Текст книги "Над строками Нового Завета"

Десять чудес Иисуса

В 8-й и 9-й главах Евангелия от Матфея рассказывается о десяти чудесах, которые совершил Господь. Это исцеления прокаженного, сына или слуги сотника, тещи Петра, многих бесноватых, усмирение бури, исцеления гадаринских бесноватых, расслабленного, кровоточивой жены и дочери Иаира, двух слепых и бесноватого слепого.

Обычно в современных изданиях Нового Завета эти две главы так и названы – «Десять чудес». Но почему именно десять? В небольшом трактате (Пиркей авот – «Поучения отцов»), который печатается обычно вместе с иудейским молитвословом, сказано: «Десять чудес были сотворены для праотцов наших в Египте, и десять – на море». И дальше: «Десять чудес совершилось для праотцов наших в Храме».

Таким образом, для подготовленного читателя, человека живой иудейской традиции, десять чудес – это нечто, теснейшим образом связанное с присутствием Бога. Бог выражает Себя как в библейском тексте, так и в Храме Господнем через десять чудес. Следовательно, евангельский рассказ о десяти чудесах – это рассказ о полноте Божией, которая явлена в Иисусе, присутствует в Нем Самом, в Его действиях и проповедях.

Из этих десяти чудес выберем одно, больше всего похожее на чудеса Ветхого Завета, – усмирение бури.

Апостолы плывут вместе с Иисусом на лодке через Галилейское море. Начинается буря, и заснувший было Спаситель встает и усмиряет ее. Наступает великая тишина, как говорят евангелисты. Увидев испуг учеников, Иисус спрашивает: «Почему вы боитесь?» Эти слова живо напоминают ветхозаветное «Не бойся». Являясь человеку, Бог обозначает Свое присутствие среди людей именно этими словами: «Не бойся». «Не бойся», – говорит ангел Гедеону. «Не бойся», – говорит ангел Иосифу, Аврааму, Исааку, Иакову. В Ветхом Завете мы найдем десятки мест, когда являющийся человеку Бог обращается и нему именно так: «Не бойся».

Иисус спит во время бури. Лодка раскачивается под ветром. Но в греческом тексте Евангелия «буря» обозначена словом σεισμός – «землетрясение на воде», если можно было бы так сказать по-русски. «На море начался σεισμός», – говорит евангелист. Это «землетрясение», подобное тому, в котором Господь является Моисею и его соплеменникам в пустыне, на горе Синай (Исх 19).

Это «землетрясение» подобно тому, какое было при явлении Бога Илии. Бог говорит пророку: «Выйди и стань на горе пред лицем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь. После огня веяние тихого ветра…» (3 Цар 19: 11–12). Если сравним греческую Библию с еврейской, в первой найдем прибавление: «И здесь Господь». Значит, «веяние тихого ветра» – Господь. В этой тишине Иисус являет в Себе полноту Божию.

Конечно, речь здесь не только о плавании через Галилейское море, а о всяком «плавании» по жизни, потому что на мистическом уровне море – это наша жизнь, наш мир, в котором, как нам часто кажется, Иисуса как бы и нет – Он спит среди наших тревог и волнений. Но стоит только воззвать, и Он здесь, и Он помогает.

Рассказ кончается вопросом: «Кто это, что и ветры и море повинуются Ему?» Вопрос будет многократно повторен в Евангелии от Луки. В главе 7-й, после того, как Иисус прощает грешницу, люди восклицают: «Кто это, что и грехи прощает?» И дальше, в главе 9-й, у Ирода возникает тот же вопрос: «Кто же Этот, о Котором я слышу такое?» В Евангелии от Матфея вплоть до 16-й главы, до исповедания Петра, не отпускает вопрос: кто Он, этот Человек, Который усмирил бурю, Который явил Себя в великой тишине, неожиданно наступившей после бури?.. Не случайно мы начали разговор именно с этого чуда – усмирения бури (хотя в Евангелии оно пятое по счету в числе десяти чудес), ибо оно более всего связывает десять чудес Евангелия от Матфея с ветхозаветным повествованием.

