Текст книги "Новая царица гарема"

XI. Ужасное поручение

Сади был поражен, не найдя Реции и ребенка в том доме в Скутари, где они нашли убежище. Где же она теперь? Уж не пришлось ли ей бежать? Сади никак не мог объяснить себе, что произошло. Все его старания отыскать Рецию были напрасны. Она и принц исчезли бесследно. В первую минуту подозрение закралось в его душу, но он поспешил отогнать от себя эти мысли. Его товарищи, молодой изящный Зора-бей и гордый Гассан, с которыми он коротко сошелся, все более и более выказывали свое удивление в связи с происшедшей с их другом переменой, так что ему невозможно было бы скрыть от них истинную ее причину. Он решил притвориться веселым и откровенным и постараться ревностным исполнением обязанностей на службе отвлечь свои мысли от тяготившего его события.

На другой день после торжественного отправления в Мекку каравана паломников Магомет-бей, начальник султанской гвардии, неожиданно позвал к себе Сади. Когда Сади вошел в большую караульную залу, где его ожидал Магомет-бей, то последний был один и сидел на диване по-турецки, скрестив ноги и куря кальян. Возле дивана стоял небольшой столик.

– У тебя знатная покровительница, и я сам доволен тобой, – начал Магомет-бей. – Ты хороший солдат, и я очень рад, что тебя так скоро произвели. В настоящее время мне представляется случай дать одному из моих подчиненных возможность отличиться, и я подумал о тебе, Сади.

– Это очень великодушно с твоей стороны, достойный Магомет-бей, – сказал Сади. – Скажи, что надо сделать, чтобы получить отличие, о котором ты говоришь? Не восстали ли горные жители и не надо ли потушить пламя восстания? Или…

– Выслушай меня, – перебил Сади Магомет-бей, – я не знаю, какая услуга потребуется от тебя, я знаю только, какова будет награда! Тот, которого я изберу и который блестящим образом исполнит то поручение, которое ему дадут, получит большое повышение по службе. Если это будешь ты, то тебя сделают беем.

– Где должен я получить то поручение, о котором ты говоришь, благородный Магомет-бей? – вскричал с воодушевлением Сади. – Я исполню его, хотя бы мне пришлось бороться с самыми ужасными опасностями, и никогда не забуду твоего великодушия.

– Ты лучше всего можешь доказать мне свою благодарность усердием и повиновением. Что касается поручения, то оно будет передано тебе сегодня же вечером в развалинах Кадри могущественным повелителем нашего полка мудрым Мансуром-эфенди. Садись на коня и спеши в развалины. Шейх-уль-ислам ожидает верного человека, которого я должен был для него выбрать. Прощай, желаю тебе успеха!

– Благодарю тебя, благородный Магомет-бей! – вскричал с восхищением Сади, затем он поспешно вышел из зала и отправился в конюшню, чтобы взять коня.

Сев на коня, он поехал к берегу и взял большую лодку, в которой поместился вместе с конем, и приказал везти себя в Скутари. Начало уже темнеть, когда они отъехали от берега, и Сади велел гребцам поторопиться. Они скоро добрались до противоположного берега. Выйдя на берег, Сади вскочил на коня и поспешил к развалинам дервишей Кадри.

Шейх-уль-ислам и Гамид-кади были уже в развалинах и, сидя в той же комнате, где мы их уже видели раньше, разговаривали о делах.

– Меня занимает один план, одна мысль, – говорил Мансур-эфенди своему задумчивому собеседнику, – это – возможность завладеть принцем Саладином.

– И как могло случиться, что, несмотря на донос гадалки из Галаты, он мог ускользнуть? – спросил Гамид-кади.

– Дочь Альманзора спрятала его! Старая Кадиджа, чему я, впрочем, не верю, говорит, что будто видела ее между паломниками, – отвечал шейх-уль-ислам, – но на берегу, где те садились на корабль, эта женщина напрасно ждала, чтоб указать кавасам на последнюю поросль рода Абассидов! Она, вероятно, заблаговременно успела спрятаться вместе с принцем; слуга принцессы Рошаны также не смог уследить за девушкой в тесноте и давке.

