Текст книги "Извивы судьбы. Современный любовный роман"

Жена отмахивалась, начинала плакать, а потом обычно нервно бросала:

– Отстань! Не видишь?… Сам, что ли, не понимаешь?

А Алексей, в самом деле, ничего не понимал. Впрочем, и сама Вера вряд ли знала, в чем причина ее такого поведения; скорее всего, думала она, из-за морского климата, который, возможно, ей не подходит. «Да, – тут же спрашивала себя, – почему ничего подобного не наблюдалось во время отдыха в Сочи или в круизе по Средиземному морю?» Подумав, сама же и отвечала: «Потому что это было краткосрочное нахождение, а она живет в Приморье уже почти полгода, да и, – добавляла она, – климат здесь и в Сочи совершенно разный».

О том, что ей дальневосточный климат, вероятно, не подходит, Вера молчала. Ей не хотелось расстраивать мужа, поскольку понимала: на его службе не бывает выбора; находится там, где считает нужным командование; тем более, что Дальний Восток он выбрал не по приказу, а по личному волеизъявлению. Что сделано когда-то, то сделано. Понимала, что ее Алёшенька в этом не виноват: откуда ему было знать, что будет у него вот такая жена-неженка? Ей, Вере, еще повезло: гарнизон в черте города, а не в тайге, где гнус, комары и медведи-шатуны. Да, заштатный Уссурийск, но все же город.

Недавно звонила Клавдия Ивановна (она, вообще-то, названивает не реже раза в неделю), но Вера о своих недомоганиях промолчала, а, притворившись бодренькой, отрапортовала: «Все отлично и чего-то еще и желать нельзя!» Про себя же, положив трубку, подумала: «Зачем волновать родителей, особенно маму? Напридумывает и начнет психовать, как говорит провинциальная молодежь, доставать отца, а он, чего доброго, возьмет и позвонит командующему округом. Что будет? Для Алёшеньки – трагедия вселенского масштаба».

Под Новый год внезапно ее настроение (ну, не чудо ли?) сменилось на прямо противоположное: капризов как не бывало; Вера, готовясь к первому в ее жизни с Алёшенькой новогоднему празднику, буквально порхала: либо пела классические арии, либо кружилась в танце. Увидев полное преображение, Алексей воспарил духом и перестал думать о плохом: значит, посчитал он, это была обычная женская хандра, которая как легко приходит, так и уходит, не оставляя никакого следа в семейной жизни.

Новый год они встретили отлично. Но дня через три, взглянув в зеркало, Вера заметила на лице некие серовато-бурые пигментные пятна. «Господи! – вскрикнула в ужасе она. – Что это? С чего? Может, из-за местной воды или она не теми кремами пользуется и их надо сменить?»

Крема сменила, и для ухода за кожей лица Алексей стал привозить бутыли с местной, якобы, целебной родниковой водой. И как? Теперь Вера чаще прежнего стояла у зеркала и, увы, – видела, что ее лицо стало еще хуже. При Алексее крепилась, но без него давала волю слезам. Разглядывая себя и видя в зеркале некую дурнушку, чуть ли не кричала: «Какая уродина?! И чего Алёшенька молчит и не бросает ее? Может, не заметил пока? Что будет, если?..»

Нет, Алексей заметил происходящие изменения, но старался, чтобы не расстраивать жену, не показывать вида, тем более, что внешняя красота, как он считал, преходяща, а душевная – навсегда.

Однажды вечером, возвращаясь со службы, Алексей столкнулся с Татьяной Федоровной, женой комполка. Поздоровались. Алексей хотел пройти мимо, но, взяв его за рукав куртки, женщина остановила.

– Молодой человек, – обратилась она, – что происходит с женой?..

– А в чем дело? – нахмурившись, спросил он.

– Не обижайся, хорошо?.. Хотела поговорить с Верочкой, но не хотела ее огорчать. По себе знаю, как для молодой женщины неприятно…

– Что именно, Татьяна Федоровна?

– Ее лицо… В последнее время… Что-то происходит…

– А, – притворившись легкомысленным, сказал Алексей, – пройдет.

Женщина быстро-быстро закивала:

– Да-да, конечно пройдет, если это…

Алексей насторожился.

– Что «если»?

Не ответив на вопрос, она спросила:

– Как чувствует себя Верочка?

Не хотелось ему делиться семейными тайнами, но что-то заставило его приоткрыться.

