Текст книги "Варвара Смородина против зомби"

Сделав несколько шагов, я обнаружила две вещи. Первая – до меня здесь кто-то ходил. Трава была примята, а широкие листья лопухов в двух местах порваны, словно по ним стегали прутом. Вторая – «кто-то» прятался в кустах, сопя в двух шагах от меня, только рыжая башка светилась под солнцем.

– Вылезай, – приказала я. – Я тебя вижу.

В кустах засопели еще сильнее, затем ветки раздвинулись, и наружу вылез Вася, глядя на меня исподлобья. Его губы были плотно сжаты, что говорило об упрямстве.

– И чего ты тут делаешь? – ядовито поинтересовалась я.

– А ты? – не остался Вася в долгу. – Я уже полчаса наблюдаю, как ты носом крутишь, будто собака. Что такого ты решила вынюхать?

– Я прогуливаюсь, – вежливо ответила я. – Прогулки хорошо влияют на аппетит. Бабушка велела нагулять его к обеду, вот и нагуливаю. В конце концов, у меня каникулы, и я имею полное право три месяца нагуливать аппетит, где хочу, хотя бы в этих лопухах.

– Ага, – презрительно скривился Вася и сделал вид, что хочет плюнуть на землю. – Аппетит она нагуливает! Бабушке своей расскажи. Тоже небось клад решила поискать?

– Какой клад? – нахмурилась я.

– Такой, – сурово ответил Вася. – Сама видела, что было у зомби в руке. Золото! И где он, по-твоему, его взял?

– Понятия не имею, – равнодушно пожала я плечами. – А, по-твоему, где?

– Тоже мне, загадка, – фыркнул Вася. – Под землей, ясное дело. Откуда вылез, оттуда и прихватил. Я в кино видел. Раньше мертвяков поверх клада клали, чтобы они его охраняли… Или читал где… Не помню. Вот он охранял, охранял, а потом ему надоело, он вылез из могилы и пошел гулять.

– Чушь! – возразила я.

– Почему чушь? – возмутился Вася, сжал кулаки и оценивающе посмотрел, словно раздумывая, не дать ли мне тумаков. – Скажешь еще, что зомби не существуют?

– Может, и существуют, – дипломатично ответила я, оценив угрозу. – Только из какой могилы покойник вылез, если он утонул?

Вася вытаращил глаза, открыл рот, снова закрыл и поглядел на меня с уважением.

– Слушай, а ведь правда, – возбужденно произнес он. – Я точно знаю, что Фомичев позапрошлым летом утоп и тела не нашли, один пиджак. Искали его, конечно, но без толку. А могила, кстати, есть. Но там гроб с одеждой закопали. Может, он из нее вылез? Зомби-то не все ли равно, откуда вылезать?

Я не стала отвечать на очевидную глупость и кивнула в сторону реки.

– Он тут утонул?

Вася помотал головой и поглядел на меня с сомнением, словно не желая сообщать подробности.

– Нет, не тут, – нехотя произнес он. – Не на речке. На болоте, за лесом, где старая усадьба стояла. За клюквой пошел, и его затянуло в трясину. Только одежду нашли и палку. Но я сейчас думаю, что не за ягодами Иван отправился, рано было для клюквы.

– А зачем? – спросила я. Вася не ответил, уставился на свои ноги и пробурчал что-то нечленораздельное. Сообразив, что ответа не дождаться, я отодвинула его в сторону и сквозь высокие стебли лопухов направилась к берегу.

– Ты куда? – спросил Вася испуганно. – На речку?

Я не удостоила его ответом. Тропинка бежала передо мной. Кто-то ходил тут совсем недавно, и я была уверена, что не Вася. Двигаясь, я почти не касалась лопухов, но сомнительно, что Ваське, мальчишке такого же роста, потребовалось бы больше места. А следы были свежими. Надломленная трава не успела пожухнуть. Васька шел следом за мной, продолжая сопеть, пока мы не уперлись в песчаный берег.

