Текст книги "Точка Немо"

Тех, кто прошел осмотр, сразу же отправляли дальше – на самое странное на свете интервью. Франклин, которого путники уже видели, на сей раз задавал всем вопросы, которые касались всего на свете – от геополитических изменений до экономики, от спорта до науки. Отчасти Франклин собирал информацию о последних событиях в мире, отчасти искал подтверждения уже известных ему новостей. Приведу набор фактов, которые сообщил ему Чепмен, который, кстати говоря, обладал незаурядной памятью и смог почти дословно произвести диалог. Сам же диалог опустим – он здесь не совсем нужен и даже скорее неуместен. Вот факты: президентом США снова стал Трамп, на этот раз Трамп-младший, который разбил на выборах Камалу Харрис, первую женщину на этом посту, которая выдвигалась на второй срок. Но рейтинг и влияние демократов критически упали после всеобщего отрезвления и разочарования BLM и ЛГБТ-повесткой.

Китай на пике экономической стагнации, вызванной демографической ямой, для поднятия популярности КПК, наконец, стер с лица земли пару тайваньских городов и присоединил Тайвань целиком. За что поплатился и Шанхаем – его уничтожил впечатляющий воздушный флот противника, и последними остатками экономики – на войну ушло куда больше средств, чем рассчитывало материковое правительство, а новая волна санкций фактически закрыла Китаю доступ на западные рынки. Гонконг на этом фоне попытался отделиться, но восстание, которое назвали «бунтом программистов», быстро сошло на нет: основные удары бунтарей наносились из офисов, откуда они рушили китайское ПО, в том числе и военное, но солдат со штыком по-прежнему сильнее программиста с компьютером. Индия наконец завершила программу «2000 дней перехода» и стала не просто конкурентом Китаю, а вообще главным партнером для США и ЕС.

Европейцы в целом живут, как жили и десять, и двадцать лет назад, только теперь ЕС все больше становится достоянием истории. Вслед за Британией, оттуда вышли Франция и Испания, так что теперь ЕС – это фактически альтернативное название Германии, которая тащит на своем горбу весь остальной вырождающийся Евросоюз и население которой уже превысило разумные пределы. Правда, немцев среди этих 200 миллионов человек уже меньшинство.

Азия в огне – но это давно не является новостью даже для Франклина. С десяток среднеазиатских и кавказских государств сначала объединились под руководством Ирана, потом началась война с Пакистаном, и теперь вообще черт его знает, что там творится. Американцы готовят сухопутную операцию – им уже надоело бомбить непонятно кого.

Израиль все никак не угомонится. После окончания «нефтяной эпохи», когда именно Израиль умудрился добывать водород быстрее и эффективнее всех на свете и поставил арабский мир в состояние лихорадочной зависимости, они все никак не прекратят воевать с жалкими остатками вооруженных уже практически каменными топорами палестницев. Весь мир на это давно плюнул, и мусульманские правительства и организации – одно за другим, уже плевали на независимость и прочно стоят на позициях светского общества и прекращения блокады любой ценой. Еще бы – средний житель Израиля зарабатывает в 12–14 раз больше любого араба.

Россия (говорим Россия, думаем – Иванов) – этот вечный источник проблем для всех на свете, продолжает пугать мир ядерной дубинкой и опять изобрела какое-то сумасшедшее оружие, которое устанавливается на гигантские корабли в Арктике. Они делают это якобы для охраны Северного пути – главного Американо-Европейского транзита (со времен, когда Израиль уничтожил Суэцкий канал), но на деле – чтобы им не мешали вести свою странную политику по превращению бывшей империи в империю нынешнюю. Это не мешает им продать целый регион Китаю – зачем им эта Чукотка, если там ничего не было, кроме выхода к морю, которое так пригодилось Поднебесной. Зато вот забрали обратно Северный Казахстан и Грузию. У русских свои мысли и своя политика, которой не понимает уже никто. Говорят – на очереди Прибалтика.

