Текст книги "Она и Аллан (сборник)"

Глава 9. Болото

Нашим делом была только разведка, поэтому ни Ханс, ни я не взяли с собой ружей. Кроме того, человек склонен применить оружие, если оно есть у него в руках, а я не хотел искушать себя в какой-либо острый момент. И хотя револьвер всегда был со мной на случай крайней необходимости, другим моим оружием был зулусский топор, который когда-то принадлежал одному из тех двух, которые погибли, защищая Инес на веранде Стратмура. У Ханса имелся только его длинный нож. Вооруженные или, вернее сказать, невооруженные таким образом, мы пошли прямо по следам к тому месту, где мы видели полоску дыма несколько часов назад.

Около четверти мили мы прошли, ничего не увидев и не услышав. В этом мраке было трудно что-либо разглядеть, поскольку путь нам освещали только звезды. Я даже хотел предложить Хансу отменить наше предприятие и дождаться дневного света, когда он еле заметно толкнул меня локтем и прошептал:

– Посмотри, баас, направо, между двумя кустами.

Я послушал его совета и проследовал взглядом за линией света, которая тянулась на расстоянии около двухсот ярдов еле заметной линией, такой слабой, что только Ханс мог заметить ее. В действительности это могло быть обычное свечение, которое поднималось от кучки грибов или даже от гниющего животного.

– Дым от огня, который мы видели, стал пеплом, – снова прошептал Ханс. – Я думаю, что они уже ушли, но давай посмотрим.

Мы очень осторожно подкрались, чтобы не вызвать ни малейшего шума, так осторожно, что почти полчаса преодолевали двести ярдов.

В конце концов мы оказались в сорока ярдах от потухшего костра и, боясь идти дальше, остановились – легли – позади зарослей, чтобы разузнать, что и как. Ханс вертел головой и принюхивался, затем зашептал мне в ухо, но так тихо, что я едва мог расслышать его:

– Все в порядке, баас. Амахаггеры здесь, я чувствую их.

Я тоже не исключал такой возможности, но, хотя ветер дул со стороны костра, мой достаточно острый нюх не ощущал ничего. Я решил подождать и осмотреться. Ханс, который посчитал нашу миссию выполненной, знаками показал, что можно уходить.

Мы пролежали так несколько минут, пока смолистая ветка резинового дерева, которая, казалось, должна была прогореть и превратиться в пепел, вдруг не вспыхнула с новой силой. В свете огня мы увидели, что амахаггеры спят вокруг костра, завернутые в свои одеяла.

Мы увидели кое-что еще, гораздо ближе к нам, примерно в десяти ярдах от нас. Это было нечто вроде маленькой палатки, сделанной из таких же одеял. Без сомнения, в ней спала Инес. Мы поняли это, потому что рядом со входом спала не кто иная, как Дженни. Ее лицо было повернуто к нам, и мы узнали служанку, когда вспыхнул огонь. Еще мы заметили, что между нами и палаткой спали два каннибала, очевидно, охранники. Конечно, они должны были бодрствовать, но усталость одолела их, и они дремали, сидя на земле, склонив головы на колени.

Мне внезапно пришла идея. Если мы убьем этих двоих, не разбудив остальных, возможно, освободим Инес. Я быстро взвесил все за и против такой попытки. В случае удачи мы могли бы достичь цели нашей погони без дальнейших проблем и, что очень вероятно, такого шанса нам больше могло не выпасть. Если мы вернемся, чтобы напасть позже, то возможно, что эти амахаггеры или один из них могут услышать звуки, которые производят большое количество людей, и удрать под прикрытием темноты. Чтобы не потерять Инес, они могут убить ее. А если они останутся и будут сражаться, она может погибнуть в этой схватке. У нас есть лишь десяток боеспособных воинов, поскольку на жителей Стратмура положиться нельзя. Каннибалы могут защищаться до последнего и перебить нас, поскольку их в два или три раза больше.

Таковы были доводы за и против. Все складывалось в пользу нападения, хотя дело было невероятно рискованное. Двое охранников или лежащие у костра могли проснуться в любой момент, ведь эти людоеды, как собаки, спят одним глазом, особенно когда знают, что их преследуют. Да и мы сами можем нашуметь, и они поднимут такой крик перед тем, как замолчать навсегда, что и мы, и Инес можем дорого заплатить за попытку побега.

