Текст книги "Отечества славные сыны. Их подвиг бессмертен"

Часть 8. Идет вперед, не зная отдыха и сна

Наконец-то наши солдаты учатся не тому, как умело обороняться и пятиться назад, а тому, как с максимальной решительностью наступать на все еще очень и очень сильно врага. Враг-то по-прежнему превосходит по мощи, особенно в самолетах, танках и артиллерии. Идет вперед солдат. Идет, поливая обильно подмосковную землю своей кровью. Идет, оставляя за собой тысячи и тысячи погибших. Досаждают вражеские снайперы. Эти устроили настоящую охоту, особенно, за нашими офицерами, особенно, за средним комсоставом. Возникает острейший дефицит в командных кадрах, в том числе и в 30-м отдельном саперном батальоне, где служит Анатолий Гробов. Есть решение: организовать ускоренные курсы по подготовке командиров среднего звена.

Из письма начальника архивохранилища Министерства обороны полковника Симонова:

«В марте 1942 года, как один из лучших сержантов, Гробов был послан на курсы младших лейтенантов инженерных войск Западного фронта, которые дислоцировались в деревне Вороново Московской области.

Обстановка того времени не позволяла длительного пребывания на курсах: фронту нужны были офицерские кадры. Это хорошо понимал и Анатолий Александрович, который в течение нескольких месяцев успешно познал сложное саперное дело, – возьму на себя смелость здесь уточнить: «сложное саперное дело», о котором пишет полковник Симонов, мой ГЕРОЙ освоил несколько раньше; как-никак, а уже три с половиной года служит, причем, прошел проверку в боях, – и в конце июля 1942 года с оценкой «отлично» закончил учебу».

На «отлично»? Но от уральского парня иного никто и не ждал.

И вот на плечах моего героя офицерские погоны. Младший лейтенант Анатолий Гробов едет к месту новой службы. Конечно, ему хотелось вернуться в свою родную 32-ю дивизию, ведь там он оставил многих своих друзей, тех, кто в боях под Москвой выжил. Увы… На фронте не выбирают.

Впрочем, Гробов мало что проиграл: часть, где ему предстоит служить сейчас, не менее прославленная – это первая гвардейская Краснознаменная бригада, переименованная впоследствии в 42-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Теперь Анатолий командир взвода. На его плечи ложится непосредственный груз ответственности за жизнь и здоровье солдат.

Солдаты приняли нового командира хорошо. А иного и быть не могло. Ведь перед ними был не желторотый юнец, а, можно сказать, «дед» (ему в то время было двадцать шесть), понюхавший к тому же изрядно пороха. И офицерство батальона отнеслось с пониманием к новичку. Уже через месяц Гробова в части никто не считал чужим.

Анатолий явно счастлив, что служит в столь прославленном боевом соединении, что теперь может именовать себя гвардейцем. Он понимает, что это почетное наименование – для него лично большой аванс. Однако скоро он выплатит этот аванс и лично приумножит славу дивизии.

Сапер – это тебе, брат, не тыловая крыса. Сапер ведь не только строит блиндажи и командные пункты. Сапер еще возводит сооружения-переправы через водные преграды, коих великое множество в центральной части России. Между прочим, по мостам должны пройти первые танки, самоходки, гаубицы, автомобили, соответственно, и пехота. Подчеркиваю: они пройдут лишь после того, как здесь, на передовой, под шквальным огнем противника поработают руками и мозгами саперы. А еще (особенно важно в ходе непрерывного наступления) сапер «зачищает» освобожденную советскую территорию, то есть разминирует. Разминировать после фашистов приходится все: от городов, сел, поселков и до полей, лесов, рек. А каждое такое разминирование – это реальный риск подорваться. Не зря вошло в поговорку: сапер ошибается лишь однажды. Наконец, этого также не надо сбрасывать со счетов, сапер в любую минуту готов вступить в бой с врагом. Сапер не только готов, а и реально вступает в бой, сменив мгновенно миноискатель, саперную лопатку, молоток или топор на автомат. И сапер, как случалось не раз Гробову, автоматом пользуется также умело.