– Гляди, – прошептал испуганный Вася и ткнул дрожащим пальцем вниз. Я опустила глаза и увидела четкие отпечатки босых ног, выходящих из воды, прямо от заросшего камышом берега. Аккуратно обойдя следы, я опустилась перед ними на песок, вынула телефон и сделала несколько снимков, а затем измерила пальцами. Вася дрожал, но от любопытства уходить не желал.

– Точно зомби, – удовлетворенно произнес мой провожатый. – На болоте утоп, отсюда вылез.

– Может, купался кто-то? – возразила я.

Вася фыркнул.

– Здесь? – презрительно усмехнулся он. – Тут никто из местных не купается. Месяц назад сюда вынесло дохлую корову, она лежала недели две и вся раздулась. Да и берег плохой, камыш с осокой. Вон, где все купаются, там у нас пляж, – мальчик махнул рукой вдаль. – Там и лодки есть, и мостки, и нырять можно. Рыбачат там же. Нет, сюда местные не ходят. Корову и ту долго не замечали, а она воняла на всю округу.

Я не ответила, внимательно изучая следы. Мне показалось, что пятки были сильно вдавлены в песок. Разувшись, я наступила рядом, затем убрала ногу. След от моей босой ступни был едва заметен. Я подпрыгнула и с силой вдавила ногу в песок. Результат был чуть лучше, но не таким впечатляющим.

– Ты что делаешь? – спросил Вася.

Я загадочно улыбнулась, как это делала Злата, когда хотела понравиться парню, и, не ответив, стала рыскать по берегу, не обращая внимания на Васю. Спустя четверть часа мои поиски увенчались успехом. Поодаль, у самой кромки травы, я нашла еще одну цепочку следов, возвращающихся в воду. Но эти отпечатки не показались мне такими же глубокими. Отломив веточку, я тщательно измерила глубину вдавленных в песок следов в том и другом месте, не забывая фотографировать. Приглядевшись, я заметила, что на той цепочке следов, возвращавшихся к берегу, есть буроватое пятнышко на каждом левом отпечатке. Потрогав песок, я обнаружила, что песчинки окрашены чем-то темным, словно это грязь или…

Кровь?

На берегу больше не было ничего интересного. Я обулась и побежала обратно. Вася едва поспевал за мной, а потом вдруг охнул и остановился. Я обернулась.

Вася стоял, морщась и подпрыгивая, на одной ноге. Из подошвы второй кеды он вытаскивал загнутую острую жестянку.

– Понакидали тут, – недовольно заявил он. – Наверное, порезался.

– Снимай, – приказала я, – рану нужно обработать.

– У тебя есть чем? – скривился Вася.

Я покачала головой, сорвала лист подорожника и протянула ему.

– Пока так, а дома смажем йодом. Разувайся, посмотрим, что там.

Под носком у Васи обнаружилась не слишком чистая пятка, а царапина оказалась неглубокой, хотя жестянка проткнула подошву насквозь. Вася выдернул жестянку из кеды и хотел кинуть в сторону, но я отняла, решив, что она может пригодиться.

– Иди осторожнее, – попросила я и вновь направилась к лопухам, где был обнаружен труп, но на сей раз меня больше интересовала дорога. Шансов найти что-то полезное было мало, особенно после налета деревенских. Но примерно минут через десять я с удовлетворением увидела на пыльной земле фрагмент отпечатка босой ноги с бурым пятном слипшейся пыли.

– Ты как соседский Полкан, – недовольно пробурчал Вася.

