Текст книги "Строитель Сольнес"

Хильда (смотрит на него и качает головой). Нет, хоть убейте меня, не пойму, как вы можете быть так глупы!

Сольнес. Глуп? Так вам кажется, что я очень глуп!

Хильда. Конечно. Раз вы соглашаетесь возиться тут со всеми этими молодчиками, обучать их…

Сольнес (пораженный). Ну? А почему бы нет?

Хильда (встает; полусерьезно, полушутя). Ах, подите вы! Ну к чему это? Только вы один должны бы иметь право строить. Вы один! Все сам! Вот что!

Сольнес (невольно). Хильда!..

Хильда. Что?

Сольнес. Скажите на милость, как вы додумались до этого?

Хильда. Вам это кажется ужасно нелепым? Да?

Сольнес. Нет, не то. Но теперь я скажу вам кое-что.

Хильда. Ну?

Сольнес. Ведь я сам брожу тут… изо дня в день… в тишине и одиночестве… и ношусь с тою же мыслью.

Хильда. Да это так понятно, по-моему.

Сольнес (пытливо взглянув на нее). И вы, конечно, успели это подметить.

Хильда. Ничего ровно я не подмечала.

Сольнес. Но недавно… вы же сказали, что находите меня… не совсем в порядке? В одном отношении?..

Хильда. Ах, я совсем о другом думала!

Сольнес. О чем же именно?

Хильда. Не все ли вам равно, строитель?

Сольнес (ходит по комнате). Ну, как хотите. (Останавливается у окна.) Подите сюда, я вам покажу что-то.

Хильда (подходит). Что?

Сольнес. Видите… там в саду?..

Хильда. Да?..

Сольнес (показывая рукой). Напротив большой каменоломни.

Хильда. Новый дом?

Сольнес. Который строится, да. Почти совсем готов.

Хильда. С очень высокой башней, кажется.

Сольнес. Леса еще не убраны.

Хильда. Это ваш новый дом?

Сольнес. Да.

Хильда. В который вы скоро переедете?

Сольнес. Да.

Хильда (смотрит на него). А в этом доме тоже есть детские?

Сольнес. Три, как и здесь.

Хильда. И ни одного ребенка.

Сольнес. И не будет.

Хильда (улыбаясь). Ну, не говорила ли я?..

Сольнес. Что?

Хильда. Что вы все-таки… этак… немножко того…

Сольнес. Так вы об этом тогда думали?

Хильда. Ну да, обо всех этих пустых детских, где я сегодня спала.

Сольнес (понижая голос). У нас с Алиной… были дети.

Хильда (напряженно смотрит на него). Были!..

Сольнес. Два мальчика. Оба одного возраста.

Хильда. Близнецы, значит.

Сольнес. Близнецы. Теперь этому будет уже лет одиннадцать-двенадцать.

Хильда (осторожно). И оба они?.. То есть их нет больше?

Сольнес (тихо, растроганно). Они жили всего недели три. Даже и того не будет, пожалуй. (С внезапным порывом.) Ах, Хильда, какое это невероятное счастье для меня, что вы явились к нам! Теперь, наконец, мне будет хоть с кем поговорить!

Хильда. А разве вы не можете… с ней?

Сольнес. Не об этом. Не так, как мне надо и хочется. (Угрюмо.) Да и о многом другом нельзя.

Хильда (вполголоса). Так вы только это имели в виду, говоря, что я могу вам пригодиться?

Сольнес. Главным образом, пожалуй, это. То есть вчера. Сегодня же я сам хорошенько не знаю… (Обрывая.) Подите сюда и сядемте, Хильда. Садитесь на диван, тогда сад у вас будет перед глазами.

Хильда садится в угол дивана.

(Придвигает свой стул ближе.) Хотите слушать меня?

Хильда. Ужасно хочу.

Сольнес (садится). Так я расскажу вам все.

Хильда. Теперь у меня перед глазами и сад и вы сами. Рассказывайте же! Скорее!

Сольнес (указывая в угловое окно). Там на холме, где вы теперь видите новый дом…

Хильда. Ну?

Сольнес. Там жили мы с Алиной первые годы. Там стоял тогда старый дом, принадлежавший матери Алины. Он достался нам после ее смерти. А вместе с домом и большой сад.

Хильда. На том доме тоже была башня?

Сольнес. Ничего подобного. Снаружи это было большое, некрасивое, мрачное, деревянное здание – настоящий сарай. Внутри же было очень мило и уютно.

Хильда. Вы, значит, срыли эту старую рухлядь.

Сольнес. Нет, он сгорел у нас.

Хильда. Дотла?

Сольнес. Да.

