Текст книги "Две Родины"

Глава 4. Люди Кре (продолжение)

Кин вытянул руки ладонями вперед и соединил концы больших и указательных пальцев так, чтобы образовался треугольник. Он направил треугольник на скалу, нависающую над пропастью. Чтобы скала точно вписалась в треугольник, он отступил в сторону и назад. Потом Кин прошел шесть шагов вперед и руками начал разгребать снег под собой. Снег прикрывал большой округлый камень с двумя сквозными отверстиями. Кин вытащил из-под камня две узловатые палки, сделанные из корней ползучей сосны, и до упора вогнал их в отверстия. Он всем телом навалился на торчащие «рычаги», они выгнулись и сдвинули камень в сторону. Под камнем открылся темный провал. На Кина дохнуло теплом и сыростью.

Держась одной рукой за палку, торчащую из камня, Кин свесился в провал и достал висящий на стене канат, сплетенный из травы сум. Этот канат, трижды ошпаренный вскипяченной талой водой, при растяжении пружинил, свиваясь кольцами.

Один конец каната Кин обернул вокруг щиколоток, сделал несколько витков и закрепил на талии узлом ми. Второй конец обмотал вокруг камня, привязал к торчащим из него палкам, вытянул руки вверх и спрыгнул в зияющую пустоту.

Когда Кин вылетел из провала, канат натянулся и развернул тело головой вниз. Оно воткнулось в теплую воду подземного озера, поднимая брызги. Пружинистый канат выдернул беглеца из воды. Тот вывернулся в воздухе, схватился руками за трос, подтянулся и полез вверх, до каменного уступа. Стоя на уступе, Кин осмотрел пещеру. Ее освещал скудный свет, пробивающийся от провала.

Развязывать узлы ми умели только люди Кре. Кин освободился от каната, привязал к его концу камень, который лежал на уступе, и осторожно опустил в воду.

Беглец набрал в легкие воздуха и прыгнул в воду под углом, чтобы не напороться на подводные камни. Достигнув дна, Кин смягчил удар руками, поднырнул под скалу, оттолкнулся от выступа ногами, проплыл вперед, задевая спиной каменный свод, и наконец вынырнул.

Исчезновение

– Что это? – чья-то рука взяла у Павла стакан с соком.

Павел поднял голову. У столика стоял Леонид Кузьмич. Он принюхивался к содержимому стакана. Панкова сопровождала Валентина Васильевна, тренер женской команды по спортивной гимнастике.

– Это сок, – ответил Павел.

– Завтра соревнования, а ты заливаешь в желудок все подряд! Попьешь в номере минеральной воды.

– Соком меня угостили ваши новые знакомые.

– Вот как, – Леонид Кузьмич посмотрел на людей в кожаных плащах. – Большое спасибо за угощение, но Павлу сегодня нельзя ни есть, ни пить ничего лишнего. Завтра соревнования.

Чун, Лен и Ру ели мороженое с фруктами. Чун поднял голову и улыбнулся.

– Мы запьем этим соком мороженое. Нам его пить можно. У нас завтра соревнований нет.

– У вашего сока странный запах. Он похож на запах валерьянки. Из каких фруктов его отжимали?

– Это сок горных ягод. Он поднимает силы и насыщает тело витаминами. Этому соку нет равных. Мы ведем переговоры с японской фирмой «О номи» о производстве такого сока в Японии. Он будет очень дорогим. Его смогут позволить себе только состоятельные люди. Особенно те, у которых проблемы с потенцией и сердцем.

– Очень интересно, – сказала Валентина Васильевна. – Этот стаканчик, по-моему, чистый, – она взяла деревянный стакан и щедро плеснула из фляги. – Попробуем, что за чудесный сок.

Столик вдруг резко пошатнулся, толкнув Валентину Васильевну, и она выронила и флягу, и стакан. По кафелю расползлась лужа. Валентина Васильевна поскользнулась и упала. Леонид Кузьмич наклонился, чтобы помочь ей подняться. Сок из его стакана тоже пролился. Леонид Кузьмич в свою очередь поскользнулся и упал на Валентину Васильевну.