Я снисходительно улыбнулась, хотя комплимент был сомнительным, и обернулась к библиотеке. Замо́к по-прежнему висел на двери. Недолго думая, я направилась к забору, прямо за собачьей будкой, решив, что не мешало бы изучить следы и там, но меня ждало разочарование. С кем бы ни беседовала Элеонора, они топтались на траве, которая не сохранила следов. Собака вышла из будки, поглядела на меня, затем на Ваську и не издала ни звука. Ее меланхоличность пробудила в моей голове нечто умное, но настолько неуловимое, что мысль выветрилась, не успев сформироваться. Я поглядела на собаку, надеясь, что мысль вернется, но в этот момент Вася обратился ко мне с вопросом и окончательно сбил с толку.

– У вас сегодня будут пироги?

Пироги? Как в такую минуту можно думать о пирогах? Я хотела сказать, что мучное вредно и портит фигуру, но затем внимательнее поглядела на Васю. Что-то в его несчастной физиономии показалось мне неуловимо знакомым, но я не могла понять что. Затем решила, что он голодный, и пожалела его. А еще я подумала, что Ваське так же одиноко, как и мне. И что, если я не дождусь от родственников подарка в виде собаки, вполне могу обойтись Васькой. Он вроде бы неплохой мальчишка, и невредный, в отличие от моих одноклассников, которые считали меня занудной всезнайкой.

– Не уверена, – призналась я. – Но, мне кажется, пироги остались со вчерашнего дня. Не могли же мы съесть целую гору. Если хочешь, давай проверим.

Вася хотел, и я коварно пригласила его на обед, решив, что лишний рот нам не повредит. На крайний случай я была готова пожертвовать порцией Златы: ей все равно нельзя много есть. Сама же я делиться едой не хотела, так как проголодалась после захватывающих поисков. Кроме того, я хотела выпытать у Васи как можно больше информации о покойнике и таинственном кладе, который он искал в кустах.

* * *

Если бабушка и была удивлена моим гостем, то вида не подала. Вася сконфуженно разглядывал половицы и независимо почесывал спину, делая вид, будто ему все равно, что на обед. Его ноздри раздувались, как у голодного пса.

– Я встретила Васю, – сообщила я. – Он проткнул ногу. Я решила привести его к нам и оказать первую помощь.

– О господи, – испугалась бабушка и, насильно усадив упирающегося Василия на диван, стащила с него кеду.

– Не та нога, – уточнила я. Бабушка покосилась на меня, стащила вторую кеду, подняла Васину ногу и внимательно оглядела пятку.

– По-моему, ничего страшного, – успокоила бабушка. Я решила, что немного паники нам не повредит, иначе Вася мог застесняться и убежать, а мне требовалось, чтобы он остался еще хотя бы на полчаса, чтобы я могла выведать все о кладе.

– Он наступил на ржавую железку, – объявила я. – Так что есть опасность получить столбняк. Его отвезут в больницу и сделают сорок уколов в живот, или мы обойдемся йодом?

– Не выдумывай, – строго сказала бабушка. – Сорок уколов делают при подозрении на бешенство, когда тебя собака кусает, или, например, дикая лисица. У нас зимой и в начале весны много лис выходит из леса к деревням, но сейчас лето, им и без того сытно. Думаю, мы промоем ногу в марганцовке и смажем зеленкой.

– А марганцовка щиплется? – испуганно спросил Вася.

– Ужасно, – ответила я. – Разъедает ногу до кости, как кровь пришельцев в фильме «Чужие».

Вася побледнел, но мужественно пошел за бабушкой. Я хмыкнула и направилась в свою комнату, но меня остановила разгневанная Злата. Сестра схватила меня за плечо, я ловко вывернулась и отбежала за стол, наблюдая за попытками Златы схватить меня.

– Значит, я – идиотка? – прошипела она. – Так?

– Я бы на твоем месте это не афишировала, – дипломатично ответила я. – И, во всяком случае, не орала на весь дом. Хотя мы давно в курсе твоих умственных способностей.

– Маленькая дрянь! – воскликнула Злата. – Зачем ты сказала Михаилу, что у меня топографический кретинизм? Он всю дорогу смотрел на меня, как на дуру, даже разговаривал медленнее и громче, будто я – иностранка. До сих пор уши болят.

