Текст книги "Мечи с севера"

Генри Триз
Мечи с Севера

К ЧИТАТЕЛЮ

Викинги – морские воины из Скандинавии, ушедшие за добычей – держали долгое время в страхе почти всю Европу.

Норвежские воины-наемники добрались даже до самого большого города того времени – Константинополя, где их охотно принимали на службу в варяжскую дружину византийских императоров.

Особенно известен своими подвигами Харальд Суровый, который служил в Византии во времена императрицы Зои, дамы, мягко говоря, легкомысленной, бывшей три раза замужем и отравившей всех своих мужей. Харальд с варягами принимал участие в походах на Сицилию и в Болгарию.

Неистовые викинги пронеслись по всему миру подобно страшному смерчу. Но они вошли в историю не только благодаря своим грабежам и разбоям.

Хотя нет документальных источников, подтверждающих это, считается, что гренландец Лейв Эрикссон открыл Америку задолго до Колумба. Датировать это событие точно немыслимо, можно лишь допустить, что произошло оно около 1000 года.

Локализация Винланда, «Виноградной страны», которую открыл Лейв Счастливый – предмет поисков и гипотез на протяжении столетий. Нет недостатка и в самых фантастических определениях местонахождения Винланда, который помещают на Кубе, в Мексике, Парагвае, Полинезии и на Аляске.

Поэтому неудивительно, что открытие Северной Америки викингами стало материалом для многочисленных романов.

В очередном томе нашей серии рассказывается о подвигах викингов за пределами родной Скандинавии, о неожиданностях и опасностях, с которыми им приходилось сталкиваться на морских просторах, и о законах чести и доблести, по которым жили эти северные разбойники.

Генри Триз по праву считается «королем викингского романа», а Карл С. Клэнси известен во всем мире своими историческими романами. Мы познакомим вас со службой варягов в Византии, с невероятными приключениями и сражениями неукротимого исмелого конунга Харальда.

Счастливого плавания на викингских драккарах!

КАМЕРАРИЙ

Оба исландца посторонились, чтобы позволить Харальду первым взойти по двадцати ступеням серого камня, ведущим от причала на набережную.

Прежде чем сойти на берег он потратил много времени и сил на то, чтобы причесать свои светлые волосы и колючую бороду, и теперь толпившиеся возле перил зеваки не могли сдержать возгласов восхищения.

Темнокожая девушка с корзиной зеленых дынь на плече воскликнула:

– Вот их король! Они, должно быть, богаты, эти северяне. Вы только гляньте, какие у него золотые обручья!

В толпе послышались вздохи и смех, но Харальд сделал вид, что ничего не замечает. На самом деле, он зорко следил за толпой светло-голубыми глазами, отмечая про себя каждую мелочь.

Шедший позади него Ульв насмешливо шепнул:

– Давай, Харальд, действуй, пусть они запомнят этот день. Им, черт побери, нечасто удается поглядеть, как викинги сходят на берег.

Халльдор рассмеялся, хлопнув ладонью по ярко горевшему на солнце широкому лезвию своего боевого топора:

– Ну, это-то ладно.

Харальд уже почти достиг вершины лестницы, и толпа начала расступаться, давая ему дорогу.

Легкий бриз играл его золотистыми волосами, видневшимися из-под окованного медной полоской черного кожаного шлема, раздувал длинный, тяжелый плащ темно-красной шерсти, схваченный на груди серебряной пряжкой, так что был виден двуручный с рукоятью из слоновой кости меч в ножнах из недубленой телячьей кожи.

Девушка-сириянка, что продавала дыни, поставила корзину на землю, молитвенно сложила свои тонкие смуглые руки и сказала со вздохом, воздев глаза к небу:

– Вот бы мне такого возлюбленного!

Но стоявшие в толпе мужчины не слышали ее слов. Они с завистью смотрели на харальдов бахтерец, кожаную рубаху сплошь облитую неблестящими железными пластинами, на серебряный пояс, подчеркивающий стройность его стана, да на крученые оленьей кожи ремни, крест-накрест перевивающие его ноги поверх синих льняных штанов.

