Текст книги "Возвращения к любви"

Мысли толкались, слипались, рвались на куски, но ничего стройного в голове не складывалось. Никакого решения в голову не приходило. Надо сегодняшний день просто переболеть. Надо вычеркнуть его из жизни любым способом. А как? Водка? А почему бы нет? Напиться, забыться, уснуть. А там… А там будет другой день, не отличающийся от сегодняшнего, но он будет только завтра. Завтра будет завтра. Завтра он будет решать, как ему жить завтра. А сегодня к черту все!

Григорий глянул на часы и ахнул. Время было почти семь часов вечера, получается, что в машине он просидел больше шести часов.

Он завел машину, поехал, мимо того магазина, где они впервые встретились. Остановился. Зашел. Пара бутылок водки… Нет, бутылку водки, бутылку коньяка… Нет, пропивать свое счастье так уж в компании с благородными, с дорогими напитками, какое счастье, такие и напитки, две бутылки коньяка. А зачем ему два коньяка, водку он больше уважает. За себя водкой, за Инну коньяком.

Мандарины. Он горько улыбнулся. Ее любимые. Взял, прихватил еще коробку шоколадных конфет и какие-то там сэндвичи.

Номер в гостинице уныл и тосклив. Полный стакан водки не скрасил его углов. Второй стакан пошел вдогонку за первым. Не полный, половина. Не хватает воздуха, на балкон!

– Эй, молодой человек! Скучаем? Я сейчас поднимусь, скрашу твое одиночество.

Он не успел разглядеть, кому принадлежит нежный женский голос, не успел обдумать того, что сказали, не успел ответить ни «Да», ни «Нет», на пороге номера стояло некое чудо в короткой юбке с пышной копной светлых волос.

– Ну что ты столбом стоишь, предложи девушке сесть, предложи выпить. Фу, как пошло, водка. Коньяк? Ну что ты? Мартини, шампанское…

Девушка взяла трубку телефона.

– Принеси, пожалуйста, в номер мартини и шампанское.

Он, выпив еще водки, сидел в кресле и осоловевшими глазами смотрел на сидевшую напротив него девушку с бокалом мартини в руке. И сравнивал ее с Инной. Хороша, ничего не скажешь, хороша! Но не заиграет каждая клеточка ее тела под его руками, не издадут ее легкие тех нежных, но страстных вдохов и выдохов, не забьется жилка у нее на шее, не…

Да все не то, к тому же еще пошло, вульгарно и грязно.

Она поняла его взгляд по-своему, поднялась, подошла к нему, села на колени, прижалась пышной грудью к его лицу. Дорогие духи ударили в нос, вызвав страшную брезгливость. Он резко встал, девушка отскочила в сторону.

– Ты чего?

– Пошла вон!

– Чего?

– Вон пошла!

– Козел! Урод! Импотент!

Хлопнула дверь. Он допил водку и упал в кровать.

Утро было страшным. Ко всему прочему он не нашел бумажника с приличной сумой денег и кредитной карточкой. Когда эта… успела его украсть, он не знал или не помнил. Бумажника не было. Бак полупустой. С пустыми карманами до дома он завтра не доедет. Мысли пуще вчерашнего вертелись в голове, с ними он залез в ванну.

Господи! А вот и повод для новой встречи! Других знакомых у него в городе нет. Как будто бы нет. К кому ему еще обратиться за помощью?

– Кто? – раздалось в домофоне.

Этот голос его сводит с ума.

– Я.

Щелкнул замок, ни дополнительных вопросов, ни просто отказа не последовало. Его пугало именно это. А оказалось так все просто. Потом она открыла дверь, посмотрела на него своими такими необыкновенными глазами, в которых был один вопрос: «Что случилось?» Именно так. Ее взгляд беспокоился за Григория, взгляд понимал, что не просто так он появился здесь, что-то случилось.

– Извини, бумажник украли. Мне не на что уехать из вашего города.

– Сколько тебе нужно?

– Десять тысяч.

Она ушла в комнату, вернулась с деньгами, протянула их Григорию, две купюры по пять тысяч рублей.

– Я верну! Обязательно верну!

– Не сомневаюсь… Фу! Ты что, пил?

– Вчера.

– Да какое вчера, от тебя разит как от целой кучи алкашей. Все. Подожди. Никуда ты в таком состоянии не поедешь. Не хватало еще других неприятностей. Иди в ванну. Иди, приходи в себя. Никуда я тебя не пущу.