Хильда. Это было большим несчастьем для вас?

Сольнес. То есть, как на это взглянуть. Как строителю, мне этот пожар помог выбиться на дорогу.

Хильда. Ну, а?..

Сольнес. У нас только что родились тогда те двое малюток.

Хильда. Да, бедняжки близнецы!

Сольнес. Родились они такими здоровыми, крепкими. И росли просто не по дням, а по часам.

Хильда. Малютки очень растут в первые дни.

Сольнес. Нельзя было налюбоваться на них с Алиной, когда они лежали так… все вместе… Но тут случился ночью пожар…

Хильда (напряженно). Ну? И что же? Говорите же! Сгорел кто-нибудь?

Сольнес. Нет, не то. Все спаслись благополучно…

Хильда. Так что же тогда?..

Сольнес. Алина была страшно потрясена. Пожар… вся эта тревога… Пришлось спасаться сломя голову… в такую холодную зимнюю ночь… И ее и малюток вынесли… в чем они лежали.

Хильда. И они не выжили?

Сольнес. Нет, выжили. Но у Алины сделалась лихорадка. И молоко испортилось. Она непременно хотела кормить сама. Это был ее долг, как она говорила. И оба наших мальчика… (Ломая руки.) Оба! О-о!

Хильда. Не вынесли этого?

Сольнес. Этого они не вынесли. Вот как мы потеряли их.

Хильда. Должно быть, это было ужасно тяжело для вас?

Сольнес. Да, тяжело. Но в десять раз тяжелее для Алины. (Стискивая руки в тихом бешенстве.) Подумать, что такие вещи могут твориться на белом свете! (Отрывисто и твердо.) С того дня, как я лишился их, я потерял охоту строить церкви.

Хильда. Вы, может быть, неохотно взялись и за нашу церковную башню?

Сольнес. Неохотно. Помню, как я был доволен и рад, когда закончил ее.

Хильда. Это и я помню.

Сольнес. С тех пор я никогда и не строил ничего такого. Ни церквей, ни башен.

Хильда (медленно кивает). А только жилые дома.

Сольнес. Семейные очаги для людей, Хильда.

Хильда. Но с высокими башнями и шпицами.

Сольнес. Да, когда только можно. (Переходя на более легкий тон.) Так вот я и говорю… пожар помог мне выбиться в люди. Как строителю, то есть.

Хильда. Почему вы не называете себя архитектором, как другие?

Сольнес. Не получил такого основательного образования. Почти до всего, что я теперь знаю, умею, я дошел сам.

Хильда. Тем не менее вы пошли в гору, строитель.

Сольнес. Да, после пожара. Я разбил почти весь наш сад на небольшие участки под дачи. И тут я мог строить, как моей душе хотелось. С тех пор и пошло все, как по маслу.

Хильда (пытливо смотрит на него). Да вы, должно быть, ужасный счастливец. Судя по всему.

Сольнес (нахмурясь). Счастливец? И вы повторяете это? Вслед за другими.

Хильда. Да, право, мне так кажется. И если бы вы только могли перестать думать о своих малютках, то…

Сольнес (медленно). Этих малюток… не так-то легко выбросить из головы, Хильла.

Хильда (несколько неуверенно). Неужели они все еще так расстраивают вас? Столько времени спустя?

Сольнес (не отвечая на вопрос и пристально глядя на нее). Счастливец, говорите вы…

Хильда. А разве вы не счастливец… в остальном?

Сольнес (продолжая смотреть на нее). Когда я рассказывал вам про пожар… гм….

Хильда. Ну, ну?

Сольнес. У вас не явилась… какая-нибудь такая… особенная мысль, от которой вы не могли отделаться?

Хильда (стараясь припомнить), Нет. Какая бы это могла быть мысль?

Сольнес (тихо, отчеканивая слова). Единственно благодаря пожару я получил возможность строить дома, семейные очаги для людей. Уютные, славные, светлые домики, где отец с матерью, окруженные ребятишками, могут жить в мире и довольстве… радуясь жизни, радуясь тому, что живут на свете… Особенно же тому, что составляют одно целое… и в великом, и в малом…

Хильда (с увлечением). Ну, а разве это не огромное счастье для вас, что вы можете создавать такие чудные семейные уголки?

Сольнес. Цена, Хильда! Ужасная цена, в которую мне самому обошлось это счастье!

Хильда. Да неужели же никак нельзя отделаться от этой мысли?

Сольнес. Нет. Чтобы получить возможность строить семейные очаги для других, мне пришлось отказаться… навсегда отказаться иметь свой собственный… То есть, настоящий семейный очаг – с детьми и… с отцом и матерью.