Когда к столику подбежали официанты, тренеры уже поднялись и поправляли на себе одежду.

Люди в кожаных плащах исчезли. Ни деревянной фляги, ни стаканов на полу не было. Пол выглядел сухим. Павел смотрел на происходящее и чудно улыбался. Он не был похож на самого себя.

– Паша, пойдем в номер. Отдохни перед вечерней тренировкой, – сказал Леонид Кузьмич.

Павел послушно пошел за тренером.

Они поднялись на лифте. Леонид Кузьмич пошел в 1419-й номер, Валентина Васильевна – в 1432-й, а Павел – в 1418-й.

Володя Пилипонов лежал на своей кровати, и дремал.

– А, это ты, Паша? Ложись, расслабься. Через три часа тренировка. Как тебе обед в японском кафе? Понравился?

– В кафе? Да, я, кажется, был в кафе. Ну да, мы с Леонидом Кузьмичом приехали на лифте из кафе. А где был ты? – неестественно скандируя, спросил Павел.

– Обедал за столиком рядом с тобой. А ты сидел с людьми в кожаных плащах.

– С какими людьми? В кожаных плащах? Но ведь сегодня жарко. Зачем они надели душные плащи?

– Паша, кончай придуриваться. Это те самые люди, что заходили сегодня к нам на утреннюю тренировку. Чем они тебя угощали?

– Угощали?!

– Ну да. Когда я уходил из кафе, они что-то доставали из своих мешков и раскладывали на столе.

Павел ощутил странную пустоту в голове и сел на край кровати.

– Что с тобой, Паша?

– Со мной все в порядке. Надо позвонить Светке. Я с утра ее не видел.

– Пойдем-ка лучше к Леониду Кузьмичу и возьмем у него каких-нибудь таблеток. Он еще в Питере говорил, что акклиматизация в Японии может протекать тяжело и если кто почувствует себя неважно, то надо сразу сказать ему или нашему доктору Дмитрию Ильичу. Помнишь? – Володя взял Павла за руку и повел его в номер тренера.

– Я себя нормально чувствую, только не могу понять, где я. Ты же живешь на первом этаже, а я сюда приехал на лифте.

– Пошли, пошли, там разберемся.

Володя постучал в номер Леонида Кузьмича. Тренер спросил, кто там, и открыл не сразу. За столом сидела Валентина Васильевна с раскрасневшимся лицом. На столе – несколько бутылок японского пива.

Леонид Кузьмич внимательно посмотрел на Павла.

– Что с тобой, Паша? – спросил он встревоженно.

– Со мной все нормально. Сейчас соберусь и поеду домой. Мать обещала сегодня сварить украинский борщ. Она очень вкусно готовит.

– И на чем же ты поедешь домой? Тебе придется ехать несколько тысяч километров.

– Шутите. На 27-м автобусе поеду. Кстати, я неплохо вожу машину и скоро буду ездить на тренировки на своем авто.

– Конечно, будешь ездить. А ты помнишь, что сегодня у нас еще вечерняя тренировка?

– Да? А который сейчас час?

– Четыре часа дня.

– Да… Леонид Кузьмич, откройте, пожалуйста, окно. Душно тут у вас.

– Я включу кондиционер.

– Нет, откройте окно. Воздух из кондиционера убит электричеством. Он мертвый. Им нельзя дышать. Он сушит горло. Воздух – это живое существо. Просто оно имеет расплывчатую форму и проникает во все щели. Это особая форма жизни. Но что вы можете понимать в жизни, если, кроме гимнастических снарядов, вас ничего не интересует. Вы – живой гимнастический снаряд, и ваши руки – это видоизмененные кольца, ноги – брусья. Не смотрите на меня так. Ваши глаза выдают в вас существо, мыслящее не мозгом, а магнезией. Вместо мозгов у вас магнезия.

Леонид Кузьмич открыл окно. В номер с улицы дохнуло бензином и йодом. Павел глубоко вдохнул, подошел к окну, снял противомоскитную сетку и положил на пол.

– Вот теперь воздух свежий. Видите – живой воздух несет с собой живых мушек и бабочек. Здесь стало легко дышать.

