Текст книги "Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами"

Генри Мэйхью
Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Henry Mayhew

THE LONDON UNDERWORLD IN THE VICTORIAN PERIOD

Authentic First-Person

Accounts by Beggars,Thieves and Prostitutes

© Перевод, «Центрполиграф», 2023

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2023

Брейсбридж Химинг
Проститутки

Проституция в Лондоне

Закрытость рассматриваемой темы очень ревностно охранялась в Англии, и люди столь упорно настаивали на своих правах и привилегиях, что законодательство не осмеливалось посягнуть на них даже ради – как посчитали бы многие – достижения справедливой и достойной цели. Судебным должностным лицам и полиции также не разрешалось переступать порог домов, где нарушается общественный порядок и мораль, разве что их присутствие потребуется в случаях, когда необходимо прекратить беспорядки в каком-нибудь респектабельном особняке, если они имели место на его территории. До самого недавнего времени полиция не могла арестовать тех торговцев, которые зарабатывали себе на жизнь постыдным способом, продавая книжки безнравственного содержания и непристойные картинки. Именно покойному лорду-канцлеру Кэмпбеллу мы обязаны этой спасительной реформой, и благодаря его похвальным усилиям позорная торговля на Холивел-стрит и ей подобных улицах получила удар, от которого больше никогда не оправится.

Если соседи решаются подать жалобу в суд на дом, в котором нарушается общественный порядок, и хотят принять на себя труд, беспокойство и расходы по предъявлению обвинения в суде, то вполне вероятно, что их усилия могут со временем возыметь желаемое действие. Но приговор не может быть вынесен без участия присяжных, как в некоторых европейских городах, положение дел в которых мы исследовали в другой части этой работы.

Чтобы показать, как трудно сейчас из каких-либо данных предоставить публике более или менее правильную оценку количества проституток в Лондоне, мы можем упомянуть (взяв отрывок из работы доктора Райана), что в то время, как епископ Эксетерский утверждал, что число проституток в Лондоне равно 80 тысяч, в городской полиции доктору Райану заявляли, что оно не превышает семи-восьми тысяч. В 1793 году полицейский судья г-н Колкьюхоун после долгих исследований пришел к выводу, что в городе было 50 тысяч проституток. В то время его население составляло один миллион человек, и так как впоследствии оно значительно возросло, мы можем составить некоторое представление о широком распространении этого скрыто развивающегося порока.

В 1802 году, когда аморальное поведение более или менее распространилось по всей Европе благодаря развращающим последствиям Французской революции, образовалось общество под названием «Общество пресечения порока», руководитель которого г-н Уилберфорс говорит следующее:

«Конкретные цели, на которые направлено внимание этого общества, следующие:

1. Недопущение профанации воскресенья.

2. Богохульные публикации.

3. Непристойные книги, гравюры и т. д.

4. Дома, в которых нарушается общественный порядок.

5. Гадалки».

В третьей части отчета общества говорится:

«Вследствие возобновившихся отношений с Европой, связанных с восстановлением мира, в страну хлынул поток разнообразных предметов самого непристойного содержания. Такой вывод можно сделать на основании выставления в витринах табачных магазинов табакерок неприличного вида. Ввиду того что эти обстоятельства имеют тенденцию к возрождению такой торговли, общество за последние двенадцать месяцев имело случай прибегнуть к пяти судебным преследованиям, которые во многом способствовали удалению этой непристойной продукции, оскорбляющей взоры общественности».

Перед роспуском Бристольского общества пресечения порока его председатель г-н Биртл в 1808 году написал в Лондон следующее письмо:

«Сэр, так как Бристольское общество пресечения порока находится на грани роспуска, а агенты, нанятые ранее, находятся в разъездах, я взял свою лошадь и поехал в Стэплтонскую тюрьму, чтобы расследовать факты, содержавшиеся в вашем письме. Я прилагаю несколько рисунков, которые купил в том месте, которое они называют своим рынком, причем ни они, ни я совершенно не таились. Они хотели навязать мне различные приспособления из кости и дерева самого непристойного рода, особенно те, что изображали преступление inter Christianos non nominandum (которое христиане не называют. – лат.), которое они назвали новой модой. Я купил несколько, но они слишком объемны для письма. Эта торговля происходит перед дверью тюремного надзирателя каждый день между десятью и двенадцатью часами дня».

Полиция повела жестокую войну с этими людьми, которые обычно ходят от одного рынка к другому и продают непристойные изображения, которые ввозятся главным образом из Франции. И эта торговля сходит на нет, если совсем не ликвидирована.

