Текст книги "Ветер в пустоте"

Ветер в пустоте
Георгий Лебедев

Дизайнер обложки Дарья Лебедева

© Георгий Лебедев, 2023

© Дарья Лебедева, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-2403-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Мир видится мне связанным и многослойным, поэтому в романе присутствует несколько смысловых уровней. В нем есть история о молодом предпринимателе Сереже Кармякине – его радостях, рефлексии, друзьях и внутренней трансформации через череду различных событий – как загадочно мистических, так и вполне заурядных. В этом сюжете есть летнее легкое настроение и декорации, которые могут вызвать у некоторых читателей радость узнавания мест и деталей.

В свою очередь вся эта история тоже является фоновой декорацией. Подобно тому, как оправа держит драгоценный камень, или рама обрамляет картину, эта история содержит Великую Тишину, которую нельзя передать словами. Она звучит между ними, существует вне времени и пространства, и никому не принадлежит, также как небо, солнце или луна. С момента прихода в этот мир, люди задаются вечными вопросами, слушают Тишину, и ее ответы начинают звучать в них. Они проявляются через слова, музыку, голос, танец, визуальные образы, формулы и открытия, кино и театр.

Хотя «Дао, выраженное словами не есть постоянное Дао» и сами по себе слова не могут охватить и передать Великое Запределье, они позволяют указать направление, в конце которого сверкает его ускользающий отблеск. Он напоминает, что где-то там, так далеко, что отсюда не видно, есть дом, куда нам однажды предстоит вернуться. И это главное путешествие, ради которого мы все здесь оказались.

Эта книга о том, что все слова, события и явления проходят один путь. Как и любой звук они рождаются из Великий Тишины, звучат, и затихают, возвращаясь в нее. Я постарался передать Эхо этой Тишины между слов. Для меня оно звучит как Ветер в Пустоте. А как оно звучит для вас – решать вам.

Георгий Лебедев, весна 2021

Disclaimer

Действие романа происходит в параллельной версии Москвы и других упомянутых в тексте мест. Мнения героев и их реплики не являются выражением позиции автора и служат для достижения яркости и глубины художественного эффекта, делая персонажей более выпуклыми и фактурными.

Эпиграф

«Чтобы открыть новые континенты, нужно набраться смелости и отпустить из виду знакомые берега»

Роберт Бир, мастер тибетской росписи

«Подобно многим великим путешественникам я видел больше, чем я помню. И помню больше, чем я видел.»

Benjamin Disraeli, премьер министр Англии

«В реальности каждый читатель читает в самом себе. Книга – это только своего рода оптический инструмент, предоставленный чтецу, чтобы последний распознал предметы, которых без этой книги, быть может, он не отыскал бы в своей душе.»

Марсель Пруст, «Обретенное время»

«Знание можно передать, мудрость же – никогда. Ее можно найти, ею можно жить, ее можно сделать своим парусом, ею можно творить чудеса, но облечь ее в слова, научить ей кого-либо невозможно. Это и есть то, что я чувствовал еще юношей, что увело меня прочь от всех учителей.»

Герман Гессе, «Сиддхартха»

«Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао»

Дао дэ цзин

Живые существа бесчисленны, и я клянусь освободить их.

Жадность, ненависть и невежество проявляются непрестанно, и я клянусь освободиться от них.

Реальность безгранична, и я клянусь объять её.

Путь пробуждения бесконечен, и я клянусь пройти его.

Обет Боддхисаттвы

…

Как на сновидение, иллюзию,

Как на отражение и пузыри на воде,

Как на росу и молнию,

Так следует смотреть на все деятельные дхармы.

Алмазная сутра

Посвящается всем живым существам, ищущим дорогу к свету

 
Sabbe sattā sukhi hontu
Lokah samastah sukhino bhavantu
May all sentient beings be well, peaceful and happy
Пусть все живые существа будут счастливы и благополучны
 

Часть 1. Сквозняк на душе

О пользе поворотников

Сережа взялся на край стола и резко крутанулся. Жалобно скрипнув, кресло под ним сделало полтора оборота, так что дверь кабинета оказалась прямо по курсу, и Сережа счел это несомненным знаком, что пора сделать перерыв и прогуляться.