Она вырвала деньги из его руки и толкнула его в сторону ванной комнаты.

– Я уже мылся сегодня!

– Ничего, в таком состоянии тебе лишняя ванна не помешает.

Как же у нее в квартире хорошо! Нет, у него дома тоже все хорошо, но в обустройстве ее квартиры, каждого из ее помещений была какая-то изюминка, которая располагала к неге.

– Ты ел?

– Вчера. Тоже вчера.

Она принесла ему в ванну кофе, принесла что-то из горячего, он и не понял, что именно ему принесли, просто съел. А ему было не стыдно лежать голым перед ней, как было стыдно в то утро.

Боже мой, как она хороша, как она мила, сколько же нежности она излучает.

– Добился своего? Паразит!

Она вздохнула, легла на спину. Он придвинулся к ней поближе, и начал губами ощупывать каждый миллиметр ее кожи. Пробежался по щечкам, отметил глаза, поласкал ушки, шейку, грудь… Грудь!!!

– Погоди, я устала немного, погоди.

Лизнув полоску ряда обнажившихся зубов, когда она говорила, он припал к губам.

– Ну, пожалуйста! Подожди! Извини!

– Ты не прогонишь меня сегодня?

– Нет!

– А если я тебе скажу, что я бумажник в машине нашел. Не прогонишь?

Она повернулась к нему, утопила его своим взглядом, тихо вздохнула и шепотом сказала:

– Паразит!

Можно войти в одну и ту же реку дважды! Можно!

– Ты сегодня уедешь?

– Нет. Я дам телеграмму, попрошу отпуск за свой счет, я не хочу от тебя уезжать. Не хочу! Не могу! У меня нет сил!

Но он уехал. Он не мог тогда прямо сказать, почему он уехал, но он обязательно скажет почему. Чуть позже. Потом. Если она даст возможность ему сказать! Он ехал, без конца повторяя про себя:

– Прости меня! Прости меня моя милая! Я не мог не уехать!

И позвонил он ей, сообщив о своем отъезде, уже тогда, когда за спиной была пара сотен километров, иначе, услышав ее голос, он бы наверняка вернулся.

***

А Инна…

А Инна не страдала в тот день, когда проводила Григория не солоно хлебавши из своей квартиры, не удостоив его даже толикой своего внимания. За день привела себя в надлежащий порядок, вечером позвонила подруге и с ней они завалились в свой любимый кабак. Они его любили потому, что там рядом военное училище и с молодыми, симпатичными, спортивными парнями проблем нет.

Заняли столик, выпили, подругу пригласил молодой лейтенант на танец, после чего он подсел за их столик. Спустя некоторое время к ним присоединился его товарищ. Хорошенький такой! Они провели замечательно время до закрытия кабака. Потом молодые офицеры решили проводить девчат. Ближе жила подруга, поэтому первой проводили ее. Но у подъезда подруга пригласила всех на чай. Они поднялись. Домой Инна вернулась только утром.

Это она так рассказала ему о том памятном вечере. И еще…

– Так что ты зря отказался от услуг той девушки! – говорила она ему по телефону, когда Григорий ей в дороге сообщил, об отъезде и, будучи посвященной в его историю, произошедшую с ним вечером в гостинице с неизвестной девушкой.

– Ох, зря! Она куда опытнее меня, как женщина. Такие удовольствия тебе доставила бы, на которые я просто не способна. Не научилась пока еще! Было бы чего вспомнить потом тебе. Аж, два сексуальных приключения за один заход, в одном городе, с двумя дурами. Потаскун. Было бы чем перед друзьями похвастать за бутылкой водки или кружкой пива. А первое впечатление не обмануло меня. Алкаш ты, приперся пьяным ко мне, и вор. Ты украл у меня… Ты много чего у меня украл. Чему цены нет.

А на самом деле.

В четыре часа утра Инна подняла голову от подушки, перевернула ее, но она была такой же мокрой. Мокрой была и вторая подушка, рядом. Нигде она не была, никуда она не выходила из дома, проревела весь день и почти всю ночь. Она встала, достала простыню и, сложив ее, накрыла ею подушки. Приятная прохлада простыни подействовала на Инну, как снотворное. Проснулась, и боль немного улеглась. Притупилась. А может быть, она после такого слезообильного потопа притупилась.

