Текст книги "Космонавт № 34. От лучины до пришельцев"

Имена собственные

Кто дал мне имя, кто придумал назвать меня Георгием – не знаю. А называли меня обычно Жорой. И в школе, и в институте, и позже в Звездном городке. Только мама с детства звала меня Жорик.

У Королева все называли друг друга по имени-отчеству. Но это было очень обыденно, по-простому. А если по имени – ну, так, что назвал только имя, и сразу понятно, о ком идет речь, – это уже более уважительно. Поэтому обращение «Жора» значило больше, чем «Георгий Михайлович».

Иногда возникали прозвища. Вот, например, космонавт Филипченко, в паре с которым я готовился к полету, к испытанию новой системы стыковки. Поработали мы хорошо, но в итоге стали дублирующим экипажем. Все даже забыли его настоящее имя, потому что звали просто Филипп. А иногда даже Железный Филипп! Но вот самые-самые известные и уважаемые люди вообще сокращались до двух букв. Сергея Павловича Королева у нас звали просто СП. Он и сам подписывал бумаги именно так – «СП». Или академик Раушенбах. С моей точки зрения – Настоящий Академик, каких очень мало. Он был БВ, Борис Викторович. Еще космонавт Феоктистов – КП, Константин Петрович. Огромным уважением пользовался академик Мстислав Всеволодович Келдыш. Его у нас тоже почтительно называли МВ. Эти люди – наша подлинная элита. Не потому, что у них больше денег или больше власти, а потому, что велик их вклад в науку.

Академик М. В. Келдыш. Главный теоретик (практической) космонавтики

В моем военном детстве я хотел стать летчиком, таким как Покрышкин и Кожедуб. После войны с большим интересом читал книги о рекордных полетах, о новинках самолетостроения. Тяжело переживал катастрофы новейших самолетов из-за флаттера и «шимми». Восхищался и даже завидовал академику М. В. Келдышу, который создал теории и методы расчета этих смертоносных режимов. Тем самым он спас жизнь многим летчикам – испытателям. А ведь я тоже, если бы не был принят в отряд космонавтов, постарался бы стать летчиком-испытателем.

Жизнь свела нас с академиком М. В. Келдышем на полигоне при подготовке к запуску первого спутника. Там я узнал, что Келдыш помог Королеву «пробить» постановление о создании в СССР спутника Земли. Это было практически невозможно, т. к. ему требовалась ракета Р-7 – наша, теперь уже легендарная, семерка. Но тогда шли испытания Р-7, как боевой ракеты с ядерной боеголовкой. Нужно было дать адекватный ответ полетам американских бомбардировщиков вдоль наших границ. Каждая боевая ракета была на счету. Авторитет М. В Келдыша, с одной стороны, и проблемы с учебной боеголовкой, с другой, позволили Королеву получить ракету для спутника. Дальнейшее было для него делом техники, космической техники.

Как теоретик космонавтики, М. В. Келдыш развивал идеи К. Э. Циолковского. Космическое пространство должно быть зоной объединения всего человечества. Тем более, что Земля как колыбель человечества стала меньше, теснее.

Как теоретик практической космонавтики М. В. Келдыш возглавил научный космос.

Он создал Отделение Прикладной Математики (преобразовано затем в Институт Прикладной Математики). Он открыл Институт Космических Исследований (ИКИ), помог Крымской Астрофизической Обсерватории (КРАО) в развитии космической тематики. Возглавляемый им Институт Прикладной Математики (ИПМ) оказался на передовых, опережающих позициях в создании математических методов расчета космических орбит и траекторий. Тесное сотрудничество с ИПМ позволяло нам, ракетчикам избегать ошибок при запусках космических аппаратов.

Это я знаю и на собственном опыте работы баллистиком в ОКБ-1. Как только мне были нужны математические методы расчета, оказывалось, что они уже созданы в ИПМ трудами Д. Е. Охоцимского, Т. М. Энеева, А. К. Платонова, Р. К. Казаковой и др. С тех пор ИПМ – один из самых востребованных институтов для космических программ нашей страны.

Наконец, как только я прошел реадаптацию после рекордного по длительности космического полета в 1978 году, Мстислав Всеволодович пригласил меня в свой институт. Он внимательно, с интересом расспрашивал о работе на борту орбитальной станции. Казалось, что ему это нужно знать на долгие годы творческой жизни. Но 24 июня этого года его жизнь оборвалась…

Т. М. Энеев – гений

Впервые я услышал о начальнике сектора ИПМ (Института Прикладной Математики) Тимуре Магометовиче Энееве от его сотрудников. С ними мы параллельно рассчитывали траектории и орбиты различных спутников.