Такие игры или, точнее сказать, заигрывания со знаками начались у него еще в школе, когда он старался ходить по плитке, не наступая на ее границы, считал симметричное время на электронных часах особо благоприятным, или загадывал исход интересующего события по тому, какой из двух подъездных лифтов откроется: большой означал удачу, маленький – провал. Достаточно скоро он обнаружил, что если колесо судьбы норовит укатиться в сторону, его можно «подрулить». Если открывался маленький лифт, нужно было в него войти, нажать кнопку любого этажа и сразу же отменить выбор. Большой лифт при этом автоматически начинал спускаться на первый этаж, поэтому оставалось просто выйти и дождаться его. В глубине души Сережа понимал, что подобные подруливания больше напоминают не диалог с Мирозданием, а игру левой руки с правой, как попытку обойти собой же придуманные правила. Однако менее сладкой игра от этого не становилась.

Позднее, в старших классах, он встретил у Толстого сцену, где князь Андрей загадывал свою женитьбу по тому, к кому Наташа первой подойдет на балу. Прочитав это, Сережа понял, что люди давно развлекаются схожими играми. В неявных попытках ответить на вопрос о свободе выбора они перекраивали свой внутренний нарратив, делая вопрос менее колючим. В общем, это хорошо описывалось историей про Эйнштейна, который говорил, что подкова над его дверью помогает даже тем, кто, как и он, совсем не верит в приметы.

Сережа посмотрел на монитор, где были открыты макеты будущего приложения, а затем перевел взгляд на синий тренажер Powerball, лежащий рядом с клавиатурой. Несколько раз подбросил его на ладони, покачал головой и вернул на место.

«Пойду пройдусь», – вполголоса сказал он и поднялся. Привычка иногда комментировать вслух свои действия возникла еще в детстве, и Сережа ее почти не замечал, но именно сегодня эта собственная реплика показалась ему странной. Будто одна его часть что-то решила и сообщила другой, чтобы поставить ее в известность и получить одобрение.

Он подошел к столу справа с двумя сферическими мониторами и насыпал из пакетика корм в круглый аквариум с маленькой голубкой рыбкой и карикатурной надписью «Не влезай – убъет». Обычно здесь сидел технический директор Вова, но сегодня он был на выезде – помогал настраивать систему одному из клиентов. Его сосед Саша руководил продажами и сейчас проводил тренинг для новых сотрудников. Слева от Сережи, за столом из темного дерева располагалось место Кости – его давнего друга и бизнес-партнера – он был в командировке. И, наконец, у двери сидела координатор проекта Света – она вышла на обед.

Проходя мимо ее стола, Сережа заметил стопку одинаковых прямоугольных бумажек, похожих на заготовки для настольной игры – кажется, в ней требовалось объяснять содержимое карточки жестами или рисовать. Он вытащил наугад одну карточку и перевернул:

«Школа готовит нас к жизни в мире, которого не существует.»

Альбер Камю.

Выйдя из комнаты и прикрыв за собой стеклянную дверь, Сережа покосился на табличку «Спецпроекты» и нахмурился. Кабинет достался им полгода назад, когда их с Костей компания Мандельвакс была поглощена Вайме. Маленький подвальный стартап из нескольких человек стал отделом внутри корпорации, где число сотрудников давно измерялось десятками тысяч. Первый месяц все профильные новостные издания активно обсуждали сделку и публиковали интервью с ребятами, а потом ажиотаж улегся, и потекли обычные рабочие дни.

Вайме активно скупала перспективные проекты и даже построила для них отдельное крыло в своем центральном офисе. Правда, сроки его открытия уже несколько раз сдвигались, так что ожидающие расселения команды кочевали по временным кабинетам.

