Текст книги "Расслабься, крошка!"

– Знаешь, на меня иногда находит… Хочется безумств и романтики. Чтобы было все как в кино. Ну, или – как у людей. Не напоказ, на камеры, как Басов и Клочкова, а по-честному. Чтобы ты и я… Ты понимаешь?

Алина судорожно закивала, и все косилась на коробочку из красного бархата, которую он сжимал в руке.

– Я не умею признаваться в любви, – просто сказал Егор и улыбнулся виновато.

– Это ничего, – сказала она.

– Как же… Все хотят это слышать и, наверное, говорить, только я не умею, чтобы с выражением… и всякое такое.

Официант принес шампанское и, получив согласие, откупорил бутылку, из которой заструился легкий дымок. Егор огляделся по сторонам и грустно улыбнулся:

– Не надо было сюда ехать. Чувствую себя как идиот. Может, уедем?

– Да скажи ты это уже, черт побери, – вскипела Алина.

Ее слова отрезвили Егора, и он, вздохнув, неуклюже поднялся и тут же опустился перед ней на одно колено, протянув коробочку, которую торопливо открыл в самый последний момент.

– Выходи за меня замуж, – отчетливо произнес он.

В темных недрах коробочки сверкал бриллиант.

Алина сглотнула и протянула к нему руку.

Официант улыбался вымученной улыбкой смертельно усталого человека.

– Не могу сказать, что это для меня сюрприз, – медленно сказала Алина. – Но я согласна.

– А вы чего вдвоем? Романтический ужин? А почему тогда не едите?

Выглядел Димка сокрушительно.

Дорогой серо-голубой костюм из непонятной материи искрился под лучами прожекторов, как снег. Даже смотреть на него было больно. Егор вдруг припомнил, как всего три года назад одалживал Димке свое барахло, потому что тому не в чем было сходить на прослушивание и произвести там хотя бы какое-то впечатление, кроме как вечноголодного бомжа.

Откуда что взялось?!

Сейчас от того, прежнего Димки остался только шоколадный взгляд да нервная ломаная линия движений на сцене. Одеваться Белов стал вычурно и дорого, часто оставаясь на мели из-за своих костюмов. Девочки визжали на концертах, стелились кумиру под ноги в полном восторге. Концертов хватало с лихвой, график был расписан на год вперед, если верить официальным сообщениям.

– Как вам мой прикид, а? – хвастливо спросил Димка. – Между прочим, Готье!

– Ты жрать будешь или нет? – спросил Егор.

– Буду. Так что, нравится костюм?

– Очень вызывающий, – ответил Егор сварливым голосом мымры-директрисы из фильма о служебном романе с нерадивым подчиненным. – Я бы такой не взял.

– Значит, хороший костюм, – рассмеялся Димка.

Димка не дождался официанта, схватил ложку Егора и начал жадно есть икру, урча, как голодный кот.

Алина улыбалась, как Мона Лиза, а Егор с какой-то незнакомой для себя ностальгией вспоминал, как они раньше дружили, жили в одной квартире, смотрели по вечерам старые комедии и, перекрикивая друг друга, цитировали любимых героев. Эти фразы, отбитые за столом, как в партии по теннису, были из той, прошлой жизни.

Сегодня Димка был другим.

Он казался излишне возбужденным. На месте сидеть долго не мог, без конца вскакивал, бежал через весь зал обниматься с другими артистами, которые, надо признать, реагировали на его приветствия довольно кисло. Благо репортеров поблизости не было и потому делать вид, как все друг другу рады, не приходилось.

Егор вдруг припомнил какие-то неясные слухи, о том, что у Димки дела все-таки не блестящи. Концерты концертами, но прежнего попадания в десятку нет.

У покойного продюсера Люксенштейна на хиты было чутье. У Инны Боталовой, нынешнего продюсера Димки, чутья нет. Есть нездоровое желание блистать самой, вот только бог талантами не наградил. А у подопечного за последние полгода ни одна песня не стала лидером хит-парада, разве что на проплаченном канале, где на первое место поставят кого угодно, были бы деньги…

Инна на всех ток-шоу рассказывала о своей доле, тяжелом браке с первым мужем, любви к мужу нынешнему и успехах в продюсировании Димы Белова. Официальные сведения кричали об успехах. Вот только Егор сам работал в этой сфере и подозревал: все далеко не так. Какое там попадание в десятку, если весь залп ушел в «молоко»?