Все это вихрем пронеслось у меня в мозгу. Минуту или около того я обдумывал проблему настолько серьезно, что чуть было не лишился рассудка от напряжения, но в конце концов пришел к выводу, что опасность огромна. Было бы лучше, несмотря на все преимущества этого плана, вернуться обратно и позвать остальных.

И это была одна из множества моих ошибок, которые я совершил в жизни. Большинство из нас чаще поступают необдуманно. Иногда я наивно считаю, что, несмотря на репутацию осторожного и предусмотрительного человека, я не всегда делаю все по-умному. И в самом деле, когда я оглядываюсь на свое прошлое, то вижу вовсе не цветы мудрости, которые украшают этот путь, а огромные уродливые деревья ошибок, затеняющие его!

Я забыл свои прошлые эксперименты, в которых принимал участие Ханс. Моя природная склонность двигаться на ощупь приняла форму отрицания любого суждения, кроме моего собственного. И хотя я составил определенное мнение по поводу того, что надо сделать, все за и против казались настолько уравновешенными, что я решил все же посоветоваться с Хансом и принять его вердикт. Это было всего лишь формой игры, как игра в мяч, хотя Ханс и был умным и находчивым человеком, да еще и опытным. Значит, я играл собственную роль, выжидая, что нельзя делать в игре со смертью. Промедление здесь смертельно. Однако я это сделал – и не в первый раз, к моему собственному огорчению…

Самым тихим шепотом я изложил Хансу свои опасения, спрашивая его совета: уйти или остаться. Он подумал немного, затем ответил мне голосом, которым обычно изображал полет ночного жука:

– Эти люди крепко спят, я знаю это по их дыханию. А у господина – Великий талисман. Поэтому я говорю: убей их и освободи Печальные Глаза.

Я понял, что судьба, к которой я обращался, против меня и я должен принять ее решение. С бьющимся сердцем – потому что мне не нравилось это дело – я подождал некоторое время, что позволило Хансу изложить свою точку зрения, которая была прямо противоположной той, что я ожидал от него. Конечно, здесь повлияли его предрассудки относительно Великого талисмана, но я был убежден, что это не все.

Потом я еще раз изложил ему оба своих аргумента. Первый из них гласил, что, если он хочет, можно положить конец этой бесконечной невыносимой охоте, которая вымотала нас, не важно, чем бы она ни закончилась. Вторым, более сильным аргументом было то, что при таком нападении он не сможет применить свои знаменитые бойцовские качества, потому что в его полудикой природе мозги леопарда и змеи перемешались с человеческими мозгами. Ведь хоть он и помнит о своей принадлежности к цивилизации, все-таки остается дикарем, чьи предки много поколений сохраняли себе жизнь именно такими коварными нападениями и уловками.

Кости были брошены, таким же тихим шепотом мы обсудили, как будем поступать дальше. Это заняло немного времени.

Мы должны подкрасться к охране Инес, и каждый из нас должен убить того, кто будет напротив, я – топором, а Ханс – ножом, помня, что это нужно сделать одним ударом, чтобы они не проснулись, не нашумели и не убили нас. Потом мы забираем Инес из ее укрытия в том виде, как она там находится, и убегаем с ней в темноту, которая должна скрыть нас, пока мы не окажемся в лагере.

Однако наша уверенность в том, что дело просто, как скорлупа ореха, основывалась на зыбкой платформе. Убить охранников было действительно просто. Но начнем с того, что скорлупа обычно раскалывается неправильно и по крайней мере один орех остается в скорлупе. Мы забыли о Дженни, и именно она была таким неправильным орехом.

Я не знаю, как мы могли забыть про нее. Ошибка была непростительная еще и потому, что Ханс даже часто указывал на ее глупость, а она лежала здесь, перед нашими глазами. Я думаю, что наши умственные способности были настолько настроены на убийство охранников и спасение трогательной и беззащитной Инес, что в наших мозгах не осталось места для стойкой и деловой Дженни. В любом случае она оказалась тем орехом, который, назло всем, не выскочил из скорлупы.

Часто в своей жизни я чувствовал страх не за тех, кто оказался в опасности в сложных обстоятельствах по собственной воле, как поступают лишь глупцы, а за тех, кто, наоборот, вынужден страдать под давлением обстоятельств (вроде гидравлического пресса, которому никто не может противиться) и кто минует все испытания, используя скрытые резервы своей нервной системы. Я называю это силой духа, которая живет в нас и вдохновляет наши слабые тела.