Все эти полгода табличку «Спецпроекты» обещали поменять, но, как это порой случается, где-то в извилистой и длинной цепочке корпоративных шестеренок возникала пробуксовка. Строго говоря, табличка не создавала никаких проблем для работы, и даже нравилась некоторым ребятам в команде своей абстрактностью и приставкой «спец». Но Сереже и Косте она каждый раз напоминала о неповоротливости и сложности корпоративной махины, внутри которой они оказались.

Кроме спецпроектов, у Мандельвакса была комната этажом ниже, где сидели разработчики и продавцы, число которых росло с каждой неделей. Саша регулярно ворчал, что сидит слишком далеко от своих солдат, но перебираться к ним, однако, не спешил.

Сережа шел по длинному коридору, устеленному ярким горчичным ковролином с черными изогнутыми штрихами. Навстречу плыл пестрый оживленный поток людей, некоторым из которых он кивал или протягивал руку. Кто-то проезжал на самокатах, роликах, гироскутерах и других колесных приспособлениях, названий которых Сережа даже не знал. За эти месяцы он уже привык к разнообразию персонажей, населявших корпоративное государство Ваймэ, и сейчас скользил между ними, почти не замечая.

Один товарищ как-то показал ему трюк – смотреть на происходящее, как на сюжет из передачи «В мире животных». Это придавало житейским ситуациям комичность и глубину. Излишняя важность, которой люди часто наделяли свои дела, снижалась, позволяя увидеть картину в новой перспективе. Вот и сейчас где-то на периферии внимания зазвучал характерный голос Николая Дроздова: «А теперь давайте посмотрим, как живут обезьяны в их естественной среде обитания. Здесь обитают десятки разных видов. Многие из них выглядят крайне экзотично, но не будем забывать, что их пестрый необычный окрас служит главным образом для того, чтобы привлечь полового партнера и выполнить задачу размножения.»

Странный в сущности ритуал, – думал Сережа после очередного рукопожатия, – трогать при встрече обезьяну своего пола за лапу. Он попытался вспомнить, когда это началось, и мысленно перенесся в школьные времена. Кажется где-то в средних классах мальчики стали перед первым уроком с важным видом жать друг другу руку. Возможно, это случилось после летних каникул, когда все встречались чуть другими, чем расстались три месяца назад. Кто-то стал выше, толще или тоньше, менялись стрижки. У девочек появлялась грудь, они начинали носить косметику и украшения, у мальчиков ломался голос и вылезали прыщи, у некоторых начинали расти смешные усики.

Пожимать руку при встрече было ритуалом взрослых, который, подобно многим другим их ритуалам, точно и слепо копируется подрастающим поколением. Так оно пытается быстрее прийти к свободе, которой, как кажется из детства, у взрослых гораздо больше.

Погрузившись в школьные воспоминания, Сережа вдруг увидел коридор Вайме «школьными» глазами. Если смотреть «оттуда», из школы, то идущие навстречу казались очень взрослыми, деловыми и самостоятельными. Но если он смотрел на них сегодняшним взглядом, то казалось, что это по-прежнему школа, только не десятый класс, а двадцать третий.

Ему вспомнился их школьный выпуск, фотографии одноклассников пронеслись перед глазами пестрой лентой и исчезли. Как странно все-таки складываются судьбы – во время учебы школьные распорядки и события создавали для всех единый объединяющий контекст. Но уже через год после окончания жизненный ветер разнес всех в разные точки, из которых каждый пошел дальше своей тропинкой. А еще через несколько лет оказалось, что школьные показатели влияют на жизнь совсем не так, как рассказывали учителя.

Многие выделявшиеся раньше фигуры – отличники, призеры олимпиад или наоборот яркие хулиганы, потерялись в бурлящем жизненном потоке. Зато некоторые незаметные прежде персонажи порой обретали социальный вес и признание. «Может, о чем-то таком и хотел сказать Камю? Но какой тогда должна быть школа, чтобы действительно помогать в дальнейшей жизни?, – размышлял Сережа. – От чего вообще зависит эта дальнейшая жизнь? Как мы принимаем решения? Вероятно в основе любого выбора так или иначе лежат категории добра и зла, правильного и неправильного. Но если так, то почему они насколько отличаются у разных людей? Разные сказки в детстве читали?»