Хильда (мягко). Но так ли это еще? Навсегда ли, как вы говорите?

Сольнес (медленно кивает). Вот цена того счастья, о котором толкуют люди. (Тяжело вздыхая.) Этого счастья… гм… этого счастья нельзя было купить дешевле, Хильда.

Хильда (по прежнему). Да разве нет надежды, чтобы все наладилось снова?

Сольнес. Нет. Никакой. Это тоже результаты пожара… Результаты болезни, которую схватила тогда Алина.

Хильда (глядя на него с каким-то неопределенным выражением). И вы все-таки продолжаете устраивать все эти детские?

Сольнес (серьезно). Разве вы никогда не замечали, Хильда, что невозможное… всегда как будто манит и зовет нас?

Хильда (задумчиво). Невозможное?.. (Оживленно.) Да, да! Так и с вами то же?..

Сольнес. И со мной.

Хильда. Значит, и в вас сидит что-то вроде тролля?

Сольнес. Почему тролля?

Хильда. Ну, а как же назвать это?

Сольнес (встает). Да, да, пожалуй, так. (Горячо.) Да и как мне не стать троллем, если со мной всегда и везде бывает так? Всегда и во всем!

Хильда. То есть, как это понять?

Сольнес (сдавленным от волнения голосом). Слушайте хорошенько, что я буду говорить вам, Хильда. Все, что мне удалось сделать, построить, создать красивого, прочного, уютного… да и величавого… (Ломая руки.) О, страшно подумать даже!..

Хильда. Что? Что страшно?

Сольнес. Что все это я постоянно должен выкупать… платить за все… не деньгами… а человеческим счастьем. И не одним своим собственным, но и чужим! Да, вот оно что, Хильда! Вот во что мне, как художнику, обошлось мое место, и мне самому… и другим. И я день за днем вынужден смотреть, как другие вновь и вновь расплачиваются за меня. День за днем, день за днем… без конца!

Хильда (встает и пристально смотрит на него). Теперь вы, верно, думаете… о ней?

Сольнес. Да. Больше всего об Алине. У нее ведь тоже было свое призвание, как у меня свое. (Дражайшим голосом.) Но ее призванию суждено было быть исковерканным, разбитым вдребезги, чтобы мое могло окрепнуть… одержать какое-то подобие великой победы! Да, надо вам знать, что У Алины… были тоже способности строить, созидать.

Хильда. У нее! Строить?

Сольнес (качая головой). Не дома и башни со шпицами… и тому подобное, с чем я тут вожусь…

Хильда. А что же?

Сольнес (мягко, растроганно). Маленькие детские души, Хильда. Помогать им мало-помалу расти, приобретать благородные, прекрасные формы. Вырастать в стройные, зрелые человеческие души. Вот какого рода способности были у Алины. И все это осталось втуне. Навсегда. Ни к чему… Точно пепелище после пожара!

Хильда. Но если бы даже и так…

Сольнес. Если бы?.. Это так! Я знаю, что это так.

Хильда. Не по вашей же вине, во всяком случае.

Сольнес (вперив в нее взгляд и медленно кивая). Да вот в этом-то и весь вопрос… Страшный вопрос. Вот сомнение, которое грызет меня… день и ночь.

Хильда. Сомнение?

Сольнес. Да. Предположим… что я, всему виною. То есть, в известном смысле.

Хильда. Вы! Виною пожара!

Сольнес. Всего, всего, как есть. И в то же время, может быть… все-таки не виноват ни в чем.

Хильда (озабоченно смотрит на него). Ну, строитель… если вы договариваетесь до таких вещей, то, значит… вы и вправду больны.

Сольнес. Гм… в этом смысле мне, пожалуй, никогда и не выздороветь.

Рагнар тихонько приотворяет маленькую угловую дверь слева, в то время как Хильда переходит на середину комнаты.

Рагнар (увидев Хильду). Ах… извините, господин Сольнес… (Хочет уйти.)

Сольнес. Нет, нет, останьтесь. И кончим это дело.

Рагнар. Ах, если бы!..

Сольнес. Вашему отцу не лучше, я слышал?

Рагнар. Отцу все хуже и хуже. Потому я и прошу вас… умоляю… напишите доброе слово на одном из этих чертежей! Чтобы отец мог прочесть это, прежде чем…

Сольнес (с горячностью). И не заикайтесь мне больше о ваших чертежах.

Рагнар. Вы просмотрели их?

Сольнес. Да, просмотрел.

Рагнар. И они никуда не годятся? И я, верно, тоже?

