Текст книги "Расслабься, крошка!"

У входа в гримерную курил Теодор Алмазов, стряхивал пепел на пол, наблюдая за проходящими сонными, налитыми кровью глазами. На Димку он посмотрел без особого интереса, вяло кивнул и отвернулся.

Потолкавшись по коридорчикам, Димка обнаружил дверь, на которой, среди прочих, была и его фамилия, толкнул дверь и вошел.

Егор, в одних трусах, гладил себе брюки.

Это было так удивительно, как будто отголосок той, прошлой, не слишком счастливой и очень бедной жизни. Димка уже год не гладил свои концертные костюмы – в соответствии с новым статусом.

– Привет, – обрадовался он. – Мы с тобой в одной гримерке, что ли?

Димка полез обниматься, правда, соблюдая некоторую осторожность, поскольку Егор мало того, что утюг из руки не выпустил, так еще и курил.

– Я думал, ты проход ведешь, – сказал Димка.

– Не мальчик я уже – проходы вести, – невнятно ответил Егор. – Там Леша Чулков старается с Юлькой Кравчук. Они будут вести завтрашний конкурсный день.

– А ты когда?

– И я завтра. И сегодня тоже. Завтра первую половину программы – выступление гостей. Вони, конечно, будет много. Чулков сам хотел звезд объявлять, но его побрили. Теперь он дуется на меня и не разговаривает.

Критически осмотрев результат своего труда, Егор отставил утюг в сторону, натянул штаны и взялся за рубашку.

– Самое смешное, что мне абсолютно все равно, кого объявлять, – усмехнулся Егор. – Но Крутин распорядился так: Чулков и Кравчук второе отделение, мы с Аксиньей первое. Шел бы к организаторам разбираться, я-то при чем?

– Вы что, поцапаться успели? – осведомился Димка.

– Естественно. Он мне сказал, что я тут благодаря папочкиным миллионам, которых у него нет, я ответил: «Что характерно – и не будет!» Слово за слово, то да се…

– И что?

– Да ничего. Он предложил мне прикупить парочку нефтяных скважин, а я ему – вернуться в Самарканд, потренироваться в вежливости на ишаках. При этом мы сохраняли приятное выражение лиц.

– Вас снимали, что ли?

– Конечно. Я вообще поражаюсь, откуда он тут взялся? Ну, что Юльку ему в пару поставили, понятно, все ж таки роман у них, но почему на конкурс? Вроде бы никогда вместе концерты не вели, и тут – на тебе, бабушка, гранату!

– Да он с Алмазовым спит, – фыркнул Димка. – Ты не в курсе?

– Да ладно?

– Вот тебе и ладно. Алмазов искал себе нового фаворита, тут Леша ему и подвернулся. Юлька у них так, для прикрытия. Великий Теодор и потребовал, чтобы Леша засветился на конкурсе. Он же член жюри.

– Леша?

– Нет, Алмазов.

– А, точно, – спохватился Егор. – Я еще думаю, почему Чулков – член жюри? Ведь молод еще и не то чтобы знаменит… Блин, никогда бы не подумал, что Чулков из этих… Прямо весь из себя такой мачо, а туда же. А Юлька-то что с ним связалась? Неужели не знает?

– А Юльке-то что? – усмехнулся Димка. – Ей лишний пиар не помешает. Певичка она слабенькая. Хитов нет, да и внешне – не Анджелина Джоли. Вот она в ведущие и подалась. И Леша «прицепом». Он контракт с продюсером расторгнул и теперь на вольных хлебах. А вольные хлеба-то – совсем не то. Бедненько. Репертуара нет, выезжает на старых песенках пока, а дальше?

Димка презрительно сощурился, предпочитая не вспоминать, что и у него в последнее время с репертуаром было так себе.

– Так он с Фризеном работал, – пожал плечами Егор. – А у него почти все проекты – либо народники, либо провальные. Аудитория – домохозяйки и старушки. А Леше славы хочется.

– Он сейчас очень психованный…

– Да фиг с ним, – отмахнулся Егор. – Он всегда психованный. Еще не хватало голову забивать проблемами Чулкова… Ты-то как? Выглядишь неважно.