Какой-то старик с посохом проговорил, указывая на норвежца своей трясущей рукой:

– Да, друзья мои, такой шрам, от виска до подбородка, не получишь, сидя дома у комелька.

Харальд хотел было сказать старику, что шрам он получил, напоровшись на сук яблони, когда скакал верхом поздно ночью в окрестностях Трондхейма, а вовсе не в смертельной схватке с врагом, но тут послышался рев серебряных труб, и на улице показались крытые носилки в сопровождении полуэскадрона всадников. Балдахин носилок был из золотой парчи; сверху его венчала искусно сделанная пальма со стволом из черного дерева и чеканными золотыми листьями.

– Императрица едет! – крикнул какой-то мальчишка. – Смотрите, сама старушка Зоя объявилась поприветствовать белых волков!

Трое викингов заметили, что столпившийся на набережной народ вдруг совершенно перестал обращать на них внимание. Все, как один, повернулись посмотреть на приближающуюся кавалькаду.

Только девушка-сириянка вздыхала, закрыв глаза и сжав ладони, вся во власти своей мечты.

Харальд сказал Ульву:

– Ну что, брат, теперь ты понял, почем в Миклагарде[1]1
  Название Константинополя у др. скандинавов (здесь и далее прим. редколлегии).


[Закрыть] ценятся викинги?

Лицо Харальда, который до того хранил молчание, посуровело.

– Они научатся ценить нас, братья, – промолвил он. – Вот увидите, цена очень скоро пойдет вверх.

Звук его голоса был похож на рокот, с каким айсберг раскалывается, натолкнувшись на скалистый берег.

Как оказалось, к пристани приехала вовсе не императрица. Когда рабы опустили парчовые носилки на землю, из них вышел сгорбленный старик с худым лицом и посохом черного дерева в руках.

– Одна серебряная нить, которой расшита его одежда, стоит столько, что в Исландии на эти деньги можно целый год прокормить семью из пяти человек, – вздохнул Ульв.

– Может, и так, – хлопнув его по спине, отозвался Харальд. – Но если ты попробуешь отобрать у него эту мантию, в тебя натыкают такое множество дротиков, что народ подумает, будто мы привезли с собой ежа.

Больше им не удалось сказать ни слова, так как старик уже направлялся к ним. Его большие темные глаза испытывающе смотрели на викингов. Он остановился в трех шагах от друзей и громко возгласил:

– Кто из вас Харальд, сводный брат Олава Святого?

Харальд выступил вперед и сказал, оглаживая свою светлую бороду:

– Это я. Ты что, уже хочешь взыскать с меня налоги? Мы только что вступили в ваш славный город. Приходи вечером на наш драккар «Жеребец». Может быть, нам повезет, и к этому времени мы кое-что выиграем на бегах у вас на ипподроме.

Это, конечно, была шутка. Но старик не улыбнулся. Вместо этого он уставился на Харальда и таращился на него так долго, что викинг в конце концов пожалел, что произнес эти слова. Переминаясь с ноги на ногу, он неуклюже добавил:

– Шутка. Теперь я вижу, что ты не сборщик налогов.

Это тоже было что-то вроде шутки, но старик никак не прореагировал, а продолжал внимательно рассматривать Харальда. Наконец, его тонкие губы скривились в подобие улыбки, и он сказал как-то бесцветно:

– Я знаком с норвежцами и их шутками, сын Сигурда. Уже десять поколений византийцев имели счастье внимать этим шуткам. Помнится, твой родич Олав позволил себе несколько раз пошутить в бытность свою начальником императорской гвардии. Но я не для того прибыл сюда, чтобы говорить с тобой о шутках. Я – камерарий Двора, и мне поручено немедленно доставить тебя к Ее Величеству императрице Зое.

Ульв надул свои румяные щеки и сказал:

– Ух-ты! Нас приглашают во дворец в первый же день по приезде! Харальд, нам ужасно повезло.