Первое же чудо из этих десяти – исцеление прокаженного. В Ветхом Завете из всех болезней чаще всего упоминается именно проказа. Именно с ней связано большинство ритуальных запретов, именно это заболевание считалось неизлечимым и опасным для окружающих. Современная наука пришла к выводу, что проказа не столь заразное заболевание, как думали раньше, но люди древнего мира и даже средневековья жили, загипнотизированные страхом заразиться ею.

Прокаженный приходит к Иисусу и произносит фразу – одну и ту же в Евангелиях от Матфея, Марка и Луки, которая абсолютно точно переведена на русский язык: «Если хочешь, можешь меня очистить». Именно так она звучит по-гречески, так ее передают три евангелиста.

Эта фраза обычно ставит в тупик комментаторов: почему прокаженный не восклицает, подобно слепому: «Помилуй меня»? Почему он говорит: «Если хочешь, можешь…»? Обычно мы употребляем этот оборот речи, если говорим о чем-то малозначащем, – когда, скажем, приятель берет уже не нужную мне газету и я, видя, что он заинтересовался какой-то статьей, говорю: «Если хочешь, можешь взять ее себе». Фраза, которую произносит прокаженный, нас смущает. Почему «можешь»?.. Мы бы на его месте сказали: «Очисти меня, Господи, если у Тебя есть на это силы». Я думаю, что после «если хочешь» можно было бы поставить три вопросительных и три восклицательных знака. То же самое – после слова «можешь». В этом «можешь» – и вопль, и мольба, и вопрос, и отчаяние, и безнадежность, и прорывающаяся через всё это надежда. А в словах «если хочешь» звучит отголосок молитвы «Отче наш»: «Да будет воля Твоя». Потому что по-гречески «хотеть» – θέλω, глагол с тем же корнем, что и слово «воля», θέλημα. «Если есть на то Твоя воля, то можешь… А вдруг не можешь?! Нет, наверное, всё-таки можешь!..» – это вопль прокаженного. И словно на выдохе: «…меня очистить». Вот что скрыто за этой странной, на первый взгляд, и непонятной фразой.

Три евангелиста, тоже, думаю, не вполне понимая эту фразу, тем не менее передают ее дословно. Но, вероятно, в этом заключается одна из удивительных тайн и одно из чудес Евангелия. Непонятное евангелист передает предельно точно, не пытаясь, как иногда это делают переводчики, расшифровать, дать истолкования: быть может, тот, кто прочитает, поймет, если передам точно. Евангелие – не роман, не биография и не богословский трактат. Евангелие есть свидетельство, и задача свидетеля не в том, чтобы рассказать красиво, понятно и убедительно, а в том, чтобы точно всё передать, даже то, что непонятно самому рассказчику.

Так в истории с прокаженным нам открывается в его словах поразительная молитва, в которой, повторяю, воедино сплетены и отчаяние, и боль, и безнадежность, и ужас, и надежда, и последний рывок, прорыв к Богу, который и приводит его к исцелению.

Второе чудо – исцеление то ли сына, то ли слуги сотника. В греческом оригинале Евангелия от Матфея этот больной назван словом παίς – «мальчик». Но так можно назвать и слугу, и сына. В просторечии это слово очень часто употребляется в значении «сын», а в литературном языке это прежде всего «слуга». В Евангелии от Иоанна этот мальчик назван παίς – «сын», παίδιον – «дитя» и παίς – «мальчик». У Луки употреблено слово δούλος – «слуга». Кто же он был на самом деле, этот ребенок: сын или слуга?

Порой пытаются уяснить именно это: кто из евангелистов прав? Но это страшный вопрос. Если все четыре Евангелия включены в Священное Писание, значит, правы и тот, и другой, и третий, и четвертый. И когда мы сопоставляем рассказы евангелистов об одном и том же событии или одно выражение, встречающееся у них в разных формах, мы должны исходить именно из этой установки – что все они правы. Дело в том, что Евангелие «не вмещается» в обычный рассказ, оно многомерно. Повествования евангелистов не противоречат одно другому, а дополняют друг друга, освещая ту или иную сторону события.