Здесь не делаю никаких открытий. Лишь хочу еще раз обратить внимание на «специфику» этого рода войск… Летчик? Хорошо. Моряк? Тоже хорошо. Танкист? Хорошо. А сапер? Сапер – это сапер… Не приведи Бог!

Из письма-воспоминания сослуживца моего героя Николая Дмитриевича Молчанова:

«В 42-й гвардейской стрелковой дивизии я с начала ее формирования, то есть с 1941-го и по 1944-й.

Гробов А. А. пришел позднее, то есть в 1942 году, из школы подготовки командного состава в звании младшего лейтенанта. Оба мы потом командовали ротами 46-го саперного батальона. Мы вместе прошли долгий путь с боями, выполняя сложные сапёрные задания по разминированию вражеских мин различных видов, переднего края, делая проходы в проволочном заграждении. Гробов А. А. со своими командирами и солдатами задания выполнял в любой обстановке четко и уверенно, за что ценило и уважало командование батальона».

…Дивизия упорно продвигается вперед, туда, где скоро предстоит крупнейшее в истории человечества сражение.

Из письма начальника архивохранилища Министерства обороны полковника Симонова:

«22 августа 1942 года комсомолец Гробов Анатолий Александрович подал заявление о приеме его в партию…»

Вот заявление, написанное собственноручно (низко кланяюсь полковнику Симонову за предоставление в мое распоряжение копии этого исторического документа):

«Прошу принять меня кандидатом в члены ВКП (б) … Находясь в рядах гвардейцев, я хочу быть также в рядах большевистской партии, чтобы еще успешнее бить врагов нашей Родины – немецких варваров.

Я в любую минуту готов выполнить любой приказ… по разгрому врага и не пожалею сил, жизни во имя этого святого дела».

Из характеристики-рекомендации коммуниста Петра Семеновича Назарова (этот документ той грозной поры также хранится в военном архиве), сослуживца:

«При выполнении боевого задания по строительству переправы через реку Яуза (в районе Махотино) для пропуска танков на передовую линию под сильным минометным огнем противника т. Гробов мужественно, по-гвардейски руководил своим взводом… не отходил от подразделения до полного окончания строительства переправы».

Партийная организация батальона 31 августа 1942 года удовлетворила просьбу, приняв А. А. Гробова кандидатом в члены ВКП (б). Через три месяца (для фронтовиков, учитывая особые условия, кандидатский стаж был сокращен до трех месяцев), то есть 3 января 1943 года, он был принят в члены ВКП (б).

…Фашист постреливает. Скорее, по привычке, чем по необходимости. Близится осень. Но пока солнце светит вовсю. Тепло. Приволье такое, что особенно жить хочется. Легкий ветерок чуть-чуть шелестит ивовыми листьями.

Однополчане давно заметили, что Анатолий слишком часто пишет письма. Пользуется любым благоприятным моментом. Попробовали было пошутить: мол, не много ли любовниц завел, коли без устали пишешь. Анатолий шутки не понял, а потому не принял. Он сердито и только раз посмотрел в сторону шутника, а тот и навсегда позабыл про остроты.

И все-таки он старается быть наедине, когда пишет письмо. Только что прибыла свежая почта, где была и ему весточка. И сейчас… Он отошел к реке, сел на бережку и на колене стал писать.

«Здравствуй, дорогая мама!

Шлю вам свой горячий привет и наилучшие пожелания в вашей жизни. Сегодня получил от вас письмо, на которое спешу ответить.

Живу хорошо. Наше дело по разгрому фашистской нечисти идет хорошо, а поэтому писать много некогда.

После твоего письма, мама, я написал директору леспромхоза и секретарю парткома… Раздраконил их за бездушность, – очевидно, мать пожаловалась, что руководители не откликаются на ее просьбы хоть чем-то помочь семье фронтовика. – Надо их чаще теребить, а то они… засиделись за нашими спинами.

