Текст книги "Медицинская экстрасенсорика и феноменальный мир"

Энергоинформационная (экстрасенсорная) диагностика

Как это началось

К тому времени, когда впервые познакомился с экстрасенсорной диагностикой, я уже в достаточной степени владел навыками работы с тонкой энергией, умел создавать фантомные объекты, видоизменять их, находить границы тонкоэнергетических образований и управлять потоками энергий. В то же время, а это было где-то в 1976—77гг, я не имел представления о диагностических методах, поскольку в литературе о них запрещалось даже упоминать, да и обмен опытом был до крайности затруднён, поскольку деятельность экстрасенсов в те годы, да и позже, часто заканчивалась в психиатрических клиниках.

Глубокий интерес к необычным возможностям человека привёл меня однажды в Межведомственную комиссию по биолокационному эффекту, которая проводила свою деятельность под крылом Научно-технического общества радиоэлектроники и связи (НТО РЭС) им. А. С. Попова. Комиссию в те годы возглавлял талантливый учёный-новатор, кандидат геолого-минералогических наук Николай Николаевич Сочеванов. Блестящий организатор, в совершенстве владевший методами биолокации, он воспитал целую плеяду лозоходцев, чьи успехи в решении различных народно-хозяйственных задач в немалой степени способствовали, так сказать, легальной деятельности Комиссии.

На одном из заседаний приглашённая женщина делала сообщение о том, что она предчувствует наступление землетрясений и даже может оценить их масштабы. Проблема, конечно, вызвала много вопросов и споров, докладчица, а ей было где-то лет под 70, разволновалась, лицо покраснело и, беспокоясь за её здоровье, Николай Николаевич дал команду: – А ну-ка, померяйте ей давление! В ответ прозвучало сразу несколько голосов: – А мы уже померяли! И что меня сильно удивило, три или четыре человека дружно назвали практически одинаковые цифры! Конечно, сейчас, когда многие из моих учеников могут измерить артериальное давление у любого человека в любой точке земного шара, этот факт не вызывает удивления. Но в то время он меня просто поразил, и поставил целый ряд вопросов: что, конкретно, явилось источником информации, каков канал передачи информации, как происходит трансформация сигнала в цифровую форму и т. д. Потребовались годы, чтобы ответить на эти вопросы и эти ответы оказались далеко за рамками представлений классической науки.

Возвращаясь, время от времени к проблеме диагностики, я начал чувствовать некоторую реакцию в моих ладонях, которая возникала каждый раз, когда я мысленно обращался к какому-либо человеку. И вот однажды, когда наша группа учёных и специалистов, в соответствии с правилами 80-х годов, проводила 10-минутную разминку, моя рука непроизвольно потянулась к пояснице одного из моих коллег. – Слушай, – обратился я к нему, – а что у тебя здесь с позвоночником? Сильно удивившись, он сказал, что несколько лет назад у него была в этом месте серьёзная травма с переломом остистых отростков. Тут же коллега подал мне руки большими пальцами вверх. – Ну-ка, скажи, какой сустав болит? Хотя внешне пальцы ничем не отличались, я безошибочно указал на основание большого пальца левой руки (там, как оказалось, было растяжение связки) и с этого момента моя диагностическая практика начала понемногу расширяться. Конечно, было трудно. Сказывались полное отсутствие методических рекомендаций, слабое знание медицины и опасения навредить себе и, самое главное – пациенту.

Первое серьёзное крещение на поприще диагностики произошло в 1984г, когда мы с женой приехали провести отпуск в г. Севастополь по приглашению моего друга Ю. Сержантова. С ним мы дружили с детства, которое прошло в селе (ныне – город), Инсаре, тогда ещё Мордовской АССР. В детстве он отличался повышенной мнительностью, и с возрастом эта черта характера не изменилась, поскольку вскоре же за дружеским столом разговор перешёл на здоровье. В шутку я предложил провести диагностику. – Ты что, стал врачом? – удивился он. – Да нет, – отвечаю, – это особый вид диагностики! Когда мои результаты совпали с данными недавней диспансеризации, да когда я ещё указал на две проблемки, на которые стоило обратить внимание, – это произвело сильное впечатление. Ведь в те годы мало кто был знаком с экстрасенсорной практикой.