Отчеты Общества пресечения порока представляют чрезвычайный интерес, и их можно получить бесплатно в конторе Общества, подав заявление.

Другое общество под названием Лондонское общество защиты молодых женщин и предупреждения проституции среди несовершеннолетних было учреждено в мае 1835 года. Мы взяли несколько отрывков из его вступительного обращения.

«Комитет не может не коснуться нынешнего ужасающего состояния морали в британской столице. Нельзя пройти по улицам Лондона и не поразиться крайне развращенному состоянию молодежи обоих полов определенного класса в этот период (1835 год). Также не будет преувеличением сказать, что преступность в Лондоне достигла чудовищных размеров. Более того, утверждают, что она нигде не достигает такого размаха, как в этом городе с огромными преимуществами. Здесь есть школы, где молодежь обучается всевозможным видам краж и аморальному поведению. Было доказано, что 400 человек зарабатывают себе на жизнь, используя девушек от одиннадцати до пятнадцати лет в целях проституции. Применяются любые хитрости, разрабатываются всевозможные планы, чтобы достичь этой цели, и когда невинное дитя появляется на улицах без защиты, один из этих безжалостных негодяев тайком наблюдает за ней и под каким-нибудь благовидным предлогом заманивает ее в обитель бесчестья и деградации. И как только ничего не подозревающая беспомощная девочка попадает к ним в лапы, она по уже заранее составленному плану становится жертвой их бесчеловечных замыслов. У нее отнимают одежду, данную ей родительской заботой или дружеским попечением, а затем, одетую в наряд, кричащий о ее позоре, ее заставляют ходить по улицам. И в свою очередь, принося своему хозяину или хозяйке свой заработок от занятий проституцией, она начинает заманивать в свои сети молодых людей. После этого бесполезно пытаться вернуть ее на тропу добродетели и чести, так как за ней бдительно присматривают, и если она попробует вырваться из когтей своего соблазнителя, ей угрожает немедленное наказание и часто варварское обращение. Оказавшись в такой ситуации, она перестает задумываться о своем будущем. Редко случается так, что такая молодая девушка ничем не заражается. Фактом является то, что множество этих юных жертв подхватывают какую-нибудь болезнь за неделю-две после совращения. Тогда их хозяева отправляют их в одну из больниц под вымышленными именами или жестоко выбрасывают на улицу умирать. И не так уж редко бывает, что за короткий промежуток времени длиной несколько недель цветение здоровья, красоты и невинности меняется на землистый оттенок болезни, отчаяния и смерти.

Этот факт будет оценен тогда, когда станет известно, что в трех крупнейших больницах Лондона за восемь лет с 1827 по 1835 год было зарегистрировано не менее 2700 случаев болезни по этой причине среди детей в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет».

Комментируя все это, Леон Фоше восклицает со смесью удивления и негодования: «Две тысячи семьсот детей, не достигших половой зрелости, заразились этой ужасной болезнью! Какое ужасное зрелище! И как можно не испытывать жалость к жертвам и возмущения в адрес их мучителей!» Глядя на то, как управляют его собственной великой страной, француз, вполне естественно, должен был громко обвинять власти в том, что они не принимают никаких мер к тому, чтобы не допустить такого размаха преступности и нищеты. Но он забывает, что, хотя система может хорошо работать во Франции, это не означает, что она может отлично проявить себя в среде людей, совершенно не похожих на его соотечественников по своим привычкам и характеру.