Чтобы больше отвлечь себя от Григория, она занялась всеми самыми бесполезными делами дома. Полезные все давно уже были переделаны. Вдруг хрюкнул домофон…

– Кто?

– Я.

Ну и что ей делать? Выяснять отношения на расстоянии нескольких этажей? К тому же, даже вчера в душе теплилась надежда, что не очень он послушный, наплюет на ее запреты и приедет, или хотя бы позвонит. Несмотря ни на что, ей хотелось еще и еще видеться с Григорием. И она открыла.

Спустя пару минут, он стоял на пороге. Боже ты мой! И что она в нем тогда, в первый раз, в магазине увидела? Глаза мутные, взъерошенный, постаревший лет на десять. И выражение лица. Оно было таким, будто произошло что-то страшное, непоправимое. Инна молча смотрела на него, ожидая объяснений, хотя сердце рвалось, хотелось прижать его взъерошенную голову несвежим лицом к груди и пожалеть. Кто его здесь еще пожалеет?

– Извини, бумажник украли в гостинице. Мне не на что уехать из вашего города.

Прогудел небось всю ночь в каком-нибудь клубе со шлюхами. Украли! Как его самого не унесли!

– Сколько тебе нужно?

– Десять тысяч.

Не хило! А что делать? Может еще и в долги залез. Закутил, вот и влетел. Поделом ему!

Инна принесла деньги, Григорий взял, и она попала под выхлоп его могучих легких. Бог ты мой! Да как же он ехал по городу? В воскресенье гаишники на каждом шагу. Ждут возвращающихся с уикендов горожан из области. Его словно всю ночь в алкоголе купали!

– Ты что пьяный?

– Я вчера пил.

– Да какое там вчера! От тебя разит перегаром за версту! Ты чего, с ума сошел пить за рулем! Тебе неприятностей не хватает? Так! Все! Раздевайся! Раздевайся и иди в ванную. Никуда я тебя не пущу, пока в себя не придешь.

– Я уже с утра в ванной был.

– Ничего страшного, лишняя ванна тебе не помешает.

Она включила воду, обернулась, Григорий стоял голый перед ней. Инне аж не по себе стало. В таком ракурсе она его не видела никогда. Куда же его стыдливость вчерашняя пропала? Он залез в воду, лег, закрыл глаза. Может быть, есть хочет? Как бы выпить не попросил. Что она с ним потом делать будет? Не хватало еще пьянства у нее дома.

– Ты ел?

– Ел. Вчера.

Понятно. Оттого и перегар такой. Литр выпил, конфеткой закусил. На скорую руку приготовила омлет, заварила кофе, отнесла ему. Григорий лежал, жевал, пил кофе и был таким довольным, будто в восточный гарем попал.

Инна оставила его, прошла в комнату и, совершенно без умысла, начала менять постельное белье. Оказалось, что с умыслом. Примерно час спустя, он вышел из ванной посвежевшим, опоясанный полотенцем. Да, оказывается, все-таки было, на что обратить внимание при первой их встрече. Она смущенно отвернулась.

– Ты готов?

– К чему?

– Ехать готов?

Он подошел сзади, обнял Инну и прижался к ней всем телом. Да, готов, но не к тому, чтобы уехать, к тому, чтобы остаться и не на полчаса. Она повернулась к Григорию, полотенце упало. Он прижал ее к себе, резко вобрал ее губы в себя.

И все!

Голова закружилась.

Дыхание перехватило.

Она, наверное, упала бы, если бы он не держал ее в своих объятиях. Почувствовав ее слабость, Григорий взял Инну на руки, пронес пару метров до кровати, осторожно положил на нее. Дальше лишь губы и руки. Какие же они у него нежные. Они словно знают, словно чувствуют, где и как нужно что-то сделать.

Она же превратилась в кисель. Но расслабилась лишь для того, чтобы в нужный момент превратиться в упругую пружину и встречать его каждой мышцей своего тела. Ничего необычного, но как же хорошо, как же приятно с ним все это происходит. Он словно старается не просто овладеть ей, он хочет стать одним целым с ней. Но что-то в этот раз ему не нравится, и он повторяет попытку, потом еще, еще, и вот оно, одно целое. Нет его, и нет ее, есть они, но не каждый по раздельности, а одно единое существо. И уже нет таких земных сил, которые смогут их разделить.