Высылаю по 600 рублей каждый месяц. Скоро вы деньги должны получить, – откуда знать-то моему герою, что на Урале этих денег хватит разве что на буханку хлеба, если покупать у спекулянтов, а так… все по норме, все по карточкам и лишнего ни за какие деньги не купишь; впрочем, это все равно подмога. – Как растет моя дочь Галочка? Поцелуйте её и скажите: фрицам скоро капут; и папа приедет домой.

О наших делах, наверное, читаете в газетах. Дел много. Мы справляемся по-гвардейски…

Шлю всем по привету. До свидания. Жду ответа.

Ваш сын, муж и отец – А. Гробов».

Наши войска уж который месяц топчутся на месте: не удается выбить фашистов с занятой ими территории.

Глубокая осень. Какой-то уж больно резкий переход из тепла в стужу. Но уральцу все нипочем: он видал и не такое. К тому же землянка в три наката (не в переносном, а прямом значении) и в ней тепло, горит коптилка. Пока нет рядом никого, Анатолий опять садится за письмо.

«Здравствуйте, мои родные!

Из газет вы, наверное, уже знаете, что части Красной Армии перешли к наступательным действиям, – это письмо датировано двадцать седьмым ноября 1942 года. Особенно успешные операции развернулись под Сталинградом (началась Сталинградская битва, в ходе которой будет пленено 330 тысяч вражеских солдат и офицеров, в том числе и их командующий фельдмаршал Паулюс. – Так вот: чтобы помочь товарищам, мы также перешли к активным действиям. Кончился для нас период ожидания. И пришел тот час, когда снова можно показать наш русский размах, русскую удаль. Соответственно, изменился образ жизни. Перешли к кочевому образу жизни. На дворе метель, стужа. Ни зги не видать. Но одеты мы хорошо, а больше в наших условиях для хорошей жизни ничего не надо.

С приветом – Анатолий Гробов».

Его подразделение только что вернулось с нейтральной зоны, где саперы в кромешной темноте закончили разминирование узкого «коридора», чтобы могла безопасно пройти к фрицам наша разведгруппа. Будто бы, разведчики идут на задание, которое им определил сам командующий фронтом. Все прошло удачно. Фрицы, кажется, не заметили некоторого «шевеления» с нашей стороны. Правда, пару раз все-таки пульнули из ракетниц. Но это так… от скуки, наверное.

Из письма-воспоминания сослуживца моего героя Николая Дмитриевича Молчанова:

«Мне с Анатолием Александровичем много раз пришлось выполнять боевые задания, так сказать, рука об руку. Помню, как на одном из участков переднего края наши полки готовились к наступлению. Вражеская оборона была опутана колючей спирально-петлевой проволокой в несколько рядов. Междурядья же были сплошь заминированы противопехотными минами. За ночь, то есть до рассвета, должны были сделать несколько проходов, по которым потом пойдет пехота. Проходы были сделаны и наши войска пошли в наступление. Замечу: лично Гробовым, то есть его руками, было разминировано немало мин».

Спят его саперы. Устали. Днем-то разминирование не такое уж легкое дело, а ночью, когда хоть в глаз коли? На ощупь да на профессиональное чутье только и надежда.

Нет сна только их командиру. Он пишет письмо с фронта.

«Здравствуйте, дорогие родственники!

Пять лет службы в армии не прошли для меня даром. Эти годы заставили меня сильно поработать над собой и своим характером. За годы службы, особенно за время Отечественной войны, я вырос. И теперь вырос до командира среднего офицерского состава, до командира подразделения.

По письмам матери, братьев и сестер я ревниво наблюдал за твоим ростом, Зина. И с каждым разом проникался всё большим и большим к тебе уважением. Даже не могу понять, откуда моя маленькая Зинушка берет столько моральных и физических сил?

Кроме того, наша дочь, наша Галинка кровной цепью связывает нас воедино. Зина, я тебе скажу одно: едва ли я тебя любил так сильно, как сейчас, в дни нашей молодости. Моя любовь в эти суровые дни не гаснет, а крепнет и крепнет день ото дня. Я думаю, что наше счастье лежит еще впереди, мы еще до него не дошли. Близок день, когда моя маленькая Зинушка поймет, как любит и уважает её Анатолий.