– Значит, всякий след потерян? А между тем та двойная добыча была бы очень важна.

– Нет, не все еще погибло! Если нам удастся овладеть принцем Саладином и воспитать его для наших целей, то будущее будет в наших руках.

В эту минуту разговор был прерван появлением дервиша-привратника, доложившего, что капиджи-баши Сади просит, чтобы его приняли. Мансур-эфенди приказал ввести его и, когда дервиш ушел, обратился к Гамиду-кади.

– Этого молодого человека, – сказал он, – нам присылает Магомет-бей! Теперь я припоминаю, что принцесса Рошана покровительствует ему.

– Можешь ли ты положиться на него? – спросил недоверчивый Гамид-кади.

– Магомету-бею было приказано выбрать самого надежного баши, – успел только ответить Мансур-эфенди, потому что в эту самую минуту дверь отворилась и в комнату вошел Сади.

Сложив руки на груди, он опустился на колени перед могущественным шейх-уль-исламом и его мудрым товарищем.

– Магомет-бей посылает вам свой нижайший поклон.

– Я теперь вспоминаю, что сам султан назначил тебя баши, – обратился Мансур-эфенди к Сади, – и теперь представляется случай получить титул бея! Тебе, кажется, суждено быстро повышаться в чинах, другие должны прослужить годы, прежде чем делаются баши!

– Дай мне случай отличиться, могущественный баба-Мансур, пошли меня сражаться с врагами, я горю желанием доказать, что умею владеть саблей! – отвечал Сади с воодушевлением.

– Этому скоро также представится случай, – сказал Мансур-эфенди, – но сегодня я хочу дать тебе другое, но не менее важное поручение, при исполнении которого ты можешь доказать свое усердие! На одной из боковых улиц, идущих от рынка в Стамбуле, стоит маленький полуразрушенный деревянный домик, принадлежащий старой невольнице Ганифе, она арабского происхождения. Отправься в этот дом. Кроме названной старухи, ты найдешь там молодую девушку и мальчика…

– Как зовут девушку и как зовут мальчика, могущественный баба-Мансур? – спросил с замиранием сердца Сади.

– Девушку зовут Реция, она дочь толкователя Корана Альманзора, имя мальчика Саладин, нам необходимо завладеть обоими, и ты должен сегодня ночью тайно привезти их сюда!

Сади нужна была вся сила его характера, чтобы не выдать себя при этих словах, но он победил ужас, сказав себе, что должен спасти Рецию, так как иначе и она, и принц, попав в эти мрачные развалины, могут навсегда исчезнуть в них.

– Я понимаю твое молчание, юноша, – продолжал ужасный Мансур-эфенди с ледяным хладнокровием. – Ты ожидал нечто иное и думаешь, что завладеть девушкой и ребенком – не слишком важное поручение, но могу тебя уверить, что оно имеет большое значение, и успешное исполнение его окажет нашему делу громадную услугу. Иди и спеши исполнить данное тебе поручение.

Сади не помнил, как вышел из комнаты, где его принимал Мансур-эфенди, но когда дервиш подвел молодому человеку коня, то решение было уже принято. Он благодарил Аллаха, что поручение не было дано кому-нибудь другому, потому что теперь он мог спасти свою возлюбленную и принца от грозившей им ужасной опасности. Для чего нужна была шейх-уль-исламу Реция, этого Сади не мог объяснить себе, что же касается принца, то нетрудно было догадаться, для чего желали им завладеть.

Между тем ночь уже развернула над Стамбулом свое черное покрывало. Мрачно было на душе одинокого всадника, исполненного заботой о спасении его возлюбленной. Лодка ожидала Сади, чтобы снова отвезти его в сераль. Молодой человек отдал гребцам почти все бывшие с ним деньги, чтобы они везли его скорее; тем не менее было уже около полуночи, когда они доехали до берега. Сади поспешно вскочил на лошадь и погнал ее к рынку.