Латинская Америка изменилась мало – разве что Аргентина опять вошла в G-7 и стала «страной заводов». Правда, за счет индонезийцев, которые почему-то массово начали туда выезжать…

Что касается спорта – все ровно. Олимпиады теперь раз в шесть лет из-за вирусов. Сколько бы корейцы ни отрицали, весь мир убежден, что всё, со времен SARS – дело их рук. Хотели потравить своих северных соседей – удалось, но зачем же заразу сеять на весь мир? Потравить все равно не удалось – пришлось объединиться и создать теорию «новой нации», с ядерным оружием и чертовски подвижной и ловкой экономикой.

Фильмы, книги, транк-музыка, дикая популярность «антикино» – то есть нигерийского новодела, куда стали звать старых европейских звезд… – все было в сфере интересов Франклина.

Также Франклина интересовали профессии вновь прибывших, и тут его реакция была интересной. Когда Альваро произнес «хирург», Франклин напрягся и записал его в пустую графу. «Студент, криминалист» Чепмена не вызвало интереса. «Журналист» Нейтана удостоилось лишь сочувственной ухмылки, как и «корпоративный юрист» Джеральда, и «портье» Пуна (который, впрочем, реабилитировал себя тем, что служил в армии и умеет обращаться с оружием) и «футболист, в смысле раньше играл, сейчас я как бы дауншифтер» Лона.

Если бы тренер по серфингу Орландо оказался в этот момент там, в спаренном контейнере, наверное, Франклин также бы ухмыльнулся. Но Орландо доедал пятую банку консервов в рубке и рассчитывал завести двигатель, чтобы заработали аккумуляторы, и он смог передать сообщение. Орландо видел, как лодки с военными, рабочими и снятым с корабля оборудованием отправлялись к острову. Он ждал ночи, когда на судне не останется ни одной души, способной ему помешать, а тем временем сухогруз медленно и неизбежно дрейфовал к странному острову, который уже лежал перед ним как на ладони – ведь туман рассеялся.

Во время допроса только Нейтан попытался поспорить со своим новым статусом «пустое место».

– Теперь спрошу я. Кто здесь главный?

– «Судья». Наверное, «Президент» было бы точнее, но в нашем случае он действительно судья с соответствующими обязанностями и полномочиями.

– Я хочу с ним поговорить.

– Даже если он и согласится вас принять, поверьте, это лишь ухудшит ваше положение, – тактично, но жестко урезонил Нейтана Франклин.

– Скажите, а часто к вам заезжают лауреаты Пулитцеровской премии? – аргументировал Нейтан.

– Вы знаете, – продолжил Нейтан, увидев, что Франклин призадумался, – я пока не разобрался, что за чертовщина здесь творится и где мы вообще находимся. Из всех известных мне бандитов, пиратов, партизан и так далее… я ни о чем подобном – не скрою – не слышал. Остров, одежда эта, мусор повсюду. Но мир многообразен, могу чего-то не знать, а если уж мне хочется, я докопаюсь до истины, поверьте. Поэтому – честное слово – лучше просто проводите меня к этому судье, расскажите обо мне, спросите обо мне моих попутчиков, раз вы тут как информационная лакуна на теле человечества… Вам все расскажут, и вы поймете, что я могу быть вам очень полезен.

– Нам полезны те, кто хорошо сортирует мусор и справляется с выращиванием водорослей, Нейтан, – грустно, совершенно без иронии или сарказма проговорил Франклин.

Тем временем женщины, которых отвели в соседний контейнер, столпились вокруг Ди. Солдаты унесли Ди в соседнюю комнату, и та начала приходить в себя.

Подошел Дитмар. Женщины не знали, но осматривали их куда дотошнее мужчин. В список вопросов входили и такие бестактные темы, как последний половой контакт, количество партнеров, перенесенные инфекции (тут взгляд Грателли был неизменно строг и пытлив). Семейное положение тоже изучалось чуть ли не под лупой. Когда Данита объяснила, что переживающий за нее Пун – на самом деле не супруг, а брат, на лицах Дитмара и Грателли словно замигала надпись: «Это все меняет». А вот общих вопросов было гораздо меньше. Хотя можно было бы списать качество опроса на то, что у женщин его проводил не эмоциональный Франклин, а сухой Грателли – в котором прирожденный чиновник давно подавил зачатки веселой южноевропейской ментальности. При этом его бесстрастный допрос был лишен ноток высокомерия, которое почувствовали на себе мужчины. С женщинами в целом обходились гораздо почтительнее, а над Ди и вовсе тряслись так, будто она какая-то кинозвезда.