Втянувшись извилистой лентой, в открытое окно устремились мошки и бабочки. Они садились на стул, стоявший в углу гостиничного номера. Шевелящимся шаром облепили лежащий на стуле носовой платок. Все, как зачарованные, смотрели на насекомых. Часть соскальзывала с носового платка на сиденье стула и расползалась в разные стороны, растопырив крылья. Они падали на пол, продолжали ползти, добирались до ножек стола, стены или середины пола и замирали. На стул слетались новые насекомые.

Леонид Кузьмич подбежал к окну и закрыл его.

– Они садятся на мой носовой платок, как будто он их притягивает. Ничего не понимаю, – сказал Леонид Кузьмич.

– А я, кажется, понимаю. Леня, ты же давал мне свой платок, чтобы я вытерла руки, испачканные соком в кафе! Потом ты вытер и свои руки.

– Ах вот оно что! Видимо, в этом соке есть то, что притягивает насекомых и усыпляет. И этим соком напоили Пашу.

– Как ты думаешь, для чего они дали ему этот сок?

– Чтобы он не смог завтра выступать на соревнованиях.

– Возможно, если они считают его лидером. Все наши ребята выступают примерно одинаково. А вот Володя Пилипонов – явный лидер. К нему они почему-то не подсели.

– Но они же не знают, кто у нас лидер. Паша выглядит настоящим атлетом и на вид постарше других. Вот и подумали, что он – чемпион. Надо вызывать полицию, – решительно сказал Леонид Кузьмич. – Но сначала позовем Тригубчака. Пусть осмотрит Пашу.

– Паша не успел даже пригубить сок. Ты вырвал стакан у него из рук. Паша не мог отравиться. С ним происходит что-то другое. Но что?

– Успокойся, Валя, сейчас позвоню нашему доктору, – Леонид Кузьмич взял со стола трубку гостиничного телефона и набрал номер.

– Дима, срочно зайди в мой номер. Подробности при встрече.

Через несколько минут в номер Леонида Кузьмича вошел мускулистый мужчина в шортах, футболке и кедах на толстой подошве. На его губастом лице посверкивали линзы очков с сильными диоптриями, сквозь которые глаза казались большими и удивленными.

– Всем привет! Что случилось, Леня? Что за переполох? Ты что, наконец сделал предложение Вале и пригласил меня на помолвку? Тогда пойду переоденусь. Не могу же я присутствовать при таком важном событии в шортах.

– Дима, кончай свои шуточки. Дело серьезное. Осмотри, пожалуйста, Пашу. Обрати внимание на его психическое состояние. Больше ничего объяснять не буду, чтобы не сбивать тебя с толку, чтобы ты сам во всем разобрался.

Павел стоял на коленях у стула с насекомыми, облепившими носовой платок, держал в руке маленькую бабочку и внимательно рассматривал ее крылышки.

– Привет, Паша! – сказал Тригубчак.

Павел поднял голову и с любопытством посмотрел на Дмитрия Ильича, как смотрят на незнакомцев.

– Здравствуйте, – вежливо ответил Павел.

– Ты что, Паша, Дмитрия Ильича не узнаешь? Это же наш доктор, – сказал Леонид Кузьмич.

– Доктор? Рад познакомиться. Я тоже хочу стать доктором.

– Понятно. Ретроградная амнезия, – сказал Тригубчак. – Будем выяснять причину. Хронический алкоголизм исключаем, атеросклероза сосудов головного мозга тоже нет. Остаются шок, гипноз и психотропные вещества. И возможно, еще кое-что, но об этом говорить рано. Я с Пашей пойду в спальню и осмотрю его.

Павел вопросительно посмотрел на Леонида Кузьмича.

– Паша, иди с доктором. Он осмотрит тебя перед тренировкой.

Дмитрий Ильич с Пашей удалились в спальню.

– Паша, разденься, пожалуйста, до пояса, сядь на стул и предплечьями облокотись на стол. Так, хорошо. Лоб положи на руки и расслабься. Медленно считай вслух до пятидесяти. Я буду говорить, но ты не обращай на мои слова внимания. Думай только о числах, которые перечисляешь. Начинаем!