– Хорошо… Сейчас даже отлично… А вот две недели назад было другое…

– Конкретно, что?

Алексей смутился и покраснел.

– Так… Немного жена покапризничала…

– Скажи, голубчик, тошнота и головокружение наблюдались?

– Татьяна Федоровна, а откуда вы знаете?

– Ничего я не знаю… Поинтересовалась и только. И, кажется, попала в точку.

Алексей вынужден был подтвердить:

– Так точно.

Женщина улыбнулась.

– А что за капризы были у вашей жены?

– По мелочам, Татьяна Федоровна… Совершенные пустяки…

– И все же?

– Так… То лимоны среди ночи подавай, то огурчики соленые, которые до тех пор не переносила… Ну и непонятные резкие смены настроений, слезы.

– Алексей, поздравляю!

Он, удивившись, смотрел в лицо женщины.

– С чем?

Женщина продолжала улыбаться.

– Эх, молодежь, молодежь!..

– Татьяна Федоровна, а причем тут молодежь?

– Притом, Алексей. Завтра с утра, не медля, бери машину и вези жену к лучшему гинекологу Уссурийска, – женщина назвала фамилию. – Вот там и узнаете всё.

– Сделаю, как велите.

– В обязательном порядке, Алексей, в обязательном порядке.

Алексей, встревожившись, спросил:

– Что-то серьезное, да?

Женщина рассмеялась.

– Крайне серьезное, но не опасное для жизни… Даже наоборот, – женщина помахала ему рукой и пошла дальше. Метрах в пяти остановилась. – Кстати, узнаете результат – позвоните.

Алексей бежал домой. Запыхавшись, ворвался в комнатку. Вера что-то жарила на плите. Она, обернувшись и посмотрев на раскрасневшееся лицо мужа, спросила:

– Кто, милый, за тобой гнался?

– Никто, богиня, – отдышавшись, сказал он. – Завтра с утра везу тебя к лучшему гинекологу.

– С чего вдруг?

– Жена комполка приказала.

– Ее приказы для тебя недействительны, – Вера рассмеялась.

– В этом случае, Верунчик, думаю, что действительны.

– Хм… У гинеколога была на обследовании полтора месяца назад и ничего… Не у лучшего, – она усмехнулась, – но все равно.

– Разговоры прекращаем… Я решил и значит…

– Не в казарме, товарищ гвардии капитан танковых войск и я не твой солдат.

– Отставить! Понятно?

– Так точно, мой обожаемый капитан.

– Вот это другой разговор, а то развела канитель. Знаешь, что я этого не люблю.

– Люби – не люби, но почаще взглядывай, мой бесценный муженек.

* * *

Алексей Осинцев, взглянув на наручные часы, хмыкнул и недовольно покрутил головой:

– Двадцать девять с половиной минут, а ее всё нет… Что-то долго… Что там происходит?

Он вновь нервно зашагал по коридору, останавливаясь напротив планшетов-плакатов, предостерегающих посетителей поликлиники о возможности подхватить ту или иную заразу. Женщины (в основном, в интересном положении), дожидаясь своей очереди к гинекологу, наблюдая за единственным мужчиной, к тому же бравым молодым капитаном, лишь улыбались.

Наконец, дверь врачебного кабинета отворилась и показалась его жена. Алексей, подскочив и обняв, тихо спросил:

– Что сказал врач?.. Что-то серьезное? Или… Много шума из ничего?

Вера, смущаясь, опустила глаза и положила голову на его широкую грудь.

– Не могла и подумать…

– Что? Что, моя богиня?

– Рано что-то…

Алексей, слегка отстранившись и посмотрев в глаза, увидел слезы.

– Верунчик, не томи! – воскликнул Алексей. Погладив волосы на голове, попытался утешить. – Не горюй… Если заболела, то… Наша медицина – лучшая в мире… Вылечит… Даже не думай… Может, простудила? – Вера подняла на него заплаканные, наполненные, кроме слез, грустью глаза. – Да?.. Когда в Амуре купалась?.. Говорил же, что вода холодная… Ничего… Вместе выкарабкаемся…

– Алёшенька, не знаю, как ты отнесешься…

– Брось, Верунчик… Нормально отнесусь… Не забивай глупостями такую замечательную головку.

Вера, заметив, что очередь проявляет живейший интерес, подхватила мужа под руку.