Кормили женщин тоже гораздо лучше, чем мужчин – кроме рыбы и водорослей, им полагался хлеб (и они не знали, что на острове хлеб – это даже не роскошь, это царское угощение), конфеты, настоящий растворимый кофе и даже консервированные сливки. Все это, конечно, невероятный для острова стол, настоящее пиршество, оценить которое сполна голодные девушки не могли. Но уплетали все равно с удовольствием, просто пытаясь насытиться. Конечно, Дитмар дал рекомендации по насыщению отвыкшего от пищи желудка, но им следовали не особенно рьяно.

Когда обед, осмотр и опрос подошли к концу, Грателли выдал Даните и Ди два наряда – навроде паранджи.

– Зачем это мне? – с трудом пробормотала Ди.

– Вы не замужем. Это значит, никто пока не должен вас видеть.

– Почему?

– Потому что нельзя допускать до вас соблазн, – серьезно уверил Грателли.

– У вас тут ислам?

– Нет, – улыбнулся Грателли, показав недостаток зубов, – у нас тут вообще нет религии. Просто так надо, потом поймете. Вам ничто не угрожает, вас накормят и оденут, так что не нервничайте понапрасну.

– Мистер, а вы почему на нас смотрите, раз это нельзя? – запинаясь, спросила Данита.

– Потому что я женат и не скучаю по женщинам.

Эмма, которой было совершенно плевать на происходящее, стояла и смотрела в окно контейнера. Четверо солдат, пришедших в контейнер, ждали распоряжения.

– Ее к мужу, – сказал Грателли, – а этих – в комнаты.

Эмма спокойно вышла за солдатами.

Глава 5
Остров Немо

Как только Эмма вошла в «мужской» контейнер, к ней бросился Пун.

– Где Данита?

– Ее и Ди отвели куда-то… их одели в странную одежду, как для мусульманок…

Пун развернулся к Франклину.

– Где Данита?

Чепмен, обеспокоенный судьбой Даниты, тоже сделал шаг в сторону Франклина, но солдаты перекрыли ему путь. Франклин помедлил, будто соображая, что же ответить.

– Сейчас будет распределение, – молвил он так, будто это разом все проясняло, и вгляделся в окно, за которым как раз мелькнула чья-то фигура, – предваряя дальнейшие вопросы скажу, что сегодня вы в первый и последний раз ели бесплатно. Дальше вам предстоит обеспечивать себя самим. За кусок пищи у нас принято работать. И глядя на список ваших специальностей, сразу скажу, что работа понравится не всем.

– Мы едва передвигаемся, – возразил Альваро, – все истощены, и нам нужна хоть какая-то реабилитация, хотя бы отлежаться.

– На остров все попадают не в лучших кондициях, однако правила есть правила, – парировал Франклин.

Франклин махнул рукой, один из солдат открыл дверь, и тут же в нее – не вошел даже, а как-то шмыгнул, японец лет пятидесяти.

– Нобору! Как всегда – ремесленники первые. Что ж – забирайте вот этого, Чепмена. Чепмен, прошу вас, идите с Нобору, вам, можно сказать, повезло попасть в клан ремесленников.

– КЛАН? – изумился Чепмен.

– Пойдем, я все расскажу по пути, – дружелюбно попросил Нобору, – но тебе правда повезло, мы мало кого отбираем.

Нобору и Чепмен удалились, пропустив входящего в контейнер уже всем знакомого здоровяка Зилу. Он оглядел всех.

– Кто в армии служил?

– Этот, – Франклин указал на Пуна.

