Текст книги "Мир уже не будет прежним"

Геннадий Марченко
Мир уже не будет прежним

© Марченко Г. Б., 2017

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2017

© «Центрполиграф», 2017

Глава 1

Этот день не задался с самого утра. Началось с того, что дома неожиданно закончилась туалетная бумага. В это время на каждом углу она не продавалась, как в будущем, народ по привычке подтирался газетами. Даже в Москве её не везде можно было купить. Так что жена в это снежное утро начала декабря снарядила меня за покупками на рынок со списком на тетрадном листочке, вписав обязательным пунктом покупку туалетной бумаги.

Собравшись садиться в «Волгу», я обнаружил, что спустило правое переднее колесо. Вот же не было печали… Подкачал, но с помощью манометра определил, что камера всё же спускает. Пусть тогда на станции техобслуживания ищут дырку. Пришлось менять колесо, корячась с домкратом. Хорошо хоть, перчатки нашёл в багажнике, иначе точно отморозил бы пальцы. Наконец выехал в сторону рынка, но не проехал и пары кварталов, как меня остановил сотрудник ГАИ, попросивший предъявить документы. Пожав плечами, протянул водительское удостоверение. Но старшина почему-то потребовал ещё и документы на машину, затем паспорт, после чего заявил:

– Документы вроде в порядке, но вот, посмотрите, фоторобот преступника, сбежавшего сегодня из СИЗО, из-за которого был объявлен план «Перехват». Схожесть налицо.

Мне протянули листок с отвратительным по качеству изображением какого-то мужика, который мог быть похож на кого угодно.

– Что-то я особо не вижу сходства этого типа со мной, – сказал я, возвращая старшине фоторобот.

– Давайте всё же, Сергей Андреевич, проедем в отделение для выяснения вашей личности, там уж точно разберутся.

– Это я там до вечера, что ли, теперь буду сидеть? У меня дела всё-таки! А у вас в машине есть рация, свяжитесь с кем надо, пусть дадут информацию, кто такой Губернский.

– По рации, Сергей Андреевич, такие дела не решаются.

– И как долго вы собираетесь разбираться?

– Вы не волнуйтесь, постараемся не затягивать. Проходите в нашу машину, а я вашу поведу. Не бросать же её здесь.

Ну, блин, ментовский беспредел! Хоть бы взятку, что ли, попросил, сунул бы ему четвертак, не обеднел бы.

В гаишной машине помимо водителя находился ещё один сотрудник, с погонами лейтенанта. Он предложил мне сесть спереди, а сам остался сзади, что меня несколько удивило, и дал команду трогаться. Глянув в зеркало заднего вида, я увидел, как сзади плавно катит моя «Волга». Надеюсь, этот старшина ездит аккуратно, не хотелось бы лишний раз гонять мою «ласточку» на СТО. Насторожило, что, проехав несколько кварталов, мы свернули в сторону выезда из Москвы.

– Это где же ваше отделение находится, в лесу, что ли? – спросил я, а спустя мгновение почувствовал укол в шею.

У меня ещё хватило сил схватиться за больное место и обернуться к хмурому лейтенанту, а затем в глазах всё поплыло, и я потерял сознание.

Очнулся я от того, что кто-то щедро награждал меня оплеухами, шлёпая ладонями по щекам. Кое-как открыв глаза, увидел перед собой давешнего лейтенанта, но уже в гражданской одежде. Тот, заметив, что я очнулся, удовлетворённо кивнул и вышел из помещения, закрыв за собой дверь. Я обнаружил себя сидящим на стуле в каком-то явно подвале со сцепленными сзади руками. Сидеть было неудобно, я поёрзал, но комфорта не сильно прибавилось.

Между тем сознание медленно возвращалось. А вместе с ним и понимание ситуации. Что это, похищение? Если так, то кто его заказал? Что гаишники ряженые, это я теперь уже понимал. Да уж, разыграно всё было как по нотам, спланировали операцию чётко. Простые уголовники на такое не способны, да и зачем бы я им был нужен? Единственное, что приходило на ум, – «контора». Значит, возьмём это за основную версию, всё равно пока особой альтернативы не видно.

