Текст книги "Бык из машины"

6
Питфей
(продолжение)

Терминал мелодично звякнул встроенными динамиками.

По крутой дуге Питфей обогнул стол, бросил взгляд на монитор. Сообщение от Ловца Теней – он ждал этой весточки. Питфей не беспокоил Ловца по пустякам: палить из пушки по воробьям было не в привычках Паучка Питфея. Да и сам Ловец, декриптор экстра-класса, делался злей чумы, если его отвлекали мелочами.

«Любопытный фальшак, было в кайф повозиться. Логи подчистили грамотно: ни одного левого коннекта. По входящим на сервер нифига не отследить: на внешнем каскаде прошлись хаотиком, теперь там чёрт ногу сломит. Но весь софт пашет штатно, не подкопаешься. Запись я поднял, почистил, художества обнулил. Любуйся.

P. S.: Там жесть! Там ваще жесть!!!»

Несмотря на разницу в возрасте и положении, Ловцу Теней дозволялось обращаться к Питфею на «ты». В переписке, не при личных встречах – прикованный к инвалидной коляске, чудовищно располневший Ловец и под угрозой расстрела не покинул бы своей захламленной квартирки, а посетителей он принимал не иначе, как по интернету. Точнее, Ловец и не спрашивал дозволения – он был «на ты» со всем человечеством оптом и в розницу, и Питфей решил, что готов позволить декриптору маленькую вольность: слишком ценный кадр, чтобы препираться по пустякам.

К сообщению прилагалась кодированная ссылка. Прогнав ее через декодер, Питфей запустил восстановленное видео с камеры. Завершив просмотр, он пару минут сидел в глубокой задумчивости, машинально почесывая бритый подбородок ногтем среднего пальца, а затем включил повтор. Нет, ему не померещилось. Девчонка, голая и грязная девчонка, рвала в клочья табун байкеров. Результаты ее действий впечатляли. Шея свернута, кадык разбит. Затылок размозжен. Грудная клетка проломлена. Конечности едва ли не оторваны. Девчонка старалась не повторяться. В финале она оседлала последнего выжившего, вдоволь наскакалась на его распухшем агрегате, возбужденном при помощи шнурка, встала, сделала пару шагов и свалилась без чувств.

Ловец Теней был прав: жесть.

Фургон объявился через две с половиной минуты. Без мигалок и, похоже, без сирен – звук камера не писала. Люди в форме, плохо различимой в темноте, с деловитостью опытных санитаров погрузили девчонку в фургон – только девчонку, байкеры «санитаров» не заинтересовали. После того, как фургон уехал, прошло еще четыре минуты, и боковой проулок озарился суматошными сполохами полицейских мигалок.

Дальше смотреть не имело смысла.

Да, отметил Питфей. Никакого камня, летящего в камеру перед началом бойни. «…Почистил, художества обнулил.»

Он вновь прошелся по кабинету; вернулся к монитору, вслепую уставился на стоп-кадр. Девчонка валит семерых байкеров? Не такое уж чудо, как может показаться на первый взгляд. Компания придурков, заторможенных алкоголем и наркотой, а девчонка, к примеру, успела лет пять отстреляться и набегаться в горячих точках – в той же Киликии или Колхиде. Питфей навидался таких девочек, знал, на что они бывают способны. Если еще и планка упадет…

Фургон, сказал он себе. Таинственный фургон увозит лишившуюся чувств фурию. Здесь тоже при желании найдется с десяток банальных объяснений. Размышляя, Питфей глянул на плазменную стенную панель, потянулся к пульту, собираясь выключить назойливое мельтешение новостей – и окаменел. Я это уже видел, беззвучно вскрикнул он. Только что видел! Голая девчонка – и седеющий дылда в жилете и шортах-карго. Пятачок на окраине Кекрополя, освещенный мигающим фонарем – и зал бойцовского клуба «Элевсин», залитый электрическим заревом. Табун байкеров и толпа зрителей. Отредактированная Ловцом запись и свежие городские новости. Различия не имели значения, потому что у этих двоих была одинаковая моторика движений: у дылды и девчонки. Они словно приноравливались, пробегали пальцами по клавишам инструмента, изучали функции и настройки. Выясняли по ходу дела: на что способно это тело в симфонии насилия? А если так? И вот так? Оба не повторялись в выборе средств: толчок, затрещина, удар кулаком. Захват, бросок, зало́м…

Оба двигались беззвучно.