Он остановился в просторной светлой рекреации, где группа людей жонглировала цветными мячиками. «Интересно, – продолжал он, прислоняясь к стене, – вот они жонглируют сейчас, а о чем каждый думает? Я, например, стою и вроде бы смотрю на них, но на деле брожу где-то по школьным закоулкам.»

Словно намагниченные, мысли снова потекли к школе, но теперь вместо одноклассников Сереже вспомнились портреты Толстого и Достоевского, висевшие в школьном кабинете литературы. Он вспомнил, как прочел на летних каникулах полагавшиеся по школьной программе произведения и был поражен, что можно так точно описывать человеческий внутренний мир. Классики рассказывали о переживаниях, которые он на тот момент не мог сформулировать даже для себя. Благодаря им он реабилитировал мысли и чувства, которые прежде считал зазорными и старался обходить и даже подавлять. В результате этой амнистии часть ожесточенных боев с самим собой постепенно прекратилась.

Поделиться этой радостью, правда, тогда было не с кем – почти никто его не понимал. А те, кто говорили, что понимают, явно делали это как-то по-своему, и тогда он впервые ненадолго задумался о том, что каждый человек смотрит свое особое жизненное кино, не похожее на другие.

Так или иначе, сейчас и Толстой и Достоевский были перед ним и смотрели на него строго и внимательно.

– Может я псих? Почему я в офисном коридоре думаю о какой-то невнятной ерунде? – подумал Сережа и осторожно посмотрел на классиков.

Толстой слегка нахмурился, тряхнул своей бородой и беззвучно подвигал губами, будто что-то прожевал. Сережа трактовал это как «Что за глупости, право. Шли бы лучше делом занялись». А вот Достоевский как-то маниакально вытаращил глаза и радостно закивал головой. «Известное дело, сударь. Натуральный псих и есть».

Сережа поморщился и, оттолкнувшись плечом от стены, шагнул назад в коридор. Что-то резко толкнуло его в спину и сильно ударило в затылок, отчего он полетел вперед, раскинув руки, а потом перед глазами потемнело.

Очнувшись, он обнаружил, что лежит на полу там же, где упал, и какая-то женщина брызгает ему водой в лицо и внимательно смотрит в глаза. В собравшейся вокруг небольшой толпе раздались радостные возгласы.

– Что случилось? – спросил Сережа, приподнимаясь на локтях.

– Ты чего стартуешь без поворотников? – хмуро пробурчал лохматый здоровяк, потирая лоб, где быстро набухала шишка. – Шагнул под меня. Вот и вся история.

– А ты сам-то куда так разогнался по коридору с пешеходами? – не поворачиваясь к нему спросила женщина. – Посмотри куда у тебя наушники улетели от такой скорости.

Для перебранки сил было маловато. Сережа смерил здоровяка презрительным взглядом и взял у женщины стакан с водой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она. – У тебя был короткий обморок. Тошнота или головокружение есть?

– Нет, – Сережа осторожно покрутил головой и чуть подвигал конечностями. Голова только болит немного. Вы врач?

– Когда этого требует ситуация, – улыбнулась она. – Если появится головокружение – не тяни, иди в поликлинику.

– Спасибо.

Сережа сел на полу и кивнул людям вокруг, давая понять, что шоу закончилось и можно расходиться.

Толстяк переступил с ноги на ногу.

– Ну ладно, ты извини, что так вышло. Я, сам понимаешь, не хотел, – скороговоркой сказал он и протянул руку, помогая Сереже подняться.

– Александр.

– Сергей.

– Ну, будем знакомы.

Александр надел наушники, забрался на доску и укатился в толпу.

«Хорошо хоть не сказал „очень приятно“», – подумал Сережа и почувствовал на поясе характерную вибрацию: звонил рабочий телефон.

