Текст книги "Владей миром!"

Глава 9
Пчелиная ведьма

– Теперь ждать будем, – сказал Кинсли, скидывая вещи в траву. – Повезет, так встретимся.

– Сколько ждать? – спросил я и тоже стал располагаться на отдых.

– Никто не знает. Может, час, может, месяц. Может, вообще не дождемся. Или она увидит нас издали и решит не показываться на глаза. Кто ж ее знает, Повелительницу пчел? – Кинсли опять перешел на придыхание.

– Понятно. – Я лег на траву, подложил под голову одну из котомок и вскоре, под мерное жужжание пчел и стрекоз, уснул.

И снилось мне, будто пчелы, которые на клеверном поле трудятся, стали в одну тучу слетаться. Потом вскружились, словно вихрь, и из него начали контуры человека проступать. Потом мне приснилось, что пчелы вообще исчезли куда-то, а вместо вихря появилась девчонка лет семнадцати – в шортах. Анимешная такая – глаза большие, волосы светлой копной.

«Привет, Кинсли», – сказала она. Голос у девчонки с приятной хрипотцой и нотками дерзости подростковой.

«Здравствуй, Пчелиная ведьма», – поклонился Кинсли.

Потом мне стало казаться во сне, будто меня кто-то в бок толкает. И я проснулся. И понял, что все это мне не снилось – перед нами стояла девчонка анимешная с красивыми коленками, а Кинсли, как завороженный, продолжал меня в бок молотить.

Я сел и протер глаза.

– Здравствуйте.

– Ты, стало быть, и есть тот герой, на которого вся надежда? – усмехнулась малявка.

– Я? О чем это вы?

– Есть хотите? – спросила ведьма, но ответа ждать не стала. Повела руками в воздухе, и мы перенеслись к замку. Да, да, именно перенеслись. То есть сразу оказались возле него. Я даже почувствовать ничего не успел – ни ветра в лицо, ни воздушных ям.

Я в замках не большой специалист, но мне он показался довольно типичным для земного Средневековья. Разве что маленький. Серые башни, зубцы на крепостных стенах, бойницы. Замок стоял на скале, внизу – море.

– А я думал, она в улье живет, – шепнул я Кинсли. Тот на меня так вытаращился, будто я святотатство сказал.

Через ров опустился деревянный мост, по нему мы прошли в ворота. Внутри замка не оказалось ни пчел, ни других насекомых. Прислуживал нам дворецкий – незаметно было, чтобы он чем-то отличался от обычного человека. Высокий, худой, элегантные впадины на выбритых щеках. Одет почему-то во фрак. Нас усадили за старинный дубовый стол, на котором дымилось ароматное жаркое и стояли кувшины с вином. Во время ужина Пчелиная ведьма – которая, надо сказать, не столько ела, сколько меня рассматривала, – спросила Кинсли:

– И что ты думаешь, Ки?

Я даже жевать перестал, настолько меня вопрос удивил. С набитым ртом уставился сначала на нее, потом на Кинсли.

– О ваших приключениях знаю, пчелы рассказали. – Ее губы тронула усмешка. – По слухам, он, – ведьма кивком на меня указала, будто я предмет мебели, – совсем неплох. Что скажешь, Кинсли?

«Если она про наше путешествие через болота и пещеры, что-то я там пчел не припомню. Или это „неправильные пчелы“, как говаривал Винни-Пух?»

Кинсли прокашлялся и начал:

– Сначала, о великая, я думал, что это ошибка – не сгодится он ни на что. Бестолковый какой-то…

– Э! Полегче на поворотах, – возмутился я, но на меня внимания не обратили.

– …но, присмотревшись, понял, что внешность обманчива. Он смел, хитроумен, находчив. Правда, не владеет никаким оружием, зато умеет драться на кулаках. В странной манере, но получается недурно.

Слушая это, я чувствовал себя полным идиотом. Что происходит?

– Нагловат, правда. – Кинсли посмотрел на меня с сожалением. – Но при известных обстоятельствах это даже хорошо.