Звук, с опозданием вспомнил Питфей. Надо включить звук. И отдернул руку от пульта, как от ядовитой гадины, изготовившейся к броску. Нет. Звук только помешает.

Действия дылды, и прежде не отличавшегося миролюбием, становились все агрессивнее, жестче, сокрушительней. Качество записи оставляло желать лучшего – монтаж двух-трех съемок, сделанных вайферами случайных зрителей, оказавшихся вне побоища. Изображение прыгало, мигало, уходило в сторону, но Питфей уверился: дылда сейчас начнет убивать. Уверился – и ошибся. Может, дылда и начал бы убивать, но ему не дали. С верхнего ряда рухнула тень, опрокинула, швырнула вниз. В кадре мелькнуло лицо Тезея, болезненно резкое, контрастное, похожее на карнавальную птичью маску; при виде внука у деда нехорошо ёкнуло сердце…

Обошлось.

Тезей, плохо различимый из-за спин, сгрузил обмякшего буяна в кресло. Обоих заслонила толпа, и Питфей выдохнул с облегчением. Он включил звук на фоне эффектного стоп-кадра: Тезей с дылдой, соперничая в зрелищности с горной лавиной, рушатся через ряды кресел. Объявилась ведущая, сверкнула агатами глаз, хризолитом кулона на пышной груди, перламутром помады на губах:

– …репортаж нашего собственного корреспондента Диктиса Заробаласа из бойцовского клуба «Элевсин». Побоище в «Элевсине», случившееся полчаса назад, едва не закончилось трагедией, и лишь мужество прославленного чемпиона Тезея Пелопида при поддержке восходящей звезды клуба Пирифоя Флегиаса позволили избежать человеческих жертв. Семеро пострадавших с травмами различной степени тяжести доставлены в больницы города, еще четверым помощь была оказана на месте. Виновник происшествия задержан, полиция ведет следствие…

Ты жаловался на вакуум, криво ухмыльнулся Питфей. На отсутствие информации? Твои жалобы были услышаны – не важно, кем. По двум точкам можно провести прямую и выяснить, куда приведет эта паутинка. Переслать запись, восстановленную Ловцом Теней, внуку. Пусть подтвердит или опровергнет параллели, возникшие у деда. Сопоставить время вчерашней бойни – и момент, когда тебя, Паучок, скрутил приступ. Байкеры погибли за полтора часа до приступа. Седьмой до сих пор жив. Значит, байкеры ни при чем, приступ – не их заслуга. Остается девчонка. Допустим, она умерла позже, в фургоне – или куда там ее доставили. Допустим, это ее смерть аукнулась тебе приступом. Сегодня, в клубе, никто не погиб. Виновник происшествия задержан. Питфей невольно прислушался к собственным ощущениям, хотя смысла в этом не было: приступ всякий раз накатывал резко, бил наотмашь, в полную силу, без предупреждения.

Дылда, если дело в нем, пока жив.

Надо спешить. Надо срочно связаться с Тезеем. Стой! Питфей осадил сам себя, как рвущегося в галоп жеребца. Внука сейчас рвут на части репортеры – или он дает показания в полиции. Полиция – вероятнее. Ответить Тезей не сможет, заняться записью – тоже, а пришедший некстати вызов приведет к лишним вопросам.

Нужно действовать. Надо ждать.

Проклятье!

Фургон. Тот, что увез девчонку. Не удастся ли разобрать номерной знак? Отследить маршрут по другим камерам? Мальчик мой, думал Питфей, набирая номер специалиста из техотдела. Отбрыкивайся, как хочешь, малыш, но больше часа я тебе не дам. Я всегда был жесток к тебе, уж извини. Я был жесток к тебе еще до твоего зачатия.

И я не изменился с годами.