Казалось бы все. Все силы кончились. Вся энергия покинула их. Всему есть предел. Но нет, он не успокаивается, снова тянется к ней. Губы, пальцы, губы, пальцы…

– Погоди, я устала немного, погоди.

Господи, языком аж до зубов добрался!

– Ты не прогонишь меня сегодня?

– Нет! Не прогоню.

– А если я тебе скажу, что я свой бумажник в машине нашел. Все равно не прогонишь?

Она повернулась к нему, вздохнула и шепотом сказала:

– Паразит! Хотел меня еще на десять тысяч обмануть. А ты завтра уедешь домой?

– Нет. Я позвоню домой, позвоню начальнику, дам телеграмму, возьму за свой счет неделю, я не хочу уезжать от тебя. Не хочу уезжать! Не могу уехать! У меня нет сил расстаться с тобой!

– Может, стоит сейчас съездить, дать телеграмму. Сейчас вроде уже не пахнет. Сил хватит?

– Хватит. Да, наверное, поеду. Заеду заодно в магазин, куплю чего-нибудь на вечер. Или в ресторан сходим?

– Нет, лучше дома. В пятницу сходим. Потанцуем немного.

Он умылся, оделся. В дверях обнял ее, крепко поцеловал.

– Ты знаешь, где телеграф?

– Знаю, не заблужусь.

– Нет, я с тобой. Мне одной скучно будет!

Как сердце чувствовало ее…

– Отдохни от меня солнышко. Иннушка моя! Я ненадолго. Я вернусь! Я обязательно вернусь.

Дверь за ним закрылась. И сердце защемило. Почему так защемило сердце?

Он не появился ни через час, ни через два, ни через три. На четвертом часу он позвонил.

– Прости меня! Прости меня моя милая! Я не мог не уехать! Я вернусь и все тебе расскажу. Потом. Я вернусь!

– Да чтоб тебя… Дай Бог быть тебе счастливым! Не звони мне больше, я уже практически выбросила телефон. И не пиши мне, я размениваю квартиру. Будь счастлив и знай, что пусть самую малость по времени, ты сделал меня счастливой, за что спасибо тебе.

***

Наше время.

– Ох, Господи! Ты меня напугал!

– Извини! Не хотел.

– Нашел, значит. В магазине поймать меня не получилось, приехал сюда. Учти на будущее, я в том магазине не бываю.

– А в тот день, когда я тебя там искал, была? Была?

– Случайно мимо проезжала. Видела, как ты крутишься там у дверей. Ну, нашел сейчас. И что дальше? Зачем ты меня искал? Зачем нашел?

– Увидеть хотел.

– Ну, так увидел? Можем проститься?

– Ну, погоди, ну хотя бы десять минут, пять минут…

– И что, мы будем стоять здесь, у всех на виду? Между прочим, я замужем и никому еще не позволяла подумать обо мне нехорошо.

– А пойдем в машину?

– В твою? Она у тебя со светонепроницаемыми стеклами?

– Нет, конечно.

– Ну, да, в машине оно, конечно, с посторонними мужиками видеть меня привычнее. Эх, ты! Ладно. Пойдем в мою. Та хоть стоит удобнее, в ней тяжеловато кого-то разглядеть.

Полдня он потратил на то, чтобы найти прежнее место ее работы. Адреса не помнил, маршрута тоже, а где, на каком предприятии, в каком учреждении она работает, он не знал. К своему стыду, он только сегодня вспомнил, что никогда не интересовался тем, где она работает и кем. Знал, что-то там с финансами. И все.

Но он нашел. По километру, по метру, по сантиметру, он исследовал ту местность, где он до этого бывал, и нашел.

Григорий дождался конца рабочего дня. Он увидел Инну. Он очень обрадовался. Он шагнул ей навстречу.

– Это твоя машина?

– Да! А чем она тебе не нравится.

– А та? Та машина? Хотя времени-то прошло. О чем я спрашиваю?

– Какая та? Твоя? Та, что ты мне подарил? Так зачем она мне. Машина была оформлена на тебя. С тобой встречаться не хотелось. И я… Погоди! А ты что? Разве ничего не знаешь?

– А что я должен знать?