– Пойдем… Не при людях же…

Они вышли на крыльцо. Водитель армейского «УАЗика», увидев их, открыл дверцы. Вера, прижавшись, прошептала:

– Алёшенька, я… беременна…

Он не поверил словам. Схватив за плечи, переспросил:

– Беременна?! Ты?

– Не соседка же, – грустно улыбаясь, ответила она.

– Давно?

– Не меньше месяца.

– И это точно? Может, еще, для верности, к другому гинекологу сходить?

Жена, достав из сумочки платок, вытерла глаза. Рассмеявшись, спросила:

– К кому еще-то, а? Забыл, что доставил к лучшему врачу?

– А ведь точно!.. Значит?..

– То и значит, что у нас будет ребенок.

Муж не нашел ничего умнее, как спросить:

– Мальчик или девочка?

– Глупенький ты мой! Ну, кто может знать, тем более на ранней стадии беременности?

Забыв, что кругом люди, Алексей взревел:

– Ур-р-рааа! Скоро, слышите люди, я стану отцом!

Он схватил жену в охапку и понес к машине. Вера слегка отталкивалась, говоря:

– Ног нет, что ли? Отпусти…

Алексей, осыпая жену поцелуями, строго говорил:

– Тебе надо беречься… Ты носишь наследника… Теперь буду носить на руках сразу двоих, представляешь?

– Не надорвешься?

– Что ты, любимая моя! Своя ноша – не тянет.

Вечером, когда Алексей раньше обычного вернулся со службы, поужинав, легли в постель и до полуночи обсуждали новую жизнь в новых обстоятельствах.

Вера рассказала, что, по мнению врача, беременность протекает отлично; что все анализы не вызывают никаких опасений; что она должна вести обычную жизнь, то есть, уточнил врач, беременность – не болезнь, поэтому должна больше двигаться; тяжести не поднимать; кушать преимущественно глубоко витаминизированную еду, то есть, максимум овощей и фруктов; никакой нервозности и психоза; регулярно наблюдаться у своего врача; прислонив губы к его уху, как будто кто-то может их слышать, прошептала:

– Первые три месяца беременности сексом можно заниматься…

– Может, сейчас и?..

Вера предостерегающе отстранилась.

– Но! Но! Но!

– А в чем дело? Врач же…

– Предупредил, что не с прежней активностью, пореже и…

– Что еще?

– Мы должны это делать с максимальной осторожностью, чтобы не навредить ребенку.

– Если… Если так, то… Лучше вообще воздержаться…

Вера прильнула к нему и прошептала:

– А это, любимый, крайности.

За два месяца до родов Вера вышла в декретный отпуск. И только сейчас сообщила новость родителям. Отец рассердился и выговорил дочери за задержку с сообщением. Мать расплакалась и сказала, что давно чувствовала: с дочерью что-то не так. И назвала эгоисткой. На что Вера возразила:

– Но, мам, я не хотела тревожить… Вам обоим волнения ни к чему.

– Дура, что ты городишь? Какие волнения?! Это такая радость, такая радость для нас… Вон, будущий дедушка от счастья плачет, а ты… Неужели мы тебя такой бесчувственной воспитали? – Клавдия Ивановна, помолчав, спросила. – Мальчика или девочку ждете?

– Мам, я не знаю.

– По некоторым признакам и с некоторой долей вероятности уже можно сказать.

– Например, мам?

– Если буйствует, пяточками бьется, то парень; если ребенок спокоен, а у тебя вечно слёзки на колёсках, то девочка.

– Судя по этому, мам будет сын. Потому что буянит только так, а слез у меня не было за время беременности ни разу.

В телефонной трубке послышался материнский вздох, а потом Клавдия Ивановна с явным огорчением посетовала:

– Была бы в Москве… В центральном институте акушерства и гинекологии появился аппарат, на котором проводят исследования беременных, – УЗИ называется. На нем своими глазами можно увидеть не только, как растет и развивается ребенок, а и его пол. У вас… До вас, даже до Владивостока не могла еще дойти чудо-техника.

– Скоро, мамуль, увидим.

– Доченька, а что с жильем?

– Не знаю.

– Почему?

– Алёшенька молчит, а я не расспрашиваю. Не хочу, чтобы нервничал.

– Доченька, но обстоятельства в корне изменились. Вдвоем – еще как-то. С крохой, когда нужен уход, гигиена, – невозможно.

