Текст книги "Чудовища были добры ко мне"

2.

Харчевню «Лысый осел» жгли, наверное, раз сто. Большей частью это случалось из-за разгула посетителей, изредка – по нерадивости стряпухи, колдующей у строптивой печки; трижды огонь имел магическую природу. Еще в харчевню била молния, прошлым летом. Случалось, пожар не приносил большого ущерба. Тогда благодарили Митру за милость. Бывало же, что от строения оставались курящиеся угольки. Тогда Митру благодарили за то, что дал людям уйти из огня живыми. Когда в углях дымились трупы, Митру все равно благодарили: спасибо, что не мы. И с упрямством, достойным осла, изображенного на вывеске, отстраивались заново.

Хозяева здесь были лысые и с характером.

– Туда, – указал Амброз в угол. – Там свободно…

Окунувшись в чад и гомон, купаясь в ароматах жареного мяса и вони застарелого пота, расталкивая пьяных и обходя трезвых, маги пробрались в дальний угол. Амброз кинул плащ на лавку и сел поверх, умостив локти на столешницу. Вазак устроился напротив, морща нос. Ему хотелось есть, но толстяк боялся, что станет маяться животом после здешних блюд. Вокруг, к великому раздражению Вазака, как жернова на мельнице, работали мощные челюсти гостей, перемалывая горы пищи. Свиную голяшку с луком. Бараньи ноги, запеченные с чесноком. Грузди в сметане. Каплунов, фаршированных брусникой. Лещей вяленых, лоснящихся от жира. Гречневую кашу с телячьими мозгами. Гороховую похлебку с копченостями. Жареных карасей. Вазак успел возненавидеть мир сверху донизу, когда рядом с их столом возник сам хозяин, с первого взгляда определив меру уважения, которую он проявит к почтенным особам.

– Чего изволите?

Эти слова хозяин произносил в особых случаях. Куда чаще он сперва требовал показать деньги. Для тех же, кто показывал, а после норовил исчезнуть, не расплатившись, хозяин – человек, что называется, представительный – припас увесистую дубинку, утыканную поверху гвоздями. Дубинку он звал Умницей, и любил больше жены. Обычно он носил Умницу за поясом, под рукой. Сейчас же хозяин передвинул ее за спину, в знак почтения. И сгибался в поклоне изящней лакея: иначе гвозди Умницы больно кололи в поясницу.

– Принеси-ка нам, любезный… – начал было Амброз.

Но Вазак перебил его:

– Голяшку! Голяшку неси! Карасей! Кашу! Баранину…

– Понял, – кивнул хозяин. – Довольны останетесь.

– …горячего молока с вином, – закончил Амброз.

– И «кодлу»! – Вазак оставил за собой последнее слово. – С огня!

Заказ объявился так быстро, что впору было поверить: хозяин с неделю ждал магов, ждал и готовился. Зубы Вазака, вычерненные и заостренные с концов, хищно вцепились в здоровенного карася – и захрустели хребтиной. Затем пришла очередь голяшки. Время от времени толстяк, шумно фыркая, отхлебывал «кодлу» – подогретую смесь вина и пива, куда добавили яйца, сливки и сахар, а напоследок сунули раскаленную кочергу. Амброз есть не стал, прихлебывая молоко, створоженное вином с пряностями, и оглядываясь по сторонам с нарочитой рассеянностью. Не то чтобы маг кого-нибудь боялся – просто знал, какая публика кутит в «Лысом осле». В заведениях подобного сорта к соглядатаям относятся скверно.

Сперва режут, потом разбираются.