– Благодаря Павлу, я нашла место твоей работы в твоем городе. Куда и отогнала машину. Передала ее твоему начальнику, вместе с документами. Он должен был передать ее твоей жене. Погоди, как его Константин…

– Константин Сергеевич. Он после того, как мы расстались, недолго поработал там. Уехал куда-то. Мы больше не виделись.

– А жена? Она тебе ничего не сказала?

– Наверное, не посчитала нужным. А квартира? Что с квартирой?

– Вернула хозяину, остаток от залога он обещал передать тебе? Передал?

– Нет! К черту залог!

Нет!

Ура!

Ура!

Ура!

Нет!

И как он мог в ней сомневаться. Кто угодно, только не Павел. Голос Павла в домофоне терзал Григория до сего времени.

– Ну, все, мне пора, дочка в детском садике ждет.

– Как ее зовут.

– Лиза! Лизонька!

Неожиданно что-то щелкнуло в голове у Григория. Его аж затрепало. Заболело в области сердца. Дышать стало тяжело.

– Погоди! Погоди! Ты сказала дочке около семи лет?

– Да. И что?

– И замужем ты почти шести лет? Ты замуж вышла после рождения Лизы?

– А какая тебе разница?!

Инна разозлилась.

– Чего тебе надо? Что ты все выпытываешь? Чего тебе нужно? Ты ушел? Ушел! Ты получил то, что сам пожелал. Что тебе сейчас нужно? Зачем ты шпионишь за мной? Зачем ты меня ищешь? Что ты выпытываешь? Иди! И не смей больше появляться здесь. Не ломай мне жизнь! Уходи!

– Я хочу увидеть Лизу.

– А ты больше ничего не хочешь? Может тебя и с мужем моим познакомить? Могу еще и с родителями его встречу организовать. Познакомить? Все, уходи!

– Я хочу увидеть Лизу!

– Уходи! Не доводи меня до истерики! Пожалуйста, уходи! Уйди! Или я тебя возненавижу! Прокляну!

Увидев Инну в таком состоянии, Григорий понял, сейчас нужно уйти. Но теперь, мысль, засевшая в его голове, не даст ему жить дальше спокойно.

Он кивнул головой и вышел из ее машины. Инна уехала, а он пошел к своей машине, Григорий даже был рад, что его машина стояла не близко. Он бы не выдержал, он поехал бы за Инной. Догадка терзала. Он почти был уверен в том, что его догадка – правда.

Теперь планы его на будущее обретали совершенно другой смысл.

Он поехал. Но не в гостиницу. Он поехал к тому дому, где слышал голос Павла в домофоне, к тому дому, где они были с Инной так счастливы. Так недолго счастливы.

– Ииии кто там?

– Это я, Павел, нужно поговорить.

– Голос вроде знакомый, но не признаю. Кто ты?

– Григорий. Помнишь такого?

Небольшая задержка с ответом. Потом фальшиво радостное:

– Гриша!!! Бог ты мой! Какими судьбами!

– Обычными. Поговорить нужно. Выйди.

Павел долго выходил. Григорий устал стоять, присел на лавочку. Рядом с ним примостился и Павел, когда наконец вышел из подъезда.

– Ты сколько от меня за квартиру получил.

– Оплату на полгода вперед.

– Да. И еще половину стоимости этой квартиры.

– Я Инне…

– Ничего ты Инне не отдавал. Я видел ее.

– Чего-то ты поздно хватился. Нет у меня сейчас таких денег.

– К таким вещам никогда не поздно возвращаться. А деньги мне и не нужны. Мне нужна эта квартира.

– Не вопрос. Давай остаток, и забирай. Я здесь не живу постоянно.

– Условия я буду ставить. Ты семь лет деньги мои при себе держал. У меня квартира есть. В моем родном городе. Она дороже того, чем я тебе буду должен. Намного дороже. Завтра едем к юристу, готовим бумаги и делаем обмен.

– На хрена мне квартира в твоем городе? Я не согласен.

– А мне по фигу твое согласие, Паша. По фигу. Давай без проблем. По обоюдному согласию. Продашь, наваришься еще с нее.

Павел понял, что Григорий не шутит. Он знал, что, если Григория разозлить, будет и правда хреново. Павел принял предложение.

А в гостинице Григорию снова не спалось. Мысль о том, что Лиза его дочь, не давала уснуть. Снова хотелось курить и выпить. И видимо от этих желаний ему приснился почти в тему сон.