В таком случае кто-то из членов «ближнего круга» прокололся, сболтнул информацию. Впрочем, не исключено, что где-то сработала «прослушка». Всё-таки люди такого уровня да чтобы без контроля со стороны комитетчиков?..

А с другой стороны, вполне вероятно, что я им и не нужен. Допросят для приличия, а после возьмут и пустят в расход. Без шума и пыли, как говорится. А затем возьмутся за Машерова, Ивашутина, Щербицкого и прочих заговорщиков. Наверняка им будет несложно организовать или аварию, или смерть от острой сердечной недостаточности. Тем более что такие прецеденты были, с теми же Машеровым и Кулаковым.

М-да, ситуёвина… Либо в шоколаде окажешься, либо в дерьме. Вальку жалко, Данилу, закопают меня где-нибудь в лесу – так и не увижу, как растёт сын. Хорошо хоть, обеспечил семью перед смертью, и не только переведёнными в рубли английскими фунтами. Будут ещё получать авторские отчисления с моих песен и гонорары с переизданий книг. Да и квартира в наследство останется.

Ладно, хватит себя хоронить раньше времени! Ещё пока толком ничего не ясно, будем надеяться на лучшее. Только вот сидеть со скованными сзади руками – совсем не комильфо. Я попробовал привстать, но обнаружил, что короткая цепочка наручников пропущена между вертикальными жёрдочками спинки стула. Получается, я мог двигаться только вместе со стулом, и это было крайне неудобно. Может, получится выломать эти жёрдочки?

Впрочем, провести эксперимент я не успел, поскольку дверь распахнулась и в помещение вошёл невысокий человек в добротном, ладно сидящем костюме и вычищенных до блеска ботинках. Явно не из тех липовых гаишников, оказавшихся похитителями, скорее всего, их босс. Встав напротив, внимательно меня осмотрел, словно какую-то экзотическую зверюшку в зоопарке, затем, по-прежнему не произнося ни слова, вышел, снова оставив меня наедине с самим собой.

И что это было? Что за смотрины? Так и буду сидеть один в этом подвале хрен знает сколько?

Оказалось, не так уж и много мне пришлось ждать. Время я определить мог только по своим внутренним ощущениям, так вот, где-то через полчаса вновь появился «лейтенант».

– Предупреждаю: без глупостей, – хмуро бросил он мне, отстёгивая наручники.

Я внял его предупреждению и, подталкиваемый сзади моим надсмотрщиком, двинулся к выходу. Короткий подъём по лестнице, и я оказался в длинном полутёмном коридоре без дверей. Блин, как-то не по себе. Так по ходу дела пустит мне этот «лейтенант» пулю в затылок – и поминай как звали. Каждый шаг отдавался в моей голове хлёстким выстрелом, и к концу коридора я успел изрядно взмокнуть несмотря на то, что в помещении было прохладно.

Коридор заканчивался простой дверью.

– Лицом к стене, – прозвучал приказ. Я молча повиновался. – Заходи.

Я оказался в небольшом помещении без окон, у дальней стены стоял стол с настольной лампой, свет от которой падал на разложенные на нём бумаги. С той стороны стола, в полумраке, сидел человек, лицо которого никак не удавалось разглядеть. Сидел он молча, словно и не дыша, этаким истуканом, тем самым всё больше нагоняя на меня ужас. Но в какой-то момент незнакомец подался вперёд, и я действительно испытал состояние настоящего ужаса. Как?! Этого не может быть! Он же мёртв!

– Что, удивлены, Сергей Андреевич?

Андропов откинулся назад, и его худое лицо, обтянутое пергаментной кожей, снова спряталось во мраке. На столе, на самом краю светового пятна, виднелись кисти его рук с длинными паучьими пальцами, увенчанными отросшими жёлтыми ногтями.

– Но… но вы же умерли!

– Смерть – понятие относительное, Сергей Андреевич. – Голос у него был скрипучий, словно половицы в старом доме. – Сами-то как считаете, вы сейчас живой или мёртвый?

– Конечно, живой! Вот он я, из плоти и крови.