Я вряд ли был когда-нибудь испуган больше, чем в тот момент. Я откинулся назад и заметил, что Ханс уже ползет по траве, как толстая желтая змея, с огромным ножом в правой руке. Он был уже на фут впереди меня. Я встряхнулся, сбросив оцепенение, и, почувствовав прилив энергии, как после преодоления препятствия, быстро поравнялся с ним. Затем мы стали двигаться так медленно, что любая змея могла бы нас обогнать. Дюйм за дюймом мы продвигались вперед, останавливаясь после каждого порывистого движения. Однажды нам пришлось замереть надолго, потому что нам показалось, что каннибал с левой стороны просыпается – он открыл рот и зевнул. Даже если он и проснулся, то он изменил свое решение и перевернулся на другой бок, продолжив храпеть еще более громко, чем до этого.

Через минуту или около того человек с правой стороны, то есть мой человек, тоже зашевелился, и я подумал, он что-то услышал. Очевидно, он был просто потревожен кошмарами или предвидением своего конца, потому что, взмахнув рукой и что-то пробормотав страшным голосом, он, бедняга, снова провалился в сон.

В конце концов мы подобрались совсем близко к ним, но помедлили, потому что не могли точно понять, куда надо бить, и знали, что единственный удар должен быть последним и смертельным. Небо покрылось тучами, и стало совсем темно, а мы должны были подождать, пока они рассеются. Это было долгое ожидание. Или нам так казалось.

Наконец небо прояснилось, и в смутном очертании я увидел голову моего амахаггера, склоненную в глубоком сне. Мое сердце билось так, как бьется сердце от любви или на войне. Я скользнул по траве по условному сигналу. Затем, поднявшись на колени, я поднял зулусский топор и ударил со всей силой.

Удар был сильным и точным. Сам Умслопогаас не мог бы ударить лучше. Жертва передо мной не издала ни единого звука и не сделала ни одного движения, только мягко упала на бок. Тело лежало так, как будто никогда не было живым.

Кажется, и Ханс проделал все хорошо, поскольку другой человек резко вытянул свои длинные ноги, которые ударили меня по коленям. Он тоже замолк навеки. Короче говоря, они оба были мертвы и не могли рассказать ни одной истории про Страшный суд.

Вытащив топор, который выпал из моей руки, я прополз вперед и приоткрыл похожие на занавески коврики или одеяла, я не знаю, что это было, в общем, то, что накрывало Инес. Я услышал ее шевеление. Движение разбудило ее, поскольку пленницы спали очень чутко.

– Не шуми, Инес, – прошептал я, – это я, мистер Квотермейн, пришел освободить тебя. Выскользни из укрытия и следуй за мной, ты поняла?

– Да, конечно, – прошептала она и начала подниматься.

В этот момент кровь снова застыла у меня в жилах, я помню это, как сейчас, хотя прошло много лет.

Звук раздался со стороны Дженни, которая, внезапно проснувшись, вскочила с земли. Ханс стоял над ней с ножом, как сам желтый дьявол. Она решила, что он пришел убить ее.

Потеряв самообладание, она завопила, поскольку у нее были хорошие легкие, – и тут началось нечто невообразимое!

Внезапно все спавшие вскочили на ноги и побежали в направлении криков Дженни. Освободить Инес в такой ситуации было невозможно, я мог только быстро прошептать:

– Притворись, что ты спишь и ничего не знаешь. Мы придем за тобой. Твой отец с нами.

Я снова нырнул в заросли, Ханс последовал за мной.

Через пару минут, когда мы были рядом с лагерем, Ханс обратился ко мне:

– Великий талисман действует, баас, правда, не очень хорошо, хотя что он может сделать против женской глупости?

– Это была наша собственная глупость, – ответил я, – мы сами должны себя винить. Мы должны были предвидеть, что эта дуреха будет кричать, и принять меры предосторожности.

– Да, баас, мы должны были ее тоже убить, поскольку больше ничто не могло заставить ее замолчать, – весело ответил Ханс. – И теперь мы должны платить за наши ошибки, потому что охота началась.