Через пару дней, когда мы уже жили в снятой с его помощью комнате на территории военного городка на мысе Фиолент, Юрий Петрович обратился ко мне с просьбой посмотреть жену его друга-капитана, квартира которого находилась в этом же городке неподалёку от нас. – Понимаешь, – сказал он мне, – месяца три назад она решила, что у неё рак печени, и что жить ей осталось недолго. Забросила детей, домашнее хозяйство, похудела на 18 кг и даже врачи, несмотря на сомнения, тоже начали подозревать наличие серьёзного заболевания.

Если раньше мне приходилось чаще всего решать довольно простые задачи: болит ли такой-то орган, что болит в этом месте и т.п., то в этом случае предстояло провести детальную и ответственную диагностику и, по сути дела, ответить на вопрос: жить или не жить?

В согласованное время я появился в квартире этой семьи. Все члены её были в сборе. Вдоль стены в линеечку стояли сам глава семьи, его мать, а к ним тесно прижимались двое детишек дошкольного возраста. У всех было испуганное выражение на лице, даже у капитана! Из соседней комнаты вышла моя пациентка, молодая, сильно исхудавшая женщина, с небрежной причёской и с потухшим взглядом.

После взаимных приветствий и знакомства, я усадил свою пациентку на стул и, ещё раз взглянув на напряжённые лица зрителей, решил начать диагностику при всеобщем обозрении.

Начав обследование с головы, я быстро вышел на первую проблему:

– Людмила, начнём с того, что у вас болят уши!

– Как вы угадали? Я ведь об этом даже мужу не говорила!

– Я не угадал, я это точно знаю и, между прочим, правое ухо болит больше левого!

– Всё правильно! – Ахнула моя пациентка, вскинув на меня удивлённый взгляд.

С этого мгновения Людмила безоговорочно поверила в меня, и я продолжил диагностику, попросив всех присутствующих подождать в соседней комнате. Я понимал необходимость строго индивидуального подхода, поскольку присутствие лишних зрителей, как правило, затрудняет проведение открытого, плодотворного диалога.

Самый напряжённый момент наступил, когда я приступил к обследованию печени. Понадобилось буквально несколько секунд, для того, чтобы убедиться, что никакого онкологического процесса в печени нет, но есть холецистит – воспаление желчного пузыря. По моим ощущениям, процесс носил хронический характер и в настоящее время даже не был в фазе обострения. Пригласив всех членов семьи, я и им огласил свой «вердикт». Надо было видеть их просветлевшие лица!

Так получилось, что на следующее лето мы опять отдыхали в этом же военном городке и буквально через пару дней я встретил свою бывшую пациентку на улице. Я едва её узнал: это была цветущая женщина, вернувшая потерянные в прошлом году килограммы, с красивой причёской и улыбкой на лице. Встреча была тёплой. Мы вспомнили минувшие события и немного поговорили о кошмарах, которые ушли навсегда.

В моей памяти глубокий след оставила история с её мужем-капитаном, которая произошла с ним года за два до нашего знакомства. Всё началось с того, что у него начала подниматься температура, постепенно стали развиваться затруднение в дыхании и учащённое сердцебиение. Амбулаторное лечение оказалось неэффективным, а начальство начало выражать недовольство частыми уходами на бюллетень. И вдруг – температура за сорок, скорая помощь, обследование и операция с вскрытием брюшной полости. Но здесь всё оказалось нормальным! Ситуацию, развивавшуюся по трагическому сценарию, спас только что вернувшийся из отпуска главный хирург. Он быстро установил причину и откачал из лёгких большой объём жидкости – эксудата. Капитан пошёл на поправку, но после полостной операции его в течении года мучили послеоперационные свищи.

Выслушав этот рассказ, я подумал, что этой ошибки, допущенной, видимо, недостаточно опытным хирургом, вполне могло бы не быть, если бы он хоть в малой степени владел методами экстрасенсорной диагностики. У меня тогда зародилась мечта: ввести для студентов медицинских ВУЗов обязательный, или хотя бы факультативный курс обучения основам энергоинформационной медицины. Ведь это могло бы намного повысить точность диагностики, существенно сократить число врачебных ошибок и привести к колоссальной экономии средств и времени при проведении лабораторных исследований. Спустя 30 лет я понял, насколько наивными и утопичными были эти мечты…

Второй мой приезд и встреча с бывшей пациенткой не остались незамеченными. «Сарафанное» радио разнесло весть о человеке, владеющим необычным методом диагностики и ко мне начали приходить люди с просьбами о помощи. Увеличивающаяся практика позволила обрести уверенность, расширять диапазон решаемых задач, начать вырабатывать и осваивать приёмы терапевтического воздействия.