Сегодня же желаю одного: не склоняй головы в эти тяжелые дни. Выше голову, мой друг! Мы выйдем победителями! Помни: я всегда и везде с твоим именем на устах; ты для меня самое дорогое в жизни.

Береги, Зина, наше сокровище, нашу дочку Галочку. Моя любовь к ней никогда не остынет, а будет, наоборот, все расти и расти.

Обо мне не беспокойся. Нет еще у Гитлера той пули, которая может покорить нас. Я уверен в себе и надеюсь, что мы заживем еще на славу.

Живу пока хорошо. Дела по службе идут успешно. Передавай, Зина, привет всем родным и близким.

До свидания. Анатолий Гробов. 20 января 1943 г.».

Да, велик наш воин, если в столь тяжких испытаниях, в суровых условиях войны, когда жизнь его каждую секунду висит на волоске, он находит в себе силы, чтобы поддержать и подбодрить своих родных, находящихся в глубоком тылу. Такого воина, в самом деле, победить невозможно.

«Привет с фронта! Здравствуй, Зина!

Сегодня праздную свой праздник – 25-ю годовщину Рабоче-крестьянской Красной Армии…

Дела идут хорошо. Об этом можете судить по сообщениям газет. Правда, мы не проводим таких крупных операций, как на юге, но мы ежедневно, ежечасно все же уничтожаем паршивых фрицев, чем также приближаем час нашей победы.

Зина, прошу тебя, вышли мне свое фото. С Галочкой, конечно. Интересно, какие вы сейчас? Я бы с удовольствием послал свою фотку, но фотографироваться негде… Даже партбилет без фото…

Действующая армия. Ваш Анатолий Гробов. 23 февраля 1943 г.».

Закончились январь и февраль. Март пришел. Весна в разгаре. Идет наш солдат вперед. Шагает он твердо, уверенно по вязкому и противному месиву из чернозема и мокрого снега. Идет все дальше на запад.

По вечерам солнце так пригревает, что в землянку и не хочется. Он, прислонившись к борту машины, пользуясь минутой затишья, вынимает из полевой сумки бумагу и карандаш. Он снова пишет родным.

«Здравствуйте, мама, Зина, Галочка!

Шлю я вам горячий привет с пожеланиями всего наилучшего в вашей жизни. Получил ваши письма, за которые благодарю. Очень я им рад!

О себе скажу немного. Наступаем. Идем со своими орлами на запад. Я рад и горд, когда мне первым удается ворваться в населенный пункт и видеть счастливые лица освобожденных наших братьев и сестер. Трудно передать, какой кошмар пережили наши люди при власти фашистов! Слушаешь рассказы, и сердце кровью обливается. Начинаешь пылать великой ненавистью к врагу!

Погода здесь сейчас прекрасная. Природа оживает.

Как живете вы? Пишите обо всем. Передавайте привет всем нашим.

Пока. До свидания. Ваш Гробов А. А. 27 марта 1943 г.».

Очередная водная преграда. Саперы возводят переправу.

Страница письма сослуживца Молчанова.

Вторая страница письма полковника Симонова.

Часть 9. До свиданья, мама, не горюй!

Историческая справка:

«В конце марта Ставка Верховного Главнокомандования решила прекратить дальнейшее наступление на западном направлении: по ее указанию фронты перешли к обороне на занимаемых рубежах». (История второй мировой войны: 1939—1945, т. 6, стр. 145).

Из письма Гробова жене:

«Спешу сообщить о своем житье-бытье, так как давно не писал. А не писал, потому что в течение двух с половиной месяцев не имел возможности ни получать, ни отправлять письма. Только сегодня получаю мартовские и апрельские письма.

Ну, о причинах поговорим после войны. Можешь понять, что причины уважительные.

Действующая армия. 5 июня 1943 г.».