– Не мы первые, мам…

– Выбрось из головы, поняла? Кому нужны риски, если без них можно обойтись?

– Намекаешь, чтобы я рожала в Москве?

– Почему нет? Здесь медицина другая и условия по уходу за ребенком у тебя будут идеальные. Ладно, когда нет возможностей, но твой случай другой.

– Я, мамуль, подумаю.

– Чего думать, доченька? Вон, и отец твой согласно кивает… Поговори с Алексеем. Мужик он башковитый. Думаю, что правильно оценит ситуацию.

– Но, мам, он только и говорит, как приедет в роддом и впервые возьмет на руки младенца, как прижмет к груди. В Москве… Не будет возможности… Как можно лишить такого счастья?

– Да нет никаких проблем… Пусть Алексей подгадает с очередным отпуском… Когда, предположительно, роды?

– Врач считает, что в середине сентября.

– Ну, вот! Возьмет отпуск с первого сентября и прилетит. Находите проблемы там, где их не было и нет.

Через три дня Клавдия Ивановна вновь позвонила.

– Как чувствуешь себя? – спросила она у дочери.

– Отлично! – бодро ответила Вера.

– Отец спрашивает: поговорила с Алексеем?

– Да, мам.

– И что он решил?

– Алёшенька во Владивостоке.

– Что он там забыл?

– Через округ (разгар сезона, иначе не достать) должен на послезавтра купить билет на Москву.

Клавдия Ивановна, замерев от сладкого предчувствия, тихо спросила:

– Кто летит?

– Я, мам… Встречайте беременную дочь.

– Перелет долгий… Выдержишь?

– Посоветовалась с доктором. Он не видит никаких проблем.

Тут Вера услышала бас отца:

– Обрадовала… Ну, спасибо… Передай зятю, что я жму ему руку… Мы счастливы и ждем.

– Муж у меня, папуль, настоящее сокровище.

– Согласен, дочурка.

– Вот! А кто сомневался?

– Только не мы с Клашенькой, – сказал отец и в трубке загрохотал его долгий смех.

Трубка оказалась вновь в руках матери.

– Долго уламывала?

– Нисколько. Рассказала о вашем стратегическом плане. Он молча с минуты две подумал и одобрил.

Теща похвалила:

– Какой, право, мудрый зять у нас.

– Передать ему оценку?

– Не секрет.

– Дочерью тоже не забывайте гордиться: не вы, а я такого выбрала.

– А кто-то с тобой спорит и умаляет твои заслуги?

– Нет, но его расхваливаете на все лады, а я как бы с боку припёка.

– Не говори, дочь, глупости. Ты была, есть и останешься для нас самым дорогим человечком.

– До встречи, мои сладкие! Встречайте. Как только окажется билет в руках, позвоню и сообщу номер рейса. Я уже собираюсь… Впрочем, собирать-то особо нечего.

…И вот молодожены вновь расстаются. Вновь аэропорт. Разумеется, грустят. Одно лишь радует обоих: скоро они встретятся в Москве, где у них появится чудесный первенец. Судя по животу, богатырем будет. Алексей выглядит спокойным: а чего ему опасаться, когда его жена вновь окажется под мягким и теплым крылом родителей, где ни ей, ни его будущему ребенку ничто не может угрожать. Разлука? Не беда, считает он, ради здоровья малыша и его скука может быть в радость.

Самолет взлетел, а Алексей, пока мог видеть, провожал его взглядом.

Глава 8

Первенец

Накануне Вера была у врача. Тот, осматривая беременную женщину, беспрестанно успокаивающе говорил и говорил:

– Не тревожьтесь, сударыня, не надо… Нет для этого ни одной причины… Ребенок великолепен и вес набрал просто богатырский… Вот-вот и… Издаст первый свой крик.

– Когда, доктор? – тихо поинтересовалась Вера, умоляюще заглядывая в поблёкшие, но всё еще живо искрящиеся глаза пожилого врача.