Глава третья

«Я вам не нравлюсь, детектив» – «Человек? Он не человек» – «Он сдох, ты понял? Он дал дуба!» – «Мой мальчик! Мой мальчик…» – «Считай, что я справился с землетрясением.»

1
Тезей

– Представьтесь.

– Зачем? Вам неизвестно, кто я?

– Это нужно для протокола.

Диктофон на столе был включен на запись: на нем горел алый индикатор.

– Тезей Пелопид.

– Ваш род занятий?

– Профессиональный борец.

– Борец?

Молодой навис над Тезеем. Молодой кривился от боли. Молодой тайком щупал ноющую, отбитую поясницу. На скуле молодого багровела, наливалась темной грозовой синевой шикарная гематома – хоть для учебника фотографируй. Челюстью молодой двигал с трудом. Он даже не пытался скрыть неприязнь к Тезею. Вернее, демонстрировал ее напоказ. Слишком явно демонстрировал. Переигрывает? Или вправду невзлюбил?

– Борец, – скучно повторил Тезей. – Профессиональный. Знаете, кто это? Человек, который борется за деньги.

Они находились в допросной: комната три на четыре метра, бежевый пластик стен. В углу, под потолком – видеокамера. Привинчен к полу стол без ящиков. Привинчен к полу стул для допрашиваемого: неудобный, вытертый до блеска сотнями задниц. Пара легких офисных кресел напротив. Крошечное окошко в стальной двери. Классическое смотровое окно в полстены, непрозрачное изнутри. Если допросная – это намек, то смысл намека был Тезею недоступен.

Почему они не забрали Пирифоя, подумал Тезей. Почему только я?

– Место постоянного проживания?

– Трезены. Адрес продиктовать?

– Не нужно, – еле заметно улыбнулся старший. В отличие от молодого, он сидел в кресле, закинув ногу за ногу. – Как давно вы в Кекрополе?

– Больше трех месяцев. Точную дату приезда не помню.

– Цель приезда? – лязгнул челюстью молодой.

И, похоже, чуть не взвыл от боли.

– Участие в спортивных боях. У вас платят лучше, чем в Трезенах или Спарте.

– В боях без правил?

Речь молодого стала плохо разборчивой. Лязганье аукнулось сильнее, чем Тезей заподозрил вначале.

– Всегда есть какие-то правила, – Тезей пожал плечами. – Клуб лицензирован, все вопросы к владельцу.

– Адрес временного проживания в Кекрополе? Номер вашего вайфера.

Он продиктовал.

– Предъявите содержимое ваших карманов.

Тезей изобразил удивленную мину:

– Вы, кажется, пригласили меня сюда в качестве свидетеля?

Эти двое сказали, что будут ждать его в холле «Элевсина». Да, обождут. Да, ряд вопросов. У Тезея было большое желание послать обоих в тартарары, но он сдержался. Когда врачи и полиция уехали, а публика, возбужденно гомоня, разошлась, Тезею с трудом удалось отбиться от настойчивых приглашений. Приглашали все наперебой: Керкион – пропустить по стаканчику у него в кабинете; Пирифой – завалиться в ближайший бар и надраться до синих чертей; Антиопа прозрачно намекала, что до утра она совершенно свободна…

Прокурорская дочка успела исчезнуть. Впрочем, в такой кутерьме и розовый слон сумел бы исчезнуть незаметно.

Надо было соглашаться – на Антиопу, Пирифоя, Керкиона. Надо было послать детективов к чертям. Ничего, переживут. Не арестуют же они его, ей-богу?! Надо было связаться с дедом – еще не поздно, у старика все равно бессонница… Бормоча под нос все эти «надо», Тезей вышел в холл, где ждали полицейские, затем без возражений нырнул в салон черного «Корреса». Жируют легавые, аж губы блестят! В Трезенах у него самого стоял в гараже «Коррес», правда, другой модели.

– Вы правы. Вас пригласили в качестве свидетеля.

Классика: добрый синяк и злой синяк. Приём старый, как мир.

– …и мы с коллегой надеемся, что вы окажете следствию всестороннюю и абсолютно добровольную помощь. Мы будем вам за это признательны. Вы ведь окажете?