Сольнес (уклончиво). Оставайтесь у меня, Рагнар. Условия по вашему желанию. Вы сможете жениться на Кае. Зажить без забот. Может быть, даже счастливо. Только не думайте строить сами.

Рагнар. Да, да… так, значит, и придется пойти сказать отцу… Я обещал ему… Так и сказать ему, перед смертью?

Сольнес (содрогаясь). О-о! Скажите ему… скажите ему, что хотите. Самое лучшее – ничего не говорите. (С внезанным порывом.) Не могу я поступить иначе, Рагнар!

Рагнар. Так вы позволите мне взять чертежи обратно?

Сольнес. Берите, берите их! Вот они на столе.

Рагнар (идет к столу). Благодарю.

Хильда (кладет руку на папку). Нет, нет, оставьте.

Сольнес. Зачем?

Хильда. Я тоже хочу посмотреть их.

Сольнес. Да ведь вы уже… (Рагнару.) Ну, пусть они полежат здесь.

Рагнар. Извольте.

Сольнес. И ступайте сейчас же домой к отцу.

Рагнар. Придется, видно.

Сольнес (почти с отчаянием). Рагнар, не требуйте от меня невозможного! Слышите! Не требуйте!

Рагнар. Нет, нет. Извините… (Кланяется и уходит в маленькую дверь.)

Хильда (идет и садится на стул у зеркала, сердито глядя на Сольнеса). Это было ужасно гадко с вашей стороны.

Сольнес. И вам так кажется?

Хильда. Да, безобразно, гадко! И бессердечно, и зло, и жестоко.

Сольнес. Ах, вы не понимаете моего положения.

Хильда. Все-таки… не вам быть таким.

Сольнес. Вы же сами недавно сказали, что только я один должен иметь право строить.

Хильда. Так могу говорить я, а не вы.

Сольнес. Я тем более. Я ведь недешево купил свое место.

Хильда. Ну да. Ценой какого-то семейного уюта… как вы это называете… и тому подобного.

Сольнес. И своего душевного спокойствия вдобавок.

Хильда (встает). Душевного спокойствия! (С чувством.) Да, тут вы правы!.. Бедный строитель, вы ведь воображаете, что…

Сольнес (с тихим, клокочущим смешком). Присядьте-ка опять, Хильда, да послушайте, – рассказ будет забавным.

Хильда (садится; напряженно). Ну?

Сольнес. Это такая пустяковая, смехотворная история. Ведь всего и дела было, что трещина в дымовой трубе.

Хильда. Только и всего?

Сольнес. Да, вначале. (Придвигает стул ближе к Хильде и садится.)

Хильда (нетерпеливо, хлопая себя рукой по колену). Так трещина в дымовой трубе, значит!

Сольнес. Я заметил эту трещину еще задолго до пожара. Каждый раз, как мне случалось бывать на чердаке, я смотрел, тут ли она еще.

Хильда. И она была?

Сольнес. Да. Никто кроме меня не знал о ней.

Хильда. И вы никому ничего не говорили?

Сольнес. Нет, не говорил.

Хильда. И не подумали велеть, чтобы ее заделали?

Сольнес. Думать-то думал… Но дальше этого не шел. Каждый раз, как я хотел заняться этим, словно кто останавливал меня. Ну, не сегодня, думалось мне, – завтра. Так до дела и не дошло.

Хильда. Да зачем же вы так мешкали?

Сольнес. Затем, что я все раздумывал… (Медленно и понизив голос.) А что если благодаря этой небольшой черной трещине в дымовой трубе я выдвинусь… как строитель…

Хильда (глядя перед собой). Да… в такой мысли должно быть что-то захватывающее.

Сольнес. Донельзя захватывающее, совсем непреодолимое. Ведь ничего, казалось мне, не могло быть легче и проще. Мне хотелось, чтобы это случилось в зимнее время. Незадолго до обеда. Я бы отправился с Алиной покатать ее на самках. Прислуга вся дома и… жарко натопила бы печки…

Хильда. День, значит, предполагался ужасно холодный?

Сольнес. Да, этак… морозный. И они желали бы угодить Алине… чтобы ей было потеплее, когда она вернется с холода.

Хильда. Ну да, – она, верно, очень зябкая.

Сольнес. Именно. На возвратном же пути мы заметили бы дым.

Хильда. Только дым?

Сольнес. Сначала дым. Но когда мы подъехали бы к садовой калитке, старый домина уже пылал бы со всех концов… Так вот как мне хотелось.

Хильда. Господи! И почему бы этому не случиться именно так!

Сольнес. Да вот то-то и есть, Хильда.

Хильда. Но послушайте, строитель. Вы вполне убеждены, что пожар произошел именно от этой небольшой трещинки в трубе?