В этот момент мы наткнулись на Робертсона и Умслопогааса, которые, как и все вокруг, слышали вопль Дженни и бросились нам навстречу, а мы вкратце рассказали обо всем случившемся. Когда Робертсон понял, насколько близко мы были к спасению его дочери, он зарыдал, но Умслопогаас только сказал:

– Итак, людоедов осталось на два человека меньше. Один раз мудрость подвела тебя, Макумазан. Когда вы нашли лагерь, вам надо было вернуться, чтобы мы напали вместе. Если бы мы так сделали до рассвета, ни один из них не ушел бы.

– Да, – ответил я, – я думаю, что моя мудрость подвела меня, если она вообще у меня есть. Но пойдем, может, мы еще успеем догнать их.

Мы пошли, Ханс показывал дорогу. Но, когда мы добрались до места, было слишком поздно, ни амахаггеров, ни Инес, ни Дженни не было, остались лишь мертвые тела, дело наших рук. В темноте погоня была невозможна. Мы вернулись в лагерь, чтобы отдохнуть и дождаться рассвета перед тем, как снова пойти по их следам, однако столкнулись с новыми проблемами. Все полукровки, которых мы посчитали бесполезными в бою, воспользовались нашим отсутствием и удрали. Они пошли обратно по нашим следам и исчезли в зарослях кустарника. Что стало с ними, я не знаю, поскольку мы никогда больше их не видели, но, по-моему, они погибли, поскольку никто из них не добрался до Стратмура.

Однако, к счастью для нас, они убегали в такой спешке, что оставили весь груз и даже те ружья, которые несли. Очевидно, вопль Дженни был последней каплей, переполнившей чашу терпения поселян. Без сомнения, они решили, что это прозвучал сигнал нападения каннибалов.

Поскольку говорить или делать было нечего и погоня за ними была бесполезна, мы решили как следует подготовиться к дальнейшему преследованию разбойников. Задача была простой. Из всего груза мы выбрали то, что было особенно нужно, и то, что мы могли нести сами, остальное же спрятали под грудой камней на случай, если снова окажемся в этом месте.

Ружья, которые бросили беглецы, мы распределили между зулусами, у которых не было огнестрельного оружия, хотя оружие в их руках заставляло меня беспокоиться. Перспектива ввязаться в битву с дикими обладателями топоров, слепо палящими из ружей во все стороны, была для меня не очень приятной, но, к счастью, когда пришла пора, они выкинули огнестрельное оружие и вернулись к тому, к чему привыкли.

Теперь это все кажется, скорее описанием несчастья, катастрофы или, во всяком случае, провала. Даже не верится, что результат в итоге все-таки оказался благоприятным, поскольку я всегда думал, что такие события предначертаны высшими силами специально для того, чтобы провести нас через то, о чем мы не знаем, что до поры скрыто от нас во мраке. Это звучит как мистика, но я уже говорил, что являюсь фаталистом.

На первый взгляд эпизод с Инес может показаться неумеренной игрой моего воображения, цель которого – описание того, как я встретил замечательную женщину и находился в ее компании. Это не совсем так хотя бы потому, что это вовсе не было приключением для самой Инес и история эта оказалась лишь составной частью судьбы, предначертанной мне свыше. Это стало очевидно для меня очень не скоро.

Начиная с той ночи, когда у нас с Хансом не получилось спасти Инес, проблем в поиске каннибалов не было – они с того времени не удалялись от нас больше чем на несколько часов хода и не скрывали следов. Они шли так быстро, что мы, нагруженные и усталые, не могли догнать их.

Первые три дня погоня шла по тем же зарослям кустарника, которые я уже описывал, но мы шли четко под гору. Когда мы разбили лагерь на четвертый день, быстро съев мясо на рассвете (поскольку не испытывали недостатка в дичи), обнаружили, что нас окружает бесконечное море тумана во всех направлениях, куда мог достать взгляд, и никакое солнце не могло его пробить.

Однако на севере, если посмотреть с высоты холма, туман заканчивался через пятьдесят – шестьдесят миль, и на горизонте вырастала широкая каменная полоса, похожая на огромную крепость, которая на самом деле была одним из тех горных образований, получивших, возможно, свое происхождение от вулканической деятельности, с результатами которой часто можно столкнуться, путешествуя по Центральной и Восточной Африке. На таком расстоянии было трудно оценить размеры гор, хотя, несомненно, они были огромными. Однако, глядя на них, я вспомнил о великой горе, на которой, как говорил Зикали, живет прекрасная Белая Королева. Я сравнивал эту гору с нарисованной на пепле, и думал, что она может быть именно той, которая мне нужна, если такое место вообще существует. Если карта показывала, что гора окружена болотами, значит, туман скрывает огромное болото?