Я даже попытался себя ущипнуть. Не вышло, потому как кусок кожи на руке, в который я хотел вцепиться ногтями, на моих глазах почернел и отвалился вместе с мясом, смачно шмякнувшись на пол и обнажив смутно белеющий лучезапястный сустав.

– Что происходит?! Что за херня здесь происходит?

В этот момент лицо Андропова снова выплыло из тьмы. Только теперь это уже было лицо монстра с растянутым в беззвучном смехе ртом. Посеревший язык из раззявленной пасти вывалился на стол, но Андропов каким-то образом мог разговаривать.

– Что, теперь ты такой же, как и я? Ну и каково это – гнить заживо, чувствовать, что по тебе ползают могильные черви? А знаешь, благодаря кому я оказался на три метра под землёй? С чьей подачи я ушёл почти на семь лет раньше отпущенного Им времени? Ты появился, Губернский, и стал мутить воду, обвинять меня перед товарищами по партии в несуществующих грехах. А те, ничтоже сумняшеся, устроили мне сердечный приступ. Думал, этим всё и закончится? Думал, надеялся, я забуду о тебе? Не-е-ет, дорогой ты мой, не получится остаться чистеньким. Я забираю тебя с собой, добро пожаловать в ад!

Сзади Андропова полыхнуло огнём, из которого ко мне потянулись сотни или даже тысячи неимоверно бесконечных по своей длине рук, с такими же отросшими ногтями, как у покойного председателя КГБ.

– Простите, Юрий Владимирович, но мне там делать нечего. Я, в отличие от некоторых, свою страну не предавал и всякую мразь наверх не тащил.

– Ты-ы-ы…

Лицо Андропова перекосилось, и в этот момент одна из пламенных рук обхватила его за шею и потащила назад.

– Нет, нет! Я не хочу! – закричал Андропов. – Я проклинаю тебя и весь твой род!

И в этот момент я с криком проснулся.

– Ты чего, кошмар, что ли, приснился? Даньку разбудишь, так орать.

Валя включила ночник, пристально вглядываясь в моё лицо и удручённо качая головой. А я чувствовал, как по мне струями стекает холодный пот пережитого только что ужаса.

– Да, хрень какая-то снится, покойники. К чему бы это?

– Кто-то из родных, знакомых? Кровь была?

– Нет, не родные и не знакомые. Хотя этого человека я знаю… Крови вроде не было.

– Водички принести?

– Не маленький, сам дойду. Спи, я сейчас вернусь.

Выпил на кухне стакан воды из-под крана, посмотрел на часы. Начало пятого, за окном царит декабрьская темень. А мне что-то спать больше не хотелось. Прикрыв кухонную дверь, я включил работающий от сети кофейник, засыпал в воду молотого кофе и через несколько минут уже цедил обжигающий ароматный напиток, подкрашенный ложечкой сливок.

Невольно вспоминались события, произошедшие со мной и страной в последнее время. Самым шокирующим стал уход Андропова, недаром он мне сегодня приснился. А ведь так и есть, вряд ли он случайно коньки отбросил, наверняка не обошлось без вмешательства людей Машерова, а вернее даже, Ивашутина, поднаторевших в деле проведения спецопераций и в частности устранения людей, представляющих угрозу государственной безопасности.

Уже на следующий день по ТВ, радио и в газетах было объявлено, что обязанности Председателя КГБ СССР будет выполнять Семён Кузьмич Цвигун, с которым мы буквально накануне, в день смерти Андропова, общались по поводу продажи альбома моей группы в Англии. Вот эта новость меня действительно порадовала, учитывая, что с Цвигуном у нас установились неплохие отношения. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

Кстати, с его подачи повесть «Крах операции „Омега”» без очереди вышла в «Политиздате». Семён Кузьмич был указан как консультант, которому автор выражает искреннюю благодарность за помощь в создании книги.