Энеев занимался и системой управления ракет-носителей, и эволюцией орбит спутников. И, что самое важное для нас, космонавтов, – баллистическим спуском космических кораблей с орбиты на Землю. Он рассчитал, что перегрузки при баллистическом, не требующем управления спуском, не превышают перегрузок у летчиков-испытателей. Именно так первые космонавты и возвращались на Землю. Перегрузки оказались не легкими, но безопасными для человека. Уже давно штатно используется управляемый спуск, но до сих пор баллистический является запасным, дублирующим.

А еще сотрудники Энеева рассказали мне, что однажды математики ИПМ долго не могли найти решение очень трудной и сложной задачи. Посовещались, поспорили, повернулись к Тимуру Магометовичу, а Тимура уже нет. Вот только что был, активно участвовал в обсуждении, и нигде нет. Так бывало не один раз, это даже назвали «Тимур эффект». Но через день он появился… с оригинально решенной задачей.

Когда мы начали рассчитывать выведение беспилотных аппаратов к Луне, Марсу и Венере, то получали сначала неприемлемые результаты. В принципе на Луну можно было летать каждый месяц, а на Марс каждые два года. Но, при конкретных расчетах непрерывного разгона 4-хступенчатой «семеркой» (каждая следующая ступень стартует с работающей предыдущей) в 1962., 1964 и 1965 гг., космические аппараты не долетали до Марса. А на Луну долетали только один раз в год. Боюсь, что такие сроки устроили бы кое-кого сейчас, но не тогда. Совет главных конструкторов во главе с Королевым даже слышать об этом не хотел.

Вы уже догадываетесь, что решение нашел опять Т. М. Энеев. Он «просто» предложил сделать оптимальный по времени перерыв между выключением двигателя 3-й ступени (выход на промежуточную орбиту) и включением двигателя 4-й (уход с орбиты вокруг Земли к планете). Правда, технически это не просто. Пришлось освоить запуск двигателя 4-й ступени в невесомости. Но теперь так летают во всем мире. А вот «Фобос-Грунт» в 2011 году так и не ушел с промежуточной орбиты.

Когда-то давно мы зачитывались книгой И. С. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум». В книге с единой точки зрения излагалось развитие всего сущего от большого взрыва до наших дней. Там были все загадки мироздания. Энеева, и меня, особенно заинтересовали две из них.

1. Почему и как возникла Солнечная система с Землей и Луной (а может быть, сначала было две луны, но одна упала и образовала Карибское море).

2. Еще более интересный вопрос, как на Земле появились мы – люди.

Но вот в чем даже две большие разницы: я с интересом читаю книги и смотрю научно-популярные телефильмы на эти темы, а у Энеева все намного активнее и серьезнее. Он решил проверить гармонию Солнечной системы алгеброй, а точнее, численным моделированием.

Он рассчитал образование Солнечной системы с позиции только теоретической механики. Решение этой задачи потребовало нескольких лет работы с использованием самой мощной в то время вычислительной машины БЭСМ-6. Так он получил модель Солнечной системы со всеми планетами, их массами и расстояниями от Солнца. А вот ни одной Луны у Земли не образовалось. Возможно, Луна возникла не из газо-полевого облака в соответствии с теорией О. Ю. Шмидта, а в результате столкновения двух протопланет.

Стихи на полях:

 
Как будто каким-то загадочным кругом
Планеты, спешат, обгоняя друг друга,
В космический холод, в кромешную тьму.
Кто сможет ответить: зачем, почему?
 

Сотрудники Нижегородского Планетария

Под руководством Т. М. Энеева возникло новое направление в науке – «биоматематика». Получены обширные, многолетние и неожиданные результаты. Цитирую: «найденные уникальные свойства закономерностей структурообразования нуклеиновых кислот в транспортной РНК не могли возникнуть по воле случая». Вы что-нибудь поняли? Я ничего не понял.

Но при встрече Тимур Магометович объяснил мне, что из этой формулировки можно сделать нетривиальный вывод. Homo sapiens, т. е. человек разумный (если нас еще можно так называть), мог бы в принципе произойти по Дарвину. Но для такого случайного процесса не хватает… даже миллиардов лет существования Земли. Значит, был сокративший время возникновения человека Акт Творения. А тогда кто творец?

Постановка новых принципиально-важных задач. Предложения неожиданных способов и путей для их решения. Обширнейшее поле разнообразных научных интересов. Все это ТИМУР МАГОМЕТОВИЧ ЭНЕЕВ!