– Сережа, привет. Сильно занят? Заглянешь? А то ведь чай сам себя не попьет, – раздался в трубке веселый голос Михаила.

– Привет. Я тут попал в небольшое ДТП в коридоре, – отозвался Сережа с легким смешком. – Но уже все в порядке, могу идти. Вы удачно позвонили, я как раз вышел прогуляться.

– Хорошо, что все хорошо, – отозвался Михаил. – Ставлю воду кипятиться.

– Иду.

Он убедился, что путь свободен и влился в оживленный поток. Офис Вайме в дневные часы давно стал напоминать многоярусный гудящий город или большой муравейник. Где-то внутри головы снова откашлялся Николай Дроздов: «А вот и наш герой – задумчивый муравьишка. Маленькое дорожное приключение не испортило нашему герою настроение, а только приободрило его и напомнило, что не стоит отвлекаться на дороге».

Сережа свернул на лестницу и стал спускаться, быстро перебирая ногами. Несмотря на скорость, он заметил, что старается по возможности не наступать на границы плиток, и это его развеселило. Ему показалось, что мальчишка-школьник подмигнул ему из прошлого, и он подмигнул ему в ответ.

Здравствуй, чай

Кабинет Михаила располагался в «пещере» двумя этажами ниже. По первоначальному проекту, каждый этаж офиса отражал различную климатическую зону. Комната Сережиной команды располагалась в «тайге», а кабинет Михаила – в «джунглях».

Пещера представляла собой комнату в форме вытянутого неправильного многоугольника с двумя стеклянными стенами. Остальные стены были образованы огромной искусственной скалой, сделанной из какого-то легкого пористого материала. Внутри пещеры журчала искусственная река и периодически ухала сова. В целом все это напоминало какой-то аттракцион из детского парка развлечений и не очень сочеталась с серьёзными лицами людей, которые приходили к Михаилу – его гости в основном были из самой верхушки Вайме. Поговаривали, что ему несколько раз предлагали перебраться на верхний этаж к ним, но он отказывался.

Чем именно Михаил занимался в компании Сережа не знал. Кажется, что-то вроде психотерапии или коучинга для высшего руководства. Впрочем, Сережу это не особо интересовало. Вскоре после того, как многопалубный лайнер Вайме заглотил лодочку Мандельвакса, интереса вообще стало мало. Манящие прежде цели были достигнуты, а новые появляться пока не спешили. Разбираться во внутрикорпоративных течениях было скучно, но по-человечески Михаил сразу показался Сереже интересным.

Они познакомились месяц назад за бильярдным столом. В конце рабочего дня там собирались любители пула, чтобы расслабиться и переждать дорожные пробки. Михаил держал трон уже несколько партий, когда Сережа зашел «на новенького» и неожиданно для себя выиграл. С той поры они приветливо здоровались при встрече, и Михаил обещал позвать его на чай.

И вот сейчас, спускаясь по лестнице, Сережа понял, что не просто рад этому приглашению, а давно его ждал. Михаил был заметно старше и излучал такое ясное спокойствие, что, казалось, разговор с ним может помочь прибрать растерянность и опустошенность, которые царили в Сережиной голове после сделки.

Когда он зашел в комнату, Михаил стоял у стола и, слегка наклонившись, рассматривал на большом мониторе развесистую цветную схему. Сережа никогда не видел его в костюме и очень редко – в пиджаке. Вот и сейчас на нем были горчичные штаны, ярко синие кеды и темно-синий свитер с вырезом, в котором на загорелой груди висел какой-то замысловатый символ, окруженный восточным орнаментом.

В офисе было много людей, которые одевалось куда более ярко, необычно и даже вычурно, но в случае Михаила одежда сидела как-то особенно изящно и красиво. Как будто каждая вещь шилась специально для него и потому сидела идеально.

– Ребята, это слишком быстро, – говорил он в гарнитуру невидимым собеседникам. – Предлагаю запросить еще полгода.