Попытаемся параллельно прочитать три рассказа об исцелении мальчика.

У Матфея прежде всего обращаешь внимание на то, что сотник – язычник. Иисус, указывая на него, восклицает: «И в Израиле Я не нашел такой веры». Язычник – безбожник, в нашем понимании, – оказывается, может верить, да так, как не может верить иудей. Это – неустаревающий урок. И сегодня безбожник иной раз может явить себя человеком более верующим, чем, казалось бы, укорененный в Церкви христианин. Приведенные слова Иисуса прежде всего об этом. Вера дается самому «неожиданному» человеку, и он, казалось бы, формально необыкновенно далекий от Бога, может поверить, как никто другой, глубоко и искренне – вот главное в этом рассказе у Матфея. Вера, которую Иисус нашел в сотнике, – это та вера, которая спасает, о которой мы знаем по рассказам об исцелении дочери хананеянки, это вера кровоточивой женщины, вера слепых. Исцеляя этих людей, Иисус произносит одну и ту же фразу: «Вера твоя спасла тебя».

В Евангелии от Луки в аналогичном тексте (глава 7) внимание обращено на другое. К Спасителю приходят иудеи, просят за сотника и говорят: «Он достоин». «Он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу». Но сам сотник говорит: «Не трудись, Господи! Ибо я недостоин…» Мы тоже говорим о ком-то: «Он достоин» – или о себе: «Я достоин»… Спаситель же показывает нам, что Господь приходит в нашу жизнь не потому, что мы достойны, а потому, что это нам необходимо. Не потому, что мы этого заслужили, а потому, что без этого мы погибнем. Вот что главное в рассказе у Луки.

И, наконец, Евангелие от Иоанна (глава 4). Отрок был исцелен в тот момент, когда его отец с молитвой бросился к Иисусу, умоляя исцелить сына. Иисус вошел в жизнь этого отрока в момент обращения к Нему его отца. Иными словами, у Господа нет расстояний. Он реально присутствует в нашей жизни всегда. Ему не нужно времени, чтобы войти в нее в той или иной конкретной ситуации; Он приходит сразу – вот что главное в этом рассказе у евангелиста Иоанна: Дух Божий действует везде. Иными словами, «Дух дышит, где хочет» (Ин 3: 8).

Теперь вернемся к тому, с чего начали: сын или слуга? А не всё ли равно? Когда эти три рассказа прочитаны вместе, становится ясно: христианин не может о сыне просить так, а о слуге, о каком-то чужом мальчике, – иначе. Если мы одних любим больше, других – меньше, то мы пока еще язычники. Если мы делим людей на «своих» и «чужих», на хороших и нехороших, на заслуживающих поминания и особо заслуживающих, на специальной бумаге с гербом и на бумаге без герба и т. п. – значит, мы не христиане. Если мы «выгораживаем» для себя и для «своих» особое место у Бога, значит, мы не христиане. Вот что встает из евангельского текста, когда мы сопоставляем все три рассказа, складывая их в единое целое.

Третье чудо – исцеление тещи Петра. Иисус взял за руку эту женщину, «лежащую в горячке», и «она встала и служила». В русском Синодальном переводе Евангелия от Матфея – «служила им», а в переводе епископа Кассиана, как и в греческом тексте, – «Ему». Причем в греческом варианте в значении «встала» употреблено то самое слово, которое используется в рассказе о воскресении Самого Иисуса из мертвых: «Она воскресла и служила Ему». Господь поднимает нас от болезней, преображает и воскрешает, чтобы мы служили Ему. Не «им», которые сидят и пируют, а Ему, Христу. А служить Ему можно, только приходя на помощь тем, кому плохо, как, скажем, в притче о милосердном самарянине.