Все, кто грел сегодня кости в харчевне, были вооружены. Сопляки, старики, юнцы и зрелые мужи – все до единого. Из оружия, болтавшегося на ремнях, скрытого в рукавах, спрятанного под одеждой, висящего за спиной и торчащего из голенищ сапог, составился бы приличный арсенал для гарнизона в провинции. Казалось бы, дубинка хозяина в этом сонме лезвий и обухов – потешное недоразумение. Но Амброз так не считал. В юности он имел опыт странствий, куда более увлекательных, чем считали Амброзовы завистники. И понимал: никто, даже будучи обласкан Умницей, не поднимет руки на хозяина. Дурака прикончат раньше, чем он совершит эту глупость. Даже отъявленным сорвиголовам, бродягам без роду-племени, нужно место у очага. Можно сжечь харчевню – ее отстроят. Но убей хозяина, и приюту конец. А значит, снова пути-дороги, и не во всякой иной харчевне тебя примут без слов, вместо того, чтобы тайком послать за стражей.

– Это да, – чавкая, булькнул Вазак. – Согласен.

– С чем, друг мой?

– Правильно сделал. Кормят вкусно…

– Думаешь, мы пришли сюда ради обеда?

– А ради чего?

– Красотка мертва, – внятно, как ребенку, объяснил Амброз. – Мертва и деформирована. Более того, деформация продолжается после смерти Инес. Башня пуста и заперта. Циклоп двадцать лет подряд если и покидал башню, так только отправляясь за съестным или новой одеждой… А сейчас он оставил жилище без колебаний. Причем не один, а вместе с Симоном Остихаросом, спутником не из приятных. Они в Тер-Тесете, друг мой. Мне это известно доподлинно. Поселились в гостинице «Меч и Роза», на третьем этаже. Окна их комнат выходят на Жестяную улицу. Позавчера Симон, чародей с репутацией, подал прошение на высочайшее имя. Он желает иметь аудиенцию у его величества Фернандеса. Как я слышал от ранних пташек, Симон – а значит, и Циклоп – хочет получить разрешение на осмотр пресловутого Янтарного грота. Его величество Фернандес тискает сиськи любовниц, и срать хотел на все прошения. Это любимая присказка короля: «Срать я хотел на…» Дальше добавляется по вкусу: на прошения, на нищую казну, на герцога Олландера, на угрозу войны с Сегентаррой. Злопыхатели шепчутся, что у его величества рано или поздно не хватит говна на всех желающих…

Амброз приятно улыбнулся. Изящный, с манерами лорда, знаток древней поэзии, маг обожал внезапно перейти к вульгарностям, шокируя собеседника.

– Но вернемся к Симонову прошению. Рано или поздно король согласится. Имя Симона кое-что значит для Фернандеса Великолепного. О чем все это говорит, друг мой?

– Понятия не имею, – Вазак набил полный рот каши.

– Тебя не удивляет такая цепь совпадений?

– Нет.

– Ты мудр. Только истинный мудрец подобен сердцем пеплу, а душой – сохлому дереву. И ничему не удивляется. Даже собачатине, которая в пироге оборачивается свининой. О, дивное волшебство! Мне никогда не достичь такого совершенства.

– На что ты намекаешь?

– Кушай, дружище. Думаешь, понос случается от огурцов с молоком? Нет, понос случается от многих знаний. Вот где корень печали…

– Зачем мы сюда пришли? – перестав жевать, спросил Вазак.

Амброз услышал в его вопросе свою собственную интонацию. Так взрослый говорит с ребенком – капризным, болтливым, путающимся в желаниях. Это задело Амброза больше, чем он предполагал, но маг сдержался. И даже, в знак особого доверия, взял с тарелки ножку каплуна, откусил кусочек и тщательно вытер пальцы батистовым платком.

Платок Амброз бросил под стол.

– Посмотри вокруг, – он обвел рукой харчевню. – Кто эти люди?

– Сброд, – толстяк без колебаний вынес приговор.

– Вооруженный сброд, – поправил Амброз. – Авантюристы, наемники, дуэлянты. Искатели приключений. Ну и сокровищ, куда ж без них… Браконьеры. Сержанты-отставники. В «Лысый осел» идут, желая нанять телохранителя. Или убийцу, если угодно. Опытного спутника, который пойдет за тобой в предгорья Шаннурана и в джунгли Ла-Ангри. Охрану в долгом пути.