Вернувшись к столу, Димка залпом выпил целый стакан воды, затем еще один и лишь потом, откинувшись на спинку стула, вздохнул и растянул губы в дурацкой усмешке.

– Хорошо-то как!

– Не лопни смотри, – усмехнулся Егор. – Шампусика? Или ты чего другого выпьешь?

– Давай шампусика, – отмахнулся Димка, дождался, пока официант наполнит его бокал, и вопросительно перевел взгляд с Егора на Алину.

– По поводу пьем или так, за сенокос?

– По поводу, – кивнул Егор, а Алина подняла руку, повернув ее к Димке тыльной стороной.

Тот долго моргал, недоуменно пялясь на хищно сверкавший бриллиант, а потом вытаращил глаза.

– Да ладно? – недоверчиво протянул он.

Егор предпочел не отвечать, обнял Алину и поцеловал в щеку. Она опустила глаза, стараясь не улыбаться слишком широко.

– Ну-у-у-у, ваще-е-е-е! – восхитился Димка, подпрыгнул и бросился к ним с поцелуями. – Ну, ваще! Ну, ваще! Какие вы молодцы! Это что, официальная помолвка, да?

Егор пожал плечами.

– Чего ты кривишься? – удивился Димка. – Это все серьезно, да? Ведь серьезно?

– Конечно, серьезно, – ответил Егор.

– Ну, значит, это помолвка.

– Дим, не дави на него, – рассмеялась Алина. – Ты что, не знаешь, как он не любит всяких ужимок и прыжков?! Сейчас вот передумает и сбежит, придется тебе меня в жены брать.

– Да, я такой, – похвалился Егор. – Всяких языческих предрассудков не люблю.

– Но предложение он сделал красиво, – сказала Алина. – Я прямо растрогалась. Никогда бы не подумала, что он может вот так: на коленях, с кольцом в руке.

– Да ладно? – недоверчиво произнес Димка и обиженно вытянул губы. – Блин, я б посмотрел. Наверное, это выглядело эффектно. Когда я буду делать предложение, тоже встану на колено.

– И будешь выглядеть как идиот, – усмехнулся Егор. – Я вот себя дураком чувствовал. Нет, все-таки эти романтические порывы надо душить в зародыше. На нас все пялились, а потом даже аплодировали и лезли с поздравлениями. Представляешь, какая дикость?

– Ничего не дикость, – отрезала Алина, а Димка, выхлебав еще один стакан воды, поддержал ее:

– Ничего не дикость! Просто ты никак не можешь привыкнуть к своей известности. Теперь за тобой будут все журнашлюшки охотиться, чтобы заснять свадьбу. Так что продавайте эксклюзив кому-нибудь одному. Задорого!

– Не думаю, что наша свадьба будет настолько интересна публике, – отмахнулся Егор, поднял глаза и застыл.

Над Димкой нависала Рокси, сверкая бриллиантовой улыбкой. Обтянутая черным платьем, она подкралась абсолютно незаметно, уселась за столик без приглашения и, небрежно чмокнув Димку в щеку, с любопытством уставилась на Егора.

Видеть ее здесь совершенно не хотелось.

Особенно учитывая обстоятельства…

Старый роман Рокси и Егора сдох в зародыше, оставив в его сердце рваный шрам, пробуравленный уязвленным самолюбием. Рокси ушла, назад вернуться не пыталась, общалась с прежним дружелюбием, будто и не было тех горячечных, полубезумных ночей…

Но и в роли «своего парня» она была опасна в своей непредсказуемости.

Несмотря на то, что расстались они довольно давно, Рокси вполне могла закатить сцену.

Егора успокаивало только присутствие Димки. В конце концов, с ним она тоже спала…

– Что я слышу? – протянула она низким, хрипловатым голосом. – Свадьба? Кто женится?

Егор предостерегающе пошевелил бровями, но до Димки сигнал не дошел. Он снова хлебнул воды и неопределенно помахал рукой в сторону Егора и Алины:

– Эти вот. Представляешь?

– Правда? – Рокси нахмурилась и, как совсем недавно Димка, уставилась на Егора, ожидая подтверждения.

