Текст книги "Сестра Земли"

– Это изумительно! – восхищался Коржёвский. – В ботанике эти деревья произведут сенсацию.

– Странно, что мы не заметили свечения штабеля на берегу. Он ведь тоже состоит из очищенных стволов.

– Мы видели его только днём или при свете прожекторов.

Загадочные брёвна лежали на одинаковом расстоянии друг от друга. Стоило проехать одно, как вдали ясно видной светлой полоской появлялось следующее. Руководствуясь этими своеобразными указателями, Князев, сменивший Второва за пультом управления, уверенно вывел машину из леса.

Оказавшись на берегу реки, они легко убедились, что штабель действительно светился. Каждое бревно испускало из себя слабый, слегка розоватый свет.

– Во что бы то ни стало надо захватить на Землю несколько таких деревьев, – сказал Коржёвский.

– Ничего не может быть легче.

Над звездолётом взвилась огненная нить ракеты. На высоте ста метров ока вспыхнула ослепительным светом и повисла на парашюте. По ярко освещённому берегу вездеход полным ходом помчался «к дому». Через несколько минут он остановился у выходной камеры.

– Жаль, – сказал Князев, – наша поездка окончилась бесплодно.

– Почему бесплодно? – возразил Второв. – «Черепахи» и венериане у меня здесь.

Он похлопал рукой по воронёной стенке кинокамеры.

Через несколько часов после возвращения машины Мельников собрал совещание в помещении центрального пульта.

Главная цель похода не была достигнута. О судьбе пропавших товарищей они ничего не узнали.

– Прошу всех высказать своё мнение, – сказал Борис Николаевич.

Первым взял слово Пайчадзе.

– То, что случилось, непоправимо, – сказал он, – дальнейшие попытки считаю неразумными.

Один за другим, шесть человек сказали то же самое.

– Присоединяюсь… – начал Мельников и вдруг замолчал, стремительно обернувшись.

Все услышали тихий, но хорошо им знакомый звук. Сработал один из автоматов пульта. Они увидели, как вспыхнула красная лампочка, соответствующая наружной двери нижней выходной камеры. Потом она погасла и загорелась зелёная. Стрелки приборов вздрогнули и задвигались. В камере начался дезинфекционный процесс.

Никто не двинулся с места. С побледневшими лицами члены экипажа смотрели на своего командира.

Что это значит?.. Кто может быть в камере?

Все восемь человек были на пульте!

Неужели?..

– Это один из них, – с трудом справляясь с голосом, сказал Мельников, – больше некому.

Топорков вдруг кинулся к пульту и включил экран. Путаясь от волнения в ручках, он настроил его на левую, от корабля, сторону.

Все увидели совсем рядом с бортом тёмный предмет и сразу узнали его.

Это был пропавший вездеход Белопольского.

Венериане

– … Я не успел вскочить в машину, – закончил свой рассказ Романов, – Станислав Казимирович, кажется, успел. Хлынул ливень. Что было дальше, я не знаю. Очнулся в воде. Кругом было темно. Сначала мне показалось, что я свободно плыву, но потом почувствовал, что меня кто-то крепко держит. Совсем рядом горели в темноте три огромных жёлтых глаза. Я понял, что эго «черепаха» и что именно она держит меня и несёт куда-то. Я знал, что моя рация включена, и стал звать на помощь. «Черепаха» вздрогнула от звука моего голоса, я это ясно ощутил, но не только не выпустила меня из лап, но сжала так крепко, что у меня кости затрещали. Тогда я замолчал и стал прислушиваться. Но ответа не было. Меня или не слышали или, наоборот, я не слышал ответа. Повторить попытку я не решился. «Черепаха» могла меня раздавить, я и так еле дышал в её объятиях. Мне казалось странным, что вода не проникает в костюм. Оказывается, наши противогазовые костюмы непроницаемы. Ни одна капля не попала внутрь, и подача кислорода шла нормально. Но дышать было всё труднее, – кружилась голова. Я понял, что это оттого, что я дышу чистым кислородом. Потом я увидел странный туннель с бревенчатыми стенами, от которых шёл розовый свет. Я убедился, что меня действительно несёт «черепаха». Она была совсем такой, каких вы нам описывали, Зиновий Серапионович. Отвратительное создание! Неужели это и есть венериане? Из туннеля меня пронесли в огромную пещеру, а затем сюда. Я никак не ожидал, что увижу вас здесь.