«Известных обстоятельствах?! Только не мне известных, черт возьми!»

– Понятно. – Пчелиная ведьма посмотрела на меня оценивающе и пригубила вина.

– Может, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? – спросил я.

– Можно. – Ведьма кивнула Кинсли.

Тот снова откашлялся и произнес:

– Я не случайно, рискуя жизнью, повел тебя этим путем. Это была проверка.

Во мне все кипело: «Ты, значит, рискуя жизнью?! А я просто покурить вышел?»

Но вслух сказал:

– Я понял, что проверка. Теперь бы узнать, куда и зачем меня отбирали?

– Тебя проверяли, годишься ты или нет.

– На что?

Кинсли потупился, и слово взяла ведьма:

– Ты необычный для наших мест, надеюсь, и сам уже понял.

– О да.

– Рассказывали тебе про Второго Падшего?

– Нет.

– Как нет? – нахмурился Кинсли. – Это и есть Немо.

– А, – кивнул я, – тогда да, про злого подводника что-то помню.

Ведьма, глядя в свое отражение в кубке, сказала:

– До тебя в Утронии было двое таких, как ты. Мы вас называем Падшими.

– Как падшие ангелы?

– Кто такие ангелы? – Она взглянула на меня.

– А… да… извините. Это из другой оперы. Так почему Падшие?

– Потому что вы с неба упали. – Она еле заметно ухмыльнулась, обозначив этим мою недогадливость.

– Хм… Почему тогда не упавшие? – не сдавался я.

– Не знаю. Не я придумывала, – мотнула головой девушка, словно сбрасывая мой вопрос. – Наверное, потому, что упавших много. Каждый ребенок пять раз на дню шлепается. А Падших только трое.

– Почетно, – кивнул я. – И что дальше?

– Первый Падший был самым сильным. Он и создал Утронию.

– Ого… – опять встрял я, – тогда он явно не из нашего мира. У нас могут, конечно, создавать вселенные и планеты, но только компьютерные.

– Не знаю, – снова мотнула головой ведьма. – Вам, Падшим, виднее, из какого вы мира.

– И что же, создатель Утронии и сам сюда являлся? Сходил, так сказать, на грешную землю?

– Да. Но давно. Мы думаем, что Артурчик уже умер и больше здесь не появится. – Она по-детски наморщила нос. Видимо, делала так, когда огорчалась.

– Артурчик? – удивился я.

– Да. Его звали Артуром. Король Артур.

– Ах вот как, – рассмеялся я. – Судя по псевдониму, создатель вашей игровой вселенной излишней скромностью не страдал.

– Что? – хором переспросили собеседники.

– Да так, мысли вслух. И что же дальше?

– Артур был хорошим королем, – с грустью глядя перед собой, произнес Кинсли. – Утрония процветала во время его правления. Но потом…

– Потом он умер, – сказала ведьма и задумчиво ткнула вилкой в кусок у себя в тарелке. Она не стала это есть, а будто просто проткнула кого-то, виновного в смерти Артура. Может быть, проткнула само время.

– Наступил хаос, – добавил Кинсли. – Бестии стали неуправляемы, Западные королевства принялись воевать между собой. Бесконечно…

– Но мы научились с этим справляться, – поморщилась Пчелиная ведьма. – Маги Утронии – большая сила.

– Это так, о великая… – поддакнул Кинсли.

«Так и хочется добавить: „…царица всея Руси, Екатерина Вторая“», – подумал я.

– Мы бы и дальше с этим справлялись, если бы… – Она вздохнула и залпом осушила свой кубок, а потом с грохотом поставила на стол. Пахнуло средневековой мелодрамой.

– Если бы что?

– Если бы не объявился Второй Падший.

Мне стало настолько интересно, что я отодвинул тарелку с недоеденным жарким.

– Который решил взять имя известного капитана? – догадался я.

– Какого еще капитана? – наморщила лобик анимешная ведьма. – Он разве моряк?

– Да нет же, Жюль Верн меня побери! Немо – персонаж известной книги! Он почти так же известен, как король Артур!