Егор не пошевелился, Алина вызывающе щурилась, улыбалась каменной улыбкой сфинкса, не подтверждая и не опровергая сказанное.

– Сам в шоке! А они, тихушники, все уже решили, – хихикнул Димка и пропел дурным писклявым голосом:

– «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала! И крылья эту свадьбу вдаль несли!»

Он лихо махнул рукой, зацепил свой бокал, и тот полетел на пол с веселеньким звоном. Пробегавший мимо официант спешно бросился собирать осколки.

– Дим, ты руками не мотыляй, – поморщился Егор, – а то от тебя уже сто рублей убытку. Чего ты сегодня такой веселый-то?

– Да он обдолбанный, – нетерпеливо прервала Рокси. – Нет, серьезно, вы что, правда женитесь?

– Сама ты обдолбанная, – обиделся Димка. – Ты чего тут одна, кстати? Где твой лысик?

– Дома сидит, холит свой радикулит, – рассмеялась Рокси. – Или цистит. Не разобрала. Ныл неразборчиво. Наказанный он у меня. В последнее время стал совершенно невыносим. Думаю, пора его послать… Так что насчет свадьбы? Правда женитесь?

– Да правда, правда, – отчеканил Егор. – Походил холостым, пора уже и семьей пожить.

Рокси дернула бровями, смерила Алину высокомерным взглядом, фальшиво улыбнулась:

– Ну… поздравляю тогда. Хотя, честно говоря, не думала, что с тобой это случится раньше, чем года через три.

– Тоже мне, Ванга нашлась, – усмехнулся Егор. – Много ты понимаешь…

– Ну, кое-что понимаю, правда, на этот раз маху дала, признаю… Ой, поглядите, там Гайчук! Боже, как она вырядилась… Ноги-то какие неудачные! Нет, я должна ей об этом сказать!

Рокси торопливо вынеслась из-за стола и попрыгала по лестнице навстречу ничего не подозревающей Аксинье Гайчук, вошедшей в зал на своих неудачных ногах. Димка, бормоча что-то под нос, направился следом. Его костюм сверкал и переливался. Упускать случай покрасоваться перед светской львицей Гайчук было нельзя.

– Какая она злобная все-таки, – вздохнул Егор.

Алина внимательно посмотрела на него, решая, припомнить ли ему про его старый роман или все-таки не стоит. Чувства взяли верх над благоразумием, и она сказала с затаенным ехидством:

– По-моему, она ревнует.

– Кого? – удивился Егор.

Лицо у него было честным-честным. Голос тоже.

Алина пожала плечами.

Ей шитое белыми нитками вранье Рокси было очень даже понятно.

Гайчук она увидела… Как же!

– Тебя, конечно.

– Чего вдруг?

Алина жалобно произнесла:

– Послушай, мы ведь выполнили программу-минимум? Может, домой поедем, поиграем в супругов со стажем?

– В смысле – спать завалимся? – спросил Егор с легкой опаской.

Алина рассмеялась.

Притворялся он неумело. Либо умело делал вид, что притворство не дается. Подумав, она выбрала второй вариант и строго сказала:

– Хорошо. В супругов с небольшим стажем. Можно даже – в молодоженов.

– Давай, – обрадовался Егор. – Только в туалет забегу.

Он уже выбегал из туалета, когда его перехватила Рокси. Вцепившись ему в руку, потащила Егора в центр зала.

– Давай потанцуем, – прошептала она ему прямо в ухо.

– Мне идти надо, – холодно ответил он и попытался вырваться, но Рокси не отпускала, держала намертво, как медведица.

Попытайся он сбежать, это выглядело бы глупо: мужчина вырывается из рук красивой женщины…

Он смирился и поднял голову вверх.

Алина смотрела на них с лестницы.

Даже в мерцающем полумраке ее глаза показались Егору белыми от злости. Он лишь развел руками, поддаваясь силе, с которой Рокси тащила его прочь, подальше от соперницы. Алина начала спускаться, но ее задержала какая-то компания.

Рокси все волокла его, рассекая танцующих, как ледокол. Она была удивительно сильной. Наконец Егор сообразил, что таким образом она затащит его куда-нибудь в кулуары и тогда вырваться будет невозможно. Он остановился. Рокси по инерции пыталась сдвинуть его с места, но быстро сдалась.

