правда – чаще они просто бегали там и бесились.

Младший – очень любил петь в парниках. Вернее, правильнее будет сказать, что он ДУМАЛ, что пел, в то время как добровольно слушать ЭТО – было выше всяких сил. Впрочем, их родители были совсем не против: звукоизоляция в теплице была отменная, а дополнительная вибрация только способствовала скорейшему росту растений. Из этих же самых соображений мать даже музыку там включала, когда уходила.

Да, что ни говори – хорошее было время…

Вот там вот…

Не здесь, чуть правее – за теплицами в гараже (который отец почему-то любил называть «доками для переоснащения») помимо отцовского пескохода ещё располагались велогенераторы для всей семьи, одинаково полезные как в быту, так и для поддержания спортивной формы.

А ещё – там же располагался киберментальный тренажёр для обучения навыкам вождения. Честно говоря, Микай никогда не зарабатывал на нём максимальных баллов, но, тем не менее, в реальной обстановке водил, как ни странно, лучше.

…На этом самом перекрёстке он когда-то впервые поцеловался с Тиррой, когда она попросила подвезти её до дома. На этом же самом месте, чуть позднее, – он сделал ей предложение.

Вот и старая беседка – несколько другая, но, так или иначе, всё ещё узнаваемая: иногда они сидели там вечерком всей семьёй, ужинали и – смотрели на звёзды.

В этот самый миг в памяти резко всплыл образ пьяного отца, который однажды, разоткровенничавшись, сидел на этом самом месте и разговаривал не столько с сыном, сколько с самим собою.

– Звёзды, – заплетаясь, произносил он в сотый раз свою излюбленную тираду, удерживая стакан трясущимися щупальцами. – Когда-то, когда я был примерно в твоём возрасте, я часто глядел на них и задавался вопросом: а есть ли там жизнь? Ну, пожалуй, все так когда-нибудь думали: не я первый, и не я – последний. Сейчас же – я думаю совершенно по-другому. Я смотрю на них и думаю, что уж лучше бы её там и не было!

Потом – он пропускал тот стакан, который держал, затем – и другой, а следом – начинал по кругу пересказывать свою излюбленную историю о том, как его некогда похитили «бледные розовокожие создания с четырьмя различными конечностями и густой шерстю на голове», после чего проводили на нём всевозможные жуткие опыты.

При этом, что было характерно для папы, тема-то каждый раз оставалась одна, но вот детали со временем, в свете выпитого, могли и меняться.

То он божился и утверждал, что пришельцы прилетели с какой-то там Венеры, то – с Марса, порождённого больным сознанием старого алкоголика, то – вообще с Луны, а то – ещё с какой-нибудь жуткой планеты с таким же невыговариваемым названием.

С одной стороны, большинство из того, что отец нёс в ту пору, – тогда (да и сейчас) казалось невразумительной ахинеей. Но, впрочем, с другой стороны – а как тут теперь ему не будешь верить? Всё-таки, как минимум, можно его понять и извиниться за то, что не проникся сразу…

В общем, всё вокруг навевало воспоминания, но вместе с тем защитные купола и дома соседей были какие-то другие, появилась масса каких-то непонятных построек и вещей, предназначение которых Микай не решился бы угадать.

Весь родной любимый город, как и отчий дом, – каким-то непостижимым образом изменился почти до неузнаваемости. Какие-то старые знакомые черты, безусловно, ещё в нём проглядывали, но, вместе с тем, они совершенно блекли на фоне многочисленных нововведений.

– Приобретайте новый двигатель с лазерным зажиганием и дополнительным топливным баком: акция действует до конца текущего года. Приобретая один, вы получаете сразу два по цене одного! – вещало одно из нескольких информационных табло, глядевших во все четыре стороны под защитным куполом посредине дороги, зомбируя обитателей окрестных домов.