– Ночь почти не спал, – пожаловался Димка. – До утра дебилы какие-то доставали по телефону. Всякую пургу несли, пока орать не начал. А потом ржали в трубку, и вообще…

– Дим, это ж пранкеры, – поморщился Егор. – Ты как маленький. С ними нельзя так. Потом выложат в сети, как ты верещишь, поднимут на смех. Их самих грузить надо, причем вежливо. Тогда отстанут.

– Хорошо тебе, – вздохнул Димка. – А я вежливо грузить не умею.

– Так учись. Надо же когда-то начинать. А то будешь как Чулков…

Догладив рубашку, Егор тут же надел ее, оглядел пиджак и, махнув рукой, натянул поверху. Димка отошел к крохотному столику, где стоял чайник и неудобные пластиковые стаканчики, насыпал себе кофе из банки, залил кипятком из кулера, пригубил и поморщился. Кофе был слабым и невкусным, отдавал химией, как все растворимые напитки.

Два года назад конкурс был подарком, и все воспринималось совершенно по-другому. Они были моложе, глупее, и терять было нечего. Конкурсанты разбредались по морскому побережью, ходили ночью купаться в мелком Балтийским море, влюблялись наперебой, строили козни соперникам…

Но по сравнению с новой жизнью мелкие пакости коллег по сцене были сущей ерундой. Тогда еще никто не знал, кого перемелют жернова шоу-бизнеса, а кто проскочит между ними без потерь.

Вот, Димка, к примеру, выплыл.

И Егор выплыл и очень неплохо себя чувствует. Тут, конечно, папины миллионы помогли, но это, скорее, приятный бонус. Все знали, что Черский трудяга и вообще… положительный персонаж.

Не то что Димка, балбес и разгильдяй!

Время теперь другое, статус другой, обязанности и развлечения тоже другие. Более приятные, но… что-то не так.

Стерся флер юношеской беззаботности.

Димке стало грустно.

Куда все девалось? Вот Егор жениться собрался…

– Кстати, как там Алинка? – поинтересовался он. – Свадьба будет?

– Будет, конечно, – ответил Егор, но голос его звучал как-то неуверенно, и Димка это сразу почувствовал.

– Ну, колись, – пристал он. – Папашка бузит, что ли?

– Бузит, – вздохнул Егор. – Прынцессу ему подавай, чтоб границы раздвинуть, а то свое королевство маловато, разгуляться негде. Сватал за Алинкину сестрицу.

– Ты, конечно, уперся? – оскалился Димка.

Егор покрутился у зеркала, пригладил ладонью торчащий вихор и многозначительно улыбнулся:

– Я себе не враг. Ты ее видел? То-то же!

Дверь открылась, в комнатушку вошел певец Алексей Чулков.

Димка и Егор сразу замолчали.

Чулков, бросив на них презрительный взгляд, уселся к зеркалу и принялся накладывать грим.

Банкет для знаменитостей состоялся после первого конкурсного дня, когда молодые певцы веселились на побережье. Звать их на торжественное мероприятие, естественно, никто не стал – ранг не тот.

Звезды же довольно долго обсуждали понравившиеся моменты выступлений дебютантов, собственные выходы, последние сплетни, неискренне признавались друг другу в любви.

Фестиваль посетил Игорь Антошин, певец, чья звездная карьера удачно сложилась еще при Брежневе. Организаторы запланировали творческий вечер Антошина, где артисты собирались петь его лучшие песни. В другое время к юбиляру Антошину проявили бы повышенное внимание, но все были взбудоражены другим. На убеленного сединами коллегу даже не смотрели.

Среди артистов прошел слух: на фестиваль приедет миллиардер Николай Мутаев!

Мутаева среди знаменитостей видели часто.

Он знал толк в вечеринках, часто приглашал к себе артистов мирового уровня. А уж селебрити отечественного разлива мечтали попасть к нему в любом качестве! При виде Николая даже отец Егора – Александр Боталов, один из самых богатых людей Москвы, закатывал глаза и мысленно сравнивал собственные капиталы с мутаевскими. Сравнение всегда было не в пользу Боталова, тот скрипел зубами и желал конкуренту «всего наилучшего»…

В свои сорок шесть лет Мутаев был не женат, и в звездной тусовке на него облизывались хищники обоего пола.