– Рокси, мне пора, Алина ждет, – веско повторил Егор.

Вместо ответа она заплела руки у него на шее и потянула к себе, почти ткнув носом в высокую грудь:

– Я говорила, что ты соблазнительный, когда сердишься?

То ли из-за перебрасывания с Димкой фразами из кино, то ли по другой причине, в голове Егора мгновенно вспыхнул образ незабвенной кадровички Раисы Захаровны, поклонницы всего потустороннего и совершенно потерявшей голову перед простым русским мужиком, разводящим голубей. Егору показалось, что Рокси воскликнет: «Ешкин кот!» и пообещает стирать и печь ему пироги.

– Ты говоришь как в кино, – усмехнулся он. – С каких пор из тебя стал лезть дешевый пафос?

Рокси смутилась. Губы зло сжались, но спустя миг она улыбнулась:

– Чего ты не танцуешь? Раньше тебе нравилось со мной танцевать.

Она попыталась расшевелить его, извиваясь всем телом.

Егор стоял, не делая попытки обнять ее, и высоко задирал голову, отодвигаясь от ее жарких губ. Наверняка на них обращали внимание. Егор мельком увидел, как разворачиваются камеры, а кто-то достает мобильный и вытягивает вперед руку, стараясь не упустить ни минуты этого представления. Рокси снова сделала попытку поцеловать Егора в щеку, и он снова уклонился.

– Я скучала, – прошептала она. – А ты?

– А я нет.

Рокси отодвинулась, как будто Егор ударил ее, и внимательно посмотрела ему в глаза. Возможно, мешал полумрак, вспыхивающие лазеры, тяжелый дым, но она не увидела того привычного бушующего пламени, которое вспыхивало, стоило их телам соприкоснуться.

– Нет?

– Нет.

– Не верю, – решительно сказала Рокси и прижалась к нему еще крепче.

– А чего ты ждала? – зло сказал он. – Ты бросила меня, помнишь? Бро-си-ла! И вернулась к своему лысику, потому что с ним светило больше миллионов, чем со мной. Он поманил тебя пачкой баксов, а ты повелась как… как… щука на блесну.

Кажется, он хотел сказать что-то более обидное.

Но в последний момент передумал, и Рокси была ему за это благодарна. И на том спасибо.

То, что он старательно подбирает слова, дало ей надежду, поскольку до сих пор она не была уверена, что сможет донести до Егора все, что хотела сказать.

Сказать хотелось многое. Только произносить вслух это было ни в коем случае нельзя.

Ей хотелось, как несколько месяцев назад, снова прижаться к нему в постели, отбросив тяжелые, давящие мысли о том, что она фатально ошиблась, вернувшись к старому любовнику. Деньги, которыми ее попрекнул Егор, оказались мизерной компенсацией за ее уходящую молодость. Боже мой, ей уже двадцать семь! Три года в постели с развалиной! Покровитель, которого она сама, а следом и вся тусовка презрительно называли «лысиком», был ей противен. Каждый раз, терпя его прикосновения, она содрогалась от омерзения и думала о Егоре…

Сколько лет еще терпеть?!

– Ну прости, – жалобно произнесла Рокси. – Я была неправа. Ты что, до сих пор злишься?

– Я не злюсь, – ответил Егор, но ей показалось, что она уловила в усталом голосе некую фальшь и затаенную тоску. – Разве можно на тебя долго злиться?

Рокси возликовала:

– Нет, злишься, я же вижу, – капризно сказала она и снисходительно продолжила: – И ты от злости решился жениться на этой…

Это было ошибкой.

Самое ужасное, что Рокси сама это поняла и скомкала окончание фразы, мгновенно пожалев, но было уже слишком поздно.

Лицо Егора застыло, а в глазах вспыхнули злые огоньки.

– Ее зовут Алина, – жестко произнес он. – Мы любим друг друга. Я на ней женюсь.

Каждая фраза падала, как гиря в темную воду, с тяжелым гулким плюханьем. По воде шли круги, и ей показалось, что, как только черные волны докатятся до нее, вода вольется в беззащитное горло, раздирая его изнутри. Рокси открыла рот, чтобы пробормотать извинения, но тут кто-то легко постучал ее пальцем по плечу.