– Как и говорил, голубушка, – врач еще раз перелистал лежащую перед ним пухлую стопку документов, постучал пальцами по столу, посмотрел в окно, – на днях… Не позднее конца недели… Не нервничайте, пожалуйста только… Беда с молодыми… Они думают, что до них никто не рожал… Рожали… Миллиарды… И ничего… Все выжили… И вы, – он посмотрел в карточку, очевидно, чтобы восстановить имя и отчество пациентки, – Вера Васильевна, вот-вот и родите на свет наследницу, замечательную наследницу, красавицу из красавиц и будете счастливы, как всякая мать, – врач перелистнул несколько бумаг. – Так… Последнее УЗИ было… две недели назад… Не вижу смысла для еще одного исследования… Если, конечно, вы не станете категорически настаивать… Нет, не станете? – Вера кивнула в знак согласия. Доктор же, пригладив ладонью порядком поредевшие волосы на голове, продолжая свой монолог, для чего-то спросил. – Семья большая у вас, голубушка?

– Не то, чтобы… Отец и мать…

– Хотите сказать, что отца у ребенка нет?

– Есть, но, – Вере совсем не хотелось посвящать кого-либо в свою личную жизнь, – на сегодня отсутствует… Не в Москве он…

– А где же этот безответственный папаша, у которого вот-вот родится красавица-дочь?

Лицо Веры вспыхнуло.

– Простите, доктор, но у дочери замечательный отец; о таком отце, доктор, можно только мечтать.

Врач нахмурился и отвел взгляд в сторону.

– Извините, старика… Пошутил, а неудачно…

– Охотно извиняю.

– И все же, голубушка, где ваш муж и почему не рядом с вами, если, разумеется, эти сведения не являются военной тайной?

– Военнослужащий… В дальнем гарнизоне… Сами, наверное, понимаете.

– Понимаю, теперь понимаю.

– Муж вот-вот и прилетит.

– Очень хорошо… Даже замечательно… Я ведь для чего спрашивал? Чтобы уточнить, какова ситуация в семье… Всякое бывает…

– У меня, доктор, отличная ситуация: мама с папой готовы носить на руках, пылинки с меня сдувают.

– Великолепно… Я ведь что… Была мысль положить вас на сохранение… на оставшиеся дни… Чтобы не было неожиданностей… Сейчас не вижу надобности.

Вера кивнула.

– С вами согласна… Я живу в двухстах метрах от приемного покоя и если что, то папа на руках меня донесет… Впрочем, у нас есть машина.

– Чудесно, очень чудесно… Но все же советую не рисковать и вызвать «скорую», ибо она оборудована всем необходимым и может оказаться полезной.

– Спасибо, доктор…

– Не теряйте самообладание и помните, что вы – одна из миллиардов рожениц.

– Не буду… Тем более, доктор, что вы сами только что сказали, что у меня беременность протекает нормально.

Доктор усмехнулся и уточнил:

– Не нормально, голубушка, а очень хорошо.

– Тем более…

Вера встала и вышла из кабинета, где ее заждалась Клавдия Ивановна, которая, тревожно разглядывая дочь, спросила:

– Всё хорошо, доченька?

– Мам, лучше некуда.

Клавдия Ивановна, очевидно, сомневаясь, покачала головой.

– А чего так долго?

– Подробные наставления доктора на завершающем этапе.

– Как себя чувствуешь?

– Отлично, мам.

– Может, не стоит рисковать и вызвать отца с машиной?

– Не смеши, мам! Квартал не пройду, что ли?

– Пройдешь, однако, доченька, может быть всякое…

– Например?

– Что-нибудь напугает… И так далее.

Вера рассмеялась.

– Мам, твоя дочь сама кого хочешь напугает.

– Рисковая ты у меня… Ну, да ладно… Идем тогда… Осторожнее только на ступеньках…

Они вышли на улицу. Увидев будку телефона-автомата, Клавдия Ивановна повернула к ней. Увидев недоуменный взгляд дочери, пояснила:

– Отцу позвонить надо… Ждет… Обещала… Он тоже тревожится… Наверное, места себе не находит там.

Клавдия Ивановна несколько раз набирала номер телефона, но он, очевидно, был занят. Наконец, ответили. Вера думает, что ответила секретарь-референт. Была пауза, после которой Клавдия Ивановна зачастила:

– Это – я… Со слов дочери, все в порядке… Да… Конечно… Но что я могла сделать?.. Не знаешь свою дочь?.. Предлагала… Нет и нет, говорит… Идем домой… Из будки автомата… В пятидесяти метрах от нас… А что дочь?.. Хохочет и всё… Когда-когда… До конца недели… Ладно, не накручивай, Васенька, себя… Не забывай про гипертонию… Что может случиться с дочерью, когда мать с ней?.. Ну, подумай сам…

Клавдия Ивановна, повесив трубку и хмыкнув, сказала:

– Как маленький ребенок… Знает, что волноваться нельзя.