«Пираты XX века» тем временем ушли в прокат ГДР, Венгрии и Болгарии, и даже Италия вроде бы вела переговоры о покупке прав на прокат картины. Следом за «Пиратами…» на экраны страны вышли ещё два фильма по моим сценариям – «Знак беды» и «Крейсера». На продукцию «Беларусьфильма» я серьёзной ставки не делал, хотя, вероятно, какую-нибудь фестивальную награду картина получит. Однако в прокате она явно не очень котировалась, разве что в самой Белоруссии более-менее прошла с успехом. Так как там были живы ещё многие участники тех событий, понятно, им интересно вспомнить и сравнить, что было в жизни и что теперь показывали на экране. А вот «Крейсера» с серьёзными батальными сценами на море и драматической линией главного героя сразу пришлись зрителю по душе. До «Марсианина» и «Пиратов…» фильму, впрочем, дотянуться по сборам было трудновато, но результат на старте всё равно был достойный.

Высоцкий этой осенью вернулся в Москву и готовился к съёмкам в картине «Место встречи изменить нельзя», намеченным на весну следующего года. Причём с готовым альбомом под названием «На хуторе», состоявшем из десяти лирических душевных песен. Альбом уже через два месяца вышел на виниле и сразу же завоевал любовь миллионов, а на одну из песен, «Роса», даже был снят клип, который крутили в «Утренней почте».

Через каких-то своих знакомых Высоцкий узнал мой новый домашний номер, на который и позвонил, и я пригласил его приехать на мою кооперативную квартиру. Сидя на кухне за чашкой чая с мёдом, он признался, как не хотел покидать гостеприимный хутор и только настойчивость Говорухина, апеллировавшего к совести актёра, склонила чашу весов к тому, что Высоцкий решил вернуться к работе в театре и кино. За время, прошедшее после визита Говорухина, он на хуторе наизусть выучил сценарий фильма. Заодно Володя поинтересовался прогнозами на будущее.

– Тебе по общемировым событиям или только касающимся лично тебя?

– Ну, ядерной войны не ожидается?

– Вроде нет. Разве что 1 января под Бомбеем «боинг» упадёт, погибнет более двухсот человек, а 20 февраля Брежневу вручат орден Победы. Ну это так, навскидку, может, и ещё что-то случится, но только эти даты проявились у меня в голове. Что же касается твоего будущего, то ничего плохого в течение следующего года с тобой произойти не должно. К тому же дата смерти, которую я называл в прошлый раз, уже не так ясна, понемногу стирается. Видно, ты всерьёз отнёсся к идее как следует взяться за своё здоровье. Курить не бросил? Уже меньше дымишь? Постарайся отказаться совсем и найти время записаться в бассейн. Мы вот всей семьёй как раз планируем пройти медосмотр, без медкарточки в бассейн не пускают.

– Я как-то больше баню люблю.

– Одно другому не помеха. Да и баня бане рознь. Можно попариться с пивком, а лучше с квасом, а можно из бани вернуться домой в невменяемом состоянии.

– Хорошо, но боюсь, свободного времени будет всё меньше и меньше. В театре вон Любимов вставил было мне пистон, а теперь снова вводит в спектакли. Да и с концертами зовут выступать.

– Пойми, всех денег не заработаешь. Жизнь даётся один раз. Я вон тоже кручусь как белка в колесе, однако вечером еду домой, к жене и сыну, а не на квартиру к очередным друзьям посидеть с гитарой под водочку с закусочкой. Как там, кстати, Марина?

– Опять в Париже. Вчера созванивались, обещает скоро прилететь. Говорит, обиделась очень, когда я, даже не попрощавшись, спрятался в Белоруссии. Но сейчас вроде отошла…

1 декабря случился мой первый учебный день на Высших двухгодичных курсах сценаристов и режиссёров.

– О, это же сам Губернский! Теперь и за режиссуру взялся?! – Такими словами меня встретил молодой грузинский режиссёр Михаил Чиаурели, оказавшийся моим сокурсником. Весёлый компанейский парень, предложивший после занятий отметить первый учебный день с литровой бутылью отличного грузинского вина домашнего производства.