– …Как правило, употребляя в повседневной речи термин «страх», мы подразумеваем под ним нечто обязательно негативное, вредоносное. Тем не менее, как и в случае с «комплексами», о чём мы говорили в прошлый раз, – это не так. Разделяют такие виды страха как стенический, нормостенический и – астенический, – размеренным тоном, со знанием дела, просвещал другой диктор. – И если один из них – парализует всяческую моторику, второй – снижает качества индивидуума, оставляя за ним возможность действовать, то третий – мобилизует силы, позволяя максимально сосредоточиться на устранении возникшей сложности…

– …Толпа демонстрантов сегодня забросала личный транспорт господина вице-спикера камнями и палками. Напомним, что это связано с недавно принятым актом, фактически наделившим конгрессменов надзаконным положением. Согласно последним данным, к данной акции причастны активисты Фронта Народной Свободы, опальный лидер которых – Кайлих Шитаари – на днях выложил в сеть видеообъявление, в котором заочно приговаривает к казни всю правящую элиту… – по-деловому бегло зачитала молодая ведущая основного канала новостей.

– …И сказал Творец: облекаю совершенные идеи свои – несовершенной материей, дабы, преодолев себя, – могли вернуться ко мне обновлёнными! – проповедовал блаженный с четвёртого экрана.

– …Приобретите по договорной цене… Ключ к решению Ваших проблем… Отправив кабинет министров… В адское пекло… Только сейчас… Развивая свои морально-волевые качества… Лидеры оппозиции требуют… Духовного просветления… В подарок! – заглушая друг друга, сливались слова дикторов телевидения.

«Кошмар. Просто – кромешный Ад. Куда я вообще попал? Кто-нибудь может дать мне ответ? Это что, другое измерение? Другой мир? Другая планета? Другая эпоха? Пятый угол? Изнанка материи? А где же тогда мой? Мне здесь не нравится. Кто-нибудь, заберите меня отсюда! Заберите меня домой! К родителям и брату! К Тирре!» – припарковав пескоход напротив дома (или, во всяком случае, постройки, территориально подходившей под памятные критерии), Микай завалился вперёд, обессилено постучав головой по штурвалу. У него начиналась истерика.

Ему казалось, что, если он просто сошёл с ума и всё это – бред и сон, подобный поворот устроит его куда больше загадочных и жутких альтернатив. Но, с другой стороны, он не мог выбирать: ему оставалось лишь только надеяться.

Микай не знал, сколько времени он так просидел, не решаясь совершить какое-либо первое действие, пока бибиканье и миганье одной из сигнальных секций дисплея не возвестило о начале новой надвигающейся песчаной бури.

Но вместе с тем возникло и настойчиво входящее сообщение, исходившее в пределах охватываемого (более чем скромными возможностями бортового радара) диапазона.

Не особенно вникая в то, что в данный момент происходит, Микай решил принять входящий вызов.

– Эй, вы! Да, вы! Я уже прилично так за вами наблюдаю. Всё носитесь по району, круги выписываете. Вы, наверное, заблудились? Кого-нибудь здесь ищете? Может быть, я смогу вам помочь? Я – в доме напротив, вы заезжайте ко мне во двор, необходимо переждать бурю. Синоптики сообщают – вот-вот начнётся! – визуальное изображение не воспроизводилось по причине каких-то помех, но звук шёл относительно стабильно, и голос казался несколько знакомым. – Вы только не подумайте, я ничего вам не навязываю, просто, как я вижу, вы заблудились, а как долго вам придётся там так проторчать – одному Богу известно…

С одной стороны, далеко не каждый отважился бы предлагать подозрительным незнакомцам переждать бурю у себя во дворе.

С другой – сколько бы ни говорили о падении нравов, развращении общества и прочих традиционных напастях, но порядочность и гуманизм – также были неискоренимы, и всегда находился кто-нибудь, помогавший окружающим безо всякой выгоды для себя, даже не ставя себе подобное поведение в заслуги: просто образ жизни.