В Комиссии по научно-техническим проблемам биоэнергетики

Большое значение в моей дальнейшей судьбе и совершенствовании как целителя-экстрасенса и исследователя феноменальных способностей человека сыграло знакомство с доктором технических наук, профессором Александром Васильевичем Чернетским. Встреча, положившая начало долгой дружбе и научному сотрудничеству, произошла в ходе научно-технического семинара, посвящённого проблемам биоэнергетики. Семинар проходил в Доме культуры «Звёздный» (ст. Томилино) в конце марта 1983г. Александр Васильевич, как председатель оргкомитета, открывал семинар и выступил с докладами о путях изучения полей живых организмов и возможной природе биоизлучений. Для меня, имевшего основательную инженерную подготовку и учёную степень кандидата технических наук, было ясно, что представления докладчика отличаются не только оригинальностью и новизной, но и выходят за пределы классических физических представлений.

Поскольку к тому времени я тоже понимал, что сложнейшие феномены парапсихологии не вписываются в существующую систему знания, идеи Чернетского глубоко заинтересовали; в кулуарах семинара мы познакомились, обменялись мыслями и Александр Васильевич, который, как оказалось, на общественных началах руководил Комиссией по научно-техническим проблемам биоэнергетики, пригласил меня принять участие в её работе. Так я вошёл в состав Комиссии и вскоре стал руководителем научно-методического отдела. Основным направлением моей деятельности являлось экспериментальное исследование процесса ясновидения. Полученные результаты не только помогли понять важные стороны этого феномена, но и существенно помогли впоследствии объяснить некоторые принципиальные особенности высших форм диагностики, как одного из методов неконтактного получения информации.

Медицинская диагностика меня по-прежнему глубоко интересовала, и я старался не упускать возможности научиться чему-либо новому у моих коллег, многие из которых имели солидный опыт целительской практики.

Нина Ивановна Арсиневич

Обучение экстрасенсорной диагностике и терапии в Комиссии проводила Нина Ивановна Арсиневич, и однажды, это было уже где-то в 1987 г, я пришёл на её занятие. В группе было человек 20 – 25; нашим преподавателем оказалась полнеющая женщина лет шестидесяти с миловидным округлым лицом, седыми волосами, со спокойным и добрым выражением голубых глаз. Я приступил к занятиям, когда прошла уже добрая треть учебного курса, но имевшийся у меня опыт позволил быстро войти в общую колею. Уже через несколько занятий я понял, что Нина Ивановна – человек редкого таланта, которая сумела возвести энергоинформационную диагностику и терапию в ранг высокого искусства, а спустя годы стало очевидным, что в стране найдётся едва ли десяток специалистов, равных ей по уровню мастерства. Жаль, конечно, что такой яркий талант не нашёл достойного применения в системе нашего здравоохранения. Но об этом немного позже…

С началом 80-х годов в обществе возрос интерес к медицинской экстрасенсорике. Из уст в уста («юбочное радио»! ) передавались рассказы о чудесных исцелениях больных, от которых подчас уже отказывалась официальная медицина. В различные государственные инстанции шёл поток писем с просьбами разобраться с этой проблемой и дать возможность экстрасенсам-целителям официально работать, не опасаясь репрессий. «Инстанции» откликались формированием комиссий, основной целью которых была, как правило, дискредитация методов экстрасенсорики. Зато потом можно было через СМИ устами какого-нибудь «специалиста» заявить: – Вот видите, мы же говорили, что так называемая экстрасенсорика – это шарлатанство, а в лучшем случае – плацебо! С этой целью перед испытуемыми целителями ставились задачи, которые с точки зрения медицины, являлись невыполнимыми. Одну из таких задач и пришлось решать Нине Ивановне.