Историческая справка:

«Операции советских войск на западном, – там, где и ведет бои дивизия моего героя, — и северо-западном направлениях, проведенные в начале 1943 г., тесно связаны со стратегическим наступлением на юге. Хотя они и не достигли поставленных целей, враг был лишен возможности усиливать свои группировки на южном крыле советско-германского фронта… Это значительно облегчило Красной Армии не только успешно осуществить операции под Сталинградом, на Верхнем Дону, Харьковском и донбасском направлениях, но и отразить попытку контрнаступления врага. Ликвидация плацдарма в районе Ржева и Демянска практически сняла угрозу наступления противника на московском направлении». (История второй мировой войны: 1939—1945, т.6, стр.145).

Вспоминает, спустя многие годы, отвечая на мою просьбу, заместитель командира 46-го особого саперного батальона 42-й гвардейской стрелковой дивизии Северьян Федорович Панёв:

«Я хорошо помню Анатолия Александровича Гробова. Помню, потому что это был волевой, умелый, скромный и исполнительный командир. Помню и потому, что ему командование доверяло самые ответственные задания.

Перед нами одна из многих водных преград – река. Немцы, отступая, взорвали мост. Необходимо быстро соорудить переправу, чтобы пропустить танки.

Взвод Гробова, разбившись на две части, приступил к выполнению задания. Гробову достаточно было беглого взгляда, чтобы определить масштаб предстоящих работ. Он говорит: «Тут уже сухим не быть – поплавать придется». И командир первым лезет в ледяную воду, чтобы ставить столбы, забивать сваи, подгонять переводины, поперечники, делать скрепления.

Холодная вода – не единственная проблема. Враг поливает огнем, а укрыться негде. Да и прятаться в укрытия нельзя: дорога каждая минута.

И вот переправа готова. Войска пошли вперед.

Быстро соображал командир. Осенью, по бездорожью (особенно на одном из участков) возникла заминка в продвижении наших подразделений. Люди, хоть и медленно, но идут, но артиллерийские тягачи – ни в какую.

Следует приказ: сделать в низких местах из бревен настил. Причем, сделать быстро. Как решить задачу, чтобы получилось действительно «быстро»? Гробов принимает решение: настил делать не сплошным, а лишь в две колеи, по которым могли бы проехать автомобили и артиллерийские установки. Боевое задание не только выполнено, но выполнено раньше установленного срока.

Саперы, руководимые Гробовым, не только быстро и умело строили переправы и дороги, но и сооружали надежные блиндажи для солдат и командные пункты для офицеров. Гробов говорил: «Мои блиндажи и землянки – надежные!»

И это была правда. Вот доказательство…

«Как-то раз в командный пункт батальона угодил снаряд, – продолжает вспоминать С. Ф. Панёв, – так сказать, прямое попадание. Однако все остались целы и невредимы. Почему? Потому что саперы Гробова соорудили командный пункт не в два и не в три, а в четыре наката. Причем, между рядами бревен был еще и слой земли. Так что фашистский снаряд разворотил лишь два верхних ряда.

Иногда, правда, тяжелый и опасный труд оказывался напрасным. Только саперы построят сооружения, поступает приказ: вперед! И уютные блиндажи приходится оставлять необжитыми. Гробов при этом обычно говорил: «Ничего не поделаешь: война есть война».

В это время Анатолий Гробов получает новое назначение. Теперь он командир саперной роты (до этого командовал взводом, а потом некоторое время занимал должность заместителя командира роты). Соответственно, на офицерских погонах прибавилась одна звездочка. Значит, к нему сейчас обращаются подчиненные не иначе, как гвардии старший лейтенант.

Новая должность и дополнительная ответственность. Прибавилось и забот.

Опытный глаз офицера подмечает нюансы. А именно: затишье на его фронте не случайно; командование ведет перегруппировку сил, укрепляет рубежи обороны, наращивает стратегические резервы. Значит? Будут бои и, скорее всего, кровавые.

В самом деле, Красной Армии стало известно, что летом 1943 года гитлеровские войска готовятся к решительному наступлению в районе образовавшейся дуги между Орлом и Курском. Разведка доносит о перемещении войск. Наше командование решило встретить врага достойно. И началась активная подготовка наших войск к знаменитой битве на Орловско-Курской дуге, к битве, в результате которой окончательно будут развеяны надежды Гитлера на реванш в войне, на порабощение России.