Незамужние, да и – чего греха таить – замужние дамы мечтали прибрать к рукам этот двухметровый мешок с золотом, причем неважно в каком качестве: жены, любовницы, содержанки…

Мужчинки, чьи сексуальные пристрастия лежали в сфере своего пола, томно вздыхали, надеясь, что суровый, неулыбчивый Николай в душе все же нежен и трепетен, как первый подснежник… А то, что до сих пор не было слышно ни одной истории о его связях с мужчинами, так это просто отличная конспирация. Ведь и о его романах со знаменитыми женщинами тоже никто не слышал!

Личная жизнь Мутаева была тайной за семью печатями. Сам Николай никогда ничего не комментировал, предоставляя тусовке гадать: есть у него дама сердца или нет?

Егор на ужин не остался.

Его допекли еще за кулисами, поскольку каждый считал своим долгом поинтересоваться: приедет ли Мутаев, когда его ожидать и почему он, собственно, решил посетить достаточно второсортный фестиваль песни молодых исполнителей.

– Да откуда я знаю? – возмущался Егор в очередной раз, отмахиваясь от продюсера и, по совместительству, мужа молодящейся певицы Вероники. – Вон, у Крутина спроси или еще у кого из организаторов.

– Но ведь твой отец с ним общается, – упирался продюсер. – Разве не так?

– Может, они и общаются, но мне не докладывают. Спроси Аксинью, она с ним вроде дружит.

– Мы спрашивали. Она не знает.

– Ну, я тем более не знаю.

– Но ты же можешь позвонить отцу и спросить?..

Вытолкав продюсера за дверь, Егор закатил глаза и, вздохнув, начал рыться в карманах.

– Есть сигарета?

Димка, который снова начал покуривать, бросил ему пачку. Егор сделал пару затяжек, поморщился и раздавил окурок в пепельнице:

– Фу, с ментолом… Ты с каких пор начал курить?

– Недавно, – пожал плечами Димка. – В последнее время психую много. А сигареты успокаивают. Чего они к тебе с этим Мутаевым пристают?

– Понятия не имею.

– На банкет пойдем?

– Я не пойду, – покачал головой Егор. – Не люблю жрать в присутствии, так сказать, акул… Сейчас оттарабаню свою часть программы и свалю. Алинка вечером приедет, надо будет машину за ней отправить. Ты остаешься?

Димка кивнул.

Ему действительно хотелось посмотреть всю конкурсную программу, пообщаться с коллегами на банкете и, если повезет, познакомиться с Мутаевым. Впрочем, на это он особо не рассчитывал, но сидеть в номере в одиночестве не хотелось. Инна, собиравшаяся приехать на фестиваль, в последний момент передумала и, напутствуя Димку, посоветовала:

– Веди себя как звезда! Избавляться надо от босяцких привычек. Больше пафоса, Дима. Заведи интрижку с кем-нибудь, только не с конкурсанткой или, не дай бог, с прислугой! Выкинь какой-нибудь номер. О тебе пресса в последнее время почти не пишет, а если пишет, то глупости. На фестивале тебя должны не просто запомнить как участника, о тебе должны шуметь!

– Давай дадим денег, как обычно, и обо мне напишут, – предложил Димка. Инна покачала головой:

– В последнее время пиарщики работают как-то странно. Писать, что ли, разучились?.. Да и вообще – глупо платить за то, что можно получить на халяву. Ведущие издания сами предлагают деньги за эксклюзив, а нам, не поверишь, пока никто ничего не предложил. Знаешь, о чем это говорит?

– Знаю, – мрачно ответил Димка.

Инна скорбно кивнула:

– Увы, Димас, ты пока не артист такого уровня, чтобы тебя все хотели! И сборы это подтверждают. В сентябре будем думать, что делать дальше, а пока попробуй не опозориться в Юрмале. Заведи роман. Только, умоляю тебя, не с этой кобылой Рокси, если она туда припрется. Запомнил?

– Запомнил, – буркнул Димка, гадая, сказать ли Инне, что ему шоу-бизнес напоминает секс-пустыню. Нет, желающих всегда полно – девочек, мальчиков, – но все это пыль, мелочь, как разбросанное под ногами мятое конфетти. Кордебалет, обслуга, начинающие певички и певцы, часто стоящие в группах позади основного солиста, слишком незаметные, безликие, ненужные. Их постоянно меняют, и они, не успев примелькаться и запомниться, исчезают. Для таких роман с уже состоявшимся артистом – шанс зацепиться, остаться. Для артиста же такие романы – балласт.

