Текст книги "Между двух войн"

14

В конце апреля 1989 года в сводном отряде Дальневосточной высшей школы МВД СССР случилось чрезвычайное происшествие: при неосторожном обращении с оружием на КПП № 17 слушатель первого курса Иванов тяжело ранил одногруппника армянской национальности. Раненого на вертолете доставили в госпиталь внутренних войск в Ереване, на Иванова возбудили уголовное дело.

Если бы эти трагические события происходили в конце июля, а не в апреле, то руководство школы эвакуировало бы Иванова в Хабаровск и предложило местным правоохранительным органам направить уголовное дело для дальнейшего расследования по месту нахождения подозреваемого. Но одиночный выстрел из автомата АК-74у прозвучал в апреле, когда видимость законности в НКАО еще соблюдалась. Начальник школы, узнав об уголовно наказуемом деянии, вынес вердикт: «Виновный должен быть наказан в соответствии с законом. Мы не можем обучать слушателей строжайшему соблюдению социалистической законности, сами не соблюдая ее».

КПП № 17 находился на территории Аскеранского района НКАО. Расследование уголовного дела проводила прокуратура Аскеранского района. В июле уголовное дело было передано в суд. В августе подсудимого Иванова вызвали в суд для оглашения приговора. Командир отряда Немцов вызвал офицеров штаба и довел до них полученное ночью распоряжение начальника школы.

– Иванов должен принять участие в судебном заседании и выслушать приговор. Если его приговорят к реальному лишению свободы, то он любым путем должен быть доставлен в расположение отряда и вывезен в Хабаровск.

– Съезжу, проконтролирую, – узнав о новом решении руководства, сказал Сопунов.

– Ни в коем случае! – возразил Немцов. – Руководство отряда должно оставаться на месте. Обстановка может сложиться так, что мне придется сутками торчать в Особом комитете или ВОГ и объяснять, почему мы решили воспрепятствовать правосудию. Кто во время моего отсутствия будет руководить отрядом? В суд поедет капитан Шубин. Он – преподаватель специальной тактики, специалист по нестандартным ситуациям. Для силовой поддержки с Шубиным выдвинется часть оперативного резерва. Остальные силы отряда мы сосредоточим здесь. Алексей Ермолаевич, проконтролируйте подготовку здания школы к обороне. Я местной милиции не доверяю. Получат приказ от Туманянца арестовать Иванова во что бы то ни стало, соберутся с силами и пойдут на штурм.

У Воронова на этот день были совсем другие планы – он готовился к переезду из Степанакерта в Балуджу. Сопунов вызвал его рано утром.

– Поедешь в Аскеран, – распорядился начальник штаба. – Будешь там моими ушами и глазами.

Воронов поспешил в актовый зал, покидал одежду и умывальные принадлежности в спортивную сумку, отнес ее на хранение в штаб.

В полдень Шабо, увидев слушателей с автоматами, поинтересовался, куда они собираются, и побежал к себе в каморку – докладывать новость руководству «Крунк». Через несколько минут он вышел и с самым невинным видом заявил, что все автобусы в автопарке сломались и транспортом до Аскерана он их обеспечить не может. Сопунов не стал спорить и велел выдвигаться на двух автомобилях: штабном УАЗе и ЗИЛе. В УАЗ сели Воронов, адвокат и подсудимый. Шубин, четверо автоматчиков и четверо слушателей без огнестрельного оружия разместились в кузове грузовика.

– Запомни! – напутствовал Шубина командир отряда. – Ни при каких обстоятельствах Иванов не может быть арестован.

– Я понял! – кивнул офицер и дал знак выдвигаться.

Аскеранский районный суд занимал левое крыло в отдельно стоящем одноэтажном здании в центре города. В правом крыле находились адвокатура и прокуратура района. Отдел милиции был расположен в другом здании, метрах в пятидесяти от одноэтажного здания.