Кинсли и ведьма переглянулись, потом уставились на меня. В их головах опять не хватало стандартных драйверов. На этот раз, чтобы раскодировать слова «персонаж» и «Жюль Верн».

– Не важно, – махнул я рукой, – дальше-то что?

– Немо оказался полной противоположностью Артуру, – сказал Кинсли, по глазам которого я понял, что он недоволен моим поведением. – Второй Падший создал ужасающее войско, и никто не может ему противостоять. Ни маги, – тут он виновато взглянул на ведьму, – ни бестии, ни королевства.

Мне сразу представились какие-то ужасные твари – почему-то в моем скудном воображении они походили на трансформеров, но при этом были жутко волосатыми и с огромными клыками. И таких целое войско.

– И чем оно ужасающе? – спросил я.

– Оно непобедимо, – просто ответила ведьма, глядя, как дворецкий вновь наполняет ее кубок.

– И невидимо, – тихо добавил Кинсли.

– И против него бессильна магия, – сказала ведьма.

– А с чего вы вообще решили, что оно существует, раз оно невидимо?

Кинсли хмыкнул, а девушка посмотрела на меня с удивлением.

– Надеюсь, ум в нашем деле не главное, – буркнул карлик.

– Сомневаюсь, – ответила ведьма. – Во-первых, – обратилась она ко мне, – они не совсем невидимы. Это войско стеклянных рыцарей. Они невидимы, только когда на них свет не падает.

– Стеклянных? – перебил я. – Непобедимые стеклянные рыцари, я правильно понял?

– Именно. – Ведьма нахмурила бровки, предостерегая меня от дальнейших шуток на эту тему. – А во-вторых, от их мечей погибли и продолжают гибнуть очень многие. Если ты окажешься рядом, сразу поймешь, что гибнут они не сами по себе.

– И часто Немо так… упражняется? – спросил я.

– Теперь часто, – процедила ведьма. Она с трудом подавляла гнев. Я надеялся, что не из-за моих глупых вопросов, а из-за предмета разговора. Но с вопросами надо было быть поосторожней. Я-то ближе, чем Второй Падший, и беззащитней. – За истекший месяц уже дважды.

– Его надо остановить, – сердито сказал Кинсли и сделал настолько большой глоток, что струйка красного вина стекла по подбородку ему на грудь.

– На кого нападал в этот раз? – спросил я.

– Сначала на фей Засклонного леса…

– Мерзавец, – покачал головой Кинсли. – Они же совсем безобидны!

– А потом снова на нас – магов Заморских холмов.

– А через пару дней с неба свалился ты, – сказал Кинсли.

– И мы решили, что Артур тебя с того света послал. На помощь нам, – сказала Пчелиная ведьма и внимательно посмотрела мне в глаза.

– Постой-ка, – пришла мне догадка в голову. – Так вот почему ты возился со мной, – обратился я к Кинсли. – Ты решил, что раз тот негодяй такой крутой, может, и я не промах? Раз мы оба Падшие? Вдруг да справлюсь с Немо. Ага? Я, мол, пока его до Пчелиной ведьмы провожу, а в пути посмотрю, на что он способен. Так, что ли, Кинсли? Потому-то и не оставил меня, не сбежал, хотя, наверное, не раз хотелось, да?

Кинсли посмотрел на меня свирепо. Но ответила за него ведьма:

– Кинсли из рода гортванцев. А гортванцы не оставляют своих спутников, даже если те бестолковы и трусливы. Кинсли, если ты сам его не прогонишь, будет с тобой, Волька, до самого конца, а если надо – и смерть примет. Так у них на роду написано.

Я, наверное, должен был извиниться, ответно расшаркаться и все такое, но меня новая догадка сразила.

– Так вот почему ты на той скале оказался! Ты же меня ждал!

– Мы давно за той скалой присматриваем. Но никто же не знал, что новым Падшим ты окажешься, – недовольно буркнул карлик. – И кстати, спасибо скажи – не будь меня рядом, ты сдох бы в первый же день.

Это было правдой.