Последней Димкиной любовью была Рокси.

Еще до ее ухода к Егору.

Но потом у нее начались проблемы с продюсером, и Димка, испугавшись ответственности, бросил ее. Расставание прошло болезненно, поскольку к этой яркой, сильной девушке его тянуло несмотря ни на что.

«Это потому, что я – слюнтяй, – зло думал Димка, удаляя ее фото, стирая телефоны, чтобы потом вновь добавить: – И у меня нет сил забыть ее!»

Красавица Лада не смогла затмить Рокси.

Слишком уж она была утонченной, хорошо воспитанной. С Ладой Димке было скучно, с Рокси он все время словно сидел на пороховой бочке. Ей было достаточно поманить пальцем – и Димка, забыв обо всем, бежал к ней, когда ей требовался секс, горячий, безумный и грязный. Только в постели он отрывался, делая с ней все, что захочет. С Ладой у Димки секс был всего раз, скорее из любопытства, и особого удовольствия не доставил. Разве можно было сравнивать эту мороженую воблу с бомбой по имени Рокси?!

На банкете скучавший Димка снова вспомнил о ней, почувствовав знакомое желание и даже легкое возбуждение. Однако его ждало разочарование. Высокая брюнетка, торопливо влетевшая в ресторан, оказалась лишь издали похожа на Рокси…

Димка заказал себе виски и решил выйти на балкон.

Едва он двинулся к открытым во всю ширь балконным дверям, как у входа началась какая-то суета и шум.

Димка притормозил.

В зал вломилась целая толпа: наряженная, надушенная, сверкая настоящими и поддельными бриллиантами, напоминавшая гигантского осьминога. Люди непрерывно щебетали и жались к сердцу этой шевелящейся кучки, в центре которой возвышался на целую голову мужчина лет сорока.

«Мутаев», – подумал Димка.

Так подумал не он один, потому что с негромким «ах!» к кучке вошедших бросились звезды всех рангов. Мутаев на толпу смотрел снисходительно, улыбался вежливо, но Димке показалось, что в уголке губ миллиардера кроется издевка.

«Прямо как павианы», – подумал Димка о «коллегах», и ему вдруг стало весело.

Со своего места он отчетливо видел собачью свадьбу, клубившуюся вокруг миллиардера Мутаева, и это действительно выглядело забавным. Звезды буквально встали в очередь, дабы поприветствовать Николая, подпрыгивали на месте от нетерпения, а на его свиту смотрели с дерзким вызовом.

Димка тоже посмотрел, щурясь: кто же там с ним?

Ничего неожиданного он не увидел.

Мутаева сопровождали знакомые все лица: увядающая звезда шансона Люба Ухтонская, композитор Петр Карпов, телеведущий Александр Галахов, вечная соведущая Егора Аксинья Гайчук и парочка людей с одинаково суровыми лицами – видимо, телохранители.

Меж тем Мутаев приступил к приветствиям. Теодору Алмазову он пожал руку и сказал что-то приятное, отчего певец расплылся в улыбке и даже начал что-то вещать, но Мутаев двинулся дальше. Семенящего, очень желающего попасть на глаза Николаю Лешу Чулкова ненавязчиво оттеснила охрана. Леша попробовал обойти Мутаева с тыла, но его перехватили и там. Димка фыркнул, торопливо отпил из своего бокала и, сделав независимое лицо, продолжил наблюдать.

Прибалтийская дива Элина, которую коллеги за иссохшее тельце, белые глаза и жесткий характер называли Геббельсом, протянула Мутаеву руку для поцелуя, но он, то ли не поняв намека, то ли, напротив – поняв, пожал ее совершенно по-мужски. Элина застыла с открытым ртом, потом на ее лице на мгновение появилась злобная гримаса, быстро сменившаяся приторной улыбкой тонких губ. Димка увидел, как она торопливо вытерла руку о платье и, схватив бокал с шампанским, сделала несколько жадных глотков. Белые глаза сверлили спину Мутаева где-то под лопаткой…

К Димке Мутаев не подошел, а сам он решил не уподобляться Чулкову. Чего позориться?