Допив «кодлу», Вазак знаком велел хозяину подать еще.

– Нанять? – с издевкой поинтересовался он. Жирные, замаслившиеся губы выплюнули слово, будто лягушку. – В «Лысом осле»?

– Да.

– И телохранитель за грош сунет нож в брюхо охраняемому телу. Убийца прикарманит денежки и смоется, не выполнив работу. Спутник задушит тебя на привале, в десяти лигах от города, ограбит и сбросит труп в реку. Ты считаешь меня дураком?

– Я уже сказал: ты мудрец. Я же – наивный простак. Я слышал от пташек, что в «Лысом осле» торгуют верностью. Ходовой товар, знаешь ли. Не было случая, чтобы распоследний мерзавец, заключив здесь договор, отказался исполнить службу. Нет, виноват. Был один… Его нашли на площади Трех Красавиц, в самой середке. Бедняга жевал свой любимый член – тот, как ни странно, покинул уютное местечко под животом. Кожу с черепа мертвеца ободрали вместе с волосами. Знаешь, куда ее засунули? И кажется, еще при жизни несчастного? Замечу, что на груди предателя висела табличка: «Лысый осел».

– Один? – с сомнением произнес Вазак. – Один-единственный?

– О других случаях измены мне ничего не известно.

Толстый ученик Талела Черного, повидавший мертвецов больше, чем рыбак – трески, ощутил, что теряет аппетит. Ему ясно представилась площадь, и труп дурака, поплатившегося за неверность данному слову. Член во рту, волосы в заднице – эти намеки, одинаково ужасные для булочника и грабителя, мало взволновали опытного Вазака. Выдумка бездельников, жалкая и невзыскательная. Но сама идея страшной, показательной мести одних сорвиголов другому – только за то, что он поддался зову природы? Предательство у таких в крови. Мир стоит на простых истинах: купленное перекупается, клятву можно попрать. И что же? Найти опровержение истин в грязной харчевне? Вот от чего кусок мяса способен застрять в глотке…

– Хорошо, – буркнул Вазак. – Мы хотим купить здесь верность. Верность головореза, честь разбойника. В какой же путь мы отправляемся?

– Мы отправимся по домам. А наш наемник отправится следить за Симоном и Циклопом. Куда наши друзья пойдут, с кем встретятся. О результатах слежки он будет регулярно докладывать мне.

– А мне? – возмутился толстяк.

– А я – тебе.

– Симон раскусит твоего наемника. И обидится…

– Я скажу наемнику, чтобы он не слишком прятался. Пусть Симон раскусит его. Это кстати – в таком случае Пламенный не слишком обидится. Все следят друг за дружкой: ювелиры, герцоги, водоносы. Кто побогаче, нанимает соглядатаев. Это естественно, это придает жизни остроты. Я не знаю, чего больше хочу: чтобы мой наемник высмотрел пикантные подробности жизни Симона Остихароса, или чтобы Симон узнал, что за ним следят, и следят по моему поручению. В любом случае, я останусь в выигрыше.

– Я тебя не понял.

– И не надо. Вот, возьми перепелочку. У нее в брюшке – моченая клюква.

– А ты?

– А я подберу нам славного человечка, – Амброз привстал над столом. – Если здесь станет шумно, заранее прошу прощения.

– Здесь и так шумно.

Когда пол зашевелился под ногами у Вазака, толстяк больно прикусил язык. Он не сразу сообразил, что шевелится отнюдь не весь пол. Казалось, змейки, тончайшие как волос, нырнув под подошвы Вазаковых сапог – и даже глубже, в утрамбованную землю – кинулись врассыпную, ища убежища по углам. Вазак ощутил их движение, переданное землей, ставшей на миг очень чувствительной к вибрациям. Он опустил взгляд. Пол вокруг их стола был густо пронизан бойкими, играющими нитями, плохо заметными для обычного глаза. Пол превратился в чудовищную арфу – струны разбегались во все стороны, уходили под лавки, извивались под ногами пьянчуг. От высокого, недоступного обычному уху, визга – пронзительное многоголосье сливалось в противоестественную мелодию – толстяк чуть не выблевал съеденное. Снаружи завыли собаки. Донеслось ржание из конюшни: лошади беспокоились.