Улыбка инспектора не нравилась Тезею. Ему вообще не нравились открытые, честные, обезоруживающие улыбки. Еще инспектор потирал руки. Ладони вспотели? С чего бы это?

Добрые опаснее злых. Проверено на личном опыте.

– Разумеется. Я законопослушный гражданин.

Молодой скептически хмыкнул.

– Не понимаю только, какое отношение к вашему расследованию имеет содержимое моих карманов?

– Скорее всего, никакого.

– Тогда зачем?..

– Просто окажите нам такую любезность. Прошу вас.

– Хорошо. Мне скрывать нечего.

Без лишней спешки Тезей принялся выкладывать на стол содержимое карманов. Вайфер. Бумажник. Ключи от квартиры. Носовой платок в бело-лиловую клетку. Кожаная бандана. Складной ножик-«универсал» на девять лезвий. Упаковка ребристых презервативов «Троян» черного цвета…

Самое интересное он приберег напоследок. Можно было не доставать – вряд ли бы его стали обыскивать – но раз честность, значит, честность. На стол легли шесть прозрачных пакетиков с белым кристаллическим порошком и две гибкие пластиковые трубки полутораметровой длины – аккуратные мотки, зафиксированные «скрутками». Секунд пять, в мертвой тишине, Тезей наслаждался произведенным эффектом.

– Что это? – молодой не сумел сдержать злорадство. – Героин? Кокаин?

– Соль.

– Для ванн?

– В частности.

– Она же «клубная», – с удовлетворением кивнул молодой. – Употребляете? Или приторговываете?

– Употребляю. Внутрь и наружно. Это морская соль.

– В смысле, из-за моря? Они все из-за моря, привозные.

Увлекшись, молодой забыл про челюсть. В конце тирады он издал болезненный стон.

– Из моря. Хлорид натрия, сульфаты, магний, кальций. Дальше не помню. Можно добавлять в пищу, можно принять ванну.

– Шутки шутишь?! – молодой уперся ладонями в столешницу. – Соль отдадим на анализ, а ты переночуешь в камере. Самое время начинать привыкать!

– Я понимаю, – сказал ему Тезей, как ударил. – Это вы должны были спасать людей от маньяка. А спасли мы с Пирифоем. Вы же лежали на полу в нокауте. Это не я свидетель, это вы – свидетель. Я вам не нравлюсь, детектив. Ну конечно, я вам очень не нравлюсь. И вам, инспектор, тоже, просто вы лучше владеете собой.

Краем глаза он глянул на старшего. Инспектор по-прежнему улыбался, в отличие от задохнувшегося, багрового как артериальная кровь детектива. Из двоих оскорбился только один, и это тоже беспокоило Тезея. Он ожидал сбить две цели дуплетом. Другого способа прояснить странность своего приглашения в кутузку – задержания? – он не видел.

– Вы мне нравитесь, – возразил инспектор, хрустнув пальцами. Похоже, у него был иммунитет к конфликтам. – Вы мне очень нравитесь. Кстати, для профессионального борца у вас слишком правильная речь.

– Я борец, а не дебил.

– И вы утверждаете, что в этих пакетиках – поваренная соль?

– Морская соль. Для простоты можно считать ее поваренной. Вы позволите? Любой пакетик по вашему выбору.

Инспектор, не колеблясь, указал на второй справа пакетик. Тезей разорвал тонкий полиэтилен и, продемонстрировав россыпь белых крупинок на кончике указательного пальца, отправил палец в рот.

– Не яд и не наркотик. Соль как соль. Хотите, убедитесь сами. Или отправьте на анализ, задержав меня до выяснения. Предупреждаю: потом вам придется извиняться, а у меня при таком отношении может пропасть всякое желание оказывать следствию содействие.

– Угрозы? – вспух молодой. – Шантаж?!

– Ничего подобного, – Тезей попробовал улыбнуться, как это делал инспектор, и не сумел. – Всего лишь устал и хочу спать. Вот прямо сейчас хочу спать. В крайнем случае, через полчаса.

Инспектор попробовал соль, пожевал губами:

– Морская. Горькая. Зачем она вам, если не секрет?