Сольнес. Напротив. Я вполне уверен, что трещина была тут ни при чем.

Хильда. Что такое?!

Сольнес. Как вполне выяснилось потом, пожар начался в гардеробной – совсем в противоположном конце дома.

Хильда. Так что же вы сидите и городите тут о трещине в дымовой трубе!

Сольнес. Позвольте мне еще поговорить с вами, Хильда?

Хильда. Только если вы намерены говорить разумно…

Сольнес. Попробую. (Придвигает свой стул ближе.)

Хильда. Выкладывайте все начистоту, строитель.

Сольнес (доверчиво). Не думаете ли и вы, Хильда, что есть на свете такие исключительные, избранные натуры, которым даровала сила, власть и способность желать, жаждать чего-нибудь так страстно, упорно, так непреклонно, что оно дается им наконец? Как вы думаете?

Хильда (с каким-то странным выражением во взгляде). Если это так, то мы когда-нибудь увидим принадлежу ли я к числу избранных.

Сольнес. Великие дела не бывают делом рук какого-нибудь отдельного человека. Нет, ни в одном таком деле не обойтись без сотрудников и пособников. Но они никогда не являются сами собой. Их надо уметь вызвать… звать долго, упорно… Этак внутренне, вы понимаете?

Хильда. Что же это за сотрудники и пособники?

Сольнес. Ну, о них мы поговорим в другой раз. Теперь займемся пока пожаром.

Хильда. А вы не думаете, что пожар все равно случился бы… желали ли вы его или нет?

Сольнес. Принадлежи дом старику Брувику, никогда бы он не сгорел так кстати. В этом я уверен. Брувик не умеет вызывать сотрудников… и пособников тоже. (Встает; нервно.) Так вот, Хильда… значит, это все-таки моя вина, что малюткам пришлось поплатиться жизнью. И не моя ли тоже вина, что Алине не удалось сделаться тем, чем она должна была и могла стать? И чего больше всего хотела сама.

Хильда. Да, но если тут замешались эти сотрудники и пособники?..

Сольнес. А кто вызывал их? Я! И они пришли и подчинились моей воле. (С возрастающим возбуждением.) Так вот что добрые люди зовут счастьем. Но я скажу вам, как дает себя знать это счастье! Как большая открытая рана вот тут, на груди. А эти сотрудники и пособники сдирают кусочки кожи с других людей, чтобы заживить мою рану… Но ее не заживить. Никогда… никогда! Ах, если б вы знали, как она иногда горит и ноет!

Хильда (внимательна смотрит на него). Вы больны, строитель. Пожалуй, даже очень больны.

Сольнес. Скажите – ума лишился! Ведь вы так думаете.

Хильда. Нет, я не думаю, чтобы вам не хватало ума.

Сольнес. Так чего же? Говорите!

Хильда. Да вот, не родились ли вы на свет с хилой совестью?

Сольнес. С хилой совестью? Это еще что за чертовщина?

Хильда. Я хочу сказать, что ваша совесть чересчур уж немощна. Чересчур нежна. Неспособна выдержать схватку. Неспособна взвалить на себя что-нибудь потяжелее.

Сольнес (бормочет). Гм! Какою же ей надо быть, по – вашему?

Хильда. Вам, по-моему, лучше бы иметь… как бм это сказать?.. здоровую, дюжую совесть.

Сольнес. Что? Дюжую? Так! Может быть, у вас дюжая совесть?

Хильда. Да, я думаю. Насколько успела заметить.

Сольнес. Полагаю, что ей еще не доводилось подвергаться настоящему испытанию.

Хильда (с вздрагивающими уголками рта). О, не так-то просто было уехать от отца, которого я ужасно люблю.

Сольнес. Э, что тут! Так на месяц, на два…

Хильда. Я, вероятно, никогда не вернусь к нему больше.

Сольнес. Никогда? Да почему же вы уехали от него?

Хильда (полусерьезно, полудразня). Вы уж опять забыли, что десять лет прошло?

Сольнес. Э, вздор! Что-нибудь неладно было у вас дома? А?

Хильда (совершенно серьезно). Какая-то внутренняя сила неотступно гнала меня, толкала. Манила и влекла сюда.

Сольнес (горячо). Вот оно! Вот оно что, Хильда! В вас тоже сидит тролль. Как и во мне. Вот этот – тролль внутри нас, видите ли, и вызывает на подмогу вмешние силы. И человеку приходится сдаваться… волей-неволей.

Хильда. Пожалуй, вы правы, строитель.

Сольнес (ходит по комнате). А сколько вокруг нас этих невидимых бесов, Хильда! Без счету!