Все французские авторы испытывают глубочайший ужас перед нашей экономикой. Господа Дюшатле, Ришело и Леон Фоше, которого мы только что цитировали, единогласно осуждают нашу слепую и упрямую терпимость. Они не понимают склад характера нашего народа, который никогда не позволит государству законодательно регулировать эту сферу жизни. Но тем не менее мы должны признать, что распутство в столице Англии, если даже оно и не такое открытое и явное, как в некоторых городах Европы, возможно, проникло настолько глубоко, что его невозможно искоренить. Отказываясь вмешиваться, законодательство молчаливо объявило существование проституток неизбежным злом, пресечение которого вызовет тревожные, катастрофические последствия во всей стране. Когда происходит нечто более ужасающее, чем обычно, этот случай попадает под юрисдикцию Общества пресечения порока, и закон осторожен при наказании за любое деяние, которое может быть истолковано как мелкое или тяжкое уголовное преступление. В странах с холодным климатом, равно как и с жарким, страсти являются главными факторами, создающими категорию женщин, о которых мы ведем речь. Но в полосе умеренного климата животный инстинкт не так трудно обуздать, и он редко приводит женщину к тому, что она отдается противоположному полу. Грубой ошибкой и широко распространенным заблуждением является представление о том, что жизнь проститутки ей самой так же отвратительна, как это кажется строгому моралисту, сокрушающемуся о положении падших женщин. Наоборот, исследования и старательные наблюдения привели нас к совершенно другому выводу. Авторы с живым воображением любят изображать невзгоды, выпавшие на долю невинной и доверчивой девушки из-за вероломства ее соблазнителя, оставившего ее. Кафедра проповедника слишком часто отзывается эхом на церковное осуждение и праведное отвращение, пока люди, не знакомые с реальными фактами, трепещут, думая о судьбе тех, на примере ужасного жребия которых их учат скорее содрогаться, нежели сочувствовать ему. Женщины, потерявшие в юности добродетель, часто ухитряются восстановить свою репутацию, и, даже если это не так, они часто незаметно смешиваются с более целомудренной частью населения и становятся хорошими членами общества. Любовь женщины обычно чиста и возвышенна. Но когда она посвящает свою привязанность мужчине, который воплощает в себе ее идеал, она без колебаний приносит в жертву все, что она считает для себя дорогим, ради его удовольствия, забывая о своих собственных интересах и предпочтениях. Побуждаемая благородным самоотречением, она получает грустное удовольствие от знания того, что она совершенно отказалась от всего, что ранее так рьяно хранила. Она чувствует, что ее любовь достигла своей критической точки, когда без малейшего похотливого толчка, который побудил бы ее к последнему шагу, без малейшей крупицы развратного желания, которое толкнуло бы ее к самопожертвованию, без какой-либо тени распутного чувства, таящегося внутри, она без надежды на спасение отдает себя идолу, которого она вознесла на пьедестал в своей душе. Это героическое мученичество является одной из причин – хотя, возможно, не самой главной или самой часто встречающейся – того потока безнравственности, который невидимо пронизывает нашу общественную систему. Самой серьезной причиной, с которой в равной степени трудно бороться, является низкая заработная плата, которую работающие на производстве женщины получают в этом огромном городе в обмен на самый тяжелый и изнуряющий труд.

Бесчисленные примеры занятия проституцией исключительно от нужды встречаются постоянно, и это не вызовет удивления, если вспомнить, что на каждые 100 мужчин в Англии и Уэльсе рождается 105 женщин. Эта цифра увеличивается еще больше из-за опасностей, которым подвергаются мужчины благодаря своим занятиям и склонностям, а также на военной службе на море и суше. Кроме того, побуждающие мотивы у мужчин со слабыми нравственными устоями и свободными взглядами так сильны, что сводники считают завлечение девушек в свои сети самым прибыльным и выгодным занятием. Некоторых девушек их лжепопечители даже воспитывают с раннего детства с тем, чтобы, как только возраст позволит им, они стали бы заниматься этим постыдным делом и приносить барыши. Отвратительный и ужасный пример, иллюстрирующий правдивость этого утверждения, попался нам на глаза не так давно. Мы расспрашивали девушку, которая дала следующие ответы на предложенные ей вопросы.

Сцена в садах Closerie des lilas, Париж

«Меня зовут Эллен, другого имени у меня нет. Да, я иногда называюсь разными именами, но редко использую одно и то же дольше месяца-двух. Насколько я знаю, меня не крестили. Я немного знаю о религии, хотя, мне кажется, я понимаю разницу между тем, что правильно, а что нет. Я, конечно, считаю неправильным жить так, как я живу сейчас. Я часто думаю об этом и плачу из-за этого. Но что я могу поделать? Я выросла в сельской местности, и мне разрешали бегать с другими детьми. Нас ничему не учили, даже читать и писать. Два раза я видела какого-то господина, который приходил на ферму, целовал меня и велел мне быть хорошей девочкой. Да, я помню все это очень хорошо. Когда он пришел в последний раз, мне было около одиннадцати лет, а два года спустя меня отправили в город, где тщательно одели и посадили в большой гостиной. Я там побыла какое-то время, а потом туда пришел господин с человеком, к которому меня отправили. И я сразу же узнала в нем того самого человека, которого видела на ферме. Впервые в жизни я посмотрела в зеркало, которое висело на стене, так как это была вещь, которую я никогда не видела на ферме. Я подумала, что этот господин переместился и стоит передо мной, мы были такие похожие. Затем несколько минут спокойно смотрела на него и, наконец, взяла его за руку. Он сказал мне что-то – не помню что, и я ему на это ничего не ответила. Когда он закончил говорить, я спросила его, не отец ли он мне. Не знаю, почему я его об этом спросила. Он, казалось, смутился, а хозяйка дома налила немного вина и дала мне, а что было потом, я не знаю».