Приснилась, конечно же, Инна.

Как будто они с ней ходили по городу, вроде по улицам его родного города и то ли продавали, то ли покупали дом.

Приснился аромат ее волос. Он не помнил его наяву, а память сохранила его где-то в своих глубинах и дала им насладится Григорию во сне.

Сделка состоялась, и Инна повела его к себе домой отметить.

Жила она не в квартире, а в частном доме. Их встретил муж Инны. Григорий отметил, что он повыше его, но худее, лицо его было очень серьезным и даже злым.

Муж усадил их за стол, Инне в огромный бокал налил что-то, наверное, вино, она стала потихоньку потягивать напиток из бокала. Потом муж вышел и вернулся с двумя бутылками, Григорий почему-то, увидав эти бутылки, решил, что в них самогон. Одна бутылка была обычной, вторая какая-то странная, пробка, как у шампанского замотана проволокой. Иннин муж достал одну рюмку и почему-то солонку. Себе он налил в рюмку, а Григорию в солонку, при этом закрыл ее крышкой.

«Как же я буду сосать через эти дырочки»? – подумал Григорий и посмотрел на Инну, она спокойно пила вино из огромного бокала и даже не смотрела его сторону. А он ведь искал у нее сочувствия. Он все же взял солонку в руки. Только приготовился выпить, как пришли два мужика. Они были какие-то кургузые, неказистые, один из них был маленьким и худым. Муж Инны сразу переключил свое внимание на этих мужиков и налил им по рюмке. Григорию стало обидно, этим дурикам по рюмке, а ему солонку. Он снова посмотрел на Инну. Рядом с ней сидела уже какая-то худая пожилая женщина и с аппетитом ела суп из тарелки. Инна пила вино, что-то говорила женщине. Муж общался и пил с мужиками, Инна пила вино и болтала с женщиной. Григорий сидел с солонкой в руке.

«Ох, и напьюсь сегодня я»! – подумал Григорий и опорожнил солонку. В ней оказалась водка. Григорий решил попрощаться и уйти и начал шарить по карманам, ища деньги. На что-то надо было бы ему купить водки, он ведь напиться хотел, но в карманах ничего не было.

Тут он понимает, что он находится где-то в районе его бывшей жены квартиры. Фигня, знакомых здесь много, найдет, займет. А потом поразмыслил, не стоит, чего же подумают его знакомые. Скажут, дожил, на водку стал занимать. А жена его, то шубку за шубкой меняла, а теперь мужу на водку денег найти не может.

Ему стало противно за себя, и он проснулся.

***

Семь лет назад.

Здесь можно начать с того, чем все закончилось в прошлый раз. После его неожиданного побега.

Можно было бы хотя бы в паре слов объяснить Инне, что случилось. Прости-прощай! И пропал. Нет неделю. Ни слуха, ни духа. Сколько раз она брала в руки телефон, сколько раз хотела позвонить ему. Но потом со слезами бросала его от себя. Нет. Не звонит сам, не пишет, или действительно прости-прощай, или… Об «или» думать не хотелось, но все могло произойти, все могло случиться.

Начало второй недели ознаменовалось появлением Александра. Он встретил Инну после работы, долго и путано объяснялся, даже делал попытки извиниться, настойчиво приглашал к себе в машину. Она, не произнеся ни слова, ушла прочь от него.

Конец второго дня, как под копирку – конец предыдущего дня. С тем же результатом. На третий день, Инна, неожиданно для себя, села к Александру в машину, и он довез ее до дома, стал напрашиваться в гости на кофе. Она отказала ему и ушла домой.

На четвертый день он пригласил ее к себе в гости. И Инна согласилась. Согласилась! А что ей делать? Как жить дальше? Григорий пропал. Десять дней прошло, словно под плотной паранджой из слез. Коллеги по работе настойчиво советовали Инне обратиться в больницу. Вид, и правда, у нее был совершенно нездоровый. Отвлечься, забыться, а может быть и по-новому увлечься.

Александр по дороге к себе домой подъехал к их – она так теперь и называла его – к их магазину, остановился, позвал ее с собой.

– Так я-то тебе зачем? Или денег, боишься, не хватит?

– Ну, о чем ты! Позволь мне просто покрасоваться перед другими такой девушкой.