– Горло полощу. Случается, промываю нос. У меня это хроническое – прихватывает, когда не ждешь.

– А это? – молодой указал на мотки пластиковых трубок.

Тезей доверительно наклонился к нему:

– Вас запоры не мучают?

Детектив вновь побагровел. Казалось, вот-вот из ноздрей и ушей у него со свистом хлынет пар: чайник закипел.

– Как для профессионального борца, у вас слишком много недомоганий, – инспектор повертел в руках один моток и бросил обратно. – Ладно, к делу это не относится. Скажите, где вы находились вчера с половины десятого вечера до полуночи?

– Вчера? Я думал, речь пойдет о сегодняшнем варварстве…

– А что о нем говорить? Все зафиксировано камерами и запротоколировано, ваши показания ничего не добавят. Нас же интересует вчерашний вечер. Вспомнили? Или у вас запор?

– Это насчет байкеров?

Молодой сделал стойку, будто легавая собака на дичь. Старший облизнулся, убирая с губ остатки соли, и опять хрустнул пальцами.

– Да, насчет байкеров. Вы, как я вижу, не только профессиональный борец. Вы еще и профессиональный спаситель. Рассказывайте по порядку, и через час вы ляжете спать. Полчаса, извините, не обещаю.

Не стоило их дразнить, отметил Тезей. Впрочем, ерунда. Обломавшись по мелочи, будут вдвое ценить мое добровольное сотрудничество. Я ведь намерен сотрудничать?

– Хорошо, слушайте.

2
Антиопа

Он не пришел.

Антиопа ждала до полуночи, хотя обычно ложилась спать не позже половины одиннадцатого. Если встаешь в пять утра, поздние отходы ко сну самоубийственны. Шести-семи часов отдыха ей хватало, хотя в юности Антиопа старалась спать на час больше, чем сейчас. Возраст берет свое: спишь меньше, устаешь быстрее. Тезей едва ли не в первую неделю сумел выучить ее привычки, не настаивая на длительном, разрушающем режим сексе. Он и сам был из скорострелов, хотя по виду не скажешь.

И вот, не пришел.

Прокурорская дочка, злобно подумала Антиопа, выпивая традиционные утренние поллитра воды. Наглая стерва! Готова поклясться, Тезей у нее. Все мужики козлы, только помани. Ты не спишь, воображаешь себе всякие ужасы, судорожно вспоминаешь, все ли найдется в твоей домашней аптечке; ты готова ставить примочки на его синяки и ушибы, а он, козлина, кувыркается на сексодроме размером с футбольное поле, разминая сиськи вздорной гадюке. У гадюк нет сисек? Есть, как не быть! У этой точно есть, сама видела…

Не пришел, да.

Натянув хлопковые шорты и желтую майку с рекламой клуба, размышляя о том, как хорошо бы кого-нибудь убить, а главное, даже известно, кого, Антиопа в носках прошлепала к входной двери, обула кроссовки, шагнула на крыльцо и встала, как вкопанная.

– Доброе утро! – мужчина достал полицейский жетон. Солнце ударило в латунь, начищенную до блеска, и вернулось солнечным зайчиком, Антиопе в левый глаз. – Инспектор Синид, к вашим услугам.

– Сгинь, – мрачно поздоровалась Антиопа.

– Что, прошу прощения?

– Сгинь, говорю. У меня утренняя пробежка. Или я арестована?

– Ни в коем случае. Просто у меня есть к вам несколько вопросов.

– Нет ничего лучше, – инспектор попятился, когда Антиопа двинулась вперед. Вне сомнений, он был не только крепким, плотного сложения, но еще и разумным человеком, желающим дожить до глубокой старости, – чем пробежка до восхода солнца. У меня режим, инспектор. В половине шестого я бегу, ясно? В это время мой организм переживает всплеск физиологической энергии. И я не желаю тратить этот всплеск на пустую болтовню.

Инспектор Синид улыбнулся:

– Тогда я бегу вместе с вами. Что на это скажет ваш замечательный организм? Уверен, вам не составит труда отвечать на бегу.