– Один, два, три, – Павел начал громко считать.

Одновременно Дмитрий Ильич едва слышно произносил невнятные слова.

Когда Павел произнес «пятьдесят», Тригубчак громко приказал:

– Теперь считаем в обратном порядке – пятьдесят, сорок девять, сорок восемь…

– Сорок семь, сорок шесть… – продолжил Павел.

На цифре «тридцать четыре» он провалился в прохладную мягкую трясину и обрел способность слышать вопросы, доносящиеся из пространства. Вопросы были так просты и наивны, что, отвечая, Павел невольно смеялся. Особенно смешным был последний вопрос.

– Во что были одеты люди, сидевшие с тобой за столиком в кафе?

– В темные кожаные плащи, ха-ха-ха! Не могли сложнее вопроса задать?

– Какого цвета были плащи?

– Темно-коричневые с узорами, изображающими фантастические растения с тройными листьями, веточками по шесть ягод на каждой и громадными цветами, ха-ха-ха! Не смешите меня! Таких листьев, таких ягод и таких цветов не бывает!

– Хорошо, Паша, очень хорошо. Сейчас ты ляжешь на эту кровать и проспишь ровно час. Ты проснешься в хорошем настроении. Ты вспомнишь все, что забыл. Ты здоров, в прекрасной спортивной форме и отлично выступишь завтра на соревнованиях.

Тригубчак уложил Павла и вышел из спальни.

– Ну как? – одновременно спросили Валентина Васильевна и Леонид Кузьмич.

– Еще не знаю. А где тот носовой платок, которым ты вытирал какой-то сок?

– Вот, – тренер показал пальцем на стул. На стуле лежал скомканный платок, а вокруг валялись бабочки и мошкара.

– Они залетели в окно? – уточнил Дмитрий Ильич.

– Да, – ответил Леонид Кузьмич.

– Понятно. Ничего не трогайте. Я сейчас вернусь. Только возьму у себя в номере набор реактивов.

– Какой набор? – спросила Валентина Васильевна.

– Для выявления допинга. Других реактивов у меня нет, но и эти помогут кое-что выяснить. Надо исследовать платок. Пашу не трогайте. Пусть поспит.

Тригубчак вышел из номера и вернулся с чемоданчиком, украшенным наклейками различных отелей.

– Дайте-ка мне этот носовой платок, – попросил он.

Валентина Васильевна подала платок с налипшими насекомыми.

Дмитрий Ильич положил чемоданчик на стол, открыл и достал целлофановый пакет. Стряхнул в пакет насекомых, достал из чемоданчика прозрачный контейнер, бросил в него носовой платок и залил голубоватой жидкостью из пузатой бутылки. Затем вложил контейнер в ячейку чемоданчика и захлопнул его. На крышке загорелся красный глазок индикатора.

– Если реактивов достаточно, то скоро узнаем, чем хотели напоить Пашу непрошеные гости, – сказал Дмитрий Ильич. – А пока собери насекомых вот сюда, – он протянул Валентине Васильевне целлофановый мешочек.

– Кофейку тебе сделать? – спросил Леонид Кузьмич. – Или, может, пивка? Холодненькое, да еще и японское.

– Леня, сегодня я пью только чай, – ответил Тригубчак. – Вчера пришлось выпить литр виски с японскими коллегами. Я не знал, что японские медики могут столько пить. А на вид такие худенькие и маленькие.

– Хорошо, сделаем чай. Я купил какой-то особый японский, поднимающий не только настроение, но и все остальное. Надо попробовать.

Леонид Кузьмич и Дмитрий Ильич пили чай, Валентина Васильевна собирала в целлофановый мешок мошек-мотыльков по всему номеру, когда чемоданчик прерывисто запищал, сначала тихо, а потом все громче.

Тригубчак подошел к чемоданчику, открыл и заглянул внутрь.

– Твой носовой платок пропитан редкими растительными алкалоидами. Тут нужны дополнительные исследования, качественный и количественный анализы. Это может сделать только стационарная биохимическая лаборатория. Такая есть у нас в Питере в СКА у Александра Валентиновича. Если время терпит, подождем до Питера, а если нет, то придется обращаться в Токийскую спортивную лабораторию и обосновывать запрос.