Пока они беседовали, Амброз «пустил корни» – Вазак много слышал о талантах королевского мага, но видел это впервые. Тоньше иглы, корни Амброза впивались в столы и лавки, уходя в древесину. Внедрялись в ноги завсегдатаев «Лысого осла», без забот проникая между волокнами ткани и кожи сапог, без боли врастая в человеческую плоть. Амброз улыбался. Чувствовалось, что забава не составляет для него труда – так, пустячок. Лицо мага осталось таким, как было, без знакомой одеревенелости. Лишь рот отвердел в улыбке, обметан гладкой, болезненной сухостью. Губы Амброза напомнили Вазаку две липовые стружки, вылетевшие из-под рубанка. Сам же Амброз походил на паука в центре чуткой паутины.

– Время, – шепнул Амброз.

И добавил любимую присказку, за которую его и наградили кличкой:

– Держи дерево…

Один из корешков натянулся. Стол, в который уходил этот корень, еле заметно содрогнулся. Кружка с пивом, стоявшая близко к краю, подпрыгнула – и упала на колени сидящему за столом игроку в кости. Тот вскочил, отряхиваясь. Штаны его на ляжках промокли насквозь. Мех щегольского, с вышивкой, кафтана от пояса и ниже густо потемнел, слипся клоками. Стаканчик с костями свалился на пол – его тут же затоптали, превратив в хлам.

– Ты! – заорал игрок соседу. – Пень косорукий!

– Кто?

– Ты!

– Я?

– Ну не я же!

Прерывая бессмысленный диалог, лавка ударила игрока под коленки. И сразу же ребро столешницы угодило ему в живот, как если бы сосед в гневе толкнул стол. Потеряв равновесие, игрок улетел спиной вперед. Приземлился он у выхода на кухню, откуда несло жаром печи. На беду собравшимся из двери объявилась служанка с подносом, полным мисок. Поднос взмыл в воздух, миски запорхали тут и там, щедро одаривая посетителей ливнем горячей похлебки. Кто-то не сдержался, сгреб злополучного игрока за шкирку, сунул кулачищем по загривку – и отправил камнем, пущенным из катапульты, в противоположный угол харчевни. За игрока вступились, вступились и за его соседа; хозяин горой встал за служанку – наверное, любовницу – колотя Умницей правых и виноватых. Свалка мало-помалу захватывала всю территорию «Лысого осла». Сверкнуло оружие, пролилась первая кровь. Запрыгнув на лавку, урод с ожогом во всю щеку ловко вертел кистенем. Под ним, усевшись верхом на поверженного врага, плечистый коротыш рвал жертву за уши. Временами коротыш, наклоняясь, бил несчастного лбом в переносицу. Дальше схватились на ножах. Прямой клинок сталкивался с кривым, скрежеща от злости. Лезвия обоих то и дело дорывались до цели, оставляя разрезы на одежде и телах драчунов.

Злоба, с которой люди кинулись друг на друга, удивила бы случайного зрителя. Но здесь не было случайных. А Вазак чуял вибрации Амброзовых корешков, и сам с трудом гасил в себе неразумную, дурманящую злость, готовую кинуть толстяка в схватку. «Держи дерево… – бормотал Амброз. – Держи…» И «Лысый осел», готовый угомониться, вскипал по-новой. Здесь рос сад Амброза, где королевский маг был главным из деревьев.

– Идемте со мной, господа. Я выведу вас наружу.