Членами комиссии, настроенными, в общем-то, достаточно критически, ей была вручена фотография мужчины лет сорока, находившегося в это время в своей квартире на другом конце Москвы. Рядом с ним находился гипнотизёр. Нине Ивановне было предложено провести по фотографии тщательную диагностику человека, после чего по сигналу ведущего гипнотизёр внушал своему подопечному появление боли на каком-либо участке тела. В течении последующих трёх минут, фиксируемых секундомером, экстрасенс должна была по фотографии найти место «появления» боли, после чего следовала вторая попытка.

Эксперимент успешно продолжался, но на седьмой попытке Нина Ивановна в процессе диагностики почувствовала, что пациенту реально стало плохо с сердцем. – Ему плохо, – воскликнула она. Комиссия, конечно, зашумела, поскольку все были убеждены, что это гипнотическая боль и ведущий подал знак продолжать работу. Однако, Нина Ивановна не только выполнила задачу, но и успела снять приступ! После завершения десятой попытки были сверены список попыток гипнотизёра и данные Нины Ивановны. Они полностью совпали! Но самым интересным было то, что в ходе седьмой попытки мужчина действительно побледнел и схватился за сердце, но уже через минуту вздохнул свободно! Надо обладать необычайно тонким восприятием, чтобы отличить истинную боль от внушённой в условиях напряжённого и быстротекущего эксперимента. Для того времени это был выдающийся эксперимент, эксперимент мирового уровня, но о котором, вполне понятно, ни одна газета не написала…

О втором любопытном случае проверки экстрасенсорных способностей мне рассказал Н. Н. Сочеванов.

Эксперимент был проведён в 1983г. Комиссия состояла из врачей, которым предстояло оценить способность экстрасенсов решать диагностические задачи. Как Николай Николаевич подозревал, комиссия постарается поставить весьма сложную задачу, и поэтому предложил поучаствовать в этом эксперименте весьма одарённому специалисту, имя которого, память, к сожалению, не сохранила.

Как Сочеванов и предполагал, перед испытуемым была поставлена задача, с точки зрения медицины абсолютно невыполнимая: «продиагностировать» предстояло не живого человека, а умершего, и нужно было выявить, чем покойный болел в период перед смертью, и что послужило причиной его кончины. Членам комиссии эта информация была неизвестна, поскольку были опасения, что экстрасенс, используя свой дар, сумеет «считать» с них необходимую информацию. Поэтому история болезни и заключение патологоанатома находились в опечатанных конвертах.

Экстрасенс-оператор молча, в течение нескольких минут постоял перед трупом, а затем стал описывать состояние здоровья умершего в его предсмертный период, отметив, в частности, наличие камней в желчном пузыре и опухоли в затылочной части мозга. В качестве причины смерти он назвал прободную язву желудка.

Члены комиссии, переглядываясь и пересмеиваясь, записывали результаты и, наконец, вскрывается конверт с историей болезни. Данные оператора точно соответствовали записям, но в истории болезни не было никакой информации о желче-каменной болезни и об опухоли мозга.

Вскрывается конверт с заключением патологоанатома и здесь, как раз, указывается наличие камней, опухоли мозга и причина смерти: прободная язва желудка!

Насмешливо-критическое отношение членов комиссии мгновенно сменилось на чувство удивления и восторга и тут же последовали многочисленные просьбы: – А не могли бы вы посмотреть моего мужа, сына, дочку, племянника, дядю, тётю и т. д. И все как один отказались подписать протокол: – Мы не знаем, как вы это делаете, и поэтому протокол подписать не сможем; мы не хотим оказаться смешными в глазах наших коллег…

В период работы в Комиссии мне приходилось наблюдать диагностическую работу многих сенситивов. Интересным является факт, что она отличалась удивительным разнообразием. Методические приёмы одного иногда кардинально отличались от техники другого, но это не мешало приходить к одинаковым результатам! Меня, получившего солидное образование в области точных наук, крайне заинтересовал вопрос: а какие же общие закономерности стоят за этим разнообразием? Какие физические принципы стоят за получением информации и самое странное: почему ни пространство, ни время не являются препятствием для получения искомых знаний? Было очевидным, что электромагнитные волны не могут рассматриваться в качестве носителя информации о состоянии биологических объектов и следует искать какое-то другое излучение, связанное с жизнедеятельностью клеток живых организмов, с их органами и системами, а в человеке – и с его высшей нервной деятельностью.