– Так же, как и мы не ожидали увидеть вас, – хмуро ответил Белопольский. – Плохо, очень плохо! Трое членов экипажа попали в плен. На звездолёте осталось восемь человек. Я надеюсь, что Борис Николаевич никого больше не отпустит далеко от корабля.

– Они безусловно будут пытаться найти нас или, по крайней мере, наши тела, – сказал Баландин. – Обшарят всё озеро и в конце концов найдут туннель.

– Если амфибия войдёт в него, это может закончиться катастрофой. Её захватят. Ах, если бы у нас были личные рации! Я категорически запретил бы всякие попытки. Позвольте! – воскликнул Белопольский. – Ведь у вас, Василий Васильевич, есть рация.

– Я уже сказал, что она почему-то не работает.

– Очень просто, – спокойно сказал Баландин, – не работает потому, что её нет.

– Как нет?!

Но маленького чёрного футляра портативной радиостанции действительно не было. Сиротливо висел оборванный провод.

– Проклятая «черепаха»! – сказал Романов. – Это она.

Было ясно, что футляр был сорван в тот момент, когда животное схватило геолога.

– Теперь вся надежда на Мельникова, – сказал Белопольский. – Он должен понять, что единственная его задача – это закончить программу работ и вернуться на Землю. Знакомство с венерианами завершит следующая экспедиция.

Константин Евгеньевич говорил таким тоном, словно его самого совершенно не касались последствия «предложенного» Мельникову плана. Было ясно, что Белопольский считал их троих безнадёжно погибшими.

– Нельзя ли бежать отсюда? – спросил Романов. – Наши костюмы вполне пригодны для путешествия под водой. Мне кажется, что в этом помещении нет запоров.,

– Зиновий Серапионович не может идти, – ответил Белопольский.

– Только не думайте обо мне, – поспешно сказал Баландин. – Я не могу, но вы-то можете! Не будьте сентиментальны. Лучше погибнуть одному, чем троим.

– Всё равно это совершенно невозможно. Стоит нам показаться в туннеле или на дне озера – и «черепахи» сразу увидят. Они тут же нас схватят, а может быть, и убьют. Нет! Если мы хотим, чтобы наша смерть не была напрасна, то надо действовать совсем иначе. Надо наблюдать, узнать как можно больше и всё записывать. Может быть, подвернётся случай отправить письмо в закупоренной бутылке. Когда станет ясно, что наши часы сочтены, сделаем попытку прорваться через туннель и выбросить её.

– Если Борис Николаевич будет придерживаться образа действий, который вы считаете самым разумным, то они никогда не найдут нашего послания, – заметил Баландин.

Белопольский посмотрел на профессора, и что-то вроде улыбки появилось на его суровом лице.

– Если будет?.. – сказал он. – К сожалению, в этом вопросе правы вы, а не я. Боюсь, что они будут нас искать. Но даже если и не будут, у нас есть надежда, что бутылку найдёт следующая экспедиция.

– Слабая надежда! – сказал Романов. – Я бы сделал попытку немедленно.

Они замолчали, каждый думая одну и ту же невесёлую думу. Положение было трагическим. Оторванные от товарищей пленники неведомых им венериан, они были совершенно беспомощны. Какую участь готовят им обитатели планеты? Что они хотят сделать с людьми, попавшими в их руки?..

Белопольский сказал: «Ничего хорошего!» Но венериане до сих пор не причинили людям никакого вреда, и это невольно оставляло место для какой-то надежды. И каждый из них продолжал надеяться, вопреки вероятности. Таково уж свойство человека.

Прошёл час, второй, третий…

Белопольский ещё раз переменил повязку на ногах Баландина. Профессор со стоическим терпением переносил боль.