Они зашли в магазин. Пока он выбирал и собирал свой джентльменский набор, Она стояла у полки с кефиром и тупо смотрела на полку и на кисломолочный продукт. Они подошли к кассе. Александр достал бумажник. Десять тысяч, две купюры по пять тысяч. Их магазин, чертов кефир и десять тысяч. Слезы брызнули у нее из глаз. Она почти во весь голос заревела.

– Ты чего? Что случилось? – наклонился Александр к девушке.

– Извини, мне плохо, я домой. Мне очень плохо!

– Я тебя подвезу.

– Нет, я сама. Сама. Сама. И больше не приезжай ко мне. Не приезжай, даже не намекай мне, что ты существуешь. Все, былого не вернешь, а по-новому, увы, ничего не сложится!

И вот наступила новая пятница!

Трудно сказать почему. Она не знала, почему снова пошла в этот магазин. Ей по делу совершенно ничего не нужно было. Ноги словно сами по себе несли ее туда.

Она вошла, немного прошла вперед и чуть не упала от неожиданности. То же место. Чертова кефирная полка, и спиной к ней до боли знакомая фигура. Ей хотелось развернуться и бежать отсюда, куда глаза глядят. Но она шла к нему. Григорий обернулся и пошел навстречу ей с широченной улыбкой прожженного сердцееда и последнего подлеца.

– Здравствуй, моя хорошая! Я вернулся!

Инне хотелось броситься к нему и что есть силы поколотить его, поцарапать, искусать, но она прыгнула к нему на шею и снова заплакала.

– Ну, все! Все! Перестань сейчас же! С сегодняшнего дня все в нашей жизни изменится. Пойдем со мной.

Он словно ребенка взял ее за руку и повел из магазина. Усадил в свою машину. Сел рядом. Поехали. Она не могла понять, куда он ее везет.

– Мы куда? – спросила она.

– Не торопись, все узнаешь.

Незнакомый совершенно район, здесь она еще ни разу не была, куча недавно построенных домов. У подъезда одного из них он остановился. Вывел ее из машины и, так же за руку, повел ее в дом. Они поднялись на лифте, остановились у двери одной из квартир. Григорий открыл дверь своим ключом. Они вошли в дверь.

– Что это? Ты арендовал квартиру для наших свиданий? Зачем? Чем тебе моя не по душе?

– У тебя замечательная квартира, а это будет наша общая с тобой!

– Как понять наша?

– Я снял ее, на полгода пока снял, для нас с тобой. Пока снял, дальше видно будет. Теперь мы здесь с тобой будем жить.

– Полгода? Ты решил меня сделать на полгода своей походно-полевой женой? Или это по разговору на полгода, а на деле снова смоешься, не объяснив причину, как в прошлый раз?

– Нет! Нет! Я пока не порвал еще полностью с женой. Мы еще официально не развелись. Но отсюда я уже никуда и ни за что не уеду. Если только по работе. Как тебе эта квартира?

– Неуютная она какая-то.

– Так тебе и все карты в руки. Сделай ее такой, какой ты сама хочешь ее видеть. Пойдем.

Он провел ее в комнату. Посреди комнаты стоял стол. Бутылка хорошего красного вина, бутылка пуэрто-риканского рома. Мандарины, апельсины, виноград. Он посадил ее за стол, сел рядом.

– Давай по бокалу вина, а потом я горячее подам. Не знаю, что получилось. Но старался, потому что делал это для тебя.

Почти три часа они сидели за столом, смаковали вино и молчали. Он смотрел на нее, она молча смотрела на него. Многое хотелось сказать, многое хотелось спросить, но они понимали, не сегодня, не сейчас. Потом, после. Начало темнеть, но они не включали света. Сидели и молчали. Наконец он поднялся.

– Тут это, пара подарков для тебя. Ты уж прими их, пожалуйста.

Он встал, зажег люстру, достал из кармана коробочку, протянул ей. Инна открыла коробочку. Колечко. Очень красивое и, наверное, очень дорогое колечко.

– Примерь, пока одно купил. Надеюсь, что скоро и другое приобретём. Для меня

– Мало оно мне! Не налезает!

– Жалко! Но не беда, поменяем. И вот еще.

Он положил рядом с ней ключи от автомашины.

– Что это?

– У тебя ведь права есть? Хватит на работу пешком ходить. Мне дороги твои замечательные ножки.