Перед столом магов стоял старик лет шестидесяти. Видавшая виды шубейка была туго подпоясана изношенным ремнем. Облезлую шапку из зайца старик держал в левой руке. В молодости этот человек, пожалуй, был хорош собой. Но годы превратили стройность в худобу, а опыт пригасил блеск глаз – от рождения синих, а сейчас выцветших, похожих на ледышки. Старик сошел бы за нищеброда, явившегося в харчевню за подаянием, но ремень его оттягивал меч, длинный и узкий, в потрепанных ножнах, а за поясом примостилась троица кинжалов. Оружие не мешало старику в толкотне, как если бы оно срослось с хозяином, сделавшись частью тела.

– Вам здесь не место, – словно в подтверждение своих слов, старик пригнулся. Кружка пролетела над ним и разбилась вдребезги, ударившись о стену. – Я же вижу, вы не ослята. Глупо будет попасть под дурной кулак. Еще глупее напороться на нож…

– Я не привык уходить, не расплатившись, – надменно заявил Амброз.

– Дай деньги мне, я передам хозяину.

– Тебе? Деньги?

– Разумно. Ты мне не доверяешь. Оставь деньги на столе.

– Глупый совет. Их украдут.

– У тебя есть золотой ферн?

Вместо ответа – язвительного, как ожидал Вазак – Амброз бросил старику масляно-желтую монету с чеканным профилем Фернандеса I. Не задержавшись ни на миг, старик перебросил золотой в гущу свалки, где его с ловкостью жонглера на лету подхватил хозяин – продолжая, кстати, орудовать Умницей с большим вдохновением.

– Лихо, – оценил Амброз. – Давай, выводи.

3.

Оказавшись на дворе в целости и сохранности, Вазак подумал, что старику хорошо бы гулять в дождь, между каплями. И спутников за мзду водить. Сухими выйдут, сухими вернутся. Действий ушлого старика Вазак не запомнил. Но они с Амброзом шли, как по проспекту Всех Владык, а знакомая шубейка мелькала справа, слева, впереди. Казалось, косматый после линьки волк превратился в целую стаю, окружив магов. И путь делался свободен – волшебство, неизвестное ученику Талела Черного. Нутром толстяк чуял, как с каждым шагом корни втягиваются в Амброза Держидерево, покидая временные пристанища. Захлопнув за собой дверь, Амброз расхохотался и одарил вертлявого проводника еще одной монетой.

– Держи, хитрец! Заслужил.

– Это слишком, – заметил старик. – Я бы вывел вас даром.

– Даром – это сколько?

– Скажем, за два серебряных нума. По монете с человека.

– Бери золотой. Сдача – в счет будущих услуг.

– Каких? – льдистые глазки старика сверкнули.

Борясь с приступом медвежьей болезни и высматривая нужник, Вазак подумал, что Амброз безошибочно выбрал соглядатая. Вернее, заставил соглядатая выбрать Амброза. И все-таки крылось во взгляде старика нечто трудноуловимое, что заставляло толстяка радоваться: пожалуй, и Амброз Держидерево способен совершать ошибки.

– Как тебя зовут, пройдоха?

– Я – не пройдоха. Я – Вульм из Сегентарры.

– Волк? – оценил Амброз. – Достойное имя.

– Королевский маг знает сеген? Редкое качество для жителя Тер-Тесета…

– Ты знаешь, кто я?

– Я видел тебя рядом с его величеством.

– Во дворце? Ты допущен во дворец?!

– Бывал я и во дворцах. Но тебя я видел на площади, когда казнили мятежников Седого Принца. Ты стоял бок о бок с королем. И что-то шептал ему на ухо.

– Я просил его казнить мятежников быстро. Без лишних мучений. За день до этого я предлагал королю удавить Седого в темнице. Чтоб не показывать народу.

– Если так, его величество не согласился с тобой. Мятежники умирали долго. Особенно Седой Принц. Палачи ждали, когда он закричит, а он молчал. Это поддерживало слабых.

– Среди них были твои приятели?

