Текст книги "Кланяюсь судьбе"

Кланяюсь судьбе
Избранное. Стихи
Геннадий Мурзин

© Геннадий Мурзин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В мечтах купаться станем мы
(Из фронтового письма домой)

 
Цвела сирень, и пели птицы,
А где-то зычно ныл баян.
Я тихо шел, обняв за плечи,
Тебя, Любовь!.. О, я был пьян!
 
 
Ах, как любил те наши встречи,
Когда вечернею порой
Я ждал на площади, у церкви
Явленье образа родной.
 
 
Ты верь, родная: будет счастье
На нашей улице с тобой.
И с глаз уйдет от нас ненастье:
Наступит праздник и покой.
 
 
Мы станем благостны и снова
Для нас вокруг всё расцветет.
Сирень, черемуха и роза —
Все-все к ногам твоим падет!
 
 
И в неге утренних рассветов
Опять, как прежде, до войны,
Оптимистично до закатов
В мечтах купаться станем мы.
 

P. S. Впервые стихотворение использовано в изданном мною литературном сборнике.

Ах ты, плут…

 
Плутишка тот ещё мой Васька:
Ему внушенья нипочём
– Ну, помешала тебе штора?!
Молчит, как будто, ни при чем.
 
 
Хвостом вильнув, с прищуром смотрит:
Моё, мол, дело – сторона.
– Ах, штора?! Ну, её-то стоит
Слегка потискать за бока.
 
 
И заслужил мой Васька трёпки
Да, вот, какая тут беда:
Рука поднята, но до холки
Не дотянуться никогда.
 
 
– А ты и пользуешься, шельма,
Что добр хозяин у тебя.
А то б досталось, правда-правда:
Урок то был бы – о-ля-ля!
 

О дружбе

 
Ах, сколько клятв, в них столько жару!
Казалось, дружбе нет конца.
Считалось нами в ту же пору,
Что чувства прочны, жизнь – полна.
 
 
Одни – то лезли целоваться,
То руки сильно-сильно жать.
Другие – все пытались клясться,
Что мне уж с ними благодать.
 
 
А третьи? Бога призывали
И били крепко в грудь себя:
Не мы ль давно, мол, доказали.
Любя тебя и лишь тебя?
 
 
А годы шли и все менялось:
Усох тот клятвенный ручей.
Куда же все вы подевались,
Где мёд столь сладостных речей?
 
 
Возможно, это даже лучше:
И вы избавлены от лжи,
И я, вернее, даже пуще
Хотел бы жить в своей тиши.
 

Посвящение

 
Характер женщины-Полины —
Да-да, не сахар и не мед.
Идет всю жизнь лишь вдоль стремнины,
Подчас уносится вперед.
 
 
Найти бы ей еще мужчину,
Чтоб был отважен и умен,
И не на час, а на годины
Желаньем к ней был устремлен.
 
 
О, жаль, что я не тот мужчина,
Что нужен ей. Ну, честно, жаль,
Но ты найдешь его, Полина;
Отбрось унынье и печаль.
 
 
А коли нет того-другого,
То это, точно, не беда.
Пусть жизнь твоя идет полого…
Нет-нет, не вниз, а ввысь всегда!
 

Бойся льстецов

 
Средь нас так много хитрецов,
Гораздых на обман,
Что, убоявшись ты льстецов,
Пойдешь и на таран.
Расчистив ауру вокруг,
Ты радостно вздохнёшь.
Пусть место то займёт лишь друг,
Коль ты его найдешь.
 

Сердце бедное мое

 
Курва, жизнь, зачем терзаешь
Сердце бедное мое?
Да неужто ты не знаешь,
Что давно больно оно?
Бьется-бьется как в припадке:
Аритмия, говорят.
Хорошо, что всё в порядке
С духом, волей, так сказать.
 

Праздничный диалог

 
– День Седьмое Ноября —
Красный день календаря.
– Погляди-ка ты в окно;
Что, по-прежнему мрачно?
 
 
– Двор не весел. А почто?
Что им надобно нетто?
– Отменили, говорят,
Праздник тот, что был им свят.
 
 
– Ну и власть! Лишать народ
Той мечты, что вскормлен род?
– То попытка развенчать
И поёрничать уж всласть.
 