Мой Гагарин

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

Б. Пастернак

Мне посчастливилось с ним не только общаться, но и работать, тренироваться.

Первый раз я увидел Гагарина на космодроме Байконур, где я работал испытателем ракет. Привезли космонавтов. Нас от них отгородили. Мы могли смотреть на этих небожителей только издалека. Им показывали ракету, которую мы испытывали. Нам было, конечно, интересно, ведь мы гордились ракетой, на которой им предстояло летать. Ракета сначала не хотела летать, но она была очень красивая. И, как показало время, она остается самой надежной ракетой всех времен и народов. Красивая конструкция всегда работает лучше…

Ровней с ними мы себя не считали. Смотрели на них с восхищением… Среди небожителей был Гагарин, официально еще не отобранный как первый космонавт. Слухи о нем уже ходили и по некоторым словам Королева, было ясно, что ему нравится Гагарин. Мы, зная, что какой-то Гагарин Королеву нравится, выглядывали издалека и присматривались: что это за Гагарин? Какой он есть?

Наше КБ занималось подготовкой полета Гагарина, по-этому у нас проходила прямая радиотрансляция его полета. Все собрались в зале и переживали весь полет буквально по минутам – пока Юра благополучно не приземлился.

Второй раз я видел его на митинге в нашем подмосковном Калининграде. После полета первый космонавт приехал на предприятие, чтобы поблагодарить тех, кто создавал для него корабль, который вывел его в космос и невредимым вернул на Землю.

Наше ОКБ-1 – закрытое предприятие. О его существовании иностранцы не должны были знать. На Ярославском шоссе в районе Калининграда к каждой притормаживающей машине подъезжали представители охраны. Секретность!

А у нас была фабрика-кухня при заводе. Недорого можно было пообедать. За час перерыва успевали и выскочить, и перекусить, и вернуться на работу. Однажды фабрика решила подзаработать и открыла на базе своей кухни ресторанчик. В «Вечерней Москве» было опубликовано скромное, ординарное объявление: в Подлипках открыт ресторан. И на следующий же вечер вся площадь была запружена экзотическими машинами с иностранными номерами. Вот такое внимание привлек несчастный ресторан в Подлипках при всей секретности!

На заводе была строгая пропускная система. И вот нам объявили, что приедет Гагарин, что митинг пройдет на самой большой площади. Внутри предприятия – сразу за проходной. В городе никто не должен был об этом знать. Но когда настало время митинга – по ту сторону ворот собралось полгорода. Это не удивительно: в КБ и на нашем заводе работало полгорода. Слава Богу, что охрана поступила мудро – и ворота открыли. Митинг расширился, из закрытого превратился в открытый. Полгорода оказалось на территории секретного «ящика» – дело по тем временам неслыханное.

Что такое был Гагарин для русских людей и для всего мира – сейчас трудно объяснить. Трудно было сдерживать эмоции. Одна из наших работниц приготовила для Гагарина букет цветов. И она с такой скоростью к нему рванула с букетом, что он невольно отшатнулся. Потом быстро сориентировался и принял букет.

Тут же родился первый анекдот о полете Гагарина: самый страшный момент полета – когда на меня стремительно бросилась женщина с букетом. Встреча с Гагариным была для всех нас счастьем. Такое было отношение к первым космонавтам. Это не простые смертные, не мы. Супермены!

Я снова встретился и на этот раз познакомился с Гагариным, когда сам был принят в группу гражданских космонавтов и был направлен на подготовку в ЦПК (Центр подготовки космонавтов). Гагарин был заместителем командира по летной части. Гагарин был для нас даже не вторым после Бога, а первым. И в то же время это был наш человек. У него не было крыльев и нимба, он искренне и добросовестно беспокоился за подготовку. Вникал во все. Ему шли навстречу. Под его руководством подготовка шла максимально хорошо.

Мы видели, как он к своим товарищам из первого отряда относился без зазнайства, помогал даже в личной жизни. И мы пришли к выводу, что он с честью прошел не только огонь и воду, но и медные трубы. То, что Гагарин прошел огонь и воду – это понятно, так как любого космонавта готовят по этой программе. А вот то, что он прошел через такие медные трубы, которые выпали на его долю, – это бы не каждый выдержал! Королев его выбрал и не ошибся!