Вера вновь расхохоталась.

– Есть повод: еще чуть-чуть и станет дедушкой… Столько мечтал и вот…

Клавдия Ивановна поджала губы.

– Еще бы…

Поддерживая дочь под руку, они свернули за угол, и пошли в сторону своего подъезда.

* * *

Алексей Осинцев, определившись с местом, упав в кресло, пристегнулся, закрыл глаза и уснул. Уснул так крепко, что рев запущенных двигателей самолета не разбудил. С этим у него всегда и всё в полнейшем порядке.

…Он плюхается (прямо в мундире) в болотах, что окружают его родной город Свердловск. Какого черта он тут? Не знает. Карабкается, цепляясь за худосочные березки и осины, прыгает с кочки на кочку, срывается в зеленоватую и дурно пахнущую жижу. Ему бы повернуть назад, где посуше, однако неведомая сила толкает вперед и вперед.

И тут случилось совершенно невообразимое: его накрыла с головой высоченная волна. Вынырнул, да, ибо пловец он замечательный; ему даже одежда и наполненные водой и грязью сапоги не в тягость. Плывет и плывет, а голова забита вопросами: «Откуда взялась большая вода? Наводнение? С чего? Рек больших поблизости нет. Река Исеть? Но она даже в разгар весеннего половодья не так уж страшна. Может, прорвало где-нибудь плотину? Но и их поблизости от Свердловска нет – это он, как местный житель, прекрасно знает.

Алексей плывет и плывет. Вот его подхватывает сильное течение, настолько сильное, что отдавшись на волю судьбы, перестает грести и только поддерживает тело на плаву. Полегче. Он осматривается. Берегов не видно. Куда его несет бурный поток? Не знает. Определил бы по солнцу, однако низкие свинцовые тучи плотно закрыли диск и даже наступили сумерки, хотя, если он не ошибается, должен быть полдень. Как поется в песне, вода, вода, кругом вода. Вот мимо него проплыли какие-то металлоконструкции: первая, вторая, третья. Неужели, мелькает в его голове, какая-то техногенная катастрофа? Буквально рукой достать оказалась труба большого диаметра. Наверное, запаянная с обеих концов, потому что не тонет. Ухватился, оседлал и, крепко держась руками и ногами, поплыл дальше. Куда несет течение и куда принесет? Не знает, но понимает, что куда-нибудь да обязательно принесет. Например, прибьет к основанию какой-нибудь сопки, которых на Урале немало, и тогда он выберется на берег, переждет. Кто-нибудь заметит его и спасет. Пока – никаких сопок, одна бескрайняя грязно-серая водная гладь, бурлящая и пенящая. Потоки несут и несут все с убыстряющейся скоростью трубу, а вместе с нею и его, Алексея. Тут он слышит сильный удар, скрежет металла о металл и оказывается опять в воде, трубу вода подхватила, и через минуту ее уже не было видно. Течение жуткое. Он впервые по-настоящему испугался за свою жизнь: он в любом случае на воде долго не продержится и тогда… В голову приходит мысль: что именно сбросило его с трубы? Поскольку был скрежет, то это что-то тоже металлическое. Посмотрел вправо – водное безбрежье. Повернул голову влево и неподалеку увидел железнодорожную цистерну люком вверх, качающуюся на волнах. Подплыл. Понял, что цистерна пустая. Ухватился за металлические выступы, ведущие вверх, взобрался. Каким-то чудом тотчас же огромную цистерну подхватил поток и погнал с невероятной скоростью. Чтобы на этот раз не оказаться вновь в воде, он расстегнул офицерский ремень, привязался к крышке верхнего люка. Подул ураганный ветер. Цистерна, мягко покачиваясь на волнах, помчалась. Стало совсем темно. Когда закончится весь этот ужас? Он представить себе не может.

Счет времени потерян. Хотя на его запястье командирские именные часы, но он почему-то о них забыл. Или, может, просто-напросто не хочет нервы впустую трепать. Положим, одиннадцать вечера. И что дальше. Что-то от знания этого изменится в его судьбе? Ровнёхонько ничего. Единственное: засосало под ложечкой, следовательно, есть захотелось. Он подумал: «Сколько вытерплю без еды? День, неделю? Сколько же продержался легендарный летчик? То ли пятнадцать, то ли семнадцать суток, – Алексей горестно усмехнулся. – Зато пресной воды у меня вдоволь… Хоть запейся… Грязная, но жажда заставит и ее пить».