Начало июля 1943 года. Нашему командованию становится известна точная дата начала наступления группы армий «Центр». И на рассвете наша артиллерия наносит по позициям врага на большом протяжении фронта упреждающий удар. Особенно хорошо поработали гвардейские минометы «Катюша». Это внесло в ряды врага растерянность и сумятицу. Однако гитлеровское командование не стало менять планы и в назначенный срок, то есть через несколько часов после ураганного огня нашей артиллерии, враг пошел в наступление.

Наши части стояли на смерть, однако давление было настолько сильным, что на ряде направлений врагу удалось продвинуться в глубь советской обороны на несколько километров.

Историческая справка:

«За два дня боев немецко-фашистским войскам не удалось сколько-нибудь изменить положение. Танковые дивизии не прорвались ни к Прохоровке, ни к Короче. Между тем немецко-фашистское командование продолжает усиливать группировку, наступавшую на Прохоровку. Оно стянуло сюда лучшие соединения: танковые дивизии «Рейх», «Мертвая Голова», «Адольф Гитлер»… (История второй мировой войны: 1939—1945, т.7, стр.153).

Особенно тяжело нашим войскам под Белгородом. И туда срочно перебрасывают (это всего лишь мое предположение, которому нет документального подтверждения) уже прославившую себя 42-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая сходу вступает в бой с отборными эсэсовскими частями.

Вспоминает, спустя многие годы, командир взвода 1 роты1010
  Той самой роты, которой командовал его земляк Анатолий Александрович Гробов.


[Закрыть] 46-го отдельного саперного батальона 42-й гвардейской стрелковой дивизии Степан Алексеевич Зырянов:

«В 1943 году, после ранения, я был направлен в одну из стрелковых дивизий, а оттуда в саперный батальон, в роту, которой командовал Гробов Анатолий Александрович.

Тогда, в июне, я и встретился впервые со своим командиром. Вот как он выглядел: невысокого роста, крепкий, коренастый, широкий в плечах, лицо немного в оспинках. Встреча прошла хорошо. Встретил Гробов меня внимательно. А вскоре немцы предприняли наступление под Курском и Белгородом. Нашу дивизию бросили на главное направление… Мой первый совместный бой с Гробовым я принимал под станцией Прохоровка. Отбивали от девяти до одиннадцати атак в сутки… Дивизию все время перебрасывали с места на место, перебрасывали туда, где обстановка создавалась критическая. Наша дивизия останавливала наступление врага».

Дерется с врагом рядом со всеми и гвардии старший лейтенант Гробов. Дерется не саперной лопаткой, а с автоматом в одной руке и связками гранат в другой. Впрочем, и про основную профессию ему не дают забыть.

Вот что пишет начальник архивохранилища Министерства обороны полковник Симонов:

«В июле 1943 г. в составе 42-й гвардейской стрелковой дивизии саперная рота под командованием гвардии старшего лейтенанта Гробова вела ожесточенные бои под Белгородом с прибывшими немецкими частями, в том числе и с дивизией СС «Адольф Гитлер».

В течение 60 часов дивизия сдерживала натиск вражеской пехоты, поддерживаемой 170 танками, а потом сама перешла в решительное наступление».

Скупое свидетельство, но зато документально подтвержденное. И очень красноречивое.

И тут считаю уместным сказать вот о чем.

Я скрупулезно перечитал все, что касается Орловско-Курского сражения (имею в виду двенадцатитомное издание «История второй мировой войны: 1939 – 1945»), но не нашел даже строчки о, судя по всему, прославленной в боях еще под Москвой, потом на Орловско-Курской дуге, на Украине 42-й гвардейской стрелковой дивизии.

Естественный вопрос: что же это за такая многотомная «история», если в ней не нашлось места даже целой дивизии1111
  Впоследствии увижу, что в многотомном издании не нашлось места для пары строк даже для прославленного в боях 6-го гвардейского Краснознаменного механизированного корпуса.