– Позвольте разбить вашу пару, – сказала Алина голосом, в котором хрустел лед. Теперь, когда они стояли рядом, Рокси могла оценить соперницу и с неудовольствием поняла, что эта рыжая не уступает ни в чем: ни в красоте, ни в молодости, ни даже в росте. Все прежние соперницы были пигалицами, и Рокси с высоты своего гренадерского роста смотрела на них, как на гусениц.

Давить таких каблуками без всякой жалости!

Яркая Алина, с ее длинными ногами, точеной фигурой и пронизывающими зелеными глазами вряд ли позволила бы себя топтать.

Рокси еще пыталась удержать Егора, но он, уже не думая о том, смотрят на них или нет, вырвался и взял Алину под руку. Рокси быстро оглянулась по сторонам, делано улыбнулась и, вцепившись в малознакомого певца, пошла прочь, гордо вскинув голову.

– Извини, но от нее не так просто отделаться, – виновато сказал Егор. – Рокси вцепляется, как барракуда.

– Я видела. Чего она хотела?

– Кто ее знает? Наверное, чтобы бросил тебя и женился на ней.

– А ты хочешь? – быстро спросила Алина.

– Боже упаси, – ужаснулся Егор. – Нет-нет, хватит с меня такого счастья…

Алина обернулась и поискала глазами Рокси.

Та стояла поодаль, делала вид, что слушает разглагольствования молодого артиста, неприятно улыбалась и сверлила Алину взглядом.

Если бы взгляды могли убивать, Алина и Рокси рухнули бы на месте, как дуэлянты, одновременно спустившие курки.

– Я бы не хотела с ней больше встречаться, – медленно сказала Алина.

– Я тоже, – вздохнул Егор. – Но, наверное, придется. На концертах и корпоративах. И никуда от этого не деться. Ну что, идем?

Алина кивнула, и они вышли из зала.

По пути их вновь остановили журналисты.

Рокси со своего места видела, что Егор на сей раз охотно общался с прессой, обнимал Алину, а та улыбалась и даже показала в кадр руку с кольцом.

В темную воду плюхнулась еще одна гиря и погнала вязкую, дурно пахнущую волну.

– Ну погоди, – прошептала Рокси с яростью. – Ты еще пожалеешь!

Комната вращалась, как в старом аттракционе. Димка лежал на спине, свесив ногу вниз, на пушистый ковер. Собственная кровать казалась неустойчивой, вот и приходилось себя «заземлять». Только сегодня испытанный метод почему-то не действовал.

Зачем же он так напился?!

Стены, скособоченные, согнувшиеся, как в пирамиде, давили на глаза. В животе ворочался огненный шар. Стоило дернуть головой, как шар выпускал в желудке водянистые ручки-щупальца и грозил вылезти наружу, обжигая горло рвотными спазмами.

В далеком детстве Димкин отец водил его в городской парк культуры, где установили новый аттракцион: яркий желтый барабан, внутри которого якобы вращалась целая комната. Туда не пускали детей младше шести лет, но Димке очень хотелось прокатиться в неведомом, таинственном барабане, один вид которого вызывал странное подсасывающее чувство в животе. Однажды, на свой день рождения, он, объевшись мороженого и опившись лимонада, все-таки упросил отца провести его в чудо-аттракцион. Раскрасневшийся от пива отец недолго уговаривал билетершу, которой, в общем-то, было все равно.

– Ну, так и быть, – сказала тетка в синей кофте. – Одного бы я, конечно, не пустила, а с папашей – пожалуйста.

И подмигнула Димке из-под очков.

Димка засмущался и спрятался за спину отца.

Внутри было темно и душно, как в старом автобусе, в котором Димку иногда возили в деревню к бабушке. Всю дорогу он высовывал голову в окно, потому что иначе тошнило. Здесь же, в комнате, стояли два низеньких диванчика, крохотный столик, а на нем – вазочка с искусственными цветами. На стене висела полочка с книгами, которые даже издалека казались ненастоящими. Кроме Димки с отцом в комнатушке было еще человек пять. Рассевшись на диванчиках, люди переговаривались и хихикали.