«Чей же это голос? Вроде бы, слышал где-то… А вроде бы – и нет. Ладно, посмотрим, что там и как», – поразмыслив пару секунд, Микай нажал на одну из кнопок панели, ответив:

– Благодарю вас, буду очень признателен. Да, здесь погода действительно портится. Я, кажется, в самом деле заблудился. Вы не подскажете, где здесь находится дом Аренали?

Всматриваясь в бегущие полосы неровных помех, Микай ожидал услышать хоть какое-либо подтверждение тем или иным самым смелым догадкам. В конце концов, даже если он просто рехнулся, – это и то вносит некоторую ясность. Неизвестность – пугает.

Многие, знай они наверняка, что, скажем, точно и неминуемо угодят в Ад, – боялись бы в меньшей степени, чем терзая себя сомнениями о существовании Бога, загробной жизни и собственной праведности.

Некоторое время – молчание собеседника затягивалось, в то время как датчики вовсю начали упреждающе сигналить, но, в итоге, мужчина уточнил:

– Дом Аренали? А вы, простите, к кому и зачем?

– По личному вопросу. Я помню, что раньше здесь был их дом. Но – я уже ни в чём не уверен… А вы, простите… – тщетно вглядываясь в помехи на дисплее, поинтересовался в ответ Микай.

– Да, это – дом Аренали. А я – его владелец. И другие Аренали тут не живут… Простите, но вы так и не ответили мне. Мне кажется, я где-то раньше слышал ваш голос… – по экрану прошла очередная рябь, и в этот момент, в перерыве между помехами, собеседники сумели разглядеть друг друга.

Первое мгновение Микаю показалось, что он увидел своего отца, но вскоре, приглядевшись, он осознал, что ошибся. Те же черты, тот же взгляд – но старость потихонечку взяла своё…

– М-микай?! – словно бы увидев привидение, собеседник выронил из щупальца какой-то предмет, который звучно ударился о пол.

– Ка-я-ял?! – не менее ошарашено произнёс Микай.

Братья молчали, не в силах обрести дар речи, а налетевшая буря скрыла улицу из вида…

– Микай, – в который уже раз прикоснувшись к нежданно вернувшемуся брату, произнёс Каяял, продолжая наблюдать за ним неверящим взглядом.

Легко, едва ощутимо коснувшись его щупальцем, – он тотчас же отдёрнул его, словно опасаясь, что Микай рассыплется и прахом и разлетится по ветру, подобно песчаной буре.

«Я всё ещё не могу поверить. Как такое могло случиться? Почему со мной? Почему я?!» – держась за голову, Микай ловко поднял со стола небольшую бутыль с новомодной этикеткой и, потрясся оставшейся третью содержимого, сделал глоток. О чём тотчас же пожалел.

– Что это за дрянь? Как ты только можешь такое пить? – отложив бутыль, ценианец обвил щупальцами стул, ткнувшись головой в столешницу.

– «Фейрверк под ураганом». Дорогая штука, к слову, – убирая бутылку от греха подальше, заметил Каяял. Ему по-прежнему не верилось, что перед ним действительно находится не шарлатан, решивший жестоко разыграть старика, не плод его больного воображения, развившийся на почве старческого маразма, а самый настоящий Микай Аренали. Старший брат, бесследно пропавший в канун собственной свадьбы, а ныне явившийся, не состарившись и на день, – несмотря на бившую в нём биологическую молодость, казался мрачным и безжизненным, как высохший куст колючника.

– Значит, меня действительно не было сорок лет? – снова спросил Микай, прекрасно зная ответ, который так и не укладывался у него в голове.

– Да. Теперь здесь многое изменилось, стало по-другому. Иначе, чем ты помнишь… – сострадательно начал Каяял, собираясь задать встречный вопрос, в то время как Микай его перебил.

– И ты теперь, значит, живёшь здесь один. А что с родителями? Ты с ними видишься? Я… – Микай запнулся.