 
– Россиянину-то что?
– Хлобыстнуть пять раз по сто…
– И радёшенек-то он…
– А чего, коль упоен?
 

Мал, да удал

 
Глядит на всех он исподлобья,
Не улыбнется никогда.
«Мочить в сортире» обещая,
Проник в российские сердца.
 
 
Шесть лет минуло. Он все «мочит»:
Конца и края не видать.
Теперь, хотя, иное строит.
Тому названье – «вертикаль».
 
 
Да, он «строитель» очень справный.
Талантов, право, не отнять.
Проблема в том, что вождь наш малый
Ведет Россию снова вспять.
 

Рыже-белая отрада

 
Гляжу: и кто же там сверкает
Зеленым глазом на меня?
Ага! То Муська вопрошает:
«Пошел на долго ль и куда?»
И хорошо б, считает Муська,
Принес хозяин ей трески.
– Не голова! Пусть будет спинка
И без кости, да, без кости!
Не будет против молочишка
И, непременно, пожирней.
А то, бывает, что водичка
Ей предпочтительней, вкусней.
Та рыже-белая отрада
Мурлычет, трётся об меня:
– Я буду рада, очень рада,
Коли побалуешь, любя.
– Хитрюга ты, однако, Муська!
Но от того ты лишь милей.
Да, будет, будет тебе рыбка,
А, может, что и повкусней.
 

Диалог со слабым полом

 
– Стоит ли, девчонка, плакать,
Слезы лить и водку пить?
– Не мужик пошел, а лапоть:
Улизнуть всё норовит.
 
 
– Знать, приманка не по вкусу…
– А ему что ни подай.
– Загляни-ка ему в душу.
– Да пошел он, разгильдяй!..
 
 
– Ну, дела… Неужто плохи?
– Хуже некуда, ей-ей.
– Не тужи. Не все же лохи.
– Может быть. Тебе видней.
 

Катерине из Петербурга

 
Где Катерина, там «Гроза»:
Со школы каждый знает.
Любовью полнятся глаза,
А всяк ли понимает?
 
 
Жизнь Катерины тяжела,
Душа все время в свете,
Но тьма кругом. А всё ж мила
Ей встреча на рассвете.
 
 
Бежит уж из дому она.
Вперед, к беде, что в грозу,
Чтоб насладиться уж сполна
Минутой счастья сразу.
 

Спор с самим собой

 
– Судьба, коварная и злая,
За что преследуешь меня?
Пощады жду я, уповая,
На кроху счастья для себя.
 
 
Судьба, возрадуясь, сказала:
– Отныне ты в моих руках.
Не сметь барахтаться устало,
Я удержу тебя в когтях.
 
 
Попытка все-таки не пытка.
И «сети» пробую я рвать.
Уж есть, мне кажется, в них дырка.
Судьба за шиворот – и хвать!
 
 
Она с издевкою вскричала:
– Нет, от меня, брат, не сбежишь!
Ведь не напрасно я рождала
Таким, каким ты тут сидишь.
 
 
Судьба, похоже, та злодейка:
Все норовит на шею сесть.
– Но не бывать тому, паршивка:
Тебе меня не одолеть!
 
 
– Перечить? Мне?! Ах, ты, кривляка! —
Судьба аж взвизгнула со зла. —
Коли возьмусь, то будет бяка
На месте том, где я «спала».
 
 
– Никто не вынудит, ну, право,
Всю жизнь угодливо терпеть
Твое извечное паскудство…
Так прекратишь тенета вить?!
 
 
– Да ни за что! Ответ мой ясен?
Иль угодно повторить?
Я – могу, но, будь любезен,
Не ныть, не злить и не дерзить.
 
 
– Я?! И ною? Уж это точно
Ты с кем-то путаешь меня.
И надоела ж ты, однако:
Мутит-воротит от тебя.
 
 
– Причем тут я? Побойся Бога!
Ты сам во многом виноват:
Скандалишь вечно – это ж правда!
Кого ты корчишь, Герострат?
 
 
– Ну и сравненье… Право, круто.
Не жег я «храмов» тех иль сих
Люблю я славу, но чтоб так-то…
Нет! Никогда! Ни при каких!
 
 
– Ай, как хорош! И что тут скажешь:
Милашка, душка, чудодей.
Отрадно то, что не прикажешь
Поверить в кружев тех теней.
 