– Ну и задал ты мне задачу, Дима.

– Задача возникла сама собой. Людей, что подсели к Паше за стол, никто не знает. Их поведение подозрительно. Никто не заметил, как они исчезли из кафе. Сок, которым хотели угостить Пашу, содержит редкие алкалоиды. Они…

– Откуда ты все это знаешь, Дима? – спросила Валентина Васильевна. – Тебя же с нами не было. Ты гостил у японских спортивных врачей.

– Мне рассказал Паша. Под гипнозом всплывают такие подробности, которые человек не вспомнит в обычной обстановке.

– Под гипнозом? Ах да, я забыла. Ты же кроме всего прочего гипнотизер.

– Я не люблю слова «гипнотизер». От него отдает цирком. Я психотерапевт. Гипнотический настрой пациента на доверие и откровение – один их компонентов психокоррекции. А она в современном спорте необходима.

– Дима, допинги уже запретили. Скоро запретят и психокоррекцию, – сказал Леонид Кузьмич. – Так что пока не поздно переквалифицируйся в гинекологи.

– Очень смешно. У тебя прекрасный казарменный юмор. Психокоррекция окружает нас всегда и везде. Спокойный разговор за чашкой чая – это тоже психокоррекция.

Леонид Кузьмич поднял руки вверх.

– Сдаюсь, Дима, ты, как всегда прав. Но что нам делать дальше?

– Надо поговорить с Пашей, а потом вызовем японскую полицию.

– Значит, позовем знаменитого «японского городового» из анекдотов, – сказала Валентина Васильевна.

– Шутишь, Валя. А вот мне не до шуток. Ну я пошел к Паше.

Павел Сосницкий глубоко и спокойно спал. В комнате, затененной шторами, его лицо казалось взрослым. Дмитрий Ильич задумчиво смотрел на Павла. В глазах Тригубчака, увеличенных линзами очков, удивление сменилось любопытством и предположением.

– Просыпайся, Паша, – тихо, но четко сказал Тригубчак. – Ты полон сил, у тебя прекрасное настроение, и ты готов к общению с людьми. Ты вспомнил все, что забыл.

Павел открыл глаза и улыбнулся.

– Ничего себе! И как это я здесь уснул? По-моему, уже пора на тренировку.

– Конечно, Паша, конечно. Сейчас ты пойдешь в свой номер, примешь душ, переоденешься, соберешь спортивную сумку и придешь сюда, в номер Леонида Кузьмича. Понял?

– Понял, Дмитрий Ильич. Я быстро.

– Мы тебя ждем.

Павел отправился к себе. Тригубчак подошел к окну и с высоты четырнадцатого этажа стал любоваться Токио.

– Ну, как там Паша? Помогла ему твоя психокоррекция? – спросил Леонид Кузьмич.

– Сдвиги есть, но не будем обольщаться. Сейчас вернется, протестируем его.

– Ладно, подождем.

Разговор не клеился, каждый думал о своем. Прошло около десяти минут. Павел не появлялся.

– Собирается, как барышня. Это на него не похоже, – сказал Леонид Кузьмич.

– Ему надо привести себя в порядок, – заметил Дмитрий Ильич, – А это требует времени.

– Да, да. Слышь, Дима, я вот что думаю. Неплохо бы нам после соревнований всем вместе – и спортягам, и тренерам – сходить в японский бассейн. Говорят, это чудо. Никакой хлорки в воде, ощущение, что ты в океане, потому что стены преображаются то в скалистые берега, то в песчаный пляж. Скажи как пловец, стоит ли туда идти? Кстати, ты на соревнованиях по плаванию в Японии бывал?

– Не бывал я на соревнованиях за границей. Даже до мастера спорта не дотянул. Пару раз показал время кандидата в мастера, вот и всё. Но в Винницком мединституте был чемпионом. Не улыбайся, Леня, не улыбайся. В Винницком меде много неплохих пловцов, и выиграть было непросто. Один Валерка Журавлев чего стоил! Но в хлам спился. Сейчас ходит по пивнушкам и просит у посетителей кружку пива допить.