Не хватало еще, чтобы церберы вытолкали его взашей. Вон как зыркают глазами! Небось думают, что у каждого присутствующего под одеждой пояс шахида…

От этой мысли Димке стало еще веселее. Залпом допив виски, он поманил бармена и заказал еще.

От стойки бара Димка видел, что Мутаев добрался до юбиляра Антошина, долго тряс руку и что-то говорил. Антошин, задрав голову, смотрел миллиардеру в лицо. На его губах блуждала жалкая улыбка. Он начал торопливо шарить по карманам, выудил диск и стал совать Мутаеву в руку.

Диск Николай принял снисходительно, повел подбородком, и материализовавшийся рядом цербер вручил Антошину небольшую коробку. Николай царственно кивнул и отошел в глубь ресторана, где сверкал расшитым кристаллами пиджаком Алмазов да маялся Леша Чулков.

Антошин открыл коробочку, заглянул внутрь и вытаращил глаза. Захлопнув ее, он судорожно сглотнул и быстро подбежал к бару. Элина наблюдала за его хаотичными передвижениями, поджав губы.

– Водки мне, – хриплым голосом приказал Антошин.

Вынув из кармана коробочку и платок, Антошин нервно вытер лоб, принял от официанта рюмку, жадно выпил и, сморщившись, по-простецки занюхал рукавом, отрицательно замахав рукой на предложенные орешки, и снова открыл коробочку.

Димка скосил глаза и заглянул в обтянутое бархатом чрево.

Внутри, сверкая хромом, лежали ключи, скрепленные брелоком с логотипом «Майбаха». Димка, которому очень хотелось «Майбах», сглотнул, а потом решил напиться.

Напиваться в компании миллиардера было весело, легко и приятно. Возглас Мутаева, что он всех угощает, Димка еще помнил. Помнил, как его подвели к Николаю и тот пожал ему руку, а Димка сказал какую-то глупость. Последним воспоминанием о том вечере было громогласное приглашение:

– А поедемте все ко мне на яхту!

Звезды разразились восторженными воплями.

Димка колотил рукой по стойке бара, улюлюкал вместе со всеми, благодаря барина.

А потом все смешалось в фейерверке ночных звезд, плеске волн, какофонии музыки, врезалось в голову и взорвалось, после чего наступила темнота…

Потолок был слишком низким, стены – чересчур белыми, солнце – чрезмерно ярким.

Оно, ослепительно-белое, висело на плотной синеве неба и прожаривало комнату так, что невозможно было даже дышать. Кондиционеры никто не удосужился включить, окна оказались закрытыми. Душный воздух был пропитан перегарной вонью и чем-то кислым, вроде перепревших носков.

Димка глухо простонал.

Если меньше пить… можно валенки купить…

Так говорил замерзающий герой новогодней комедии, подпрыгивая под балконом случайной знакомой.

Валенки Димке были не нужны, но против глотка холодной воды он бы не возражал. Во рту ворочался, царапая надфилем сухое, как перец, нёбо, распухший язык…

Встать не было никаких сил.

А ведь сегодня еще выступать на творческом вечере Антошина!

Димка подготовил кавер-версию песни «Волшебная лестница», убив на запись целых два дня.

Интересно, после вчерашнего все себя чувствуют точно так же?

И что вообще произошло?

Номер гостиницы был… каким-то не таким. Стены такие же. Кровать такая же, только шкаф стоит не с той стороны и окно не на месте. А еще картина… У Димки перед глазами висело изображение приморского бульвара, а тут – репродукция «Подсолнухов» Ван Гога. И раскрытый чемодан, валявшийся у стены, был чужим.

Вот тебе и приплясывающий недотепа с Третьей улицы строителей… Неужели вчера, набравшись виски у всесильного Мутаева, Димка тоже улетел в Ленинград, к незнакомой Наденьке?!

Подумав о Наденьке, Димка вдруг сообразил, что в кровати он не один. Неясный фон за спиной вдруг трансформировался в четкое похрапывание. Под одеялом лежало нечто неизвестное, мерно дышало Димке в спину, и от чужого горячего тела простыни были влажными.

С трудом ворочая отупевшими от выпитого мозгами, Димка пытался припомнить, с кем вчера крутил амуры, но последнее воспоминание было – мерная качка яхты, на которой его немилосердно тошнило.