Никто не приходил.

Они изредка обменивались короткими фразами. Говорить было не о чём. Всё было достаточно понятно и достаточно скверно.

– Если бы нас взяли в плен на Земле, – сказал вдруг Баландин, – то любые, какие ни есть дикари подумали бы о нашем питании. Венериане не могут знать, что у нас есть свои продукты. Мне это очень не нравится.

Ни Романов, ни Белопольский ничего ему не ответили.

Тревога, которую каждый старался скрыть от других, постепенно увеличивалась. Окружающая тишина становилась невыносимой. Что бы ни ждало их впереди, они хотели только одного – чтобы скорее наступила развязка.

Прошёл ещё час, потом ещё…

Неожиданно Белопольский вздрогнул и стал прислушиваться.

– Кто-то идёт! – сказал он. – И это не «черепаха». Не те шаги!

Через открытую дверцу машины они услышали царапающие звуки. Они доносились из угла, где находился вход в куб. Кто-то, несомненно, поднимался по наклонной бревенчатой «лестнице». Звуки были не похожи на тяжёлый топот огромных ног «черепах». Брёвна не скрипели.

Белопольский запер дверцу. Стенки вездехода были их единственной защитой.

Трое людей молча ждали.

Вошли два существа, до такой степени странных, что звездоплаватели в первое мгновение подумали, что видят сон.

Это были отнюдь не «черепахи»…

С удлинённых вперёд голов смотрели на них по три чёрных глаза, расположенных не с боков, а спереди, в один ряд. Издали они казались чёрной повязкой. Розовые тела были плохо различимы в розовом сумраке.

Странные существа, точно сошедшие со страниц волшебной сказки, прыгали на двух ногах, помогая себе хвостом. В руках они несли: одно – каменную чашу, другое – что-то вроде деревянного блюда.

Онемев от изумления, Белопольский, Баландин и Романов молча следили за фантастическими фигурами. Они разглядели гибкие пальцы, которыми кончались руки, выпуклые лбы над глазами, и все трое одновременно подумали, что видят перед собой венериан.

Так вот как выглядят подлинные хозяева планеты!

Венериане приблизились вплотную к вездеходу. Очевидно, они не опасались подойти к людям, хотя их было только двое против трёх. Может быть, самая мысль об опасности не могла прийти им в голову.

– Наконец-то! – прошептал профессор. Оба венерианина заметно вздрогнули.

Сквозь стенки машины они явно услышали шёпот. Оба повернулись друг к другу, точно хотели обменяться мнениями. Но плоские губы остались недвижимы. Было такое впечатление, что венериане молча переглянулись.

Один из них (тот, который нёс блюдо) поставил свою ношу на пол и, протянув руку, постучал в стекло. Потом оба отступили на шаг, вернее отпрыгнули.

Шесть тёмных глаз, казалось, следили за каждым движением пленников.

– Они хотят, чтобы мы вышли, – сказал Баландин.

– Хорошо, я выйду к ним. – Белопольский взялся за ручку двери. Он посмотрел на Романова и прибавил: – Категорически запрещаю пользоваться оружием. Что бы ни случилось.

Геолог послушно отвёл руку.

Константин Евгеньевич открыл дверцу и ступил на бревенчатый пол. Тотчас же венерианин с чашей прыгнул вперёд. Он был не больше метра ростом, и Белопольский рядом с ним казался огромным.

Они стояли друг против друга почти вплотную.

Венерианин протянул чашу. Она была пуста. Белопольский взял её. Чаша была очень тяжёлой, и было непонятно, как это небольшое и хрупкое на вид существо могло держать её.

Венерианин чего-то ждал. Он не двигался с места и, казалось, пристально смотрел в глаза человеку. Второй венерианин также не шевелился.

Чего они ждали?..

Белопольский держал чашу в руках, не зная, что делать дальше. Он чувствовал, что от его поведения зависит многое, но секунды бежали, а никакая спасительная мысль не приходила ему в голову.