– Не спорю. Но потом и я твою задницу вытаскивал, – решил посчитаться я. – И долго вы нового Падшего ждали?

– Долго, – сказал Кинсли. – С той поры, как Немо бесчинствовать начал.

Я перевел взгляд на девушку.

– Это так, – кивнула она. – А ждали именно там потому, что оба Падших сначала на этой скале появились. Ее так и называют – Скала Падших.

– Понятно, – кивнул я и задумался. Какое-то время мы молча ели. Наконец я спросил: – Многих магов погубил Немо?

Только сейчас ведьма посмотрела на меня открыто. В огромных глазах стояли слезы. Она их не вытирала, не прятала, не стыдилась. Потом резко встала и подошла к балконному окну. Продолжила говорить, стоя к нам спиной. В ее хриплом голосе не чувствовалось слез, только злость.

– До того, как Немо объявился, маги жили по всей Утронии. Это было всего двадцать весен назад. Потом он стал нас уничтожать – по одному, по двое. Мы понять не могли, что происходит. Финфор показывал, как маг неожиданно падал, или у него на шее появлялась кровавая полоса, или… – Ведьма заставила себя остановиться. – Не важно.

– Через финфор тоже не видно стеклянных рыцарей? – догадался я.

– Трудно разглядеть. Но иногда нападал сам Падший. Просто становился невидимым. Кинсли, помнишь, как убили Хариппо? – обратилась она к Кинсли.

– Невозможно такое забыть, – кивнул тот.

Ведьма вернулась к столу и сделала несколько больших глотков из кубка. Она уже не плакала.

– Глава династии магов Синих плащей, вместе с женой и друзьями, направлялся в деревню. Там какая-то болезнь буйствовала, по всей видимости насланная колдовством. Они шли с ней разделаться. Ночью их перерезал кто-то невидимый. Выжил только один – дополз до своих, успел рассказать. К утру умер.

Я представил эту картину, и стало противно – когда враг видим, это не так страшно. Он него можно сбежать, с ним можно драться. А от невидимки не сбежать, да и драться с ним почти невозможно.

– Потом смерти стали разнообразнее.

– А магия как же? – спросил я.

– Невозможно сутки напролет держать вокруг себя магический щит. Или быть невидимым. Магия требует силы.

– Понятно, – кивнул я.

– А дальше становилось все хуже. Камнепады, штормы на море, нападения тварей, защищенных от нашей магии.

– Ну, хоть задержать удается?

– Удается. Ненадолго, – ответила Пчелиная ведьма. – Можно сбить камнем, выкопать канаву под ногами врага, напустить ветер.

– Нельзя использовать волшебство против тех, кто защищен от магии, – робко глядя на ведьму, заговорил Кинсли. – Ни сломать, ни взорвать, ни превратить их во что-то не получится. Можно с помощью колдовства подчинить что-то другое. Например, камень или копье. Можно пламя разжечь. Я правильно рассуждаю, великая?

– Кинсли, – поморщила носик ведьма, – хватит уже. Все прекрасно знают, что мы – друзья. Зачем эти формальности?

– Но я думал при постороннем… – Кинсли покосился на меня.

– Оставь, – махнула рукой ведьма.

– Хорошо, Литтия, – кивнул тот. – То есть поднять магией камень и бросить его в рыцарей можно. Хоть и мало в том толку – они из очень крепкого стекла.

«Бронированное, наверное», – мысленно съехидничал я.

– А самого рыцаря волшебством оторвать от земли и швырнуть, например, о скалы – не получится. Магия не подействует.

– Хм… Занятно. Этакая кинетическая магия, – сказал я.

– Что?

– Да так… мысли вслух.

– Когда мы поняли, что нас скоро перебьют, то перебрались сюда – на Заморские холмы, – сказала Литтия. – Окружили холмы со всех сторон непроходимой стеной, и много весен нам и правда никто не досаждал.

– А потом? – спросил я.