Вроде были танцы…

…Аксинья Гайчук очень плохо танцевала стриптиз, виляя тощими бедрами перед носом миллиардера Мутаева. Оркестр играл цыганочку… Тут-то и вышел Димка, и выдал все, на что был способен! Следующее видение – изрядно пьяная прибалтийская дива по прозвищу Геббельс спит на узком диванчике, неприлично разбросав ноги…

И с кем же он провел эту ночь?

Простое решение – обернуться – Димке в голову почему-то не пришло.

Он перебирал бы персонажей ночной вакханалии еще очень долго, если бы неизвестное существо в постели не завозилось и не положило на него тяжелую, как полено, липкую горячую ногу, прижимаясь теснее.

Но это было еще не все.

В ягодицы уперлось что-то твердое…

Рискуя свернуть шею, Димка с ужасом обернулся назад, натолкнувшись на совершенно бессмысленный взгляд телеведущего Александра Галахова.

– С добрым утром, – выдохнул Галахов и, прижавшись к Димкиной спине, небрежно чмокнул его в шею.

Хрюкнув от ужаса, Димка с пару секунд не двигался, а потом осторожно сунул руку под одеяло.

Трусов не было.

Блин! Блин блинский!!!

Он плавно вытек из-под размякшей тушки Галахова и чуть слышно простонал. Надо же было так напиться! В хлам, в сиську, да еще позволить поиметь себя известному телеведущему, вполне себе «брутальному мачо», написавшему книгу о своих победах над женским полом.

Неудивительно, что женский пол никогда о достоинствах Галахова не рассказывал…

Когда Димка подумал о том, что будет, если пронырливые журналисты узнают о его связи с Галаховым, ему стало плохо.

Старые сплетни о романе с покойным продюсером Люксенштейном поутихли, однако пресса упорно выискивала намеки на Димкину гомосексуальность, приписывая в любовники то одного, то другого артиста.

Журналюги просто помешались на этом, даже Егору не удалось избежать подозрений!

Слишком многие знали, через какое место попадали молодые мальчики к Люксенштейну, запускавшему их на невероятную орбиту славы. Стоило отказать продюсеру, и тот безжалостно сбивал своих протеже ракетами «земля – воздух», и даже отголоски былой славы не могли поправить ситуацию.

Димке приходилось терпеть притязания продюсера два года, два долгих года, после которых никто не верил в его традиционные и вполне мужские взгляды. Даже Рокси воспользовалась этими слухами, когда у них с Димкой случился бурный роман. Своему покровителю она открыто говорила: «Еду на курорт с Димкой. Не переживай, дорогой, он же педик!»

Злые языки поутихли совсем недавно.

Достаточно было одной капли, чтобы вновь раздуть этот тайфун сплетен и слухов.

В животе крутило от выпитого, а может, и от противоестественного секса. Надо ж было так нажраться!

Штаны валялись на полу, рядом с кроватью, трусы остались внутри них. Чуть дальше, у тумбочки, слипся сброшенной змеиной кожей использованный презерватив. Вот дерьмо…

Рубашки, которую он надевал вчера, нигде не было видно. Торопливо натянув брюки, путаясь в штанинах, Димка нашел свои туфли, один носок и бросил торопливый взгляд в окно.

Пейзаж, по крайней мере, был вполне знакомый. Выходит, они все-таки в гостинице.

В кармане нашлась карточка от номера, бумажник и мобильный с двенадцатью пропущенными вызовами, но проверять – от кого – было некогда.

Под балконом негромко переговаривались люди.

Открыв дверь, Димка осторожно выглянул в коридор, а потом опрометью бросился к лифту. Не хватало еще, чтобы кто-то видел, как он выходит из номера Галахова.

И только когда створки кабинки закрылись, Димка перевел дух и мрачно подумал, что требование Инны завести случайный роман он исполнил самым экстравагантным образом.

Шел третий конкурсный день.

Жюри уже определилось в выборе фаворитов, кому достанется Гран-при, было ясно как божий день. Конкурсанты тоже это знали и не особо волновались. Победа на этом фестивале, в общем-то, уже лет пятнадцать ничего не значила, не прибавляла популярности, не давала путевку в жизнь.