«Чёрт, это так странно – смотреть на младшего брата и понимать, что с виду он годится тебе в отцы. Поначалу я принял тебя за папу», – мысли бегали, путались, и Микай ощущал, что если до сих пор он на самом деле не съехал с катушек, то рано или поздно это произойдёт. И скорее – рано.

– Микай… Сорок лет прошло. В тот день, когда ты неожиданно исчез, – мы все норы тут облазили, сбились тебя искать. Уже как угодно – живым, мёртвым… Видел бы ты, как плакала мать. Тирра тоже не находила покоя, подняла на уши всех своих подруг, знакомых. Но всё было напрасно. Ни следа, ничего – след колёс обрывался посреди дороги, буря ещё не успела их замести, а дальше не было ни тебя, ни пескохода – словно сквозь землю провалились и ты, и он, – неторопливо и осторожно начал Каяял, и было видно, что слова давались ему нелегко. – От всего пережитого… В общем… Матушка начала сдавать на нервах, стареть за неделю, как за год, а потом и вовсе…

Мужчина промолчал, поскольку, вернувшись к далёким событиям тех дней, он разбередил старые раны; и теперь некогда потухшая боль возвращалась с возрастающей силой.

– Отец – начал много пить, – всё-таки отыскав в себе силы продолжить, выдавил из себя Каяял, с усилием подавляя в себе внутренний плач. – Намного больше, чем обычно. Он всё время твердил: «Они забрали его, они забрали его»… Наконец – он просто спился, а я, так сказать, – пошёл по его стопам. Я уже не знал, что думать, ради чего жить и во что верить. Залез в бутылку да и оставался на дне, пока товарищи не вправили, наконец, мозги и не вытащили…

Прервавшись, мужчина поднял полный горя и невыплаканных слёз взгляд на брата, ожидая от него любой реакции после услышанного, но тот, казалось, находился сейчас не здесь, его разум блуждал где-то вдалеке…

Микай был в шоке. Он не воспринимал окружающее, не верил, что сказанное происходило взаправду и имеет какое-либо отношение к нему. Потерянный, он уставился в одну точку невидящим взглядом и слушал молча, не перебивая.

– Женщина – это как вещатель. Бывают хорошие передачи, но чаще – хочется просто выключить. Рано или поздно – в жизни почти каждой женщины возникают два главных вопроса или, во всяком случае, хотя бы один из них: «Зачем я за него выходила?!» и «Почему я за него не вышла?!». Чего же хотят женщины на самом деле – неизвестно даже им самим. Зато – это известно мне. Многие из вас могут думать, что главная мечта любой женщины – это найти хорошего парня, но нет – вы глубоко ошибаетесь. Главная мечта любой женщины – это жрать и не поправляться! Да, что ни говори, но женщины – удивительные существа: одна – даёт тебе жизнь, другая – портит, а третья – отнимает. Впрочем, дорогие мои, не так всё плохо: недавно вот я не поленился и взял несколько уроков по игре в большой теннис. И что бы вы думали? После этого я понял, что содержать любовницу – намного проще и дешевле, – в момент затянувшегося молчания неуместный галдёж популярного ведущего был сопровождён не менее неуместным в такой трагический момент смехом.

– Выключи, – наконец подал голос Микай. Словно очнувшись, Каяял нажал на кнопку пульта, отключая вещатель.

– Так, значит, родителей здесь сейчас нет. И – уже давно, – растягивая слова, отметил вслух Микай. – А что с Тиррой?

– Наши внуки ходят в один класс, – уже чуть спокойнее ответил ему братец. – Ну, сам посуди: ты – пропал, она – долго, честно погоревала, выстрадала. Но жизнь-то идёт. Не могла же она, в конце-то концов, дожидаться тебя сорок лет.

Микай болезненно поморщился: за первым ударом, без перерыва, следовал и второй. Разумеется, если мыслить логически, это не казалось уже неожиданностью. Однако же, по ощущениям – для Микая прошёл всего лишь один день, и сегодня он – жених, спешащий на свадьбу.