Голос у Михаила был низкий и бархатный, с хорошей, как у диктора, дикцией. Заметив Сережу, он коротко кивнул и беззвучно произнес губами «привет».

– А впрочем давайте попробуем, – сказал он в гарнитуру. – Я согласен. Конец связи.

Он снял гарнитуру, выключил монитор и повернулся к Сереже.

На вид ему было чуть за пятьдесят. Средний рост, короткий седой ежик, лучистые морщинки вокруг серых глаз, которые смотрели прямо и внимательно. Его лицо не было примером модельной красоты, но в нем чувствовались харизма и магнетизм.

– Вот видишь – все происходит вовремя, – сказал он улыбаясь и протягивая руку.

– Что, например?

– Ты погулять вышел, а я как раз решил тебя позвать.

– Это да. Тайминг у вас что надо, – согласился Сережа.

– Вот именно – тайминг. В нем вся магия и есть. Тот, кто умеет распознать правильный момент, тратит гораздо меньше сил.

– Правильный момент для чего?

– Для всего. Вот продал бы ты свой… эээ… «Мандельвакс» другим ребятам, которые делали вам предложения до Вайме, и как бы мы с тобой сейчас чай пили? – Михаил, посмеиваясь, взял с полки несколько деревянных коробочек с иероглифами.

– Да уж, – Сережа ответил медленно, растягивая слова и пытаясь сообразить, откуда Михаил знает про другие предложения. – Тогда бы, выходит, не пили.

– Пить-то пили бы, да только не совсем мы, – усмехнулся Михаил, перебирая коробочки. – Ты проходи, устраивайся. Вон и чайник как раз закипел. Садись, выключай.

В углу «пещеры» стоял низкий деревянный стол, вокруг которого лежали цветные подушки. На столе кроме чайной доски стояла портативная газовая горелка с красивым стеклянным чайником, в котором кипела вода. Выключив горелку, Сережа сел на подушку, придвинув ее к стене, чтобы можно было опереться. Михаил устроился напротив и насыпал из деревянной коробочки чай в маленькую фарфоровую плошку, с одной стороны которой была выемка. «Вот, познакомься», – протянул он плошку Сереже.

– Привет, чай, – усмехнулся Сережа, поглядел на мелкие темные скрученные листья в плошке и понюхал их – запах был едва различим.

– Эээ, брат, ты похоже не бывал прежде на чайных церемониях, – посмотрел на него Михаил с улыбкой.

– Не бывал, – чуть смутился Сережа. – А что нужно делать? Тут какие-то правила?

– Скорее ритуал. Это чахэ – чайная коробочка для знакомства с чаем. Ты опускаешь в нее нос, легонько выдыхаешь, чтобы разбудить чайный дух, а затем вдыхаешь, впуская его в себя. – Михаил показал как подносить плошку и снова передал ее Сереже.

Оказалось, что продолговатая выемка позволяет очень удобно вставить нос. Сережа выдохнул, а затем втянул воздух. Густой и сложный запах ворвался в него, заставив на мгновение забыть обо всем другом. Запах был необычный и приятный, Сереже почудилось в нем что-то старое, сильное и даже живое. Видимо при выдохе теплый воздух из носа согревал листья, отчего они начинали сильнее пахнуть. Он еще несколько раз выдохнул и вдохнул, а затем вернул плошку Михаилу.

– Не знаю насчет духа, но запах я точно разбудил.

– Хорошо. Ну как ты поживаешь? Давно тебя за бильярдом не видно.

– Да вроде нормально. Только драйва маловато, – осторожно сказал Сережа, прикидывая, стоит ли начать такой разговор.

– «Нормально», да еще «вроде» – обычно означает, что не очень. Сейчас тебе чай поможет, – снова подмигнул он. – А ты пока рассказывай – чего приуныл? Трудно быть миллионером?