В поисках ответа на эти и другие вопросы я стал часто просить Нину Ивановну продемонстрировать те или другие феномены, описать деятельность сознания при их реализации, характер функционирования энергии и т. д. Обладая хорошо развитым астральным зрением, она часто могла видеть интересные особенности формируемых энергетических образований и даже их астральные цвета. Это помогало оценивать частотные характеристики и выявлять отличия в их восприятии. Отличаясь природной любознательностью, Нина Ивановна охотно откликалась на проведение различных экспериментов, что способствовало углублению знаний о сложных механизмах экстрасенсорного восприятия. В ходе экспериментальной и практической работы постепенно укреплялось наше сотрудничество, которое положило начало длительному этапу совместной работы.

Оттепель

Деятельность в Комиссии привлекала внимание многих людей, интересовавшихся проблемами парапсихологии, резервных возможностей человека, целительства, что способствовало привлечению в наши ряды учёных и специалистов в различных областях науки, а также одарённых экстрасенсов – практиков. Конечно, и мы сами активно искали людей, чьи знания и опыт могли бы внести свой вклад в проводимые исследования. Вот таким образом я познакомился с генерал-лейтенантом, доктором технических наук, профессором Фирьязом Рахимовичем Ханцеверовым. Он оказался человеком глубоких и энциклопедических знаний, ясно представлявшим, что за паранормальными явлениями стоят непознанные аспекты мироздания, понимание тайн которых может привести к прорывам в науке, имеющим серьёзное прикладное значение для народного хозяйства и решения оборонных задач.

Фирьяз Рахимович собрал вокруг себя группу энтузиастов, активно работавших над обобщением и систематизацией известных к тому времени теоретических знаний в области парапсихологии и результатов экспериментальных работ. Им же была начата работа по подготовке письма в правительственные инстанции с обоснованием необходимости развёртывания исследований в нашей стране и создания соответствующих организационных структур. Просмотрев предварительные заметки, я увидел, что материал весьма слаб, неубедителен и нуждается в существенной переработке. Поскольку за моими плечами был большой опыт подготовки информационных материалов для высшего руководства страны, и достаточно глубокие знания состояния парапсихологических исследований за рубежом, я в течение нескольких дней подготовил необходимый документ. Он получил одобрение и с учётом небольших поправок был готов к отправке.

С «командой» Фирьяза Рахимовича тесный контакт поддерживал доктор физико-математических наук, разработчик теории торсионного поля и торсионных генераторов Анатолий Евгеньевич Акимов. Благодаря его связям в аппарате правительства, наше письмо легло на стол бывшего тогда председателем Совета министров Николая Ивановича Рыжкова. Это произошло в 1987г и сыграло большую роль в дальнейшем развитии событий в интересующей нас области.

Надо сказать, что реакция Николая Ивановича была быстрой и конструктивной. Академии наук, Госкомитету по науке и технике и Военно-промышленной комиссии было дано указание в трёхмесячный срок представить предложения об образовании Научного совета и создании специализированного Научного центра. Однако, как и следовало ожидать, эти указания были проигнорированы, и ничего не было сделано даже после повторного обращения Предсовмина.

Однако, как говорится, не бывает худа без добра; с этого времени в значительной мере прекратились преследования людей, занимавшихся проблемами парапсихологии, и целителей, использовавших экстрасенсорные методы. Более открытыми для этой тематики стали средства массовой информации. Миллионы людей по всей стране зачитывались статьями талантливых журналистов Л. Колодного и М. Дмитрука, посвящённых феноменальным способностям человека.

Рост общественного интереса к паранормальным явлениям нашёл отражение в деятельности Всесоюзного общества «Знание», членами которого состояли и я, и Н. И. Арсиневич. Для публичных лекций мной была предложена тема в достаточно приемлемом для того времени варианте: «Экстрасенсорика с точки зрения современной науки». Тема оказалась весьма востребованной и нас стали приглашать на встречи в различные организации. В некоторых аудитория насчитывала человек 150 – 200, а в других – 15 – 20.