Доехав, он привязал лошадь к решетке и углубился в грязный и темный переулок, в котором стоял дом старой Ганифы. Вокруг было тихо и пусто. Двери домов были заперты, ни в одном окне не светился огонь. Сади поспешно подошел к двери одного бедного дома и постучал. В ту же минуту в доме послышалось движение и отворилось окно, в котором показалась голова женщины, закрытая большим покрывалом. Это была Ганифа.

– Отвори! – сказал Сади.

– Кто ты и что тебе надо от меня ночью, бей? – спросила Ганифа.

– Ты все узнаешь, открой скорее, а не то Реция погибла! – сказал Сади, чтобы придать большее значение своим словам.

– Реция? Что с нею? – вскричала бывшая служанка Реции.

– Я хочу спасти ее! Отвори! Нельзя терять ни минуты!

– Она ушла, ее нет больше у меня, юноша, она ушла вчера с паломниками.

– А мальчик?

– Реция, гордость и счастье Альманзора, взяла с собою ребенка, оба они ушли от меня.

– Если ты говоришь правду, то завтра Реция погибла!

– Аллах свидетель, – вскричала старуха, – что я говорю правду, благородный бей, она ушла, и с нею вместе мальчик; оба они ушли от меня, и я не знаю, где они теперь, но скажи мне, не Сади ли ты, о котором мне говорила Реция?

– Да, я Сади.

– О, какое горе, что ты пришел поздно! Она все рассказала мне про вашу любовь. Она хотела видеть тебя еще раз, о, она только и думает о тебе!

– Куда она хотела отправиться с паломниками? – спросил Сади.

– Она хотела только выбраться из города, чтобы отвести в безопасное место маленького принца; она хотела все тебе рассказать и проститься с тобою, но ты пришел слишком поздно.

Опасность, которой подвергалась Реция в доме старой Ганифы, нисколько не уменьшалась с уходом девушки из дома старухи. Где бы ни была она, могущественные представители мусульманской религии всюду могли достать ее. Единственное место, где она была бы в безопасности, был дом Сади, в котором никому не пришло бы в голову искать ее.

«Прежде всего надо найти девушку! Пока мне поручено искать Рецию в доме Ганифы, до тех пор никто другой не будет преследовать ее, – думал про себя Сади. – Если же я дам знать, что девушка исчезла из дома старухи, то ее сейчас же снова начнут разыскивать».

Нельзя было терять ни минуты. Сади поклонился старухе и сейчас же пустился в путь, чтобы отыскать след Реции. Он должен был догнать караван, который отправился в путь накануне. Очень может быть, что его возлюбленная находится среди паломников.

Он возвратился обратно на рынок, отвязал коня и хотел уже ехать обратно, как вдруг перед его конем точно из-под земли выросла какая-то фигура. Конь взвился на дыбы от испуга.

– Сади! – раздался глухой голос.

Услышав свое имя, Сади стал пристально всматриваться. Перед ним выросла фигура незнакомца. На голове его был зеленый арабский платок, из-под которого сверкала Золотая Маска.

– Сади, – снова повторил Золотая Маска, чтобы быть услышанным молодым всадником, – ты ищешь Рецию, дочь Альманзора и принца Саладина. Отправься на пристань сераля, там в лодке султана спряталась Реция с маленьким принцем. Но берегись и ты сам, потому что у тебя есть враг, который хочет во что бы то ни стало погубить тебя.

– Итак, я найду Рецию! – вскричал Сади. – Благодарю тебя за это известие; да благословит тебя Аллах!

Лошадь Сади все еще фыркала и дрожала от страха, но Золотая Маска исчез так же быстро, как появился.

Сади пришпорил лошадь и поспешил к тому месту, где должен был найти свою возлюбленную. Между тем ночь уже давно наступила, и весь Стамбул казался погруженным в глубокий сон. На улицах никого не было, кроме множества собак, бегающих ночью в поисках пропитания. Сади приблизился к берегу. Около него стояли лодки, предназначенные для ежедневных нужд султана. Гребцы, которые должны были день и ночь находиться на своих местах, крепко спали, убаюкиваемые равномерным покачиванием лодок. Сади осторожно подошел к ним; ни один не проснулся.