Вплоть до последних минут он ловил себя на том, что продолжает отсчитывать часы, которые у него остались, для того чтобы «не опоздать» к началу церемонии своего бракосочетания.

– Значит, внуки в один класс ходят… – произнёс он с затаённой злобой в тихом голосе.

– Тирры тоже больше нет с нами. Несчастный случай на трассе. Уже года три или четыре назад. Точно даже и не вспомню. Склероз. То, что было в молодости, – помню лучше, чем то, что ел сегодня на завтрак, – кашлянув, Каяял придвинулся ближе, осторожно положив одно из своих щупалец поверх щупалец брата, пытаясь его приободрить, а заодно и понять, на кого именно направлена его злоба.

На него? На себя? На похитителей? На обстоятельства? На родителей? На Тирру? Или – на всех и сразу?

В этот самый момент, поначалу тихо, но постепенно повышая голос, – Микай рассмеялся. Громко, безудержно, истерично, а следом, так же резко, он согнулся и зарыдал.

«Это другой мир. Это другое измерение. Это не мой дом. Не моя жизнь. Верните меня. Пустите меня обратно. Верните мне мою маму. Верните мою любимую. Верните моего отца. Верните мою жизнь. Верните её!» – кислотные слёзы ручьём стекали из глаз и, сорвавшись, падали, с шипением и дымом прожигая пол. Работа, родные, свадьба, любимая – всё, что было ему дорого, всё, ради чего стоило жить, – было вырвано под корень, словно непрочитанные страницы из книги жизни.

Образы матери, такой заботливой и бесконечно доброй; отца, пусть и выпивавшего, и позорившего семью, но всё-таки любящего и родного; Тирры, с которой он был готов, как поётся в балладах, «состариться и умереть в один день»; любимая работа, друзья, семья – всё словно бы отдалялось и таяло в туманной дымке, в то время как он тщетно протягивал свои щупальца им навстречу.

«Любимые мои… Хорошие… Прошу… Молю! Вернитесь! Мне ведь вас так не хватает!» – мир вокруг плыл, тело сотрясалось от истерических судорог.

Всё, во имя чего стоило жить, – сожжено, разорвано, разбито вдребезги без возможности склеить. Зачем? Ради чего? Кто даст ответ…

Микай Аренали всегда считал себя сильной личностью, но сейчас он не мог не рыдать. Он никогда не был героем, о котором говорила бы вся округа, не был гением, совершившим в жизни что-нибудь общественно значимое, но он был дорог тем, кто его знал, и был героем хотя бы для них: любящий сын, верный друг, заботливый жених.

И подлецом – он тоже никогда не был. Да, он, как и все, иногда совершал в своей жизни ошибки – но всегда поступал в соответствии с теми принципами, в которые верил.

А теперь – он один. Совсем один. Его лишили всего.

– Тише-тише-тише, я с тобой, – подойдя и крепко обняв брата, промолвил Каяял. Он прекрасно понимал состояние Микая, как и то, что с расспросами следует повременить.

– Они… Они за городом? – всхлипывая, наконец нашёл в себе силы спросить Микай, подразумевая древний крематорий, где в специально отведённых склепах под прозрачными куполами ценианцы веками хранили своих ушедших в специально изготовленных для подобного случая сосудах.

– Да, – правильно истолковав его мысль, кивнул брат. – Если хочешь, я отвезу тебя потом, как уляжется буря.

– Хочу, – кивнул Микай, постепенно возвращаясь к реальности. – Один ты у меня остался. Ну, а сам-то ты как? Жена? Дети? Семья? Про внуков я уже слышал. А чем ты занимался в моё отсутствие?

– Знаешь… Вообще – сложный ты мне задал вопрос. Сразу – и не ответить. Это я про последнее. А так – да, удачно женился. Дети выросли… – Каяял словно подбирал определение, характеризующее своих детей, но, так и не подобрав, просто повторил, уже в качестве законченной мысли: Дети – выросли. Почти не навещают старика. Внуки вот у меня золотые, что да – то да. Самые младшие в школу пока ходят, старшие – уже работают. Один вот, Альретти, как накупит мне всякого добра, приедет, привезёт, установит, холодильник забьёт до отвала.