Мы, конечно, понимали, что наших слушателей интересовали, в первую очередь, практические аспекты экстрасенсорики, а поэтому значительное время уделяли демонстрации возможностей энергоинформационной диагностики и терапии. Иногда нам приходилось в ходе встреч решать весьма специфические диагностические задачи. Так, однажды, нас пригласили в НИИ, в котором проводились, судя по строжайшему режиму, секретные исследования. Встреча с научным коллективом прошла успешно, иногда – с творческим диалогом и многочисленными вопросами. Практика работы вызвала такой интерес, что нас пригласили ещё на несколько встреч, чтобы освоить базовые приёмы целительской деятельности.

Однако, вернёмся к диагностике. Сразу после окончания одного из наших выступлений к нам подошёл руководитель встречи с одним из сотрудников. – Не могли бы вы нам помочь, – обратился он к нам. – У нас есть комната, в которой за одним столом в течение одного года умерли два человека, которые, в общем-то, не жаловались на здоровье. Мы, конечно, согласились и, поднявшись на несколько этажей, вошли в это загадочное помещение.

В комнате сидели за столами три сотрудницы. Четвёртый стол в углу комнаты пустовал. Было ясно, что после двух смертей за него садиться боялись, интуитивно понимая наличие непонятной, но смертельной опасности. Работавшие здесь сотрудники находились в большом напряжении. Им, естественно, казалось, что фактор-убийца, который не смогла выявить никакая аппаратура, действует и на них, хотя и в каком-то ослабленном виде.

Первой мыслью, которая пришла мне в голову, что причиной смертей является геопатогенное излучение, исходящее из земли и столбом пронизывающее всё здание. Но проведённая диагностика показала совсем другую картину. Оказалось, что из капитальной стены напротив выходил мощный поток тонкой патогенной энергии шириной около метра и по крутой дуге, проходя как раз над стулом, уходил в другую стену. Контуры потока чётко отслеживались. Всё это мы показали и объяснили, почему это место несёт смертельную опасность. Конечно, нас беспокоила судьба всех, кто работал в этой комнате, ведь присутствие такого грозного «соседа» будет постоянно создавать, по меньшей мере, нервное напряжение. Поэтому я и задал вопрос: – а что за установка работает там, за стеной? Нельзя ли нам её осмотреть и оценить общую геометрию создаваемого ею поля? Наши сопровождающие переглянулись и отрицательно покачали головами…

Наибольший интерес в ходе наших встреч вызывала диагностика. Когда коллективы были сравнительно большими, её проводили на сцене, для чего приглашались 3 -4 человека, иногда – и больше. В таких случаях диагностику проводила Нина Ивановна. Она обладала редким природным даром, включавшим удивительную чувствительность рук, глубинное астральное зрение и яркую способность к ясновидению. Весь процесс диагностики занимал у неё 10 – 15 секунд, в течение которых её руки, обращённые ладонями к пациенту, плавно перемещались снизу вверх. Затем она начинала рассказывать о состоянии всего организма, отмечая в необходимых случаях, когда и почему начались те или иные неприятности.

Неоднократно в ходе наших выступлений я поражался её способности выявлять такие тонкие моменты, которые можно было выявить только с помощью лабораторных исследований. Помню любопытный случай, когда мы были на гастролях в Нижнекамске. Встречи с экстрасенсами в те годы были ещё достаточно редкими и вызывали огромный интерес. Зал был полон, перед сценой – кордон милиции. Программа успешно продвигалась и, наконец, настал момент демонстрации диагностики. Нина Ивановна как всегда блестяще рассказала о состоянии здоровья двух или трёх желающих и тут я заметил молодого человека, который буквально рвался через кордон на сцену с криком – Посмотрите меня, посмотрите меня! В таких случаях отказывать, конечно, нельзя, поскольку чувствовалось, что у человека какие-то серьёзные проблемы, в которых медицине не удалось разобраться.

Я попросил пропустить молодого человека на сцену, и моя коллега приступила к диагностике. Все детали состояния организма тут же нашим подопечным подтверждались, и оно не представляло серьёзной угрозы для здоровья, но вот Нина Ивановна дошла до главного: – Сдвиг формулы крови влево, лучевая болезнь!