Последний патруль прошел уже давно, да и вообще эта часть берега даже и днем была довольно пустынна, ночью же на ней не было ни души. Около берега стоял целый ряд больших и малых лодок султана, которые очень редко употреблялись в дело. Сади должен был сознаться, что Реция выбрала себе отличное убежище, так как тут она могла пробыть не одну неделю, не будучи никем потревожена. Молодой человек поспешил к лодкам. Ожидание волновало его. Он увидит Рецию, чтобы больше никогда не разлучаться с нею. Он будет защищать и скрывать ее, она должна принадлежать ему вполне и найти у него безопасное убежище. Осторожно, чтобы не разбудить спавших матросов, Сади вошел в первую лодку.

– Реция, – шепотом позвал он.

Ответа не было.

– Реция, – повторил он еще раз, – тебя зовет Сади, который хочет защитить тебя и отвести к себе.

Он подошел к устроенному в лодке навесу и откинул полог – под навесом никого не было. Но в это время в соседней лодке из-под навеса показалась женская головка под покрывалом.

– Неужели это в самом деле ты? – раздался слегка дрожащий голос.

В следующее мгновение Сади был рядом с Рецией, около которой плакал маленький принц.

– Узнаешь ли ты меня теперь, моя возлюбленная? – спросил Сади в восторге от свидания с любимой. – Сади пришел, чтобы отвести тебя к себе в дом, где он сам будет защищать тебя! Ты превратишь его мрачный маленький домик в эдем! Ты будешь делить со мной и радость и горе! Говори, согласна ли ты на это?

Вместо ответа Реция молча протянула руку. Слезы счастья текли по ее щекам, и она прижалась к груди благородного юноши, пришедшего спасти ее. Между тем маленький принц, ничего не понимая, а видя только чужого человека, заплакал и с испугом прижался к Реции.

– Не плачь, Саладин, – весело вскричала девушка, – мы теперь спасены!

– Да, – сказал Сади, – мальчик также пойдет ко мне, его я также буду защищать от преследователей, которые будут его искать всюду, но только не у Сади.

– Сколько страху я натерпелась, – шептала Реция, – счастье, что мне удалось скрыться в караване от преследований Кадиджи и Лаццаро, искавших меня! Я спряталась вместе с Саладином в этой лодке.

– Бедняжки, вы сидите здесь со вчерашнего дня не евши и не пивши! Садитесь под навес. Сади сумеет один довезти вас до своего дома.

Реция и Саладин с радостью вошли под навес.

Сади взял весла и, несмотря на то, что лодка была очень тяжела, ему удалось доехать до противоположного берега.

Начало уже светать, когда Сади, никем не замеченный, привел в свой дом Рецию и Саладина.

XII. Яд ревности

– Магомет-бей пришел по твоему приказанию, светлейшая принцесса, и ожидает в приемной, – докладывал грек Лаццаро принцессе Рошане. – Прикажешь ему предстать пред твои светлые очи?

– Я хочу с ним переговорить немедленно! – отвечала принцесса.

Лаццаро оставил комнату, окна которой были закрыты ставнями, защищавшими от палящих лучей солнца. Через несколько минут он возвратился в сопровождении Магомет-бея.

– Ты командуешь полком капиджи, – обратилась принцесса к Магомет-бею, – в этом полку служит один молодой баши по имени Сади.

– Я очень счастлив, принцесса, что мой полк обратил на себя твое милостивое внимание, – отвечал Магомет-бей.

Не обращая внимания на слова бея, Рошана продолжала надменным тоном восточных повелительниц:

– Сади-баши не тебе обязан своим повышением, а могущественному повелителю правоверных! Я удивилась, что, будучи начальником, ты настолько плохо знаешь своих подчиненных, что до сих пор не оценил вполне этого Сади. Он до сих пор все еще только баши.

Магомет-бей понял, что Сади пользуется особенным благоволением принцессы и она желает его повышения, но в то же время, несмотря на власть принцессы, у Магомет-бея был другой повелитель, еще более могущественный, чем она, хотя и действовавший во мраке.

– Ты права, принцесса, Сади умен и храбр, – сказал он, – я, так же как и ты, знаю это и сам с радостью доставил бы ему титул бея, если бы он исполнил последнее поручение, данное ему. А между тем это поручение было дано ему предпочтительно перед другими.