Прибыв на место, Шубин собрал слушателей и провел последний инструктаж:

– Воронов на штабном автомобиле блокирует запасной выход. ЗИЛ мы оставим напротив главного входа. Все автоматчики займут позицию в кузове ЗИЛа. Я с остальным личным составом выдвинусь в зал судебного заседания. Если Иванова приговорят к лишению свободы, то мы, применив физическую силу, выведем его на улицу, а дальше, мужики, действуйте по обстановке! У нас пять автоматов и пистолет. Как-нибудь отобьемся!

Сватков отогнал УАЗ к запасному выходу. Воронов проверил радиосвязь с десятой школой и вышел из автомобиля покурить. Зал предстоящего судебного заседания был прямо перед ним.

В пустом зале происходили интересные вещи. Незнакомый старшина милиции, скорее всего начальник конвойной службы Аскеранского РОВД, что-то эмоционально объяснял мужчине в строгом пиджаке.

«Это же судья!» – догадался Воронов.

Старшина, как видно исчерпав словесные доводы, покрутил пальцем у виска, давая понять, какого он мнения об умственных способностях судьи. Мужчина в пиджаке с оценкой обстановки не согласился. Старшина показал ему на окно. Судья посмотрел на улицу. Воронов по-дружески улыбнулся ему и помахал рукой: «Привет! Мы здесь!» Судья нахмурился и отдал распоряжение приступить к подготовке судебного заседания.

– Что тут за цирк был? – спросил Сват, пропустивший начало представления.

– Начальник конвойной службы объяснил судье, что если он приговорит Иванова к реальному лишению свободы, то мы его вывезем силой оружия. Старшина – умный мужик! Нафига бы ему из-за какого-то приезжего подсудимого побоище устраивать? Закон законом, но нынче времена не те, чтобы судебные решения исполнять.

Воронов обошел здание, сообщил автоматчикам о споре в зале суда.

– Если судья упрется рогом, будьте готовы к тому, что из здания РОВД по вам откроют огонь, – сказал он.

– Пусть только попробуют! – пригрозил один из парней. – Мы им такой фейерверк устроим, что в Ереване услышат.

Конвойный милиционер, мирно куривший на крыльце, отбросил сигарету и вошел внутрь помещения. Через минуту он сообщил о подслушанном разговоре начальнику конвойной службы.

Судебное заседание началось. Судья для вынесения приговора ушел в совещательную комнату. Как только он с исписанными листочками вошел в зал судебного заседания, все встали. В дверях появились два милиционера с застегнутыми кобурами. Шубин занял место рядом с Ивановым, по другую руку от подсудимого встал пожилой адвокат. Четверо слушателей в легких защитных бронежилетах с изделиями ПР-73[6]6
  Изделие ПР-73 – палка резиновая образца 1973 года.


[Закрыть] в руках подошли к дверям, готовые в любую минуту обрушить дубинки на аскеранских милиционеров.

Пока судья на армянском языке зачитывал приговор, из здания РОВД вышел ни о чем не подозревающий милиционер, увидел вооруженных людей в кузове грузовика и бросился к дежурному по отделу.

– Посмотри в окно! – завопил он. – Они автоматы держат направленными в нашу сторону.

– Это же курсанты школы милиции! – удивился дежурный. – Чего ты орешь, не разобравшись?

– Сам глаза протри! – не унимался бдительный сотрудник. – Кто тебе сказал, что это курсанты? Это могут быть азербайджанские боевики! Перебили курсантов по дороге сюда, переоделись в их форму и ждут подходящего момента, чтобы нас всех перестрелять.

Дежурный по РОВД доложил о подозрительных вооруженных людях начальнику Аскеранской милиции Мелкумяну, отдыхавшему после обеда дома. Мелкумян велел подготовиться к обороне. Два милиционера получили в оружейной комнате автоматы и заняли позиции у раскрытых окон на втором этаже здания. Их появление не ускользнуло от слушателей в кузове. Водитель грузовика, солдат срочной службы, обежал здание суда и закричал:

– Воронов! В милиции окна открыли и приготовились по нам стрелять!