Злата метнулась вправо, я – влево. Мы немного побегали вокруг стола с нулевым результатом. Попытка схватить меня провалилась, но в комнате было слишком мало места, чтобы свободно маневрировать. Рано или поздно она дотянется до меня своими костлявыми лапами. Я решила немного разрядить атмосферу.

– А чего ты хотела от неотесанной деревенщины? – спросила я миролюбиво. – Сама видишь, он слишком глуп, чтобы оценить городскую красавицу. У него с юмором еще хуже, чем у тебя.

Злата остановилась и задумалась, сморщив лоб.

– Да, с мозгами у него не очень, – согласилась она.

– Зато он красивый, – подлила я масла в огонь. – А тебе все равно не подходят умные парни, так что держись за Мишу.

– Почему это не подходят? – с подозрением осведомилась Злата, чуя подвох.

– Потому что через день-другой они поймут, что ты глупа как пробка и сами тебя бросят.

Я недооценила сестру и поняла это, когда она тигрицей прыгнула через стол, плюхнулась на него животом и схватила меня за плечо. Я рванулась, но тонкие пальцы Златы впились мне в кожу. Я заверещала как заяц.

– Что здесь происходит?

Дедушка стоял в дверях и строго смотрел на нас. За его плечом топорщились рыжие усищи участкового Пряникова, а у того из-за спины торчала вихрастая макушка Василия.

– Девочки, вы что – деретесь? – гневно спросил дедушка. – Если так, я попрошу Алексея Петровича прочесть вам лекцию о неблагополучных детях и том, куда они попадают, когда плохо себя ведут. Поверьте, страшнее этой лекции ничего нет. Дети перестают спать, кушать и не слезают с коленей родителей. Неужели нам нужны такие жертвы?

– Мы просто играли в догонялки, – пояснила я и вырвалась из цепких когтей сестры. – Злата меня догнала. Теперь мне водить.

– Угу, – мрачно прогудела Злата, напомнив мне сову из мультфильма, и испепелила меня взглядом. Ух, и достанется мне, когда взрослые выйдут!

– Для подвижных игр есть улица, а не моя гостиная, которую вы едва не разнесли, – строго сказал дедушка и внезапно поглядел вниз, на макушку соседа. – Василий, а ты что тут делаешь?

Вася потупился. Я вновь взяла инициативу в свои руки, пока он не сболтнул лишнего, но не преуспела.

– Вася порезал ногу, я привела его к нам для оказания первой помощи, а потом пригласила на обед.

– Где ты ногу порезал? – спросил Пряников. Я не успела послать Васе предостерегающий взгляд, он простодушно ответил:

– На пустыре у библиотеки, где зомби нашли. А потом мы пошли к реке, откуда он выполз.

Брови дедушки взлетели вверх. Я пожалела, что не могу стукнуть Васю.

– Мы? – переспросил он и поглядел на Васю. Тот ткнул в меня пальцем, дедушка поглядел на меня. – А ты что там делала?

– За хлебом ходила, – честно ответила я.

Я думала, что крыть нечем. Но, кажется, мне не поверили. Участковый и дедушка обменялись многозначительными взглядами, и мне это не понравилось. Я могла бы отвести от себя грозу, заявив, что Злата завела ухажера, тогда внимание взрослых переключилось бы на старшую сестру. Но я считала ябедничество недостойным.

– Идемте обедать, – провозгласила бабушка, появляясь в коридоре. – Дима со Светой уехали в город, а Сеня в сарае, тренируется. Варенька, ты не могла бы позвать брата?

Разумеется, я могла. Все лучше, чем быть в опасной близости от когтей сестры.