Тетка нажала на кнопку, и железная дверь со скругленными, как в подводных лодках, углами задвинулась с жутким скрежетом. Диванчики вдруг накренились и стали то подниматься, то опускаться, как качели, на радость сидевшим друг напротив друга людям. А стены, расписанные под обои, вдруг начали вращаться: сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Люди покрикивали от удовольствия, а Димке было страшно, а еще его вдруг замутило, как в автобусе…

На улице его стошнило пирожными.

Он долго отрыгивал прямо на глазах у отдыхающих, а смущенный отец вытирал ему лицо носовым платком, а потом потащил домой, зло дергая за руку. Сдав сына на руки матери, папаша в цветистых выражениях рассказал о походе в парк и заявил: больше с сыном никуда не пойдет. Димка подслушивал под дверями, всхлипывал и все вспоминал неаппетитную кучку рвоты на зеленой траве. Обещание отец сдержал, с тех пор за все «культурные мероприятия» в доме отвечала мать. Лежа в собственной постели, Димка вспоминал о том жутком желтом барабане в парке, чувствуя себя примерно так же, как двадцать лет назад. Даже еще хуже.

К тошноте добавилась головная боль, а выпитое виски ничуть не заглушило чувств, терзавших его сознание.

Собственная жизнь казалась Димке пустой и никчемной.

Будущее – пустым звуком, а друзья – предателями.

К примеру, Егор.

К чему он затеял эту женитьбу? Еще молодой, карьера впереди маячит заманчивыми красками. Вон, у Альмухамедова снимается, и неважно, что роль не центральная. К Тимуру все рвались, распихивая локтями конкурентов, готовые на что угодно. А Черский со своей вежливой улыбочкой и манерами суперзвезды никого не пихал локтями, не скакал обезьяной перед маленьким бородатым азиатом – и на тебе! Получил роль, о которой мечтали куда более известные и маститые. Про Альмухамедова говорили, что ему не важен статус актера, будь он хоть трижды оскароносцем. По блату снимать не станет. Потому за не слишком долгую режиссерскую биографию Тимур не снял ни одного провального фильма. Удивительное дело, но он оказался одним из пяти режиссеров России, чьи фильмы действительно собирали залы! С актерами работал по собственной методике и уверял, что загадочная русская душа – это миф.

Нет ее – это выдумка, фантом!

Есть талант и, что еще важнее, – трудолюбие.

Актеры, привыкшие об этой самой загадочной русской душе рассуждать и воплощать ее на экране, с Тимуром не соглашались. На съемках пытались играть нечто идейное и пафосное, но он быстро выбивал из них старорежимную дурь.

– Золотой мой, – хихикал Тимур, – ну чего ты мне тут руки заламываешь и играешь Гамлета, когда у тебя по плану всего лишь насморк? Проще будь, естественнее! Вот как бы ты сам это сказал, если бы в жизни такая же катавасия случилась? Понимаешь?

Актеры понимали и говорили.

И все сразу шло как по маслу.

Самые упрямые иногда пытались гнуть свою линию и быстро оказывались за бортом. Диктовать условия Альмухамедову было невозможно. Говорили, что даже самая пухлогубая актриса Америки пыталась закатить ему истерику, требуя отставки русского актера и замены его на привычного америкоса.

– Он будет сниматься, – возразил Тимур, и в его узких глазах вспыхнули красные искры. – А ты – нет. Выбирай: или с ним снимаешься, или уходишь.

Пухлогубая сдалась и на премьере, проглотив обиду, рассыпалась в похвалах режиссеру и русскому коллеге. Фильм вдруг стал хитом сезона, принес колоссальную прибыль, а Альмухамедов в одночасье стал востребован везде.

После встречи в «Пурге» Егора поглотили павильоны «Мосфильма».

На встречи с Димкой у него совершенно не оставалось времени. Занятый работой и Алиной, Егор звонил редко, со смехом рассказывая, что снимают они по шестнадцать часов в день. График жуткий, но к Новому году мир точно увидит новую комедию, а ему, возможно, удастся не опозориться.

Димка слушал и завидовал, потому что его жизнь была далека от совершенства.

С гастролями все шло ни шатко ни валко. То ли рекламная кампания буксовала, то ли народ наелся эстрадой досыта, но в последнее время собрать полный зал, как это было год назад, было тяжело. Инна Боталова, Димкин продюсер, вдруг решила заняться собственной карьерой, ввязалась в рекламу косметики, вложила в нее немалые средства, а к своему подопечному слегка охладела. Теперь она часто давала интервью, рассказывая о счастливой жизни с новым мужем, намекала, что раньше все было гораздо хуже, но она, как истинная «железная леди», взяла жизнь под уздцы и повернула куда следовало.