– Угу. Тогда он и еще вот этого, – уже указав на Лона, добавил Зилу. Затем развернулся и вышел наружу.

– Догоняйте, быстро, – протараторил Франклин, – и вопросов лучше не задавайте. Никаких.

Пун и Лон покорно вышли. Альваро посмотрел в окно – и увидел, как они следуют за Зилу. Тут же в контейнер заглянул красномордый, широкоплечий, в таком же странном свитере, как у Грателли и Франклина, мужчина средних лет.

– Эй, Франклин, – прохрипел он, – меня опять последним зовут, что ли? Ну? Это куда годится? Самых задохликов оставил?

– Крюгер, успокойтесь, распределение только началось.

– Кого мне? Мне еще проволоки надо метров тридцать, солярки двести литров, одежды… я все заказывал уже с месяц. Вояки свои склады заперли, так что давай с корабля, что вы там набрали?

– Спокойно, Крюгер…

– Спокойно? Да вы все охренели со своим Зилу. Нет доступа к кораблям, судья решил – ладно. Окей. Безопасность. Делитесь! Что за игры? И еще людей самых тощих мне.

– Крюгер, забирай этого, – Франклин уверенным жестом указал на сжимающего в руках плюшевого мишку Джеральда.

– Что? Ты издеваешься?

– Зато с женой.

Крюгер скользнул взглядом по Эмме.

– Аргумент. Беру.

– И Альваро возьми. Был хирургом, но рука ни к черту, – как будто оправдываясь за испорченный товар, добавил Франклин.

– Черт тебя дери, Франклин! – Крюгер двинулся к Альваро, глядя на его руку, висящую в непонятного уже цвета тряпке, переброшенной вокруг шеи. – Ну куда такое? Ну ты чего?

– У меня нет сепсиса, подвижность, наверное, восстановится, – непонятно зачем возразил Альваро в свою защиту.

Крюгер не стал даже отвечать, и, проигнорировав Альваро, прошелся вдоль контейнера, разглядывая Нейтана.

– И вот этого давай. Как тебя звать? – по-свойски обратился Крюгер.

– Это неважно. Я работал с президентами нескольких стран, я буду разговаривать только с вашим судьей, – Нейтан решил идти на принцип.

– Братец, ты рискуешь, – примирительно предупредил Крюгер.

– Не ваше дело.

– Тьфу! Пойдем, парочка. Гусь да гагарочка, – гаркнул Крюгер супругам, и те поплелись за ним.

Франклин снова и снова просматривал список, расставляя последние пометки и раздумывая над ситуацией.

– Значит, не пристроенных пока двое, – резюмировал он.

– Меня никуда пристраивать не надо. Я буду говорить только с судьей, – настаивал Нейтан.

– Прекратите, пожалуйста. Есть закон.

– Плевать я хотел. Кто ваши идиотские законы придумывает? Судья? Да он кретин. Имбицил. Тупица.

– Вы напрасно оскорбляете, за это можно поплатиться.

– Очевидно, через суд? Тогда трахал я мать вашего судьи, вам что еще надо?

– Ну ладно, ладно. Ход остроумный, но не факт, что вам от этого будет легче. Парни, давайте его в досудебный контейнер.

Солдаты вывели Нейтана под локти, довольно жестко скрутив руки за спиной.

– Ну и характер, да? – обратился Франклин к Альваро.

– Вы знаете, он вообще человек умный. Мы выжили во многом благодаря ему.

– Любопытно. Что ж, Альваро, давайте я провожу вас к медикам.