Но камерарий и тут не рассмеялся. Чуть отступив назад и наклонив голову, он указал своим черным посохом на носилки.

– Усаживайтесь, будьте так любезны. Императрицу никто и никогда еще не заставлял ждать, и вряд ли она пожелает изменить свои привычки ради какого-то драккара норманнов, прибывших в поисках легкого заработка в Варяжской гвардии.

У Харальда и на это был готов ответ, но в последний момент он передумал и промолчал. Он залез в носилки (что при его огромном росте было непросто) и раскинулся на алых подушках рядом со своими друзьями. Камерарий вошел последним и задернул тяжелые занавеси.

Халльдор весело сказал:

– Нет уж, камерарий. Мы приехали издалека, чтобы посмотреть Миклагард. Раздвинь занавески, мой друг.

Старик с минуту помолчал, стиснув зубы, потом произнес голосом, от которого у многих мурашки пошли бы по коже:

– Это императорские носилки, мореплаватель. Занавески на них всегда закрыты. Мы, византийцы, блюдем обычаи предков. Если Ее Величество согласилась принять вас, это не значит, что ради вас она изменит правила относительно занавесей своих носилок. Может быть, ты думаешь, что мы, византийцы, поступаем неправильно? Может, ты хочешь сказать, что императрице не следует закрывать занавеси?

Трое викингов уставились на него. Прежде им не доводилось встречать таких людей, хоть они и бывали в королевских и великокняжеских палатах на Севере. Им всем разом подумалось, что это змея, а не человек. Поэтому они промолчали все то время, пока рабы, слегка покачивая, несли паланкин по улицам и переулкам города. Наконец, носилки были опущены на землю, а занавеси раздвинуты. Оказалось, что их доставили в просторный внутренний дворик, вымощенный красными, золотыми и голубыми изразцами. Рядом был серебряный фонтан в виде семи львов с глазами из крупных рубинов, из пасти которых извергались струи воды.

Харальд шепнул Ульву:

– Не вздумай проболтаться, о чем ты подумал, а то нас сегодня же упрячут в темницу. Погляди-ка лучше на птиц и держи свои воровские мысли при себе.

На птиц действительно стоило посмотреть. Пернатые самых разных цветов и оттенков порхали и щебетали под золоченым куполом. Улететь им не давала огромная сеть, натянутая над двориком. Снизу ее поддерживали столбы черного дерева.

Ульв тихо проговорил с дрожью в голосе:

– Слушай, Харальд, я дал бы сбрить себе бороду, только бы оказаться сейчас на «Жеребце». И чтобы он шел вверх по Днепру, пусть даже при встречном ветре.

На это Харальд сказал только:

– Спокойствие, исландская твоя душа. Неужели мы испугаемся какого-то старика с черной палкой да щебечущих птичек?

Они пошли вслед за камерарием, который провел викингов темными переходами в зал, где их должна была принять императрица Зоя.

ИМПЕРАТРИЦА И ИМПЕРАТОР

В огромной тускло освещенной палате было душно, в воздухе стоял сильный запах благовоний. Викинги даже чуть было не расчихались. Вначале они смогли разглядеть только высокий трон из какого-то темного дерева с резной спинкой в виде раскрытого павлиньего хвоста и боковинами в виде пальм.

Камерарий шепнул им самым категоричным тоном:

– Пройдите вперед и преклоните колена.

Но Харальд громко сказал:

– Это что, церковь? Я что-то не вижу алтаря.

Старик раздраженно ударил своим посохом по покрытому глазурованными изразцами полу, но тут женский голос произнес:

– Оставь их, Примикирий. Ты же знаешь этих северян. Они молятся стоя, так же, как наши праотцы молились Зевсу.

Харальд сказал:

– Сейчас мы вовсе не молились, госпожа. Мы просто осматриваемся. Вдруг да увидим что-нибудь, что нам захочется взять с собой в Киев.