 
– Проходят дни и даже годы.
Виски уж кроет седина.
Закончим спор уж мы однажды
И разбежимся навсегда.
 

Наш вечный спор

 
– Умру я, странствуя по свету.
А разве есть иной исход?
Когда весь век мотаю эту
Нить жизни тонкую на взлет.
 
 
– Да, умер. Что же в том такого?
Уходят все: ты не один
Из праха вышел. Так какого
Рожна ты хочешь, а, кретин?
 
 
– Да, я кретин: никто не спорит.
Однако верую сполна:
Отец небесный сверху смотрит
И одобряет чудака.
 
 
– Скорей всего, иное слово
Уместней здесь, наверняка.
Сорваться с язычка готово,
Но… Воздержуся я пока.
 
 
– Ну-ну! И зол же ты, однако!
Скажи: в чем, где моя вина?
Ужели в том, что я столь хватко
Дружил, любил и пил до дна?
 
 
– Нет, тут дела иного рода.
Злословил в адрес-то других?
Уж такова твоя порода:
Ведь не щадил даже своих.
 
 
– Вот, вспомнил! Да уж – я не ангел,
Но ведь и ты не Апулей.
На белом свете много видел
Таких, как ты, учителей.
 

Дождусь ли

 
Зима.
Уныло всё вокруг и мрачно.
Весьма
Глядится смрадно, неприглядно.
 
 
Да-да!
Безумно хочется иного.
Всегда,
Чтоб солнечно, а не убого.
 
 
Дождусь
Дня светлого, а также счастья.
Уймусь?
Ну, право слово, не дождаться!
 

Сюда, надежда!..

 
Возможно ли мирское счастье?
И как же мне его добыть?
Бродить впотьмах, к тому ж в ненастье
Надоедает, стало быть.
 
 
Унынье – прочь! Сюда, надежда,
А также вера и любовь!
Сколь ни канючь, но это ж правда:
Идущий обретает новь!
 

А все тоже

 
Любил?
Конечно!
Ценил?
Безмерно!
И что?
Всё то же:
Пусто,
Похоже!
Меня?
Ну, право!
Любя,
Утешно
Порой,
Ласкали.
Долой
Алали!
Не верь
Бабёнке
Не быть
Бездонке.
Уйдет
Такая,
Придет
Иная.
 

Лишь дыханье счастья

 
Счастье, верно, бродит где-то рядом,
Да попробуй-ка его найти!
Уж жизнь прошла. Искал. И ведь даром:
Так не удалось и подойти.
 
 
Шел. Казалось, счастье уже близко.
Вот оно. И машет мне крылом.
Черта с два! В миг становилось скользко,
Падал в бездну роком я влеком.
 
 
Призрак счастья все еще тревожит,
Будоражит по ночам мой сон.
Боже мой, пожалуй, уж не стоит
Тешиться иллюзией под стон.
 

Уснувшие надежды

 
Любви (то правда) не сулила,
Отрезав раз и навсегда.
О дружбе ж прочной говорила
Причем, не раз, не раз, да-да!
 
 
Лета, как молнии, сверкнули
И улетели в никуда.
Надежды, кажется, уснули,
Мечты померкли… Как всегда.
 
 
Остались лишь воспоминанья
Об обещаниях твоих.
К чему же эти все стенанья?
Не повезло… И прочь от них!
 

Ты чего, судьбина?..

 
Чашу огорчений
Я испил до дна.
Видно, виночерпий
Сам тот Сатана.
Беды и несчастья
Сгрудились толпой:
Будто бы колдунья
Пугает ворожбой.
Годы миновали,
Старость уж пришла,
А судьбе всё мало:
Новых бед нашла.
Сколько еще будет
Испытаний тех?
Так, доколе станет
Выставлять на смех?
Ах, оставь, судьбина,
Жертву свою там,
Где растет былина,
Где один бедлам.
 

А у трона суетно

 
Суетятся все у трона.
Им так хочется поспеть
Орденишко у патрона
Как-нибудь да выклянчить.
 
 
Уж иные не брезгливы
О местечке хлопотать.
Получив, и столь счастливы,
Что и в сказке не сказать.
 
 
Всем им весело, ну, право,
И готовы ко всему:
То ли здравицу направо,
То ль налево гимн Ему.
 