– А тебе?

Антиопа мало к кому обращалась на «вы». Инспектор? Чепуха. Если заранее представляешь, чего от тебя ждут, если соответствуешь, оправдываешь ожидания – это прячет тебя от любопытных взглядов лучше кирпичной стены. Они видят гору мышц, и все.

– Что мне?

– Тебе не составит труда задавать вопросы на бегу?

– Не попробуешь, не узнаешь. Приступим?

Антиопа пожала плечами. Она знала, что в ее исполнении это выглядит монументально, и без зазрения совести пользовалась эффектом. В следующую секунду гравий дорожки зашуршал под ногами амазонки, калитка распахнулась со слабым взвизгом, и Антиопа выбежала на улицу. По утрам, начиная кардио-тренинг, она всегда бегала в умеренном темпе, хотя сегодня ее так и подмывало рвануть по полной, чтобы въедливый инспектор задохнулся, споткнулся и сломал себе обе ноги. Он не пришел, напомнила себе Антиопа, имея в виду вовсе не инспектора.

Вот же сволочь: не пришел, словно так и надо.

– Почему? – спросил инспектор.

Он пристроился рядом, на шаг позади. Бежал инспектор без напряжения, свободно, чуть наклонившись вперед. Кроссовки, отметила Антиопа. Он тоже обут в кроссовки. Как знал, что придется бегать. Свободные брюки, летняя рубашка, легкая ветровка с сетчатыми вставками. Может, и правда знал?

– Что почему?

– Почему не в зале? На беговой дорожке?

Антиопа промолчала.

– Раннее время? Ваш зал работает круглосуточно. Не хотите потом, – инспектор наладил дыхание. Теперь он мог изъясняться относительно длинными фразами, с учетом алогичных пауз во время вдохов, – возвращаться домой? Для завтрака?

– Погода, – буркнула Антиопа. – Хорошая погода.

И дурное настроение, без слов добавила она. На дорожке я захлебнусь ядом.

– Разгоняете метаболизм? Подъем ни свет, – вдох, – ни заря…

Ускорение обмена веществ на три-пять процентов, мысленно согласилась Антиопа. Инспектор начинал ей нравиться. Мужчина серьезный, с пониманием, не чета тупым гориллам-борцам. Такой если обещает, то приходит. А если не обещает, все равно приходит.

– Аэробные нагрузки…

Антиопа кивнула.

– Частое питание? Семь раз в день? Восемь?

– Девять. Три тысячи килокалорий.

Это был именно тот разговор, в котором она нуждалась с утра. Казалось, пьянице, мающемуся похмельем, налили кружку пива. И бегал инспектор отменно.

– Еще семь процентов? К метаболизму?

– Десять. Ты эксперт?

– Нет. Что вы про него скажете?

– Про метаболизм?

– Про Тезея.

– Сволочь, – без колебаний ответила Антиопа. – Гори он в аду.

Инспектор рассмеялся и поплатился: минуты две, а может, все три он восстанавливал дыхание. Собака Тидидакисов облаяла бегунов из-за забора. Я не по злобе, звучало в хрипловатом лае. Служба, понимать надо. Мимо проехал велосипедист. За магазином «Тысяча мелочей» Антиопа свернула к стадиону. Здесь уже ясно чувствовалась свежесть реки.

– Не пришел? – спросил инспектор. – Вы ждали, а он не пришел?

– Все мужчины козлы, – озвучила Антиопа.

Инспектор нравился ей все больше. Мезоморф, с такими легко работать. Толстая кость, широкая скелетная структура. Три-шесть недель силовых упражнений, три-шесть – массонаборных. Ограничить жиры, два с половиной литра воды в день. По утрам пробежки в хорошей компании.

– Да, понимаю, – согласился Синид. – Сам козел. И пахну сейчас, наверное…

Он поравнялся с Антиопой:

– Значит, не пришел. Тезей – плохой человек? Так?

– Человек? – Антиопа дернула плечом. – Он не человек.

– Кто же он?

– Полубог.

– Откуда вы знаете?

– Сам сказал.