[Закрыть]? Ясно, что о героически сражавшихся полках, батальонах, ротах, взводах сведений там вообще не стоит искать. Об отдельно взятом воине-освободителе, благодаря которому и выиграна была война, – тем более.

Впрочем, что говорить о солдате, если даже легендарный Маршал Победы, чье имя вписано золотыми буквами в анналы мировой военной истории, упоминается лишь несколько раз и то походя, между прочим: не нашлось места в нашей «истории» величайшему полководцу Георгию Константиновичу Жукову.

Что скажешь? Обидно и стыдно за советских историографов. Впрочем, нынешние ничем не лучше. Прежние – замалчивали. Сегодняшние замазывают доброе имя дегтем, выискивая в долгой и трудной жизни полководца все, что может бросить тень на его честь и достоинство. Это легко делать. Ведь он уже не в силах защитить свое доброе имя.

Бог им судья…

Одно любопытное и почти мистическое совпадение. Я пишу о герое, который стоял на смерть в районе Орловско-Курской дуги. Но ведь именно там мой отец, командир танка Т-34, являющейся боевой единицей знаменитой 4-й танковой армии, сошелся лоб в лоб с танками фашистов, непосредственно участвуя в знаменитом и самом масштабном танковом сражении второй мировой войны. Получается, что мой отец и мой герой сражались совсем рядом. Причем, оба из этого ада вышли тогда победителями.

Вспоминает, спустя много лет, командир 46-го особого гвардейского саперного батальона 42-й стрелковой дивизии Дмитрий Никифорович Лошкарев:

«11 июля 1943 года наша дивизия вступила в бой на Орловско-Курской дуге. Дивизия была хорошо укомплектована и хорошо оснащена. Командовал дивизией в то время гвардии генерал-майор Бобров Федор Александрович. Это был необыкновенный командир. Солдаты и офицеры его глубоко уважали и называли отцом.

Генерал лично знал и Анатолия Александровича. Ценил. Поэтому сразу (по моему представлению) назначил командиром первой роты.

Фронтовики знают, что зона действия дивизионных саперов находится между передовыми линиями своих войск и войск противника. Таким образом, с одной стороны прикрывают огнем свои, а с другой стороны уничтожающе ведут огонь фашисты.

При этом главная задача саперов должна быть выполнена: они соорудят перед передней линией обороны инженерные сооружения, которые станут непреодолимым препятствием для врага.

Это – в обороне. Но перед каждым наступлением они же, то есть саперы, проделывают проходы в собственных заграждениях и в заграждениях противника, чтобы войска могли безопасно пойти вперед.

Как только наступление заканчивается и войска переходят к обороне, так саперы вновь выдвигаются вперед и сооружают новые заграждения. И так всю войну.

Один из эпизодов, который стоит перед моими глазами.

Мы – под Белгородом. Обстановка потребовала, чтобы мы в дневное время произвели рекогносцировку переднего края обороны. Зачем? Затем, чтобы ночью саперы могли установить заграждения.

Вместе с товарищем Гробовым, взяв с собой двух бойцов, одевшись в цветные маскхалаты, отправились за линию обороны. Ползая на животе, мы тщательно изучали местность, нанося на карту.

Собрались возвращаться назад. И в этот момент по нам фашисты открыли минометный огонь. Осколком разорвавшейся мины меня ранило в шею, а один из бойцов сопровождения был убит. У меня не оказалось с собой индивидуального пакета. Тогда Анатолий Александрович перевязал меня своим пакетом и остановил кровотечение.

Задачу мы выполнили. Я лишний раз смог убедиться в умении товарища Гробова в сложных боевых условиях выполнить задание. А еще я понял, что он настоящий боевой друг, на плечо которого в трудную минуту всегда можно опереться».

Ничего не скажешь, надежны уральские парни.

Одна из страниц письма заместителя командира 46-го саперного батальона Северьяна Федоровича Панёва.

Письмо командира 46-го саперного батальона Дмитрия Никифоровича Лошкарева.

Одна из страниц подробного письма командира взвода Зырянова, тоже уральца.