– А потом этот гад, – показалось, что ведьма скрипнула зубами, – придумал какое-то мерзкое заклятие, которое… В общем, стена для него больше не помеха. И с той поры проклятый Немо стал истреблять нас как… – подыскивая слово, она взглянула на жаркое, – как кроликов.

«Ну, хоть узнал, что мы ели», – подумал я…

Мы вышли на балкон. Из трех лун были видны только две – Марс и Затмение. Одна красная, другая черная. Я бы сказал, что это недобрый знак, да только тут такое не редкость.

Дворецкий принес на подносе три бокала на толстых ножках с чем-то прохладительным. Кинсли достал трубку, набил табаком и закурил.

На вкус напиток оказался очень похожим на ту же зайгу, но будто бы чуть утонченнее.

– И тогда мы объявили гаду войну, – сказала Литтия, опустив глаза. – И проиграли.

Я посчитал за лучшее не перебивать.

– Мы потеряли в той битве, – она осеклась, будто голос ей отказал, – большинство наших магов. Лучших магов. Моих друзей. Это было, – она повела рукой, и мы оказались где-то далеко от замка, среди холмов и полей, – вот здесь.

Следов войны на поле видно не было – не кружили коршуны, не валялись кости. Ни оружие, ни груды битого стекла при свете лун не блеснули. Зато много было разбитых камней, рвов, неестественных изломов почвы, будто в поле какое-то время орудовал взбесившийся экскаватор.

– Мы бились не только за себя. Мы бились за всю Утронию. За память Первого Падшего. Но… Нас хватило ненадолго.

– Да, грустно, – кивнул я. – И много вас осталось?

– Мало. Очень мало, – ответила Литтия, но уточнять не стала.

Помолчали.

– И что же я могу сделать? – сказал я, понимая, что меня пытаются втянуть в какую-то авантюру, из которой не выбраться. Мой будущий соперник – маг, который щелкает как семечки других магов?! Это не под кишками севра лежать – тут нужен кто-то в сто, а лучше в тысячу раз круче, чем я. Да и главное – начистоту – зачем мне все это? Ради спасения Утронии? Хм… А мне-то до нее какое дело? Я здесь всего-то несколько дней. И за эти дни меня столько раз пытались убить, что я не очень уверен, что стоить спасать такой мир. Я лучше выберусь отсюда потихоньку. Могу даже с собой прихватить кого-нибудь. Шайну и Кинсли, например. Уверен, они бы и на Земле не пропали.

– Пока ничего… – оборвала поток моих мыслей Литтия. – Пока я только знакомлюсь с тобой. Присматриваюсь, можно ли тебе доверять.

– Но почему я? Потому что Падший? – вырвалось у меня.

– Сам-то как думаешь? – спросил Кинсли. – Стал бы я с тобой возиться…

– Давай, давай, – подтрунивал я, – расскажи, какой ты молодец. И про то, как призрака болотного спугнул, и про то, как волшебные вещи разыскал… И про то, что в первый день на скале случилось.

– Да что там случилось-то? – ухмыльнулась Литтия. – Вы уже во второй раз про чудесное спасение в первый день намекаете.

– Просто из меня чуть не сделали цыпленка на шпажке – больше ничего.

Кинсли в двух словах описал ей случившееся. Девушка расхохоталась. Я надулся.

– Очень смешно, – проворчал я.

– Глупо и смешно то, что все наши надежды могли быть уничтожены в первый же день слишком горячей девчонкой, – сказала Литтия.

«Девчонкой? Вообще-то она выглядит старше тебя. Или только выглядит?»

– Что скажешь? Готов спасти Утронию? – сверкнув огромными глазами, спросила Пчелиная ведьма, и от этого пристального взгляда уклониться было невозможно.

– Спасти, может, и не спасет, – пробубнил Кинсли, – но попытаться может.

Но Литтия не сводила с меня глаз.

– Это… – Я почесал затылок. Как-то стыдно было при девушке признаваться в трусости. – Ну, это… – начал я, – тут такое дело… – Я наконец поднял глаза и сказал, как на духу: – Как я с ним справиться-то могу? С магом вашим непобедимым? Если вы всей толпой его одолеть не можете уже много лет? А я даже мечом махать не умею. Как я справлюсь? Кулаком нос разобью? Так до носа добраться надо.