Ему показалось, что задремал. Через какое-то время он, вздрогнув, открыл глаза. Темень. Хоть глаз коли. Но ему показалось, что цистерна стоит на месте и даже не покачивается на волнах. В голове пронеслась спасительная мысль: «Неужели его кораблик выбросило на какую-то сушу?» Посидел, подождал. Убедившись, что цистерна в самом деле никуда больше не плывет, спустился вниз, стал вглядываться в чернь ночи. Держась руками за последнюю скобу, опустил в воду ноги и под сапогами почувствовал твердь, похожую на песок, потому что подошва не вязла.

Что-то надо делать. Левая сторона железнодорожной ёмкости прочно сидит на мели, следовательно, подумал Алексей, в той стороне спасительная суша. Обогнув цистерну, вглядываясь в ночь, ему показалось, что видит силуэты каких-то строений. Он пошел. Действительно, чем дальше шел, тем воды становилось меньше. Наконец-то, на твердой земле, на безопасной земле, потому что почувствовал, что берег круто уходит вверх. Здесь он чувствует себя куда увереннее, чем даже на цистерне. Где он? По-прежнему не знает. И не узнает, пока не наступит рассвет. Голод все больше и больше дает о себе знать. В животе – громкое урчание: получается, что с голоду кишка кишке бьет по башке. Он успокаивает себя: «Ничего… Не мужик, что ли?.. Всего-то сутки без еды».

Хотел прямо здесь на мшистой земле устроиться спать, но передумал: «А что, если вода опять будет прибывать? Его же во сне водой смоет». Решил, что лучше подняться повыше. Пройдя несколько метров, он услышал человеческий голос:

– Стой! Кто идет!?

Алексей подумал, что мерещится, что ему показалось, что услышал голос, поэтому продолжил подниматься вверх.

Однако все тот же, но еще более угрожающий голос остановил:

– Стоять на месте! Еще шаг – и стреляю на поражение!

Далее испытывать судьбу не стал. Он остановился.

– Товарищ! – крикнул он в темноту. – Я – безоружный, попал в передрягу и не знаю, где нахожусь. Я – свой.

Голос сказал:

– Рассказывай сказки… Слыхали… Свои по ночам не шастают… Ты один?

– Так точно! – Алексей именно так ответил, чтобы расположить к себе, очевидно, какой-то военный патруль.

– Так и поверил… Подними обе руки вверх, – Алексей выполнил приказание. Тут же его осветил мощный луч света. – Так… Ты иди, – это, очевидно относилось к напарнику, – а я прикрою.

Алексей услышал тяжелые шаги и зашуршавшие под подошвами небольшие камни. Прожектор по-прежнему ему слепил глаза; он понимал, что его держат на мушке и всякое его движение чревато.

Сначала показался силуэт, потом он увидел и солдата, приближающегося к нему, и державшего палец на спусковом крючке автомата. Солдат подошел. Оглядел по-прежнему подозрительно. Алексей в свете прожектора понял, что внутренние войска, значит, охрана какого-то оборонного объекта.

Рассмотрев хорошенько, солдат воскликнул:

– Капитан?!

– Так точно!

– Что вы делаете на строго охраняемом объекте?

– Меня, товарищ солдат, стихией занесло… На цистерне приплыл.

Солдат рассмеялся.

– Робинзон Крузо на необитаемом острове? Но я, к сожалению, не «Пятница».

Тот, который прикрывал, крикнул:

– Колян, прекращай баланду травить! Давай задержанного сюда.

Солдат построжел:

– Руки назад! Пошел вперед! – потом напомнил. – При первой же попытке бежать – стреляю. Без предупреждения.

Алексей усмехнулся.

– Мне бежать некуда.

– Кто вас, товарищ капитан, знает, что у вас на уме. Может, вы диверсант или еще кто.

– Колян, он действительно капитан или прикидывается?

– Да хрен его разберет, – ответил солдат на вопрос товарища и тут же скомандовал. – Вперед!