Времени на обдумывание не было. Воронов велел Сваткову наглухо запереть «уазиком» двери запасного выхода и побежал к центральному крыльцу. Если бы в этот момент прозвучал случайный выстрел, то в Аскеране началось бы самое настоящее побоище – обе противоборствующие стороны были настроены решительно. Ирония судьбы – совсем рядом, за стенами суда, оглашался приговор как раз за случайный выстрел, за неосторожное обращение с оружием, повлекшее тяжкие последствия.

Началось томительное ожидание. Слушатели в кузове и милиционеры в РОВД рассматривали друг друга через прицелы автоматов и ждали, кто начнет первым. Судья между тем закончил читать приговор. Адвокат перевел на русский язык резолютивную часть приговора: «Два года условно».

– Вам понятен приговор? – на чистейшем русском языке спросил судья. – В течение двух лет вы не имеете права менять место учебы или работы. Раз в неделю вы обязаны отмечаться в органах милиции по месту жительства.

– Все понятно! – с нескрываемым облегчением ответил Иванов. – Приговор мне ясен.

Выйдя на улицу, Шубин с первого взгляда понял накал обстановки.

– Оружие убрать! – скомандовал он. – Воронов! Забирай Иванова с адвокатом, и выезжайте на трассу первыми, мы – за вами.

В салон «уазика» сели Воронов, адвокат и Иванов. На выезде из города адвокат прервал молчание и обратился к Воронову:

– Зачем вы поехали в Аскеран? Хотели показать, что не доверяете нашему правосудию? Вы же будущие законники, а ведете себя как бандиты – оружием угрожаете.

– Каким оружием? – «удивился» Воронов. – Вот этим? Этот автомат уже сросся со мной. Я без него на улицу не выхожу. Все добрые люди не выходят из дома без штанов, а я – без автомата.

– Сегодня в Аскеране вы похоронили уголовно-процессуальные принципы независимости суда и справедливости принятия судебного решения. Как же вы будете дальше работать?

– У судьи был другой приговор? – в лоб спросил Воронов.

Адвокат кивнул в знак согласия:

– Два года колонии-поселения.

Воронов понял, что седой армянин лжет. Не мог судья вынести сотруднику милиции приговор, связанный с отбытием наказания в колонии-поселении, так как Иванов не мог содержаться вместе с обычными осужденными. О колонии-поселении для осужденных сотрудников милиции Воронов никогда не слышал и логично предположил, что ее просто нет.

«Два года зоны вы бы ему впаяли, а не колонию-поселение», – решил Воронов.

Всю дорогу до самого Степанакерта адвокат вполголоса возмущался правовым беспределом и милицейским бандитизмом. Воронов в спор не ввязывался. По своему опыту он знал, что местных жителей не переспоришь.

На въезде в Степанакерт произошли изменения. На КПП, где с января несли службу хабаровчане, заступили на дежурство слушатели Волгоградской высшей следственной школы МВД СССР. Смену нарядов они отметили, установив над КПП флаг РСФСР. Хабаровчане такую фронду позволить себе не могли. Зимой-весной Вольский за флаг РСФСР руководство отряда в порошок бы стер, а с волгоградцами даже связываться не стал. В августе 1989 года НКАО на глазах разваливалось на отдельные враждующие между собой анклавы и районы, так что появление на въезде в Степанакерт малюсенького кусочка РСФСР было неудивительным и даже закономерным.

– Ну вот, дожили! – пробурчал адвокат. – Уже флаг свой вывесили.

– Это символ нашей Родины! – оборвал его Воронов. – Это флаг законности и правопорядка.

– Какого еще порядка? – возмутился адвокат.

– Принцип равенства перед законом помните? – спросил Виктор. – О каком равенстве вы можете говорить, когда у вас прокурор города живет в собственном трехэтажном особняке с лифтом и летним садом? Он что, на зарплату в прокуратуре его построил? Кстати, почему сегодня на процессе не было прокурора? Не потому ли, что он знал приговор заранее и обжаловать его не собирался?

– Я не прокурор и за него не отвечаю.