Хотя многим из нас, сотрудников Королева, тогда казалось, что первым должен был быть Герман Титов. Он был очень интеллигентным, начитанным, образованным: как-никак, из учительской семьи. Играл на скрипке, читал наизусть Лермонтова во время испытаний в сурдокамере, сам писал стихи… В общем, мы были не согласны с выбором Королева, а оказалось, что правы не мы, а Королев. Гагарин выдержал все. Хотя он возвысился по популярности выше небес, он оставался с друзьями и товарищами равным. Королев сказал, что Гагарин был очень способным, ярким человеком и, если бы он получил соответствующее образование, то мог бы стать большим ученым. В любой области он оказался бы среди лидеров.

Тогда на Земле не было равного ему по известности человека.

Гагарин – «сын Земли», (песня на полях)

 
В то утро по весне Земля узнала,
Что Сын Ее на старте в корабле.
– До скорого! – она ему сказала;
– Поехали! – ответил он Земле!
 
 
Никто не слышал грохота сильнее:
В нем содрогнулся весь Двадцатый Век!
За триста километров в апогее
Поднялся в Космос первый человек!
 

Припев:

 
Улыбчивый простой обыкновенный…
Он за один космический виток
Один был на один со всей Вселенной
На корабле по имени «Восток»!
 

Мы – кандидаты в космонавты – инженеры конструкторского бюро С. П. Королева, научились в Коломенском аэроклубе летать на Як-18 самостоятельно, без инструктора. Тогда это было бесплатно

Когда мы уходили домой с работы, его продолжали эксплуатировать в пользу страны и партии. Если не по-черному, то по-белому уж точно. Каждый день он участвовал в форумах, конференциях, митингах. Он был лицом нашей страны. И он достойно справлялся с нелегким грузом общественных забот и поручений. Оставался самим собой, был ли среди рабочих, комсомольцев или на приемах у королей. За него, за его слова или поведение никогда не было стыдно. Для укрепления авторитета Советского Союза в мире в то время он сделал так много, как никто другой. Вся планета была озарена гагаринской улыбкой.

Когда он погиб, остался его мемориальный кабинет в том виде, как был при нем. На столе можно увидеть приглашение на концерт, приглашение на встречу с трудовым коллективом. И на перекидном календаре, который открыт на 27 марта, записаны все его многочисленные обязанности и, в частности, – договориться с Серпуховским аэроклубом о полете гражданских.

Это про нас гражданских космонавтов. Я и мои товарищи были недовольны, что в Звездном городке мы летали только с инструкторами. Ведь в полете с инструктором можно просто сидеть и спать. Только зад отсидишь. Управлять можешь шаляй-валяй: знаешь, что ты прикрыт инструктором. В случае любой опасности он возьмет на себя инициативу. Я говорил: это мало что дает, просто трата времени. Мы хотели летать самостоятельно, но нам не разрешали.

Я до прихода в ЦПК уже летал сам на планерах и самолетах Як-18, прыгал с парашютом. Я просил: раз у вас нельзя – давайте договоримся о занятиях в аэроклубах. Там можно летать самостоятельно. Там ты не будешь спать в кабине, там никто тебя спасать не будет. Это заставляет лучше изучать технику, тренировать выходы из различных ситуаций, быть к ним готовым морально.

Управлять космическим кораблем и самолетом – совершенно разные вещи. И некоторые гражданские космонавты говорили: «А зачем нам летать на самолете? Военные летают лучше нас. Мы с ними никогда не сравняемся. Опыт пилотирования в космосе не нужен». В самолете нужно принимать решения очень быстро, там доли секунды могут решить проблему или усугубить. А в космосе наоборот, нужно очень крепко подумать, прежде чем отреагировать.

А я говорил: «Нужно уметь держать жизнь в своих руках, верить своим рукам и глазам. Чтобы в сложной обстановке полета можно было ориентироваться по многочисленным приборам в облаках, на скорости, во время исполнения фигур высшего пилотажа». Вот если ты это можешь делать в полете, ты достоин места в самолете и корабле. Гагарин это понимал и помогал нам. Он мог сослаться на устав и отказать, это легче всего. Но он подошел неформально, хотел помочь. Он был военным человеком. Но не просто дисциплинированным, а с сознательной дисциплиной.

А еще он был хорошим русским парнем. Не вундеркинд и не выскочка. Молодой, но уже квалифицированный военный летчик, сформировавшийся как личность, со своими убеждениями и опытом достаточно трудной, небогатой жизни. С ремесленным училищем за плечами, школой рабочей молодежи.

Полет в космос действует на человека как усилитель: усиливает все хорошее и плохое в характере его и натуре. Не случайно Королев выбрал первым именно Гагарина. Все его достоинства высветились и обозначились столь ярко, что какие-то малозначительные недостатки сошли на нет. Но ангелом он не был. Мог с друзьями на вечеринке в меру выпить, любил пошутить, мог даже схулиганить.