В Евангелиях от Марка и от Луки про исцеление тещи Петра говорится: «Она встала и служила им» – эти евангелисты видят как бы внешнюю сторону события. А Матфей – и это характерно для него – отмечает внутреннюю, мистическую сторону происходившего. Да, исцеленная теща Петра служит им – подает еду. Но Матфей разглядел за этим событием мистический урок для каждого из нас.

На вопрос одного из учеников, где Он живет, Иисус отвечает: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф 8: 20). Вероятно, это цитата из Псалтири: «Тамо птицы возгнездятся, еродиево жилище (гнездо аиста – Г.Ч.) предводительствует ими. Горы высокия оленем, камень прибежище заяцем» (Пс 103: 17–18). Эти «заяцы» из славянского перевода 103-го псалма и греческого перевода семидесяти – Септуагинты, в еврейском оригинале были сурками или сусликами, которые живут в норах среди гор, а в том греческом переводе псалма, который использован в Евангелии от Матфея, они же стали лисицами.

Даже у каждого животного есть свое место, а Иисусу негде голову приклонить. У Него места нет, но оно будет найдено. Это место – крест. В 30-м стихе 19-й главы Евангелия от Иоанна, в рассказе о том, как умирает Иисус, используется именно это выражение: «И, приклонив голову, испустил дух» (κλίνας τὴν κεφαλήν – и то же самое слово κλίνη употреблено в Евангелии от Матфея). Итак, когда в ответ на слова ученика: «Я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел», – Иисус говорит: «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову», – Он, Христос, зовет каждого быть готовым идти за Ним вплоть до креста. Позже Фома Кемпийский скажет в «Подражании Христу», что есть много желающих идти за Иисусом вплоть до преломления хлеба, до Тайной Вечери, но мало тех, кто готов идти за Ним до креста. В Евангелии Иисус потом пять раз (глава 10, 16 у Матфея, глава 8 у Марка, глава 9, 14 у Луки) будет звать нас идти за Ним именно до креста. Причем в Евангелии от Луки это сформулировано наиболее ярко и определенно: «Если кто хочет идти за Мною, – говорит Иисус, – отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мной» (9: 23). Так – в Синодальном переводе. Но в греческом тексте есть еще одно слово, пропущенное здесь: «ежедневно». Оно есть и в латинском переводе. (Слово «ежедневно» было утеряно в средние века в византийских рукописях и поэтому не попало в русский перевод). Значит, к кресту мы призваны идти не раз в жизни, не по какому-то порыву, вдруг однажды нас охватившему, а ежедневно. Христианство – это не просто рывок к Богу, это ежедневный труд. Эта вот «ежедневность» христианства – чрезвычайно важная его черта. Καθημερινός – «бери крест свой ежедневно».

Попутно замечу, что слово «ежедневно» – это, кажется, единственное слово из оригинала, отсутствующее в русском тексте Евангелия. Вставки, которых нет в византийском оригинале, в Синодальном переводе можно найти, а вот пропуск текста – один на всё Евангелие, именно в этом месте.

Шестое чудо – исцеление гадаринских бесноватых. Двое бесноватых живут близ города Гадары в гробах. Иисус изгоняет из них бесов с вопросом: «Как тебе имя?» – и они говорят: «Легион… потому что нас много». Иисус отправляет этот легион в стадо свиней, свиньи кидаются с обрыва в море и погибают. Люди из города приходят к Иисусу и просят уйти «от пределов их». Об этом рассказывается у Матфея в главе 8-й, у Марка в главе 5-й и у Луки в главе 8-й. Только у Марка и Луки – один бесноватый, а у Матфея – два.

Экзегеты былых времен пытались утверждать, что здесь описаны два разных, хотя и похожих чуда. Но мы, параллельно читая эти три рассказа, понимаем, что речь идет об одном и том же чуде. Почему же у Матфея двое бесноватых, а у Луки и Марка – один? Аналогичный вопрос можно задать о девятом чуде: почему у Марка и Луки Иисус исцеляет одного слепого – Марк даже имя его сообщает: Вартимей, т. е. сын Тимеев (Мк 10: 46), а у Матфея исцеляются два иерихонских слепца, причем об этом рассказано дважды (Мф 9: 27–31; 20: 29–34). На эти вопросы нелегко ответить.