Флаг РСФСР – красное полотнище с вертикальной синей полосой – уважения у жителей РСФСР не вызывал. Это был государственный символ республики, которой по факту как государственного образования не существовало. В отличие от любой союзной республики в РСФСР не было республиканской прокуратуры или Министерства внутренних дел. В ООН РСФСР как отдельное государственное образование представлена не была. Украинская ССР и Белорусская ССР были членами ООН, а самая большая и населенная республика СССР – нет.

В РСФСР не было даже руководства республики. Формально главой РСФСР был председатель Президиума Верховного Совета РСФСР. Кто занимал этот пост с первого дня установления Советской власти в России и до 1989 года, жителям республики было неведомо и неинтересно, так как «президент» РСФСР ничего не решал и никем не командовал. Вся реальная власть была у союзного руководства, символом которого был флаг СССР.

Как-то в разгар перестройки школьникам старших классов в нескольких городах СССР предложили показать на специально подготовленном плакате флаги союзных республик. Результат был прогнозируемым. В национальных республиках учащиеся с грехом пополам могли показать флаг своей республики, а в РСФСР ученики тыкали пальцем, куда придется: то во флаг Украины, то Узбекистана.

Распад СССР начался с Нагорного Карабаха, и именно там, в Степанакерте, флаг РСФСР обрел силу государственного символа, стал опознавательным знаком «свои – чужие». Если на КПП реял флаг РСФСР, то службу на нем несли твои братья, на которых во всем можно положиться.

У Воронова флаг РСФСР вызвал прилив национальной гордости. Если бы он мог, то вышел бы из машины и отдал бы честь флагу, которого еще совсем недавно не замечал. «С чего начинается Родина?» – спрашивал Марк Бернес. «С флага, при виде которого на душе становится тепло», – мог бы ответить Воронов, ставший в НКАО настоящим патриотом России.

15

Вернувшись в Степанакерт, Воронов обнаружил, что десятая школа пуста, остался только дежурный наряд из пяти слушателей и двух офицеров.

– Что случилось? – встревоженно спросил Воронов. – Куда все делись?

– Война, Витя! Самая настоящая война началась, – ответил дежурный офицер. – В Дашбулаге с обеда стрельба не прекращается, есть убитые и раненые.

События в Дашбулаге и окрестностях Ходжалы развивались по самому худшему сценарию, который только можно придумать.

На окраине поселка Дашбулаг проживало пятнадцать азербайджанских семей, едва сводивших концы с концами. С началом межнационального конфликта положение их ухудшилось, а после обстрела КПП стало просто невыносимым: их перестали обслуживать в магазине, газоснабжение отключили. Когда ситуация стала критической, азербайджанцы послали гонца в соседнее село. Добравшийся до соплеменников парень позвонил в город Агдам и попросил помощи.

– У меня родственник страдает диабетом. Инсулин закончился, он может в любую минуту впасть в диабетическую кому, – сообщил он.

Первый секретарь Агдамского горкома КПСС доложил об обстановке в Баку и направил в Дашбулаг вертолет с продуктами и медикаментами. Груз сопровождали два бойца ОМОН, вооруженные автоматами. Вертолет приземлился на окраине поселка, рядом с домами азербайджанцев.

Не успели лопасти вертолета замереть, как по поселку пронесся провокационный слух: «Это десантники из Агдама прилетели, зачистку делать будут!» Армянские мужчины похватали охотничьи ружья и бросились к вертолету. Десантников около него не было, слух оказался ложным, но возбужденная толпа не стала расходиться.

Появился второй слух: «Азербайджанцам оружие привезли! Сейчас они его спрячут, а ночью с гор боевики спустятся и нас всех перебьют». Два безоружных армянина подошли к вертолету и потребовали показать, какой груз доставили под охраной ОМОН. Милиционеры отказались подчиниться. Они были представителями законной власти и не обязаны были выполнять требования неизвестно кого.

Разговор у вертолета быстро перешел на повышенные тона, вылившись в угрозу применить силу. Не успели из вертолета выгрузить первые ящики и мешки, как с армянской стороны грянул выстрел. Азербайджанский омоновец дал очередь из автомата поверх толпы. Вертолетчики запустили двигатель. Грохот и свист набиравших скорость лопастей на какое-то время отогнали толпу с окраины поселка, стрельба прекратилась.