При этих его словах даже у Ульва и Халльдора занялось дыхание, но когда женский голос ответил, в нем звучали веселые нотки:

– Сразу видно, что ты северянин, юноша. Но позволь мне сказать тебе, что вещицы, украшающие дворец, неприкосновенны, кроме дня, когда умрет император. И даже в этот день их могут брать только приведенные к присяге воины императорской варяжской гвардии,

Харальд весело ответил:

– Так приведи нас к присяге сейчас же, госпожа, и мы пойдем.

Примикирий аж задохнулся от злости и даже начал было замахиваться своим посохом, чтобы ударить викинга. Но императрица, дотоле скрытая от глаз в темноте под балдахином трона, вышла на свет и удержала его.

Зоя была средних лет и не могла сравниться красотой с иными женщинами, которых викингам доводилось встречать в своих странствиях, но что-то в ее облике завораживало – то ли просторные струящиеся одежды из голубого и алого шелка, то ли высокая прическа, в которую были убраны каштановые волосы. Зоркие глаза Харальда сразу же углядели краску на ее веках и длинных ресницах. Не ускользнули от его внимания и звенящие при каждом движении императрицы золотые браслеты, покрывавшие ее руки от запястья до локтя. Но особо он отметил про себя настороженное бледное лицо с жестокой складкой у губ.

Аромат ее духов напоминал запах мускуса, и Харальду сразу пришло на ум, что она чем-то похожа на хищного зверя, например, пантеру.

Зоя взглянула ему прямо в лицо, и ноздри ее при этом затрепетали.

– В дальнейшем, обращаясь ко мне, ты должен говорить мне «Ваше Величество». Ты понял, викинг?

Харальд утер ладонью пот, выступивший от духоты на его румяном лице, и сказал:

– Ну что, братья? Сделаем, как она говорит, или будем звать ее просто «госпожа», как зовем своих королев?

Прежде чем исландцы успели ответить ему, императрица Зоя вдруг громко и резко воскликнула:

– Примикирий, раздвинь занавески. Здесь слишком темно. Потом оставь нас. Если ты мне понадобишься, я посвищу в серебряный свисток.

Когда ее приказания были исполнены и камерарий удалился, пятясь задом до самой двери и беспрестанно кланяясь, императрица легонько ударила Харальда по щеке небольшой лопаточкой из слоновой кости, которую держала в правой руке. Борода смягчила удар, и викинг почти не ощутил его. Это было как прикосновение бабочки. Но ему это все равно не понравилось.

Она сказала с улыбкой:

– Ну, не смотри на меня волком, сын Сигурда. Десять тысяч мужчин в Византии почтут за величайшую честь получить от меня удар.

Харальд сурово заметил:

– За всю мою жизнь не было случая, чтобы я не ответил ударом на удар.

Императрица Зоя вновь уселась на свой трон, по-прежнему улыбаясь.

– Так ударь меня, викинг. Я не хочу, чтобы из-за меня нарушилось предначертанное тебе судьбой.

Но Харальд лишь дотронулся рукой до того места, куда пришелся удар лопатки, и медленно проговорил:

– Не могу, госпожа. Когда я отвечаю ударом на удар, драке приходит конец. Добавлять еще ни разу не пришлось.

Она рассмеялась, да так резко, что занавеси в разных местах огромной палаты зашевелились. Похоже, прятавшиеся за ними люди никак не могли решить, стоит ли им выскочить прямо сейчас или еще повременить.

Ульв легонько подтолкнул Халльдора локтем и шепнул ему:

– Будь наготове. Поверни пояс, чтобы удобней было выхватить меч. Надо попробовать отбиться.

Но императрица тихо сказала, покачав головой:

– Ох уж эти мне норманны! Вечно вы подозреваете нас, византийцев, в желании устроить вам засаду. Вы большие дети, друзья мои. Да, большие дети!