Евангелие – это не отчет о жизни и деятельности Господа, не простая книга для чтения, а Книга, которая втягивает нас внутрь себя. И если мы христиане, то живем уже не вне, а внутри Евангелия. Когда-то блаженный Августин сравнил Евангелие со зданием с низким входом. Задача христианина – войти внутрь этого здания.

Один бесноватый – это тот, которого Иисус исцелил на берегу Галилейского моря, а другой – это каждый из нас, кто, оказываясь «внутри Евангелия», тоже получает исцеление, тоже избавляется от своих недугов. В самом деле, даже свиньи, эти грязные животные, которые пожирают отбросы и валяются в грязи, не выдержали того, с чем живем мы – злобы. Правда, нас трясет от нее мы кидаемся и бьемся о камни, но продолжаем так жить… Вот урок, извлекаемый из этого текста.

Исцеленный бесноватый просит Иисуса оставить его при Себе, он хочет теперь всегда быть с Ним. А Христос ему говорит: «Иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь» (Мк 5: 18–19). Иисус не оставляет исцеленного при Себе, а посылает проповедовать в Гадару, город, где жил этот человек. Для того чтобы понять, почему именно туда, надо знать, что такое Гадара.

О Гадаре мы знаем не только из Евангелия, но и из других источников прошлого. Примерно в эти времена здесь, скажем, жил поэт по имени Мелеагр, автор эротических, если не сказать откровеннее, стихов, хорошо известный тем, кто занимается античной литературой. Это город со смешанным населением: здесь жили евреи, сирийцы, греки и, наверное, выходцы из других племен. Они любили хорошо поесть-попить, повеселиться, предавались разгулу. Гадара – это как бы маленькая Александрия. А Александрия очень походит на сегодняшнюю Москву: университеты, музеи, библиотеки, много роскошной еды, деликатесов… Казалось бы, люди живут интеллектуальной жизнью, но при этом их жизнь пуста, ими всё время владеет тоска. Они ни во что не верят, потому что достаточно «познали мир». Возможен ли в них прорыв к Богу?.. В этот-то трудный город, маленькую Александрию Северной Палестины – Гадару, где люди избалованы и предаются приятному ничегонеделанию, очень напоминая наших современников, – Иисус и посылает исцеленного проповедовать.

Мы знаем: среди своих проповедовать труднее всего. К тому же жители Гадары просят Христа уйти из их пределов. Нужно понять, почему люди говорят Иисусу: уйди. Очевидно, им не только свиней жалко, но и своего покоя. Они поняли: этот Человек покоя им не принесет. Он перевернет их жизнь, вырвет из привычного уюта.

Разве не то же происходит с нами сегодня? Входя в нашу жизнь, Христос отрывает нас от наших маленьких пристрастий, от нашего уюта, от того, что просто и мило, и зовет в совершенно иной мир – из мира мечты в мир реальности…

Вот почему гадарцы говорят Иисусу: уйди из нашей жизни – без Тебя нам спокойнее, без Тебя мы чувствуем себя как-то увереннее.

Девятое чудо: исцеление одного слепого у Марка и Луки и двух слепых – у Матфея. Марк и Лука показывают нам эту историю как бы со стороны. Вот картинка: приходит Иисус, к Нему подбегает слепой и получает исцеление. У Матфея, повторю, получает исцеление и второй слепой. Этим вторым может оказаться любой из нас. Потом это чудо повторяется в Евангелии еще раз. Тут очень важно понять: евангельские чудеса не закончены, они повторяются и сегодня. Господь продолжает совершать их. Он продолжает исцелять бесноватых, слепых, возвращать нам также и духовное здоровье, духовное зрение. Слепые бросаются к Иисусу со словами: «Помилуй нас, Иисус, сын Давидов!» «Иисус, сын Давидов! Помилуй меня!» – восклицает слепой у Марка. Вот откуда взята нами так называемая «Иисусова молитва».