– Ты хочешь попасть домой? – спросила Литтия, которую мой приступ малодушия, судя по всему, не удивил.

– Да, – сказал я.

– Тогда подумай вот о чем. Ходят слухи, что в замке Падших, в котором живет Немо, есть дверь в ваш мир. Именно через нее Артурчик и возвращался домой.

– Да?

– Я почему-то искал взглядом подтверждения у Кинсли. Тот пожал плечами и нехотя кивнул.

– Все равно, ребятки… Я не владею никакой магией! А вы тут, – я указал на развороченную землю, – то землетрясения устраиваете, то в пчел превращаетесь! Какие у меня шансы?! Меня ваш Немо в порошок сотрет! И выкурит его вместе с водорослями!

– А это, кстати, второй вариант, – не без плотоядности улыбнулась Литтия. – Кто сказал, что, умерев, ты не окажешься в своем мире?

Я посмотрел на нее, потом на Кинсли и не нашелся что сказать. Как ни кинь – всюду клин.

– Мне надо подумать, – сказал я.

Мы перенеслись в замок Пчелиной ведьмы. Дворецкий принес фрукты.

– Тогда, может, меня лучше сразу грохнуть? – выдал я. – Чем ждать, пока волшебник изжарит? Или есть какой-то план, как я смогу до него добраться, до того как он меня в жабу превратит?

– Есть, – кивнула Литтия.

– А! Знаю, знаю! Читал! Я приду и скажу ему: «Эх, вот если бы вы могли во льва превратиться!» Он станет львом, а ему это-то просто! «Вы бы во что-то мелкое преобразовались – в мышь, например!» Он станет мышью, и я его съем! Точно?

– Глупец, – не зло прокомментировала Литтия и покачала головой. – Все будет гораздо проще. Ты научишься магии.

– Ты же Падший, – бросил Кинсли, будто выругался. – У вас магия в крови.

Я потерял дар речи. Пока набирал воздуха, чтобы начать протестовать, Литтия сказала:

– Мы научим тебя всему, что умеем сами. А если ты окажешься не менее способным, чем оба Падших, то быстро обгонишь магов Заморских холмов. – Затем чуть хрипловатым тембром анимешная ведьма добавила: – Вопрос один – хочешь ли ты нам помочь или струсишь? – И она опять посмотрела мне в глаза своими озерами.

– Ну, если вопрос стоит так, – пожал я плечами и отвел взгляд. – Если магии научите, – опять плечами пожал… – И если пути домой все равно нету… – Третий раз подъем-опускание плеч. – Помогу.

Нет, я не трусил. Наоборот, за деяния Немо чувствовал к нему здоровую злость и с удовольствием начистил бы ему батискаф. Просто я реально оценивал свои силы. Без его магических умений я как десятилетка на татами с желтым поясом новичка против тридцатилетнего обладателя третьего дана. А с магией – если, конечно, не окажусь бездарностью – и еще с такой группой поддержки шансы резко увеличивались.

– Этого мало. Теперь еще надо получить согласие магов Заморских холмов, – вздохнув, сказала Литтия Кинсли. – Знакомиться будем завтра.

– Но мне-то тоже подумать надо! – начал я набивать себе цену. – И пусть мне хоть кто-нибудь пояснит, что именно я должен делать.

– Думай. А заодно подумай, где будешь прятаться от Немо, когда нас всех перебьют. Твой единственный шанс спастись – победить. А вот как это сделать – никто не имеет понятия. Мы как раз у тебя спросить хотели.

– Постой, а зачем тогда меня завтра с магами знакомить? Я думал, что вы мне наденете на палец какое-нибудь кольцо всевластия, велите пройти через всю Утронию и бросить его в жерло вулкана. А тогда наверняка вдруг запляшут облака…

В глазах Пчелиной ведьмы опять стояло то слово, которым она недавно охарактеризовала мои умственные способности.