Сеня, мокрый от пота, поднимал пудовую гирю. В сарае, из которого дедушка сделал мастерскую, было немного спортивных снарядов: гиря, турник и штанга, сваренная из обрезков металлических труб. Выслушав мою просьбу прийти обедать, Сеня скупо кивнул, бросил гирю на пол и пошел в летний душ. Глядя в спину удаляющегося брата, я вспомнила речной берег и следы. Но думать было некогда, и я решила отложить размышления до вечера. На кону стоял более важный вопрос: как выведать у деда подробности смерти Ивана Фомичева?

К сожалению, за столом о покойнике никто не говорил. Сеня молча жевал и смотрел в телевизор, Злата изображала принцессу, поглощая еду крохотными птичьими порциями. Когда взрослые отвлекались, она больно щипала меня под столом. Я дергалась и мужественно терпела, а затем, нагрев ложку в супе, приложила к ее обнаженной ноге сестры. Злата взвизгнула. Все вздрогнули и поглядели на нее, даже я, при этом мои глаза излучали невинность.

– Боже, ты невыносима! – воскликнула Злата и повернулась к Пряникову, одарив его милой улыбкой: – Скажите, со скольких лет принимают в школы для трудных подростков? А то у меня есть одна кандидатура. Я бы прямо сейчас написала заявление.

– Хорошо тебе, – вздохнул Сеня. – Всего одна. У меня их две. Дядя Леша, а если надо в такую школу отправить двух сестер, есть ли гарантия, что они не вернутся?

– Тебе, конечно, проще, – не осталась в долгу Злата. – С тобой уже все ясно. В случае чего ты отправишься сразу в колонию для несовершеннолетних.

Взрослые и Васька оторопело глядели на нас. Сеня сжал губы и недобро покосился на Злату, та ответила ему таким же взглядом. Я улыбалась как ангел и спокойно ела суп.

– Что за разговоры за столом? – возмутилась бабушка. – Дети, вы в своем уме? Что на вас нашло? Немедленно прекратите! Толя, а ты куда смотришь?

– Я смотрю на то, что сегодня у нас будет трудовой десант, – спокойно ответил дед. – После обеда вы трое в наказание пойдете полоть картошку. Тяпки в сарае, перчатки там же.

– А я тут при чем? – осведомилась я. – Я и слова не сказала. За что меня наказывать?

– За то, что лазила, где не велено, – пояснил дедушка. – Я ведь ясно тебе сказал, чтобы не совалась на место преступления. Слышала, что случилось с любопытной Варварой? К тому же картошка сама себя не выполет и не окучит, а труд облагораживает, он из обезьяны сделал человека.

Я, конечно, слышала об этой теории, но в глубине души была с ней не согласна. Иначе как объяснить, что современные обезьяны не эволюционируют? Но у меня хватило ума держать эти мысли при себе. А вот кого-то за язык тянули.

– Ну, им для этого прополки будет мало, – хмыкнул Сеня. – Наши девочки могут и асфальт уложить, все равно останутся макаками.

Теперь переглянулись мы со Златой, многозначительно отвесив друг другу едва заметные кивки. Сеня должен пожалеть о своих словах.

– Могу вам на подмогу дать этого охламона, – сказал Пряников и кивнул подбородком в сторону Васьки. – Все полезнее, чем без дела на улице болтаться да глупости делать.

Вася вытаращил глаза и закашлялся. Я нахмурилась: почему участковый распоряжается судьбой Василия? Но вдруг до меня дошло: рыжие волосы, одинаковый разброс конопушек на курносых носах, зеленые кошачьи глаза… Слишком много общего для простого совпадения. Не нужно делать генетический тест, чтобы понять, кем эта пара приходилась друг другу.

– Леша, неудобно. Зачем? – вмешалась бабушка. – Мы и сами справимся.