 
Челядь – радостна. Хлопочет.
Все да разом, обо всём.
В толк же взять никак не может:
Шеф уходит… Нипочём!
 
 
Вечно б царствовать патрону,
Что б жилось им хорошо,
Чтобы не было урону
Им самим, родным ужо.
 
 
Всё в сём мире мимолётно,
А успех – тем более.
Лишь вчера было улётно,
А сегодня? Голодно!
 

Гаснет всё

 
Питаюсь надеждой,
Хоть нет в том причины.
Боюсь, за утратой
Угаснут лучины,
Что теплились где-то —
Глубоко-глубоко.
Не будет воспето
Ничего-ничего.
И уйду я туда,
Где уж нет никого,
Где беда – не беда,
Где я встречу Его.
 

Найти б покой…

 
Речушка жизни иссыхает:
Всё меньше вод, всё больше зла.
Судьба гневливо угрожает:
«Ужо сожгу, причем, дотла!»
 
 
Вот напугала, право слово!
Да я готов, давно готов,
Чтобы уйти… И то не ново,
Перевидав немало снов.
 
 
Сожгут и пепел весь развеют
Над гладью пруда, что вдали,
А тополя лишь покачают
Главами в след уж той пыли.
 
 
Одно меня лишь беспокоит:
Душа найдет ли там покой,
Или надеяться не стоит?..
Рок, пожалуй, надо мной.
 

Не хочу сидеть в глуши

 
И пик надежд, и верх мечтаний
Уж мною пройдены давно.
Осколки лишь воспоминаний
Там с болью бьются мне в окно.
 
 
Я не из тех, кто в упованьях
Находит что-то для души,
Но в бесчисленных страданьях
Да, не хочу сидеть в глуши.
 
 
Пусть будет все, что было прежде:
Утраты, боли и успех.
В сиюминутной же усладе
Глядишь, взойду опять наверх.
 
 
Лишь надышавшись жизнью тленной,
Ну, испытав и всё, во всём,
Угомонюсь и за Вселенной
Рай обрету… Вопрос: почем?!
 

Утерян ключик

 
Тот ключик от сердца
Утрачен, пожалуй.
Надежды у старца?..
Ну, полно! Не балуй!
 
 
Бывает, конечно,
Что чудо приходит:
Отворит беспечно
Да тотчас прикроет.
 
 
Поманит, короче,
Моргнет ненароком:
Чего, мол, ты, старче,
Сверлишь меня оком?
 
 
Округло вихляя,
Красивейшим задом,
Уйдет, замиряя,
Меня с этим миром.
 

Вот мой тост

 
Не хнычь, сударик, не канючь…
На горизонте, глянь-ка, луч.
Уж манит он, зовет вперед —
Надежду дарит и забот.
Поверь в судьбинушку-судьбу:
Она сулит тебе борьбу.
Победы сладок будет миг:
Почувствуй то, что ты достиг.
Успех твой рядом, на глазах,
Удача на твоих «возах».
Унынье – прочь! Вон и скуку!
Окажи-ка мне услугу:
Держи морковкой старый хвост!
Неплох, не правда ли, мой тост?
 

Vivat, любезные…

 
Vivat, подруженьки, vivat!
Гляжу на вас и крайне рад
Тому, что веселы, нежны,
Свежи, как мартовские сны.
 
 
И жизнь не жизнь, увы, без вас —
Глаголю прямо, без прикрас.
Не праздник этому виной
И не характер озорной.
 
 
Люблю вас, милые подруги,
Не только, право, за услуги:
За то, что с вами воскрешал
И в высях, в высях всё летал.
 
 
Летал?.. Летаю и сейчас,
Хотя труднёхонько в круг вас,
Я должен искренне сказать,
Мне стало, бабоньки, порхать.
 
 
Всё ж по плечу мне эти штуки —
И вожделения докуки!
Трепещет сердце, видя вас:
Хочу сегодня и… в сей час!
 
 
Мне много лет и что с того?
Я жив… Могу… И о-го-го!
Признаньем сим я не стыжусь,
А осуждений не страшусь.
 
 
Восьмое Марта – праздник ваш:
Светланок, Верочек и Маш.
Примите, милые, «букет»
И мой горяченький привет!
 