Положение было явно затруднительным. Как угадать, чего хотят от него венериане?

Каменная чаша оттягивала вниз его руки. Было тяжело держать её на весу. Прошла минута, и руки Белопольского невольно опустились. Чаша оказалась на уровне груди венерианина.

Он взял её обратно.

Его спутник, в свою очередь, протянул деревянное блюдо и, когда Белопольский принял его, оба повернулись и запрыгали к колодцу входа. Унося с собой таинственную чашу, они скрылись.

Белопольский, недоумевая, повернулся к товарищам, всё ещё держа блюдо в руках.

Что тут произошло? Что означала эта непонятная церемония с каменной чашей?. Сделал ли он то, что нужно, или нет?

– Раз они оставили нам блюдо, – сказал Баландин, – значит, всё в порядке. Они хотят нас накормить. Никогда не предлагают еду если имеют враждебные намерения.

Деревянное блюдо было необычайной ромбической формы, с загнутыми внутрь полукруглыми краями. Оно было устлано мокрыми растениями, похожими на оранжевые водоросли. На них лежали три красноватые лепёшки.

– Рассмотрим их как следует, – сказал Белопольский. – Всё равно нам надо что-нибудь съесть. Голод – плохой помощник в нашем положении.

Перед появлением Романова они с Баландиным собирались подкрепить силы, но так и не сделали этого.

Белопольский плотно запер дверцу и включил в работу дезинфекционную установку. Через полчаса воздух внутри машины очистился от углекислого газа и формальдегида. Установка была портативной, и не удивительно, что на такой маленький объём понадобилось столько времени.

Все трое с удовольствием сняли прозрачные шлемы.

Баландин сразу же взял одну из принесённых венерианами лепёшек и поднёс её к носу.

– Её запах, – сказал он, – похож на запах сырой рыбы. Но всё же я не рекомендую их пробовать.

– Пока в этом нет нужды, – ответил Белопольский, – у нас есть своё. Употреблять пищу венериан, без крайней необходимости, не будем.

Блюдо упрятали под сидением. Было бы неосторожно оставить его снаружи. Венериане могли подумать, что люди отвергли их дар.

– Обратите внимание на водоросли, – сказал Баландин, – блюдо тщательно выложено ими. Я бы сказал, – «любовно». Пищу для пленников, которых собираются убить, так не украшают. Это лишнее свидетельство их миролюбия и дружеских чувств.

– Возможно, что это так, – неопределённо ответил Белопольский.

Насытившись, они снова надели шлемы и открыли дверцу вездехода. Было крайне важно экономить кислород, да и хозяева могли в любую минуту вернуться. Снова потянулись часы ожидания. Венериане явно не торопились. Иногда казалось, что они совсем забыли о своих пленниках, – так медленно шло время.

Часы Белопольского показывали двенадцать часов дня. Прошло шестнадцать часов с начала роковой экскурсии к озеру. Всю «ночь» никто из них не сомкнул глаз. Хотя они были сильно возбуждены, но усталость давала себя чувствовать.

Прошло ещё несколько часов без всяких перемен в положении. Наступал «вечер». Никто по-прежнему не шёл к ним.

Все трое проснулись одновременно. Они не помнили, как заснули, но, посмотрев на часы, поняли, что проспали десять часов. Было «утро» 24 июля.

На полу возле машины стояло блюдо с лепёшками. Значит, венериане приходили «ночью».

Романов перенёс блюдо в машину и поставил его рядом с первым. Белопольский переменил повязку на ногах Баландина. Потом они позавтракали и приготовились ждать.

Часы шли за часами…

Наконец, в два часа „дня» послышался шум. Трещали брёвна, доносился топот огромных ног. Десять «черепах» и три венерианина окружили машину.

Наступила решающая минута.

Зачем их пришло так много? Что они собираются делать?..

Один из венериан подскочил к машине и постучал в стекло. Люди уже знали, что это означает приглашение выйти.

Белопольский, внешне спокойный, вышел первым. За ним Романов.

Но венерианин снова постучал. Он требовал, чтобы вышли все трое; это было совершенно очевидно.