На это Харальд сурово возразил:

– Госпожа, у нас, северян, мальчики становятся мужчинами куда раньше, чем в других странах. Если ты нас не понимаешь, тем хуже для тебя. Мы пришли сюда наняться на какое-то время в гвардию и только. Отслужив тебе оговоренный срок, мы вернемся в Норвегию и заживем там по обычаям предков. Я привел сюда тридцать викингов. Все они отличные вояки, выстоявшие под стрелами в двенадцати сражениях. Ты хочешь нанять их? Если ты скажешь «нет», мы сегодня же отплывем с отливом и найдем себе другого хозяина – на Сицилии или в Африке, или где-нибудь еще. Нам все равно, кому служить, лишь бы хорошо платили. Но, приняв присягу, мы не нарушим данного слова. Свое жалование мы отрабатываем сторицей.

Императрица немного помолчала, посасывая кончик своей лопаточки из слоновой кости, а потом важно изрекла:

– Я уверена, что так оно и есть, северянин. Да, я уверена в этом. Но, как ты видишь, я всего лишь слабая женщина и мне не по силам заключать сделки с вами, отчаянными рубаками. Дайте мне время до вечера. Мне надо обсудить это дело с моим контоставлом. А пока присаживайтесь вот на эти подушки. Расскажите мне о Севере. Мы, правители Юга, редко куда выбираемся. Нам очень хочется знать, что происходит в мире, но наши соглядатаи не всегда сообщают правдивые сведения.

Харальд сказал:

– Тех, кто не отрабатывает свой хлеб, надо бить кнутом.

Императрица отвела взгляд.

– Мы, порой, применяем и наказания посуровей. Но, лишившись глаз, они отнюдь не становятся лучшими соглядатаями.

Она улыбнулась и вновь обратила свой взор на викингов.

– Расскажите мне о себе. Расскажите, как вы познакомились. Ведь сразу видно, что вы не настоящие братья, рожденные одной матерью, а, так сказать, братья по оружию.

Харальд поведал ей, как вместе со своим сводным братом Олавом[2]2
  Олав Харалвдсон, позднее канонизированный и получивший имя Олав Святой.


[Закрыть] сражался против вторгшихся в страну данов при Стиклестаде[3]3
  Битва при Стиклестаде (или Стикласгадире) произошла 29 июля 1030 года.


[Закрыть], как Олав погиб, как он сам, в то время пятнадцатилетний подросток, выбрался с поля битвы с помощью ярла Регнвальда и добрался до Хольмгарда[4]4
  Название Новгорода у др. сканд.


[Закрыть], где получил приют у князя Ярослава, который к тому же обещал отдать ему в жены свою юную дочь Елизавету.

Императрице это, похоже, показалось забавным.

– И что же, эта девица хороша собой? – поинтересовалась она.

Харальд пожал своими могучими плечами:

– Недурна. Я не очень-то в этом разбираюсь. Когда придет время, из нее выйдет отличная жена. Думаю, она научится держать свой язычок на привязи, как войдет в возраст.

Императрица кивнула, цокнув языком.

– А что, если ты не вернешься за ней в Новгород?

– Тому нет никаких причин, – ответил Харальд. – За ней дают хорошее приданое. К тому же, когда норвежский престол опустеет, настанет мой черед стать королем. Королю нужна королева, а Елизавета будет хорошей королевой, ведь отец позаботился о том, чтобы дать ей образование. Так что я приеду за ней.

Императрица Зоя помолчала, обмахиваясь веером из павлиньих перьев, потом сказала с улыбкой:

– Ну что же, посмотрим. Славный юноша вроде тебя может найти себе и жену, и трон здесь, на Юге. Для вас, викингов, это была бы неплохая сделка, не так ли?

– Меня вполне устраивает Север, – ответил Харальд. – Сюда я приехал поднакопить золотишка да провести годик-другой, пока не освободится норвежский трон. А теперь позволь мне закончить рассказ.

Он рассказал ей, как они подружились с Ульвом сыном Оспака и Халльдором сыном Снорре, приехавшими из Исландии в поисках золота и приключений.