 
Vivat, подруженьки, vivat!
При виде вас, ей-Богу, рад…
Вспоминайте старикана,
Чтите-чтите без дурмана…
 

Неизменный обалдуй

 
Обалдуем он родился,
В оном статусе мужал,
А потом сим стал кичиться:
Не беда, что понужал.
 
 
С ним нельзя не согласиться…
Ничего дурного нет
В том, что прост, как единица,
Как бесплатный туалет.
 
 
Окруженье им гордится:
– Вы, глядите, как он мил!
Пусть чуток и поглумится
Этот самый наш дебил.
 
 
Ему любо приколоться…
Прибаутками сорит,
А народ вокруг смеется:
Им сей юмор не претит!
 
 
Летит время, годы мчатся,
Как стремительный поток.
Обалдую что? Стараться:
Он, короче, молоток!
 

Ушли и растворились

 
Забил на всех, на всё и вся…
Как чувствую? Прикольно!
Я, одиночество неся,
Страдаю… Это странно?
 
 
Гляжу в окно, стишок строча, —
Там утро полыхает.
А на плече, урча-ворча,
Мусёнка пребывает.
 
 
Лежит, негодница, поет,
Мурлыча в ухо песню,
Про то, как славненько живет
Аж вопреки ненастью.
 
 
Я жду по-дружески звонка
От тех, что были рядом.
Ага! Дождешься, но пинка —
Хорошего и даром.
 
 
Совсем недавно, как ужи,
Дружки стлались кагалом…
После этого дружи,
Верь этаким нахалам.
 
 
Нет, не грущу нисколько я
И нет внутри обиды.
Чего-то хочется, друзья…
А вот: иной планиды.
 
 
Но рок судьбы висит на мне:
Избавлюсь я едва ли.
А уж в душе, на самом дне,
Не скрою, есть печали.
 
 
Уйду я с этим в мир иной,
А там – уже посмотрим,
Возможен ли в раю покой
И если да, то скольким?..
 

А мне прикольно

 
Злобный ропот и насмешки
Слышатся вокруг меня:
Для кого-то то потешки,
Для других, кажись, мазня.
 
 
Мажут густо, мажут жадно,
Душеньку свою томя,
И, при этом, очень славно
Пляшут кружно – оп-ля-ля.
 
 
Я гляжу на хороводы
И, поверьте, мне смешно:
Зря стараются, уроды.
Глупо, право, неумно.
 
 
Пусть шабашат, сколь угодно:
Мне их пляски – не указ.
– Ну, глумитесь, мне – прикольно, —
Вот такой мой всем наказ.
 

Закат

 
По небу лениво и стайками
Блуждают свинцовые тучи.
Гляжу и кормлю себя байками,
Что выглянет солнце из бучи.
 
 
С надеждой гляжу, но ни лучика,
Ни пятнышка светлого, яркого.
Вон, первая льдистая капелька,
Предвестница дождика долгого…
 
 
Упала, скатилась за шиворот.
Поежившись, глянул тоскливо.
– Вот! И каков же я, право, урод! —
Кричу, а ведь мне несмешливо.
 
 
Хмарно вокруг, студёно и зябко.
Еще бы! Осень-то поздняя.
Неспокойно на сердце и тяжко…
Закат? Неужто последняя?
 

В сомнении

 
Терзает душу червь сомнений:
То ль я делал, так ли жил?
Нет, не избег я многих терний,
Дурачком, выходит, был.
 
 
Обидно, право, и досадно
Признавать мне сей момент.
Да не судите строго, ладно,
Коль не по нраву сей презент?
 
 
Уж не вернуть того, что было;
Не поправить, как хочу.
Верно, было, однако сплыло,
Улетучилось в ночи.
 
 
И… безутешен? Это правда!
Лгать не стану: не могу.
Не по нутру любая кривда,
Нагоняема тоску.
 
 
Ошибался? О, да, бесспорно!
И дудел в свою дуду.
Уж поупрямствовал довольно,
Думая, что обойду…
 
 
Не обошел и не объехал
Тех невзгод, что стерегли;
Много грязного услышал…
Обжигало, как угли.
 
 
Ведь жизнь – одна и, значит, буду
Со смиреньем принимать
Тот дар судьбы, ее причуду,
Что успела начертать.
 