– Про кольцо я ничего не знаю, – сказала она, – облака тут пляшут только для тех, кто зайти перебрал. А знакомить поведу для того только, чтобы узнать, пойдут ли они за тобой. Достоин ли ты носить, – она протянула руку, и Кинсли тотчас вложил в нее ту самую диадему, которая была среди прочих волшебных вещей, – это.

Я прыснул. Диадема была явно женской, и я развеселился, когда представил, как она будет на мне смотреться.

– Что ты скалишься? – одернул меня Кинсли, поглядывая при этом на ведьму, словно опасаясь ее гнева.

– Надеюсь, маги не разрешат носить мне это чудо… – ответил я. – У вас тут не холодно. Я уж лучше с непокрытой головой.

Неожиданно рассмеялась и анимешная красавица.

– Как ребенок, в самом деле. – Кинсли по-прежнему хмурился. Он взял диадему и надел себе на голову.

Я ожидал, что если она и сможет задержаться на его голове, то только на ушах – ан нет, диадема уменьшилась и стала ему по размеру. Внешний облик тоже изменился: она превратилась в ободок из монолитного камня, похожего на опал.

– Понял теперь? – спросил Кинсли. – Просто до тебя ее женщина носила.

– Королева Лейте, – добавила ведьма. – Последняя возлюбленная Артурчика.

– А до этого сам король Артур, который ее и создал, – сказал Кинсли.

– Ладно, – отмахнулся я. – Можно подумать, без нее нельзя.

– Без нее тебя никто не поддержит, – проворчал Кинсли. – Это императорская диадема короля Артура – и все это знают. Ею давно мечтает завладеть Немо.

– Но не смог, – сказал я, – потому что она благополучно хранилась в гнезде грахмана. А с моим появлением – какое совпадение – раз и нашлась.

Кинсли и Литтия переглянулись. Улыбка опять тронула ее губы. Словно красавице нравились мои неловкие сарказмы.

Кинсли спрятал диадему в походную сумку.

– Ее в гнезде не было, – сказал он. Много лет она хранилась у гортванцев. И если бы ты… иначе повел себя в пути, тебе бы тоже ее не видать.

– Ну еще бы! – продолжал иронизировать я. – Она бы вместе с тобой сгнила в утробе бартайла…

– Ладно, я спать, – сказала Литтия.

Дворецкий проводил меня в отдельную спальню. Там я почувствовал себя если не коронованной особой, то дворянином: постель под балдахинами, гобелены и драпировки, оленьи рога на стене и огромное, во всю стену, окно в сад. Я возлег.

Но уснуть не мог долго. Попивал морс, смотрел на свечу и думал.

Вот, значит, какая штука получается – не просто так меня Кинсли по болотам и пещерам таскал. Да и встретились мы не случайно. Я вроде как их главная надежда. Настолько верят, что раз я с неба свалился, так непременно не хуже двух первых Падших окажусь? Видать, не избежать мне встречи с капитаном Немо – никуда не деться с подводной лодки.

И в тот самый миг, когда сладкая истома наконец стала утягивать меня в сон, скрипнула тяжелая дверь. Игнорируя то, что замок был до этого заперт – я сам поворачивал ключ, – в комнату вошла Пчелиная ведьма.

Ведьма, правда, была не в белом, а в пеньюарно-голубом, но суть не меняло. У двери она простояла недолго – почти сразу нырнула под мое одеяло, будто меня на кровати не было. Но и секунды не прошло, как я понял, что о моем наличии в постели она прекрасно знала.

– Великая, – начал было я ошалело…

– Литтия, – сказала ведьма.

– Литтия, ты же еще совсем ребенок, – оказывал я нерешительное сопротивление.

– Думаю, – девушка посмотрела на меня, широко раскрыв анимешные очи, – ты не хочешь знать, сколько мне лет по-настоящему?

Я этого знать не хотел.

«Как-то просто у них с этим. Ни конфетно-букетного периода, ни первых поцелуев. Мечта любого мужика. Все-таки здесь много хорошего», – подумал я, и это была последняя внятная мысль той ночью.