Что – конкурс? Ну, заветная статуэтка из рук мэтров отечественного шоу-биза…

А дальше?

Нет денег – нет клипов, нет ротаций на радио и телевидении. Никто не пустит победителя в эфир только потому, что он талантлив и даже чего-то там выиграл. Кто-кто, а Димка это знал прекрасно!

Когда он сам впервые участвовал в конкурсе, все было решено заранее. В его задачу и не входило побеждать. Хотя и тогда конкурс молодых исполнителей страна смотрела с большим энтузиазмом, чем теперь.

До чего время быстро летит…

Два года назад ему пришлось запрыгнуть в уходящий эшелон прибалтийского фестиваля на полном ходу, потому что отказать Димкиному продюсеру никто не мог. Вот так и вышло, что участников стало не пятнадцать, согласно давней, еще советской, традиции, а шестнадцать.

Впрочем, может быть, и тогда страна, пресытившаяся обилием концертов по телевидению, конкурс смотрела не слишком охотно. Поднадоело, знаете ли, одни и те же лица видеть, с одними и теми же песнями – а мэтры не упускали возможности появиться в кадре!

Но тогда Димке все было внове, и на любую возможность где-то засветиться он реагировал со щенячьим восторгом, думал о том, как бы спеть получше, не трястись от направленных в лицо камер, не думать о палящих прожекторах, за которыми – о ужас, – сотни чужих лиц!..

На концертах он долго не мог привыкнуть к тому, что на него смотрят в упор, словно целясь из винтовки, разглядывают, оценивают с нехорошим прищуром и лишь потом снисходительно – так он думал – аплодируют.

Пару лет назад он боялся публики. Она, капризная, избалованная, представлялась чем-то ужасным. В зоомагазинах Димка рассматривал домашних крыс: отвратительных, белых, с лысыми розовыми хвостами и ужасными лапками, похожими на детские ручки. Зазеваешься – прыгнет такая тебе на горло и вопьется зубами в сонную артерию…

Какие там звездные статусы, о коих так беспокоилась Инна, живым бы уйти!

Два года спустя публика перестала его пугать, а вот статус всерьез заботил. Что будет, если кто-то узнает о ночи, проведенной с Галаховым?! Журналисты не дремлют, а коллеги, завистливые и злобные, как подземные тролли, с удовольствием сольют компромат.

Заголовки в газетах будут шикарные: «Роман телезвезды и молодого певца!»

«Галахов спутался с Беловым. На Юрмальском фестивале звезды спали в одном номере!»

«Скандал! Известный телеведущий оказался геем! Он спит с бывшим любовником скончавшегося продюсера!»

И тому подобное…

Всем было известно, как делали карьеру у ныне покойного Люксенштейна. До Димки у него подопечными были Владик Голицын, группа «Тротил» и еще с десяток менее раскрученных проектов. Только парни. Вылетая из его койки, они вылетали из ротаций. Был Голицын – и нет Голицына. Говорят, поет в ресторанах свои еще не совсем забытые хиты, пытается выступать в провинции. Публики на концертах – полтора человека. А ведь еще совсем недавно он пел в Кремле, не вылезал из эфиров…

При мысли о том, что скандал в прессе погубит его карьеру, Димка поморщился.

Целый день он избегал встреч с Галаховым – благо тот ни на шаг не отходил от Мутаева, заглядывал миллиардеру в рот, что при его росте было весьма проблематично, принужденно смеялся и сыпал замшелыми остротами. Очень хотел понравиться…

Мутаев вежливо улыбался и терпел. Несмотря на свои миллионы, или даже миллиарды, он был достаточно хорошо воспитан.

Дожидаясь за кулисами своего выхода, Димка горел желанием поскорей «отстреляться», чтобы потом сбежать к морю.

Егор вновь вел первую часть концерта, где звезды чествовали юбиляра Антошина, исполняя его хиты. Судя по тому, что никто из отдыхавших на яхте Мутаева в ту злополучную ночь не подошел к Димке с ехидным комментарием, его эскапада с Галаховым прошла незамеченной. У него даже появилась робкая надежда – вдруг пронесло?

Наложив грим, Димка вышел из гримерной, перемещаясь ближе к сцене. Там, ожидая, когда допоет белоглазая Элина, стояли Егор и Аксинья Гайчук, покуривая и беззлобно переругиваясь друг с другом. Судя по пластмассовым интонациям, они репетировали спич, который собирались произнести на камеры.