С учебой на другие дела времени стало оставаться куда меньше. Хорошо, что я догадался подцепить к моим рокерам Ованеса Мелик-Пашаева. Пронырливый администратор уже отправился с коллективом в турне по Западной Украине. У него там, как оказалось, жил какой-то армянский родственник, бывший на короткой ноге с руководством Министерства культуры, вот он и договорился насчёт гастролей. В СССР бандеровцы если и имелись, то хорошо шифровались, так что концерты проходили с аншлагом. Кроль и Мелик-Пашаев мне отзванивались из каждого города, радуя своими бодрыми отчётами мою мятущуюся душу.

Англичане успели перечислить последний транш, а я отнёс Цвигуну список необходимого для нормальной студии звукозаписи оборудования. В новом кабинете, который раньше занимал Андропов, тот был не один, один из стульев за длинным аппендиксом Т-образного стола занимал человек лет тридцати пяти, в форме с майорскими погонами на плечах.

– Знакомьтесь, Сергей Андреевич, это майор госбезопасности Виктор Валентинович Метёлкин. Он полностью введён в курс дела и будет теперь курировать вашу группу. Так что по всем вопросам обращайтесь отныне к нему. Сами понимаете, в связи с новой должностью пришлось в срочном порядке принимать дела. Ничего не успеваю, да и ответственность, понятное дело, на порядок выше. Голова пухнет. Хотел вон, вдохновлённый вашим примером, тоже за книгу засесть, теперь уже, похоже, не скоро это получится, если получится вообще. Кстати, оставьте автограф, раз уж пришли. – И подсунул мне только что изданную повесть «Крах операции „Омега”». – К слову, помните ту статью в «Ровеснике»?

– Разве такое забудешь! До сих пор руки чешутся…

– Не надо ничего чесать, почесались уже и без вас. Тот комсомольский секретарь, с подачи которого вышел материал, погорел недавно на интимной связи… как бы помягче сказать… с особой мужского пола. Опозорил всю организацию. Естественно, его тут же из комсомола пинком под его испорченный зад, да ещё и срок грозит. Это же статья, до пяти лет. Ну и журналисту намекнули, чтобы думал в будущем, с кем дружбу водить… Ладно, через семь минут у меня важный посетитель, так что перепоручаю вас Виктору Валентиновичу. Если есть ещё какие-то вопросы, обговорите у него в кабинете…

Вот это новость, думал я, покидая зловещее для кого-то здание, перед которым высился памятник «железному Феликсу». Неужто комсомольский вожак и впрямь из «радужных»? Или это Цвигун так всё ловко подстроил? Как бы там ни было, всё разрулилось очень даже здорово.

Ещё мне не давала покоя мысль о самоубийстве Семёна Кузьмича в 1982-м. Было ли это добровольным уходом из жизни на фоне якобы неизлечимой болезни или ему «помогли» с подачи теперь уже покойного Андропова, потому что он слишком много знал, – тут я мог только строить догадки. Если второй вариант – то здесь Семён Кузьмич уже сам хозяин главного кабинета на Лубянке, и кто тогда рискнёт покуситься на фигуру такого масштаба? Ежели его прихватит онкология, то насчёт этого как раз и не мешало бы предупредить. Только как это помягче сделать? Не скажешь же ему: «Семён Кузьмич, вы уж поглядывайте за своим здоровьем, а то в 82-м от рака загнётесь». Ладно, ещё пять лет почти, время есть, нужно будет по-любому предупреждать хотя бы за год, когда болезнь может находиться на начальной, а значит, излечимой стадии.

– Ты тут спишь, что ли, прямо за столом? – Голос Валентины вернул меня к действительности.

А время-то уже семь почти, вот это я засиделся…

– Завтракать будешь?

– Да я вон кофе обпился, ничего не хочу. А давай я тебе яичницу пожарю?

– А что, и пожарь, сделай жене приятное.

– Тебе глазунью?

– Нет, болтунью лучше, два с лишним года вместе живём, а все запомнить не можешь, – шутливо пихнула она меня в бок. – Даньку заберёшь сегодня из яслей? А то я в парикмахерскую краситься записалась, там было свободно только на вечер. И в яслях ещё справку просили из поликлиники, о прививках, зайди пожалуйста, возьми у старшей медсестры. Даньку будешь забирать, отдашь её воспитательнице.