В тоне постаревшего младшего брата отчётливо прозвучали нотки гордости:

– В технике-то я не особо силён, это к молодым все вопросы, а еды у меня больше чем требуется для одинокого старика. Он иногда начинает мне что-то про свою работу втирать, грузить там всякими «миноритариями», «бросовыми облигациями», «корпоративным шантажом» и «насильственными поглощениями», но только я ничего из этих его слов не понимаю. Иногда я просто открытым текстом прошу его перестать выносить мне мозги, а он и говорит: «Дед, я не выношу тебе мозги, а пытаюсь зачать в них разум». Вконец обнаглела эта молодёжь. Впрочем, что раньше были свои плюсы и свои минусы, что сейчас – спорить об этом примерно то же самое, как рассуждать, кто сильнее – песчаный зверь или кислотная акула… Другой вот внук тоже – ваяет скульптуры в стиле лёгкой наркомании. Одну тут в прихожей держал как вешалку, потом – убрал от греха подальше: кто бы ни приходил, первый раз – все пугались… А так – на жизнь, в принципе, не жалуюсь. Я – состоялся, дети – пристроены. Политикой мало интересуюсь, просто пытаюсь выживать потихонечку… Впрочем, в наши дни «заниматься политикой» и «просто пытаться выжить» – фактически то же самое…

– Рад за тебя, – вытирая слёзы, Микай постарался придать выражению своего лица менее траурный вид – насколько это вообще было возможно в сложившейся ситуации, когда ты узнаёшь, что в одночасье лишился всего и пережил практически всех своих родных. – А в мире что нового происходит?

– В мире… – Каяял серьёзно задумался. – Да как тебе сказать: вроде бы и что-то как-то происходило: изобретали что-то новое, выдумывали разное, кто-то умирал, кто-то рождался, что-то снимали, строили, сносили… А так, чтобы конкретно выделить что-нибудь, что касалось бы нас лично и было важно… Тут уж даже и не знаю. Незаметно так годы подползли, а выделить толком-то и нечего. Может, это просто я уже стар стал, раньше то – от всякой мелочи начинал суетиться. На Ближнем Востоке – кто-то с кем-то опять воюет, у нас здесь – митинги, забастовки, протесты, погромы. Часть народа требует отставки действующего правительства, часть – его поддерживает. Активисты вступают в Фронт Народной Свободы, который клятвенно обещает им после победы – законные три дня мародёрства. Впрочем, многие, как я погляжу, решили не дожидаться. Население – беднеет, чиновники – воруют. В общем, всё то же самое, как и всегда, – разве что шлюх на экране и во власти стало больше, что да – то да. Оно, конечно, и раньше всё было, но – не настолько нагло, открыто и массово. И, во всяком случае, существовала хотя бы какая-то видимость порядка. А сейчас… Эх…

Махнув щупальцем, Каяял вновь подхватил «Фейрверк под ураганом», отхлебнув из горла.

– Значит – стабильность, которую нам обещали, так ещё и не наступила, – Микай вздохнул, побарабанив щупальцем по столу. – Откуда жизнь вышла – туда она и катится.

– Во-во, хорошо сказал, – ставя бутылку на место, согласился брат. – Я потому внучатам и говорю: поступайте на юристов. Нефть, рано или поздно, всю выкачают, а права качать в таком бардаке – можно бесконечно.

Какое-то время братья просто молчали. Каждый думал о своём. Наконец, Аренали-младший всё-таки решился нарушить молчание:

– Вот ведь как получается. Я хоть и родился позже, но теперь, вроде как, постарше, получается. Скажи, а как это тебе удалось сохранить такой молодой вид?