Омоновцы запрыгнули на борт, стали сбрасывать мешки с продовольствием. Вертолетчики не стали дожидаться окончания разгрузки и подняли винтокрылую машину вверх. Тотчас же по ним открыли огонь из десятков стволов. Участковый милиционер прицельно стрелял по вертолету из табельного пистолета.

Майор Селезнев, командовавший нарядом на КПП, с появлением вертолета забрался на гору, немного правее от того места, откуда неизвестный автоматчик обстрелял Воронова и Архирейского. С Селезневым поднялись два слушателя: один с переносной радиостанцией, другой – с автоматом. С их уходом пост на въезде в Дашбулаг остался без огневого прикрытия.

– Это было жутко, Алексей Ермолаевич, – рассказывал начальнику штаба отряда Селезнев. – Мне показалось, что по вертолету ведут огонь из каждого двора. Грохот стоял как при Бородинском сражении. В вертолет один раз точно попали. Я сам видел, как из хвостовой балки пошел дым. Думал: все, подбили. Но они вырулили как-то, дали круг над поселком и прямо над нами открыли ответный огонь. Омоновец через открытую бортовую дверь изрешетил участкового. Половину магазина в него выпустил. Толпа попряталась, вертолет улетел.

Мы тут же доложили обстановку и увидели, как к нам движется разъяренная толпа. Провокаторы пустили слух, что это мы убили участкового, а не омоновцы с вертолета. Я забрал у слушателя автомат и несколькими короткими очередями остановил их. Благо, великое благо, что мы заранее обговорили такую ситуацию, и наряд на КПП действовал точно по инструкции! Парни не стали ввязываться в противостояние с вооруженными местными жителями, похватали, кто что мог, и забежали к нам на гору. Механик-водитель БМП завел машину и отогнал ее под нашу защиту. Минут через двадцать на азербайджанской стороне поселка возобновилась стрельба, появился дым.

Примерно в то время, когда судья в Аскеране приступил к оглашению приговора Иванову, Сопунов поднял отряд по тревоге и стал собираться на выручку осажденному КПП.

Решение выдвигаться было принято так быстро, что Шабо не успел отправить на автобазу дежурный автобус, стоявший у десятой школы. Застигнутый врасплох, он только развел руками, когда водительское место в автобусе занял один из слушателей, до поступления в школу работавший в ГАИ.

В штабе войсковой оперативной группы получили сообщение о перестрелке в Дашбулаге и направили в поселок дежурную роту на грузовиках. Колонна армейских автомобилей ЗИЛ с крытыми кузовами промчалась по трассе и уперлась в баррикаду на окраине огромного села Ходжалы.

Отсутствие информации порождает неверную информацию. В Ходжалы почему-то решили, что войска движутся на помощь не осажденным азербайджанцам, а атаковавшим их армянам. Дружинники Ходжалы подожгли баррикаду и столпились около нее со стороны села. Оружия у дружинников не было, только палки и сучкорезы. Сучкорезом называется небольшой серп, нанизанный на черенок длиной чуть больше метра. В ближнем бою это страшное оружие, похожее на удлиненное кама из арсенала ниндзя (изначально кама была сельскохозяйственным орудием, со временем превратившимся в боевой серп).

Обогнуть горящую баррикаду грузовики не могли – по ее краям местные жители вырыли глубокие канавы, преодолеть которые можно было только на гусеничной технике.

– Сейчас я вас научу Советскую Родину любить! – прорычал командир оперативной роты и велел личному составу спешиться.

На грузовике он махом домчался до КПП № 17. Ничего не объясняя наряду, он сел на место механика-водителя БМП, завел двигатель и помчался назад. За ним следом направились догнавшие оперативную роту хабаровчане на автобусе и грузовике, предоставленном ВОГ.