Своя дорога

 
Осень в октябре
Уныла и печальна.
Сороки в городе
Уже трещат нещадно.
Небо в пелену
Укутано убого.
Входим, знать, в зиму:
У ней своя дорога.
 

Не сигану…

 
Толпа гогочет: веселится
Над унижением моим.
Толпе, кажись, всего лишь снится,
Что буду вечно я терпим.
 
 
Зачем глумитесь понапрасну?
На что расчет? Ужель на взрыв?
Не дождетесь! Пускай погасну —
Не сигану я в ваш «обрыв».
 
 
Привычен я к глумленьям разным…
Их было много, Боже мой!
Мог устоять перед «проказным»,
Смел отстоять я свой покой.
 
 
Так было, есть, так будет вечно:
Натурой тверд, характер есть.
И, стало быть, могу беспечно
Взирать на каждого, балдеть.
 

Что насупился, дружище?

 
Гляжу на мир, увы, устало
Из-под насупленных бровей.
Ловлю на мысли: не пристало
Бранить судьбу… Грех, Берендей!
Ведь жив пока и слава Богу.
Иные, вон, давно уж там.
А я? Плыву, плыву чрез Волгу,
Не приставая к берегам.
 
 
И я не вечен: будет пристань,
К которой воды принесут,
Ну, а покуда жив ведь, парень…
Храни свой временный приют.
 

Гордец

 
Я не подлизывался в школе,
Хоть и хотелось иногда,
И. вопреки народной воле,
Не льстил начальству никогда.
 
 
Всем резал с детства правду-матку.
Считал, что это хорошо.
Мне приклеили этикетку:
Не годен в жизни ни на что.
 
 
Грубил вожатой ненароком,
Хамил учителю труда.
И сплошь опутан был пороком,
К тому же, кажется, всегда.
 
 
Гордыней, вроде бы, зовутся
Сии деяния мои.
Охотно я бы изменился,
Да неподвластны мне грехи.
 

Морозы отпустили

 
Морозы отпустили
И солнце на дворе.
Выходит, что простили,
Готовя нас к поре,
Когда грядут метели,
Предвестницы весны.
Тогда, когда капели,
Журча, падут с сосны.
 

Кто ты такой?

 
О, жизнь! Ты так меня кромсала,
Что скрежет-хруст стоял вокруг.
Спустя лишь годы отпускала
И разрешала войти в круг.
В кругу удачливых счастливцев
На миг почувствовал себя:
Иль обуздавшим корифеев,
Иль оседлавшим вмиг коня.
Ты, жизнь, напомнила мне снова,
Кто я таков, с чего начал.
– Ну, да, в руках твоих подкова, —
Сказала ты, сверля меня, —
Но подкузьмила тебя слава:
Ты шалым вышел из огня.
 

Один как перст

 
Один как перст в подлунном мире;
Никто мне, право же, не рад.
В тиши бренчу на древней лире,
Чтоб обрести душевный лад.
 
 
А, ерунда! Ведь всё впустую,
Надежды призрачны… Не так?
Мираж рассеян и вчистую
Вновь в одиночестве дурак.
 
 
Как ни крути, но это правда;
Как ни вертись, а всё одно:
Нет, не придет ко мне услада,
Не отворит мне друг окно.
 

Ведь жив пока

 
Бранить судьбу мне не пристало:
Ведь как-никак, а жив пока.
Хоть и смотрю на всё устало
И взгляд уныл у варнака.
 
 
Однако день, гляди, погожий
И солнце брызжет, вон, в глаза,
И улыбается прохожий…
Прочь, подкатившая слеза!
 

Не заглядывая в завтра

 
Безалаберность сродни нам,
Безответственность в крови.
Мы, подобно вешним водам,
Бьемся лбами, но, увы…
 
 
Мы не думаем о том, что
Будет завтра, через год.
Мысли наши, чтобы как-то
День прожить да без хлопот.
 
 
Вертопрахи, одним словом:
И безмозглы, и тупы.
Нет, не видим, что за долом.
Да, похоже, мы слепы.
 

Станет станция конечной

 
Поезд жизни шибко мчится:
Мельтешенье за окном.
Полустанки лишь мне мнятся,
Пролетая чередом.
 