Микай глубоко вздохнул и развёл щупальца:

– Если б я только знал. Я лишь смутно помню вчерашний… Ну, день моего похищения. Какие-то обрывочные фрагменты из того, что было потом. А потом раз – и я уже снова здесь. Память – просто как отрезало.

– Они это умеют, – кивнул Каяял, задумчиво заёрзав на своём месте. – Вот ведь как получается: папа всё это время был прав. Но ему – никто так и не поверил. Даже мы…

Неловкое молчание уже снова было готово затянуться, когда он продолжил:

– И что ты собираешься теперь делать?

– Знаешь… – разбитый, опустошённый, Микай не представлял свою дальнейшую жизнь и не видел, есть ли смысл жить вообще, но, несмотря на это, неожиданно для самого себя ответил: Я – собираюсь рассказать правду. Я ведь – не один такой. Должны же быть другие… Не знаю. Учёные, исследователи, жертвы. Я верю, что не у одного меня случилась такая беда. Можно поискать в социальных сетях других похищенных, собраться вместе и рассказать о своих историях другим. Не может же никто не откликнуться.

– И что дальше? – поменяв положение, поинтересовался Каяял.

– Что дальше? Ну… Дальше примут какие-то меры. Чтобы больше ни с кем не повторялось подобное, – несколько неуверенно пояснил Микай, но следом добавил уже более жёстко. – Мы дойдём до властей и потребуем рассказать всем правду! Раскрыть глаза народу! Они, наверное, с ними в сговоре! Ну, с ними, с пришельцами. Эти чёртовы политиканы не могут не знать того, что творится у них прямо под носом.

– Тише, тише, тише… Попридержи пескоход. Я понимаю твоё состояние. Но ты сейчас рассуждаешь просто как ребёнок. Постарайся подумать серьёзно: да, так уж они сейчас возьмут и всем всё выложат? Если власти действительно в сговоре – они просто попросят тебя помалкивать или, если ты будешь слишком настойчивым, – особо вежливо попросят заткнуться. Если нет, но просто в курсе – не захотят поднимать панику, но эффект будет тот же. Хотя – тебя могут и просто высмеять, выставить идиотом, игнорировать и не воспринимать всерьёз, как уже многие годы делают со всеми прочими жертвами абдукции… – изложил опасения Каяял.

– Жертвами абдукции? – переспросил Микай.

– Да. Так называются те, кого похищали инопланетяне. «Абдукторы». А само похищение, стало быть, называется «абдукция». Мне отец как-то раз рассказал. А я – как-то случайно возьми – и запомнил, – пояснил брат. – Впрочем, как ни называй – не суть. Возвращаюсь к теме. Взять то же телевидение… Ты ведь помнишь, как мы раньше смотрели эти передачи, на которые звал нас отец, когда бывал трезвым? Собирались чудики вроде него, что-то подобное рассказывали, а потом – их высмеивали и воспринимали как идиотов. И действительно – шизофреников и просто любителей дешёвого пиара такие темы всегда притягивали. И тебя, если что, причислят именно к ним.

– Ну, допустим. И что ты предлагаешь? Просто так вот сидеть на заднице и ждать у пустыни бури? – Микая передёрнуло. – В любом случае мне необходимо кое-что узнать. Уяснить. Хотя бы для себя. Хотя бы увидеть, что я не один такой. Найти понимание и единомышленников. Помочь другим, кто встретился с той же проблемой и не нашёл понимания окружающих. Адаптироваться, в конце концов. Я должен вспомнить всё то, что они заблокировали. Ведь есть же всякие техники. Регрессивный гипноз там. Ну, я даже не знаю.

– Это уже можно понять, – согласился Каяял. – Надо будет заглянуть в сеть, спросить у дружка координаты одного доктора. Просто к любому я сейчас не смогу тебя взять и отвести.

– Это ещё почему? – не сразу понял Микай.