– Анфиса Леонидовна, я понимаю, что справитесь, но мне спокойнее будет, – возразил Пряников. – Я на работе целый день, света белого не вижу. А тут и пригляд будет, и накормите его вовремя, а то он так и будет до вечера голодный бегать. С этим делом сейчас совсем нет времени…

Участковый замолчал, поймав предостерегающий взгляд деда. Васька покраснел и уткнулся в тарелку. Я же решила, что, если от трудотерапии не отвертеться, по крайней мере Васька будет под рукой, и можно его разговорить.

Я старалась есть как можно медленнее, надеясь, что приказ деда превратится в шутку. Злата и Сеня, отнюдь не мечтающие о работе на солнцепеке, последовали моему примеру. До конца обеда мы сидели как мышки, старательно изображая воспитанных, культурных детей на радость бабушке. Но, к сожалению, когда допили чай, дед дал нам четверть часа на отдых, после чего велел переодеться во все старое и выходить на улицу.

* * *

От непривычной работы ныло все тело. Поздно вечером, упахавшись, словно рабы на галерах (Сеня так сказал, но я не была уверена, что знаю, что такое галеры), мы поужинали и разошлись по комнатам. Злата уверяла, будто настолько устала, что не будет есть. На самом деле все было сказано из желания вызвать у родителей сочувствие. Однако своей цели Злата не добилась. Родители вернулись домой усталые и злые, на жалобы старшей дочери отреагировали вяло. Мама промолчала, а отец заявил, что трудиться полезно.

– Только, видимо, не в нашем случае, – произнесла мама каким-то трагическим голосом.

Пока старшая продолжала канючить, я благоразумно промолчала, сообразив, что у родителей неприятности на работе, и, скорее всего, из-за этого им не заплатят. А значит, наши шансы вернуться в город равны нулю. Хотя я возвращаться не хотела. Зачем? Передо мной маячила неразгаданная тайна. Что до Златы, она вообще не имела права жаловаться, так как сделала даже меньше меня. Дедушка показал нам, как выглядит куст картофеля и чем отличается от сорняков, как его окучивать, поделил огород на три части и откланялся. Привычный к такой работе Вася начал тюкать тяпкой в сухую землю, я старалась от него не отставать. Сеня, мрачный и злой, быстро освоил нехитрую премудрость и легко нас обогнал. Злата же, пару раз ударив тяпкой по траве, заявила, что ей слишком жарко и она может сгореть на солнцепеке, а модельеры предпочитают бледных манекенщиц. Сестра отползла в тень, сделала несколько селфи и прилегла на травку. Она могла так пролежать до вечера, но Сеня, увидев, что Злата бездельничает, надергал крапивы и принялся гоняться за ней по огороду, требуя «не филонить» страшным голосом. Мы с Васькой были предоставлены сами себе, поэтому я успела расспросить его о таинственном кладе. Вечером, когда я отправилась спать, мысли жужжали в голове как потревоженные пчелы. Злата, которой все же пришлось потрудиться, уже спала. Я легла в свою постель, закинула руки за голову и, глядя в темный потолок, стала размышлять.

Васька как источник информации был так себе. Но суть его знаний, а еще точнее – клубка легенд, обрастающего новыми витками, я уловила, а позднее подкрепила сведениями из интернета.

В соседнем поселке Верховном, ныне разрушенном и заброшенном, когда-то жил граф с такой же фамилией. Возможно, село назвали Верховным потому, что именно это место граф выбрал для усадьбы. Во времена революции графа решили расстрелять, его почти схватили, но он оказался не из дураков, успев удрать и увезти с собой семью. Однако, поскольку новая власть застигла аристократа врасплох, удирать пришлось практически в одних подштанниках. Легенда гласила, что Верховный, надеясь на быстрое подавление крестьянских бунтов (так он называл революцию), припрятал состояние где-то в усадьбе. Но революция свершилась, страна покатилась в тартарары, на смену одному строю пришел другой, потом война, очередное свержение власти и многое другое, о чем я знала по урокам истории. Граф, бежавший за границу, не вернулся, клад остался в поместье, превращенном в сельский клуб. Позже Верховное захирело: люди переезжали в наш поселок, либо уезжали навсегда, бросая дома. Еще до нашего с Васькой рождения село опустело. А легенда, что сокровища графа где-то там, продолжали будоражить население. То и дело местные и приезжие отправлялись в мертвый поселок искать клад. В последнее время поиски велись все реже. По словам Васьки, в Верховное никто не ездил минимум год. Клад не существовал, либо давно был найден. Именно так все решили. А потом у библиотеки нашли покойника с золотой монетой в руках.