Какое-то время они бежали молча. Нырнули под арку, обозначавшую вход на стадион, обогнули ярко-зеленый, недавно стриженый газон футбольного поля. Сохраняя умеренный темп, пошли накручивать круги на беговой дорожке. Поднялся ветер, от реки тянуло все сильнее.

– Полубог, – повторил инспектор. – Сам сказал.

– Да.

– Вы доверчивы?

– Нет.

– Но поверили?

– Не знаю. Он очень силен.

– Это не доказательство. Вряд ли вы слабее.

Слабее, подумала Антиопа. А может, нет. Не проверяла.

– Полубог, – голос инспектора зазвучал ниже, прерывистей. Он начал уставать, хотя по ритму движений усталость не читалась. – Зачатый от аватара. Зачатый аватарой. Зачатие в состоянии одержимости. Сверхспособности. Большинство лжет. Полубогом быть круто, вот они и лгут. Вы тоже лжете.

– Я?!

Антиопа так изумилась, что прекратила бег.

– Да, вы.

– Я лгу, что я полубогиня?

– Лжете, что вы аватара Убийцы. Регулярная аватара.

Инспектор без улыбки смотрел на нее. Ничерта он не устал, отметила Антиопа. Похоже, тема полубогов была для инспектора болезненной, просто Антиопа не знала, почему.

– Я не лгу, – сказала она.

И поняла, что инспектор ей по-прежнему нравится.

– Хорошо, – согласился Синид. Он достал из кармана платок и вытер лоб. – Не лжете. Вы распускаете слухи. С точки зрения закона, это ненаказуемо. С позиций морали – нейтрально. С позиций бизнеса… Разумная акция, спору нет. Это хорошая реклама, к вам идут клиентки. Доступа к полным спискам зарегистрированных аватар они не имеют, проверить не могут. Зато могут хвастаться подругам. Вам даже не надо стараться, эти вороны сами все разнесут по углам…

Инспектор поднял лицо к небу. Над стадионом и впрямь кружилась стая ворон.

– Побежали? – предложил он. – Я начал остывать.

Антиопа кивнула, переходя на бег.

– Вы сколько бегаете? – инспектор теперь бежал ближе, время от времени касаясь Антиопы плечом. – Я имею в виду, по утрам. Час? Полтора?

– Час.

– Значит, полубог, – смена темы вышла резкой, как удар хлыста. – Сверхспособности?

– Не знаю. Не интересовалась, Впрочем…

Антиопа замедлила темп:

– Три раза за ночь. Иногда четыре. Это сверхспособности?

– Как по мне, да. Тут я ему не соперник.

Браво, оценила Антиопа. Молодчина.

– Почему? – вдруг спросил инспектор. – Почему ваш зал?

– Почему мой?

– Да. Почему именно ваш? В Кекрополе полно тренажерок.

– У меня хороший зал.

– Отличный. Вентиляция. Оборудование. Душевая. Персональные тренировки. Спортивное питание. Медицинское обеспечение. Контракт с клиническим центром доктора Прокруста. Кстати, спасибо.

– За что?!

– Доктор Прокруст – мой отец. Удивлены? В этом нет секрета. Можете проверить в сети. Часть акций центра – мои. Десятая доля идет на благотворительность. У всех акционеров так.

– У меня хороший зал, – повторила Антиопа.

Она не знала, что сказать. Мир тесен? Врач родил сыщика? Что ни скажи, выйдет глупость. В благотворительных отделениях центра, разбросанных по всему Кекрополю, большей частью – на окраинах и в спальных районах, ряд услуг оказывался бесплатно или по самым низким расценкам, за счет «десятины», упомянутой инспектором. Экстренная помощь. Амбулаторная помощь без обеспечения лекарственными средствами. Помощь в стационаре при патологии беременности, абортах и родах. Травмы, требующие терапии интенсивного характера. Отравления. Стоматология при жалобах на острую боль и наличии отека мягких тканей лица. Зубное протезирование: не чаще одного раза в течение пяти лет, без применения дорогостоящих материалов. Метеки, не имеющие гражданства, безработные, живущие на скудное пособие, грузчики доков, старики, девчонки, залетевшие от шустрого пижона, жертвы уличных драк и поножовщины – все молились на доктора Прокруста. Разбей стекло в окне Прокрустовой клиники, начни грязно приставать к медсестре, стащи чужое пальто в гардеробе – и тебя без разговоров утопят в канализации твои же приятели.