Хильда. И бесов еще?

Сольнес (останавливаясь). Злых духов и добрых. Белокурых и черных. Знать бы только всегда, какой это… светлый или черный… захватил тебя! (Опять принимается ходить по комнате.) Хо-хо! Тогда бы все ничего!

Хильда (следя за ним глазами). Или иметь бы настоящую, цветущую, пышущую здоровьем совесть, чтобы смело идти к желанной цели!

Сольнес (останавливаясь у зеркала). Ну, в этом отношении и большинство людей, пожалуй, так же немощно, как я.

Хильда. Очень может быть.

Сольнес (облокотясь на подзеркальный стол). В древних сагах… Вы читали какие-нибудь из этих саг?

Хильда. Конечно! В те времена, когда я еще читала книги…

Сольнес. В сагах говорится о викингах, которые отплывали на кораблях в чужие страны, грабили, жгли, убивали людей…

Хильда. И похищали женщин…

Сольнес. И оставляли их у себя…

Хильда. Увозили с собой на кораблях…

Сольнес. И поступали с ними как… как злейшие тролли.

Хильда (смотрит перед собою полузатуманенным взором). Да, в этом должно быть что-то захватывающее …

Сольнес (с тихим отрывистым смехом). В том, чтобы похищать женщин? Да?

Хильда. Быть похищенной!

Сольнес (смотрит на нее с минуту). Вот как.

Хильда (как, бы желая перебить). Так к чему же вам понадобились эти викинги, строитель?

Сольнес. Да вот… у этих молодцов была дюжая совесть! Когда возвращались домой, пили, ели и веселились, как малые ребята. А женщины! Они зачастую и не желали вовсе расставаться с ними. Вам это понятно, Хильда?

Хильда. Женщины эти мне страшно понятны.

Сольнес. Ого! Может быть, вы и сами могли бы поступить так же?

Хильда. Почему же нет?

Сольнес. Жить – по доброй воле – с этаким насильником?

Хильда. Если бы я крепко полюбила такого насильника, то…

Сольнес. А вы могли бы полюбить такого?

Хильда. Боже, да ведь никто не волен в своих чувствах. Полюбишь, и все тут.

Сольнес (задумчиво смотрит на нее). Да, да… тут, пожалуй, опять в нас тролль распоряжается.

Хильда (полушутя). Вместе со всеми вашими милыми бесами, которые вам так хорошо знакомы. И белокурыми, и черными.

Сольнес (тепло и тихо). От души желаю, чтобы бесы эти постарались выбрать за вас получше, Хильда.

Хильда. За меня они уже выбрали. Раз навсегда.

Сольнес (смотрит на нее с глубоким чувством). Хильда… вы похожи на дикую лесную птицу.

Хильда. Ничуть. Я не прячусь в кусты.

Сольнес. Нет, нет, скорее, пожалуй, на хищную птицу.

Хильда. Да, это скорее, пожалуй. (С горячностью,) А почему бы и не так! Почему бы и мне тоже не охотиться за добычей? Не схватить той, что меня больше всего манит?.. Раз я могу… вцепиться в нее этак… когтями. И одолеть.

Сольнес. Хильда… знаете, что вы такое?

Хильда. Да, что-то вроде этакой странной птицы.

Сольнес. Нет. Вы точно брезжущий день. Глядя на вас, я как будто вижу… восход солнца.

Хильда. Скажите мне, строитель, уверены ли вы, что никогда не звали меня? Этак… про себя?

Сольнес (тихо, медленно). Я готов думать, что звал.

Хильда. Зачем?

Сольнес. Вы – юность, Хильда.

Хильда (.улыбаясь). Юность, которой вы так боитесь?

Сольнес (медленно кивает). И которая, в сущности, так влечет меня к себе.

Хильда (встает, подходит к столику, берет папку Рагнара и протягивает ее Сольнесу). Так вот теперь насчет этих чертежей.

Сольнес (резко отстраняя папку рукой). Уберите эти вещи! Я уже довольно насмотрелся на них.

Хильда. Да ведь надо же вам что-то написать тут.

Сольнес. Написать! Никогда в жизни!

Хильда. Подумайте, бедный старик лежит при смерти. Что вам стоит доставить ему с сыном эту радость перед вечной разлукой? И, может быть, тому дадут потом строить по ним.

Сольнес. Еще бы! Он даже, наверно, успел заручиться заказом… этот молодчик!

Хильда. Господи! Если это так… разве не могли бы вы даже соврать немножко!

Сольнес. Соврать? (Выходя из себя.) Хильда, отстаньте вы от меня с этими проклятыми чертежами!