В самом деле перед наступлением ночи, идя по следам амахаггеров, мы наткнулись на такое огромное болото, которого я никогда в своей жизни не видел. Это был настоящий океан из папируса и других болотных растений, некоторые из них достигали десятка или более футов в высоту, так что невозможно было разглядеть перед собой ничего ни в одном направлении.

Людоеды, идя впереди нас, сами того не ведая и не желая, обеспечили нам спасение, потому что без них мы бы пропали. Хотя было видно, что через это гигантское болото шла дорога, я думаю, это была древняя дорога, в некоторых местах виднелась даже каменная кладка, которая явно была делом рук человека. Тем не менее по ней нельзя было идти без провожатого, поскольку она вся заросла сплошным папирусом. Вся разница между ней и окружающим болотом была в том, что на дороге почва была твердая, хотя один раз кто-то провалился по колено, на другой же стороне болото было бездонным и, более того, отделялось от дороги лишь зыбучими песками.

Это мы обнаружили вскоре после того, как вошли в эту топь, поскольку Робертсон, спеша вперед с такой безоглядной целеустремленностью, что она, казалось, полностью поглотила его, не всегда смотрел на следы и сошел с края тропинки на землю, которая показалась твердой. Внезапно он провалился в вязкую и липкую грязь. Мы с Умслопогаасом были всего в двадцати ярдах позади него, но к тому времени, когда мы услышали его крики, он ушел в топь по пояс и продолжал погружаться так быстро, что через минуту мог бы вообще исчезнуть, если бы не наша помощь. Мы с трудом вытащили его, поскольку болото засасывало, как щупальца осьминога. После этого мы стали более внимательны.

Дорога не была прямой, наоборот, она извивалась и иногда поворачивала под прямым углом. Думаю, это было сделано потому, что люди в древности не могли иначе обогнуть непроходимые участки болота, или для того, чтобы вернуться на твердую почву.

Все опасности этих мест вряд ли будут когда-нибудь описаны в географических справочниках и тем более изучены учеными. Во-первых, трава, растущая между корней кустарников и имеющая острые, как ножи, края. Когда мы с Робертсоном надели гетры, мы уже не так страдали, но бедные зулусы с голыми ногами получили ужасные порезы и некоторые даже хромали.

Во-вторых, комары, которые жили здесь миллионами и буквально доводили до бешенства своими укусами, водились и змеи, укусы которых были смертельными. Одного зулуса укусила такая ядовитая змея, и он умер в течение трех минут, поскольку яд проник в самое сердце. Мы бросили его тело в болото, где оно сразу же исчезло.

К тому же стояли невыносимые вонь и жара, потому что воздух не проникал сквозь заросли, а самым мелким злом были пиявки, которые приставали к нашим телам. Осмотревшись, можно было увидеть эти создания, сидевшие на обратной стороне листа и готовившиеся напасть на очередную жертву. Поскольку путешественников было здесь не так много, я удивляюсь, как они жили здесь миллионы лет. К счастью, я обнаружил, что парафин, который мы взяли для наших ламп, намазанный на лицо, создавал некоторую защиту от этих ядовитых существ, хотя и пах, как грязная масляная жестянка.

В течение дня, за исключением звуков огромной игуаны и шелеста ветра в камышах, наша дорога была достаточно молчаливой. А ночь была весьма шумной. Бесконечно квакали огромные лягушки, выпи и другие ночные птицы издавали свои ужасные крики. Иногда раздавались звуки из самого болота, которые издавали пузырьки поднимающегося газа.

Встречались странные огни, этакие блуждающие огоньки, как их называли, которых очень боялись зулусы, потому что верили, что в них прячутся духи мертвых. Возможно, именно это явление природы нашло отражение в местных преданиях, в том числе и зулусских. В любом случае, сами зулусы были очень напуганы, даже шаман Гороко растерялся и не расставался со своей маленьким мешочком со снадобьями, чтобы защитить себя и своих товарищей. Я думаю, что даже и железный Умслопогаас чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и говорил мне, что пришел сражаться и не важно, будет ли это человек, колдун или дух.