Баландин не мог выйти. Обожжённые ноги при малейшем движении причиняли жестокую боль. Как объяснить это венерианам?..

Белопольский показал рукой на ноги профессора и отрицательно покачал головой. Но странное существо не поняло и продолжало стучать. Второй венерианин поднял руку. «Черепахи» приблизились. Положение становилось угрожающим.

Баландин сделал над собой невероятное усилие и попытался выйти, но со стоном упал обратно в кресло. Крупный пот выступил на его лице.

– Я не могу! – сказал он. – Лучше смерть!

Венерианин перестал стучать. Он повернул голову к двум другим, а те посмотрели на него. Можно было поклясться, что они говорят друг с другом, но не раздалось никакого звука, и плоские губы не шевельнулись. Если и был разговор, то он происходил «молча».

«Обмен мыслями, что ли? – подумал Белопольский. – Или незаметная для нас мимика?»

Венериане «совещались» недолго. Один из них запрыгал к выходу. Остальные остались стоять возле машины, но больше не настаивали, чтобы Баландин вышел из неё. Они чего-то ждали.

Близкое соседство огромных «черепах» с их свирепыми мордами, сверху нависшими над головами людей, неприятно действовало на обоих звездоплавателей, вынужденных оставаться на месте. Они не знали, можно ли им вернуться в машину.

Романов решился. Стараясь двигаться как можно медленнее, он спокойно повернулся и открыл дверцу. Ни «черепахи», ни двое оставшихся венериан никак не реагировали. Тогда он вошёл в машину и сел на своё место.

Никакого угрожающего движения.

Белопольский последовал за геологом и даже запер за собой дверь. Ему также никто не помешал.

«Черепахи» опустились на четыре лапы и стали поразительно похожи на земных циниксов, только гигантских размеров. Они стояли неподвижно.

Точно десять розово-красных беседок на четырёх столбах выросли на полу «комнаты».

Двое венериан короткими прыжками обошли вездеход кругом. Казалось, они внимательно осматривают его. Выглядевшая громадной в тесном помещении, машина нисколько не пугала их. Потом они удалились к стене и стали друг против друга. И снова у них был такой вид, что они беседуют. Но трое людей, следивших за ними, видели, что губы по-прежнему не шевелятся.

– Если они разумны, – сказал Баландин, – а это очевидно так, то у них должен существовать язык. Мы знаем, что они умеют делать линейки, блюда, каменные чаши. Умеют строить дома. Всё это проявление творческой мысли. А она невозможна без обмена мыслями, то есть без языка. Они говорят друг с другом, но как это делается?..

Ни Белопольский, ни Романов ничего не ответили на это рассуждение. Сейчас им было не до теорий.

Ничего угрожающего в поведении венериан как будто не было, но людей угнетала полная неизвестность об их намерениях. Зачем и куда ушёл венерианин? Может быть, они решили заставить Баландина выйти из машины?

Чувства сострадания, жалости, милосердия не являются прирождёнными свойствами разумных существ. Всё это появляется только с цивилизацией. А какова степень цивилизованности венериан? Это было совершенно неизвестно.

За кого принимают их венериане? За разумных существ или за неизвестных животных? Сказал ли им что-нибудь внешний вид людей и их вездеход? Отдают ли они себе отчёт в том, сколь необычайно то, что находится перед их глазами?..

«Не видя Солнца, они не могут знать о его существовании. Не видя звёзд, не знают о Вселенной, – думал Белопольский. – Мысль, что мы – обитатели другого мира, не придёт им в голову. Что же они должны думать о нашем появлении на планете?»

Прошло минут двадцать…

Уходивший венерианин вернулся. Впрочем, тот ли это или другой, люди не знали. Все венериане казались им одинаковыми.

Короткими прыжками он «подошёл» к двум другим, и было похоже, что-то сказал им. Потом все трое повернулись к «черепахам».

Никакого звука не раздалось и на этот раз, но «черепахи», как по команде, поднялись на две ноги и, окружив машину, взялись за неё огромными лапами. Без видимого усилия они подняли вездеход и понесли его к выходу. Венериане направились за ними.