Такое, может быть, редко встречается, но это не так уж и невозможно с точки зрения морали, как кажется на первый взгляд.

Если верить самым авторитетным заявлениям, в 1857 году полиции было известно 8600 проституток, но эта цифра далека даже от приблизительного количества женщин легкого поведения в столице. Едва ли полиция может сделать больше, чем регистрировать их количество на Риджент-стрит и в Хеймаркете. Очень трудно подсчитать их реальное число, так как есть женщины, занимающиеся проституцией время от времени, и их число легко себе представить, но невозможно доказать. Одной из особенностей этой категории людей является их замечательная способность не заражаться болезнями. В большинстве случаев они известны своим умением приспосабливаться психически и физически к окружающим условиям. Сифилис редко бывает неизбежным. Это совершенно особая категория людей, которая страдает от разрушительного действия скрыто действующих болезней, которые порождаются свободным бурлением страстей и беспорядочными половыми связями. Юные девушки, невинные и неопытные, чья набожность еще не лишила их присущей им скромности и чувства стыда, позволяют подвергать свой организм такому потрясению, а тело – повреждениям, прежде чем прибегнуть к помощи хирурга, что, когда он все же приходит, его помощь уже почти бесполезна.

Ранее мы уже говорили, что предполагаемое количество проституток в Лондоне составляет около 80 тысяч человек, и, каким бы большим ни может показаться этот итог, он, вероятно, скорее ниже реальной цифры, нежели выше ее. Одно определенно точно, даже если это и преувеличение, – реальная цифра увеличивается с каждым последующим годом, так как проституция – неизбежная спутница развивающейся цивилизации и растущего населения.

Мы подразделяем проституток на три категории. К первой относятся женщины, которых содержат мужчины, имеющие свои собственные средства; во вторую входят женщины, которые живут в квартирах и зарабатывают себе на жизнь, продавая свою непостоянную любовь; и в третью – такие, которые живут в борделях.

Положение первой категории больше всех приближается к священным узам брака и находит многочисленных защитников и сторонников. У женщин из этой категории есть свои пригородные виллы, кареты, лошади и иногда ложа в опере. Их экипажи можно увидеть в парке, и время от времени благодаря влиянию их друзей-аристократов им удается получать приглашения на балы для самой привилегированной знати.

В домах, в которых проживают проститутки, одна или две из них занимают отдельную квартиру – в большинстве случаев с разрешения ее собственника. Эти обычно ходят в «дома ночных увеселений», где у них больше шансов встретиться с клиентами, чем если бы они расхаживали по улицам.

Бордели – это дома, в которых дельцы оплачивают проживание, питание и одежду женщин, получая доходы от своих подопечных. В эту категорию мы должны включить дома свиданий, где женщины не проживают, а просто используют этот дом в качестве убежища в дневное время. Замужние женщины, подражая Мессалине, которую Ювенал столь живо описывает в своих сатирах, не так уж и редко пользуются такими местами. Одна француженка, имевшая обыкновение посещать известный своей дурной репутацией дом на Джеймс-стрит в Хеймаркете, сказала, что она приезжала в город четыре-пять раз в неделю с целью раздобыть денег продажей своего тела. Она любила своего мужа, но он не мог найти какую-то приличную работу, и, если бы ей не нужно было снабжать его необходимыми деньгами для их хозяйственных расходов, они погрязли бы в нищете; а что угодно было лучше, только не это, добавила она без затей. Конечно, ее муж смотрел сквозь пальцы на то, что она делала. Каждый вечер около десяти часов он приходил, чтобы доставить ее домой. У нее не было детей, и она не хотела их иметь.