Молодой человек, поражённый до глубины души, вскрикнул на весь зал: – Этого не может быть! Ситуация требовала тщательного анализа и здесь я, как технарь, устроил «допрос»: – Был ли в Чернобыле? Имел ли дело с гамма-дефектоскопией? Не работал ли с рентгеновской аппаратурой? И на всё получил отрицательный ответ! Конечно, инцидент оставил несколько неприятный осадок, но впереди ещё было много интересного и мы благополучно завершили встречу.

Закончились наши гастроли, прошло месяца три и однажды, придя в центр, где мы с Ниной Ивановной работали, я увидел сидящего в холле нашего молодого человека из Нижнекамска. Я сразу же к нему с вопросом: – Ну и что тебя привело в центр? И он мне ответил: – Вы знаете, у меня диагностировали лучевую болезнь! Я, естественно, удивился. – Откуда? Я ведь тебя буквально допрашивал, и ты утверждал, что нигде не попадал под облучение? И получил ответ, который шокировал меня: – Только после той диагностики я понял, откуда у меня лучевая болезнь: я ухаживал за смертельно больным отцом, вернувшимся из Чернобыля…

Большой школой для меня были наши встречи с небольшими коллективами. Проходили они в доверительной, тёплой обстановке с глубокой заинтересованностью наших слушателей в познании необычных способностей человека. В таких случаях демонстрацию диагностики мы специально проводили в конце встречи, потому что желающими были практически все, и никого не хотелось оставлять без внимания.

Надо сказать, что польза от наших диагностических сеансов была несомненной. Уже тогда меня поразил факт, как много было случаев неустановленных, либо ошибочных диагнозов. Вполне понятно, что и назначенное лечение не давало результатов. Конечно, мы не ограничивались только диагностикой. Иногда буквально нескольких минут было достаточно, чтобы ликвидировать проблему, которая беспокоила человека в течение длительного времени.

К началу нашей деятельности в обществе «Знание» я уже владел механизмом диагностики и на неформальном этапе наших встреч подключался к работе. Моя методика существенно отличалась от методики Нины Ивановны, хотя и включала в себя ряд её элементов. Дело в том, что в основе процесса анализа состояния организма она опиралась на редкий природный дар, овладеть которым мог только человек с таким же уровнем способностей. Мне же хотелось разработать методику, которая была бы высокоэффективной и в то же время доступной для овладения широким кругом людей. Эта задача и была решена, чему в немалой степени способствовала интенсивная работа с группами.

В те годы работы с небольшими коллективами родились две идеи, которые впоследствии получили интересное развитие. Одна из них касалась проблемы получения усреднённых параметров состояния здоровья любого количества людей, а вторая – реальности «тиражирования» работы с одним пациентом на группу любой численности.

Где-то в конце 1988-го года после успешного выступления перед довольно большим коллективом, к нам подошёл мужчина, среднего роста, плотного телосложения, с округлым лицом, небольшими залысинами, с внимательным и доброжелательным выражением глаз. Он представился – Гальперин, Яков Григорьевич. Рассказал, что работает над созданием Научно-исследовательского центра традиционной народной медицины и пригласил на работу в качестве преподавателей медицинской экстрасенсорики. Предложение показалось интересным, и мы приняли его.

Так получилось, что с этим выдающимся человеком, доктором медицинских наук, учёным с мировым именем, новатором, меня на долгие годы связали не только работа и участие в различных организационных мероприятиях, но и дружба, продолжавшаяся вплоть до его ухода из жизни в 2009г. Его научный авторитет, организаторский талант, способность видеть перспективу и верить в необходимость поиска новых путей в здравоохранении, позволили ему возродить народную медицину буквально из «руин и пепла», добиться её официального признания и создать инфраструктуру, обеспечившую её успешное развитие.

Яков Григорьевич Гальперин

Работа в созданном Я. Г. Гальпериным центре «ЭНИОМ» приносила громадное удовлетворение. Контингент наших учеников отличался большим разнообразием: здесь были доктора и кандидаты медицинских наук, врачи и медицинские работники среднего звена, а также люди, чувствовавшие в себе возможность овладеть целительским искусством. Некоторые уже владели навыками экстрасенсорной диагностики и терапии и были такие, кто уже имел за плечами солидный опыт, но хотели углубить и расширить диапазон знаний и опыта. Всех отличал большой энтузиазм и желание в полной мере овладеть столь редкой в то время специальностью биоэнерготерапевта.