– Как ты, кстати, в рыбном, не скучаешь? – спросил я, взбалтывая яйца в чашке.

– Заскучаешь там, ага… Ассортимент вроде небольшой, а очередь как с утра встаёт – и до самого вечера. И преимущественно пенсионеры. Вот же людям делать нечего на пенсии, и ходят за минтаем для себя и килькой для кошечек. Серёж, мы что, такие же будем через двадцать лет?

– Ещё дожить надо до пенсии… А коллектив как, не обижают девчонки?

– Да коллектив вроде неплохой, с девочками сразу сдружились, там почти все, кстати, приезжие, из провинции. А парторг сразу заявил, что если дров не наломаю, покажу себя хорошо, то через месяц можно будет и заявление в партию написать.

– Может, всё же поискать тебе более престижное местечко? А то жаловалась, что рыбный дух ничем уже из тебя не выветривается…

– Бог с ним, с рыбным духом, я уже к нему привыкла. Да и тот же парторг намекал, что, как единственный член партии в гастрономе, я смогу получить должность заведующей, потому как наш заведующий Семён Палыч планирует после ухода на пенсию уехать к детям в Одессу. А ему до пенсии остался месяц. В общем, не забудь заехать в поликлинику и забрать вечером Данилу, – напомнила Валя, выгребая со дна сковородки корочкой хлеба остатки яичницы.

– А ты давай учи «Моральный кодекс строителя коммунизма», – подколол я жену.

– Чего его учить, там всего двенадцать пунктов. Сам, кстати, не хочешь в партию?

– Свят-свят! Чур меня!

– Ну как хочешь, а я буду с гордостью носить в кармане партбилет… Так, надо Даньку будить. Эх, и крика сейчас будет…

Спровадив жену с сыном, я прошёл в кабинет и сел за пишущую машинку. Вчера я начал очередную повесть о приключениях Эраста Фандорина. Читатели слали в издательство мешки писем, требуя продолжения цикла о похождениях сыщика, и под давлением главного редактора издательства мне пришлось вернуться к машинке. Проблема заключалась в том, что всё, что у меня было в «ридере» акунинского, я уже перепечатал, сюжеты других книг я помнил не столь хорошо, и теперь предстояло придумывать произведение почти с нуля.

В итоге, с неделю побившись головой о стену, решил устроить Фандорину командировку в Пензу конца XIX века. Раз уж я досконально знаю историю родного города, то пусть в нём появится вымышленный мной аналог профессора Мориарти. Вот пускай Эраст Петрович с этим злодеем и разбирается. Заход у меня уже был готов, теперь предстояло сделать над собой усилие и посвятить несколько часов писательскому труду.

Сегодня был день, свободный от учёбы на режиссёрских курсах. Сидя на занятиях у Рязанова, я каждый раз придумывал, какие сниму фильмы после получения диплома. Дипломная работа не в счёт, придётся, как и всем, снимать короткометражку. А там можно будет замахнуться и на полный метр. Может, снять фильм под Чарскую? К тому времени она наверняка будет на равных соперничать и с Пугачёвой, и с Ротару. Алла как раз укрепит свой статус звезды после выхода на экраны в 1979 году фильма «Женщина, которая поёт». Но потом я подумал, что биографии Чарской и Пугачевой нет смысла сравнивать. Моя подопечная на сцену-то вышла всего пару лет назад и находилась в начале творческого пути, несмотря на победы на всесоюзных и международных конкурсах, а примадонне действительно есть что рассказать зрителю. Другое дело, если я напишу для Инги сценарий фильма, где не нужно звездить своей биографией, пусть покоряет зрителя внешними данными и драматическим талантом. Ну насчёт таланта я, может, и преувеличил, но если только немного. Обретаясь на сцене, девушка изрядно поднаторела в плане артистизма, думается, что и перед камерой она могла бы изобразить необходимую гамму эмоций.

Впрочем, как говаривал Цвигун, рано делить шкуру неубитого медведя. Нужно ещё получить диплом, и вообще неясно, что будет со страной через пару лет.