Не следует полагать, что если некоторые, а возможно, и большинство из них со временем становились сравнительно респектабельными людьми и вливались в благопристойную жизнь, то не существует огромного количества тех женщин, чьи жизни являют собой самые волнующие трагедии и чье печальное существование – это сплошная борьба за предметы первой необходимости, периодическое отсутствие которых доводит их до полуголодного прозябания. Женщина, которая упала, как звезда с неба, может вспыхнуть, словно метеор в атмосфере, но это будет лишь мимолетный блеск. Со временем ее орбита сужается, и недальновидность, которая была ее главной чертой по жизни, теперь утраивает и учетверяет ее бедственное положение. Чтобы заглушить мысли, она спешит в питейное заведение, и там заканчивается работа, которую она уже начала столь неудачно. Страсть к нарядам, которая объединяла ее в былые дни с представительницами ее пола, ослабевает и уступает место стремлению одеваться безвкусно и кричаще, а цветение здоровья сменяется губительными и токсичными французскими смесями и приносящей вред косметикой. Больничный хирург дал нам следующее описание смерти одной содержанки-француженки, которая в очень юном возрасте была завлечена в эти сети и привезена в Англию.

«Если верить ее собственным словам, она родилась в одном из южных департаментов страны. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, в их края приехал представитель какого-то английского торговца людьми и предложил Аниль покинуть родину и уехать в Англию, где, как он сказал, был высокий спрос на женскую домашнюю прислугу, и на другом берегу Ла-Манша за это платили гораздо больше. Это предложение поддержали родители, и сама девушка приняла его с большой охотой. Вскоре после этого она в компании нескольких других девушек – все они были точно так же обмануты – уже покидала берега своей родины ради сомнительного будущего в стране, с языком которой они не были даже отдаленно знакомы. По приезде в Англию вскоре состоялось их падение, и на протяжении нескольких лет они продолжали обогащать владельцев дома, в котором жили. Все это время они отсылали небольшие суммы денег своим семьям за границу, и те существовали на доходы от бесчестья своих дочерей и радовались такой неожиданной удаче. Через некоторое время Аниль осталась брошенной на произвол судьбы и стала сама себя содержать. Будучи утонченной и ранимой по натуре, она остро чувствовала свое положение, которое повергало ее в печаль, доходящую почти до ипохондрии, и, хотя она была очень миловидной девушкой, это стало серьезным препятствием на ее пути к успеху. Она не умела изображать неискренний смех или бездумно улыбаться, как ее временные компаньонки, и разум ее расстраивался с каждым днем все больше и больше, пока она не обнаружила, что не может думать о том, чтобы попытаться сбросить болезненное состояние, которое овладело ее душой. В конце концов она стала жертвой инфекционной болезни, которая в конечном итоге сделала необходимым ее помещение в больницу. Когда она там оказалась, выяснилось, что болезнь неизлечима; ей была сделана операция, но безуспешно. Она переносила свою болезнь с детским нетерпением, постоянно желая ее конца, и часто умоляла меня со слезами на глазах привлечь на помощь науку и положить конец ее страданию. Однажды днем я как обычно пришел осмотреть ее. Как только меня увидела, она воскликнула: «А я сегодня веселая! Может быть, я не выздоровлю, но я не страдаю от боли». Но ее вид противоречил словам: ее лицо ужасно осунулось, глаза были сухими и красными и почти исчезли в глазных впадинах, а общий вид указывал на приближение конца, который она столь упорно звала. Размотав бинты, я приступил к осмотру; и тогда с ней произошла необычная перемена, и я понял, что ее смерть близка. Ее мысли блуждали, и она стала возбужденно и бурно говорить на своем родном языке. Через некоторое время она воскликнула: «Я не знаю, где я. Все кончено». Выражение сильного страдания исказило черты ее изможденного лица. «Я больше не могу, – вскричала она и после небольшой паузы добавила жалобным голосом: – Я умираю».

Ее душа неосязаемо выскользнула, и передо мной оказалось бездыханное тело». В дополнение к этим словам я привожу выразительный отрывок из одной старинной книги: «Есть также женщины (как перелетные птицы), которым не сидится на одном месте, которые через некоторое время перебираются из Сент-Джеймса и Марилебона в Ковент-Гарден, затем на Стрэнд, а оттуда в Сен-Жиль и Уоппинг. Оттуда они часто уезжают еще дальше, даже в Новый Южный Уэльс. Некоторые из них возвращаются через семь лет, некоторые через четырнадцать, а некоторые не возвращаются никогда. Во время своего пребывания здесь они, как птицы, вьют себе гнезда, некоторые повыше, другие пониже. Поначалу они обычно устраивают их на втором этаже, затем на третьем, а потом на чердаке или в мансарде, где они привыкают к свежему воздуху и начинают вести ночной образ жизни. И по мере того как их цена падает, их скитания учащаются, и многие из них умирают, простудившись в ненастье, а другие бегут за границу».