Алексея, мокрого и грязного, доставили на командный пункт какой-то воинской части. Ввели в крохотный кабинет, где горел яркий свет. За столом он увидел (Алексей не верил своим глазам) генерала Язева, бывшего командующего Дальневосточным военным округом, а в настоящее время – министра обороны СССР.

– Товарищ генерал, разрешите доложить!..

Глядя из-под густо нависших бровей, генерал взревел:

– Отставить, капитан! Ты что тут, сукин сын, делаешь? Кто тебя послал на объект чрезвычайной важности?

– Но я…

– Молчать! Стоять смирно! Не видишь, кто перед тобой?

– Вижу, товарищ генерал армии… Вы еще два года назад вручили мне вот эти именные часы, – Алексей снял с руки часы и хотел подойти к столу и показать их, однако генерал еще яростнее взревел и спрятался под стол, а оттуда уже скомандовал. – Стоять! Еще шаг и пристрелю как паршивую собаку! – Алексей, ухмыльнувшись, вернулся назад, по-прежнему держа в руке, несмотря на все передряги, тикающие часы. Убедившись, что опасности нет или она миновала, генерал сначала высунул голову, потом только вылез и сел на скрипящую табуретку. – Охрана! – рявкнул он. – Подать мне его часы! – подошел откуда ни возьмись какой-то майор, которому не меньше шестидесяти. Взял часы и положил на стол перед генералом. Тот взял, осторожно повертел в руке, перевернул и, поднеся к настольной лампе и прищурившись, прочитал вслух надпись. – Лейтенанту Осинцеву, – он поднял глаза. – Это ты, что ли, Осинцев?

– Так точно, товарищ генерал.

– Так-так-так, – и генерал продолжил чтение надписи. – За образцовое выполнение боевой задачи… Хм… теперь тебя припоминаю… Да-да… Только ты тогда выглядел браво, не так, как сейчас, – мокрой курицей.

– Так ведь, товарищ генерал, и вы тогда не прыгали под стол.

– Хм, ты прав… А, с другой стороны, кто тебя знает? Может, диверсант? На лице твоем именно это и написано…

– Что именно, товарищ генерал?

– Ди-вер-сант!

– Что вы, товарищ генерал!

– Молчать, когда говорю я!

– Слушаюсь!

– То-то же, капитан, – генерал заходил по закутку. – Не знаю, что с тобой делать. Жаль тебя, что попал в этакую заварушку, но, – он подошел к Алексею и на него пахнуло густющим водочным перегаром, – ничего не могу поделать: ты вольно или невольно, но раскрыл секрет дислокации объекта государственной важности, – генерал вернулся за стол и нажал какую-то кнопку. Алексей спиной почувствовал, что в закутке появились новые лица. Он хотел повернуться, но хозяин вновь рявкнул. – Стоять! – и уже обращаясь к тем, которые за его спиной, скомандовал. – Расстрелять! – потом, мягко улыбнувшись, добавил. – Извини, голубчик, но иначе не могу.

– Но, товарищ генерал! Я буду нем как рыба… Хотите, дам подписку о неразглашении государственной тайны в течение пятидесяти или даже ста лет?

Генерал устало махнул рукой.

– Все-все, дорогой мой… Не в моей власти… Извини старика, что жесток… Увести! И сейчас же привести в исполнение!

Алексея схватили и заломили руки назад крепкие парни. Он закричал:

– Придурки! С ума вы тут все посходили, что ли?!

Алексей, приложив все силы, рванулся вперед, но, увы…

Он проснулся, но продолжал барахтаться в кресле. Рядом стояла стюардесса.

– Товарищ капитан, а вы можете ремень безопасности отстегнуть… Наш самолет только что совершил посадку в аэропорту Домодедово.

Алексей, встряхнув головой, пытаясь окончательно избавиться от кошмара, спросил:

– Какое Домодедово?…

– Обыкновенное, товарищ капитан.

– Да?… Как Домодедово, если аэропорт прибытия Внуково?

– Вы так крепко спали, что не слышали?

– Не слышал… Кошмар какой-то снился…

– Самолет трижды заходил на посадку, но из-за низкой облачности сесть не удалось, поэтому отправили в Домодедово.

Стюардесса улыбнулась и пошла дальше по проходу, предупреждая пассажиров о выполнении правил высадки, а именно: покидать салон самолета вначале будут пассажиры, находящиеся в хвостовой части самолета, а уж потом и все остальные.