Изредка присутствовавший на этих конференциях Димка кивал, думая о своем.

Новые песни почему-то упорно не занимали первых мест в хит-парадах, а на ежегодной музыкальной премии года сразу по трем номинациям Димку чуть не обошел молодой, но нахрапистый коллега. За заветную статуэтку Инне пришлось выложить организаторам кругленькую сумму.

– Разленился ты, братец, – недовольно сказала Инна. – Надо тебя опять в большой тур отправить по СНГ. Денег подсоберем, клип снимем, а может, и два. И вообще: надо тебе активнее светскую жизнь вести. Придется в газеты звонить. Сунем им денег в зубы, чтобы писали о тебе бесперебойно.

– Они же гадости будут писать, – поморщился Димка.

– А тебе что за дело? Главное, чтобы писали. А гадость или нет, дело десятое. Знаешь, как говорят: все пиар, кроме некролога. Ты денег заработать хочешь?

– Хочу. А дерьмо про себя читать не хочу. Давай хотя бы что-то хорошее придумаем.

– Народ на чернуху больше клюет, – вздохнула Инна. – Вечно ему хочется сирого и убогого пожалеть.

– Не хочу я, чтобы меня жалели, – надулся Димка.

– И я не хочу. Но что делать? Давай… давай тебя тоже женим, что ли? Как Егора, а? Смотри, сколько шума вызвала его помолвка.

– Ты с ума сошла!

– Почему это? Это самый действенный пиар – роман знаменитостей!.. А чего это у нас глазки сразу загорелись?

Димка промолчал, а воодушевленная Инна продолжила:

– Конечно, слишком яркую девушку мы тебе подбирать не станем, чтобы не затмевала. Так что, если ты нацелился на эту кобылу Рокси, сразу скажу: нет.

– Почему это?

– Потому это. Сказала – нет, значит – нет. Мы тебе найдем что-то более тонкое, женственное, а не этого солдафона в юбке. Как, кстати, у тебя дела с Ладой?

Димка не ответил.

С манекенщицей Ладой Карпицкой амуры закончились давным-давно. Яркая и, казалось бы, такая безобидная Лада в жизни оказалась отнюдь не похожей на безголовую Барби. Рядом с ней Димка сам себе казался тупым и необразованным, тушевался и не знал, о чем поговорить. Она же после нескольких неудачных попыток оставила его в покое, и если приходилось куда-то вместе ходить, старалась помалкивать. Пустые сплетни были ей неинтересны. Как-то Димка взял наушник от ее плеера, чтобы послушать музыку, и очень удивился, когда из мембраны послышался размеренный голос известного актера. Лада слушала аудиокнигу, причем что-то заумное, наверняка классику.

Этого Димка никак понять не мог. Какой смысл читать книги, когда можно посмотреть фильм? Вон сколько их снято – и по классике, и по современным творениям…

– Балда ты, – смеялся Егор, когда Димка озвучивал ему свои мысли. – Это же чужие картинки. А у тебя в голове должны быть свои. Ты же как-никак человек искусства… Вон, смотри!

Димка послушно посмотрел в телевизор. Там красивая женщина с распущенными черными волосами несла на коромысле ведра с водой и загадочно улыбалась, провожаемая взглядами селян.

– И что? – спросил Димка.

Егор усмехнулся:

– А то, что такого не может быть, потому что картинка из чужой головы. Видишь, что бывает, когда «Тихий Дон» экранизирует западный режиссер?

– Да чего не бывает-то?

– Да того, что, если бы она вот в таком виде за водой пошла, ей бабы станичные коромыслом всю морду отрихтовали бы.

– Почему? – спросил Димка. – Она же не голая.

– Потому что не могла ни девица, ни замужняя казачка выйти на люди с распущенными волосами. Это непристойно. Такое только гулящие себе позволяли. Голливудщина этого не понимает.

– Я тоже не понимаю, – сознался Димка.

– Дурак потому что, – беззлобно вздохнул Егор. – Книги читать надо. Историю учить.