– А на них можно положиться? – поинтересовалась Зоя. – Знавала я непосед-исландцев, которые нигде не могли продержаться больше месяца.

– Ну, этим двоим я готов доверить даже свой шлем «Боевой кабан», меч «Жерноворуб», бахтерец «Эмма» и драккар «Жеребец» в придачу. Что до охоты к перемене мест, так ведь лишь старикам к лицу сидеть у комелька, молодым же по нраву дальний путь да лихая схватка.

Он рассказал императрице, как они собирали дань для Ярослава, а когда им наскучило жечь деревни, чтобы заставить селян платить, сели на корабль и отправились в Византию, миновав Большой Волок и пороги, спустившись по Днепру до устья и выйдя в Черное море.

– Наверное, дело не обошлось без приключений? – перебила его императрица. – В тех местах полно кочевников-пацинаков[5]5
  Пацинаками византийцы называли печенегов.


[Закрыть]. Еще ни один корабль не прошел по Днепру без того, чтобы они не попытались его захватить.

– Мы с ними встречались, и не раз, но они почему-то не хотели остаться поболтать с нами, когда мы сходили на берег и шли на них, – ответил Харальд. – Мои тридцать товарищей сожалели об этом, ведь от них можно было бы узнать много интересного. Больше всего беспокойства нам доставили булгары. Они живут на восточном побережье Черного моря.

Зоя улыбнулась.

– Я знаю, где живут булгары, викинг. Здесь у нас, в Византии, имеется булгарский полк. Ты скоро познакомишься с этим воинством, если останешься с нами.

– К чему нанимать булгар, если в варяжской гвардии есть полк германцев? – спросил Харальд.

Она потупила свои подведенные глаза:

– Булгары следят за викингами, викинги за булгарами. Мы, правители империи, не можем позволить какой-либо одной группе воинов единолично контролировать нашу столицу.

– А кто держит в узде оба полка? Ты? – надулся Харальд.

Она улыбнулась. Ее длинные тонкие пальцы барабанили по подлокотникам трона.

– Мы с мужем, базилевсом Романом, заняты более важными делами. Для этого у нас имеется военачальник, стратиг Георгий Маниак. Он отважный воин и отлично умеет управляться с такими, как вы.

Харальд улыбнулся.

– Буду рад познакомиться с ним. Люблю отважных людей.

Императрица зевнула, на сей раз не прикрыв рот своей унизанной драгоценностями рукой и намекая викингам, что аудиенция близится к завершению.

– Ты с ним познакомишься. Он вас вызовет и произведет вам смотр, если базилевс решит, что вас стоит нанять в гвардию.

– Надеюсь, этот Маниак не думает, что мы прибежим к нему со всех ног по первому свистку, – заметил Харальд. – Мы не собаки, а воины. Где этот ваш император? Нам надо на него посмотреть, прежде чем мы решим, будем мы служить ему или нет.

Императрица хотела было ответить, но не успела – занавеси, украшавшие одну из стен, тихонько раздвинулись, и в зал, прихрамывая и тяжело опираясь на длинный серебряный посох, вступил узкоплечий старец в одеянии из тяжелого пурпурного шелка. На его понуро склоненной голове красовалась огромная корона чеканного золота, напоминавшая по форме купол церкви. В левой руке он держал свиток пергамента с большой печатью красного воска.

Незнакомец был невысок, Харальду по грудь, но взгляд его черных глаз был настолько пронзителен, что викинг едва сумел выдержать его. Старик в красном сухо проговорил:

– Я базилевс Роман. Теперь я перед вами, и вы можете решить стоит ли служить мне.

Он остановился, как-то неопределенно улыбаясь. Голова его то и дело опускалась под тяжестью высоченной короны, и ему приходилось рывком вскидывать ее.

Харальд ответил, пожав плечами:

– Лично я против тебя ничего не имею. Лишь бы жалование было достойным.

Император улыбнулся.

– Жалование будет самое что ни на есть достойное. Больше вам не заплатят нигде в мире. Я рад, что ты ничего против меня не имеешь. Похоже, здесь это можно сказать далеко не о каждом.