Хильда (слегка придвигая к себе папку). Ну, ну, ну… только не укусите меня, пожалуйста! Вы вот все толкуете о троллях. А, по-моему, вы сами ведете себя, как настоящий тролль. (Оглядывается вокруг.) Где у вас тут перо и чернила?

Сольнес. Ничего такого здесь нет.

Хильда (идет к дверям налево). Но там, у той барышни, ведь есть же?

Сольнес. Не уходите, Хильда!.. Так, по-вашему, мне следует соврать. Что ж, ради старика я бы, конечно, мог. Я ведь когда-то сломил его. Сбил с ног.

Хильда. И его тоже?

Сольнес. Мне самому не хватало места. Но этому Рагнару… ему ни за что нельзя давать хода!

Хильда. Бедняга! Далеко ли он уйдет? Раз у него нет никаких способностей…

Сольнес (подходит к ней, смотрит на нее и шепчет), Если Рагнару Брувику дать ход, он свалит меня. Сломит!.. Как я сломил его отца!

Хильда. Сломит вас! Так у него есть талант?

Сольнес. И еще какой! Он – та юность, которая готова постучаться ко мне. И покорить со строителем Сольнесом!

Хильда (укоризненно смотрит на него). И вы хотели загородить ему путь! Стыдно, строитель!

Сольнес. Я долго боролся, и много крови стоила мне эта борьба. К тому же я боюсь за моих сотрудников и пособников, – они не станут больше повиноваться мне.

Хильда. Так, значит, вам пришла пора действовать за свой страх. Другого ничего не остается.

Сольнес. Напрасно, Хильда. Поворот наступит. Немного раньше, немного позже. Возмездие неумолимо.

Хильда (в ужасе затыкает уши). Да не говорите же таких вещей! Вы меня уморить хотите! Отнять у меня то, что мне дороже самой жизни!

Сольнес. Что же это?

Хильда. Радость увидеть вас великим. С венком в руках. Высоко-высоко на башне. (Снова спокойно.) Ну, берите же карандаш. Карандаш-то, верно, есть при вас?

Сольнес (вынимает свою записную книжку). Вот.

Хильда (кладет папку на стол перед диваном). Хорошо. Теперь сядем здесь оба, строитель.

Сольнес садится к столу.

(Облокачивается на спинку его стула.) И напишем на чертежах. Что-нибудь такое хорошее, хорошее, сердечное… этому гадкому Руару… или как там его зовут.

Сольнес (пишет несколько строк, затем поворачивает голову и смотрит на Хильду). Скажите мне одно, Хильда…

Хильда. Что?

Сольнес. Если вы так поджидали меня все эти десять лет…

Хильда. Дальше?

Сольнес. Почему вы не написали мне? Я бы мог ответить вам.

Хильда (быстро). Нет, нет, нет. Именно этого мне и не хотелось.

Сольнес. Почему же?

Хильда. Я боялась, что тогда все развеется, как дым… Но ведь нам надо написать на чертежах, строитель.

Сольнес. Да, да.

Хильда (наклоняется вперед и смотрит, что он пишет), Вот, вот, так хорошо, сердечно… Ах, как я ненавижу… как я ненавижу этого Руала!

Сольнес (продолжая писать). Вы никогда не любили никого по-настоящему, Хильда?

Хильда. (сурово). Что такое?

Сольнес. Вы никогда никого не любили?

Хильда. То есть никого другого, хотите вы, верно, сказать.

Сольнес (смотрит на нее). Никого другого, да… Никогда? За все эти десять лет? Никого?

Хильда. Нет, как же, случалось. Когда я, бывало, уж очень разозлюсь на вас за то, что вы не являетесь.

Сольнес. Тогда вы заинтересовывались и другими?

Хильда. Немножко. Так, на неделю-другую! Господи!.. Ведь вы же сами знаете, как это бывает, строитель!

Сольнес. Хильда, зачем вы явились сюда?

Хильда. Не тратьте же времени на болтовню. Бедный старик успеет у нас умереть.

Сольнес. Ответьте мне, Хильда. Чего вы хотите от меня?

Хильда. Я хочу получить мое королевство.

Сольнес. Гм… (Бегло взглядывает на дверь налево и продолжает делать надписи на чертежах.)

Из дверей налево входит Фру Сольнес, в руках у нее несколько пакетов.

Фру Сольнес. Вот я принесла вам кое-что с собой, фрекен Вангель. Крупные вещи пришлют после.

Хильда. Ах, как это ужасно мило с вашей стороны!

Фру Сольнес. Простой долг, больше ничего.

Сольнес (прочитывает написанное). Алина!