– Да иди ты в пень!

– Сам иди!

Егор был прав, и Димка ужасно злился. Когда он рассказал об этом случае Ладе, та лишь коротко кивнула. Димка был поражен, что она, как оказалось, эти тонкости прекрасно знала. С Егором Лада чувствовала себя куда лучше и всегда находила о чем поговорить. Оказываясь между ними, Димка сам себе казался недоумком, бесился и постепенно перестал ухаживать за Ладой. Некоторое время он пытался представить, как она отреагировала на его исчезновение. Но потом образ красавицы стал тускнеть.

«Отряд не заметил потери бойца…»

На сегодняшней вечеринке, где Димка радостно отплясывал канкан с подгулявшей, хохочущей во всю глотку Рокси, он случайно увидел Ладу. Произошло это в самый неудачный момент. Рокси, махавшая ногами, потеряла равновесие и схватилась за Димку. Оба рухнули на пол, причем Димка долго не мог выкарабкаться из-под навалившейся подруги, совершенно утратившей координацию. Когда он наконец спихнул ее с себя, то, стоя на четвереньках, натолкнулся взглядом на Ладу, стоявшую неподалеку в компании сынка банкира, устроившего весь этот праздник.

Банкиренок что-то бормотал: наверное, рассыпался в комплиментах, думая, как бы затащить красотку в койку. Лада рассеянно кивала, пила шампанское мелкими глоточками и наблюдала за Димкой.

Димка отошел к бару и стремительно напился.

А потом дома, лежа без сна в качающейся от выпитого виски кровати, Димка вспоминал Ладу, ее взгляд и легкую улыбку, в которой отчетливо читалось презрение.

Спустя несколько дней Димка уехал в Латвию, на конкурс молодых исполнителей. Пару лет назад его карьера фактически началась с этого конкурса, правда, выиграть тогда не получилось. Однако теперь, когда былые страсти поутихли, вспоминалось только приятное. На конкурс Димка ехал с удовольствием, но на сей раз уже в качестве почетного гостя.

Лететь до Риги было всего ничего, каких-то пару часов, а потом на машине – в Юрмалу.

Димка рассчитывал отдохнуть в дороге, но из его планов ничего не вышло.

Половину ночи изводили телефонные хулиганы, явно довольные его рыком в трубку, утром на таможне чрезмерно бдительные таможенники заставили его вывернуть карманы, заподозрив неладное, после чего отпустили с реверансами.

Идиоты! Можно подумать, он такой дурак и повезет колеса через границу. А то их в Латвии достать нельзя… Главное, знать – у кого. Прибалтийские музыканты, эти заторможенные судаки, прекрасно знают, как поднять настроение, лабая по несколько часов подряд…

Разбитый и несчастный, он приехал в гостиницу, где выяснилось, что отдыхать особо некогда, валяться на пляже тоже, да и погода подкачала. А нужно собираться, «делать» лицо и идти на съемки, поскольку более организованные звезды прибыли накануне, успели выспаться и приготовиться к помпезному выходу в люди, больше похожему на подиумный проход.

Мероприятие шло по накатанной.

Сначала звезды, долго ожидавшие под накрапывавшим дождем, прошли по ковровой дорожке, скалясь в камеры, затем ведущие должны были объявить о начале конкурса. Оттого, что проход по дорожке чем-то не нравился режиссеру, пришлось снимать его три раза. Звезды злились и с самого начала так поспешно бросались вперед, что сразу становилось понятно: не первый дубль, платья намокли, а прически потеряли форму.

С моря летел соленый ветер, воздух благоухал йодом и соснами…

До начала фестиваля оставалось еще полчаса.

Зрители устраивались на своих местах, а артисты разбрелись по гримерным, толкаясь за кулисами, вскрикивая от притворного счастья и тиская друг друга в объятиях, как будто не виделись очень давно и были страшно рады встрече.

Проплыла, ни с кем не здороваясь, Великая и Ужасная, в сопровождении личного шута. Великая чуть заметно прихрамывала, выглядела неважно, о чем свидетельствовали набухшие мешки под глазами. Личный шут, выпятив нижнюю губу, на челядь в виде техников, осветителей, режиссеров и артистов, чьи гонорары не превышали десять тысяч долларов за концерт, тоже не смотрел.