Сказав это, он обернулся и посмотрел на императрицу, которая разглядывала свои длинные накрашенные ногти, видимо, потеряв всякий интерес к присутствующим. Не дождавшись ее ответного взгляда, базилевс изрек:

– Ну что же, молодцы, если желаете вступить в мою императорскую гвардию, преклоните колена и поклянитесь от имени команды вашего корабля верно служить мне во всем, что я вам прикажу, до того времени, пока я сам не отпущу вас. Нет возражений?

Викинги переглянулись. Потом Ульв прямодушно заявил:

– Что-то мне не хочется вставать на колени, Харальд. У нас в Исландии это не принято.

Но Харальд сказал с усмешкой:

–Это не страшно, брат. Не можем же мы давать клятву, глядя на императора сверху вниз. Придется встать на колени, раз он такого маленького роста. У меня нет никаких возражений. Ну же, берите пример с меня.

И он встал на колени, как был, в шлеме и куртке из медвежьего меха, с рассыпавшимися по плечам длинными светлыми волосами. Оба исландца, ворча, последовали его примеру. Они повторили за императором слова клятвы, и тот дотронулся до шеи каждого из них своим серебряным посохом. Потом он сказал:

– Теперь вы можете встать, варяги. Отныне, если я или моя жена или наш военачальник прикажем вам добраться вплавь до Сардинии или полететь на Луну, вы обязаны беспрекословно подчиниться.

– Наверное, эта палка у тебя волшебная, раз ты думаешь, что такое можно исполнить, – заметил Харальд.

Императрица язвительно рассмеялась, но базилевс Роман только кивнул и сказал:

– Да, исландец, этот посох способен творить поразительные чудеса. С годами ты сам в этом убедишься.

– С годами? – переспросил Харальд. – Мы же приехали всего на несколько месяцев!

– О месяцах речь не шла, варяг, – сказала с трона императрица Зоя. – Нанимая воинов, мы сами решаем, как долго им оставаться у нас на службе. А теперь отправляйтесь в казарму и примерьте свои новые доспехи. Стратиг Маниак придает большое значение внешнему виду воинов.

Викинги повернулись и пошли было к украшенной занавесью двери, но не успели они сделать и трех шагов, как императрица Зоя хлопнула в ладони, да так резко, что Харальд обернулся и спросил:

– Чем мы заслужили твои аплодисменты, госпожа? Неужели мы так хорошо идем?

– Как раз наоборот, – сузив глаза, ответила императрица. – Идете вы так плохо, что не знай я о невежестве северян, я почла бы своим долгом подвергнуть вас завтра публичной порке на Ипподроме.

Император захихикал и принялся усиленно кивать головой, так что корона у него съехала на лоб и чуть было совсем не слетела.

– Меня в жизни никогда не пороли, и я не намерен менять эту традицию, – заметил Харальд.

Он двинулся было назад, к трону, но Ульв и Халльдор удержали его, заметив, как заколыхались скрывающие альковы занавеси.

– Видать, псы оказались умнее хозяина, – сказала Зоя. – Они-то, наверное, могут уразуметь, что все слуги, любого ранга, от логофетов[6]6
  Крупный чиновник, вроде начальника департамента.


[Закрыть] до куропалата[7]7
  Высокий придворный чин.


[Закрыть], должны удаляться после аудиенции у базилевса или его супруги, пятясь назад с поклонами. А теперь давайте посмотрим, усвоили ли вы свой первый урок.

С красными от ярости физиономиями трое викингов принялись пятиться к двери. Оказавшись за занавесью, они услыхали язвительный смех Зои и блеющее хихиканье императора.

– Гром и молния! – сказал Харальд Суровый. – До чего же хочется вернуться и как следует проучить этих размалеванных кукол!

Вдруг позади них раздался тоненький голосок:

– Они только того и ждут. Если ты это сделаешь, тебя убьют, прежде чем я успею за тебя помолиться.