Доехав до баррикады, командир роты не стал расчищать завал, а свернул на обочину, легко преодолев широкую канаву. К изумлению и отчаянию дружинников БМП двинулась вдоль села, круша броней заборы, хозяйственные постройки, курятники и загоны для скота.

Седобородый старец решил грудью прикрыть от разорения свой двор. Командир роты то ли не заметил его, то ли не захотел замечать и раздавил старика. Дружинники взвыли и двинулись в атаку на солдат. Бойцы разогнали их автоматным огнем поверх голов.

Разгромив окраину села, БМП вернулась к баррикаде, несколько раз прокрутилась на месте, разметав догорающее препятствие по обочинам. Путь на Дашбулаг был свободен.

Колонна грузовиков внутренних войск и хабаровчан двинулась дальше. К их приезду в поселке все было уже закончено. Азербайджанцы с детьми на руках убежали от разъяренных односельчан в горы. Дома их были сожжены, имущество уничтожено. КПП на въезде в Дашбулаг догорал ярким пламенем.

Как только жители поселка догадались, что у хабаровчан на горе закончились патроны, тут же подожгли двухэтажный домик КПП бутылками с «коктейлем Молотова».

Не дожидаясь разрешения от руководства Особого комитета по управлению НКАО, офицеры Калачевской бригады приняли решение провести зачистку поселка и изъять незаконно и законно хранившееся оружие. Их не остановил даже приезд следственно-оперативной группы из Степанакерта и личного представителя Вольского. Изъятые охотничьи ружья, две ракетницы, ножи и сучкорезы покидали в грузовики и увезли в расположение части.

Принятые меры опоздали как минимум на сутки. Фитиль будущей гражданской войны был подожжен еще в одном месте многострадальной НКАО.

Хабаровчанам, несшим службу на КПП, ничего не оставалось, как покинуть пепелище и вернуться в Степанакерт. БМП, прикомандированную к ним, отогнали на КПП № 16, расположенный на въезде в Ходжалы со стороны Дашбулага.

Там выяснился забавный момент. Механик-водитель БМП, солдат срочной службы, был прикомандирован к КПП в Дашбулаге из мотострелковой воинской части, расположенной в окрестностях города Барды. После сожжения КПП он остался фактически один. Как связаться со своими командирами, солдат не знал, и перегнал БМП туда, куда ему приказали чужие офицеры.

– Круто, черт возьми! – удивились дальневосточники на КПП. – У этого парня есть личная БМП! Не мотоцикл, не мопед, а самая настоящая БМП, с пушкой и пулеметами. Дембель подойдет, будет на чем до вокзала доехать!

Воронов, выслушав рассказ Сопунова о событиях в Дашбулаге, воскликнул:

– Они ликвидировали единственного свидетеля, который видел нашего изменника!

– Не строй версии о вселенском заговоре! – поморщился начальник штаба. – Селезнев сам видел, как участковый стрелял по вертолету. Для омоновцев он был самым опасным противником, вот они и пристрелили его.

Расследование событий в Дашбулаге и Ходжалы началось на другой день. Совместная комиссия прокуратуры НКАО и Особого комитета опросила жителей поселков, вертолетчиков, омоновцев и хабаровчан, которые несли службу на КПП № 15. Дашбулагские жители клялись, что омоновцы привезли в поселок оружие и первыми открыли огонь. У азербайджанской стороны было противоположное мнение.

Через неделю в НКАО произошли новые кровавые столкновения, и комиссия потеряла к Дашбулагу интерес.

В Москву по результатам проведенного на скорую руку расследования сообщили, что дома в поселке и КПП сожгли боевики неизвестной национальности, спустившиеся с гор. Пожилой мужчина в Ходжалы погиб, случайно попав под гусеницы БМП, совершавшей маневр по расчистке дороги. По результатам расследования никто наказан не был. КПП на въезде в Дашбулаг решили не восстанавливать.

Активисты «Крунк» в Дашбулаге два дня праздновали победу. Ценой жизни участкового они изгнали из поселка азербайджанских жителей и прикомандированных милиционеров. Теперь Дашбулаг можно было превращать в опорную базу для будущих повстанческих формирований.