– В усадьбе теперь пост хотят оставить, – сообщил Вася, пыхтя от напряжения, поскольку вьюнок, цеплявшийся за картофельный куст, не желал с ним расставаться. Я отрубила вьюнок тяпкой. – Зря ты так, у него корни в земле, новый стебель вылезет…

– Почему ты решил, что оставят? – спросила я, хватая и дергая оставшийся в земле корень.

– Отец сказал, – нехотя признался Вася. – То есть он не мне говорил, а по телефону, я просто услышал… Говорил, теперь от кладоискателей прохода не будет. Фомичев тоже клад искал, и все без толку. А сейчас, видно, нашел…

Что участковый Пряников – Васькин отец, я догадалась без посторонней помощи и порадовалась, что одной тайной стало меньше. Мне хотелось спросить, куда смотрит его мама, но решила, что на данной стадии знакомства этот вопрос бестактен. Выяснить это можно позднее. На повестке дня стояли более важные вопросы.

Первый зародился у меня еще у библиотеки, когда я искала следы рядом с собачьей будкой. Тогда мимолетная мысль не могла сформироваться, а сейчас я вспомнила, как повел себя пес, когда незнакомец подошел к Элеоноре. Собака зарычала. А на следующий день, когда мы с Васькой подошли вплотную, собака не издала ни звука. Пес наверняка знал Ваську, со мной несколько минут делил будку, к тому же я угостила его пирогом. Значит, собеседника Элеоноры собака не знала…

Или не любила…

Я подумала, что пес мог среагировать не на незнакомца, а на запах, например алкоголя. У нас очень давно, когда я была совсем маленькой, жил пес, который до трясучки ненавидел пьяных. Возможно ли, что от незнакомца пахло чем-то неприятным?

Эту загадку я оставила на потом и перешла ко второму вопросу. Догадка взорвалась в моей голове еще на берегу, а сегодня, увидев тренировку Сени, я вспомнила глубину следов на берегу, крутой склон и цепочку более слабых отпечатков. Разумеется, о зомби речь не шла. Покойника принесли из реки, которая следов, как известно, не хранит. При этом человек, если судить по следам, был один и невероятно силен, раз смог поднять тело по склону, пусть не слишком крутому, и при этом почти не оставить следов. Скорее всего, неизвестный шел по той же тропинке, что и мы, напоровшись на ту же железку, что и Вася. Недаром на отпечатках его обуви я обнаружила следы крови. Я пожалела, что не догадалась собрать образцы, пригодные для экспертизы. Хотя куда бы я их сложила? В карман? Что-то еще важное сказал тогда Вася…

Ах да! Дохлая корова!

Местные на эту часть берега не ходили, предпочитая пляж и причал. Неизвестный должен об этом знать. Здесь он не рисковал быть застигнутым. Труп вытащили на берег, подняли наверх и бросили у дороги.

Зачем?

На этот вопрос у меня не было ответа. По мне, покойника проще всего утопить в реке. А что: привязал к ноге Сенину гирю, и – бултых! Однако кто-то потрудился втащить наверх труп двухлетней давности.

Не понимая, для чего неизвестному такие сложности, я ворочалась с боку на бок и вдруг услышала приглушенные голоса. Скорее всего, Пряников опять пришел на совещание. Решив, что они наверняка сболтнут что-нибудь интересное, я выскользнула из постели и на цыпочках вышла из комнаты, остановившись в коридоре.