 
А колеса подо мною
Всё стучат, стучат, стучат.
Обливаюсь я тоскою:
Вот, чуть-чуть и… замолчат.
Станет станция конечной
На пути земном моем.
Там, глядишь, поре беспечной
Будет точка… Всё путём!
 

Что-то не в порядке

 
Слева – глупость, справа – тупость;
Я меж ними нахожусь.
Беспросветная упругость?
Этим самым я и тщусь…
 
 
Достается отовсюду:
Бьют наотмашь, жестко бьют.
Я б нагнал на них остуду,
Да ведь, гады, не дают.
 
 
И живу так, посередке
Семьдесят годков подряд.
Очевидно, не в порядке
Весь мой жизненный заряд.
 
 
Не по нраву мир мне, что ли,
А народ не тот, иль как?
Поискал бы иной доли…
Не случается никак.
 
 
Будет хныкать понапрасну:
Слезы лить да водку пить.
Придет час и ведь исчезну,
И не стану больше выть.
 

Жизнь – не сказка

 
Любы мне те русски сказки,
Где Иван наш, дурачок
Дурит власть, впрягая в санки
Щуку, пойманну в сачок.
 
 
Дурит также бабу Марью,
Хороводится с Ягой;
Он плюет в лицо несчастью —
Право слово, удалой!
 
 
Как завидую герою,
Как хочу, чтобы и мне
Текло счастие рекою
И купался чтоб в волне.
 
 
Размечтался, лежебока!
Раскатал губёшки так,
Что и слёзки возле ока
Заблистали, эвон, как.
 
 
Жизнь – не сказка, жизнь – морока.
В ней не встретишь тех прекрас,
О которых та сорока
День-деньской трещит средь нас.
 

Дорогой всем Лужков

 
По австрийским лужкам
Вон, гуляет Лужков.
Думы думает там,
До семи аж потов.
Точны планы его,
Даже грозны притом:
Засудить, что ль, того;
Наслать грозы кругом?
Хмурит брови мужик,
Матерится, гляди.
Обещает старик
Бед немало, поди.
Хоть росточком и мал,
Не косая сажень,
Но ведь смел и удал —
Норовистый олень.
Ему всё нипочем.
Ему все не чета.
Ему падать ничком,
Не раскрывши уста?
Не таков наш Лужков:
Поражений не ждет.
Избежит он оков,
Все быльём порастет.
 

О-го-го!

 
Чудесна осень тем, что красит
Бульвары, парки и мостки,
А вольный ветер, шурша, кружит
Вон те оранжевы листки.
 
 
И воздух свеж: не пахнет гарью.
А, как мне дышится легко!
Я ль не готов, любуясь далью,
В восторге крикнуть: о-го-го!
 

Горе-то какое

 
А Чернецкий Аркадий
Собрался в сенаторы.
Народ наш отчаянный,
Чуток опечаленный,
Тащит, гляди-ка, дары.
 
 
Не станет начальника,
Не будет столь мудрого,
Такого удачника,
К тому ж благородного,
Готового всех обогреть.
 

Вокруг ненастье

 
Всё ближе финиш…
Он – неизбежен.
Вот-вот и встанешь,
Хоть и не блажен.
Что за порогом?
Неужто бездна?
Похоже, даром
И безнадёжно
Прожил все годы…
Да, зря старался,
Терпел невзгоды:
Путь не задался
Уж изначально.
Надо признаться:
Сие печально —
Вокруг ненастья.
Другим, похоже,
Уж всё иначе:
Весь мир пригоже,
А жизнь – тем паче.
Такие, братцы,
Плоды терпенья:
Мрачны те станцы
И приключенья.
Надо смиренно
Конца дождаться
И, непременно,
Главой склониться
Пред тем, кто примет,
Либо откажет.
И будь, что будет.
Авось, уважит…
 

И не ведаю как быть

 
Не представлю, что мне делать,
И не ведаю как быть:
То ли пуншика отведать,
То ли водочки испить.
 
 
И ни то, и ни другое
Мне нельзя, – так говорят.
Боже мой, какое горе:
В Новый год не напоят?!
 
 
«Водопой», вот, отменили,
Запретили петь, плясать.
Что осталось? А решили:
– В лёжку лечь и помирать!
 
 
А не хочется, ей-Богу!
Жажду пить, как прежде, встарь;
Веселиться всем в угоду,
Обожать любимых Варь.