Между тем Нобору уже вел Чепмена по городу, и на Чепмена оглядывались все без исключения жители. Еще бы – обычная одежда Чепмена здесь не просто выделялась, а выглядела каким-то космическим одеянием. На острове почти никто не был одет в ткани – только изредка встречались люди в потрепанной футболке или флисовой кофте. В основном же все носили пластиковую одежду различного качества – где больше похожую на доспехи – видимо, какой-то бедняцкий вариант; где одежда состояла из более мелких фрагментов, как макулатура после шредера, только пластиковая; совсем редко – из волокон, тонких, как нить. Обитатели острова – и мужчины, и женщины, и даже дети были одинаково коротко стрижены и все куда-то непременно двигались – или с тележками, или с каким-то грузом на руках. Все что-то тащили, были заняты, и Чепмен подумал, что прохлаждаться здесь не очень-то принято. Он замечал редкие входы в контейнеры, лестницы на вторые этажи, узкие проходы между рядами контейнеров, за которыми угадывались некие дворы или что-то подобное. Не было видно никаких вывесок, а функцию номеров домов выполняли числа, которые были промышленным образом нанесены на контейнеры еще тогда, когда эти железные коробки служили просто грузовой тарой.

Чепмен, казалось бы привыкший за время путешествия к нахождению в постоянном смраде, не мог не скривиться от едкого и удушливого запаха острова – от этой вони першило во рту, и виной тому были канавы, в которых даже не текли, а просто плавали фекалии и иные, неясного происхождения, полуразложившиеся отбросы. Канавы пролегали вдоль каждой улицы, по которой шли Чепмен и Нобору, и свою очистительную функцию совершенно не выполняли.

Пройдя не более километра по узким улочкам контейнерного города, Чепмен и Нобору оказались на площади, довольно просторной для тесно застроенного острова. Пространство размером 70 на 50 метров отчего-то было почти пустым – просто поле из пластикового «асфальта», такого же, как и всюду. Однако контейнеры по периметру поля образовывали нечто похожее на амфитеатр, на втором и третьем этажах виднелись какие-то подобия трибун: кресла, навес, но небольшие – всего на пару десятков посадочных мест. А передний ряд контейнеров был забит лавочками – первой чертой условно «нормальной» жизни, которую Чепмен увидел на острове.

Нобору повел Чепмена мимо этих самых лавочек к одному из углов площади. Чепмен рассматривал прилавки – передвигался Но-бору небыстро, так что глаз студента сразу подметил: лавочки делились на продуктовые и ремесленные. В продуктовых виднелись водоросли, какие-то комки странных морских растений, нечто вроде прессованных хлебцев из некоего морского субстрата, которые, кстати, готовились тут же, посему прямо из двери лавочки валил дым от плохо сваренной железной печи. В «ремесленных» лавочках тоже шла работа: переливался в какие-то формы пластик, что-то стучало, латалось, сшивалось – и все вместе напоминало средневековье, где любой продукт труда был создан «живьем», без машины и конвейера, без единого намека на системность работы.

Чепмен вопросов не задавал, а Нобору не навязывался в экскурсоводы, поэтому весь путь они провели молча. В углу площади Но-бору указал на лестницу, и они оказались на втором этаже. Чепмен еще не успел войти в контейнер Нобору, как над площадью – из репродуктора (все-таки не все здесь средневековое!) разнесся уже знакомый голос Франклина:

«Внимание! Жители острова Немо, сегодня, как вы знаете, с сухогруза “Линкольн” на остров прибыли новички. Всего их – десять человек, и все они уже распределены по кланам. Но прежде, чем перейти к подробностям, предлагаю вам насладиться музыкальной новинкой с телефонов вновь прибывших. Эта мелодия станет хорошим сопровождением для прощания с “Линкольном”. Напоминаю, что корабль виден с восточного берега».

Зазвучала какая-то истерически тошнотворная и быстрая мелодия в стиле рэп-кантри, такого модного на большой земле в последнее время. Чепмен взглянул на Нобору, который, кажется, даже не обратил внимания на это сообщение.

– Скажите, а что значит прощание? – на самом деле все уже поняв, спросил Чепмен.

– А что же еще это может значить? Затопят.

– А зачем?

– Затем, что иначе он уткнется в остров и все тут разрушит.