Старик пожал плечами:

– У меня есть приятели в самых неожиданных местах.

– Например?

– Например, в подземельях Шаннурана.

Вазак вздрогнул. Брюхо подвело, он едва сдержался, чтоб не нагадить прямо в штаны. Проклиная болтливый язык старика, толстяк опрометью кинулся к дощатой будке нужника – и едва успел, расстегнув одежку, присесть над выгребной ямой. Стал серьезен и Амброз. Склонив голову к плечу, похожий на хищную птицу, маг внимательно изучал собеседника. Словно прикидывал – что тому делать в подземельях Шаннурана, созданных демонами для ужасных легенд и снов-кошмаров.

– Значит, Вульм, – внезапно рассмеялся Амброз. Лицо мага залоснилось от удовольствия. Впору было поверить, что Амброз вспомнил что-то, над чем крепко успел поломать голову. – Ну конечно же! Рассказать тебе забавную историю, Вульм из Сегентарры?

– Здесь? – удивился старик.

– А почему нет? Пока мой спутник облегчается, я займу тебя рассказом. В нем есть тайна и кровь, а значит, он годен и для королевских ушей. Итак, это случилось в графстве Деларен, когда граф решил нанять нового лесника…

* * *

Говорят, новый лесник графа в молодости много странствовал. Говорят, ходил в крови по колено. Спускался в бездны, откуда нет выхода, и возвращался живым. Предавал и был предателем; убивал и был убитым. «Враки! – спорили дураки. – Чтоб убитый, да вернулся домой?» Умные не встревали в спор с дураками. Умные шепнули графу Деларену: лучшего лесника не сыскать. Битый, тертый, ко всему привычный. Среди браконьеров у него ни родни, ни друзей. Поймает над оленьей тушей – вздернет без лишних слов.

Сладилось дело.

Новый графский лесник поселился в глуши-чащобе, в бревенчатом домике прежнего лесника, умершего бобылем. Жалованье ему граф положил славное, да и сам лесник был при деньгах. Судя по всему, скитания оказались прибыльными. Жил скромно, лес соблюдал, как положено. Никого не вздернул на суку, зато двоих прирезал без затей – застал над ланью-маткой, обождал, пока за ножи возьмутся, и кончил придурков. Граф был премного доволен. Одарил не золотом, не меховой рухлядью – женой-красавицей, дочерью замковой прачки. Гордись, лесник: целую отдаю, нетронутую сиятельным хреном!

Про грудную жабу невесты граф сказать забыл.

А может, сам не знал.

Родив леснику дочь, жена-подарок через два года скончалась. Зима выдалась лютая, бедняжка до весны кашляла кровью. На солнцеворот и похоронили. Лесник остался с ребенком на руках. Как он растил девочку, один Митра ведает. Да только вырастил. Глядишь, уже малышка по дому суетится. Стирка, штопка, стряпня. Глядишь, уже и не малышка. В лесу годы стрелой летят. Шестнадцать лет, как шестнадцать стрел…

Семнадцатого не случилось.

Лесник часто оставлял дом на дочь, уходя в чащу на день-два, а то и на неделю. Бывало, что и гости в его отсутствие заглядывали. Добрые гости, смирные. Кому охота с лесником связываться? Разве что новому начальнику графской стражи, молодому-красивому… По следам, по разгрому узнал лесник о трагедии. Заглянули молодцы на огонек. Распустил руки новый начальник в доме нового – теперь уже старого лесника. Хорош собой был, не знал у женщин отказа. Узнал, как нож остер – схватилась девчонка за отцовский клинок. Ударила с пониманием: распорола чужую щеку до зубов.

Что ж, заплатила по полной.