– Никакого сомнения! – сказал Баландин. – Существует язык и существует возможность отдавать распоряжения, которые понятны для «черепах». Но как они это делают?

Но и на этот раз он не дождался ответа от своих товарищей. Белопольский и Романов не слушали.

Снова их пронесли через проход и вынесли на «улицу».

Толпы «черепах», несколько часов тому назад сопровождавших вездеход, больше не было. «Город» казался пустым. Ни одного из его «жителей» не было видно.

«Черепахи» шли быстро. Через две – три минуты они снова спустились в «подъезд» и внесли машину с людьми в «комнату», которая была раз в десять больше первой. Здесь также не было ни одного окна. В домах без потолков они были не нужны. Пол и стены испускали розовый свет.

Было похоже, что все постройки «города» одинаковы, и отличались только размерами. У стены, противоположной входу, стояло «человек» двадцать венериан.

«Черепахи» отнесли машину на середину помещения и поставили на пол. Потом они удалились.

Сопровождавшие людей трое венериан также вошли в «дом».

Один из них постучал в окно вездехода, Белопольский и Романов тотчас же вышли. Баландин остался в машине.

Венериане ничем не возражали против этого.

Неужели они поняли, что человек не хочет, а не может выйти? Всё, что произошло до сих пор, говорило в пользу такого предположения.

Венериане прыгнули вперёд, остановились и обернулись к людям.

Смысл этого движения был ясен – они хотели убедиться, что люди следуют за ними.

Усилием воли звездоплаватели преодолели невольную нерешительность. Всё равно у них не было возможности не выполнить требование хозяев. Они пошли за своими провожатыми.

Венериане направились к середине группы, стоявшей у стены. Не доходя метров трёх, они остановились и снова обернулись. Один из них сделал рукой отталкивающий жест. Это могло значить только одно: «Остановитесь!»

Увидя, что люди поняли и не идут дальше, трое венериан смешались с другими. Теперь при всём желании нельзя было сказать, кто именно приходил за людьми.

Прямо напротив Белопольского и Романова, обособленно от остальных, стояли два венерианина. Они были такими же, как другие.

Один из них обернулся назад. Тотчас же подали каменную чашу.

Опять на сцене появился этот таинственный символ, но люди уже знали, что следует делать, если венериане поднесут его.

Так и случилось. Венерианин сделал несколько прыжков вперёд и протянул чашу Романову, напротив которого случайно оказался.

Молодой учёный принял дар и протянул его обратно. При этом он поклонился.

Венерианин взял чашу и передал тому, кто подал её с самого начала. Церемония прошла как будто так, как и следовало.

Жестом руки, совершенно таким же, как у людей, венерианин пригласил обоих звездоплавателей идти за ним.

Стоявшие у стены расступились, и люди увидели дверь. Это было квадратное отверстие, ничем не завешенное. За ним виднелась другая комната.

Оба венерианина прошли туда. Людям пришлось согнуться, так как высота двери была только немногим больше метра. Все остальные венериане остались в первом помещении.

За дверью оказалась небольшая комната также без потолка. Её стены были сплошь закрыты длинными ветвями оранжевых, жёлтых и красных растений, сквозь которые проникал розовый свет. Это было красиво.

Посредине находилось низкое, не больше шестидесяти сантиметров высотой, возвышение, сделанное из брёвен. Его поверхность, тщательно отделанная, была гладкой и ровной. Возвышение напоминало стол без ножек. На нём стояла уже знакомая людям каменная чаша.

Возле стола они увидели трёх венериан.

Один из них жестом пригласил звездоплавателей подойти к «столу».

Белопольский и Романов подчинились желанию хозяев и сели возле стола на пол. Они понимали, что готовится длительная «беседа», но не представляли себе, как она может произойти. Общего языка между ними, очевидно, не могло быть.

Венериане расположились стоя. Хвост давал им возможность устойчиво и, по-видимому, удобно обходиться без каких-либо «стульев».