Седьмое чудо – исцеление расслабленного. В Евангелии от Марка есть деталь, отсутствующая в Евангелии от Матфея. Люди, которые принесли расслабленного на носилках, из-за множества народа вынуждены были забраться на крышу и, раскопав ее, опустить больного сверху. Мне кажется, важно понять, что к Богу не всегда надо подниматься, иногда мы должны раскопать крышу, т. е. расчистить тот путь вниз, который ведет человека к Спасителю. И далеко не всегда мы в силах сделать это сами, поскольку подобны этому расслабленному. Надо, чтобы кто-то раскопал для нас эту крышу, помог нам именно не подняться до Бога, а опуститься к Нему. Потому что Христос ждет нас не где-то в облаках, не в области мечты и воздушных замков, а среди волнений нашей обыденной, ежедневной, весьма прозаической жизни, среди тех, кому трудно, кто отвержен, кто на самом дне. Чтобы найти Христа, очень часто надо спуститься на дно, а у нас не всегда это получается, потому что от бомжей, скажем, плохо пахнет, да и вообще нам это трудно вынести… Однажды я услышал от женщины с весьма большим церковным опытом, что те, евангельские, нищие – это какие-то другие, не похожие на этих, сегодняшних. То были хорошие нищие, а эти плохие. Нет, те нищие были такие же, как и нынешние бомжи – грязные, вонючие, пьяные, вшивые, а иногда и лживые. Но не здоровые имеют нужду во враче, а больные – вот что мы должны понять.

Все, кто читал Евангелие, помнят и об исцелении кровоточивой, и о воскрешении дочери Иаира (восьмое чудо), и о бесноватом немом (десятое чудо).

Бесноватый немой – он, конечно же, не немой, а глухой. Те, кого мы обычно называем немыми, немы по причине своей глухоты. Он глухой, он не слышит Бога и потому, в отличие от слепого, не может прийти к Богу сам. Слепой не видит, но слышит, и у него есть возможность прийти к Богу самому, а у немого нет этой возможности, поскольку он глух. Его надо привести.

Духовная глухота всегда страшнее духовной слепоты, потому что слепой отдает себе отчет в том, что он не видит, и благодаря этому у него нередко есть возможность прозреть. Немой же всё видит, но очень часто не понимает своей неполноценности, и помочь ему почти невозможно. Мне многократно приходилось общаться и с теми, и с другими. Я смело могу сказать, что не только ослепшие, но и слепорожденные люди по своему интеллектуальному, нервному, душевному и сердечному развитию ничем не отличаются от нас, зрячих. Слепота полностью компенсируется. Они только не видят солнца, птиц, деревьев. Но слепота не делает их отверженными, выброшенными из общества, из жизни, из мира. Слепой всегда готов к духовному прорыву, и иногда это получается у него лучше, чем у нас, зрячих. Глухой же многого не понимает. Вы, может быть, обращали внимание на то, как безвкусно одеваются глухие? Они, например, могут надеть совершенно не сочетающиеся по цвету вещи. Они подсознательно пытаются яркими цветами в одежде выразить что-то, чего не могут выразить другими средствами. Им неимоверно трудно. Глухота – это страшно.

Глухота духовная страшна не менее чем глухота физическая, она более страшна, потому что в меньшей степени заметна самому человеку. Слепой понимает, что слеп, потому что все видят, а он не видит. А глухой не понимает, что глух, потому что не знает, что такое слышать. Вот чем страшна духовная глухота. Вот почему блаженный Августин говорил в своей замечательной молитве: «Господи, прорви глухоту мою». Вот почему слепой может прийти к Господу сам, а глухого надо привести.

Очень яркий евангельский рассказ о десяти чудесах Иисуса – это рассказ о том, как в Иисусе – через Его чудеса – является нам полнота Божия. Апостол Павел говорит об этом на языке греческой философии – прямо и очень четко: «Ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол 2: 9).