Фру Сольнес. Что?

Сольнес. Ты не видела, бухгалтерша там еще?

Фру Сольнес. Конечно, там.

Сольнес (укладывает чертежи в папку). Гм…

Фру Сольнес. Она стояла за конторкой, как и всегда… когда я прохожу через комнату.

Сольнес. Так я отдам ей это. И скажу, что…

Хильда (берет у него папку). Ах нет, предоставьте это удовольствие мне! (Идет и дверям, но останавливается.) Как ее зовут?

Сольнес. Фрекен Фосли.

Хильда. Фу, это так церемонно. Как звать ее по имени.

Сольнес. Кая… кажется…

Хильда. (Отворяет дверь и зовет). Кая! Подите сюда! Скорее! Строитель желает поговорить с вами.

Кая (входит, робко глядя на Сольнеса). Что угодно?..

Хильда (протягивая ей папку). Вот, Кая! Вы можете взять чертежи. Теперь строитель Сольнес дал отзыв.

Кая. О, наконец-то!

Сольнес. Отдайте это поскорее старику.

Кая. Я сейчас же побегу домой.

Сольнес. Да, да. И Рагнар может теперь начать строить.

Кая. Ах, можно ему прийти поблагодарить вас за все?

Сольнес (резко). Не нужно мне никакой благодарности. Так и скажите ему.

Кая. Да, я скажу…

Сольнес. Да скажите кстати, что он не нужен мне больше. И вы тоже.

Кая (Тихо, вся дрожа). И я тоже!

Сольнес. Теперь у вас найдется, о чем другом думать. И чем заняться. Ну, чего же лучше! Так вот и отправляйтесь теперь домой с чертежами, фрекен Фосли. Скорее! Слышите!

Кая (по-прежнему). Да, господин Сольнес. (Уходит.)

Фру Сольнес. Ах, какие у нее хитрые глаза!

Сольнес. У нее! У этой бедной овечки!

Фру Сольнес. Нет, уж я что вижу, то вижу, Халвар. Так ты в самом деле отказываешь им?

Сольнес. Да.

Фру Сольнес. И ей тоже?

Сольнес. Разве тебе не хотелось этого больше всего на свете?

Фру Сольнес. Но как же ты обойдешься без нее?.. Ах да, у тебя, верно, есть кто-нибудь про запас, Халвар!

Хильда (весело). Я-то уж, во всяком случае, не гожусь стоять за конторкой.

Сольнес. Ну, ну, ну, все устроится, Алина. Теперь тебе надо думать только о том, как бы поскорее перебраться в новый дом. Сегодня вечером поднимаем венок… (оборачиваясь к Хильде) на самый верх, на башенный шпиц. Что вы скажете на это, фрекен Вангель?

Хильда (смотрит на него сверкающими глазами). Это будет чудесно, восхитительно… увидеть вас опять на такой высоте!

Сольнес. Меня!

Фру Сольнес. Господи, фрекен Вангель! Чего вы не придумаете! Мой муж?.. Да у него сейчас же голова закружится!

Хильда. Закружится! Вот уж нет!

Фру Сольнес. Я же вам говорю.

Хильда. Но я сама раз видела его на высочайшей церковной башне!

Фру Сольнес. Да, и я слышала что-то такое. Но это же совершенно невозможно…

Сольнес (запальчиво). Невозможно… невозможно… Да! А я все-таки стоял там… на самой вершине!

Фру Сольнес. Нет, как же можно так говорить, Халвар? Ты не в состоянии даже выйти на наш балкон, во втором этаже. И всегда ты был таким.

Сольнес. Сегодня вечером увидишь, может быть, другое.

Фру Сольнес (испуганно). Нет, нет, нет! Сохрани меня бог увидеть это! Я сейчас же напишу доктору. Он сумеет отговорить тебя.

Сольнес. Но, Алина!..

Фру Сольнес. Да еще бы! Ты ведь просто болен, Халвар. Иначе и быть не может! О господи, господи! (Поспешно уходит направо).

Хильда. (напряженно смотрит на него). Так это или нет?

Сольнес. Что? Что у меня кружится голова?

Хильда. Что мой строитель не смеет… не может подняться на ту высоту, которую сам же воздвиг?

Сольнес. Так вот как вы смотрите на дело?

Хильда. Да.

Сольнес. Скоро, пожалуй, не останется в моей душе ни единого уголка, где бы я мог укрыться от вас.

Хильда. (глядя в окно). Итак, туда, наверх, на самый верх…

Сольнес (подходит ближе). На самом верху в башне есть комнатка. Там вы могли бы поселиться, Хильда… И жить как принцесса.