Взяв ключи в руки и, увидав эмблему на них, Инна удивленно посмотрела на Григория.

– Ты что? Подпольный миллиардер?

– Не все так круто. Но, что смог.

– Нет, это уже чересчур! Не сходи с ума! Такого подарка я не приму. Ты мне еще пароход подари!

– Да ладно тебе! Парохода нет. А машину для себя брал. Не понравилась она мне. Уж извини, но не в смысле – на боже, что мне не гоже, дарю. Думаю, тебе она должна понравится.

– Да будет тебе, не понравилась! Такая машина не может не понравиться! Не считай меня за совсем уж глупую девчонку! Нет, не возьму!

– Давай, знаешь, на чем остановимся. Это считай тест-драйв, не ограниченный по времени для тебя. Надоест, отдашь мне ключи и документы. А сейчас, готовь постель, хозяйка. А я в ванну пойду. Уж больно тяжелый день для меня выдался сегодня. С четырех утра на ногах.

Инна лежала в ванной, которую принимала после Григория и мечтала о том, что будет сейчас с ними происходить после того, как она придет к нему в постель. Она не находила места себе в ванной, но специально затягивала время, словно старалась подпитать его на расстоянии своей энергией. Хотела заставить его там, в кровати, изнемогать от желания, чтобы потом он лютым, взбесившимся зверем накинулся на нее, в одно мгновение лишив ее сознания, сил, да и жизни самой, на некоторое, такое неописуемое по чувствам время.

Обмотавшись полотенцем, Инна тихо вошла в спальню. Свет горел. Он спал, тихо посапывал во сне и подрагивал телом. В уголках его губ пряталась привычная для него, маленькая капелька слюны.

Она подошла, приподняла одеяло, Григорий лежал голым, свернувшись калачиком. А они ведь даже ни разу в этот день не поцеловались с ним. «Перестаралась», – горько подумала она про себя, вздохнула, выключила свет, сбросила полотенце, легла рядом и, обняв Григория, плотно прижалась к нему. Странно, но в том состоянии, в котором она находилась в то время, она боялась, что не уснет вообще, однако быстро погрузилась в сон, который почему-то и без его неземных ласк оказался очень и очень сладким. Наверное потому, что она очень счастлива и без того была в этот день.

Не стоит говорить о последующих выходных днях. Их лучше по-новому пережить, чем говорить о них.

***

Господи!

Думала ли она неделю назад, что будет жить в одной квартире с Григорием, любимым ею человеком и, очень ей хотелось надеяться, что любящим ее человеком ездить на работу на престижной машине и просто быть счастливой. Она чувствовала, долгов теперь за ним с этой квартирой и с этой машиной висит немерено, но ей почему-то было не страшно. Почему-то она была уверена, что все он разрулит, все растрясет, последние ненастные облачка убегут с их горизонта.

Одного она боялась. Вдруг нежданно, негаданно, он позвонит ей с дороги и скажет, мол, прости, но я срочно должен уехать. Ничего не могу сейчас объяснить, все расскажу потом, после. И пропадет. На две, как было, или может быть на большее количество недель. Он непредсказуем и не обязателен, потому как так и не объяснил ей до сих пор, что за неведомая сила в прошлый раз сорвала его отсюда.

А его, так называемое, бегство было оправданным.

Когда Григорий отъезжал до телеграфа от ее дома, сначала позвонил к себе домой, сказал сыну, что задержится еще на неделю, а может быть даже на две. Приехал на телеграф, дал телеграмму в филиал, просил две недели отпуска за свой счет. Проехал по магазинам, прикупил кое-что на вечер, и тут звонок. Звонила ему подруга жены, Вика, мол, жена в реанимации, наглоталась таблеток, кто-то из доброжелателей позвонил, рассказал ей, что Григорий другую здесь нашел, помоложе ее, домой уже возвращаться не собирается. Состояние критическое, он может не успеть.

Что он мог рассказать Инне? Чтобы она еще одну вину себе на милую шейку повесила? Ей и так от него, бедной, достается. Позвонил ей, просто сказал, нужно уехать и рванул домой.

Летел по трассе словно сумасшедший, проклиная и себя, и «доброжелателя». Даже и не мог подумать, что сможет так быстро добраться до своего города. Сразу приехал в больницу. Назвал фамилию в приемном покое. Да, действительно жена в реанимации.