Похоронив растерзанную дочь возле дома, рядом с могилой жены, лесник собрался и ушел. Кто его видел? – грачи да сойки. А ночью запылал замок Деларен, как свеча. Откуда пожар взялся? – спроси у ветра. Когда пламя потушили да стали убытки считать – насчитали две перерезанные глотки. Да еще начальник стражи, с которым покойники у лесника гостили, сгинул без следов. Искали, не нашли. Кто-то вспомнил, как широкоплечий красавец, лучший боец графства, хвастался подвигами, совершенными над «лесной куницей». Кинулись отрядом к дому лесника, нашли начальника – еще живого, но уже, считай, мертвого.

На колу сидел, над могилой.

Язык ему лесник вырезал, чтоб помалкивал.

Говорят, по сей день гуляет лесник без цели. От Хенны до Сикопароса, от Малых озер к Равийскому морю. Сидит по кабакам, ночует на постоялых дворах, а то и под голым небом. Говорят еще, что на большие дела не подписывается. Так, медь голимая. Иногда дает советы молодежи, за малую долю. Бродягой доживает.

А чего не жить?

* * *

– Забавная история.

– Ты находишь ее забавной? – Амброз приблизился вплотную к старику с волчьим именем. От мага пахло еловой смолой и листьями герани, размятыми в пальцах. – Ты, Вульм из Сегентарры?!

– А какой ее находишь ты, Амброз Держидерево? – Вульм без малейшего страха произнес вслух кличку мага. Где он узнал это прозвище, осталось загадкой. – Я слышал, ты знаток изящных искусств. Твое мнение ценно для меня.

Взгляд Амброза подернула мечтательная дымка.

– Я полагаю, она достойна баллады. Или доноса.

– Кому? Будь мерзавец на колу родичем Деларенам, хоть бы и дальним… А так – пустые хлопоты. Граф пальцем не пошевелит ради мести. А король Фернандес велит дать доносчику плетей. Чтоб не отвлекал от вина и девок. Мы уже умолчим о том, что даст доносчику беглый лесник…

– Разве начальник охраны, жестоко убитый беглым лесником, прожил жизнь в воздушном пузыре? У него остались свои собственные родичи. Друзья, наконец. Что, никто не возьмется за меч ради бедняги?

– Полагаю, что никто.

– Уверен?

– Во всяком случае, те, кто слыхал о Вульме из Сегентарры…

Из харчевни выбрался злополучный игрок. Отковылял к колодцу, туда, где снег был почище, упал на четвереньки и сунулся разбитой в хлам мордой в сугроб. Застонал от блаженства, выгнул спину по-кошачьи. Чуть позже из «Лысого осла» вышла служанка с двумя жестяными ведрами, встала сбоку от игрока – и принялась нагребать снег деревянной лопаткой. Должно быть, хозяин велел растопить в печи и обмыть раны беднягам, сидящим в тепле. Оставаясь мордой в сугробе, игрок ущипнул служанку за бедро. Та без воодушевления отмахнулась лопаткой, ухватила полные ведра и, виляя задом, вернулась в харчевню.

Игрок, охая, потащился следом.

– Я не собираюсь доносить, – сказал Амброз, делаясь серьезным. – Я восхищаюсь тобой. Поверь, я жесток не менее твоего, и так же скор на расправу. И умею любить…

– Это значит – умею мстить?

– Это значит, что я хочу нанять тебя.

– Я стар. Я утомился.

– Я имел честь видеть тебя в деле – старого и утомленного.

– Чего ты хочешь?

Харчевню покинули сразу двое: коротыш, большой любитель рвать чужие уши, и урод с ожогом на щеке. «Эй, волк! – крикнул старику коротышка. – Пасись! За Куцым Хряпом не заржавеет!» Вульм отмахнулся заячьей шапкой, по всей видимости, понимая, о чем речь. Урод молчал, ковыряясь во рту мосластым пальцем. Вытащил палец, сплюнул красным, и сунул палец обратно. У коновязи их ждали лошади: сивый мерин, ростом с гору – и чалая кобыла, из породистых. Урод отвязал животных, вскочил на кобылу; коротыш птицей взлетел на спину мерину – и только поземка завилась по следам от копыт.