– Что это за поручение, о котором ты говоришь? – спросила принцесса.

– Дело шло о приведении в исполнение одного важного ареста! Надо было арестовать дочь толкователя Корана Альманзора и одного мальчика, который у нее скрывается.

– Мальчика? Это приказание было отдано Мансуром-эфенди? – спросила принцесса.

– Да, принцесса, и ты сама можешь судить, насколько важно было данное ему поручение, – отвечал Магомет-бей.

Рошана поняла, что дело шло о взятии принца Саладина.

– Этот мальчик был у девушки по имени Реция, – продолжала принцесса, тогда как глаза Лаццаро засверкали мрачным огнем.

– Сади-баши должен был захватить девушку и ребенка, местопребывание которых было ему указано, но он не нашел их, а следовательно, и не взял, – сказал Магомет-бей.

При этих словах дьявольская улыбка искривила черты Лаццаро, казалось, он что-то знал, что делало ему понятнее эти слова и в то же время возбуждало его ярость.

– Это меня удивляет, – сказала принцесса. – Сади такой человек, который способен исполнить какое угодно поручение. Доставь ему еще новый случай отличиться, и я даю тебе слово, что он исполнит все в совершенстве! То поручение, о котором ты говоришь, он, может быть, не исполнил, потому что не понимал всей его важности. Сади более кого-нибудь другого заслужил ту форму, которую он носит. Иди!

Принцесса отпустила Магомет-бея со всеми признаками сильного недоумения. Впрочем, в последнее время расположение ее духа постоянно ухудшалось, и ее прислужницы дрожали перед ней. Любовь к красавцу Сади росла в ней с каждым днем, а он ни разу не воспользовался чудной силой подаренного ему кольца, которое открывало ему свободный доступ во внутренние покои принцессы. Когда Магомет-бей вышел, она продолжала мрачно смотреть вдаль, и ее желание видеть Сади все более и более увеличивалось. Наконец она подозвала к себе грека.

– Видел ты Сади-баши? – спросила она своего доверенного слугу.

– Да, светлейшая принцесса, я видел благородного Сади-баши, – отвечал грек. – Ты удивляешься его неблагодарности и желаешь видеть его; но не жди напрасно, пройдет много дней, а он и не подумает прийти к тебе.

– Почему ты говоришь это так уверенно? Из твоих слов я вижу, что ты узнал нечто, дающее тебе право говорить таким образом; я хочу знать, что это такое! Я действительно удивляюсь, почему Сади-баши не был у меня больше во дворце после первого раза. Ты хочешь объяснить мне это, Лаццаро, но берегись, если ты скажешь что-нибудь, чего не будешь в состоянии доказать, я строго накажу тебя.

– В таком случае твой верный и покорный слуга будет молчать, – с поклоном сказал Лаццаро.

– Ты скажешь, что ты знаешь, я приказываю тебе! – с гневом вскричала принцесса.

– Твои приказания для меня святы, светлейшая принцесса, ты все узнаешь, хотя бы это стоило мне жизни! Но прежде, прошу тебя, прикажи выйти твоим прислужницам.

Принцесса знаком исполнила просьбу грека. Невольницы вышли, и Рошана осталась вдвоем с греком.

– Говори! – приказала она мрачным тоном. – Я слушаю!

– Счастливый случай открыл мне, что Сади-баши, юноша, к которому ты так благоволишь, моя милостивая повелительница, любит одну девушку, – медленно сказал грек, капля по капле вливая яд в сердце принцессы, – я несколько раз видел его ночью разговаривающим с этой девушкой.

– Почему же ты знаешь, что Сади-баши любит девушку, о которой ты говоришь? Разве не может она быть его сестрой? – спросила принцесса.

– У Сади-баши нет сестры, но есть возлюбленная, которую он сделал своей женой.

– Где же эта возлюбленная, шпион? – с досадой спросила принцесса.

– Моя повелительница сердится на меня, а между тем Лаццаро сказал только истину. Сади-баши взял свою возлюбленную к себе в дом и сделал ее своей женой, и так любит ее, что готов для нее перенести всевозможные опасности.