Короче говоря, из всех моих путешествий, за исключением встречи с пустыней на пути к копям царя Соломона, я думаю, что проход через это болото оказался самым тяжелым. Вряд ли я мог предположить, что меня ожидает такое испытание в степях Южной Африки. Да я просто не подозревал, что здесь окажутся такие страшные места! И это испытание было передано мне из рук самого Зикали, Открывателя Дорог, который использовал меня для своих оккультных целей. Он мечтал посоветоваться с оракулом на расстоянии, если таковой вообще существовал, и, чтобы достичь своих целей, воспользовался моими тайными желаниями, которые я, будучи глупцом, открыл ему. Я был беззаботен и позволил втянуть себя в эту авантюру.

В любом случае, раз я ввязался в это дело, то должен был закончить его. Кроме того, мне самому было интересно проникнуть в смысл того, что сказал мне Зикали (меня нельзя было обмануть с помощью того предмета, которым он снабдил меня), но дальше все стало еще более забавно. Будучи достаточно опытным человеком, я не думал, что погибну в этой переделке, как решили бы девять из десяти человек. И гора с каждым днем становилась все ближе и яснее…

То же самое можно сказать и о Хансе, который с детским доверием относился к Великому талисману. По его мнению, это было худшее путешествие в его жизни, но, поскольку Великий талисман, по определению, никогда не мог быть похоронен в этом болоте, он был непоколебимо уверен в том, что наше путешествие пройдет благополучно, на что я ответил, что этот восхитительный талисман не смог спасти одного из наших спутников, который нашел свою могилу в той же трясине.

– Но, баас, – парировал Ханс, – эти зулусы ведь не имеют ничего общего с талисманом, который тебе дали, и со мной, который сопровождал тебя, когда мы встретили Открывателя Дорог. Может быть, они все умрут, кроме Умслопогааса, которого тебе было велено взять с собой. Если так, то это ничего не значит, потому что зулусов много, но Макумазан – один и Ханс – один. Кроме того, баас должен помнить, что он начал с того, что напал на змею, поэтому вполне естественно, что брат этой змеи убил одного из зулусов.

– Если твои рассуждения правдивы, то он должен был ужалить меня.

– Да, баас, без сомнения, он так и сделал бы, если бы не твой Великий талисман, который защитил тебя и меня тоже, поскольку мой дед был заклинателем змей, а запах талисмана и на мне тоже. Змеи знают, кого жалить, баас.

– А как же москиты, – сказал я, смахивая их десятками с лица. – Великий талисман на них не действует.

– О, да, баас, им доставляет удовольствие жалить, их укусы не приносят нам вреда или приносят совсем немного, и все счастливы. Я все-таки надеюсь, что мы когда-нибудь выйдем из этих зарослей, каких я никогда в своей жизни не видел. Господин, держи свое ружье наготове, я слышал шуршание крокодила.

– Нет нужды, Ханс, – ответил я с сарказмом, – пойди и скажи ему, что у меня есть Великий талисман.

– Да, баас, я скажу. А еще скажу, что если он очень голоден, то дальше по дороге разбили лагерь несколько зулусов.

Он торжественно отошел в заросли и начал что-то шептать.

– Проклятый осел! – пробормотал я, натянул одеяло на голову в тщетной попытке спастись от москитов и, закурив с той же целью, попытался заснуть.

В конце нашего пути болотистая местность начала забирать вверх, земля становилась суше, заросли все реже, пока не исчезли окончательно и мы не оказались на твердой земле, прямо напротив самых нижних склонов великой горы, которая возвышалась теперь над нами, забытая всем миром и от этого еще более величественная.

В моей записной книжке я сделал небольшую карту с различными поворотами и изгибами дороги через широкую Долину отчаяния, добавляя постепенно все новые и новые повороты. Изучая карту в конце нашего путешествия, я понял, насколько трудный путь мы проделали, когда несколько неверных шагов могли означать смерть от удушья, если бы не шли по следам амахаггеров, которые были знакомы с этими секретами. Если бы они были дружелюбными проводниками, какую помощь могли бы оказать мирным путникам!

Меня терзала мысль: почему они не напали на нас в зарослях, когда наши огни показывали им, что мы рядом с ними? То, что они хотели сжечь нас, следует совершенно очевидно из тех улик, которые я обнаружил, но, к счастью, в это время года отсутствие ветра и слишком зеленые кусты спасли нас. Я искал ответ на вопрос именно в этом глупом объяснении.

На самом деле людоеды просто ждали лучшей возможности!