– Сам посуди. И вообще, подумай, чем ты в дальнейшем будешь заниматься по жизни. Ты пока ещё, во всяком случае, с виду – молодой? Молодой. Вся жизнь впереди? Впереди. Работа, жена, дом. Не Тирра, значит – другая. Это жизнь, что поделаешь. Если бы, скажем, всё было прозаичнее, – не пришельцы, а, скажем… Ну, не знаю, всякое в жизни бывает… Какой-нибудь несчастный случай. Ты бы нашёл в себе силы жить и бороться? Просто сейчас – документов у тебя нет. Официально тебя, в силу истечения срока давности, уже нет в живых. В крематории стоит пустая амфора. Пойти просто так восстанавливать документы, опровергать и утверждать: «А вы знаете, это мой старший брат, который на самом деле жив и выглядит моложе меня, просто его похищали инопланетяне» – и тогда меня упрячут в дурку, а к тебе возникнут вопросы. Усыновить тебя, чтоб смог дом унаследовать? Так документы нужны опять же – без них ни на работу, никуда тебя не устроить. Ладно, я тебя за своего признал, но ни дети мои, ни внуки тебя же в глаза не видели, решат – совсем старый дед из ума выжил, и погонят тебя кочергой. В общем, придётся сделать тебе липовые документы и что-нибудь выдумать – хотя бы на первое время. Угу? – подмигнул Каяял.

– Как же всё сложно. Да, я, действительно, обо всём этом ещё не задумывался, – Микай поник, поскольку к недавнему горю начали добавляться всё новые проблемы и сложности. – Ладно. Ты сегодня кого-нибудь ждёшь?

– Я ведь уже, кажется, говорил: дети меня почти не навещают, внуки – бывают, но – редко. Кому я тут нынче нужен. А что? – Каяял в очередной раз поднял бутыль и выжидающе отхлебнул.

– Да так. Просто, сегодня мне конкретно необходимо нажраться. В хлам. В дрезину. Думаю, я это, как минимум, заслужил. Просто, слишком много всего на меня навалилось. Мне нужно как-нибудь пережить этот день. А уже завтра будем думать, как быть дальше, – уставшим голосом ответил Микай. – У тебя в погребе осталось что-нибудь получше этой бурды, которую ты сейчас выпиваешь?

– Пошли, покажу, – поднявшись с места, предложил ему брат. – Знаешь, я даже, пожалуй, составлю тебе в этом плане компанию. Но я не позволю тебе напиваться, как на поминках.

– В смысле? – собравшийся было идти за ним следом, Микай остановился, с недоумением уставившись на младшего.

– В прямом, – улыбнулся тот. – Я понимаю, что ты сейчас переживаешь шок. Мне тоже тяжело сейчас всё это осознать и принять. И я понимаю, что ты сейчас потерял отца, мать, любимую. Ещё немножечко – и пережил бы меня. Но у меня сегодня – не траурный день. У меня сегодня – праздник. Ведь я – снова обрёл своего единственного брата. Поэтому – я сегодня буду пить за твоё возвращение.

Притянув Микая щупальцами, Каяял обнял его ещё раз, едва не задушив:

– Держись, брат. Что бы с тобой ни случилось – всё уже позади. Теперь – ты дома.

Яркий засасывающий луч. Парящее в небе утюгообразное нечто. Вид родной планеты, отдаляющейся всё дальше, дальше… И трое чудовищ, склонившихся со своими жуткими дьяволическими орудиями пыток над препарированным Микаем.

– Зажим!

– Зажим!

– Скальпель!

– Скальпель!

– Тампон!

– Тампон!

Тихо вскрикнув, Микай очнулся, инстинктивно укрывшись от протянутых в его сторону чужеродных отростков безобразных пришельцев.

…Постепенно их зыбкие образы растаяли в полумраке комнаты. Осознание ситуации возвращалось. Так, дом. Родной дом, родные стены. Кругом разбросаны бутылки. На кушетке кто-то сопит. Каяял. Всё тихо, мирно, спокойно. А главное – никаких чудовищ.