Глава 6
Кланы

Камбуз был практически опустошен солдатами, поэтому Орландо пришлось обыскать практически все помещения мостика и хозяйственного блоков. В одной из кают он и обнаружил припасы: пять банок консервов, которые он употребил одна за другой, и сладкое печенье, которое Орландо оставил на потом. Каков был его план? Наверное, он рассчитывал связаться с большой землей или запустить двигатель, предпринять какую-то попытку избежать столкновения с вооруженными, непонятно одетыми людьми, которые ничего кроме оторопи не вызывали.

Разумеется, рация не работала, топливные баки сухогруза оказались опустошенными, и вот Орландо задумчиво жевал консервированный тунец, глядя на то, как последняя лодка с солдатами и грузами отходит от корабля. Между тем сухогруз все ближе подходил к загадочному берегу, и с высоты рубки проглядывался рисунок улиц между контейнерной застройкой, некое подобие площади и выделяющийся на общем фоне «район» острова, где виднелись строения, напоминающие обычные дома – с двускатной крышей.

До Орландо уже доносилась музыка, играющая на острове – до берега оставалось не более километра. Через пару минут на берег высыпали люди – они занимали каждый свободный клочок пространства, стояли на крышах контейнеров, сидели, что называется, друг у друга на головах. Орландо поднялся, чтобы отыскать карту или какой-нибудь атлас или хоть что-то, что могло бы объяснить открывшееся зрелище. Он сумел отыскать навигатор – причем бытовой, не морской, припасенный будто на крайний случай в рубке корабля. Навигатор включался, но спутники не ловил, поэтому не показывал даже координат. Тут Орландо почувствовал движение и понял, что горизонт земли не совпадает с плоскостью корабля. Почему-то он, серфер, не распознал этого «ногами», вестибулярным аппаратом, а смог уловить только глазами. Судно медленно кренилось на левый борт. Орландо, благо, он кое-что соображал в морской практике, тут же смекнул, что кингстоны открыты. Он бросился вниз, перепутав лестницу и все, наверное, возможные двери, добрался до трюма, откуда слышался свист и клокотание воды, рванул оттуда наверх, и снова ошибся, заметался, но все же нашел палубу – правда, не в том месте, где входил в надстройку; промчался вдоль борта в поисках спасательной шлюпки, и нашел, но, добежав до шлюпки, немедленно заключил, что спуск на воду будет слишком заметен. Орландо бросился обратно в надстройку – за спасательным комплектом, который видел в рубке. Пока взлетал по лестнице, понял, что геометрия опять изменилась, лестница начала крениться вместе с кораблем, и уже отчего-то не на бок, а вниз, в сторону кормы, поэтому Орландо пару раз споткнулся, но все-таки разыскал спасательный комбинезон, принялся натягивать его там же, в рубке, и понял, что напрасно – крен увеличивался уже стремительно. Орландо все-таки доделал дело, сорвался назад, но стало сложнее – костюм был плотный, тяжелый, сковывающий любые резкие движения. Палуба уже кренилась нешуточно – уклон достигал 15 градусов, и Орландо инстинктивно двинулся к носу сухогруза, который был ближе к воде, но только на носу понял, что там вообще нет трапов, а высота все еще порядочна… Наконец, он оказался на трапе с правого борта, отчего-то помедлил – не хотелось нырять в эту странную мусорную кашу, и все же прыгнул. Конечно, напрасно он избрал правый борт – ведь судно было повернуто к берегу левым. Орландо пришлось плыть – и даже не плыть, а скорее ползти по бесконечному полю пластика в сторону океана – ведь около корабля находиться было опасно.

Покуда Орландо метался по кораблю, народ на берегу наслаждался страшным и красивым зрелищем – кренами корабля, их чередованием, будто какой-то гигант, стоящий на дне, играет с суденышком, или, едва дотягиваясь, словно берет с верхней полки, для чего сухогруз приходится разворачивать и так и эдак. В это же время остальные выжившие пассажиры идущего ко дну «Линкольна» уже находились в своих кланах. Кланов на острове насчитывалось пять: клан военных (отчего-то он назывался именно так), клан аграриев, клан мусорщиков, клан ремесленников и клан врачей.

* * *

Обратимся к тому, как наши герои прожили первые сутки-полтора на земле Немо.