У первых наших космонавтов был такой розыгрыш: когда кто-то из них получал машину, ее обязательно «выкрадывали» свои же друзья. Участвовал в этом и Юрий. Начинались поиски, конечно же, без милиции, без расстройств, и в конце концов «потерпевшим» приходилось выкупать свою «пропажу» за бутылку шампанского.

Он был летчиком, и, естественно, рвался в небо, хотел летать и в космос, и на самолетах. Но «наверху», насколько я знаю, ему сразу сказали, что в космос он больше не полетит. Его берегли, как могли, а вот совсем запретить ему, военному летчику, летать, было бы, конечно, невозможно.

Вспоминаю, как-то мне довелось быть на телемосту в Финляндии. И вот с самого севера этой страны, из Лапландии, финн спрашивает с укором: «Почему вы дали погибнуть вашему хорошему парню космонавту Гагарину?» Я так ответил ему на этот больной и горький вопрос: «В космос Гагарина решено было больше не направлять. Он после космического полета всегда летал на самолете с инструктором, причем с лучшим. Я, например, после космоса летал один…

Известно, что в автомобильных авариях людей гибнет больше, чем в авиационных. Значит, надо было запретить ездить в автомобиле. И для Гагарина для всех поездок подавали небольшой автобус. Вероятность травмы в автобусе меньше, чем в автомобиле. Но случается в жизни, что кирпич падает на голову – запретить выходить на улицу? А дома могут быть сквозняки – запретить открывать форточку? Посадить под стеклянный колпак?»

Остановились, мне думается, на самом разумном. В космос не летать, а на самолете – только с инструктором. И все-таки беда случилась. В авиации ведь как? Кажется, все предусмотрено, отработано тысячу раз на непредвиденную аварийную ситуацию. А на тысяча первый раз происходит трагедия.

Как Гагарин погиб, непонятно. Когда они с Серегиным возвращались с задания, самолет разбился. Это понятно. А вот что было тому причиной, до сих пор не ясно. Во всяком случае, не было диверсии, он не сошел с ума, его не забрали инопланетяне и он не летел пьяным в Ташкент на футбол. Обломки после аварии сохранены и запечатаны. Может, когда-нибудь их откроют, и мы узнаем всю правду?

«Последний дюйм»

Это был мой любимый фильм. Как ни странно, он мог прервать мой путь к звездам.

Только-только появились книжки о подводном плавании. Я сам сделал себе маску и стал плавать под водой. Подводная стихия увлекла меня, потому что это совершенно новый мир. А подводная охота – потрясающий вид отдыха и спорта. В фильме «Последний дюйм» была и авиация, и подводный мир. Поэтому я смотрел его очень много раз, даже со счета сбился. Видеомагнитофонов тогда не было. На катушечный магнитофон мы записали из этого фильма так называемый саунд-трек.

Помните песню?

 
Тяжелым басом ревел фугас,
Ударил фонтан огня.
А Боб Кеннеди пустился в пляс:
«Какое мне дело до всех до вас?
А вам до меня?»
 

Потом я узнал, что написал эту песню композитор Моисей Вайнберг, ученик Шостаковича, автор симфоний и… знаменитой песенки Вини Пуха из мультфильма. Отличную музыку он написал для «Последнего дюйма»! А спел запоминающимся «тяжелым басом» Михаил Рыба – певец, который бежал из Польши в СССР, когда Польшу захватили немцы.

Мы знали наизусть все диалоги и реплики. А фильм был детский и шел только на утренниках. На мое несчастье, когда я однажды утром сбежал с работы, Королев собрал инженеров, которые у него успешно работали пять – десять лет. Они стали кандидатами в первую группу будущих космонавтов-бортинженеров. А меня там не было, я сидел в кино, на детском сеансе… Они все написали заявления и подали Королеву. А я рвал на себе волосы, потом написал заявление на имя Королева и передал его в отдел кадров.

Кстати, на мое семидесятипятилетние мне подарили это мое заявление в рамочке. Нашли где-то в отделе кадров. На нем есть надпись карандашом: «В списках нет». Потому что я прогулял собрание во время сеанса «Последнего дюйма». Я смотрю на это заявление. Пожелтела бумага, бледнее стали буквы, пропечатанные на пишущей машинке. К этому времени я проработал у Королева больше десяти лет. Конечно, знал, что его звали Сергеем Павловичем, а по инициалам – С. П. Но я настолько волновался, что в заявлении, вместо «С. П.» написал «С. С. Королеву» – по аналогии с «совершенно секретно». Королев был великим человеком и на такие вещи не обижался…