– О каких опасностях говоришь ты?

– Возлюбленная Сади и есть та самая красавица Реция, дочь Альманзора, которую Сади должен был арестовать, – продолжал грек, любуясь впечатлением, которое эти слова произвели на принцессу, благосклонность которой к Сади Лаццаро давно заметил. – Во всяком случае, Реции действительно не было в том месте, куда за ней послал Сади Мансур-эфенди, но Сади нашел ее в другом, до сих пор не известном мне месте и привел ее вместе с мальчиком к себе.

– Как? И мальчика также?

– Я головой отвечаю за это, принцесса.

– Теперь ты должен представить мне доказательство твоих слов, – сказала после довольно продолжительной паузы принцесса.

– Тебе надо только приказать, светлейшая принцесса, какое доказательство нужно тебе?

– Без сомнения, ты знаешь дом, куда отвел Сади Рецию и мальчика?

– Да, знаю, принцесса, он стоит на Коралловой улице, это дом старого муэдзина Рамана, всякий живущий на этой улице укажет тебе этот дом.

– Ты должен проводить меня туда! Я лично хочу убедиться в истине твоих слов. Я хочу быть в доме, хочу видеть и слышать, действительно ли Сади привел Рецию в свой дом. Вот какого я требую доказательства, и требую сейчас же!

– Ты требуешь многого, принцесса! – сказал торжествующий грек. – В моей власти доставить тебе возможность взглянуть на тщательно скрытое от всех счастье Сади и Реции. Лучшего доказательства никто не в состоянии дать тебе, но я не советовал бы тебе, принцесса, идти сейчас же, не потому, что я не уверен в успехе, но потому, что теперь слишком светло и оживленно на улицах, так что нас могут узнать.

– В таком случае сделай себя неузнаваемым, как это сделаю я.

– Сади и Реция также могут нас заметить и начать подозревать!

– Скоро будет темно, приходи сюда через час… Нет, жди меня на террасе! Закрой себе лицо и оденься в другое платье!

Сильно взволнованная принцесса отпустила грека, довольного успехом своего первого шага, и позвала обратно своих прислужниц, чтобы переодеться таким образом, чтобы не быть узнанной. Для турчанок подобное переодевание легче, чем для кого-либо другого, так как они совершенно закрывают себе лицо покрывалом. Широкого платья, которое скрыло бы фигуру, совершенно достаточно, чтобы они могли явиться куда угодно, не будучи узнанными. Прислужницы принесли другое покрывало, и принцесса надела его сверх того, которое уже на ней было. Никто еще не видел принцессы без покрывала, даже ее прислужницы не могли похвалиться, что видели черты ее лица. Никогда, даже оставаясь совсем одна, принцесса не поднимала покрывала. Затем она закуталась в широкий плащ и отправилась на террасу своего дворца.

На каменной лестнице, уходившей в канал, стоял Лаццаро. На голове его был пестрый платок, скрывавший лицо. Он низко поклонился своей повелительнице, которая, ни слова не говоря, подошла к нему и стала спускаться вниз по лестнице к воде. Сойдя вниз, она села в маленькую простую лодку. Грек последовал за нею, а гребцы взялись за весла. Лаццаро приказал им грести в Скутари.

Солнце уже зашло, на небе начали показываться первые звезды, и грек нашел, что уже достаточно темно, чтобы привести в исполнение их предприятие; тем более что узкие улицы предместья были темными и пустынными.

Принцесса и ее спутник вышли из лодки и направились к Коралловой улице, где стоял дом Сади. Улица эта вполне оправдывала свое название, потому что на ней жили большей частью торговцы кораллами; почти все они были евреи, которые кое-где сидели у дверей своих домов. Несколько турок также все еще курили на улице трубки и разговаривали между собой. Никто не обратил внимания на спутницу Лаццаро.

– Здесь! Мы пришли, принцесса, – прошептал грек, когда они прошли маленький, но веселый по наружности домик Сади и подошли к стоявшему рядом большому и, должно быть, необитаемому дому.