– Не понимаю, как покойник мог так хорошо сохраниться, – прогудел Пряников. – Фомичев утонул два года назад. Хотя сейчас я думаю, что он просто где-то скрывался, а утонул только сейчас. Экспертиза показала – в легких вода. Но почему он на глазах разлагался? Мистика какая-то…

Я мысленно кивнула. Правильный вопрос. Я тоже подумала, что Фомичев был жив все это время.

– Да никакой мистики, – неожиданно ответила бабушка, и я едва не икнула от удивления. Не ожидала, что она участвует в совещаниях. Что-то зашелестело, зашуршало. – Вот, Леша, сюда погляди. Понял? Это все объясняет.

Воцарилась тишина. Я сгорала от любопытства. На что смотрел Пряников?

– Да, Анфиса Леонидовна, вы меня прямо уели сейчас, – медленно произнес Пряников. – Это ж надо додуматься! Я бы никогда не сообразил. Снимаю шляпу. Как вам это в голову пришло?

– Образование, Леша, – рассмеялась бабушка. – Я ведь хорошо училась и работала хорошо, хоть и недолго. Ну, и природа у нас… своеобразная.

– Анфиса молодец, – одобрительно сказал дед. – Я вот не сразу понял. А она сообразила.

Черт побери! У меня даже зубы зачесались от нетерпения. Что же они такое поняли?

– Ивана завтра будут хоронить, – вздохнула бабушка. – Какое испытание для бедной Машеньки – второй раз сына оплакать.

Я стояла не дыша. Похороны! Ну, конечно! Скорее всего, именно там удастся выведать побольше. Нужно только узнать, где они будут проходить, а потом явиться с независимым видом.

– Варвара! – вдруг строго сказал дед. – Ты чего опять пристроилась? Ну-ка, иди сюда.

Он через стенку видит, что ли?

Я вышла, изобразив смущение, которого не чувствовала. Дед, бабушка и Пряников уставились на меня с недоумением и чем-то, похожим на подозрение.

– Ты чего по ночам как лунатик бродишь? – нахмурился дед. – Почему не спишь?

– Я в туалет пошла, – призналась я.

– Туалет в другом конце дома.

– А по дороге есть захотела, – нашлась я, восхищаясь придуманным доводом. Против голодного ребенка не попрешь, его как минимум должны пожалеть.

– На ночь есть вредно, – отрубил дед, но бабушка всплеснула руками.

– Что ты набросился на ребенка? – возмутилась она. – В ее возрасте можно есть когда угодно, и так кожа да кости. Вот, Варенька, возьми бутербродик. Чаю налить?

Я согласилась на чай, уселась за стол и, поедая свой поздний ужин, беззаботно болтала ногами, попутно исследуя кухню на предмет того, что они могли рассматривать. Стол оказался практически пуст, только под рукой Пряникова лежала книга в серой обложке. Я впилась в нее взглядом, и он, кажется, это заметил, потому что торопливо подвинул ее к себе, повернув обратной стороной. Но, к сожалению для него, сделал это слишком поздно, я успела прочесть название.

Я улыбнулась Пряникову, вложив в улыбку все свое очарование. Подъедая бутерброд и прихлебывая чай, я надеялась, что трое заговорщиков продолжат свою увлекательную беседу, но, увы, этого не случилось. Бабушка заговорила о погоде, пожаловавшись, что у нее ломит спину, а оба мужчины с таким воодушевлением подхватили тему о возможном дожде, что мне стало ясно – больше ничего не услышу. Допив чай, я вежливо пожелала всем спокойной ночи и отправилась спать. Краем глаза заметила, как из кухни высунулся дед, проверяя, не осталась ли я подслушивать. Но это было выше моего достоинства. Я гордо удалилась, задрав нос как можно выше.