– Что-то долго Паши не видно. Уже двадцать пять минут прошло, как ушел переодеваться, – сказала Валентина Васильевна.

– Подождем, – сказал Леонид Кузьмич. – Поговорим пока, Дима, о том, как мы пришли в спорт. Я, например, поздно тренироваться начал, в четырнадцать лет, поэтому в спорте ничего и не достиг. А ты когда начал?

– Это смотря в каком виде спорта. Я ведь игровик. Играл в футбол, баскетбол, волейбол. В плавание пришел, когда в Смеле бассейн построили.

– Где-где?

– В небольшом городке Смела Черкасской области, где я родился.

– Ребята, хватит трепаться. Паши нет. Это мне не нравится. Надо за ним сходить. Вы с Димой идите, а я останусь здесь. Вдруг вы разминетесь, – сказала Валентина Васильевна.

Тренер и врач посмотрели друг на друга и вышли из номера.

Леонид Кузьмич постучал в 1418-й номер гостиницы, где проживали Паша Сосницкий и Володя Пилипонов. Дверь открыл Володя.

– Володя, а где Паша? – спросил Леонид Кузьмич.

– Паша? Так он же у вас.

– Был у меня, но вернулся к себе, чтобы переодеться.

– Сюда он не приходил. Я его жду. Нам надо на вечернюю тренировку идти.

– Где городской телефон? – спросил Тригубчак.

– Вот, на столе, – ответил Пилипонов.

Тригубчак подошел к телефону и набрал номер полиции.

Глава 5. Люди Кре (продолжение)

Кин вынырнул между скалами, куда вода поднималась из горячего подземного источника и оставалась теплой. Осмотревшись, подплыл к скале с раздвоенной вершиной и, осторожно ступая по камням, вскарабкался на небольшое плато, поросшее ползучими соснами. Расщелина в скале, перегороженная замшелыми камнями, вела к жилищам людей Кре. Этот ход знали только они.

Спрятавшись за ветками ползучей сосны, Кин осмотрел гору. По снежному склону двигались темные фигурки монахов. Кин опередил их на день.

Протискиваясь между камнями, Кин вполз в расщелину и вошел в пещеру с блеклым светом, источаемым белесыми наплывами, похожими на застывшую смолу. За поворотом ход сужался. Съежившись, Кин, пролез между каменными стенами. Через шесть раз по шесть шагов ход раздвоился, и Кин пошел налево. Дальше ход извивался и через два раза по шесть шагов опять раздвоился. Кин еще раз свернул налево и через пять раз по шесть шагов попал в пещеру, от которой во все стороны разбегались узкие туннели. Два из них вели к людям Кре, а остальные – к скользким от подземных мокриц спускам, заканчивающимся обрывами, под которыми из земли торчали острые каменные наросты – зубы Су. На зубах Су были нанизаны истлевшие скелеты людей и животных.

Кин пошел по среднему туннелю. Через два поворота в проходе блеснул солнечный свет, и Кин вышел на каменный уступ, окруженный шершавыми каменными стенами. Сверху светлое небо, а внизу, в глубине темного провала, мерцала вода. Кин вытянул руки вверх и прыгнул. Когда тело вошло в ледяную воду, он тут же поджал ноги, резко вытолкнул их вперед, опрокинулся и втиснулся под скалу. Проплыл под скалой, царапаясь животом о шершавые стены, и вынырнул в ручье, на краю поляны Кре. Отвесные скалы, окружающие поляну, были недоступны даже горным козлам.

Кин вышел на берег недалеко от родного дома. Оса ощутила приближение мужа и вышла ему навстречу. Ее черные волосы были подхвачены сзади кожаным ремешком, туго облегая красивую голову с приподнятым затылком. Кин приложил ладони к вискам, посмотрел на Осу и ощутил ее настроение. В жене вибрировали радость и нежность. На Осе было платье, сплетенное из волокон коры волосатого дерева, а ее бедра согревала шкура горного козла, подвязанная на талии кожаным поясом.