– К вам ходят женщины, – бросил Синид. Ранее бледные, щеки инспектора начали краснеть. На скулах уже вовсю полыхал румянец. – Только женщины. Мужчины у вас не задерживаются. Почему он задержался? Ради вас?

– Да. Пожалуй, да.

Хотелось бы мне так думать, вздохнула Антиопа. Она вспомнила, как Тезей впервые явился в ее зал. Вспомнила своих амазонок. Это чудо, что он остался. Это чудо из чудес. Уже только поэтому он полубог. Три раза за ночь – ерунда. Что же насчет четвертого, так Антиопа соврала.

– Спасибо. Вы мне очень помогли.

Инспектор Синид остановился. Не ожидавшая такого предательства Антиопа проскочила вперед – и не сразу сообразила, что бежит одна. Когда она глянула себе за спину, инспектор уже шел к выходу со стадиона. Вороны гурьбой летели вслед за ним, орали, закручивались хлопьями черного дыма. Должно быть, птицы с нетерпением ждали, когда Синид бросит заниматься чепухой и отправится по своим делам.

– Эй! – крикнула Антиопа. – Что ты ему шьешь?

Синид обернулся:

– Кому?

– Тезею! Превышение самообороны?!

– Шью? Я? – изумление Синида было самым натуральным, высшей пробы. Он даже всплеснул руками, словно превратился в ворона и решил присоединиться к стае. – Да вы что? Он же герой! Ему надо медаль вручить! Грамоту от муниципалитета!

– Тогда зачем…

Инспектор не ответил.

В семь часов, вернувшись домой, Антиопа съела большую чашку овсянки и яичницу на семь белко́в. Мне надо есть, твердила она. Мне надо есть. Есть не хотелось. Визит инспектора напрочь отшиб аппетит. Полубог, мысленно повторила Антиопа. Он узнал, что Тезей – полубог, и почти сразу ушел. Что тут такого? Тем более, что он мне не поверил. «Большинство лжет,» – сказал он. И голос: низкий, сорванный. Чужой голос. Легкая хрипотца, от которой пульс учащался сверх обычного. Казалось, эти сто метров пробежал другой человек, не тот обаяшка, которого Антиопа застала на крыльце.

«Мне надо есть…»

В восемь часов она замешала протеиновый коктейль с горстью мороженой ежевики. После еды прилегла на тридцать минут. В девять часов – куриные грудки и вареный картофель. В десять ноль пять – второй коктейль. Он не пришел, стучало сердце. Он не пришел, зато пришел этот… Этот пришел, а ты, дурища, была с ним откровенна. Слишком откровенна? Пожалуй. Но почему? Он тоже был со мной откровенен, сказала Антиопа сердцу. Рассказал про отца. Это не секрет, но все равно, он мог бы и промолчать. Когда инспектор оставил тебя, спросило сердце. Когда узнал, что хотел? Или когда начал утомляться, а ваш бег из забавы, способа разговорить тебя, превратился в состязание мужчины и женщины? Первое или второе?! Сердце было мудрее разума, но у Антиопы не нашлось ответа на вопрос.

Что происходит?!

В четверть одиннадцатого Антиопа уехала на работу, в зал. В сумке ее лежала порция картофельного пюре в саморазогревающейся упаковке. Честные углеводы, сто граммов. До пятого приема пищи оставалось полтора часа. До сывороточного коктейля – четыре. До большого говяжьего стейка и чашки овощного салата – пять часов сорок пять минут. До следующего коктейля… Надо есть, стучало в мозгу. Стучало, пробивалось внутрь, костенело болезненными рогами, направленными от висков в затылочную долю. Мне надо есть. Надо есть, надо есть – звуки слипались, оборачивались пророческим: «Надоест, мне надоест…»

Антиопа еще не знала, что именно ей надоест, но была согласна в главном.