Михаил пересыпал чай в другую фарфоровую чашку без ручки, залил горячей водой и прикрыл крышкой. Сережа понял, что его смущает скорость, с которой разговор принял это непростое направление. С одной стороны, он шел к Михаилу в надежде, что тот ему поможет, но открыто рассказывать о тревожащих его мыслях и чувствах было некомфортно. «А вдруг он расскажет руководству, что в недавно купленном активе один основатель хандрит», – с опаской подумал он. – «Да и рассказывать не надо ничего, посмотрят запись с камер, послушают разговор, и все дела».

Михаил слил воду и залил новую.

– Ты не волнуйся, – сказал он, помешивая чай крышкой, – у меня работа такая – слушать подобные истории. И про приватность не переживай – все камеры и микрофоны в этой комнате отключены и заклеены, сам делал.

В его бархатном голосе были какие-то чарующие нотки, отчего он показался Сереже волшебным котом из сказочного мультфильма.

– Давай я за тебя начну, а ты подхватишь, – мурлыкнул кот.

Вы с Костей увидели идею для бизнеса, собрали прототип, запустили, нашли первых клиентов, увидели, что тема быстро взлетает, докрутили продукт до приличного уровня, вышли на уверенную прибыль и продались профильному игроку по хорошей оценке. Это же кейс как из учебника, я слышал, что ты сам теперь выступаешь и рассказываешь другим, как такое сделать. Или ты не хотел продаваться?

– Да в том-то и дело, – решившись, начал Сережа, медленно нащупывая слова, – что я не знаю, чего хотел. Просто делал что-то, что получалось и нравилось. Мы предполагали, что будет сделка в итоге, но деталей не планировали. А когда пошли предложения, то все быстро закрутилось. Нас со всех сторон торопили, подгоняли, пугали и завлекали, так что сделка виделась не исполнением мечты, а красивым способом прекратить эту суету и заручиться поддержкой крупного сильного игрока с мощными ресурсами. Я почему-то думал, что начнется новая глава, в которой будет больше денег, возможностей, и главное – свободы.

Сережа замолчал, глядя, как Михаил разливает чай в красивые фарфоровые чашки без ручек.

– И глава действительно началась, но она какая-то невеселая. Во всяком случае, пока. Миллионы есть, но существуют пока только на бумаге, я их потрогать не могу, выплаты размазаны на два года. Часть, конечно, заплатили, но дело даже не в этом, денег и раньше было достаточно. Главное, что драйв пропал, работать как раньше не хочется, а свободы даже меньше стало. Странно наверное, что я такое говорю, да? Ну я это чисто между нами.

– Ну-ка, держи, – сказал Михаил, протягивая ему чашку из тонкого фарфора. – Специальная заварка для искателей свободы. – На столе зазвонил телефон, и он встал ответить.

Чай и правда был необычный. Помимо многослойного бархатного вкуса в нем было что-то еще, трудновыразимое словами, как и в запахе. Что-то сильное и как будто разумное. Залпом опрокинув чашку, Сережа хотел поставить ее на стол, но его внимание привлек тонкий замысловатый узор на стенках. Узор словно просил себя рассмотреть, звал за собой. Медленно поворачивая чашку, Сережа погрузился в сложные хитросплетения тонкой росписи и не заметил, что Михаил уже вернулся, снова сел напротив и смотрит на него.

– Нравится? – спросил Михаил.

– Ага, – ответил Сережа, возвращаясь из оцепенения.

– Насчет «странно звучит» ты не переживай. Я привык странные вещи слушать. Ты сказал, что не знаешь, чего хотел до сделки. А сейчас знаешь, чего хочешь?

Видимо для Михаила подобные разговоры действительно были обычным делом. Даже в те редкие моменты, когда Сережа сам себе задавал вопрос чего он хочет, ему не удавалось как следует над ним подумать, он быстро соскальзывал в шутку или менял тему. Но сейчас он ощущал в комнате доверительное внимание, которое помогало держать фокус и внушало чувство безопасности.