– Чего ты хочешь? – повторил Вульм.

– Мне надо проследить в городе за двумя людьми. Куда ходят, с кем встречаются. О чем говорят. Если они обнаружат слежку – не беда. Это не враги. Может, так даже будет лучше. Твое дело – следить и докладывать мне. Обо всем. Ну как? По-моему, работенка – не бей лежачего…

– Кто эти люди?

– Одного зовут Циклопом. Как его зовут на самом деле, я не знаю. Последние двадцать лет он был слугой…

Амброз задумался, морща лоб. И развел руками:

– Слугой, любовником, и еще Митра знает кем при настройщице амулетов Инес ди Сальваре. Такие, как я, знали ее под прозвищем Красотка. Сейчас Красотка мертва, а Циклоп в Тер-Тесете, в гостинице «Меч и Роза».

– Он убил хозяйку?

– Вряд ли. Будь это правдой, его спутник сжег бы Циклопа в пепел.

– Кто его спутник?

– Симон Остихарос, прозванный Пламенным, – Амброз подметил тень, упавшую на морщинистое лицо Вульма, и спросил, как хлыстом ударил: – Вы знакомы?

– Встречались, – равнодушно ответил Вульм. – Мельком.

– Он тебя запомнил?

– Вряд ли. Это было очень давно. И в таких обстоятельствах, которые не способствуют долгой памяти.

– Например, в подземельях Шаннурана? – пошутил Амброз.

– Давно было, – повторил Вульм. – Какая разница?

– Берешься?

– Мне понадобятся деньги на расходы.

Без слов Амброз стал отвязывать от пояса бархатный кошель. В кошеле звенело и брякало. Узел затянулся, превратившись во вредный, тугой кулачок. Маг чуть не сорвал ноготь, воюя с узлом. Буркнув проклятие, он удвоил усилия, раздумывая, что зубами до пояса не дотянуться, а просить Вульма о помощи – не самая удачная идея… Движения Амброз не уловил. Просто мелькнула золотая рыбка, махнула хвостиком. Кошель освободился, замшевый шнурок повис, разрезанный под узлом. Он напоминал голый крысиный хвост. Маг зачем-то подбросил мешочек из бархата – словно сомневался, что кошель и впрямь свободен – поймал в ладонь, повторил бросок и перевел взгляд на старика.

Не торопясь, Вульм прятал кинжал в ножны.

– Рад помочь доброму человеку, – сказал старик. – В следующий раз я научу тебя вязать узлы. Что предпочитаешь: «беседку» или «штык со шлагом»?

Амброз отдал ему кошель.

– Мои узлы иные, – на лицо мага вернулась прежняя, приятная улыбка. – Поверь, я вяжу их наилучшим образом.

– Верю. Драка началась не с кондачка, правда?

– У всего на свете есть причина. А у многого даже есть имя. Скажем, у мечей. Пронзатель, Заревой, Буреносец… Вот у твоего меча есть имя?

– Есть, – согласился Вульм. – Свиное Шило.

Распахнулась дверь нужника. Взорам беседующих явился Вазак, воюющий с одеждой. Завязки, тесемки, пуговицы и крючки изо всех сил сопротивлялись ученику Талела Черного. Вазак бранился и поддерживал штаны, норовящие упасть в самый неудачный момент.

– Берешься? – уточнил Амброз. – Я о слежке…

– Я взял твои деньги. Конечно, берусь.

– Тогда я подарю тебе воробышка.

– Зачем мне воробышек?

– Чтобы слать ко мне с вестями. Расскажешь воробышку, что узнал, он и полетит. Эй, Вазак! Сделай нашему другу воробья…

– Из дерьма, что ли? – неприветливо буркнул толстяк.

– Ну зачем же из дерьма? – протянув руку, Амброз вырвал из шапки Вульма щепоть заячьего меха. – Сойдет?

– Ага, – кивнул Вазак. – Сейчас, погоди…