Ощутив тревогу, исходящую от Кина, Оса вопросительно посмотрела ему в глаза. Зрачки ее раскосых глаз были так черны, что их не просвечивало даже солнце.

Глядя на Осу, Кин представил металлические лезвия ножей, металлические наконечники стрел, металлические пряжки на одежде неверных монахов.

Оса увидела образы, представленные Кином, и на ее лице проступило отвращение, вызываемое у людей Кре металлом.

Глава У говорил, что металл губит людей Кре – от него они теряют силы и способность воспринимать мысли друг друга, и приходится, подобно глупым птицам, общаться только примитивными звуками. Металл делает людей Кре беззащитными, и они перестают ощущать опасность, исходящую от зверья и врагов. Закон Поляны Кре гласил, что тот из людей Кре, кто принесет металлический предмет, в первый раз подлежит наказанию, которое выберет сам, а во второй раз – прыжку на зубы Су. Одно из преданий людей Кре напоминало, что три раза по тридцать лет тому назад охотник Ил нашел под камнем металлический нож, убил им косулю, поел мяса и уснул у костра. Когда он проснулся, то не смог вспомнить дорогу домой, и его мысль, плененная металлом ножа, не сумела позвать на помощь людей Кре. Ил замерз среди скал. Окаменевшей от холода рукой он сжимал металлический нож. Люди Кре, что нашли замерзшего охотника и прикоснулись к металлу ножа, на два раза по шесть месяцев потеряли возможность ощущать мысли и образы других людей. Они могли общаться только посредством лживых слов, вызывая сочувственные улыбки у остальных людей Кре, которые говорили мало и скупо.

Из поколения в поколение люди Кре передавали своим детям умение общаться друг с другом мысленными образами. В зависимости от способностей, младенцы Кре осваивали его в разной степени – одни ощущали только эмоции и намерения человека или животного, другие воспринимали даже самые потаенные желания и мысли. Люди Кре, не научившиеся общению мыслями, считались соплеменниками бесчувственными, убогими и примитивными.

Истинным рождением младенца Кре считался тот день, когда он мысленно попросит материнской груди и мать почувствует это. Диалог с матерью становился началом общения мыслями и образами с остальными. Человек Кре без труда мог настроиться на чувства и эмоции чужого человека и избежать конфликта с ним. Воспринимать слова и мысли на незнакомом языке могли немногие люди Кре. Даже Глава У владел этим искусством не в полной мере.

Высшей формой общения для людей Кре был обмен мыслями и словами, выражающими конкретные факты и действия. Этого достигали немногие.

Кин вошел в свое жилище. Его сын Рэй уже начал ходить и пытался поймать домашнюю ящерицу. Она увертывалась и пряталась в укромных местах. Но Рэй все равно ощущал ее присутствие и вразвалочку по-медвежьи следовал туда. Кин одобрительно улыбнулся.

По обычаю Оса молча протянула Кину ячменную лепешку, вяленое мясо и кружку горячего напитка. Кин подкрепился и пошел к пещере Главы У. Перед разговором с учителем мужчина Кре не мог касаться женщины.

Глава У ощутил появление Кина и состояние его духа еще тогда, когда тот вынырнул из небольшого озера, образованного ручьем Кре. У ждал своего ученика на пороге пещеры.

У приложил к вискам кончики пальцев и посмотрел на Кина. От взгляда У Кину стало не по себе. То, о чем подумал учитель, Кин ощутил еще по дороге к родным пещерам, но прогонял эти мысли и даже не обозначал их словами. Но Глава У сформулировал мысленно: «Люди Кре исчезнут, и в живых останутся лишь несколько человек, среди них, возможно, – ты и твой сын. Вы растворитесь в других людях, усилив их неведомыми им знаниями. Мне больше нет смысла руководить людьми Кре, потому что я веду их к исчезновению. Причиной исчезновения людей Кре станет человек с двумя лицами, обнаружить которого невозможно, ибо он сам не ведает о своей роли. Я даже не знаю, стар он, молод или только родился, но он уже есть. Он – один из нас, но он не среди нас. Одно его лицо смотрит на нас с любовью, а другое – с ненавистью».