Лаццаро вынул из кармана ключ и открыл им дверь необитаемого дома, затем, оглянувшись вокруг, не наблюдает ли за ними кто-нибудь, он поспешно вошел в дом вместе с принцессой.

– Разве это дом Сади? – спросила принцесса. – Как достал ты от него ключ?

– Сади принадлежит соседний дом, принцесса, – шепотом отвечал Лаццаро, – мне стоило большого труда получить доступ в этот дом, из которого мы отлично можем все видеть и слышать, не будучи сами замечены! Я надеюсь, что ты довольна!

– Встретим ли мы кого-нибудь в доме?

– Нет, светлейшая принцесса, дом пуст и весь к твоим услугам!

Принцесса пошла вперед по темному коридору. Грек последовал за ней, предварительно заперев дверь на ключ. Затем он вынул из кармана маленький потайной фонарь и стал освещать путь.

– Твоя милость позволит мне идти вперед, чтобы указывать дорогу? – спросил грек и прошел вперед. Через коридор они вышли во двор, перешли через него к другой двери, которую грек снова отпер. Пройдя несколько комнат, они подошли к лестнице, Лаццаро посветил принцессе и помог подняться по ступеням. Они поднялись на площадку, от которой шел коридор со множеством дверей.

В каждом турецком доме в Константинополе есть во дворе внутренний флигель, в котором находятся женские комнаты. В один из таких флигелей грек ввел принцессу, тщательно закрывая полою фонарь, как бы боясь, чтобы кто-нибудь не заметил огня. Комната, в которую вошел Лаццаро с принцессой, была темна и пуста, и в ней было всего одно маленькое окно, выходившее во двор.

– Сейчас ты увидишь Сади и Рецию, принцесса, – прошептал грек. – Позволь мне дать тебе возможность заглянуть внутрь дома Сади.

Вдруг Рошане послышался какой-то шум, как будто неясный шепот влюбленных. Кровь закипела в ее сердце при этом шуме, потому что она вообразила себя вблизи Реции и Сади. Итак, Лаццаро не солгал, у Сади была возлюбленная, которую он прятал у себя, несмотря на все опасности.

Тогда грек подошел к стене, закрыл потайной фонарь, затем он, казалось, открыл какой-то проход или вынул несколько камней. Слова стали доноситься яснее. Вместе с тем в комнату пробрался луч света.

Рошана поспешно подошла к тому месту, откуда виднелся свет, и увидела, что в стене было вынуто несколько кирпичей и на высоте глаз сделано насквозь в соседний дом два отверстия, в которые можно было свободно видеть все, что делалось внутри, тогда как в то же время эти отверстия были совершенно незаметны из соседнего дома. Принцесса наклонилась с любопытством к отверстиям и увидела, что они выходили в женское отделение соседнего дома. Рошана легко могла оглядеть всю комнату, которая была освещена лампой. То, что Рошана там увидела, страшно поразило ее! Сердце ее перестало биться, дыхание остановилось, она точно окаменела. В освещенной комнате Реция лежала в объятиях своего дорогого Сади, который крепко прижимал к себе возлюбленную и с неописуемой любовью глядел в ее черные глаза. Это была картина полнейшего счастья. Сади наклонился и поцеловал молодую женщину. Принцесса была не в состоянии переносить долее этого зрелища. Ревность так сильно заговорила в ней, что она чуть не выдала себя и Лаццаро. Но она успела победить себя, хотя это стоило ей большого труда. Рошана отошла от отверстия.

– Возьми фонарь и посвети мне! – приказала она бесцветным голосом.

Лаццаро видел, какое сильное впечатление произвело на принцессу все виденное, но не сказал ничего и молча исполнил ее приказание.

Принцесса не произнесла ни слова, не пошла в дом Сади, не бросилась между любовниками, но она решила во что бы то ни стало уничтожить и раздавить соперницу! Они не будут знать, кто их поразит, но тем ужаснее будет месть.

Рошана пылала от неслыханного оскорбления и всю обратную дорогу только и думала о мести. В этих мыслях провела она всю ночь… Перед ее глазами стоял образ влюбленных.