– …Почему я всегда должна выглядеть стервой? – донеслось до Димки. – Гош, может, мы тут как-то переиграем?

Голос Аксиньи звучал напряженно.

Егор пожал плечами:

– Мне, собственно, все равно. Можешь выставить стервецом меня.

– Тебя выставишь, как же, – отмахнулась она. – Себе дороже выйдет. Я, пожалуй, не буду с тобой вести «Хит года». Опять опустишь ниже плинтуса.

– Ксюх, иди в баню уже, – раздраженно ответил Егор. – Если сейчас будем импровизировать, посыплемся. Тебе оно надо? Давай уж по сценарию. Раньше сядем, раньше выйдем. У меня Алинка в зале, хочу прижаться к родном плечу.

– Хорошо тебе, – позавидовала Аксинья. – Я бы сейчас тоже прижалась к родному плечу. К Мутаеву, например.

– Ты не достанешь ему до плеча, – рассмеялся Егор. – Прижимайся к коленкам. Но он сразу заподозрит, что ты, как судья Крикс, любишь его миллионы.

– А что делать, – капризно сказала Аксинья. – Я девушка бедная, сама себе на жизнь зарабатываю…

– Бедная она, – фыркнул Егор. – Тебе папочка кубышку набил еще в младенчестве.

– Кто бы говорил… – прищурясь, парировала она и вдруг заметила подошедшего Димку: – О, привет, Димас!

Егор тоже увидел Димку, но ответить не успел. Элина под вялые аплодисменты ушла со сцены. Аксинья вытолкнула Егора из-за кулис. Элина пронеслась мимо Димки раздраженная, как фурия. Следом бежал ее концертный директор, униженно пригибаясь и делая жалостливое лицо. От Элины сыпались искры, в светлых глазах виднелись только черные точки зрачков.

– Надеюсь, что на записи все будет куда живее, – прошипела она. – Ты что, урод, не мог пару букетов организовать?

– Я… я… – пролепетал директор.

Лицом он работал хорошо. Даже Димке стало его почти жалко. Но тут директор стрельнул глазами по сторонам, и на короткий миг его скорбную физиономию исказила злобная гримаса.

Димка усмехнулся: тяжело тебе, любезный, под пятой Геббельса? Это еще цветочки…

У Элины каждый год новый директор. Она расправляется с ними мастерски, вышвыривая с волчьим билетом, испорченной репутацией и, если совсем не повезет, с долгами.

В начале года Элина на всю страну рассказывала о нечистом на руку концертном директоре, который запланировал левые концерты, взял под них деньги, которые потом спустил в казино, а она была вынуждена оправдываться перед людьми, купившими билеты, и спешно ехать в те города, где обещали ее гастроли. Тусовка Элине сочувствовала, а пытавшегося оправдаться директора заклеймили позором, хотя он и уверял: деньги мадам получила в полном объеме! Говорили, что теперь директор, отдав за долги квартиру и машину, работает где-то в провинции.

– Слушай, ты, – рявкнула Элина, приостанавливаясь, – я тебе что, сопля начинающая, уходить со сцены под стук собственных каблуков? Пойдешь к режиссерам, чтобы они аплодисменты подставили и морды какие-нибудь восторженные. И букеты зрители пусть несут.

– Но ведь ничего не вручили, – попробовал возразить директор.

– Вчера вручали. Смонтируйте.

– Вчера ты по-другому была одета.

– Да? – Элина остановилась и попробовала наморщить лоб, обколотый ботоксом. – Действительно… Я не подумала. Ну хорошо, пусть не вручают, пусть хотя бы несут. И смотри мне, чтобы на гала-концерте такого не было!

Не заметив Димку, Элина пронеслась мимо. Концертный директор плелся следом, как побитый шут.

Димка презрительно фыркнул.

Кончилось твое время, Элина.

Уже цветов не несут. Надо, как некоторые, самой в зал ходить, собирая со зрителей дань в виде букетов, хоть это и выглядит сплошным позорищем. Сам он к цветам был равнодушен. Что толку, если их все равно приходилось оставлять в гримерных, гостиницах городов, где выступал! Не тащить же их в Москву или в тур?