– Нет, – покачал он головой, – не знаю. Раньше казалось, что знаю. А сейчас вижу, что нет. И более того, сейчас кажется, что и раньше не знал, просто придумал себе что-то. Я вот шел сюда по коридору, смотрел на людей и думал, что в каком-то смысле мы все еще в школе. Что это такое вообще – «быть взрослым»? Кто это такие – взрослые? Явно же не возраст в паспорте и не социальный статус и наличие детей. А что? Где граница между взрослыми и детьми? В школе мне казалось, что 30 лет – это уже взрослый. Ну вот мне 30, и я себя взрослым не ощущаю, вопросов только больше становится. Причем даже где их не было, теперь они есть. Что такое «хорошо» и что такое «плохо»? Правильно ли я живу? Существует ли предназначение? И вопросы эти мешают радоваться.

Сережа выпил чай и продолжил:

– Когда мы начали Мандельвакс, я кайфовал, что мы работаем когда хотим. А хотели мы почти круглосуточно, потому что, как уже сказал, было интересно и получалось. Иногда даже ночевали в офисе, и это тоже было классно. Я чувствовал, что мы хозяева процесса. А сейчас, когда кроме нас есть другие хозяева, тот драйв ушел.

– Понимаю, – кивнул Михаил, подливая ему чай. – Когда мы сами создаем свои распорядки, они нас поддерживают и помогают. Но внешние распорядки воспринимаются как насилие и вызывают сопротивление. Особенно, если прежде их не было. Вопросы твои хорошие, не переживай. В том смысле, что они тебя ведут к развитию. И то, что их становится больше, это тоже хорошо. Ты взрослеешь.

– Т.е. я все-таки еще не вырос? – усмехнулся Сережа. – Не зря мне школа мерещится?

– «Взрослый» – это относительное понятие. «Взросление» – непрерывный процесс, продолжающийся между рождением и смертью, и в нем нет стадии, когда можно сказать, что теперь человек стал полностью взрослым. Основная часть тех, кого принято называть «взрослыми» – это подросшие дети, которые потерялись в бытовой рутине и социальных ролях, которые старательно играют.

Некоторое время Сережа молчал, пытаясь осмыслить услышанное.

– А почему вы сказали, что я взрослею?

– Твои вопросы показывают, что текущая жизненная парадигма не способна адекватно интерпретировать проживаемый опыт. Костюмчик стал маловат. Сейчас объясню, – кивнул в ответ на вопросительный взгляд Сережи.

– Нашу Личность можно сравнить с костюмом. Какое-то время он сидит хорошо, но по мере взросления и роста начинает потрескивать по швам. Это как раз то, что происходит у тебя. Появляется неудовлетворенность, из нее вырастают вопросы, и вместе они стимулируют и направляют поиск, который будет продолжаться, пока картина мира не расширится и костюм не перешьется под новый размер. По такому шаблону трансформируются любые живые системы, даже ваш Мандельвакс. Можешь почитать про «Путь героя», если раньше не слышал.

– Кажется я вообще ничего не понял, – честно сказал Сережа после паузы.

– Ясно, – засмеялся Михаил. – В личном и духовном развитии шаблон трансформации живых систем, он же "Путь Героя", хорошо иллюстрируется историей о Сиддхартхе, написанной Германом Гессе 100 лет назад. Молодой брамин овладевает духовными знаниями и практиками под руководством своего отца и его друзей-браминов. Он демонстрирует выдающиеся способности, но сердце его остается безрадостным, а ум – полным беспокойных мыслей. Знания не приносят ему счастья, из них не рождается мудрость, и тогда он отправляется на ее поиски, не взирая на сопротивление отца. Сиддхартха покидает вместе со своим другом родную деревню, примкнув к группе странствующих аскетов, и так начинается его путешествие за Истиной.

Сережа чувствовал, что Михаил пытается ему что-то донести, но суть послания ускользала, а обертка выглядела просто далекой и абстрактной сказочной историей.

Михаил видимо это почувствовал.

– Вот придумал только что пример компьютерный специально для себя. Хочешь? Или поговорим о чем-нибудь другом? Про бильярд, например.